Голубая радуга Волк

Часть 1
      Тот день был ясный и солнечный, словно сами боги благословили. Вся деревня у леса собралась, и ещё из соседней мужики подтянулись. Все с вилами, копьями, с рогатинами, а иные горшки с раскалёнными углями несли. Бабы и дети следом бежали, удачи желали, но дальше опушки леса не пошли, страшно - всё ж таки не просто волки какие-нибудь!
      Людей-волков уже несколько лет никто толком не видывал. Разве что в городе на ярмарке покажут приезжие циркачи чудовище в клетке, да и то неизвестно - оборотень это или просто волк полудохлый. Или крестьяне, что на ярмарку из дальних деревень приезжали, говорили, что вроде видали их в лесах, да врали, поди...
      И вот в Заболотье лесные твари появились пару месяцев назад, и в пещере поселились, что неподалёку от деревни. Вроде тихо себя вели, на глаза не показывались, да всё равно страшно бок о бок с нежитью жить.
      А как один в деревню пришёл, так бабы в единый голос завыли, что боятся. И в лес ходить боязно, и детей одних оставлять. Коли один пришёл, так рано или поздно остальные в деревню придут. Хоть и говорят, что оборотни людей не трогают, а ведь кто их знает на самом деле? Наступят холода, станет голодно, так и заявятся. Сначала скотину загрызут, а потом и людей. И порешили их уничтожить. Незачем этим тварям на белом свете жить и под ногами путаться.
***
      Пещера огромная, вход - как пасть раззявленная. Вокруг, правда, чисто, много следов на снегу, но ни пятен кровавых, ни костей обглоданных. Около входа костёр огромный сложили и лапника елового туда. Дым до небес поднялся, и так уж повезло, что в сторону пещеры ветер дул. И сразу три волка наружу выпрыгнули. Выпрыгнули, да так там лежать и остались. Двоих копьями, а третьему топором начисто башку снесло. Шерсть с них исчезла, словно вода испарилась, и три обнажённых тела скрючились на земле. За ними следом волчицы с детёнышами вылезли. Тут все мужики разом и накинулись, и через несколько минут всё закончилось.
      Ещё костров разожгли и всех в огонь покидали. Мужики, что посмелее, внутрь пошли, и Бажен с братом с ними. Бажен и разглядеть ничего не успел, как из полумрака на него глаза жёлтые сверкнули. Бажен топор метнул, да промахнулся. Волк на него прыгнул, но тут Горан с сетью как из-под земли вырос. Скрутили вдвоём нежить лесную и наружу выволокли. Волк выл и извивался всем телом, пока Горан со всей силы сапогом по голове его не приложил - тогда только затих.
      - Ещё один! - зашумели в толпе. - Куда его? А куда и остальных!
      - Я его себе возьму, - сказал Горан, пнув дёргающееся в сети мохнатое тело.
      Староста руками замахал:
      - Ещё придумал! На цепь, что ли, вместо собаки? Кидай его в огонь и вся недолга!
      В толпе поддержали. Разгорячённым бойней мужикам ещё крови хотелось. Но Горан не слушал, обвязал ноги волка верёвкой и по снегу поволок за собой. Ему вслед пошумели, да рукой махнули. С Гораном связываться только дурак будет. Он злой, как чёрт, и мышцы словно железо, потому как сам с железом всю жизнь в своей кузне.
      Бажен один побежал за братом:
      - Ты что, правда, что ли, оставить решил? Да он тебя и сожрёт первого.
      - Подавится, - буркнул Горан. - Это мы ещё поглядим, кто кого жрать будет.
***
      Горан с братом погодки, но если Бажен уже женат был три года, и маленькие сыновья по дому бегали, то Горан второй половиной обзаводиться не желал - сваху взашей выгнал. Женившемуся брату дом оставил, себе избу у леса срубил, подальше ото всех. Кузню новую там же поставил и жил бобылём.
      Хозяйство у него небольшое, но справное, дом крепкий, а сарай ещё крепче. Туда Горан свою добычу и притащил. Пока волок, псы цепные лаем заливались, чуя волчий дух.
      Кузнец принёс волку своему цепь с ошейником и крюк от цепи в стену намертво вбил. Затем навалился на извивающегося волка всем телом, придавливая его к земле, разрезал сеть, и, ловко надев ошейник, отошёл.
      Волк вскочил, стряхнув рваную сеть, тут же прыгнул на Горана, но короткая цепь натянулась и он захрипел в паре локтей от кузнеца.
      - Порычи, порычи, - ухмыльнулся Горан.
      Он стоял, сложив руки на груди, и спокойно смотрел. Зверь рвался и бился об стену, драл лапами шею и грыз цепь. А потом, обессиленный, лёг на землю и затих.
      - Наплясался? - насмешливо спросил Горан. - А теперь в человека превращайся.
      Волк глухо зарычал.
      - Оборачивайся! - обозлился Горан. - Собака лесная! Я твой хозяин теперь! Я! Делать будешь всё, что прикажу. Оборачивайся!
      Зверь не шевелился и только смотрел на кузнеца полным ненависти взглядом.
      - Характер решил показать, паскуда? Ну, тебе же хуже!
      Вытащил из-за пояса кнут, размахнулся и дал волю ярости. Оборотень визжал и метался, пытаясь уйти от обжигающих ударов, да цепь не давала. Горан бил, пока рука не устала. Опомнился только, когда увидел, что зверь не шевелится. Но бока медленно поднимались и опускались. Горан вышел и вернулся вскоре, неся миску с водой. Оглядел волка, плюнул напоследок прямо в воду и ушёл в дом.
      Под утро волк очнулся, но весь день и всю ночь лежал в углу, не шевелясь. А к вечеру третьего дня не выдержал - жажда измучила его. Загремев цепью подполз к воде... но напиться не смог. Горан нарочно поставил миску так, чтоб не дотянуться.
      Горан заглянул в сарай только ещё через сутки. Зверь лежал в углу. Шерсть слиплась в колтуны от крови и грязи, взгляд потухший. Кузнец достал кнут:
      - Ну что, ещё плясать будешь или поумнел? Превращайся по-хорошему, всё равно ведь по-моему будет.
      Оборотень медленно поднялся. Помедлил секунду, и мех будто растаял, а перед Гораном появился голый парень. Тело худое и нескладное, грязные тёмные волосы глаза закрывали. Лет восемнадцать-девятнадцать... Кузнец пододвинул миску с водой:
      - Лакай.
      - Почему ты не убил меня? - тихо спросил парень.
      - А куда мне торопиться? Я это всегда успею.
      - Сейчас убей.
      - Ба-а! На тот свет захотелось? - засмеялся кузнец. - Раньше надо было думать, а не в пещере прятаться. Сейчас бы с роднёй у богов своих звериных пировал. Боги-то у вас есть или пням молитесь?
      И тут парень на него накинулся. За сапоги схватил, дёрнул на себя, и Горан, взмахнув руками, рухнул на землю. Зверёныш добрался до горла и вцепился обеими руками. Горан подумал, что будь эта тварь взрослым мужиком, ему бы туго пришлось - парень хоть и худой, ослабший, а сильный. Но кузнец сильнее оказался. Оторвал руки парня от шеи и скинул его с себя. А через секунду сидел на нём верхом и кулаком лицо его в землю вколачивал.
      - Сука! Вот же сука, а! И посмел ведь только...
      Встав и отдышавшись, посмотрел на лежащего парня. Тот стонал, держась за голову.
      - Ничего. Я тебя, сучонок, приручу ещё. На коленях ползать будешь и бояться глянуть лишний раз. А сдохнешь - туда тебе и дорога. И не вспомнит никто.
      Наклонившись над стонущим парнем, Горан отомкнул хитроумный замочек на ошейнике, что болтался теперь свободно на тонкой шее, стянул туже и снова замкнул.
      - Полежи пока, подумай ещё. А жрать захочешь - позовёшь, я рядом тут.
***
      Вечером Бажен к брату приходил. Посидел, о том о сём поговорили, и о волке будто невзначай спросил. Горан отмахнулся и на сарай кивнул:
      - Иди, глянь, коль охота. Близко только не подходи. С виду полудохлый, а всё кидается, сучья тварь. Не уймётся никак.
      Бажен в сарай заглянул, оглядел валяющееся в углу нагое тело и вернулся в дом.
      - Молоденький совсем волчонок. Убил бы или отпустил. Пошто мучаешь?
      - Не твоё дело, - огрызнулся Горан.
      Через два дня кузнец в сарай пришёл сам. В руке кусок мяса сырого. Оборотень сидел, сжавшись, в своём углу.
      - Живучий, гадёныш, - цокнул кузнец. — А я уж надеялся, что сдох. Ну что, поумнел или ещё науку продолжим?

      Парень пошевелился, вздохнул тяжко и встал на колени.

      - Поня-а-атливый! Стало быть, кнут сегодня не понадобится. Имена у вас, зверюг, имеются? Звать тебя как?
      - Мил, - помедлив, ответил юноша.
      - А меня зови хозяином.
      И бросил на землю мясо. Парень ноздри раздул, в животе забурчало громко, но брать мясо не стал.
      - Поздно нос воротить. Жри, сказал, не то в другое место засуну.
      Мил глянул исподлобья, взял испачканный землёй кусок и вонзил в него зубы.
***
      Горан в сарай обычно вечером приходил, днём работы по горло. Приносил мяса и воды, садился на чурбак и глядел подолгу, странным взглядом. Молодому волку от этих взглядов деваться некуда. Забьётся в угол, лицом в колени уткнётся, и глянуть боится. Горан и не думал, что так быстро своего добьётся.
      Сначала ему нравилось волчонка дрессировать. То на коленях ползать вокруг себя заставит, то сапоги лизать. Стоило Милу чуть замешкаться, тут же плеть по голому телу ходить начинала - вся спина в рубцах.
      - Какой ты волк? - презрительно говорил Горан. - Пёс паршивый - вот ты кто!
      Один раз пьяный пришёл. Пузатую бутылку с собой принёс и велел Милу пить. В глазах оборотня мелькнул страх. Помотал головой и попятился. Хорошее настроение Горана как рукой сняло. Обозлился, ударил в челюсть с размаху так, что Мил к стене отлетел и мешком на землю свалился. Горан ударил ногой несколько раз, потом схватил за волосы и стал вливать вино ему в рот.
      - Брезгуешь, сучонок? Расслабился, не получал давно, видно. А ну, пей!
      Мил глотнул, задохнулся, и его тут же вырвало.
      - А-а, чтоб тебя! Ни поговорить с тобой, ни выпить. Одно слово - собака! Для одного только и годишься, чтоб...
      Горан швырнул бутылку и, не договорив, вышел.
***

      На следующий день он принёс в сарай ведро с водой и велел мыться. Но воды оказалось мало, а грязи много, и Мил только размазал её по телу. Кузнец чертыхнулся и отправился баню топить.
      - Только в сторону шагни, - предупредил он, отстёгивая ошейник. - Вот, видел? - и кулак пудовый к лицу поднёс.
      Взял за шею и, подталкивая, повёл мыться. В бане натоплено жарко. Мил остановился, задохнувшись, но от мощного пинка влетел в парилку. Горан ни воды, ни мыла не жалел, швырнул на полку и долго охаживал веником.
      Мил разомлел, не сразу понял, почему руки кузнеца оглаживают его спину и ниже задерживаются. Когда понял, поздно стало. Кузнец навалился сверху, разом обездвижив.
      - Лечь страшно - одни кости, - бормотал он. - Тихо ты... Зато рожа у тебя смазливая. Думал, волосами занавесился - не разгляжу? Я сразу разглядел… Да не трепыхайся, ну! Ты что, думал, задаром у меня жить будешь? Кормлю, пою… Отрабатывай… Не сучи ногами-то, всё равно никуда не денешься…
      Мил выл, скрёб руками по лавке, дёргался, пытаясь скинуть с себя тяжёлое тело, но, получив по затылку кулаком, затих и только всхлипывал.
      - Не скули, - говорил Горан, пристраиваясь поудобнее. - Не зажимайся, себе только хуже сделаешь.
      Терзал долго. Насилуя, сам рычал не хуже волка, вдавливал свою жертву в лавку. Мял грубыми руками, оттягивал волосы, заставляя приподнять голову и впивался в шею поцелуями-укусами... Кончил, когда Мил под ним уже еле дышал. Отвалился в сторону и потрепал юношу по волосам.
      - Ладно рыдать-то! Прям как девка-скромница. Вы в своём лесу, поди, не лучше. Слышал, что вповалку все - кого поймал, того и оприходовал. Молчишь? Значит, правда. Ну, не бойся, сегодня больше не трону.
***
      - Жив ещё твой волчонок? - со смехом спрашивали у Горана все, кто встречал его на улице. - Показал бы, что ль.
      Горан в ответ глазами зыркал так, что соседи умолкали и поспешно расходились по своим делам.
      - Сам-то как нежить, - говорили про него. - Как глянет, аж дрожь пробирает. А последнее время и вовсе сам не свой, ото всех запирается. И жены у него нет. Не иначе, как со своим оборотнем милуется.
      - Да убил он, небось, его.
      У Бажена спрашивали, но тот только плечами пожимал, что не знает ничего. Мальчишки ночью к кузнецу пытались залезть, да псы Горановы зашлись, как бешеные. Хозяин тут же из дома выскочил, и мальчишек как ветром сдуло.
***
      После забавы в бане Горан принёс в сарай сена и одеял старых. Хоть лесные люди к холодам привычные, а видел, что его пленник мёрзнет по ночам. Кормить стал чаще.
      - Видишь, как забочусь! - любил говорить он. - Нет бы поблагодарить, а ты всё отворачиваешься. Живёшь, как князь... почти, - и засмеялся собственной шутке. - Эй! Ты хоть как бревно не лежи. Подмахивай, что ли - глядишь, и самому понравится.
***
      Пленник, хоть и стал лучше питаться, выглядел всё хуже. Худел, синяки под глазами, взгляд тусклый, безучастный. Горан водил рукой по спине, обводил пальцем позвонки и острые лопатки, трогал плечи и недоумевал:
      - Кожа да кости! Чего тебе не так? Да тебе со мной повезло просто.
      - Повезло, - повторил Мил.
      — Думаешь, как тебе плохо? Я таких, как ты, два раза в городе видал. Их в клетке на потеху народу показывают. Кормят чёрт-те чем, а может, и вообще ничем. Валяются в клетке - стоять не могут. Облезлые, в струпьях, паразитов столько, что шкуры будто сами по себе шевелятся.
      - Благодарности от меня ждёшь? - спросил Мил. - На колени встать?
      — Поговорил бы, что ли, со мной. Не хочешь? Ну хоть порычи тогда - покажи, как ты меня ненавидишь. Ненавидишь ведь?
      - А потом что? Снова кнут возьмёшь или так, сапогом по голове дашь?
      - Да больно надо! Ну, отходил маленько, подумаешь... На тебе вон, зажило всё.
      - Ну так ещё добавь, раз скучно! - крикнул вдруг Мил. - Да и я у тебя залежался. Вот оба и повеселимся.
      Горан резко сел:
      - Заладил тоже! Может, я тебя и не трону больше.
      - Ах, может! - засмеялся Мил. - Может, не трону, а может, и передумаю. Ты определись сперва... хозяин.
      Горан порылся в сене:
      - Я тебе калачей принёс, белых. Бери. Да не кривись, небось, таких и не пробовал.
      - Пробовал, - сказал Мил. - Мы же не всегда в лесу жили, у нас своя деревня была. Может, наполовину мы и волки, но на другую-то такие же, как и вы. А однажды на нас напали люди, много людей. Окружили деревню, стали жечь дома, убивать. Меня братья из огня вытащили, и ещё две семьи спаслись. Мы долго скитались, нас гнали, снова пытались убить... А почему? Что плохого мы сделали?
      - Все знают, что оборотням среди людей не место.
      - Откуда вы знаете, где наше место?
      - Знаю, что не здесь, - отрубил Горан. - Жили себе спокойно, нет, заявились - народ баламутить. Дружбы у нас с вами никогда не будет. Ладно бы ещё тихо сидели, так нет! К нам в деревню понадобилось шляться.
      - Мы никогда…
      — А-а, молчи! - отмахнулся кузнец. - Своими глазами видел. В избу к Агору среди бела дня волчара завалился. Уж точно не молока попросить. Хорошо, Агор дома был, и вилами его. Вся деревня сбежалась на мёртвого оборотня смотреть. Здоровенный мужик поперёк горницы валялся. Лохматый, страшный, как чёрт! И в куртке из волчьей шерсти. Из собственных сородичей шьёте?
      - А с чего вы решили, что это оборотень?
      - А кто? Волк это был! Агор его убил, а в человеческий облик он после смерти вернулся. У вас всегда ведь так.
      - Да, после смерти, - кивнул Мил. - А куртка на нём после смерти откуда взялась?
      Горан застыл с открытым ртом:
      - Как... так ведь...
      - Наврал ваш Агор, - устало сказал Мил. - Убил, должно быть, с перепугу, не разобравшись. А потом ещё больше испугался и обманул вас всех. А вы и рады - повод нашли. Из нас никто в деревню заходить не пытался даже. У вас за это время хоть один курёнок пропал? Оправдание себе придумали, что мы нелюди. Вы сами-то чем лучше? Ты бил меня, насиловал, словно мстил за что-то. А за что? Молчишь. Тебе просто нравилось меня истязать. Так кто из нас нелюдь?
      Горан сверкнул на своего пленника глазами, но не ответил. Порты натянул и ушёл.
***
      Насиловать своего пленника кузнец перестал. Придёт, опять сядет на чурбак, и смотрит. Пытался ещё поговорить, но Мил в ответ только губы кривил, а то и вовсе не поворачивался даже. Горан водил взглядом по худому телу, ноздри раздувал, втягивая его запах, и уходил, чтоб через несколько часов ещё прийти.
      - Метель ночью будет, - сообщил он через пару дней. — Ветер сильный поднялся. Пока до тебя дошёл, два раза чуть с ног не сбил. Сегодня дома со мной ночевать будешь.
      — А тебе не всё равно? - равнодушно спросил Мил, лежа на охапке сена в своём углу.
      - Нет. Поднимайся и идём. Заодно посмотришь, как люди живут.
      Вид у Горана такой, словно откажешь - силком потащит. Отстегнув цепь, кузнец накинул на волка тулуп и повёл за собой.
***

      Изба у Горана небольшая. Горница огромной печкой разделена. С одной стороны кухня, с другой стол с лавками. На стенах и на полу шкуры, под стенами сундуки стоят, а над дверью рога огромные висят.
      - А не боишься, что я не на цепи? Убегу ведь.
      - Туда, что ли? - Горан показал на окно, за которым выла вьюга. - И до леса даже не дойдёшь, а дойдёшь, так там сдохнешь. А ты жить хочешь.
      Порывшись в сундуке, достал длинную рубаху и кинул Милу, а затем завозился в печке.
      - Раз сегодня ты мой гость - угощать буду.
      Разлил по мискам щи пахучие, краюху хлеба принёс, на доске порезал сало меленько и в варево бросил.
      - Ешь.
      А после кивнул на пёструю занавеску:
      - Иди ложись.
      Лежа на кровати, Горан привычно провёл рукой по худому телу, но наваливаться не стал, подгрёб к себе и обнял.
      - Я с Агором на днях разговаривал, - сказал он. - Тот, убитый... Бродяга обычный Агора напугал, тот и заколол его. А раздеть не догадался. И никто ничего не понял, испугались все, крик такой стоял.
      - И зачем ты мне это говоришь?
      - Я на цепь тебя сажать больше не буду. Будешь здесь жить, в доме. Идти тебе всё равно некуда.
      - Ах, какая доброта! - засмеялся Мил. - С чего вдруг? На кровати со мной приятнее оказалось, чем на сене?
      - Приятнее, - сознался Горан. - Но не в этом дело. Ты спрашивал, за что я так с тобой поступаю? Я не знаю. От вседозволенности голову потерял. Нравилось, что ты в моей власти полностью. Я ведь думал, ты как зверь дикий, а ты... А ты другой совсем. Я уж и сам не рад, что тогда...
      - Отпусти меня.
      - Куда, глупый? - воскликнул кузнец. - В лесу, в такие морозы не выживешь. Можешь считать меня скотом последним, но не выпущу.
      - С тобой, значит, остаться? По хозяйству помогать и зад по ночам подставлять. А когда к тебе в гости соседи будут приходить, те самые, что моих братьев убили, я буду им улыбаться и прислуживать за столом, да?
      - Ко мне гости не ходят. Брата и того не пускаю. Ты мне слово только дай, что не убежишь.
      - Я сбегу.
      - Найду всё равно, - упрямо сказал кузнец. - Ты меня ненавидишь, и у тебя причина есть. Оборотней всегда будут убивать, так уж повелось. А были бы вы сильнее и многочисленнее, может, и вы нас уничтожали бы. Но у нас с тобой всё по-другому будет.
      Мил засмеялся. Сначала тихо, затем громче и громче. А потом затрясся весь, зарыдал. Горан притиснул его к себе и ждал, когда успокоится. Гладил, уговаривал.
- Я ведь и другим могу быть,- шептал он.- Ласковым могу. И тебя вовсе не обижу больше. Тебе деваться всё равно некуда, зиму один не переживёшь - больно дохлый. Наших не бойся - не сунутся. А сунутся, так пожалеют.
- А мне жаль, что не вышел тогда… струсил… - всхлипывал Мил. - Я все эти дни ни слезы не выдавил… я смерти ждал… Что ж ты мучаешь меня? О каких ласках говоришь? Ты такое со мной сделал…
- Ну… сделал. Так ведь и по-другому могу сделать.
Горан старался, как мог. Доселе нежным ему бывать ни разу не приходилось. Расстарался, однако - сам доволен был, когда Мил задышал прерывисто, пальцами по покрывалу заскрёб. А когда застонал, и не от боли, как прежде, улыбнулся довольно и старания удвоил…
***
Проснулся Горан рано. Двигаясь тихо, оделся, печь затопил, похлёбку вариться поставил и в погреб полез. А вернувшись, увидал проснувшегося Мила. С минуту друг на друга смотрели, и Мил стянул с себя рубаху, в которой спал. Горан нахмурился, но говорить ничего не стал, молча посторонился, пропуская.
- Коли вернуться надумаешь - дорогу знаешь, - только и сказал.
      Мил вышел на крылечко, но прежде, чем превратиться в животное, вдруг обернулся Горану и улыбнулся. У Горана от души отлегло.
      Мил опустился на четвереньки, но не успели ладони коснуться земли, как тело мгновенно покрылось тёмным мехом. Где был человек - через мгновение появился волк. На опушке леса он обернулся и долгим взглядом посмотрел на кузнеца. Затем хвостом вильнул и исчез.