Коммунизм

   Утро выдалось солнечным и безветренным, несмотря на предзимье. Проснувшись и совершив водные процедуры, Иван Родноверов выпил кофе с корицей и гвоздикой, завтракать, как обычно, не стал и, одевшись по сезону, на улице было зябко, вышел на балкон.
   Жил он высоко, почти вровень с облаками.
   В хорошую, как сейчас, погоду ему было видно всю Москву, от Дворца Съездов с кажущейся миниатюрной фигурой Ленина наверху циклопического здания до иглы Останкинской башни.
   Свернув самокрутку ароматного табака любимой марки "Mac Baren"с ароматом чернослива, он глубоко затянулся и выпустил дым через нос. На душе стало спокойней. Вредная привычка, но до чего приятная.
Мир был устроен разумно и правильно. Все части его механизма изумительно точно подходили друг к другу и вращались в нужном направлении с тщательно выверенной скоростью, обеспечивая благополучную, безбедную и счастливую жизнь, как самому Ивану, так и всем живущим на планете людям.
Иван взглянул наверх, затем вниз. Солнце было на месте, так же как и самый лучший город на земле - Москва.
   Докурив самокрутку, Родноверов зажёг молитвенные палочки перед портретами Энгельса, Ленина, Сталина, взял стоящие в углу графеновые крылья, надел и мягко спланировал вниз. затем, выровняв полёт, поднялся выше, сделал круг над своим домом и устремился на восток, на работу.
   Родноверов искусно лавировал, чтобы не столкнуться с другими утренними летунами, сновавшими в небе туда и сюда. Через полчаса приятного полёта он приземлился во дворе фабрики имени Надежды Крупской, на которой изготавливалось множество вещей, от сосок для грудных младенцев до телевизоров и индивидуальных космических кораблей. Сама фабрика занимала площадь с добрый десяток километров и трудились на ней тысячи рабочих со всего города.
   Перед входом в цех стоял бронзовый бюст Мао Цзедуна и Иван потёр на счастье отполированный до золотого блеска нос Великого Кормчего.
Рабочий день начался с общей физической зарядки. Затем политинформация, на которой рассказывали о мудрости вождей и только потом сама работа.
Родноверов программировал роботов, которые занимались сборкой космических шлюпок. Конечно, он мог работать, не выходя из дому. Но ему нравился и полёт до службы, и общение с себе подобными, и сам запах цеха: машинного масла, горячей металлической стружки и свежей краски.
   Выработав свою двухчасовую норму, Родноверов сходил в столовую, где плотно позавтракал овсяной кашей и бутербродом с сыром и с чашкой кофе пошёл в курилку. Она была битком набита работниками-мужчинами, которые обсуждали. перебивая друг друга и горячась, а временами смеясь от души, всё на свете, от решений последнего съезда Коммунистической партии до супружеской неверности своих половинок. Подымив, Родноверов прошёл до индивидуальных шкафчиков, надел крылья и отправился в творческие мастерские. Там до вечера он сочинял симфонию  к Седьмому ноября, в которой было обилии медных труб и барабанного боя.
В Избе-читальне, ближе к вечеру он познакомился с симпатичной девушкой Леной и ночь они провели вместе. Лена рассказывала ему. что заканчивает Институт по профессии акушера-гинеколога, а в свободное время путешествует  в экзотические места планеты в поисках ещё не открытых насекомых. И её именем уже назвали бабочку и жука-древоточца.
   Сегодня будет новый день, не хуже вчерашнего, - с светлым чувством думал Родноверов, провожая утром Лену  в дверях своей квартиры. И еще много замечательных дней впереди ведь он ещё так молод. Весь день Ваня с нетерпением ждал наступления вечера.
   Ровно в восемнадцать ноль ноль Иван переступил порог Института Космизма им Фёдорова. В небольшой, но уютной комнате там его ждали оживлённые накануне любимые дедушка Фёдор с бабушкой Марией. Это была государственная программа по возвращению к жизни всех когда-либо живших на Земле, может быть за исключением отъявленных злодеев и кровопийц. Поскольку, если всех вернуть к жизни, то места на планете для людей не хватило бы, то возвращённые, по прошествии периода адаптации, отправлялись в космос на поиск миров, пригодных к жизни.
   А до этого момента Ивану Родноверову надо было так много  сказать родным.
Прежде всего то, что он их очень любит.
   И они, улыбаясь и раскрыв объятия, пошли друг другу навстречу.