Грачи не долетели

   Они, два влюбленных друг в друга студента, остановились возле знаменитой картины Саврасова «Грачи прилетели», притихли, долго рассматривали, не отрывая взгляда. Потом стали переглядываться. Он ее спросил:
  - Ну как тебе?
  - Шедевр. В интернете картинка так себе. Тут все по другому.
   - Такое не оцифруешь.
   - Потом научатся.
   Он вздохнул:
   - Оцифровывать-то научатся. Рисовать так давно уже разучились. Кстати, а давай попробуем представить, что на картине нет этой жизнерадостной стаи грачей, этих гнезд. Просто пейзаж. Какое тогда она производила бы впечатление?
   Она подумала немного, посмотрела на него взволнованно:
   - Если убрать грачей, останется какой-то мрак. Грязь, мрак и беспросветность. Посмотри: шпиль часовни и купол церкви вообще не блестят. Они словно в грязи извалялись. Снег лишь местами остался белым, а так его словно, простите, обгадили. Притом жидко! Сквозь такие же грязные тучи и облака просвечивается кусок голубого неба, но и этот кусок какой-то блеклый, словно застиранный и сильно поношенный. Вдали тоже все очень печально, даже говорить об этом не хочется.
   Он приобнял подругу, похлопал по плечу и выдал свое суждение:
   - Ну, за церквами и часовнями в то время наверное так не следили, как сейчас. Позолота с купола облезла, да и фиг синей, наверно, думали. А так да, согласен: без грачей в этой картине делать совершенно нечего. Они оживляют этот мрак. У них свадьбы, гнезда, им хорошо, и они, наверное, не видят этой безысходности вокруг.
   - Или, может, их зрение так устроено, что им она кажется розовой радугой, и они от этого счастливы.
   Он снова рассмеялся.
   - О радугах нынче не принято говорить.
   Она вскинула указательный палец вверх:
   - Слушай. А что помешало Саврасову подождать, когда выглянет солнце, и нарисовать этот же сюжет, но только в солнечную погоду? Был бы куда более жизнеутверждающий смысл.
   Он немного подумал и ответил:
   - Нет, тогда эта картина здесь бы не висела.
   - Почему?
   - А ты подумай о том, о чем я подумал, и все поймешь.
   Она уже привыкла к тому, что он ее то и дело заставлял думать. Ей это уже не доставляло дискомфорта, хотя поначалу и бесило немного.
  - Не могу понять. Почему?
  - Нет, думай еще, - улыбнулся он.
  - Сдаюсь.
   Он нахмурился. И тут ее осенило:
   - А, поняла! Не было бы контраста.
   Он радостно щелкнулся пальцем:
  - Продолжай!
   - Жизнеутверждающие грачи, перелетающие с дерева на дерево, не думающие ни о чем, кроме размножения, и сырая гнилая тюрьма, которая их окружает и которая однажды поглотит их всех и все живое. Они в этой тюрьме, в этой обреченности, но живут так, как будто это вовсе не тюрьма и будто жить им вечно.
   - Тут мне нечего добавить. Ты гениальна! Ладно, пойдем дальше.
   И они двинулись дальше по Третьяковке, но прежде чем он подвел ее к следующему шедевру, она вдруг остановилась и спросила:
   - Слушай, а если все-таки такая картина существовала, какое бы было у нее название?
   - Ты имеешь в виду пейзаж без грачей?
   - Да.
   Он немного подумал и выдал:
   - Грачи не долетели.
   Ей сначала захотелось засмеяться от такого названия, но потом на нее вдруг откуда-то дохнуло таким ледяным холодом и безразличием, что она чуть не заплакала.