Бабушка и адвокат

В кабинете адвоката тесно. У входа вешалка. Дальше стол. Рабочее кресло и стул для посетителей. Вдоль стены шкаф с бумагами. Между шкафом и столом надо протискиваться.
Адвокат, откинувшись в кресле, прикрыв глаза, слушал. Старушка напротив неторопливо рассказывала. Муж умер, сын вырос, двухкомнатная квартира поделена с сыном пополам.
Временами она смахивала слезу. Будто сама удивлялась, за что её потрепала жизнь. Сын рос хорошим послушным мальчиком, просто неудачно женился, привел в дом стерву.
– Прописать ее не дала! – похвасталась старушка. – Сын в командировку уехал, в квартиру не пустила. Моя квартира. Имею право! Вещи выставила. Могла бы подарок принести. Пол помыть. А она фыркнула, хвостом крутанула, только ее и видели.
Бабушка показала фото. Парень с одутловатым лицом обнимал высокую светловолосую девушку.
– Ушла, значит было куда! – зло сказала старушка. – Два года хорошо жили. Пил, правда. Так это и отец, и дед его. Но без посторонних в доме! А потом по социальной путевке в Сочи отдыхала, вернулась – он новую завел.
Старушка достала другое фото. На нем парень полысел, обрюзг, его обнимала крепкая черноволосая женщина.
«Дебил какой-то, – подумал адвокат. – Ни рыба – ни мясо. А девки ничего, симпатичные».
– Окрутила его, года не прошло – уже с пузом. Внучок. Еще не отревелся – девку родила. Теперь ни в ванную, ни на кухню не попасть. Внук бегает, внучка ползает, оба норовят в мою комнату проникнуть. Сын с невесткой наседают. Места им, видите ли, мало. Сказали: «Вещи из прихожей забирай, или на помойку отнесем», – всхлипнула старушка.
– Много вещей-то? – равнодушно спросил адвокат.
– Все, что нажито. Шуба, пальто с лисой, носильные всякие, три сумки и коробка с обувью. Белье. У меня мешок с постельным в коридоре. Телевизор мой выкинули.
– Как же без телевизора? – удивился адвокат. – Соловьев, Скабеева, Малышева?
– Я их по цветному плоскому смотрю. А старый черно-белый в коридоре стоял. Они всё ставили на него что-то, я снимала. Мой телевизор, нечего громоздить. На днях прихожу из поликлиники, а его нет. Говорят, на помойку отнесли, всё равно не работает, а место занимает.
Капли сердечные приняла и на помойку, так нет его уже, прибрали. Зато энциклопедия советская, красная, лежит в связках. Четыре связки успела, а пятую кто-то прихватил. Энциклопедия теперь есть только до буквы «У». И лыжи нашла. Хорошие, с палками. С палками хожу – скандинавская ходьба, полезная. Лыжи на балкон поставила. А они меня туда не пускают. Чтобы через их комнату не ходила. Все думаю, там они или тоже выкинули?
«Снега в городе не было года три. Дура старая, одной ногой в могиле, какие лыжи? – подумал адвокат».
– Может, вам разъехаться? – предложил он, – поживете в покое.
– Моя квартира! – с нажимом повторила бабка, – не нравится – пусть съезжают. А я ветеран. У меня льготы. Медаль за вредный труд. Хочу в суд подать, пусть нам комнаты меняют. Справку у врача возьму, что балкон для воздуха нужен.
– То есть вы хотите изменить порядок пользования комнатами. Вам нужна большая комната с балконом шестнадцать метров, а им, сколько их там, четверо? Маленькая. Девять метров. Сын с женой, внук и внучка ваши.
– Мне балкон положен по состоянию здоровья.
Старушка подозрительно посмотрела на адвоката.
«Чего это я, – собрался он, – так клиента потеряю».
– Без взаимного согласия изменение порядка пользования комнатами через суд. Шансы есть. Нужны копии документов об инвалидности, о праве на льготы, справка из поликлиники. По выброшенному телевизору заявление подготовлю, отнесёте в полицию. Обязательно, чтобы зарегистрировали, выдали талон-уведомление. В уголовном деле откажут – подадим иск мировому судье о возмещении ущерба. Он у нас четвертый, будет скидка. Плюс скидка ветеранская. Итого с вас...
Адвокат на листе сложил цифры столбиком, показал результат старушке.
– Я тогда после пенсии зайду.
– Деньги к вам вернутся. Все взыщем с ответчиков. Теперь по старым искам. К пенсионному фонду о перерасчете «вредного» стажа в районном суде решение не в нашу пользу, апелляцию я подготовил. Иск к соседям на даче по поводу забора и затенения участка суд принял. А по защите чести и достоинства поступил встречный иск. Вы там в кого-то плюнули…
Старуха помечала на листе бумаги. Вздыхала. Наконец, ушла, перебирая палками.
Адвокат поднялся, посмотрел на себя в зеркало. Залысины упорно ползли, вгрызаясь в когда-то пышные волосы.
Пять лет учился на платном в юридическом. Насмотрелся фильмов. В них адвокаты разъезжали на дорогих машинах. С риском для жизни добывали информацию. Приемами карате расшвыривали противников, поправляли сбившийся галстук и ехали в суд. Роскошные офисы, очередь клиентов.
За десять лет практики не пришел ни наследник нефтяных приисков, ни внебрачный сын олигарха. Интернет завален образцами исков. Судебные дела разбирают по винтикам. Любой грамотный человек обойдется без адвоката.
Пенсионеры – кормильцы наши! Дали комнату для приема в Совете ветеранов. Думал, с годами люди добрее становятся. «Щас!» За любую мелочь удавятся.
Адвокат протиснулся между столом и шкафом. За ним спрятался манекен. В Совете ветеранов устраивали распродажи. Район обвешивали плакатами: «Реализация таможенного конфиската», «Товары со склада».
На распродаже адвокат украл манекен. Продавцы бегали, искали, материли пенсионеров.
Раскрасил его фломастерами. Красным губы, черным брови. На голой груди нарисовал медали.
Адвокат размахнулся и ударил.
– Вот тебе лыжи! Телевизор черно-белый! Пальто с лисой! Энциклопедия на букву «А», на «Б»… на «У».
Дыхание стало хриплым. Галстук съехал в сторону.
– За внука и внучку! – дал манекену под дых.
Навалился и стал душить. Пластмасса затрещала.
В этот момент открылась дверь. В кабинет зашла сухонькая старушка с пакетом в одной руке и тростью в другой.
– Вы адвокат для ветеранов? – спросила она.
Адвокат задвинул манекен за шкаф.
Старушка поставила трость, выгрузила на стол папки с бумагами. Села.
– Только на вас надежда, – всхлипнула она и стала долго и нудно жаловаться.
Адвокат поправил галстук, налил воды в стакан. Хотел его протянуть старушке, но выпил сам. Не слушая, кивал.
«Пореви-пореви, пенсия у тебя жирная, московская, за иск, апелляцию и кассацию пятнадцать тысяч отстегнешь. Шесть старушек оприходовать и можно в Дубай на неделю слетать».

Андрей Макаров