Вечером лунным

   Мимо прошли монашки. Она знала, что сюда должен подойти Трифон.


   Немного погодя, она приметила, что по берегу шел Трифон. Подойдя к купчихе, он поздоровался с ней.  Она вспомнила, что несколько лет назад у этого казачка была убита мать и бабака, и ей так захотелось посочувствовать ему.


   - Ну, наконец то вы пришли, а то грешным делом думала,  что вы обманули меня и не придете. - Заговорила она, взглянув сурово на Трифона.


   - Раз обещался прийти, приду. Тем более вы хотели о чем-то поговорить со мной.

   - Это хорошо, что пришли. Нынче, пока ехала сюда, видела, как у казаков плавня началась. На реке такое огромное скопище будар с казаками! Поначалу шли они по течению реки спокойно, но потом такой азарт начался бешеный, что вовсе мне непонятно стало, как в таком запале можно что-то поймать.  А если кто-то будет тонуть? А ведь утонет же в таком запале, и не спасут, его попросту не заметят.


   - Конечно, вам этого не понять, это и есть казачий промысел,  а если кто будет тонуть, станичники спасут, они друг за дружку держатся, - сухо ответил Трифон.


   - Куда уж мне, я не казачка. - Она вдруг замолчала, затем спросила Трифона, вздыхая. - Я слышала, у вас погибла мать с бабушкой! Какое несчастье!


   - Да, для меня это большая утрата.


   - Что делать! Мы должны переносить несчастья.

   
   На улыбку купчихи и ее вздохи Трифон ответил холодным молчанием.


   «Что бы еще такое сказать ему?» - подумала она.


   - Да, а как у вас идут розыски вашего дела об убиенной Евпраксии? - спросила она. - Всех опросили! А ведь сколько воды утекло, сколько всего произошло, разве монашки вспомнят, они всегда в молитвах. Вы знаете, я, как сюда приеду, они молятся, уезжаю, они также и продолжают, молиться. - Она насмешливо улыбнулась.


   Задувал сильный ветер - предвестник приближающейся осени - это холодный и резкий ветер, он шумел отяжелевшими от сырости листьями деревьев. Вершины деревьев качались, и листья шумели, как бы передавая в своем шуме вести, с каждой минутой становившиеся все тревожнее и тревожнее…
   Под деревьями затягивалась ночная тьма. Там, в темноте ветка дерева или кусты оживали, точно высовывались, простирали руки, и вновь цепенели, как только попадал на них хотя бы слабый луч  света.


   Этот свет шел сверху, из-за макушек деревьев, где далеко виднелось неподвижное звездное небо с серебристо-белою луной и звездами…


   Трифон любил осень, но только ясное время дня, когда она лишь мало-помалу овладевала всей природой.


   - Говорят, природа умирает осенью, это ее смерть? - Задумчиво сказал Трифон,  однако он никогда не чувствовал себя так бодро, и ничто не действовало на него так живительно, как осень.


   - Нет, осень - не смерть природы, а подтверждение ее живучести и обновления.  -  Сам себе ответил Трифон и с особенным наслаждением вдохнул свежий вечерний воздух леса.


   Губина удивилась сантиментам Трифона. Она знала, что хочет, и зачем нужна ей была эта встреча:


   - Вы так и будете искать виновного?


   - Раз Вы спрашиваете, стало быть, знаете, кто этот омут раскрутил! - усмехнулся Трифон. - Мне показалось, что Вы хотите в чем-то признаться?


   - Нет-нет, не знаю, да и не в чем мне признаваться. Вы что, меня в чем-то обвиняете? А ну-ка, поведайте, не церемоньтесь. Я люблю слушать правду.


   - Я вот одного не могу понять, почему Вы Косого покрываете? - Прямо спросил Трифон.


   - Укрываю Косого? Каким Вы тоном говорите со мной, мальчишка, - сделав вид, что обиделась, ответила Трифону Губина.


   - Вы знаете все, а укрываете Косого лишь потому, что он Вам до последнего времени изготавливал фальшивые монеты. Признайтесь, снимите тяжкий грех с души!


   - Интересно даже послушать Вас, откуда Вы узнали о нас? - удивилась Губина и добавила, - рассказывайте, рассказывайте, но только правду.


   - Хорошо, если желаете. Только, к сожалению, это мои домыслы.


   Трифон  немного подумал и начал:


   - Во всех Ваших делах, что вел Ваш муж, было много ошибок и просчетов по финансовой части.  Пришло время и у Вас появилась нехватка в деньгах. Но, собственно, главное, по моему мнению, все дело в Вас это нелюбовь и отвращение к мужу. Вы чувствовали это во всем, что бы он ни делал или ни говорил. И у Вас появился план, как избавится от него. 


   Первое, что Вы сделали, избавились от всех ненужных охранников и лакеев, которые были к нему близки. Прошло время, и на усадьбе не было слышно человеческих голосов. Каждого, кто посещал Вас, работники предупреждали, чтобы те говорили тихо и поменьше беспокоили мужа. Тем временем Вы нашли своего двоюродного брата, скрывавшегося от закона.


   - Извольте, какого брата! -  сказала Губина, изобразив на лице удивление. - И то, что Вы сейчас наговорили, просто вздор и неправда. …

   
   - Разве это неправда,  Вы вон как отреагировали на мои предположения! - засмеялся Трифон, но не сдержался и заговорил горячо. - Я давно ждал случая, чтоб сказать Вам всё-всё. … Еще хочу сказать, что Вы глядите на мужа, как на мешок с деньгами. У Вашего мужа были хоть какие-то дела, а у Вас, кроме брезгливости, ничего!


   - Я расточительница по-Вашему! - улыбнулась купчиха, пожимая плечами. – Странно, не замечала!


   - Хорошо! Вам нужны факты? Позвольте! Как только Вы вышли замуж за купца Губина, зажили роскошно, и стремление к такой роскоши стало проникать в Ваше нутро. Муж же Ваш любил для себя простоту и довольствовался малым, но и он находил необходимым не впасть в конфуз перед гостями.