Мать. Русский цикл. Часть III

Влажный остывший воздух будто бы уплотнился и проникал через камзолы к исподнему. Туман опустился до уровня колен и оставил на виду лишь осоку, пару валунов и кусты подбела. Костёр освещал лица трёх служивых друзей, ввернувшихся с фронта. Они тихо переговаривались на бытовые темы, при этом живо жестикулируя.
- Так отец мой и дед раньше как, хоть науки и не знали, обучились ремеслам, и меж военного дела ладно жили, а теперича как?
- Как?
- Вот тебе и как, - сказал чуть поседевший уже с проплешиной Архип, - двадцать лет на благо Отечества не хочешь?
- Так коли по нужде, можно и послужить...
- Можно то можно, а жить когда? Да ну тебя в корень...
Замолчали. Поlкинули в костёр влажных веток, затрещало, рыжий Фёдор поглаживал бакенбарды и щурясь смотрел на огонь.
- А ты жалованье не получил? - поинтересовался Фёдор.
- Получил...
Снова замолчали. Третий, Яков, моложе своих товарищей на десять лет, явно не понимая развившуюся тему, спросил:
- А какого лешего надо тебе, Архип? Супротив батюшки Царя все речи направляешь, все тебе неймется.
-  Да устал я, Яков, строят все, строят, окна рубят, а мы тут сиди, мёрзни.
-  Ты в Карелии также пел, - начал повышать голос Яков, - все жаловался, что спину ломит, тут Божья милость, поставили на разъезд возле города, так нет, чтобы радоваться, снова характер свой кажешь...
-  Тшш, не разбуди жену, - вставил Фёдор, которого на разъезд пришла проведать супруга, благо, не далеко от города встали.
-  Вон тоже мне, чего ты ее притащил то сюда? - Архип не унимался, ворчал.
-  Сам я и не тащил, поперёк моей воли приехала, капусты вот привезла нам квашеной, или не ел ты?
-  Все мне угодно, а вот коли что?
-   Да ничего, - Фёдор спорить не хотел, встал и потянулся, привычно оглядев встык поставленные фузеи, полез за кисетом табака в свой мешок. Нарыв среди сухарей что-то потёртое и изогнутое, вытащил, и поднял к лунному свету. Тут он боковым зрением заметил вдалеке двух всадников, лошади которых мерно и тихо плыли сквозь туман.
-   Архип, Яков, готовь самопальное, гости кажут, - прошептал он, бросая кисет на мешок с пожитками. Товарищи быстро схватили ружья, разошлись друг от друга на пять шагов и направили их на всадников, Фёдор вышел на тропу и поднял левую руку вверх, правой держа оружие дулом к земле.
-  Стооой, куда люди в столь поздний час? Без особого указу в город пущать не велено.
- Есть братцы особый указ, от самого государя, - первый ехавший на вытянутой руке держал рулончик.
-  Так коли хочешь дальше двигаться, слезай с коня, да неси сюда сию бумагу. Архип прочти-ка.. Высокий, с чёрными подкрученными усами и в треуголке, мужчина широкими уверенными шагами подошёл и протянул бумагу. Архип опустил ружьё, подошёл и медленно начал читать:
-  Предъявитель сей грамоты, инженер Павел Сейкель, по указу его величества Петра Алексеевича, направлен на строительство Санкт-Петербурга. Движению не препятствовать.
Архип поднял глаза на Павла, и пристально посмотрел на него:
- А кем будет твой сопровождающий? Грамота на одного...
-  Квартирмейстер Семен Зыванов, - второй мужчина медленно слез с коня, он явно был старше Павла, и протянул ещё одну бумажную скрутку.
Архип неспеша прочел и ее:
-  Предъявитель сей бумаги, Зыванов Семен, назначен сопровождающим Павла Сейкеля. Его величество Пётр Алексеевич. Братцы, печати есть, почерк один и тот же, не иначе сам Государь писал.
-  Не иначе сам, - высокий мужчина снял треуголку, поправил подкрученные усы и тёмные кудри, - позвольте у костра погреться что-ли, давненько путь держим, да табачку бы.
-  На разъезде то не гоже, ну да ладно, вроде вы не лихие, садитесь, покурим, - Фёдор ещё раз пристально посмотрел на приезжих и не откладывая ружья пошёл до костра. Архип и Яков пропустили вперёд гостей и также направились к насиженным местам.
                ***
Словом по слову, пистолей по столу, разговорились, хоть ружья солдаты и не отложили, стал диалог помягче и по-оживленнее:
-  Так, хочешь сказать самого государя видел? - спросил Яков Павла.
-  Да, как тебя сейчас, даже ближе, - Павел подкручивал усы и улыбался.
-   И каков он из себя?
- Спросишь тоже, в двух словах и не скажешь.
-  Русский хоть из себя? Али как?
-  Русский, даже нишкни.
-  А то ведь народ и не то скажет...
- А что народ говорит?
-  Говорит, что государь, все шведское на Русь наложил, что самого его в младенчестве подменили... - Так и подменили?
-  Молва не зря идёт, не со зла уж говорю.
-  Вот лихая молва... Слыхал Семен? - Павел посмотрел на квартирмейстера.
Семён сжал губы и наклонил лицо со странной улыбкой.
-  А что люд ещё говорит? - спросил Павел.
-  Да на указы сетует, мол хоть и написаны понятно, пущай по-нашему, да больно все на немецкий манер, продаст мол скоро...
-  Кого это кто продаст? Не бывать этому, ни швед, ни немец точно ни куска не оттяпает, тут в Государе я уверен, - твёрдо сказал Павел, - да и вы, братцы, тоже не верьте в подобную чепуху.
Замолчали, в трубках табак постепенного выгорел. Как только погас последний красный уголёк, Павел стукнул трубкой о ладонь, вытряхнул уголь, встал и хлопнул Архипа по плечу, что тот аж осел:
-  Ладно, Семён, пора и честь знать, а вам здравия во век... спасибо за табачок.
Тут в палатке кто-то зашевелился.
-  Да жена моя, просыпается кажись, капусту то она мне принесла, - сказал будто извиняясь Фёдор.
-  Пора, пора ей просыпаться, светает уже, не гоже уж ей на разъезде спать, - сказал Павел, и зашагал вместе с квартирмейстером к своим лошадям.