Дайте миру шанс Часть 3 Восьмой образец гл. 7

Вот опять. Словно это бесконечная промнезия, возвращающая тебя на один и тот же виток памяти.  Буферная зона, запах жухлых листьев и гнили, мрачные разрушенные высотки, дроны, бесшумно изучающие местность, перекрещивающиеся лучи прожекторов.

Бесконечный страх живет в этой местности. Он здесь хозяин и властелин. Здесь свои законы и правила, а точнее, беззакония и беспорядки. Хаос во всех его самых страшных проявлениях - уродство, зверство, грязь, смерть. Вот вам и люди-боги: сильные, выносливые, способные сдвигать горы, уплывать в глубины и летать по воздуху, видеть в темноте и обходиться без тепла и пищи, почти бессмертные, но не живут, а существуют, пожирают и разрушают все вокруг и друг друга. Гибриды не стали старшими братьями, напротив, пропитались ненавистью к человечеству, их породившему.

Джеф не торопился. Странно. Очень странно. Может надеется, что она передумает?  Плохо же он ее знает. Она пойдет напролом, побежит, будет бежать, пока хватит сил, пока клыки, зубы, бивни, не важно, не вонзятся в ее хрупкое тело. Она не свернула с пути, не струсила, а значит за ней пойдут следующие, и следующие, и следующие. Такие же отчаянные и безумные. Пусть смерть ее будет бессмысленной, но жизнь обретет смысл.

Если ты не находишь смысла жизни, не пытайся искать его, потому что у тебя нет гораздо большего – у тебя нет любви. Когда она есть – смысл жизни не нужен. Смысл всегда есть, жизнь и есть смысл. Простая, настоящая. Угнетало только гадкое чувство одиночества и бездомности. Спешить надо было, она не могла знать, но чувствовала, что надо подождать.
 
Группа военных стояла сзади, лишь маршал Кассел рядом, почти касаясь плечом. Он посмотрел на нее спокойно, почти восхищенно, и произнес: «Знаешь, что самое паршивое, когда ты отец и руководитель одновременно? Ты думаешь, что у тебя все под контролем.  Кто, как не ты, убережет ребенка от ошибок и глупостей. Ты с опытом и все делаешь правильно, но именно твой приказ посылает сына на смерть. Он сутками был под моим контролем, наблюдением, во всем советовался со мной. Но именно эта опека и оказалась фатальной. Он очень сильно тосковал по тебе. Мне жаль, что я не давал ему жить своей жизнью. Сожалею, что не давал ему любить тебя по-настоящему. Теперь понимаю, я сам слишком сильно его любил».

- Теперь это все не важно. Я была с ним счастлива, и это главное. Надеюсь, и он был счастлив со мной, - и тут вдруг она перестала слышать, что ответил маршал. Его голос потонул в звуке визжащей сигнальной сирены.

Из-за стены к ним спускался парапланер. Между двумя сторожевыми башнями небрежно спускалось гнутое крыло, оно было светлее, чем небо. Крыло было серебряно-белым и быстро приближалось, очертания человека в нем было смазано, почти размыто. Неужели, диффузный костюм? В голове у Лорейн образовалась мысленная сумятица; и недоумение, и восторг, и досада сразу. Вот так нагло, без всяких предосторожностей, бесхитростно и безжалостно одновременно.

Она побежала машинально, как машинально следила за спускающимся парапланером. Чувства ее были переполнены восторгом, который она давно не испытывала, таким детским и светлым. Ей хотелось угадать точку приземления и остановиться четко в этом месте, услышать, что же скажет этот сумасшедший, еще недавно называвший ее чокнутой.

Получилось, и когда в шаге от нее рухнуло крыло, она горячо произнесла:
- А ты хорош. Предупредить нельзя было?

Вместо ответа его окутала серая туманная дымка. «Вот и долгожданная «бабушка»», - сразу по запаху поняла она.

- Примерно на сутки. Засекай 24 часа, - скомандовал Джеф и посмотрел на дрон.

Множество слов признательности, и коротких, и самых длинных, вертелось у нее на языке, но Джеф увлеченно рассматривал визуальную карту, на которой военные проработали ее маршрут.

  - Предлагаю действовать наоборот, - выдал он, надевая прибор ночного видения, и указательным пальцем стал рисовать новую линию движения, -  это значительно сократит поиски. Вниз по течению есть пороги, которые барже не одолеть. Там она должна либо сесть на мель, либо разбиться. Начнем оттуда. Если там не обнаружим ни ее, ни обломков, значит она еще в пути, и мы пойдем вверх по течению ей навстречу. Жаль, спутники ее не засекли, искать было бы легче.

Было что-то странное, даже подозрительное в его очень детальной осведомленности. Исключительное внимание, командирская речь насторожила Лорейн.

- Спутники не засекли, а мы найдем, - произнесла она, сохраняя шутливый тон, но это ей не удавалось. Увиденное не давало ей покоя.

- Если будем искать, то обязательно найдем, - сделал вид, что не понял намек, он.

- Слушай, а моя с тобой встреча не подстроена? - допытывалась она.

- Подстроена, конечно, - с совершенно честным лицом признался он, и добавил с улыбкой, -  судьбой.

Лорейн поежилась, за стеной всегда сыро, но в костюме она это чувствовать была не должна.  Сумеречное небо освещалось лишь туманностью звезд. Она не одна, и это не тягостное состояние теперь было в новинку, пусть и без надежды вернуться.
 
- Ты хорошо подумал? – в свою очередь, аналогично поинтересовалась она.

Он поправил рюкзак, а потом рука его легла на плазменный пистолет:
- Надеюсь, ради меня ты бы сделала то же самое?

- Надеюсь, это не вопрос, - буркнула она и усмехнулась.

Вой раздался где-то вдалеке. Так воют только гибриды. Лорейн взглянула на Джефа, не отыскав во тьме источник звука, но Джеф, повернулся в сторону, где светлел горизонт, встал на колено, и громко произнес:
- Не ради славы и денег,
Не ради наград и почестей,
Не ради тщеславия и памяти,
Но во спасение человечества.

Присяга. Это было так старомодно, но так трогательно.  Сняв предохранители с балансаторов, он поднялся на хребет бугра. Лорейн напряженно наблюдала за ним. Он неторопливо оглядел окрестности, присматриваясь и прислушиваясь одновременно, потом резко повернулся к ней.

- Ну что, дадим миру шанс?

И рванул с места без предупреждения и так быстро, что она почти потеряла его из виду. Она накинула на спину рюкзак, натянула капюшон, присвистнула лежащему у ног дрону, и помчалась следом.

Редко кто задумывается, но люди из-за которых стоит жить, и люди ради которых можно умереть – это одни и те же люди.