Урология встаёт рано

1.

Стоило Андрею Николаевичу Филюшину в воскресенье утром вернуться из командировки, как уже вечером он оказался в больнице. Скрутило так, что не мог дышать. Казалось, отравился, в дальней дороге это часто случается, что-то не то съел в поезде, но врач скорой помощи внимательно выслушала, пощупала живот, ловко постучала пальчиками по спине: тут болит, а тут не болит, и поставила категоричный диагноз – урология.
На Филюшина это произвело впечатление.
«Как так?» - подумал он обескураженный – «Вроде бы никогда с этим проблем не было».
Женщины Филюшина любили.
Врач тут же успокоила: «Ваше мужское достоинство тут ни при чём, обычный камушек образовался в почке».
– Хорошо, что так, – согласился Филюшин. – Хотя это тоже паршивая штуковина.
Ещё бы! Ползает по твоей почке и скребёт изнутри, так что кусочки плоти отлетают, моча коричневатого цвета, с примесью крови. Что ж, понятно, Андрей Николаевич уже далеко не мальчик, и к таким поворотам следует быть готовым. Да, друзья, возраст – это такая противная штука, но в нашей стране мужчина - настоящий счастливчик, если повстречался со старостью. Урология – это одно из её любимых мест.
«Что ж, будем знакомы!» – произнёс про себя Филюшин.
После укола боль у него стихла. Долго собираться не пришлось, сумку из командировки разобрать ещё не успел. Доложил в неё пачку печенья, бутылку минеральной, нарезку колбасы и чистое бельё. В самом деле получилось «с корабля на бал»…
Скорая ехала медленно. Обычное дело в ближайшем Подмосковье – пробки. В это время все возвращаются с работы, торопятся. Филюшин, наоборот, покидал то, к чему все стремятся. Летел из Омска. Мечтал побыстрей оказаться дома…
В густых сумерках он не узнавал свой район. Предательские мысли напоминали о домашнем уюте, несбывшихся планах на вечер, и Андрею Николаевичу совершенно не хотелось в больницу.
В какой-то момент он подумал: «А может, всё обойдётся: поболело и прошло? Кажется, сейчас уже всё нормально»…
В приёмном отделении Филюшина встретила естественная суматоха. У самого входа на «каталке» лежала пожилая женщина. Громко стонала. Санитары её быстро куда-то увезли. Тут же Андрей Николаевич заметил двух африканцев, на вид крепких, но испуганных. Не понять, что их сюда привело. Оба не говорили и ничего не понимали по-русски. Никто не знал: кто они, откуда взялись и что с ними делать? Молодой армянин стоял на коленях и упирался головой в стену. Ему было очень больно. Здесь же, в маленьком тесном помещении с грязными подтёками на полу, врачи скорой сдавали своих пациентов с рук на руки. Девчонки-санитарки спешно распечатывали документы.
Дежурный врач, по-видимому дагестанец, импозантный, в чистой отутюженной медицинской форме, абсолютно диссонирующий с окружающей обстановкой, единственный кто проявлял хладнокровие. Видно, что этот знает своё дело. И в случае с Филюшиным он сработал весьма расторопно. Проведя внешний осмотр, сразу подтвердил диагноз: «Наш клиент». Тут же без промедления сделали рентген, потом - УЗИ, взяли анализ крови из вены и поставили капельницу. Соскучиться не позволили. Андрей Николаевич едва успевал переходить из одного кабинета в другой. Наконец, оформили все необходимые документы и завели в больничные покои. За каких-то два часа ко времени отбоя Филюшин обрёл «козырную» койку у окна в пятиместной каюте № 5.
«Хорошо, – подумал он. – При желании можно выглянуть на улицу и вдохнуть свежего воздуха. Это, если позволят соседи, а они, разумеется, не позволят. Так всегда бывает».
Оглядел палату. Кроме его койки, ещё три располагались вдоль стены и одна стояла поперёк комнаты. Иначе невозможно, не хватает места. Все койки были заняты. Четыре низкие койки, включая филюшинскую, на них удобно садиться. Пятая – высокая. Кому-то явно не повезло. На такую больному человеку сложно залазить. При каждой койке своя тумбочка. Рядом с входной дверью в палату имелась раковина с небольшой перегородкой. Какое-то удобство.
Андрей Николаевич позвонил близким друзьям, чтобы знали где он. Все стали предлагать помощь, высказывали желание приехать навестить. Но он сейчас ни в чём не нуждался и с кем-либо встречаться не хотел.
Чем сейчас ему могли помочь друзья? Как-то изменить то, что в палате душно и пахло нехорошо? И, вообще, муторно на душе.
Кондиционеры в палатах отсутствовали. Чтобы совсем не задохнулись, двери в коридор не закрывались. Такое повсеместно в наших больницах. Филюшин не мог заснуть. Слишком много неожиданных переживаний выпало на него в этот день и дышать было совершенно не чем.
Один из соседей тоже мучался. Лежал, свернувшись калачиком. Пустым взглядом смотрел на своего нового соседа.
Другой периодически вставал, выходил в коридор и ходил там взад-вперёд какое-то время. Филюшин наблюдал его неуклюжую фигуру через открытую дверь. Этот напоминал ему медведя, и голос у него грубый. Потом он возвращался, ложился, но через минут десять снова вставал и шёл в коридор.
Третий вроде бы спал. Четвёртый, тот, что на «поперечной» кровати, лежал к Андрею Николаевичу спиной…
Филюшину показалось, что воздух стал чуть свежее. Просто ночью в качестве отдушины использовался туалет. В это время там всегда приоткрывали окно. От этого в туалете становилось холодно, как на улице. Ещё пахло табаком. Вероятно, здесь курили. Только делали это аккуратно, украдкой. Во время посещения этого интимного заведения Филюшина, из-за разности температур, бил озноб. Он терпел. Жадно глотал струи свежего воздуха, но, одновременно, его всего трясло мелкой дрожью. Из-за этого он боялся простудиться.
Согревался в палате.
«То, что нас здесь так много, означает, будет весело», – решил он.
Двое соседей посапывали от души.
– Что ж, друзья по несчастью, устроим чемпионат по храпу, – тихо произнёс Филюшин и, чтобы другие не мешали ему заснуть, приготовил беруши.
На столь густонаселённую палату не следовало обижаться. Пусть даже в отделении были и четырёхместные, и трёхместные, а одна даже – двухместная палата. Но его, можно сказать, блатная. За стеной лежали женщины. Согласитесь, это как-то согревает, когда рядом слышишь их нежные голоса. Потом, просто стыдно было проявлять свою слабость и жаловаться на самочувствие. Но главное – палата располагалась в нескольких шагах от туалета.  В урологии это место играет очень важную роль, тем более, когда на 30 пациентов-мужчин приходится один унитаз. Был второй, но он не работал. По крайней мере, от филюшинской палаты не приходилось далеко бегать. Женщинам в этом отношении повезло больше, поскольку их лишь 7 человек на законное для них тоже единственное удобство. Так что, если мужской туалет был занят, представители «сильного» пола ничего не стеснялись - отправлялись в женский. Правда следовало учитывать, что туалеты на задвижку не закрывались. Таковы здесь правила. Впрочем, о каких условностях может идти речь в подобных заведениях?
Ещё в отделении имелись кулер и холодильник. Они стояли тоже совсем рядом с филюшинской палатой. Как потом он разобрался, в отношении продуктов, что имелись в холодильнике, здесь практиковались коммунистические порядки. Что поделаешь: в отделении немало совершенно одиноких людей. Их можно понять.
На узкой койке, в казённой, новой обстановке, Андрею Николаевичу стало грустно и тоскливо. Боль постепенно возвращалась. Ей весело, она торжествует, когда появляются новые клиенты. Боль их любит. Филюшин позвал дежурную.
– Ничего, сестра сейчас быстро найдёт средство на злого непоседу в моей почке, – успокаивает себя Филюшин...
Снова становится легче. Андрей Николаевич поворачивается к окну и смотрит на уличный фонарь. Жалюзи, естественно сломаны и фальшивое солнце светит прямо ему в глаза. Переживания первого дня в больнице постепенно утихают. Он засыпает…

2.

Урология встаёт рано. В пять вышел в коридор беспокойный сосед Виталий. Это он ночью гулял по отделению. Сейчас у него закончилось обезболивающее, а без него он не спит. Его хорошо слышно: шаркает ногами. В шесть пришла санитарка Тоня, приятная девушка. Принесла баночку для анализа. В семь началась уборка коридора и санузлов. К этому времени туалеты завалены использованной бумагой. На полу – кровоподтёки. Заходить туда в это время противно. Сёстры громко переговариваются. В четверть восьмого в палату заглянула старшая из них. Предупредила, чтобы убрали всё лишнее из холодильника. Главврач будет проверять. На холодильнике список разрешённых продуктов. Через открытую дверь Филюшин заметил, как по коридору прошёл врач. Надо вставать умываться, бриться, скоро позовут на завтрак. После – обход лечащего врача…
Каждый новичок, присмотревшись, понимает, что в урологическом отделении сложилась двухпартийная система. Одни пациенты, те, что с камушками в почке, ходят с прозрачными пластиковыми баночками. У других трубки из живота, и они таскают на себе целлофановые пакеты с мочой. Особо их не скрывают, даже в столовой. Андрей Николаевич принадлежит к «каменщикам». «Пакетчики», коих большинство, им завидуют, словно элите, считая богоизбранным народом. Только на отношениях это не сказывается. Всё же все волей судьбы оказались в одной лодке. Просто каждый страдает по-своему.
Про Бога здесь рассуждают многие. Вот и Виталий, немолодой водитель-дальнобойщик озадачился вопросами теологии. Лёг на кровать и принялся рассуждать медвежьим голосом про высокие материи:
«Вот, все ищут Бога. Смотрят на небеса. Думают, что он оттуда внимательно наблюдает за каждым из нас, понимает все наши языки, осуждает за нерадивое поведение и радуется нашим благим поступкам. Ещё каждодневно выслушивает наши жалобы и просьбы. Наказывает, когда надо. Бесноватых направляет на путь истинный, а на противящихся его воле –  насылает кару. Странно это. Попробуй уследи за всеми! Нас только на этой планете больше 7 миллиардов и кто сказал, что мы единственные во вселенной? Я думаю, всё по-другому. Бог не снаружи, а внутри нас. Точнее его частичка, индивидуальный посланец от Бога-отца каждому человеку. Это такой «светлячок», совсем маленький, который даётся нам при рождении и который поддерживает нас и зависит от нашего поведения. Готов предположить, что он автоматический, и именно с ним мы общаемся, когда взываем к Богу. Разве Всевышний не смог бы такое придумать?! Кто-то скажет, что это человеческая душа. Иногда говорят, что с момента появления на свет нас охраняет свой личный ангел. Спорить не буду. Пусть каждый решает так, как сочтёт правильным. Важно другое. «Светлячок» может ярко гореть, а может и потухать. Если совсем погаснет, значит Бог от нас отвернулся, и тогда приходит смерть. Человек без души мёртв».
Виталий про Бога, а Филюшин задумался про врачей. Ему всегда было обидно за медицину, о которой мало кто пишет в литературе, даже при том, что среди писателей немало представителей этой благородной профессии. О врачах не снимают фильмы и нет ток-шоу на телевидении. Многие как думают: разве интересная эта тема, также как культура, образование, наука, какая-то там космонавтика на фоне тех вселенских событий, которые переживает наше общество? В самом деле, это не Королёв изменил нашу жизнь, Пирогов, Мечников, Илизаров (большинство спросит: а кто это такие?!), и уж точно не гуманисты Пушкин или Чехов, а разные политики, со своими авантюрными идеями и бесконечной враждой, этими проклятыми «измами» и «шизмами», пропади они пропадом! И живём мы в окружении не праведников и созидателей, а лазутчиков и бандитов. И кто с ними борется, тот настоящий герой! Но, вот, зашевелился в тебе камушек, завибрировала душонка (Виталий со своей койки: «светлячок»!), и ты оказываешься в абсолютно другой реальности. Тебе уже не до политики. Тут ты понимаешь: кто – главные люди в нашем обществе! Чьи знания или хотя бы доброе слово тебе поможет. Всегда бы об этом помнили.
Выйдя в коридор Андрей Николаевич продолжил наблюдение. По отделению гуляли люди с перекошенными лицами – такие уродцы с торчащими из живота трубками и целлофановыми мешочками, наполненными кровавой мочой. По походке и манерам они напомнили ему «ходячих мертвецов» из известного сериала. Таких увидишь – испугаешься. Что если они тебя укусят и ты превратишься в одного из них? Его прежние болячки заулыбались на фоне этих картинок. Теперь они стали казаться Филюшину не такими страшными как раньше. А когда-то в детстве он комплексовал, что у него плоскостопие. Просто прежде Филюшин не представлял: какие беды могут ожидать его впереди. Теперь то он знает.
Лежишь в урологическом отделении и видишь, как между этими людьми-страшилами снуют туда-сюда молодые медсёстры с каталками и капельницами и кухарка Гуля. Белые ангелы. «Страшилы» на них набрасываются со своими бедами, а белые ангелы ничего не боятся. Наоборот, всем стараются помочь. Вместе с врачами возвращают «уродцев» к нормальной жизни. Их жизнь наполнена смыслом. Филюшин всегда боялся крови и отличался брезгливостью. В его глазах эти медсестрички стали казаться совершенно невероятными.
– Да, – решил он. – Именно так: они настоящие белые ангелы!
Тут он начинал задавать себе вопросы: ради чего жил и что оставит после себя? Может, ему следует сделать последние распоряжения? Филюшин с презрением смотрел на «уродцев», но и он сам стал одним из них, и ему также надлежит ходить с этой дурацкой баночкой наполненной коричневатой мочой. И тут Андрею Николаевичу становится жаль всех: и больных, и медсестёр, и врачей…
И ещё о Голгофе. Ладно врачи и медсёстры сами выбрали своё дело, а в чём собственно твой подвиг? К счастью, Филюшин знал таких, кто готов был добровольно ради своих убеждений пойти на крест. Подняться на Голгофу будучи презираемым абсолютным большинством общества, под его улюлюканье и смех.
– А что сам? – спрашивал себя Филюшин. – Разве что во время судьбоносных событий своим тихим голосом повторял библейские истины, что люди не должны убивать друг друга, посягать на чужое? Это ли поступок? Все вокруг смотрели на меня как на сумасшедшего. Кому я делал лучше и кто меня услышал и послушал?
Мысли прервал нежный голос медсестры Кристины.
- Бейсимбеков, писаете? – спрашивает она «бугра» с той самой «поперечной» кровати.
- Чего?
- Писаете?
- Чего?
- Писаете?
- Чего?
Так могло продолжаться долго.
– Он ничего не слышит. Глухой, – наконец, не выдерживает дальнобойщик и рявкает так, что здоровый человек с перепугу обмочится: «Поссал?».
«Бугор» отрицательно замотал головой. Значит, ему не повезло.
Из женской палаты раздались стоны, которые быстро переросли в плач, совершенно детский, жалобный и беззащитный. Кристина ушла успокаивать невидимую для нас пациентку.
В сопровождении целой бригады медицинских сотрудников пришёл главврач: большой и серьёзный. Сразу стало ясно: хозяин в отделении. Георгий Александрович Исаев. Точный и немногословный.
– Сразу за вашим камнем не полезем. Сперва попытаемся вывести естественным способом, – выслушав отчёт о состоянии Филюшина и результатах анализов, вынес он решение.
Получается, Андрей Николаевич не ошибся, и после всех назначенных процедур ему также надлежит ходить в туалет с дурацкой банкой. Потом придётся высматривать в моче сей «драгоценный» камушек, что испортил ему жизнь.
– Камушек маленький, смотри не пропусти его, - предупредил Виталий.  – Бывает, что это даже не камень, а песок.
– Ещё чего не хватало! В общем, предстоит мне увлекательное занятие и что-то не верится, что вся эта муть выйдет самостоятельно. Это было бы слишком хорошо, но я по жизни как-то не отношусь к числу везунчиков. – Филюшин покачал головой. –  Всего добивался через труд и терпение. И здесь без крови и пота не обойтись.
В палате врач не задержался. У него такими, как пациенты палаты № 5, забито всё отделение. В конце коридоре у его кабинета уже ждали те, кто пришёл на консультацию. Счастливчики торопились получить выписку. Дальше Исаев пойдёт проводить операции. У него их по несколько штук каждый день.
Вскоре Кристина в очередной раз вколола Филюшину болеутоляющее. Он лежал на койке и размышлял: от чего заводится этот камушек?
«Жил я, не тужил, ходил на работу, бегал по планёркам и совещаниям, планы строил, билеты на футбол купил на этот четверг, и тут: бац! Вот сегодня собирался ехать в «Хендерсон» джинсы новые покупать, потом в тренажёрный зал. После хотел забежать за вишнёвыми штруделями в кондитерскую братьев Караваевых, в «Вайлбериз» ждёт посылка с книгами…  Весь день был расписан. Значит чем-то заслужил, что всё это рухнуло, и я лежу на больничной койке под ветхим одеялом, которому не меньше ста лет, и под которым до меня лежали тысячи больных, и вдыхаю неприятные запахи от своих соседей.
Позвольте, а там, за окном, разве по-другому? Много лет, а то десятилетий, ничего не хотели понимать и никого не слушали. Один раз пропустили какую-то дрянь, другой – проглотили не свежее, в третий ухватили, чуть не подавились, отвернулись, предпочли не заметить, промолчали… Это ещё что. Нашлось немало дураков, кто брал под козырёк и кричал «Ура», прямым образом соучаствовал во всей этой грязи. Вот и завёлся в нашем теле этот злосчастный камушек. Ворочается, кровоточит. Сам совершенно ничтожный, серенький, убогий, а так просто от него не избавишься. Цепляться будет до последнего, до мочи ярко-красного цвета. Нет, дорогой Георгий Александрович, только хирургически. По-хорошему не получится».

3.

Что остаётся делать, когда находишься в больнице? Только наблюдать за окружающими. Рядом со Филющиным лежит старик Бейсимбеков, тот, что на «поперечной» кровати. Перемещается он только в пределах койки. Что-то у него с ногой. Сидеть может, а встать на неё и ходить – нет. Вот большую часть дня он сидит и решает кроссворды и гоняет соседей по палате. Мочется в пакетик, и иногда его возят на процедуры. Других занятий у старика нет.
Сидит и кричит: «Кореш, чай принеси, сестру позови, полотенце подай, с пола карандаш подними». Имена соседей знать ему ни к чему. Все у него «кореша». Сразу видно, содержательную жизнь прожил. Виталий на его приказы грубо огрызается, ругается своим «медвежьим» голосом, но всё выполняет. Он сам не молодой. Не жалуется, но видно, что дела его не ах. Когда старик его напрягает, в ответ матерится, но безотказный: приносит и уносит продукты в холодильник, помогает подняться, сажает в кресло-каталку, когда того увозят на обследования и процедуры. Тоненьким медсёстрам такую махину не поднять. Не меньше 120 кг. Старику трудно без сиделки, но во всех случаях её вполне успешно заменяет дальнобойщик.
Аркаша тоже помогает, но он другой. Часто и больше остальных мучается с болями. Он самый молодой в палате и самый внимательный к окружающим. Чаще всего его и просить не надо, сам придёт на помощь.
– Ты чего здесь делаешь, не рано ли прописался в урологии? – спросил парня Филюшин.
– Застудил, теперь мучаюсь. И камни тоже. Я здесь надолго.
По его внешнему виду сразу скажешь, что этот не камушки, а булыжники ворочает в своей почке. Как боль от него отступает, так самый добрый в палате. Всех угощает мандаринками, одеяло «Бугру»-Бейсимбекову поправляет. Услужливый и исполнительный. А приступит боль – никого и ничего не видит. Понять легко. В это время лицо у него серое, под глазами тёмные пятна, корчится от боли.
В отличие от него другой сосед по палате, Игорь Малофеев, оказался настоящим везунчиком.  Лежал на своей высокой как трон кровати возле двери и первым ушёл на свободу. Рано утром выудил в банке с мочой заветный камушек. И правильно, таков закон нашего времени. Игорь – самый значительный человек в 5-й палате, заместитель директора известной авиакомпании. Вообще, удивительно, что он оказался здесь – в обыкновенной районной больнице. Едва освободился от непрошенного каменного гостя, сразу откуда-то достал ноутбук, стал подчинённым указания давать. Ожил человек. Когда оделся, так и не узнать прежде несчастного, скрюченного пациента в пижаме. Теперь в стильных брюках, модная рубашка… Естественно, все за него радуются и мысленно благодарят. Как никак каждому больному он подарил надежду, что от этой заразы можно легко отделаться. Если бы…
На место Игоря быстро привели ещё одного деда – Мартынова. Дочь сопроводила до кровати, поставила на тумбочку пакет с продуктами, покрутилась, повертелась и оставила папашу на наше попечение. Всё время Виталий колол её взглядом.
– Женщин в урологии быть не должно. Я бы их сюда не пускал, - объяснил он соседям своё недружелюбное поведение.
– А как же пациентки и медсёстры? – удивлся Филюшин.
– И они здесь не нужны. Пациентки пусть лежат в каком-нибудь другом отделении.
– Ну, это ты перебираешь. Мы здесь все больные, плывём в одной лодке.
– Урология – это мужское, – продолжал настаивать на своём Виталий. – Мы к ним в гинекологию не лезем. Вот пусть там и лечатся.
– Ты так говоришь, словно мы лежим на Олимпе. Женщины такие же люди и без них скучно.
– На фуры их не пускают. Они ездят только на малолитражках. Им чёрные мерседесы подавай.
Ну точно настоящий медведь со своими допотопными рассуждениями!
– Тогда понятно, почему ты так к ним относишься. Но знаешь, я – лютеранин. Мы женщин любим. У нас даже пастор – женщина. Ей 30 лет, симпатичная, Женей зовут. И против здешних медсестричек я тоже ничего не имею. Они красивые.
– Ага, спустите штаны, я вам в попу укол сделаю.
– Мне это нравится, – впервые за время в урологии Андрей Николаевич улыбнулся. – Словно в молодость возвращаешься, когда приспускаешь штаны перед юной особой!
– Знаешь, это с самого начала всё неправильно, – не отступал дальнобойщик. – Женщинам хорошо. У них там всё широко. А у нас орган маленький и всё узко. Неужели Бог не мог для нас что-нибудь лучше придумать?
– Ты боишься, – предположил Филюшин.
– У меня трое детей. Я уже ничего в этой жизни не боюсь. Ты в сасмом деле – лютеранин? Это, что – секта?
– Иди ты! – огрызнулся Филюшин.
Возвращаясь из очередного рейса в туалет с обязательной баночкой в руках, в коридоре Андрей Николаевич подошёл к красивой девушке с совершенно несчастным взглядом. Поинтересовался как зовут.
– Виктория.
В ответ девушка не спросила его имя и правильно.
– Мы только спорили с соседом о женщинах, – объяснил он. – Правда в том, что, таким как вы, здесь не место.
– Кому здесь место?
– Здесь место таким, как я, немолодым. А вот что вы тут делаете? Стоите, прислонившись к стене, грустная, в глазах слёзы.
– У меня тоже есть почки…
– Ничего, подлечат и всё у вас будет хорошо. Занимаетесь чем?
– Спортсменка.
– Предположу, гимнастка.
– Не угадали. Наездница. Я занимаюсь конным спортом.
– Видите, для вас ничего страшного. Всё пройдёт. Будете прекрасно выступать на соревнованиях.
Она попыталась улыбнуться, но получилось плохо…
После обеда, пока остальным ставили капельницы, дед Мартынов незаметно покинул палату. Надоело ему валяться в кровати. Через час его, в тапочках и пижаме, отловили жители микрорайона и привели назад в больницу. Через четверть часа он снова спрыгнул со своей высокой койки.
Виталий спросил: «Дед Мартынов, ты куда?»
– Домой, – отвечает.
– А где твой дом?
– На Комсомольском проспекте.
– Ой-ля-ля! - замотал головой дальнобойщик. – Да ты дед не из простых. Только теперь здесь твой дом.
– Нет, на Комсомольском проспекте, – не уступал дед.
Виталий пытается ему объяснить, но тщетно. Дед вышел из палаты. Виталий отправился за ним следом.
Если посмотреть сейчас на деда Мартынова, так старый добрый человечек. Безобидный открытый взгляд ребёнка, наивный и глуповатый, а представишь его лет двадцать назад за большим столом в начальственном кабинете, так берёт оторопь.
«Попадись я ему тогда, всю душу бы вытряс. Меня на этот счёт не обманешь» – подумал про себя Андрей Николаевич.
За границу отделения деда Мартынова не выпускают. С его повадками познакомился весь медперсонал. И каждые полчаса его возвращают в палату. Он бодрячком запрыгивает на кровать. Немного полежит и снова собирается в дорогу.
- Дед Мартынов, ты куда? – спрашивают его поочерёдно пациенты 5-й палаты.
- Домой.
- На Комсомольский проспект?
- На комсомольский проспект.
Объяснять бесполезно.
К вечеру дед Мартынов завёл в отделении такого же друга. Этот пришёл поинтересоваться его лечением. Слушать их диалог невозможно. Каждый говорит о своём.
– У тебя кровь сегодня брали? – интересуется визитёр.
– Я уже поужинал, – отвечает дед Мартынов.
– Медсестра приходила?
– У меня здесь курочка жареная, с картошечкой.
– Я спрашиваю: какие анализы сдавал?
– Попил апельсиновый сок.
– Хорошо, что есть какое- то развлечение, – Аркаша едва сдерживает смех.
Как только друг покинул палату, дед Мартынов снова спрыгивает с кровати. На сей раз никто по его поводу не волнуется. После 21-00 все выходы из отделения закрыты на ключ. Он походил по коридору, подёргал дверные ручки и вернулся. Только не в нашу палату, а в женскую. Попытался там лечь на койку к какой-то даме. Еле выпровадили под шум и смех. Наконец, какая-то добрая душа привела деда назад на его законное место и он успокоился.
Этой ночью Филюшин просыпался несколько раз. В соседней, женской, палате кто-то постоянно громко плакал и что-то жалобно просил. Разобрать было сложно, только обрывки фраз:
«мужчины, помогите», «не отдавайте меня», «мне очень плохо», «они меня хотят отправить»…
Бедные соседи и медсёстры, намучались с ней за ночь по полной программе.
Наступил новый день. Всё, как и в предыдущем: ранний подъём, очередь в туалет, кровь, уколы, анализы, капельница, завтрак, обход…
И несбывшиеся надежды Филюшина на чудо. Ему казалось, что он уже никогда больше не сможет ходить в туалет без проклятой банки. Настолько она к нему привязалась. Он возненавидел это занятие. Сначала мочиться в банку, а потом высматривать в ней: не вышел ли камушек? Выходя из туалета он ловил на себе вопрошающие взгляды и каждому докладывал, что опять не повело. Ему и правда никогда в жизни не фартило. Сколько покупал лотерейных билетов и не доставалось ни одного выигрышного. Даже рубля не выиграл. На экзаменах в университете никогда не вытаскивал счастливого билета. В колхозах в карты играли – Филюшин всегда сидел без козырей.
После обеда выписали Виталия. Радоваться за него не получилось. Через три месяца его снова ждут в больнице. И всё это время он будет ходить с целлофановым пакетом. Естественно, дальнобойщик расстроен. Так-то. Врач попытался его подбодрить: онкомаркёры хорошие. Филюшин тоже успокаивал: «Главное, что не рак, всё остальное не страшно».
Виталий предложит всем остатки продуктов. Аркаша взял печенье, Филюшин – два больших яблока. Бейсимбекову достались конфеты. Он - любитель сладкого. Салфетки поделили между всеми.
После обеда приехала жена Виталия. Помогла ему собраться.
Аркаша махнул дальнобойщику рукой. Дед Мартынов похлопал глазами. Старик Бейсимбеков не произнёс ни слова.
Зато Филюшин в знак уважения взял вещи и проводил Виталия до улицы.
– Милая женщина, – заметил Аркаша, когда Андрей Николаевич вернулся в палату. – Зная взгляды её мужа, никогда бы не подумал, что он чем-то обижен.
«Хороший мужик, Виталий, – подумал про себя Филюшин. – Жалко его. А разве нас всех не жалко?»
Филюшину было тяжело проститься с человеком, к которому привык и который чем-то стал ему близким.
Койка Виталия осталась пустой.

4.

С уходом Виталия изменилась жизнь старика Бейсимбекова. Прежде дальнобойщик больше всех ухаживал за ним. Теперь Филюшин с Аркашей решили его проучить. Конечно, нехорошо так поступать со старым человеком, но терпеть его выходки дальше уже было невозможно. Это его: «Эй, кореш!»
Особенно Филюшина задело то, что старик даже не поблагодарил Виталия, который был ему как слуга.
Ко всему добавилась кухарка Гуля. Бейсимбеков вконец замучил женщину. Доброжелательная таджичка старалась всем угодить. Бегала по длинному коридору – разносила еду лежачим больным. Если ты голоден, а такое случалось, и если не получилось дозакупиться в близлежащем магазинчике, не отказывала в добавке. По всему видно, что она была очень доброй.
Больные капризные, столовая маленькая, всего на 12 человек. Едят в три смены. Ей надо было успеть разложить еду, разнести по столам, помыть грязную посуду. Филюшин всегда старался ей помочь, выполнял роль официанта на общественных началах. Каждый раз она в знак благодарности предлагала ему напиток из шиповника, фирменный в урологическом отделении.
Так вот, приносит Гуля еду Бейсимбекову и начинается.
– Что принесла? – грозно спрашивает старик.
– Рыбная котлета с перловкой и свеклой.
– Я это не ем, – говорит недовольный «Бугор». – Что ещё есть?
– Есть пшёнка для диабетиков, но вы же не диабетик.
– Я другое ем.
– Другого ничего нет.
– Тогда уноси обратно. А чай есть?
– Есть.
– Принеси горячий.
– Я принесла горячий.
– Это тёплый, а мне нужен горячий! – громко и со злостью заявляет старик, словно перед ним его служанка.
– Это горячий! – настаивает на своём Гуля.
– Я говорю: принеси горячий! – чуть не рычит на неё старик Бейсимбеков.
– Я сейчас тебе такой кипяток принесу, что ты обваришься, – гордо, но не переступая грани любезности, отвечает Гуля.
Через пять минут снова приносит чай.
– Горячий? – опять спрашивает старик.
– Кипяток кипятущий. Кружка сейчас расплавится!
– Я хочу второе.
– Так приносила же! – возмущённая Гуля сдерживает себя из последних сил.
– Такое не ем. Принеси ещё.
Теперь уже закипает Гуля. Бормочет что-то по-таджикски и уходит. Через пять минут опять приносит тоже самое второе.
– Чай остыл, – объявляет ей старик.
У Гули опускаются руки…
И вот Филюшин с Аркашей взялись за воспитание «Бугра». Для начала решили отучить его обращаться ко всем как к «корешам» и научить произносить слово «спасибо». И чтобы не гонял Гулю.
Некоторое время они игнорировали его наглые приказы. Он это быстро понял и сильно разозлился. Но делать было нечего – со страшным недовольством на лице перешёл на просительный тон. Потом позвал Настю и почти мягким голосом попросил её опорожнить свой целлофановый пакет, известно с чем. Впервые поблагодарил её. Филюшин с Аркашей переглянулись: дело пошло.
Затем стал просить горячей воды, чтобы заварить чай. Андрей Николаевич решил, что со старика достаточно и взялся выполнить просьбу, но кулер оказался пуст. Старик не поверил, и начал совестить своих соседей. Это получалось у него плохо. Жалобный тон чередовался с откровенной руганью. Потом стал громко звать медсестёр.
Спасибо Кристине, которая подтвердила, что в кулере закончилась вода. Филюшин с Аркашей оказались реабилитированными, а то, действительно, можно было подумать, что они какие-то злыдни.
Но тут случились неожиданные перемены. В палату пришёл главврач Георгий Александрович.
Вероятно, дела старика Бейсимбекова пошли на поправку.  Пакет с трубкой с него сняли. Сказали, что теперь он сам может ходить в туалет. Непонятно как. Старик самостоятельно не мог сделать и шагу. Только урология здесь уже ни при чём.
Вероятно, старик Бейсимбеков сам не ожидал такого поворота.
– Что же дальше? – спросил он растеряно.
– Анатолий Иванович, вы вообще кому-нибудь на этом свете нужны? – неожиданно поинтересовался главврач.
Филюшин и Аркаша впервые услышали имя своего «бугристого» соседа. Оно удивило при его фамилии, но чего только не бывает в жизни. И хотя главврач спросил негромко, старик Бейсимбеков его услышал.
– Дайте мне маленькую таблетку, чтобы я улетел туда, – он показал рукой наверх, – я её приму без промедления. Мне больше в этой жизни ничего не надо.
Георгий Александрович пошёл смотреть следующего больного.
– Постойте, – остановил его старик Бейсимбеков. – Почему вы спросили меня об этом?
– Ваша дочь не желает забирать вас из больницы, – ещё тише, чем прежде ответил главврач.
Обход окончился, а старик Бейсимбеков продолжал сидеть как каменный. Филюшину стало его по-настоящему жалко. Каким бы он ни был, всё же – человек и мы тоже люди…
Выглянув в коридор, он увидел, что в кулере появилась вода. Принёс старику полную кружку кипятка и заварил чай.
– Вы просили. Он горячий, как любите, – сказал громко и поставил кружку на тумбочку, прямо перед ним.
Минут 15 старик никак не реагировал. Казалось, он вообще ничего не видит и не слышит. 
Потом медленно взял кружку.
– Большое спасибо, – произнёс тихо.
Ёщё некоторое время подержал её в руках  и медленно принялся пить.
Спустя два часа за ним приехала дочь. Филюшин вздохнул с облегчением, решив, что это хороший конец истории его старого соседа по больничной палате.
Их стало ещё на одного человека меньше.
– Сейчас к нам вряд ли кого-то подселят. Впереди праздничные дни. В это время люди не любят ложиться в больницу, если только сильно не прижмёт, – решил Филюшин.
Завтра у него операция.

5.

Что ж, пришла, наконец, его очередь. Везения не случилось, камушек упёрся рогом, застрял где-то на выходе и будут его теперь доставать  хирургическим образом.
Как это делается, Филюшин знал. Не будем и мы волновать читателя описанием её подробностей.  Кто их знает, поморщится, а кто не знает – пусть дальше благополучно живёт в неведении.
Подобное не так давно проделывали с другом Филюшина. Нет, не в урологии. Просто для университетских преподавателей с некоторых пор проводят обязательные медицинские обследования. Филюшин, который тоже некоторое время работал со студентами, эту процедуру каким-то чудом проскочил. А, может, всё объясняется просто. Не захотелось молодой медсестре наблюдать его орган, а тем более лезть в него. Будь он посвежее… Друг – другое дело. Он моложе на десять лет, ещё боец, что надо. Видимо, поэтому заинтересовал медсестру. В общем, загнала она ему туда катетер. Сделала это без заморозки.
– Вот, ты говоришь в армии служил, офицер, полтора года в колхозах провёл, пять лет рабочим на фабрике отработал, государственную награду имеешь… На фирме тебя уважают… Жизненный опыт… А вот этой штуки не испытал! Получается, в чём-то я лучше тебя жизнь знаю, – говорил ему друг со слезами на глазах.
Что ж, теперь наступила очередь Андрею Николаевичу испытать всё по полной программе. Дрянь, конечно, страшная, но зато будет чем гордиться наряду со званием офицера, почётом и государственной наградой в придачу!
Операционная оказалась старой. В общем такой же, как и вся больница.
– В Европе подобные операции давно не делают. Там камушки выводят лазером. У нас это тоже, но только в дорогих платных клиниках. И, как нам последнее время объясняют: мы не в Европе. Так что, расслабьтесь, – напутствовал соседа Аркаша.
Дальше произошло самое интересное. Дело было так. Сначала Филюшина раздели догола, положили на агрегат, напоминающий… как женщины рожают. Наверняка, вы такое где-то в фильмах видели – лежат, ноги у них растопырены в разные стороны. Вот и наш Андрей Николаевич, такой же, только мужик и рожать ему не придётся. С ним что-то другое делать будут. Пришли медсестрички. Смешливые девчонки принялись трепаться о своём, а Филюшин прямо перед ними в нелепой позе, с органом своим напоказ. Они на него ноль внимания.
– Знаете, – говорит он им, – заснять бы меня такого в вашем окружении и фото выложить в ВКонтакте. Вот, тогда мои недруги посмеются, скажут: «Смотрите, до чего он дошёл!»
И сам засмеялся над собой. Девчонки непонимающе пожали плечами. Их этим не удивишь.
Затем в операционную зашёл врач. Филюшину сделали укол, и он быстро заснул. Когда проснулся, всё было кончено.
Его отвезли на кровать. Медленно оделся. Через три часа сходил в туалет. Сначала, по инерции, захватил с собой банку, но понял, что теперь она ему уже не нужна. Мысленно поблагодарил врача и его ассистентов. Операцию сделали классно. Ничего не болело, и уже к вечеру он снова почувствовал себя здоровым человеком.
С вакантными койками Андрей Николаевич всё же ошибся. Они недолго оставались свободными. К ночи пациентов в палате снова стало пятеро. А следующим утром его выписали.
В коридоре Филюшин встретил Викторию. Девушка повеселела. Оказалось, что ей вчера также сделали операция, всё благополучно. Теперь и она готовится к выписке.
– Удачи на соревнованиях, – сказал ей напоследок Андрей Николаевич.
При всём том, покидать больницу ему было как-то грустно. Это всегда так, когда где-то оставляешь хороших людей.
Стало обидно, что не попрощался с Гулей. Её не оказалось на месте.
Филюшин пожелал всем, с кем сдружился в эти непростые для него дни, самого доброго и не спеша покинул урологическое отделение...

27 октября – 20 ноября 2024 г.