Глава 12. Гуманитарные надежды

   Отношение Саманты к немцам колебалось от обожания до желчного озлобления. Фаза обожания наступала, если всё складывалось прекрасно, к примеру,  когда фрау Драйек из "ауслэндербехёрде" помогала Якову организовать выставку его картин. Озлобление приходило, когда надежды на счастливую жизнь в Германии в очередной раз спотыкались.


   Письмо из административного суда в Веймаре, словно окатило её холодной водой.
Если государство отказывалось платить судебные расходы, значит дело их, считай, проиграно. Затем наступила фаза обожания.


   Вначале Саманта ходила с загадочной миной,  будто боялась поверить во что-то и прислушивалась к  неразличимому для других гласу.


  Ивар наблюдал "симптомы" и ранее. Добавились только круглые глаза, неуверенные, счастье ли это или очередное разочарование. Саманта  выглядела таинственно.


   Так продолжалось несколько дней и, наконец, она сказала: они уезжают в Америку, где живет её сводный брат. Яков солидно кивнул.


   Ирина, как всегда, бросилась объяснять, что весь план неосуществим, потому что, когда она работала в посольстве США и люди приходили за визой...


   Саманта слегка поджала губы при упоминании посольства и бросила короткий взгляд на Якова. Вечно Ирина говорит об этом  посольстве как о светлейшем периоде её жизни, эти воспоминания становятся несносны.


   Яков сидел в кресле, в своей комнате, в лагере близ деревушки M, и терпеливо сопел в усы.


   Его комната была просторнее, чем у Ивара. Три дивана стояли "уголком" в её правой части, а левая, спальня, скрывалась за тремя шкафами. Диваны, разумеется,  притащили со "шпермюля", то есть барахла, которое немцы периодически вытаскивали на улицу, освобождая место для чего-то нового.


Зато большой телевизор и музыкальный центр были абсолютно новыми, взятыми в кредит в "Неккермане"  или каком-то другом "каталоге". Существенным недостатком комнаты было окно. Едва окно открывали, сразу разило прокисшим говном из бетонированной выгребной ямы, располагавшейся метрах в двадцати от здания.


   "Фрау Драйек дала нам адрес одной организации, -  проворковала Саманта, - и организовала там встречу для нас... Если бы она не была уверена, она не стала бы этого делать".
   Яков солидно кивнул в знак согласия.


   Всё происходило на одной из еженедельных встреч двух семейств. Оба лагеря,
и в поселке L и возле деревушки M были "забиты" албанцами и турецкими курдами,
так что друзья поочередно ездили друг к другу в гости, чтобы поболтать в своем
кругу.


   Поколебавшись немного, Саманта  как большой секрет разгласила название и адрес судьбоносной организации.


   Ирина расхохоталась: "Да мы ж были там, вы что?"


   Таинственная организация называлась "Рафаэльс Верк" и находилась в Фулде.
Это была дочерняя фирма католического "Каритас". Не так давно Ирина и Ивар
ездили туда и изливали свои проблемы перед парнем со странной фамилией Нутела.


   Драгоценный адрес они заполучили у недомерка-оперативника, который появился в офисе "Каритас" после забастовки. Недомерок был улыбчив, дружелюбен и удивительно прилипчив. Вначале он дал Ирине список организаций, занимавшихся эмиграцией, а затем чуть ли не каждый день допытывался, куда конкретно они отправили заявку на эмиграцию в Канаду.


   Ирина и Ивар держались с ним настороже и избегали прямых ответов. В Фулду
они отправились тайком, заявив, что едут к адвокату во Франкфурт и, получив,
таким образом, разрешение покинуть "зону".


   Герр Нутела, со светлыми кудряшками, мягким и задумчивым лицом, сам выглядел иностранцем. Он отнесся к ним с пониманием  и слушал с явным интересом, время от времени вскидывая глаза на своих посетителей и ныряя затем в бумаги, которые он не переставал теребить на столе.


   Он взял их анкеты и пообещал отослать в канадское посольство от имени
"Рафаэльс Верк". (Они и сами посылали анкеты в посольство, но все документы
вернулись без каких бы то ни было объяснений.)


   Ивар лишь усмехнулся, вспоминая, как они с женой волновались, подсчитывая
"очки" - ответы на всевозможные вопросы об их образовании, биографии, предыдущей работе, семейном положении. Сумма этих "очков" казалась подходящей для благоприятного решения.


   Брошюрка, присланная посольством, предупреждала, что они должны заплатить тысячу марок за "обработку" анкет, независимо от того, какое решение вынесут канадцы. Ещё две тысячи полагалось переслать с анкетой как "въездную" плату, Эти две тысячи возвращались при любом исходе.


   С чека, отправленного в посольство, не было снято ни единого пфеннинга,
казалось, анкеты просто "отфутболили".


   "Я думаю, наши анкеты, не проверяя, отослали обратно, - говорил Ивар, - но я не могу понять почему? Зачем следовало устраивать все эти игры с подсчетом "очков" и обещать письменный ответ?"


   По своему "посольскому" опыту в Тбилиси Ирина знала, что большую часть почты вскрывает персонал, набранный из "местных". Американцы лично занимались лишь спецпочтой.


   "Какая-нибудь немецкая секретарша положила наши бумаги "под сукно", а
через три месяца тихонько отослала назад", - считала Ирина.


  "А немцам зачем это нужно? - возражал Ивар. - Они ведь заинтересованы, чтобы выслать отсюда как можно больше народу..."


   "Я не понимаю, - удивлялся и герр Нутела.  - Вашей анкете даже номер файла
не присвоили..."


   Он был искренне заинтересован, не каждый ведь день в его офисе сидели
беженцы из бывших журналистов и сотрудников американского посольства.


   Ивар и Ирина покинули Фулду полные "розовых" фантазий. Боясь "сглазить",
они даже своим друзьям не рассказывали о поездке.


   Вся эта секретность ничего не дала.  Недомерок-оперативник из "Каритас", на
которого сменили порядочную девчонку после забастовки, докучал им своими
расспросами. Затем он принялся звонить по одному адресу за другим, пока
не дошел до герра Нутелы в Фулде.


   "Да... он большой друг журналиста и его жены, да, он очень волнуется за исход
их дела. Нет-нет он вовсе не хочет подгонять, он просто хотел убедиться, что с ними все в порядке. Да Ивар и Ирина, ах, вы помните – отлично".


   Герр Нутела выболтал всё, что знал.


   Глаза недомерка искрились, когда он в упор спросил про герра Нутелу и их
обращение в Канадское посольство. Никакого смысла скрываться более не было.


   Вскоре их анкеты прислали обратно. Снова без какого-либо объяснения,
письма и даже номера дела. Герр Нутела внезапно сделался странно уклончив
и нетерпеливо сопел в телефон.


   Совпадение? Весь опыт Ивара учил не доверять подобного рода совпадениям.


   Так что, когда Саманта под строжайшим секретом поведала о благотворительной организации "отправляющей людей в Америку", Ирина и Ивар, расхохотались, вспоминая свою поездку в Фулду.


   Саманта, с присущим ей высокомерием, отмахнулась от их сомнений. Да вы что, фрау Драйек лично договорилась о встрече. Может,  вы думаете, она это для каждого встречного делает?  Она очень близка  к их семье, помните, как она помогла с выставкой?


   "А может и вправду, без вмешательства оперативника эта "Рафаэльс Верк" что-нибудь сделает?" - дурачил себя надеждой Ивар, хотя более циничный внутренний голос называл его "старым мудаком", который не хочет повзрослеть.


***
   
   Ивар уже лишился иллюзий в отношении "Амнести Интернешенел". Нет, нет
он не мог выносить приговор всем организациям "Амнести". Может быть где-то,  на другом конце земного шара, они и делали что-то полезное. Он отнюдь не исключал такой возможности. Ивар всего лишь утверждал, что лично ему не довелось видеть "Амнести Интернешенел", от деятельности которой была бы хоть какая-то польза.


   "Вы просто посмотрите на их лица, - развивал он свои мысли, - ни одна частная фирма не возьмет на работу людей с такими лицами. Поэтому они и ударились в благотворительность. В конце концов, каждый зарабатывает на хлеб как может, но не в этом дело. Дело в том, что они ни хрена не делают. По крайней мере, я  не видел, чтобы от них хоть кому-то была польза, кроме них самих".


   После такой тирады Ивар обыкновенно добавлял, что "может быть где-то,
когда-то... но он этого не видел".


   "Амнести" он помнил по лагерю в городе M. Он помогал там переводить с английского для курдов из Грузии, которые понимали по-русски.
  Вся группа "Амнести Интенешенел" состояла из юриста, долговязого мужчины
лет за тридцать, который хорошо говорил на английском, и четырех-пяти студентов.


Студенты ездили в лагерь, видимо, в поиске "добрых дел". Они глядели на "азюлянтов", выпучив глаза и держались плотной кучкой, как посетители в зоопарке возле загона с тиграми. Их нервы "щекотала" толпа, приступавшая к ним с вопросами. Ради чего юрист таскался по субботам в азюлянтский лагерь, Ивар затруднялся сказать.


   Основным занятием "Амнести" было написание "протестов" против решения
Бундесамта - федерального ведомства, относившегося к министерству внутренних дел и разбиравшемуся с политическим убежищем для иностранцев.


"Протест" представлял собой заранее отпечатанный бланк, в который надо было
вписать фамилию "азюлянта" и проставить "крестики" возле пунктов, по которым вы оспаривали решение Бундесамта.


   Иногда "Амнести" не появлялась в лагере две недели подряд, и это вызывало
панику среди азюлянтов. Те, чьё прошение об убежище было отвергнуто, носились по лагерю,  выпрашивая незаполненный бланк протеста, но, как правило, ни одного не находили. Почему "Амнести" не могло просто-напросто оставить в лагере стопку размноженных на Ксероксе бланков, а настаивало на персональной их раздаче, было сокрыто тайной.


   Вторым аспектом деятельности "Амнести" была раздача бесполезных советов.
Студенты мучительно выискивали их в юридическом справочнике, отвечая на
вопросы осаждавших их комнатку беженцев. Только "новенькие" азюлянты ломились в эту комнату, бывшую когда-то подсобкой в солдатском кафе.


Те же, кто пробыл в лагере более месяца и "видал  виды", лишь ухмылялись, проходя мимо.


   Кроме "Амнести" народ говорил ещё о "Дьяконии". Эти не появлялись в лагере, но можно было поехать в город, к ним в бюро, где раздавали адреса очень дешевых адвокатов. Как показал дальнейший опыт, их адвокатские услуги вполне соответствовали цене.



   Может быть, где-то в иной стране, в иное время, все эти "правозащитники" и
"благотворители" действительно оправдывали своё название, но как говорил Ивар, лично ему это видеть не доводилось.


***


   "Рафаэльс Верк"  оказалась таким же балаганом, но  всё же Ирина настояла на поездке в Фулду с Самантой и Яковом и повторной подаче "канадской" анкеты.
Она верила, что на сей раз всё получится. Ивар скептически хмыкал, но втайне тоже верил в "сей раз".


    ***


   Как обычно, Ирина начала готовится к поездке за несколько дней. Она суетилась, нарезая бутерброды и покупая минералку в маленьких бутылках: "Они удобнее в дороге". Она опустошила холодильник: "На случай, если отключат свет". Она перевернула комнату вверх дном, разыскивая "подходящую в дорогу одежду", она едва заснула в ночь перед выездом - "боюсь проспать будильник".


   Они поднялись в пять, когда было ещё черно за окном, и через полчаса их машина уже мчалась к городу H . Там они должны были пересесть к Якову, у него был солиднее опыт езды по запутанным автострадам.


   В семь часов Яков встретил их у ворот своего лагеря, вертя ключи от машины.
Саманта вскинула брови: "Ну наконец-то, где вы да сих пор были?"


   Компания запрыгнула в машину Якова и он в стиле "ралли" понесся по узким
деревенским дорогам к ближайшему выезду на автостраду. Через тридцать километров они выехали на "семерку",  и Яков надавил на газ.


   Они проскочила перекресток с другой автострадой на Фулду. Никто не был виноват. Просто дорогу у перекрестка ремонтировали,  и щиты с названиями городов, поставили по-идиотски. Яков, рыча, ругал автострады, немецких рабочих с их аккуратностью и "ослов в машине", которые в три голоса кричали в какой ряд перестраиваться.


   На следующем съезде он свернул с автострады и, как молния, помчался на Фулду сквозь заторможенные немецкие городишки. Они влетели в Фулду по незнакомой дороге в девять двадцать, то есть на двадцать минут опоздали.
Якову назначили встречу на девять, Ирина, созвонившись и, не упоминая о знакомстве с  Яковом, договорилась на десять часов.


   "Подумаешь, двадцать минут…" - отдувалась Саманта, когда они галопом бежали
от парковки к зданию "Рафаэльс Верк", к счастью, оказавшемуся под боком.


  "Вы пришли на двадцать минут позже, - поджав губы, заявила секретарша. -
Господин Нутела занят".


   Секретарша исчезла за дверью и их ещё на двадцать минут оставили дожидаться на лестнице.
   Какая-то женщина с неприязненным  лицом, вышла из кабинета, окинула взором запыхавшуюся компанию на лестничной площадке, закрыла дверь на ключ, сделала три шага, открыла ключом другую дверь, и исчезла за ней.


Из-за двери послышались урчание  "Ксерокса". Женщина вышла, закрыла дверь на ключ, сделала три шага, открыла свой кабинет ключом, закрыла дверь.


   "Мать их так, - выругался обычно сдержанный Яков, - а как бы я по ихнему добрался к девяти из своего лагеря, не будь у меня машины?"


   Они проверяли, никаких поездов, приходящих к девяти не было.


   Под впечатлением от сотрудницы "Рафаэльс Верк" Ивару захотелось сделать
какую-нибудь пакость - прилепить жевательную резинку к пластиковому столу,
стоявшему на лестничной площадке, помочиться в кадушку с экзотическим растением в углу  - словом, что-то такое, чего можно ожидать от  "ауслендера", то есть, иностранца, и к тому же "азюлянта".


   Выдержав длительную паузу, появился герр Нутела - занятой человек, с целой
кипой бумаг в руках, несколько обиженный их опозданием, но тем не менее
готовый сделать всё от него зависящее, с кем бы ему ни приходилось иметь дело.


   Он кивнул Ивару и Ирине, узнав их, и отправился с Яковом и Самантой на площадку ниже.


   Ивар, состроил мину, размышляя, почему здесь всегда проводили беседы на лестничных площадках, ради "прозрачности" или имелись другие причины.
   На площадке у Ивара и Ирины время тянулось медленно, Только неясные звуки доносились снизу: короткие вопросы Нутелы, бу-бу-бу ответов Якова и высокий голос Саманты.


   Ещё минут через двадцать герр Нутела поднялся наверх, а показавшийся за ним Яков сделал знак, что будет ждать на улице.


   О,  да,  герр Нутела помнит их "дело", писатель из Грузии, простите, журналист, и сотрудница посольства США. Да, канадцы часто отсылают обратно иммиграционные анкеты без какого-либо ответа. О, нет, он не может сказать, что произошло с их новой анкетой.  Понятия не имеет.


 "Рафаэльс Верк" вообще помогает только беженцам,  для которых существует специальная программа - из Боснии, к примеру. Что он может сделать для них? Ну что ж, он пошлет анкеты ещё раз, от имени "Рафаэльс Верк". Он взял пакет с анкетами и откланялся.


   Полные радостных ожиданий, друзья пошли погулять по городу, они уничтожили все подготовленные Ириной бутерброды и выпили всю минералку.
   
***

   Три дня спустя Саманта позвонила герру Нутеле, изысканно извинилась за нетерпение и спросила, как продвигается их дело. О, всё идет прекрасно, герр Нутела уже связался с американским консульством и продиктовал им все данные на сводного брата Саманты, который жил в Штатах и мог помочь с иммиграцией. Нет, ответ из консульства ещё не пришел, так быстро они не отвечают. Да, конечно, он объяснил, в каком положении находится их семья. Ну что вы, что вы, не стоит благодарности, он всего лишь делает свою работу.


   Вечером того же дня Яков с Самантой приехали к друзьям.


   "Ваш Нутела - падла", - едва переступив порог, закричала Саманта.


    "Мы нашли листок с его записями, он остался среди наших бумаг, которые он вернул", -  угрюмо пояснил Яков.


   "Если сукин сын забыл все свои записи, какие же "данные" на брата он  мог передать американцам?"  - взбешенно орала Саманта.


   Фрау Драйек,  которая направила их в Фулду, Саманта высказала всё, что об этом думала.


   "Как я их ненавижу", - шептала Саманта, нервно закуривая сигарету, - как я ненавижу все эти их игры".


   Яков, давно бросивший курить, тоже взялся за  пачку.


   "И ради этой "туфты" мы гнали двести километров в Фулду и двести обратно", -
сказал он.

   Ирина предпочла не напоминать, как Саманта верила в "особое отношение" фрау Драйек.

   "Суки", - шипела Саманта. Фаза обожания закончилась.

***