больно ногам

будучи ребёнком деревянным, и заскорузлым, и краевым листиком мертвецки-сочного опада, пешей сумасбродностью пухлобёдрых холмов и ругательством иссечённых губ праведников, я вытягивал своё бревенчатое тело в пространственное кольцо и стругал отжившие опилки. я носился в пределах одного родного леса, швырялся по его выступам, тёрся побегами о безлюдных сороконожек. каждому было противно, и царства мы занимали противоположные. членистоногие братья любили работать и влагу, а я, тупоугольный дубина, любоваться чернозёмом и ворочаться во сне.

меня влекло в сторону выхлопных газов, упавших молочных зубов депрессий и уколов небоскрёбов усатых глаженых врачей. в лесу всегда принимали выбор умершего или покинувшего. на меня смотрели не то крапивной жалостью, не то сосновой проницательностью. мой братский ветер по счастью случайности меня подхватил, и я встал весь с пролежнями моха и проклёванный рассудочными дятликами.

я вовсю запрыгал. был день миграции птиц, молчания круглосуточных водопадов и изморози ресниц сливы растопыренной. я не мог спорить с седым вулканом, что вызову десятибалльное землетрясение, хотя очень хотел. в краях, где я вырос, почитают старших и не позволяют вольностей.

я понял, что бревном не переживу предстоящие запинки. мне либо воротиться домой, либо отрасти себе лапки, кратные двум. говорят, в городах любят шелковистых и маленьких, чтобы не елозило в глазах. в одном выдающемся прыжке я приземлился под острым углом и раскололся надвое, перевернулся и одичал. прыгать теперь было легче и можно было бежать, перебирая новоиспечённые пятки.

я с чтимой благодарностью срывал листья, воровал споры папоротников и выдавливал смолу, смягчая ей тупоугольные изгибы втирающими движениями. я стал шелковистым, и не было сомнения, что меня примут в городе.

я довёл до идеала вид своих кистей и стоп, приблизив их к новомодным человеческим. лес уже меня не узнавал и морщился в страдании, потому что родителя ужасало, куда свело бревенчатое дитятко бунтарство. я был самозванцем ничтожества, выродком пытливой эволюции и нежелательным браком растений и млекопитающих.

но я прыгал, и прыгал, и прыгал.