Я тебя никогда не забуду...

   Начало восьмидесятых. Конец июля.

   Семейная бригада начинающих штатных охотников уже обустроила свой промыслово-заготовительный стан, готовясь к очередным сезонным работам. Предстояло набрать семян знаменитого маральего корня, обитателя кузнецкого высокогорья.
 
   Семена ещё не полностью созрели, и промысловики имели несколько дней на рекогносцировку – поиск естественных плантаций и прокладку технологических троп. Вскоре по этим «магистралям» им придется таскать – согнувшись буквой «г» – огромные тюки собранного сырья.

   Они уже имели опыт этой работы в составе большой бригады, и теперь чувствовали себя в силах не только обрести самостоятельность, но и потягаться с соседями в социалистическом соревновании, уповая на новую, собственную, технологию переработки сырья.

   Сейчас, пока дело не подчинило их, превратившись в «охоту, которая пуще неволи», они были погружены в эйфорию свободы, перспектив и оптимизма.

    Весь сезон впереди, и вся жизнь впереди! Погода отличная, здоровье безупречное, и они – хозяева своей жизни и своего времени!
 
   В таком романтичном настроении молодые супруги вышли утром разведывать территорию к западу от стана – «кильдыма», по выражению местных охотников-шорцев (с татарского «кильдым» – пришёл, вернулся).

    Вид на запад, с вершины лога, в лучах восходящего солнца был настолько сказочным, завораживающим и притягивающим, что, обследуя склоны, они не ограничились разумными пределами, а шли все дальше и дальше, спускаясь по логу, где никогда прежде не были.
 
   Карта местности, которой снабжались в те времена штатные охотники, представляла собой лишь голую гидросеть километрового масштаба, без засекреченной топографической основы,  и познать характер местности можно было, лишь увидев ее воочию, «протопав».

   Итак, они занялись топологией в буквальном смысле: топая, изучать местность. Не потопаешь – не полопаешь! Самая охотничья поговорка.
 
    Пологий, раскидистый  в истоках ручья, склон незаметно стягивался во всё более узкий лог с ярко выраженным подсеверьем – крутым и прохладным левым бортом. И чем ярче, веселее освещался подымающимся солнцем правый берег ручья, тем холодней и угрюмей становился теневой.
   
        Прохладные и влажные скалы с каменными россыпями у основания вдруг напомнили им об ещё одном природном ресурсе этого края – золотом корне. Он произрастает в подобных местах, и если обнаружатся промысловые плантации, то появится дополнительный источник заработка.

    У штатного охотника нет гарантированного оклада. Заработок у него — исключительно сдельный: по твёрдым гарантированным расценкам оценивается количество и качество добытых «даров природы». Природное возобновимое сырьё требовалось отыскать в далёкой тайге, суметь добыть и переработать, сохранить и доставить на склад госпромхоза.

   А поскольку природа не постоянна – что-то уродилось, а что-то нет, – то и охотник должен быть гибким и находчивым, готовым к любым неожиданностям.

   Родиола розовая, местное высокогорное растение, совсем недавно получило широкую известность, вошло в моду, и на черном рынке цена была, по слухам, 40 рублей за килограмм!

   Черный рынок – это, конечно, не для них, ведь они – люди с очень хорошим советским образованием. А настоящее образование формирует не только интеллект, но и систему ценностей — целостное, непротиворечивое и устойчивое мировоззрение.

 Так получилось, что профессию штатного охотника они воспринимали как воплощение гуманистического идеала: «свободный труд свободно собравшихся людей; от каждого – по способностям, каждому – по труду».
 
    Жадностью они не страдали, и поэтому легко принимали оплату по государственным закупочным ценам. Сорок рублей, без малого, они получали тогда за соболиную шкурку высшего качества – при сдаче ее в «контору». А за каждый килограмм высушенного золотого корня, по госцене, – шесть рублей.

   В те годы важнейшим «жизненным» эталоном ценности служила  цена бутылки водки – три рубля шестьдесят две копейки. Звучание  этого сочетания цифр витало в воздухе, «было на слуху» для каждого русского той эпохи.

   Итак, шесть рублей за каждый килограмм порезанного и высушенного корня. Вполне достойные деньги! Не мешало бы разведать его ресурсы на своем участке.

   Им показалось, что характер местности соответствует типичному местообитанию родиолы. Они стали обследовать под скалами их подножие –   «живые» курумы, сыпучие каменные россыпи.

   Нет, здесь не попадается. Пожалуй, низковато над уровнем моря. Надо бы повыше!

    Заглянуть бы на сами скалы, потные от липнущего к ним тумана и не видящие никогда прямых солнечных лучей! Может быть там, в вечной сырости, на какой-нибудь живописной полочке обнаружится заветная плантация – как доказательство произрастания корня по всему этому крутому склону!

    И они стали подниматься по стрелке – мысочку, спускающемуся  между крутыми склонами с этакой, как представлялось, живописной террасы-полочки, раскинувшейся над сторожащими ее обрывами.

   Обзор снизу был весьма невелик, и их  манил лишь призрак, созданный воображением и взаимным внушением веры в желаемое.
 
   Идти становилось все труднее, склон все круче, и скоро они уже превратились в «четвероногих». Молодая энергия подобна «вечному двигателю», и они лезли и лезли вперед, каждую секунду ожидая увидеть за близким горизонтом желанное растение.

    В какой-то момент, оступившись, Фёдор с испугом отметил, что упасть было бы недопустимо: далеко вниз простиралась ужасная крутизна.

    Они давно уже не шли вперед, а лезли вверх, как по очень крутой лестнице с очень маленькими ступеньками, и давно уже тщательно ощупывали каждую из них, прежде чем уцепиться за нее и затем поставить ногу. Фёдор выбирал дорогу, а Люба, доверяя ему, внимательно и в точности следовала за ним.   

    Они слишком увлеклись!      

   Как же быть? Они начали экстренное совещание. Лезть дальше уже очень опасно: что, если этот слабовыраженный гребень превратится в такую же отвесную стенку, как с боков?!

   Но обратно, вниз, – это уже настолько далеко! И очень страшно.

   Когда смотришь все время вперед и вверх, крутизна  не воспринимается в полной мере, оценка ее притупляется. Но стоит оглянуться – и видишь неожиданную, потрясающую бездну…
   Если спускаться – Любе придется идти в авангарде, ей эта роль сама по себе непривычна и дискомфортна. Тем более, постоянно видеть бездну и не видеть, куда ступаешь…   

   Люба решительно отказалась возвращаться, и Фёдор с ней согласился. Тем более, они уже так высоко поднялись! Пора бы уже и закончиться этому склону!

   Мы, наверное, совсем скоро вылезем на водораздел! Еще чуть-чуть! – подбадривали они друг друга.

   Это «чуть-чуть»  превратилось в адскую бесконечность.
   
   Они, никогда прежде не занимавшиеся альпинизмом и не помышлявшие об этом, оказались-таки на почти отвесной стенке.
 
   Им повезло с обувью – оба были в хорошо подогнанных новеньких резиновых болотниках, удобных штормовках.

   На спине у Фёдора была легкая одностволка, и тяжелый железный монокуляр он вовремя забрал у Любы, забросив его себе за спину. Рюкзаков не было – ведь они вышли на прогулку…

   Фёдор  исповедовал принцип «умный в гору не пойдет…», но, отвергая излишний риск, в экстремальной ситуации  за себя был спокоен: недавний золотой значкист ГТО, прошедший хорошую школу каратэ, подтягивающийся на одной руке и отжимающийся на «железных» пальцах…

   А вот за спутницу свою, горячо любимую жену, он очень волновался. Она тоже физически хорошо развита, прошла школу народного танца с элементами балетной хореографии, у нее прекрасная координация движений, но – боже мой! – её изящные тонкие пальчики!

    Только не подведи… О, Боже!!! Помоги!!!

***

    О, как он виноват, как страшно он оказался виноват! Ведь это он затащил ее на скалы…

***

    Когда горизонт поплыл вперед, и в глаза брызнуло слепящее солнце, он полз к нему, уже ощущая животом тяжесть своего тела.

    В нескольких метрах от  пропасти, уже на краю леса, поднявшись на ноги, они обнялись и заплакали, дрожа телом и голосом.

    Чувство страха и вины ушло, улетучилось, и все вдруг заслонило, затопило захватывающее благоговение, святое чувство благодарности.

    «Боже мой! Я никогда этого не забуду! Я буду благодарен тебе всегда! Я буду любить тебя всегда! Я никогда тебя не оставлю!»

    Всё его существо захватило, пропитало насквозь и навсегда чувство огромной любви и благодарности ... к своей верной спутнице.