7. Сват

7. СВАТ. В 1469 году Иван III выбрал, наконец, себе невесту. Причем, выбирал он только среди заграничных принцесс-навыданье, и, если верить историкам, выбор у него действительно был. Сразу нескольким европейским государям захотелось тогда породниться с правящим домом далекой и загадочной Московии, что неожиданно для всех возникла почти из ничего на огромном пространстве между Литвой и Золотой Ордой. Впрочем, выборы были недолгими. Вне всякой конкуренции оказалась племянница погибшего в 1453 году последнего византийского императора Константина XII, Зоя Палеолог, которая жила при дворе римского папы, и которую понтифик уже давно и безрезультатно пытался выдать за кого-нибудь замуж. Блеск и слава предков Зои, да и, как говорят, её неплохие по русским меркам внешние данные в Европе были никому не нужны, как не нужна ростовщику красивая, но дешевая бижутерия. Ни земель, ни денег у принцессы давно уже не было, как не было и перспектив вернуть ей или её будущему мужу византийский престол. Москве же славное прошлое династии Палеологов было небезразлично. По мнению россиян смешение крови Рюриковичей с кровью Палеологов должно было ознаменовать и окончательно утвердить появление на мировой карте Третьего и последнего Рима. Все остальное для Москвы было не суть важно. Денег и земли там и своих хватало.

Говорят, что первым идею брачного союза греческой принцессы с малоизвестным пока в Европе московским государем озвучил сам папа Павел II. Правда, у него во всем этом был совсем иной интерес. Третий Рим ему был нужен ничуть не больше, чем уже раздавленный турками Рим Второй. Через брак «православной» католички Зои-Софьи с православным московским государем папа мог попытаться подвигнуть упрямых ортодоксальных московитов пересмотреть их отношение к Флорентийской Унии. Католическая Церковь в ту пору пребывала в глубочайшем кризисе, который лишь усугублялся с годами. Сбросив с себя тяжкие вериги средневекового мракобесия, Западная Цивилизация перестала нуждаться в «наместнике Христа», как некогда перестала она нуждаться в античных царях и императорах. Сама она этого еще пока не понимала, но уже начинала о чем-то таком догадываться. Очень скоро она начнет искать замену Святейшему Риму. Забыв вначале о «христовом наместнике», а затем и о самом Христе, Западная Цивилизация отправится на поиски нового персонажа, достойного исполнить роль главной Идеи - смысла дальнейшего существования миллионов, стимула к развитию человеческого сообщества. И этот персонаж будет вскоре найден. Золотой Телец, а это будет именно он, распахнет Западу свои объятия мягкие, как сахарная вата, и дурманящие, как сок незрелого опийного мака. И Западный Мир кинется в них очертя голову и уже традиционно потащит за собой нас. Но это все впереди, а пока ни о чем таком Ватикан еще даже не задумывается. Он полон оптимизма, и никак не может поверить в то, что все партии им уже сыграны, и что большего могущества, чем во времена уходящего в лету Средневековья, ему уже никогда не достичь. Он по-прежнему надеется исправить положение, распространив свое влияние на Восток, в земли упорствующих в своем ортодоксальном христианстве русичей.

11 февраля 1469 года посланник римского папы, некий грек именем Юрий, прибыл в Москву с «листом» от кардинала Виссариона, в котором великому князю предлагалась в невесты дочь «аморейского деспота Фомы», Софья, православная христианка. О том, что православная Софья на самом деле - правоверная католичка Зоя, в документе умалчивалось. Но это ведь и не так важно. Обмануть русских схизматиков – это значит, совершить богоугодное дело. Софья – наживка, Русь – богатый улов. Главное, чтобы великий князь московский этого миловидного «червячка» заглотил, а попадется он на ватиканский крючок или нет, то время покажет.

С ответным визитом в Рим отправился итальянский дворянин Джан Батиста делла Вольпе, более известный россиянам, как Иван Фрязин, принявший православие и уже несколько лет подвязавшийся при московском дворе в качестве монетного мастера. Он должен был официально от имени русского государя посвататься к Софье и заодно привезти в Москву её портрет. Этот итальянец, отметившийся в истории России своим содействием в крайне удачном, по мнению русских властей, браке их государя с принцессой из некогда весьма почитаемого в Европе императорского рода, был примечательной личностью. Он даже мог бы послужить этаким своеобразным стандартом иноземца, поступающего на русскую службу в 15 веке. Чем сильнее и богаче становилась Москва, тем больше в Европе появлялось желающих подзаработать на трудностях Руси, связанных с её техническим отставанием от Запада. И первые из этих «консультантов» были как раз вот такими, как Вольпе-Фрязин: авантюристами и интриганами, не сумевшими добиться успеха на родине. Вне всякого сомнения, Вольпе неслучайно несколько лет торчал при дворе московского государя. Вот только, чьи конкретно интересы он там представлял, точно не известно. Не исключено, правда, что он вовсе и не был чьим-то соглядатаем и, как истинный авантюрист-самоучка, пытался работать на себя родимого, дабы при посредстве Москвы поднять свое реноме на родине, с целью дальнейшего карьерного и материального роста, но уже не в России, а в Италии.

В споре с русским правительством о дозволении папскому легату Антонию Бонумбре вступить в Москву в предшествии «святого Креста», православный Вольпе-Фрязин горячо отстаивал интересы католиков. А чуть раньше, через своего племянника Антонио, возвращавшегося из Москвы на родину, Вольпе предлагал венецианскому правительству раздобыть в Золотой Орде 200 тысяч татарской конницы для войны с турками. Сенат этим предложением заинтересовался и в 1471 году снарядил к татарам своего секретаря Жан-Батиста Тревизана, который под видом племянника Вольпе должен был через Россию добраться до Сарая. Зачем Вольпе-Фрязину и венецианцам потребовалась вся эта конспирация, не совсем понятно, но, как чаще всего в таких случаях и бывает, обман открылся вскоре после возвращения Вольпе в Москву. Разгневанный Иван III велел заточить предприимчивого свата в Коломне, имущество его разрешил разграбить, а жену и детей приказал выгнать из дому. Липовый «племянник» Фрязина, Тревизан, едва не поплатился головой за шпионаж. Лишь после пересылок с венецианским правительством, выяснилось, что посольство к татарам не носило враждебного Москве характера. Тревизан с извинениями был отпущен к хану Ахмату, а вот что потом сталось с государевым сватом Вольпе, неизвестно до сих пор.

Но это всё будет потом, а пока, снарядив Вольпе-Фрязина в Рим на смотрины, Иван III занялся делами менее приятными и куда более приземленными. «Свеча дела Московского» по-прежнему оставалась главным светилом, освещавшим его путь, а самым неосвещенным пятном на этом пути уже традиционно оставался крайне самоуверенный и строптивый Господин Великий Новгород.