Космонавты

Мы сидим в грузинском ресторане на Алтайской и делимся событиями нажитыми за год. Как-то сама собой сложилась традиция, что когда я приезжаю в Питер, то один день провожу со своей одноклассницей, с которой мы учились в старших классах и в которую я был влюблён.
Романтическая история с нами так и не случилась, но сколько-то лет назад общение возобновилось и теперь один день в году мы встречаемся, гуляем, обедаем в ресторанах и говорим, говорим, говорим.

Традиция со временем дополнилась тем, что я предлагаю ей выбрать заведение и блюда на свой вкус - это мой подарок на её день рождения.
Мне это приятно, ей тоже. Уютно сидим, вкусно едим, разговариваем о случившемся.

Одна новость перебивает все другие: болеет сын. Это тяжело, когда болеют дети и невыносимо, если болеют тяжело. Она держится. Хотя разговор идёт нервный. Нервный он ещё и потому, что где-то на пути в ресторан с работы, куда я приехал её встретить, пропал пакет с паспортом, правами, СНИЛС, документами на квартиру, некоторым количеством денег и прочими бумагами, без которых современная жизнь очень сильно затруднена.

Мы уже решили, что пообедав, вернёмся на её работу и найдём документы. Рассеянность ей не свойственна и я уверен, что документы лежат у неё в кабинете.

Ноябрьский Питер стылый. Снег, дождь, сырость. Я одет по-мурмански и, значит, по погоде. Впрочем, в машине тепло. Крем-суп чудесно дополняет ощущения, согревая меня изнутри. Хочется думать только о том, как найдутся документы, решатся проблемы, отступит беда.

Она долго не выходит с работы и я вынужден признать, что, скорее всего, проблемы не решатся. Вернувшись, она подтверждает - документов в кабинете нет. Звонки коллегам и старшей дочери тоже ничего не проясняют.

Одноклассница предлагает подвезти меня до квартиры друзей, где я остановился. Это далеко, на берегу Финского залива.
Едва отъехав, она вспоминает, где могут лежать документы. Я горячо поддерживаю эту мысль, высказываю разные аргументы в её поддержку. Мне очень хочется верить, что всё будет хорошо. Мы возвращаемся к работе...
Проходит ещё полчаса, она возвращается - документов нет. Я за это время излазил с фонариком мобильного телефона всю машину и тоже документов не нашёл.

После недолгой паузы она третий раз идёт на работу, чтобы разрешить все сомнения, возвращается нескоро, но уже в полной уверенности - документов на работе нет!

Мы едем в сторону дома, где я остановился. Ночной Питер по-своему уютный, особенно, если ты мурманчанин. То хорошее, что у нас намечено штрихами, здесь воплощено красиво и с размахом. Мешает любоваться окружающим только тлеющая нерешённая проблема с документами, буквально осязаемая в неосвещённом салоне машины.

Одноклассница приняла потерю. Комментирует пейзажи, шутит. Уже прикидывает, когда и как восстановить документы, какие в первую очередь. Ни слёз, ни раздражения, ни, тем более, истерики!
Я горжусь ей! Моё уважение к её поступкам, реакциям, решениям огромно!

На фоне происходящего очень странно то, что внутри меня как-то спокойно. В случаях с моими проблемами это обычно означает, что они как-то рассосутся. Но это с моими проблемами, а не других. В пути я тихо корю себя за бесчувственность и равнодушие.

Проспект Героев.
Мы приехали. Обнялись на прощание до следующего года, я взялся за ручку пассажирской двери....
Зазвонил её телефон. Старшая дочь нашла в Контакте сообщение о найденных документах, скинула ссылку.

Одноклассница созванивается с человеком, разместившим объявление.
Я слышу только одну сторону разговора, но становится понятно, что пакет с документами лежал на земле, у работы, на полпути от работы к припаркованной машине, нашли их давно, все документы и деньги на месте, всё цело.
Но прямо сейчас документы вместе с женщиной едут на пригородном автобусе к её месту жительства, в деревню Бегуницы.

Одноклассница просит дождаться её, объясняет, что для неё это очень важно, уточняет адрес и говорит, что приедет в любом случае, может даже быстрее автобуса.
Навигатор сообщает, что ехать 70 км, на часах 20:55.

- С тобой поехать, - предлагаю я? И по горячему отклику понимаю, что предложение сделано правильно. Сообщаю друзьям, чтобы не ждали меня скоро и не волновались, и - в путь!

Дорога в деревню широкая, в 4 полосы, движение по ней оживлённое, у нас полный бак бензина и радостное настроение.
И всё же загородная трасса это не город. Есть освещённые участки, а есть тьма, есть скользкие участки, есть слепящие фары встречных машин - временами ехать неприятно.
Идут минуты, идут километры, мы всё ближе к цели. По пути обсудили, что надо дать нашедшей документы женщине денег, что старшая дочка сообразительна и умна, что гора с плеч уходит от понимания, что не надо восстанавливать документы, часть которых восстановить было бы уже невозможно.

Бегуницы. Навигатор показывает съезд с трассы, мы неторопливо въехали во двор, вот нужный дом, подъезд, из него выходит женщина.
Одноклассница идёт к ней и о чём-то довольно долго разговаривает. Возвращается. В руках пакет с документами. Я внимательно рассматриваю объект, доставивший нам столько волнений.

- Не хотела брать деньги! - Поясняет одноклассница. - В итоге взяла, но дала в дорогу яблок. У меня своих с дачи много, возьми себе!

Пока я устраиваю яблоки, замечаю, что мы начинаем движение не в ту сторону, откуда приехали. На немой вопрос одноклассница поясняет, что женщина ей сказала, что можно выехать на трассу и по пути вперёд через деревню.
Навигатор снова получил цель "Проспект Героев" и мы поехали.

Я с подозрением отношусь к ночным поездкам по незнакомым посёлкам. Узкие дороги с тщетной претензией на асфальт после нескольких внезапно обнаруживаемых поворотов сменяются каким-то провалом в сумрак или, в лучшем случае, тупиком.
Но пока я соображал, как мне лучше выразить свою мысль мы проехали уже изрядную часть посёлка и приближались к Т-образному выезду. Мне казалось, что трасса справа, но навигатор обещал дорогу слева и мы последовали его совету.

Лихие ребята на видавшей виды отечественной машине выписали перед нами вираж, словно отмечая начало пути. Путь этот с каждой минутой приобретал те самые черты, которые я подозреваю в ночных поездках по незнакомым посёлкам. Дорога, впрочем, была приличной. Для посёлка.
Местами покрытая укатанным снегом, но, по крайней мере, без ям. Отсутствие освещения нам не мешало, так как ни встречных и попутных машин на дороге не наблюдалось.
А наблюдались разбросанные, как принято вдоль дорог в посёлках, артефакты лучших дней: заброшенные склады, фермы, сараи, которые покинула жизнь и которые в темноте представали декорациями "королевства запустения".

С каждой минутой мы погружались в атмосферу крохотного общего безопасного мирка для нас двоих в окружении непонятного, таинственного и тем настораживающего мира. Шум двигателя, шорох колёс, свет фар и движение сквозь темноту с внезапно возникавшими из неё неожиданными и не всегда понятными объектами.
Легко представить себя в космосе или глубоководном аппарате в чужом и неизвестном мире.

В этом мире проплывали еле видные в темноте строения, мелькали указатели крутого поворота - что говорило о какой-то цивилизованности нашего пути. Изредка возникала маленькая деревенька, которая кончалась быстрее, чем можно было получить представление о характере этого жилого места.
Постепенно указание на обжитость мест сошло на нет. К дороге вплотную стал подступать лес.

Мы ехали молча, атмосфера пронимала нас обоих.

Внезапно дорога вывела нас к большому жилью.
"Копорье" - поведал нам указатель, и слово это оказалось знакомо нам обоим. Мрак отступил и рассеялся, мы уверились, что находимся на правильном пути. Посёлок кончился и вскоре за ним мы ознакомились с указателем сообщившим, что мы въехали в "Старое Копорье". Это вызвало у меня усмешку по поводу развитости воображения авторов топонимов.

Как известно, всё кончается, кончился и этот посёлок. Вдохновлённые знакомым названием мы не сразу обратили внимание, что атмосфера чужого мира собралась вокруг нас гуще, чем за всё время до этого.
Лес подступил к дороге сплошной стеной, снег лежал на асфальте плотным укатанным слоем почти без просветов, исчезли все указатели. Машин не было, словно никогда не ездило по этой дороге, мы были на ней совершенно одни.
Деревья выросли в размерах, и лиственные, и хвойные стали крупными зрелыми деревьями. Снег, серый в сумерках, плотно лежал на их ветвях.
Только в вышине, между кронами, было видно, как в чёрном небе стелются светло-серые облака.

Дорога плавно поворачивала то влево, то вправо, словно обещая нам, что за поворотом покажет что-то иное. Мы могли видеть вперёд лишь метров на 50 и ехали, не зная, что ждёт нас за следующим поворотом.
Этот ритм с его монотонностью движения, пейзажа, поворотов наваждал некоторое оцепенение; такое чувство, словно мы в лодке, а вокруг река, и мы плывём, и плывём, и плывём по её чёрному ночному течению.

Указатель, внезапный в своей белости в этом тёмном мире выскочил из-за поворота и сообщил, что мы пересекаем "р. Копорка"

Я не выдержал. Я рассказал анекдот про людей, близких по воображению жителям этой местности.

- Как вас зовут?
- Василий.
- Дети есть?
- Да, сын Василий и дочь Василиса!
- А животные дома есть?
- Кот Васька!
- К сожалению, мы не можем вас принять на должность креативного менеджера...

И вот только тут мы начали смеяться.

Документы у нас, мы едем домой, бак полный бензина, тревоги позади, напряжение спало. Шуткой прорвались накрепко сдерживаемые эмоции. Я порадовался, что мы на дороге одни, так как, полагаю, мы не точно следовали своей полосе движения, так сильно рвался смех.

Смех ещё рвался из нас, когда мы заметили, что пересечение реки ничего в целом в процессе нашего движения не изменило. Тёмные деревья с заснеженными ветвями стеной вплотную к дороге, светло-серые облака в вышине тёмного неба, полное отсутствие любого движения, кроме нашего, и повороты, монотонные плавные закрывающие нам обзор повороты влево и вправо, будто отмеренные равными отрезками.

"Р. Копорка" - сообщил нам появившийся из-за поворота указатель. Я поперхнулся рванувшимся смешком. Хихикнул ещё раз, фыркнул, но в смех в итоге это не переросло.
А вместо смеха стало возникать ощущение, что мы едем не просто по одинаковой местности, а по одной и то же. Я не мог припомнить никаких отличительных черт тех мест, что появлялись перед нами за очередным поворотом, и исчезали за поворотом позади нас. Тот же лес, то же небо, та же дорога. Время растворялось в этом движении. И не было ничего, кроме нас и этого движения. Ничто лучше не показывало мне, что самое важное, это процесс, а не цель.

Когда из-за поворота снова появился указатель "р. Копорка" я был готов, я его ждал!

Одноклассница тоже, вероятно, думала о чём-то подобном, потому что озвучила те же мысли, о бесконечности, отсутствии времени, и что мы движемся по одной и той же дороге, и есть только эта дорога, которую мы только и можем видеть на полсотни метров вперёд и назад.
Я окончательно успокоился. В конце концов, если нам суждено кружить в этой бесконечности у меня прекрасная компания.

Лес стал редеть!
Деревья стали меньше в размерах, потом махом бросились прочь от дороги, обнажив скрытые за ними поля. Вдали появились какие-то огоньки.
Навигатор обещал прибытие через полчаса.

Наконец пейзаж стал носить обжитые черты. Показались попутные и встречные машины, горела огнями АЗС на кольце дорог, где указатель "Санкт-Петербург" указывал направо, на что одноклассница, сославшись на навигатор, повернула налево, оставив меня в недоумении. Но я уже был спокоен и готов принять правила этой знакомой и всегда новой игры, где требуется доверять и следовать за процессом.

Мы въехали на пустырь, носящий следы пребывания людей. Тёмное небо начиналось от самой земли далеко вокруг нас. "Р. Воронка" - сообщил указатель, но если мы и попали в какую-то воронку, то спокойно проигнорировали это.

Внезапно, из седой тьмы стали проступать очертания какого-то огромного сооружения. Серая, словно заиндевевшая бетонная стена поднималась перед нами на большую высоту. Позже стало видно, что это стена огромного бетонного куба. Настораживало то, что стена была глухая и слепая. Ни окон, ни лестниц, ни балконов - просто квадрат бетона вверх.
За квадратом обнаружилась вдвое более высокая труба с огоньками безопасности для пролетающих объектов.
Чуть ниже, вдвое меньше бетонного квадрата по высоте, показался длинный приземистый сарай.
Всё это вместе выглядело каким-то очень знакомым, хотя я знал, что никогда здесь не был.
У меня было ощущение, что я много раз видел этот силуэт при сильных эмоциональных переживаниях, я знал и что это за сооружение, знал и что построено дальше, и что скрыто от глаз за ним, но никак не мог понять, где я мог получить это знание.

- ЛАЭС. - Сказала одноклассница. - На трубе написано.
- Точно! ЛАЭС! Сталкер! Чернобыль! Саркофаг! Исполнитель желаний! - воскликнул я. - Вот где я видел этот силуэт. Я в игре весь его облазил. Мы на Атомной станции!
- До прибытия на место 12 минут по навигатору. - Ответила одноклассница. - Разве может быть атомная станция в 12 минутах от города?
- Не может! Но это точно она.

Словно в подтверждение моих слов мы проехали вдоль стены, где огромные яркие буквы, как на какой-нибудь круглосуточной "Пятёрочке", горели вывеской: "Ленинградская Атомная Электростанция"
Странно, что корпуса станции совсем рядом от дороги, метров сто, рукой подать. Я полагал, что всегда должны быть какие-то зоны, допуски, расстояния. А мы просто едем мимо неё, как достопримечательности для туристов.

Мы двигались среди бетонных и кирпичных домов, гаражей, производственных построек по асфальтированной дороге, освещённой фонарями, но в нас, чем дальше, тем больше росло недоумение. В голове никак не совмещался Питер, 12 минут до места и атомная станция.
Прежняя бесконечная дорога в лесу была хотя бы понятна, пусть и таинственна, а окружающее нас теперь, несмотря на признаки цивилизации, к которой мы стремились, вызывало стойкое ощущение инородности.
В лесу не было времени, а тут мы явно попали в какое-то иное.

Мы ехали медленней, обращая внимание на указатели, словно они одни могли дать нам подсказку в этом странном мире.

"Ракопежский проезд" - злорадно сообщил указатель.

Мы заржали!
Особенно от того, что было совершенно непонятно, какими лингвистическими силами было образовано столь лихое название. У меня в голове крутился только один вариант, где герои М. Успенского ловили конокрада цыгана Мару с их конями в надежде, что он ещё не успел их отпежить.

Навигатор заставил нас несколько раз повернуть по улицам этого вполне себе развитого и цивилизованного городка, который был каким угодно городком, но только никак не мог быть Питером! - прежде чем торжественно объявил следующий этап маршрута:
- Улица Космонавтов!

- Как-то это меня не радует! - отозвался я. Припоминая, что хотя космонавты и герои, но рядом с местом, где я остановился по приезду, их никак не водилось. Там, в основном, были разные маршалы.

Фраза моя сделала дальнейшее движение невозможным, от хохота машину вести не удавалось и, свернув на Космонавтов, мы остановились на пустой автобусной остановке.
Слабыми от смеха пальцами я еле открыл дверь и вышел на воздух. Одноклассница вышла вслед за мной.
Полуночный город вытаращился на людей безудержно и заливисто смеющихся на всю улицу.

У меня появилась здравая мысль, она даже стала складываться в слова, но хохот сгибал меня пополам и не давал не то что сказать, а даже её додумать.

Прошло достаточно времени, прежде чем смех покинул нас, унеся с собой всё напряжение, усталость, тревоги и страх пережитых событий.
Тем временем оформилась в слова и моя умная мысль:

- А где мы?!

Ещё непослушные пальцы достали телефон, открыли справочник, где было отмечено реальное местоположение. Остановка, дорога, дома, крыши. Словно взлетая вверх над крышами домов я стал уменьшать масштаб карты. Вот показался Финский залив и... вместо Питерского берега круто забиравшего на север, этот берег длился и длился куда-то на восток за края навигатора.
Я вгляделся в карту тщательнее.
- Сосновый Бор!
Всё, всё теперь стало на свои места. Я помнил, что у городка, где ЛАЭС, какое-то внятное и красивое название. Читал как-то про аварию на станции и название отложилось в памяти, но, видать, глубоко!

Всё!
Теперь мы знали где! Знали куда!
Оставалось узнать - сколько и как.
Навигатор показал, что если ехать вдоль залива, то 80 км!

Я пришёл к мысли, что навигатор не очень-то и врёт, насчёт места, куда он нас завёз. На этой улице было явно два космонавта.

На часах без 20 минут полночь. Нужно было предупредить близких. Одноклассница звонила своим, я набрал друга, у которого остановился:
- Слушай, я, скорее всего, ещё задержусь. Там будет кому открыть дверь в домофон, когда я приеду? Это будет через час-полтора.
- Ну, кому-то точно будет, - последовал ответ, - если что, мне на телефон звони. А ты где?!
- На Атомной электростанции! - гордо ответил я.

пауза

- Я не слышал, чтобы в Питере была атомная станция.
- В Питере-то её может и нет, но я на Атомной станции! - смеюсь.

пауза

- Ну, ладно, хорошей дороги! Осторожнее! - заботится друг.

Возвращаюсь к однокласснице, она говорит, что сын спросил только:
- Мама, как ты туда попала?!

Это хороший вопрос! Даже настолько хороший, что на него не нужен ответ.
Мы садимся в машину, навигатор с новыми данными называет нам новый маршрут, и мы устремляемся по нему через хитросплетения дорог и проездов.

"Калище" - заявил напоследок указатель населённого пункта.
"Ещё какое", - полностью согласился я.

Прибрежная дорога оказалась не очень оживлённой, узкой, не особо освещённой. Она вела нас то через дачные посёлки, то промышленные зоны. Погода подпортилась, и когда на лобовое стекло стали выпадать разные осадки, мы обнаружили, что омыватель у нас заканчивается.

Впрочем, это нас уже не пугает, не смущает и не беспокоит. Омыватель купим на первой же АЗС. А местность... после Калища нас уже не пронять.

Дорога тянется, мы устали: много эмоций, много событий, резких смен переживаний. Мы делимся впечатлениями - они схожи. Нам обоим очень понравилась эта поездка, словно её нам и не хватало для этой встречи.

- Добро пожаловать в мой мир! - смеюсь я, напоминая, что такие приключения естественная часть моей жизни. Одноклассница не возражает против таких приключений.

Так, посмеиваясь, проезжаем отворотки на Кронштадт, Петергоф, и вот, показались окраины Питера. Наконец-то первая АЗС: жидкость внутрь, жидкость наружу, жидкость в машину. Выдыхаем. Почти приехали.

Снова город светит огнями, а мы смотрим на преображённые ночью виды домов, парков, улиц.
Проспект Героев. Мы на том же месте, где стояли, когда позвонила дочь, сказать, что найдены документы. Место-то же, ощущения другие: мы пережили приключение, оно счастливо закончилось, мы прожили целую историю и все пережитые чувства пошли на пользу.

Объятия, прощание. Чуть позже одноклассница сообщила, что благополучно вернулась домой.

Я сижу на кухне друзей, один, пью горячую воду под пение мини-куриц из клетки на полу. Прислушиваюсь к себе. Во мне покой.

Понравилась мне эта история.
И, вроде бы, со мной постоянно такое, а радость от хорошо прожитой истории не приедается. В этой мне очень нравится, что всё кончилось хорошо. Всегда бы так!

А "исполнитель желаний" на ЛАЭС пусть сделает так, чтобы у всех была возможность сделать конец истории счастливым.

Всем счастья!