часть 13 Письма в один конец. Французское мыло. Юр

  В школе я держусь, но дома, думаю, иногда тяжко смотреть на меня. Я больше молча лежу, уткнувшись в одну точку или часами пишу  Роберту письма и рву. Аннушка терпит, терпит, а потом тащит меня в кино. Пытается отвлечь. Даже поездка в город меня не радует.  Хандра заразительна. Подружка моя тоже хандрила. Бывало, лежит напротив и тихонечко напевает песенку. Мне так нравится эта песенка Роберта Бернса, что я часто прошу её спеть. И Аннушка поет её по три, четыре, порой и по пять раз подряд.                -               
                Не  знаю, как тебя зовут,
                Где ты живешь, не ведаю.
                -Живу везде - и там и тут,
                За угольщиком следую!
                - Вот эти нивы и леса
                И все, чего попросишь ты,
                Я дам тебе, моя краса,
                Коль угольщика бросишь ты!
                Одену в шелк тебя, мой друг
                Зачем отрепья носишь ты?
                Я дам тебе коней и слуг,
                Коль угольщика бросишь ты!               
                - Хоть горы золота мне дай
                И жемчуга отборного,
                Но не уйду я - так и знай! -
                От угольщика черного.
                Мы днем развозим уголек.
                Зато порой ночною
                Я заберусь в свой уголок.
                Мой угольщик - со мною
                У нас любовь - любви цена.
                А дом наш - мир просторный.
                И платит верностью сполна
                Мне угольщик мой черный!

               
                Французское мыло.
     Даже наша неповоротливая Наташа, порой не выдерживает, бросает свои тетрадки, присаживается на тахту. Молчит, молчит, а потом вздохнет глубоко и выдаст: «Ой, девочки, как я хочу влюбиться». И вновь молчит.

      В комнате тишина, не слышно, как дышат три девицы. Они в глубоком раздумье, которое нарушает Наташа своей просьбой: «Ну, давайте, что ли Роберта понюхаем». Я лезу под кровать и достаю мыло. Куски этого французского мыла перед отъездом мне завернул Роберт, точнее он велел мамаше принести сверток. На красивой матовой обертке в 70ых была изображена роза на длинном стебле, поперек которого шла, изящно выписанная, надпись «Camay». Головокружительный аромат сшибал нас наповал. Аромат этого мыла неописуем. Впрочем, как любой аромат.  По очереди вдыхаем аромат, а после до полуночи я рассказываю о том, как мы познакомились, о том какой он необыкновенный. И хотя девочки все давно уже знают наизусть, им все равно хочется слушать, а мне рассказывать.               

                Картошка, сорняки, все под «мудрым» руководством.
     Как работалось? Не помню.  В сентябре мой класс со мной бросили на картошку. Помню, как на поле ругала Юрку Дубового за то, что он оставлял время от времени зеленый участок и уходил далеко вперед. Возвращаю его и показываю на те места, которые он пропустил, а он хохочет, да так заразительно, что и я сама начинаю смеяться.
     - Любовь Гоговна, так это же не картошка, а сорняк.
     -Ну, ладно, я не знала.
     А он хохочет на все поле
     -Вот ты, знаешь как гранаты растут?
     - Гранаты?
     -Да, гранаты. Вот видишь и ты не все знаешь, а я не смеюсь над тобой.
     Притих. Взял лопату и пошел копать. Я пошла с ним, попросив его научить меня разобраться с этой зеленью.
      Ребята мои раньше всех перекопали, собрали и уложили мешки у машин. Директор ходил, ходил по полю, подошел ко мне и сказал, чтобы я сама не копала, мне достаточно только команду дать и наблюдать. Он ушел, я опять взялась за работу, только меняла позицию то с девочками покапаю, то к мальчикам перейду. А в конце работы при всех похвалил, что 8б без дела не бегал по полю и быстро работал. Когда дети влезли в кузов, я тоже полезла, директор снял меня, сказав, что мне лучше в кабине сидеть. Ну ладно, в кабине, так в кабине. Но тут меня осенило:
     -А если кто вывалится в дороге? Нет уж, спасибо, я с детьми лучше поеду.
Говорят, что дома за ужином директор хвалил Гоговну, рассказывая жене, кто как в поле вел себя.
      Домой я вернулась чумазая, и мы с Аннушкой пошли в баню. В зале было несколько женщин и две мои ученицы. Банщица тут же повесила табличку «Учительский день». Когда мы намылили головы французским шампунем, аромат провансальских трав перебил все остальные, и рядом купающиеся женщины стали оборачиваться в нашу сторону.
     А осень тем временем в наших краях почти прошла. Пахло  второй зимой. Сколько я писем написала, сколько разорвала. Раз в неделю обязательно отсылала, а он ни строчки. Тётя Тамуся пишет, что он все время дома, вечерами после работы играет в нарды с Рафиком. А почтальон Галя сказала тёте, что письма из Сибири регулярно приходят. Это значит, он получает мои письма. Я даже плакать не могла, до чего же я измотала себя ожиданием.