Глава после эпилога

Суа приблизилась к краю и аккуратно выглянула за пределы материи. Там за чертой обрыва начиналось царство эфира.
Гора зигзагообразными волнами сползала прямо в лес, что в лучах заката походил на разноцветный студень. Было что-то завораживающее в этой дрожащей пёстрой массе, что сейчас колыхалась от каждого дуновения.
Из этого по-сказочному идиллического пейзажа выбивался, пожалуй, только ветер.
Разбавляя день прохладой, он заставлял деревья склоняться почти до земли. И они, припудренные осенним солнцем,  надсадно кряхтели, но подчиняясь стихии, снова и снова опускали свои пышные головки.
Пробегался ветер и по воде, порой настолько яростно ударяя по её клавишам, что Суа начинало казаться, что он играет одному ему ведомую мелодию. Озеро то шло рябью, словно бы от попадания тысячи мелких дробинок, а то переливалось амплитудными волнами.

И всё это было настолько красиво, что и тело входило в резонанс с природными ритмами. У девушки перехватывало дыхание, а взгляд вспыхивал детским восторгом.
Больше всего на свете ей хотелось бы с кем-нибудь разделить переживание этой красоты. Суа подумала о родителях, и впервые ощутила не болезненное онемение, как раньше, а всего лишь лёгкую грусть. Грусть эта, выходя последом, наконец высвобождала прошлое.
Самим же плодом несомненно явились чудесные картины. На протяжении  последних двух  месяцев  девушка беспрестанно писала, так что маленькая кухня теперь трансформировалась во что-то наподобие  мастерской. По всему периметру теперь стояли повернутые к стенам холсты, и Суа периодически поворачивала одну из картин к себе лицом, чтобы прожить всё заново.
Как много было в этих проживаниях; и соприкосновение с чем -то чистым, выходящим за грань материи, и с чем-то по-земному лёгким и игривым. К ней возвращался их фамильный огонь, которым так дорожили родители.

Отец и мать были непростыми людьми, и Суа , как никто другой, считывала всю многослойность их структур. Но общее творческое пламя служило чем-то вроде крема, скрепляющего всю разнородность в нечто единое и красивое.
И вот теперь внутри девушки тоже происходил некий переход,  подростковый слой оседал на глубину, а вокруг её душевной основы ткались уже совершенно новые волокна, женственные и зрелые.

-Мамочка…

Суа напоследок вздохнула и отошла от края. Она вскарабкалась по разбросанным по склону камням ещё на этаж, а затем прилегла под первым встретившимся ей деревом. Крона того была по-прежнему густой и лишь слегка тронутой осенней палитрой.
Какое-то время девушка гадала, что это за дерево, а потом закрыв глаза, заказала себе сон. Ей хотелось вернуться сегодня домой хотя бы с частичкой этого осеннего волшебства, и здраво рассудив, что букет из земных листьев рано или поздно истлеет, она предпочла эфир.

***
Эфир был и её любимой стихией. Она недавно вступила в новый сон, потому сознание порой раздваивалось. Любовь захлёстывала горячей волной, и разум из за этого даже входил в некоторый ступор.
Но всё что он мог, это привнести в земные реалии воспоминание о доме. О голубой и розовой планетах, чей свет так красиво сплетался в лучах местного солнца. Минералы, едва прорастая из почвы, размягчались и колыхались подобно язычкам разноцветного пламени. Они очень походили на земные деревья, только были более гибкими и подобно глине, легко подавались внешнему воздействию.

 Уля поводила по воздуху руками и от этого проснулась. Комната была погружена в темноту почти по горлышко, и лишь чердачное окно выделялось светлым пятном.
Девушка повернула голову и заметила ещё одно яркое пятнышко. Это был циферблат часов, что отсчитывал последние секунды до трёх. Ещё мгновение, и ночь перешла в свою вторую фазу.
Для Ули этот переход не был чем-то номинальным, обычно её сны становились под утро легче и приятнее. Подсознание редко поднимало со дна остовы погибших кораблей непосредственно перед рассветом, отдавая  предпочтение прогулкам по коралловым рифам.
Однако спать Ульяне больше не хотелось. Рядом во сне мирно дышал Олег, и девушка какое-то время боролась с желанием его разбудить. Но победив свой эгоизм, она встала и спустилась вниз.

 В осенне-зимние ночи друзья часто обустраивали свою спальню на чердаке. И если летом там было невыносимо душно, то в это время года его пространство дышало теплом и уютом. Друзья словно бы прятались от всего холодного и неживого на этом рукотворном островке под самым небом. Сквозь оконное отверстие в крыше можно было рассматривать звёзды, а иногда проём почти полностью перекрывался заплаткой луны. Но не сегодня.

 Уля чуть задержалась в прихожей, но втиснув себя, наконец, в рукава куртки, вышла из дома. Двор был усеян листьями, что легли свежим согревающим слоем на подмороженную траву. И всё это несомненно явилось делом ветряных неугомонных рук.
Ветер и сейчас опоясывал круги вокруг дома, каждый раз с завыванием заворачивая за угол, чтобы через мгновенье обрушиться из-за другого.
Поплотнее закутавшись в куртку, Уля с удовольствием, словно бы массажа, подставила ветру лицо. И тот тут же одарил её лёгким пощипыванием и ароматами лесных масел.
Она вздохнула, пожалев, что сейчас слишком темно для прогулки по лесу и придётся довольствоваться стоянием во дворике.
Но это было лишь мимолетное сожаление, потому что в следующую минуту она уже строила планы на день, простые и уютные.
Добавленный на эту ночную заминочку сон, совместный завтрак, прогулка, работа в саду и творчество. Такое же земное и структурное, в осенней тёплой гамме. 
Уля улыбнулась и подняв глаза к звёздам, попросила ещё и капельку эфира. Ингредиент, без которого ни одно земное блюдо у неё не выходило по-настоящему вкусным.