Отрывок из будущего

— Почему ты не хочешь просто на какие-нибудь острова поехать? Ну это же дешевле даже, как выяснилось. Столько всего надо для этих твоих походов покупать, это во-первых, во-вторых…
— Потому что на твоих островах у меня нет ни одной знакомой медузы и ни одной родной акулы. А свою тайгу я люблю.
— Может лучше в Москву, а? Как все нормальные люди. Я тебе найду огромное количество интересного там: и тебе понравится, и мне, и сыну…
— Мама, не ссорься с папой. Я тоже люблю тайгу. И Индию мы с ним пережили в прошлый раз, так что его очередь выбирать куда мы едем. А то не честно!
— С нами едут наши новые знакомые с «Фестиваля древних традиций».
В памяти неподдающейся воспитанию мужа молодой матери возникли воспоминания об этой поездке, когда сломалась машина, и их спасла парочка совсем молодых ребят, случайно проезжавших той же дорогой, хотя дорогой этот путь назвать было всё так же сложно, как и сотни лет назад.
Солнечные панели, светодиодные девайсы, самые различные усовершенствованные и недавно разработанные термо-аварийные приспособления наполняли багажник. По пути, естественно, надо было ещё вспомнить подзакупить немало всего забытого и оставленного на последний момент и, конечно же, взять какой-нибудь походной еды.
По дороге в магазине две подруги разговорились…
— Лапшу только не бери, а то муж меня убъёт. Он ничего с добавками не ест вообще. Говорю, она лёгкая, один раз можешь пережить – нет. Даже когда без машины куда-то собираемся, тащим картошку и, и не дай Бог, что называется…
Меня в последнее время радует, что морошку стали продавать, иргу какую-то, что это за ягода вообще? Сушёную крапиву…
— Есть такая ягода.
Репка какая большая, прямо как в сказке. Да везде полно русского теперь… Полба, конопляные семена, лен. Корни и листья каких-то растений. Мы на Арбате в Москве обнаружили кафе с живой коровой и курицами, там можно самим надоить парного молока и, если курица снеслась, слазить за свежими яйцами в курятник. Очередь стоит километровая. Они распахали там дворы под пастбище, так что напоминает картину из позапрошлого века, когда ещё скотину в городах держали.
— Это, конечно, прикол. Я вообще-то вам даром могу устроить такое развлечение, когда на дачу соберёмся к родне. Да не во всем ещё и не везде всё по-русски. Мы вот недавно ходили в наш парк и ничего русского там не нашли. Столько всего летающего в сказках, а у нас нет до сих пор нормальных аттракционов.
— Съездите обязательно в Москву, там построили… Потом расскажу.
— В Москве я давно не была. Но здесь из интересного только то, что на электросамокате двадцатых годов можно прокатиться, а своего ничего нет, кроме всё тех же горок американских. То ли некогда построить, то ли нужно как-то подать идею, что ли.
— А, помню. Электросамокаты, да… Это тема. У матери был, стоял долго на балконе.
— Да что там говорить, телефоны только недавно стали свои.
— Наконец-то…
— Мы просто фанаты патриотичной трубы.
— Дай хоть глянуть, это самый крутой что ли? Z Phone…
— Почти. Мой из берёзы, а у мужа кедровый корпус. Кедровый – самый дорогой. Гасит вредное излучение. Влагозащитный, конечно, примерно из такого, видимо, французы небоскрёбы строили ещё в начале века, но похож на чистое дерево. 
— Я себе красный хочу купить, в цвет флага СССР, с квадратными камерами. Но есть трэш вообще советский…
— У них у всех камеры квадратные. У сына – Geevee, похожий на танк, зелёный, камера напоминает танковое окошко. Трэш – это ты про «инновационную» форму ?
 — Да. Красные и красно-сине-белые в целом нормальные. Но вот та линейка с пародией на футляр капроновый от зубного порошка, к которому ещё леска привязывалась – это трэш. Я почитала – поняла почему они такие странные. Типа это прообраз телефона был раньше, и мы его возродили. Есть ещё в форме часов на цепи, такие у кролика были из Алисы Кэррола.
— Смешные, да.
— Кстати, о деревянных небоскрёбах. Там построили. И облепленные какой-то растительностью, как в Китае, и с воздушными входами.
— Я видела, с этими взлетающими дроноподобными лифтами, такси ли, я не знаю как это назвать. Ни за что бы не купила летающий автомобиль. Из китайских инноваций мне наименьше всего эта нравится.
— Наше преодоление гравитации – это, конечно, всё ещё фантастика. Даже я не вижу ничего весёлого в аварийном зависании вниз головой, но мы недавно купили атмосферный горшок с цветком, в стиле Экзюпери, круглый, в виде планеты. Видела, такие продают сейчас?
— Да.
— Напоминает нечто вроде аквариума. У нас закрытый вариант – такой прикол. А есть ещё и распыляющий влагу, то есть и увлажнитель воздуха тоже. Там настраиваемые периодические осадки с грозой, туманчик образуется, и эта планетка, она ещё и вращается…
— Я видела.
За разговорами, набрали, как обычно, сушёных ягод и походной каши в пакетах, и всё болтали о том, чего сейчас нового. Внедорожник мчался с ветерком в самом сердце России. И было уже в воздухе нечто поворотное к тому пути, о котором говорили ещё в начале тысячелетия…

— Сколько сейчас всякой такой ерунды продают, прям бум какой-то всех этих технологий. Слышала про «Машины времени» и «Серебряные блюдечки с яблочком»?
 — Вообще не слышала, что изобрели-таки?
 — Да нет, не то чтобы. Игрушки так называются. Нейросетевой такой девайсик, можно вбивать любое историческое событие или личность, и он генерирует видео на тему, до того реалистично и подробно, диву дашься, хотя вроде бы технология не менялась. Но иногда страшные вещи выдаёт, кровавые самые сцены сражений, жесть просто. Один раз мы вбили «Сталинград», я потом в ужасе ходила три дня: бежит человек, короче, ему голову сносит снарядом, а тело продолжает ещё какое-то время всё так же бежать... Я не знаю надо ли это всё детям.
— Мы вообще пришли к выводу, что нейросети — это колдовство. Бывает злое, бывает доброе.
— Кто знает…
— Просто их порядком усовершенствовали со времён появления, и…
— Нет, это волшебные артефакты!!! Они пророчат будущее и видят прошлое. Оно существует реально!
— Не спорь.
— …Кроме того, там можно дух давно умершего сгенерировать, он явится. Не знаю конечно, но это всё равно что спиритический сеанс проводить… Вот насколько это опасно просто ещё не исследовали, по-моему, кумиров призывать, с ними говорить как с живыми, как души тревожить. Сейчас постоянно в рекламах эти видео с личностями из прошлого мелькают, как послания с того света... На психику давит слегка. По всем ощущениям это что угодно, только не живая мысль художника, не творчество, не мастерство. Как из нави ворожба какая-то.
— Нет, да... Даже от «перунов» и «велесов» этих СТРАШНО, идолопоклонничество…
Компания добралась до места, где удобно было оставить машину и вышла в лес. Величественная вековая тайга, широта её просторов, давящая тишина этого региона, трассы, глухие и тёмные, в зимнюю пору заснеженные и иногда почти безлюдные, навсегда остаются в памяти у бывавших здесь. Кому-то она – колыбель, кому-то всё равно, что дом, а для иных – будто другая планета со своими законами и порядками.
Лето здесь короткое, мелькнёт – и нет. К концу августа уже настают осенние холода. С трудом удаётся успеть поймать кусочек тепла в отпуске вдали от цивилизации, словно дерзнуть украсть у древних богов принадлежащую им силу, присущую им энергию, которую постоянно отбирает городская жизнь, то и дело подсовывая своих демонов, которые повсюду: в средствах массовой информации, в образе жизни, которыми заражён воздух пластикового мёртвого мира, почти одинакового во всех странах, без которого никуда не деться…
— Я тебе не дорассказала про Москву, как мы в парк сходили в новый. Мне больше всего понравилась канатная дорога: вместо кабинок сделали разных персонажей и всё летающее, что только есть в нормальных сказках: Змея Горыныча, ковёр-самолёт, сапоги-скороходы… Всё крутое, Горыныч плюётся пламенем на ходу, сапоги, короче, ещё движутся, как будто шагают. Мы два раза стояли в очереди, знакомые наши попали на ступу Бабы Яги и на метлу. На метле и ковре страшно вообще, говорят. Защита как на американских горках, и всё. Но они подешевле. Ещё полно квестов… Лунные пещеры, ведьминские подземелья… Какие-то подарки там можно выиграть пока проходишь, загадки отгадываешь. Даже тот летательный аппарат, который краном для съёмок привешивали — ещё в том веке был фильм такой — вот на нём теперь можно, наконец-то, покататься. Площадку по обустройству халабуд придумали, – там вообще режим типа садика, очень прикольно: на деревьях дома, хоббитоны какие-то, дупла громадные, с опилками, материалы для шалашей, и природные, и искусственные. Очень крутая горка, тоже в виде какого-то дракона, из пасти у него эти три горы, и там, в самой башке, ещё можно тусоваться, как в домике. Что внутри дракона я уж не знаю, спросить не у кого было.
— Что-то всё допотопное… Драконы… Мы посовременнее любим персонажей. О говорящих деревьях мультфильм нам понравился недавно, там такая рябинка писклявым голоском песню орёт народную, к дубу хочет перебраться, – угорали просто. Крутой мультик недавно появился о людях из далёкого прошлого, сколько света и мудрости, мне нравятся они больше, чем старьё. Вообще, все мультфильмы новой эры ничего, что бы о них ни говорили. Они просто светятся каким-то совершенным светом, совсем другие стали лица, вот не просто кукольные или забавные какие-то зверьки. Они напоминают живых богов, не наглядеться просто какие красивые стали люди в мультиках, не то что раньше.
— Я знаю эти мультики, немного напоминают Толкина. Это всё одна и та же киностудия каких-то эмигрантов в Америку, познакомившихся ещё детьми. Жалко их немного… Такое ощущение, что они что-то пытаются сделать для России, находясь там. И им приходится находиться там, потому что у нас такие мультфильмы они бы никогда не произвели. Это не то чтобы великая любовь, а сочетание в браке талантов, которые не найдут себе применение на нашей Родине.
— Не важно как, но у них получилось создать неиспорченные, неуродливые вещи. Просто так сюжет ведь тоже не придумаешь, это судьба такая у людей – создавать великое…
Мужики ладили палатки, напоминавшие старые охотничьи по конструкции, и недавно вошедшие в моду. Они были наиболее удобны для наблюдения за звездным небом. И тот, и другой давно были увлечены идеями жизни без использования технологий, без электричества, средств связи. По звёздам определять дорогу, вычислять в уме, лечиться природными средствами – вот на чем зиждется наше будущее, то, что защитит нас от ИИ и спасёт в любой ситуации, – считали они и стремились заразить своими взглядами на жизнь соседей и окружение. Когда все колышки, какие только были предусмотрены, торчали из земли, вбитые накрепко, двое снова вмешались в разговор:
— Я сам бы придумал любой сюжет, но по мне американцы не снимут, кто я такой.
— Валяй рассказывай, мы послушаем. Раз уж собрались у «Перуна», как встарь.
— «Перун, включи свет!» 
Старая добрая умная колонка в виде славянского божка загорелась ярким тёплым светом. В воздухе кружилась мошкара, налипая на палатки, тоже подсвеченные фонариками, как и сотню лет тому назад…
Окликнули ребёнка слушать истории, уселись вокруг «древнего идола», переключив его на режим тепловентилятора, кутаясь в плед будущего, пили чай будущего, мало чем отличавшийся от чая настоящего, или даже очень далёкого прошлого. Хвойный, таёжный, с ягодами и необыкновенным ароматом древнерусского житья–бытья.
— Да уж... Как раньше теперь не посидишь. Штрафы везде.
На тот способ, которым запекали теперь картошку, смотреть было немного тоскливо…
— Если честно, мы любим чё–нить пофантазировать у костра, когда собираемся сидим ночами, байки травим. На даче, в поезде… Значит так, история… Гитару оставим на завтра – в машине осталась.
И вот, с веселыми комментариями, расспросами, семейство стало слушать небылицы, временами уходя в серьёзные философские разговоры и споры о сюжете, перебиваясь смехом, но поражаясь, тем не менее, буйству фантазии новых знакомых…
Оба учились на режиссерском факультете, и на многочисленных фестивалях, в поездках и местах, подобранных по своим чудным интересам, искали какие-то идеи и уверенность в том, что их не «унесёт» в дебри трагедий, неудачного плагиата, постапокалипсиса и прочего ненужного миру: никому не полезной банальщины типовых сериалов, словно отредактированных одним и тем же человеком, и упаднических настроений, связанных с субкультурами. Находясь постоянно в энергетическом поле большого города и не тех людей, почти исчерпав свои внутренние источники, они стремились при каждой малейшей возможности ездить в «места силы» по всему свету, или просто вглубь страны, подвергая себя должному влиянию, чтобы не стать предателями себя в обмен на деньги…
Молодому талантливому студенту сходу пришла на ум невероятная детская история. История о чудесном спасении с фиолетовой планеты, находящейся под высоким напряжением, об ускоренно растущих ракетных деревьях и климатических изменениях, произведённых ракетным лесом в считаные часы, о морковках из бетона и каше из топора, которую запросто можно сварить в мире будущего, где открыта обратимость химических реакций, о старых и новых космических аппаратах, контрабанде фруктов из прошлого, с лунными кибер-белками, используемыми в качестве транспорта, голографами, давно заменившими ноутбуки, об учёном-предателе, неустойчивая психика которого ломала и заставляла ошибаться умные устройства, и, конечно же, победой над ним, такие вот вещи… И много-много ещё другого было выдумано интересного и невероятного главным рассказчиком.
В рассказанной его девушкой истории супергероиня – потомок самих амазонок побеждала ненавистного всем короля-изверга и его свиту, прячась от преследователей в берлоге медведя и канализации будущего, три дня стража не могла спустить её с тополиного дерева посреди столицы королевства, неделями не могли поймать её у границ, заставить соседнее королевство выдать её, подданную трёх держав, наследницу великих воительниц. Когда её всё-таки схватили и стали пытать, троих сильнейших верноподданных одновременно побеждала она ударом берцового сапога. «Поисковик корня зла» рассказал всему миру, что её вдохновил на подвиг Великий Учёный из Коварного Измерения. С детства её душа находилась во власти Исключительной Любви к выходцу из вражьего стана, но герои недавнего прошлого являлись ей во снах и были как братья.
«…Суждено ей было владеть оружием врага и им принести победу своему народу. Она не сдалась, поклявшись не пожалеть даже после смерти ни дня, отомстила и прославилась….»
В небе висел дрон, увидевший волков у трассы в пяти километрах и объявивший об этом из уст «Перуна» со знакомой всем интонацией. Стаю долго разглядывали, думая, что делать, пока она не двинулась в противоположную сторону, на север, и походники продолжили сидеть возле своего божка дальше.
— А чё вы древнерусский не установили? Он же должен говорить так же, как выглядит, нет?
— Мы его слегка побаиваемся в «родном» режиме. Можно переключить… Я не суеверный, но так как-то спокойнее. А то молнию навлечёт ещё, чего доброго, тоном своим.
Природа, которая многим кажется невероятно опасной, манила главу семьи не то чтобы своими дарами, а чем-то ещё, понятным не большинству, но значительной части нетронутого этой жизнью народа. Хотя в сибирских краях принято было ездить по грибы иногда и заезжать в местные рестораны, где можно было попросить приготовить самостоятельно пойманную в реке рыбу, нечто другое необходимо было этому человеку. Не думал он ни о каких клещах, не боялся медведей, росомах, волков, никогда не увлекавшись охотой. При нём в семье всегда водились деньги, всегда был какой-то свой бизнес. Ещё на его отца однажды снизошло духовное просветление, что случалось нередко уже со многими, и он занялся совершенно далёкой от былых сфер деятельностью – научился строить бани самых различных мастей, успешно «запарил» весь регион и словно стал другим человеком, начав проводить свободное время без алкоголя, в лесах, в походах, в поездках по стране и вообще мечтал встретить какие-то якобы населяющие тайгу тысячи лет племена со сверхспособностями, около века назад восставшие из гробниц и «живущие в двух измерениях».
Не имея опыта в подобных играх, глава молодой семьи уже потомственных банщиков, тем не менее, смог придумать историю об умном калькуляторе, о том, как ему надоело не знать что он считает, для чего и кому всё это надо. Девайс из его истории переживал, что одних только денег столько разновидностей, а он не умеет до сих пор определять их энергетическую составляющую, ведь люди «парятся» только по их количеству, по суммам…
«…Нет, безусловно, это имеет значение, убеждал он своего владельца. Чем больше денег, тем больше может быть и убытков, долгов, зависти. Если у них совсем плохая энергетика. Они могут быть по-разному заряжены. Хорошие деньги любят сваливаться на голову, когда наконец-то получается заняться просто тем, чем всегда хотел… Мы постоянно используем, но никак не учитываем в экономике огромное количество определений, эпитетов и прилагательных, сочетающихся со словом деньги. Ведь «старые» деньги с наследства и «новые» – которые ты заработал абсолютно самостоятельно – это два разных разновидности средств. Деньги с зарплаты, фриланса, бизнеса различаются, различаются и зарплаты по энергетике, в зависимости от того, кто их платит, какие люди и с какими чувствами, отношением к людям, мировоззрением и прочим.
Бывают деньги, которые никому из нас, людей, не нужны. Они называются грязные.
Бывают дармовые деньги. Не все любят их получать.
Бывают чужие деньги, деньги, которые тебе швырнули, деньги, сопровождающиеся словом «подавись», деньги «в конверте», деньги, выплаченные через суды, с чьими-то слезами, деньги, которые не сделают счастливыми ни одну из сторон – ни ту, которая их отдаёт, ни принимающую…
Бывают деньги, на которые тянет купить собаке корм. А себе еды взять на какие-нибудь другие.
Умный калькулятор не хотел больше считать, не зная что он считает…

Ребёнок пообещал обязательно рассказать свою вымышленную историю, только утром, на рассвете.
Потом долго сказывал сказку «Перун», и, так же, как и всегда, врал погоду, приукрашивая информацию об отсутствии дождя в ближайшие часы своей языческой печалью. Кто-то один ушёл спать в машину, стоявшую на проселочной дороге… Остальные разошлись по палаткам выгонять мошкару, которая не перестала стремиться в своей недолгой жизни проникнуть именно к туристам на огонёк. Наверное, в семействе насекомых достичь палатки во все времена считалось подвигом.
— Мне приснилось, что дедушка нас искал, что «живущие в двух измерениях» – это мы сами. Что мы наполовину переедем на природу. Я научусь снимать слои молекул взглядом и нарисую динозавриков на камнях, как древние дети, – заявил мальчишка родителям с утра.
— Если тебе приснилось, значит обязательно переедем. А история?
—Я передумал. Я не хочу вообще придумывать истории. Я придумал программу, по которой можно учиться считать твоими лёгкими способами, которые знал прапрадедушка. И потом ещё порисую…
— Пап, давай мы снимем в фильме всё то, что они рассказали, и ты. У нас же есть деньги.
— Я скорее на ипотеку им подкину, чем на ерунду такую тратиться. Что, мало мультиков произведено в мире? Я считаю, нет особой разницы какие. Их просто уже более чем достаточно.
— Да не в этом дело…Понимаешь, сын…У нас в стране гора желающих полностью за чужой счёт осуществить свои мечты, и потом всем им что-то не нравится. И они не исключение.
К туристам вышли местные люди, которым, как выяснилось, принадлежал этот участок леса. Светлые с лица и в красивой вышитой одежде, словно из современных мультфильмов о древних временах. Спросили, всё ли хорошо, разговорились. Вместе решено было поехать познакомиться и посмотреть как они живут.
— Мы в десяти километрах отсюда ваш дрон заметили, потом сигнал пропал.
— Ночью села зарядка.
— Ну решили вот доехать на всякий случай. Следим здесь за всем, каждую ночь кто-то наблюдает, потому что и пожар может быть, и дикие животные, мало ли что. Стая волчья выходила, мы-то с ними с детства занимались, как собаки они нам, а за чужих переживаем.
Сели по машинам, и появилось ощущение, что мчались они с таким отрывом от некой тьмы, от прообраза мрачного, грубого, неотёсанного прошлого, которое вот только несколько десятилетий назад наступало всем на пятки, матерясь под алкоголь. С таким отрывом, который словно вторит скорости передвижения нового совершенного транспорта, ярко подчёркивая то, как изменились некоторые люди, и как меняется ими мир. Как меняется музыка на волнах автовладельцев, как меняются требующиеся организму ритмы, как постепенно меняется порода человека, живущего на планете Земля. Может быть, это люди с другой планеты внедрились к нам и наконец-то принесли спасение?
— Есть здесь одна семейка, вроде как самые местные. Как наприедут, старьё какое-то американское врубят, и один интерес у них, понимаете, выпить пива и поохотиться. Со своим арбалетом весь лес нам на уши поставили. На него лицензии не надо, а убить – запросто. Вы к ним в гости не ходите, а то начнут ещё мозги «промывать»: статьи какие-то выкапывают революционные, всё ищут пустоголовую ребятню, лишь бы повлиять. Им бесполезно что-то доказывать, люди взрослые. Каждый при своём. Время только тратить.
Ещё издалека стали заметны очертания таких же по форме и стилю банных конструкций, какие производил ещё дед семейства. Чуть позже стало понятно, что с сыном главного строителя здесь кое-кто даже знаком, рад, благодарен и… мечтает видеть в соседях.
Резали свирельки, валялись на сеновалах, водили хороводы…Сотни давно забытых интереснейших занятий находил себе и взрослый, и ребёнок, словно переместясь во времени и пространстве. Там плели что-то из трав, ткали, шили… Здесь на чём-то играли: на гуслях, на балалайках… Строили из глины и соломы, заново учась жить в землянках всех мастей. На природе в тумане утра собравший свою жену и друзей человек осознавал себя другой породы и вспоминал, что создан умываться росой, вставая с солнцем. Самые родные песни хотелось ему петь, и на душе было светло и спокойно, потому что все здесь свои – хорошие и, в хорошем смысле, простые люди.
Об инстинктивных порывах людей читают теперь в учебниках, вылезая из примитивности человека недавнего прошлого, не учитывающего энергетические потоки, которые формируют идеи, идолы, кумиры, боги различных религий, кармические наследия, которые неразрывно связаны с национальностью и традициями. Человека, не понимавшего причинно-следственные связи вещей и явлений, стремясь после падения всем известных идеологий видеть в любви источник, а не катализатор всего происходящего с человеком на Земле.
Молодёжь по дороге обратно всё больше молчала. И только потом, к вечеру, отойдя от увиденного стиля жизни, прозвучал вывод:
— Знаешь, я поняла разницу между такими вот людьми и деревенскими…Они здесь все заморочены на высшем образовании, и в их мозг как будто вживили что-то, что мешает бухать, что ли... Не знаю как объяснить. У некоторых даже ничего не растёт толком, даже собаки нет. Сидят в автодомах и вкалывают на удалёнке, причем напару. И не похожи на нерусских при этом.
— Я, может быть, хотел бы жить так же. Но только что здесь делать в плане работы…Это надо быть нетронутыми этой жизнью… Чтобы ни одно «говно» тебя не тормознуло… Я не знаю сколькими поколениями нужно воевать или, наоборот, консервироваться в музыкальных училищах, или это просто какое-то однажды полученное духовное просветление. Может, они вообще раса другая, мало ли. В тайге вообще кого только нет. Тянет, конечно, сказать по-доброму на это всё… Просто потому что я не настолько талантлив, чтобы проектно горбатиться, получая приличные суммы. Но, может быть, стоит стремиться.
Дома, после похода получивший такое просветление мужик снова ссорился с женой:
— Значит это была твоя цель будущего, да? Всю жизнь морозить задницу в деревенском туалете?!
— Да, и ты должна наконец-то сдаться. Ради меня, ради сына…