Прошлое и побуждения...

     Светило яркое солнце! Какое яркое солнце? Яркое солнце, может быть тогда, во вспоминающемся прошлом, и светило. Но не так часто. Он ещё  помнит, что тогда были и снег, и мороз на фоне пасмурных дней.

     Да, прав Эфраим Севела в своём "Патриоте с немытыми ушами", - личное прошлое запоминается какой-то одной из него картиной, частенько, - не самой яркой из всего происходившего.

     Толя Дубровин всегда был исполнительным школьником. Он не шлялся до двадцати четырёх часов по девочкам, приятелям, подворотням и улицам.

     Он делал домашние задания. Почти полностью самостоятельно. Потому что с математикой и физикой у него были нелады. Тут ему помогал папа. Но он и тогда, когда даже с помощью папы не мог справиться с домашним заданием, не списывал у других.

     Списывали у него. Часто, - даже поднимая его, уже спящего, из  постели. И, незаметно для самого Толи, пришло время куда-нибудь поступать, Учиться дальше. Жизни или неизвестно чему.

     Толя Дубровин хотел стать или драматическим актёром, или литератором. Но по настоянию папы поступил в технический вуз, и не очень понятным для него самого образом прокантовался в "технаре" целый год. А потом его призвали  в армию, тогда ещё советскую.

     "Светило яркое солнце". Это как раз про день из его армейского, пока только  призывного прошлого. Когда его призвали, их везли, кажется, через город Батайск. Наверное, именно в Батайске светило яркое солнце. И был мороз. И он простудился, стоя на плацу. Или подцепил  на плацу, как сейчас сказали бы, какой-то  вирус. Подцепил так же, как подцепил  потом грибок ногтей и стопы из сапог, которыми ночью, в казарме, ему заменили выданные ему новенькие сапоги.

     Выданные сапоги. Подцепленные вирус и грибок. Пасмурное небо и падающий из него снег. Из этого складывается и другая, не та, что со светящимся ярким солнцем, картина из его прошлого.

     На нем была чёрная шапка-ушанка, с опущенными ушами, тёмное пальто, переделанное руками бабушки и мамы под призыв. Его шатало от температуры так, что сержант, выдававший им обмундирование, посмотрев на него, у кого-то спросил:

     - Он что, - сектант?

     Никаким сектантом Толя Дубровин не был, он всегда был достаточно воспитанным мальчиком. Но, вернувшись из армии, не пошёл доучиваться в "технарь". А заново поступил, как говорится, с чистого листа, на гуманитарный факультет местного госуниверситета. Тогда всё, тем более образование, было государственным.

     А к чему готовило людей государственное образование? Ну точно, - не к  жизни свободных предпринимателей. К тому же закончить гуманитарный  факультет, то есть получить на нём, с непонятной целью, какое-то образование - это всё равно что вступить в какую-то секту, пусть и не тоталитарную, но из которой потом очень трудно выбраться.

      Он, Толя Дубровин, потом долго, не менее тридцати трёх лет, приглядывался к окончившим естественнонаучные и технические вузы и сравнивал их с собой, с жутко занудным и сугубым гуманитарием.

     Толя Дубровин установил, что естественнонаучники и технари о своём личном и государственном прошлом, начинают довольно подробно думать, только выйдя на пенсию по возрасту или по какой другой надобности.

     Естественнонаучники и технари не умеют болтать так, как умеет болтать он, - сугубый гуманитарий Толя Дубровин. А Толя Дубровин ещё и научился писать до того, как вышел на пенсию.

     Вспоминать о своём прошлом и сочинять что-нибудь, например, фантастику, как установил Толя  Дубровин, естественнонаучникам и технарям некогда, потому что они заняты действительно полезными делами. Пока, конечно,  вышли на пенсию. А как выйдут на пенсию, так и начинают или вспоминать, или выдумывать-сочинять.

      По мнению Толи Дубровина, естественнонаучники и технари, как и предприниматели, погружены  в настоящее и устремлены в будущее.

     А такие гуманитарии, как он, Толя Дубровин, даже если они не археологи, больше, чем в настоящее, погружены в прошлое.

     Гуманитарное образование, даже если оно не историческое,  так решил Толя Дубровин - это акваланг, заставляющий больше погружаться в прошлое, чем плыть по поверхности настоящего к берегу будущего.

     А ещё Толя Дубровин установил, что то прошлое, которое больше, чем из впечатлений, состоит из побуждений, является бэкграундом  людей деятельных, а не занудных гуманитариев и безответственных сочинителей.

     Да! Толя Дубровин о себе понял всё, что он должен был о себе понять: к его занудству гуманитария с годами добавилось желание безответственно сочинять хоть что-нибудь.
 
     А с увеличением возраста выхода на пенсию Толя Дубровин понял, что ему ещё нужно где-то прокантоваться ещё несколько лет, а не только безответственно сочинять.

     Но он не жалеет, что после армии не закончил образование в "технаре". Он понял о себе, что он законченный эгоист. То есть в  его личном прошлом ему дороже каких-то побуждений двигаться к берегу будущего, его собственные впечатления и кое-какие его собственные, пусть и не очень ценные и яркие, но - мыслишки.

     P.S. Сначала автор, просмотрев заново данный свой текст, подумал, что неплохо бы его разместить в философском разделе, но потом решил, что не будет ничего страшного, если представленная читателям и читательницам, в кратком виде, история жизни данного персонажа, - гуманитария Толи Дубровина, попадёт в раздел рассказов.   




.