Senex. Книга 1. Глава 2

Глава 2. Новое поприще

Говорите «спасибо» тому, что осталось
за спиной. Пусть это было неприятно и
болезненно. Но оно непременно научило
нас чему-то важному.
Эльчи Сафарли

          В ночь на 1 сентября Василий Порфирьевич почти не спал, так велико было его волнение перед первым рабочим днём на новом месте. Кроме того, вечером он отметил с Анной Андреевной предстоящий выход на новую работу, от выпитого коньяка у него была тяжёлая голова, а когда ночью он вставал в туалет, его довольно прилично качало. Василий Порфирьевич пришёл в приёмную Начальника ПДО в 7.50, Гайдамака уже был на месте, и Моряков доложил ему:
          - Владимир Александрович, я прибыл на новое место работы!
          Но Гайдамака, в ответ на бодрый, жизнеутверждающий доклад нового сотрудника, удивлённо посмотрел на него и промямлил:
          - Прибыли?.. Я, честно говоря, уже забыл, о чём мы договаривались.
          От такой встречи Василий Порфирьевич опешил: «Ну и дела!.. И что мне теперь делать?»
          Но Гайдамака опомнился и сказал уже более уверенно:
          - Ладно, Вы подождите в приёмной, сейчас придёт мой референт Татьяна и оформит Вас.
          Начало было не очень приятное, коньяк, вопреки ожиданиям Василия Порфирьевича, не придал ему спокойствия и уверенности перед встречей с новым начальником, у него снова возникло неприятное ощущение, что он навязывается Гайдамаке, но он усилием воли отогнал от себя это неуместное чувство вины. 
          Татьяна, молодая высокая брюнетка лет двадцати, тоже удивилась, как будто увидела его впервые, хотя перед отпуском он обсуждал с ней вопросы предстоящего оформления на работу, и Василию Порфирьевичу пришлось заново объяснять, кто он такой и зачем пришёл в такую рань, лишив её возможности привести свой внешний вид в порядок перед началом рабочего дня. Василий Порфирьевич заполнил трудовой договор под диктовку Татьяны, отнёс его в Отдел кадров, вернулся в приёмную, Татьяна отвела его в комнату 220 с табличкой «Бюро автоматизированного планирования» и показала его рабочий стол. 
          Когда Татьяна ушла, Василий Порфирьевич огляделся. Комната была довольно маленькая, в ней было четыре рабочих стола, и один из них, в глубине комнаты, который принадлежал бывшему Начальнику БАП Лунёву, теперь стал его рабочим столом. Возле окна стоял большой стол, отгороженный от остального пространства комнаты довольно высокой деревянной ширмой. Татьяна сказала, что за этим столом сидит ведущий специалист по работе с контрагентами Андрей Ильюшин, который сейчас в отпуске.
          Гайдамака, привёл с собой невысокого мужчину примерно такого же возраста, как и Василий Порфирьевич, и представил его:
          - Вот, Василий Порфирьевич, знакомьтесь: Евгений Львович Булыгин, он в нашем отделе ответственный за компьютеры. Евгений Львович, прошу Вас обеспечить нашего нового сотрудника компьютером, - дал поручение Гайдамака и ушёл.
          Василий Порфирьевич невольно отметил такой интересный факт, что Булыгин был в старом поношенном пиджаке и кожаных брюках. Ему доводилось несколько раз видеть кожаные брюки на молодых людях, но то были так называемые «новые русские», которые кожанами брюками — равно как и малиновыми пиджаками — явно старались подчеркнуть свою принадлежность к людям, которые считали, что они правят миром. Но видеть кожаные брюки на простом инженере, который безвылазно сидел за компьютером и, не поднимая головы, занимался планированием цехов, было непривычно, поэтому Василий Порфирьевич решил, что Булыгин, мягко говоря, очень оригинальный человек.
          Он познакомился с Булыгиным, и через полчаса уже был при компьютере. После этого он разложил принесённые из дома необходимые вещи и, наконец, выпил чаю. Он уже настолько привык начинать свой рабочий день с кружки чая, что считал немыслимым начинать работу без этого ритуала.
          Ближе к обеду снова пришёл Гайдамака и повёл Василия Порфирьевича по всем комнатам, где располагались сотрудники отдела. В соседней комнате 218 находилось Бюро изделий машиностроения — Бюро МСЧ. В комнате 216 располагались два бюро — Бюро МСЧ по внешним заказам и Бюро СТО. В следующей комнате была заводская диспетчерская, в которой находились женщина-диспетчер и Главный диспетчер завода. Познакомив Василия Порфирьевича с диспетчером Галиной Гордеевной и Главным диспетчером Самокуровым Николаем Игнатьевичем, Гайдамака повёл его дальше, и когда они вошли в комнату 221 с табличкой «Бюро оперативного планирования» (БОП), Василий Порфирьевич остановился в изумлении: это была та самая комната, окна которой он видел каждый день, идя на работу, и в которой давно мечтал работать! Это была «комната мечты», и теперь он увидел - уже изнутри - что это огромная комната, стены которой были обшиты лакированными мебельными щитами советских времён, в ней находились шестеро сотрудников, а на длинных древках, достающих до потолка, висели те самые флаги, которые он каждое утро видел в окне, проходя мимо заводоуправления. Оказавшись внутри «комнаты мечты», Василий Порфирьевич увидел ещё одну её достопримечательность, которую он не мог видеть с улицы: посреди комнаты стоял огромный длинный стол, рабочие столы сотрудников бюро располагались вдоль стен, а стол Начальника БОП легко мог определить всякий, кто входил в эту комнату: стол был расположен у стены прямо напротив входа, он был огромный, наверное, не меньше, чем стол самого Генерального директора; кресло, в котором Начальник БОП восседал, как на троне, было кожаное и, видимо, такое же представительное, как и у Генерального директора; слева от стола Начальника БОП, в углу, располагался огромный, в рост человека, металлический сейф; позади кресла-трона был комод, на котором стояла магнитола с большими колонками, из которых звучала негромкая музыка.. Ощущение, которое испытал Василий Порфирьевич от внутреннего интерьера этой комнаты, можно было описать примерно так: «Это идеальные условия для работы!»
          Гайдамака представил Начальника БОП, симпатичного черноволосого, с залысинами на лбу, мужчину лет пятидесяти:
          - Грохольский Егор Анастасиевич… Хозяин помещения...
          Василий Порфирьевич познакомился с Грохольским, Гайдамака отпустил его, он вернулся в комнату 220 и постарался успокоить эмоции, которые возникли у него после того, как он увидел «комнату мечты»: «Неужели моя мечта сбылась? И что же теперь? Честно говоря, я не знаю…» Но одно он знал точно: теперь ему предстоит узнать, что чувствует человек, мечта которого сбылась. И в самом деле его мечта сбылась: он теперь — Начальник БАП, и его зарплата 35 000 рублей. И, находясь неподалёку от кабинета Генерального директора завода, он уже не испытывает страха перед ним и другими руководителями завода. Если раньше о существовании Директора по производству Василий Порфирьевич мог догадываться лишь по заголовку в программе DRAKAR «Директор по производству Крутов А. В.», который он созерцал каждый раз, формируя технологические комплекты корпусных работ, то сейчас он ходил в один туалет с этим самым Директором по производству Крутовым Александром Владимировичем… Можно даже сказать, что он стал дышать с ним одним воздухом.
          После знакомства с коллективом Василий Порфирьевич вздохнул с облегчением, и стресс, который он испытывал ночью и утром перед неизвестностью, отпустил его. Дверь комнаты 220 выходила на колоннаду вокруг главной лестницы, Василий Порфирьевич вышел в коридор, облокотился на перила и стал наблюдать, как под ним, на первом этаже, снуют люди: одни входили в здание, проходили через турникеты и поднимались по главной лестнице на второй этаж и выше, проходя мимо него; другие спускались вниз, проходили мимо сидящего в стеклянной кабинке охранника и выходили из здания. Василию Порфирьевичу очень понравилось это место на колоннаде... И только теперь он по-настоящему осознал, что его место работы - главное здание завода, заводоуправление, которое в техническом корпусе презрительно называли Жёлтым домом. Теперь он — полноправный, настоящий член коллектива ПДО, в его жизни начался новый, доселе неизведанный этап: планирование - это его новая реальность, и он надеялся, что новая работа окажется интересной, что она потребует от него умственных усилий, а его способностей будет достаточно, чтобы стать настоящим профессионалом в деле планирования производства.
          Василий Порфирьевич начал изучать техническую документацию, данную Гайдамакой, и для этого у него было достаточно времени: бывали дни, когда он в течение всего дня не видел Гайдамаку. Сначала он не обращал на это внимания, но вскоре его стало пугать отсутствие внимания к нему начальника отдела, потому что он привык к тому, что Ефимкин всегда был рядом с ним и имел полный контроль над ним. Василий Порфирьевич рассудил, что это ненормально, и решил, что должен каждый день показываться Гайдамаке на глаза, чтобы начальник знал, что он работает, а не бездельничает. Он так и поступил… Но очень скоро его стали одолевать сомнения: «Ведь я оказался здесь только потому, что решил не заискивать перед прежним начальником, Ефимкиным, который стал относиться ко мне высокомерно. А Гайдамака - это человек более высокого уровня, я не сомневаюсь в том, что он гораздо чувствительнее к проявлению слабости и фальши, поэтому я должен просто заниматься своим делом, а не мозолить глаза Начальнику ПДО». Для него это было очень непривычно, но он решил, что обязательно должен к этому привыкнуть, потому что мозолить глаза Начальнику ПДО – это не работа. 
          Но, как оказалось, переход от психики человека, которого контролируют другие, к психике человека, который сам себя контролирует, был делом очень непростым, поэтому Василий Порфирьевич, для начала, всё-таки решил в конце каждого дня докладывать Гайдамаке о проделанной работе. Его расчёт был простой: когда-нибудь ему самому надоест каждый день бегать к Гайдамаке и докладывать о проделанной работе, и он сам откажется от этой обязанности, которую на него никто не возлагал.
          Через несколько дней Василий Порфирьевич получил новый пропуск, в котором было написано, что он - Начальник БАП, и его распирало от гордости.

* * *

          Василий Порфирьевич стал встречаться с Глушко уже в процессе совместной работы в заводоуправлении.
          - Планирование на заводе очень неудачное, - сказал Глушко, - а Гайдамака первый, кто задался целью его улучшить.
          Глушко попросил Василия Порфирьевича распечатывать для него каждый месяц ведомость дефицита материалов и оборудования для обеспечения предварительного плана, и объяснил свою просьбу тем, что прежний Начальник БАП Лунёв распечатывал для него такую ведомость, с которой Отделу снабжения было удобно работать. Услышав просьбу Глушко, Василий Порфирьевич сразу понял, что Глушко наверняка рассчитывал на него, когда протежировал Гайдамаке. Долг платежом красен, и Василий Порфирьевич обязан был оказать помощь другу, который похлопотал за него… Но была одна проблема, и она заключалась в Гайдамаке, который, похоже, сразу почувствовал, почему Глушко протежирует своего человека: он заподозрил корысть в добром начинании заместителя Начальника Отдела снабжения. Василий Порфирьевич сразу понял: если он будет сам, без ведома Гайдамаки, выполнять просьбу Глушко, то начальник может расценить действия своего нового подчинённого как сговор с Глушко против него. Здесь надо было действовать очень осторожно.
          Когда Василий Порфирьевич встречал Глушко в метро после работы, его влиятельный друг сообщал последние сплетни, регулярно жаловался на свою работу и возмущался явной несправедливостью:
          - Ты знаешь, на заводе есть люди, которые ни за что не отвечают, а получают зарплату 100 000 рублей, а у меня зарплата 40 000 рублей, чуть больше, чем у тебя.
          Василий Порфирьевич верил другу и жалел его. Но однажды утром, подходя к проходной, он увидел, как другой заместитель Начальника Отдела снабжения, молодой здоровяк Цымбалюк, ставил на стоянку возле заводской проходной свой огромный – и очень дорогой! - внедорожник «Landrover», и в его воображении сразу померк образ снабженца-страдальца.
          Поскольку Василий Порфирьевич потерпел фиаско в налаживании общения с прежними сослуживцами, ему не терпелось наладить контакт с новыми коллегами, но они сидели далеко от него, в разных комнатах, и общение с ними пока было затруднено. И тут на помощь Василию Порфирьевичу пришла его некомпетентность. Он начал изучать модуль «Планирование верфи» в программе DRAKAR, но у него ничего не получилось, он запаниковал и вынужден был обратиться за помощью к Булыгину, с которым уже успел наладить общение. Булыгин помог Василию Порфирьевичу освоить самые простые приёмы работы с программой DRAKAR, и они хорошо пообщались. Булыгин спросил, когда у него день рождения, Василий Порфирьевич ответил, Булыгин записал и рассказал ему, как в отделе отмечаются праздники и дни рождения:
          - Коллектив у нас дружный. Мы отмечаем праздники, дни рождения и другие знаменательные даты всем коллективом, и для нас это мероприятие – настоящий «молебен». А Вы «верующий» человек?
          - Да, я «верующий»! - в тон ему горячо откликнулся Василий Порфирьевич, для которого давняя традиция отмечать с коллегами по работе все знаменательные события стала неотъемлемой частью его жизни с самого первого дня его производственной деятельности ещё в далёкие советские годы.
          - Вы согласны принимать участие в нашем «молебне»?
          - С огромным удовольствием! - искренне ответил Василий Порфирьевич, хотя референт Татьяна уже сообщила ему, что Гайдамака не приветствует выпивку в отделе. Василий Порфирьевич был уверен: если такой ритуал, как совместная выпивка на производстве, существует сотни и тысячи лет, значит, этот ритуал имеет право на существование, тем более, что его узаконил сам Иисус Христос, собрав своих учеников на Тайную Вечерю.
          - Когда Гайдамака был заместителем Начальника отдела по корпусному производству, то мы всем отделом начинали отмечать его день рождения чуть ли не в 8 часов утра, и он не возражал, - сказал Булыгин. - Но стоило ему стать Начальником ПДО, как всё изменилось. В прошлом году он взял отпуск на то время, когда у него был день рождения, а в нынешнем году, по случаю своего дня рождения, он выдал нам в каждую комнату по килограмму конфет, а для начальников цехов и отделов, приходивших его поздравлять, устроил конфиденциальный фуршет в своём кабинете.
          - Это вполне логично, - сказал Василий Порфирьевич. - Наверное, так делают многие начальники.
          В августе Василий Порфирьевич переживал, что он может не справиться со своими обязанностями на новом месте, тем более, что эти обязанности были ему совершенно неизвестны, но теперь Гайдамака стал давать ему различные задания, Василий Порфирьевич с ними легко справлялся, и его уверенность в своих силах стала укрепляться. Реальность человека состоит из моментов настоящего. Каждое выполняемое Василием Порфирьевичем задание - это настоящее, а из каждого мгновения настоящего складывался его профессионализм, который позволял ему чувствовать себя более уверенно в будущем.
          Гайдамака тоже помогал Василию Порфирьевичу освоить модуль «Планирование верфи» программы DRAKAR: он давал своему новому сотруднику задания, при этом показывал неизвестные Морякову функции программы, и Василий Порфирьевич заметил, что Гайдамаке очень нравится демонстрировать свою осведомлённость на фоне его временной некомпетентности. Но он сначала не придал этому большого значения, потому что ещё не встречал в своей жизни человека, которому не нравилось бы ощущать своё превосходство над окружающими.
          Было бы логично, если бы Василий Порфирьевич, придя в ПДО из корпусного бюро, тоже занимался корпусной группой цехов… Но Гайдамака распорядился иначе, Василию Порфирьевичу приходилось больше заниматься достроечным цехом, и он наладил рабочий контакт с Кожемякиной Надеждой Васильевной, курирующей этот цех. Его общение постепенно расширялось.

* * *

          В середине сентября вернулся из отпуска сосед Морякова по комнате Андрей Ильюшин, красивый молодой человек лет тридцати в строгом костюме-тройке с галстуком, и Василию Порфирьевичу стало не так одиноко находиться в комнате 220. Оказалось, что он уже знаком с этим молодым человеком: это он приходил в прошлом году в корпусное бюро, чтобы узнать габариты секций нового заказа для их отправки на Балтийский завод на барже. Тогда Ефимкина не было на месте, а Ильюшину срочно были нужны размеры секций, чтобы зафрахтовать плавсредство необходимого размера, и при этом он несколько раз сказал, что это задание ему поручил Начальник ПДО, который с нетерпением ждёт от него данных. Сергей и Артём, невзирая на авторитет Начальника ПДО, демонстративно вышли из комнаты, чтобы не утруждать себя работой, за которую им никто не заплатит, а Василий Порфирьевич откликнулся на просьбу Ильюшина и замерил в чертеже предполагаемые габариты секций. При этом он предупредил сотрудника ПДО, что это именно предполагаемые размеры, потому что окончательные габариты секций ещё не утверждены Начальником стапельного бюро, но Ильюшин сказал, что его устроят предполагаемые габариты секций.
          Поскольку они уже были знакомы, то у них не возникло проблем в общении, и Василий Порфирьевич выяснил, что Ильюшин по образованию программист, после института работал в городской администрации, но там ему не понравилось, и сейчас он является ведущим специалистом ПДО по работе с контрагентами.  От него же Василий Порфирьевич узнал, что у Гайдамаки по штату четыре заместителя, но должность заместителя по корпусному производству вакантно. Эту должность раньше занимал сам Гайдамака, он сидел на том месте, где сейчас сидит Ильюшин, и именно для него была изготовлена деревянная ширма.
          - К Гайдамаке уже несколько раз приходили «блатные», чтобы заполучить эту должность, - сказал Ильюшин, - но он наотрез отказался брать на эту должность человека, сказав, что на этом месте должен быть знающий человек, готовый работать, а не «блатной».
          Услышав эти слова, Василий Порфирьевич подумал, что он идеально подходит под формулировку «знающий человек, готовый работать», поскольку работал в корпусном бюро… Но Гайдамака его тоже считает «блатным», то есть заполучившим должность Начальника БАП по блату, потому что он оказался в ПДО по рекомендации Глушко… И с этим уже ничего нельзя было поделать. 
          Ильюшин оказался очень эрудированным молодым человеком, и он сразу спросил:
          - А Вы читали книгу Экхарта Толле «Новая земля»?
          - Нет.
          - Хотите, я пришлю её Вам по почте?
          - Конечно, спасибо! - обрадовался Василий Порфирьевич.
          Ильюшин признался, что он уже около десяти лет увлекается йогой и индийской музыкой, вместе с друзьями организует концерты, на которых выступают артисты из Индии, и тратит на это занятие очень много рабочего и личного времени. Василий Порфирьевич поговорил с Ильюшиным о йоге, которой он увлекался в молодости, Андрей признался, что ему очень нравится индийский музыкальный инструмент ситар, и предложил билеты на концерт индийской классической музыки группы «Нирмал сангит сарита», который он организовал в концертном зале у Финляндского вокзала. Василий Порфирьевич купил у него билеты, сходил с Анной Андреевной на концерт, и им всё очень понравилось.
          Ильюшин вёл себя довольно вольготно, работой он себя не утруждал, зато целыми днями занимался своими личными делами, куда-то постоянно звонил, организовывал мероприятия, для этого он даже получил разрешение Гайдамаки на пронос ноутбука через проходную. И ещё Ильюшин замещал Главного диспетчера Самокурова на время отпуска или болезни.
          Ильюшин сильно отличался от молодых ленивых неучей из корпусного бюро Сергея и Артёма, он понравился Василию Порфирьевичу, который мог бы даже сказать, что это идеальный молодой человек: молодой, образованный, умный, красивый, активный, работоспособный… Но одна деталь всё-таки омрачила его идеальный образ. Однажды Ильюшин увидел, что Василий Порфирьевич, войдя в комнату, оставил дверь слегка приоткрытой, сказал ему «доверительно»:
          - Если я вижу хоть малейшую щель в двери, у меня возникает ощущение, что пространство комнаты разомкнуто, и я чувствую себя неуютно.
          Василий Порфирьевич воспринял его слова как просьбу всегда закрывать дверь, безоговорочно согласился с ним, тем более что он сам боялся сквозняков, и с тех пор всегда закрывал за собой дверь… Но теперь сам Ильюшин, выходя из комнаты, стал всегда оставлять дверь открытой. Всегда! А он выходил очень часто, и Василию Порфирьевичу каждый раз приходилось закрывать за ним дверь, чтобы не было сквозняка. Столкнувшись с этой неприятной чертой характера своего соседа по комнате, Василий Порфирьевич не мог понять, о чём она свидетельствовала: «Может быть, он просто глумится надо мной, стариком?» Но глядя на этого красавца с ангельской внешностью, он сразу отметал крамольную мысль.

* * *

          В конце сентября сотрудница БОП Кожемякина пригласила всех сотрудников отдела в обеденный перерыв в комнату 221 на «чаепитие» по случаю 35-летнего юбилея её работы на заводе. Для Василия Порфирьевича это было первое подобное мероприятие на новой работе, и он охотно согласился участвовать в нём. Булыгин обозначил этот древнейший ритуал как «молебен», в современной России, начавшей движение от обанкротившегося коммунизма к подающему большие надежды капитализму по американскому образцу, этот ритуал теперь имел модное название - «корпоратив», но смысл этих названий оставался один и тот же — совместная выпивка на работе, застолье. Василию Порфирьевичу, как новому сотруднику отдела, было очень выгодно начать свою работу на новом месте с корпоратива: он рассчитывал на то, что общение в неформальной обстановке позволит ему лучше узнать своих сослуживцев, увидеть в них не только профессионалов своего дела, а живых людей. Он знал из собственного опыта, что это поможет ему быстрее прижиться в новом коллективе, в непосредственной близости от коридора заводской власти. Если он сумеет стать полноправным членом коллектива ПДО, то этим он подтвердит и свою принадлежность к коридору заводской власти. 
          Главной целью деятельности завода является строительство военных кораблей, которые жизненно необходимы для обороны России, и для достижения этой цели сотрудники цехов и отделов завода неизбежно вынуждены сплотиться в коллективы единомышленников, и Василий Порфирьевич считал, что понятие «коллектив» берёт своё начало именно в древнейшем ритуале совместной выпивки коллег по работе. И оснований для этого было достаточно.
          Строительство военных кораблей — это очень сложный процесс, в нём неизбежно возникают конфликтные ситуации, и корпоратив даёт людям возможность сгладить эмоциональный накал и сплотить коллектив. Поскольку на корпоративе люди общаются на более глубинном, эмоциональном уровне, то это помогает создать в коллективе позитивную, дружескую атмосферу, вырабатывает в каждом члене команды готовность прийти на помощь коллегам.
          Процесс постройки корабля — это очень длительный процесс, а работать длительное время без остановки очень трудно, поэтому неизбежно возникает усталость и апатия к работе, которая не даёт быстрого результата, и людям нужен перерыв, чтобы снять психологическую и физическую нагрузку и «подзарядиться» энергией позитивных эмоций. Конечно, у каждого работника завода есть выходные и заслуженный отпуск, но корпоратив в этой ситуации тоже полезен, потому что его можно организовать в любой момент, не дожидаясь выходных или запланированного отпуска. Общаясь на темы, далёкие от производства, люди получают возможность «перезагрузить» свои эмоции с негативных на позитивные. Кому-то, может быть, не нравится работа, которую ему приходится выполнять — чего греха таить, на производстве очень много рутины - и он не получает от неё удовольствия… Но когда человек накрывает на стол в предвкушении выпивки, вкусной еды и оживлённой непринуждённой беседы без моральных ограничений, то он не может не испытывать удовольствие.
          Уникальное качество корпоратива заключается в том, что совместная выпивка способна объединить коллег независимо от возраста и должности.
          Когда начался обеденный перерыв, Василий Порфирьевич пришёл в «комнату мечты» и увидел, что огромный стол посреди комнаты, так поразивший его своими габаритами, был уже накрыт, и теперь стало понятно его истинное предназначение.
          Кожемякина пригласила всех сотрудников отдела, но на «чаепитие» пришли одиннадцать человек: Василий Порфирьевич; его сосед по комнате Ильюшин; референт Татьяна (которая предупредила Морякова о том, что Гайдамака не одобряет выпивку на работе); Булыгин Евгений Львович и Кондратьева Валентина Васильевна, которые являлись сотрудниками бюро МСЧ, но сидели у Грохольского из-за отсутствия места в комнате 218; сотрудники бюро МСЧ Полянский Александр Иванович и Рогуленко Эмма Остаповна, которые сидели в комнате 218; Грохольский Егор Анастасиевич и его подчинённые: виновница торжества Кожемякина Надежда Васильевна, пожилой Старшинов Владимир Александрович и молодой Антон Павленко.
          За праздничным столом все вели себя свободно, раскованно, и если бы было больше выпивки, то удовольствие общения не закончилось бы так быстро.
          Грохольский, как «хозяин помещения», исполнял роль тамады, всех веселил, и никто не возражал против того, что он частенько украшал свою речь матерными словечками… И Василий Порфирьевич вдруг понял, что Грохольский ведёт себя точно так же, как сам Моряков вёл себя в корпусном бюро, а именно — развлекал и смешил сослуживцев и начальника, чтобы поддерживать дружескую атмосферу в коллективе. У Грохольского очень хорошо получалось развлекать и смешить сослуживцев, всем было весело и интересно, и Василий Порфирьевич решил, что ему больше не надо играть роль шута, которая уже порядком надоела, не надо исполнять обязанность, которая уже стала его тяготить в корпусном бюро, потому что приходилось развлекать и смешить людей, которые стали относиться к нему с презрением - тем более, что эту обязанность на него никто не возлагал. Наблюдая за тем, как Грохольский развлекал и смешил сослуживцев, Василий Порфирьевич порадовался, что на новой работе он обрёл новую степень свободы: ведь степень осознания человеком окружающей его реальности напрямую зависит от степени его внутренней свободы.
          Ильюшин не пил спиртное, потому что он, как йог, вообще не пьёт. Зато кушал Ильюшин очень хорошо, и, наблюдая за тем, как его сосед с аппетитом уплетает угощение и запивает его соком, Василий Порфирьевич понял простую истину: «У человека есть много возможностей почувствовать себя изгоем среди людей. Одна из таких возможностей - не участвовать в корпоративах».
          Благодаря первому «молебну», Василий Порфирьевич, как и ожидал, получил много полезной информации о сослуживцах. Он узнал, что на «чаепитие» пришли главные участники всех корпоративов отдела, и этот ритуал существовал в ПДО именно благодаря их «подвижничеству». Остальные сотрудники ПДО участвовали в корпоративах эпизодически, по настроению. Начальник бюро МСЧ по внешним заказам Дьячков и начальник бюро СТО Смирнов никогда не участвовали в корпоративах. И только по большим праздникам — в Новый год, в День Защитника Отечества и 8 Марта — на корпоративе присутствовал весь отдел во главе с самим Гайдамакой.
          Василий Порфирьевич с удивлением узнал, что Булыгин, который привлёк его к «молебну», тоже не пьёт — по крайней мере на работе - и причиной его воздержания стало то, что однажды, в те времена, когда Булыгин выпивал вместе со всеми, он ушёл с работы в сильном подпитии, по дороге домой заснул в какой-то подворотне, и с него сняли новую дублёнку, которую он надел первый раз, чтобы похвастаться перед сослуживцами. Булыгин поклялся больше не пить на работе, и с тех пор добросовестно присутствовал на всех «молебнах», но пил только сок.
          Следующий корпоратив состоялся в середине октября, когда молодой сотрудник БОП Антон Павленко пригласил всех отметить в обед его отбытие в отпуск. Присутствовали те же одиннадцать человек, что и у Кожемякиной, они опять очень душевно посидели за праздничным столом, а в конце рабочего дня в комнату 220 пришёл Грохольский и пригласил Василия Порфирьевича в «комнату мечты» - пропустить по рюмочке коньячку. Василий Порфирьевич охотно откликнулся на предложение, и они вчетвером — Моряков, Грохольский, Полянский и Антон — выпили, как говорят в народе, «на посошок». Василий Порфирьевич с удовлетворением отметил, что у них начало формироваться что-то похожее на «тёплую компанию»… Как в старые добрые советские времена... Ему всегда нравились коллективные выпивки на производстве, которые скрашивали нелёгкую работу судостроителей, и у него появилось ощущение, что он станет своим в коллективе ПДО, а значит, приживётся в коридоре заводской власти.
          Спустя неделю весь отдел, во главе с Гайдамакой, собрался в 9 часов в комнате 218, где располагалось Бюро МСЧ, чтобы, по сложившейся традиции, поздравить с днём рождения одну из старейших сотрудниц завода, ветерана труда, Рогуленко Эмму Остаповну. Вступительную речь произнёс Гайдамака, потом все остальные присоединились к поздравлению начальника. После поздравлений всё выпили по рюмочке вина, и именинница пригласила всех в обед на корпоратив в комнату 218.
          Гайдамака довольно строго сказал:
          - Вы тут держите себя в руках, чтобы комиссия, которая приехала к нам из-за кляузы военпредов, не заметила, что вы тут пьянствуете!
          - Мы будем вести себя прилично, - попыталась успокоить его Рогуленко, но Гайдамака не унимался:
          - Я очень надеюсь на это, а то у нас Грохольский — слишком активный отмечальщик праздников.
          В обед Василий Порфирьевич пошёл в Бюро МСЧ. Комната 218 была очень маленькая, а присутствовали на корпоративе все сотрудники Бюро МСЧ, заместитель Гайдамаки по машиностроению Чухнов Александр Александрович, все сотрудники БОП, Ильюшин и сам Василий Порфирьевич, и они с трудом поместились за праздничным столом, который соорудили из двух сдвинутых рабочих столов. В этот раз за праздничным столом было не так весело, как в прошлый раз, потому что не было «слишком активного отмечальщика праздников» Грохольского. Он пришёл в самом конце праздничного обеда, когда всё уже было выпито, и подвыпившая компания принялась за торт. Грохольский был не в настроении, и Василий Порфирьевич понял, что причиной его непривычного поведения стало недовольство Гайдамаки, назвавшего его «слишком активным отмечальщиком праздников». Такое никому не понравится. Василию Порфирьевичу точно не понравилось бы. И теперь, наблюдая за невесёлым Грохольским, который получил замечание от начальника, он пытался найти ответ на вопрос: «Не является ли недовольство Начальника ПДО слишком дорогой ценой за участие в корпоративах? Грохольский и в самом деле относится к выпивке очень серьёзно и очень зависим от этого ритуала. Можно сказать, что Гайдамака подал ему предупреждающий знак. А нужны ли корпоративы мне самому? Ведь если я почувствовал, что нахожусь на своём месте, что я прижился в коллективе ПДО, то, наверное, уже могу понизить степень важности для меня такого сомнительного мероприятия, как выпивка на работе. И примером в этом для меня могут служить другие начальники бюро — Дьячков и Смирнов, которые никогда не участвуют в корпоративах. Ильюшин всегда присутствует на корпоративах, но никогда не пьёт. Более того, не пьёт даже Булыгин, который привлёк меня к «молебну». А что же я? Ведь не случайно обстоятельства вынуждают человека сменить работу, и если я оказался в коллективе, в котором почти половина сотрудников не испытывают потребности в выпивке на работе, то я тоже могу стать таким, как они».
          Это были правильные мысли… Но Василий Порфирьевич пока не чувствовал в себе достаточно воли, чтобы немедленно, с полуоборота стать таким же непьющим, как Дьячков, Смирнов, Ильюшин и Булыгин, слишком уж была сильна в нём эта традиция, привитая в советские времена. Поэтому Василий Порфирьевич решил пока продолжать участвовать в «молебнах», потому что это был его капитал, который он с радостью обменяет на другой капитал – потом, когда придёт время. Профессиональные и иные навыки человека — это тоже капитал, который можно обменять на другой капитал. А вот амбиции человека — это не капитал, их ни на что нельзя обменять, потому что никто не в состоянии отказаться от своих амбиций.