Илонка

 «Помни, что нет тюрьмы
  Страшнее, чем в голове» (Виктор Цой)

     1    
     Когда он откидывает занавеску и смотрит на улицу, ему представляется, что весь этот снег берётся из небесного рога изобилия. Пушистый вальяжно покачивается, кружится словно на балу. На подоконник прибиваются, заглядывая к ним в домашний очаг небесные посланцы, Троша дивится на схватившиеся снежинки.
     Снег словно изумруды диковинные блестит, играя на солнце. Самое время для зимних состязаний, а он заболел как нарочно. Лечится дома, мать заставляет полоскать горло, толчёт горькие таблетки, так что наступившие выходные для него не в радость, а продолжение строгого режима в четырёх стенах. И от домашки никто не освобождал: созванивается с друзьями по классу, узнаёт и делает, как всегда.

     Трофим и Марина за маленьким столиком раскладывают карточки. Дедушка сегодня гостит у них и тоже вовлечён в игру. Трофим ведёт счёт, записывая результат совершенного хода в разлинованную от руки таблицу. Пьют чай из чашек на блюдцах, угощаются печеньями, насыпанными в вазочку. Мама готовит на кухне.
     Вздыхает дедушка. Трофим простудился, сидит дома, лишён свежего воздуха. Чай с малиновым вареньем должен помочь, утешает. И то верно, голос возвращается, ненадолго, но и на том спасибо. Одушевляется Троша. Вместе с сестрой рассказывают дедушке о гимнастике. Маринка ходит на секцию, а Троша – болельщик, на соревнование смотрит со зрительского балкона.
     - Можешь себе представить, гимнасты крутились на руках на грибке. Вперед корпус, назад, ноги как лезвие переносят по кругу, а руки они до того ловко переставляют. У них наверно развиты все мускулы тела – это ж такие трюки! Надо летом попробовать, только где найти спортивный снаряд такой? 
     -  На коне они ещё крутят, – замечает Маринка. – Трофим, тебе надо в школу записаться.
     - Ну, на коне – это сложнее, конь же высокий, грибок ниже, его верхушки как раз хватает, чтобы ноги земли не касались, когда ты руки переставляешь.
     - Как же определяли победителей?
     - Считали, сколько оборотов сделает гимнаст ногами, при этом если дотронулся до пола – то всё, истратил попытку.
     Телевизор работает фоном, дедушка при помощи пульта управления переключает каналы, наконец находит. Переполненные трибуны болельщиков совсем близко от поля многоголосо шумят, и, не смотря на верхнюю одежду, лица болельщиков пылают. Комментатор заражает телезрителей болельщицкой бациллой. Троше становится тоскливо от того, что он обречён сидеть дома.
     Когда он последний раз был на улице? Тогда погода не баловала, мокрый снег как губка насквозь пронизан водой, грязь на асфальте. Они, мальчишки, играют в «Казаки-разбойники», территория – общий двор, огороженный четырьмя домами. Он в команде казаков, Фома с куском кирпича в руках перечёркивает размытые стрелки. Тут из единственного подъезда девятиэтажки показывается Полина.
     Вообще эта Полина с малосемейки действует на него: он, когда её видит, ведёт себя вызывающе. Она, конечно, взрослая, заканчивает школу, и он ей совсем не ровня. Но её поведение, выделяться внешностью и причёсками, броская манера одеваться, а главное, что она сама по себе вне компаний - подталкивает его на шалости. Вот, идёт Полина, не замечает никого, накрутила чёлку, накрасила губы и ресницы, задирает нос, мнит из себя божество. И тут он её осекает: «Куда это мы нафуфырились?» Или упорно пускает солнечного зайца ей в лицо.  Или напористо справляется, что Полина забыла в его подъезде, пиво пьет тайком, а может ещё чем запрещённым занимается. Им движет только одно - раздразнить её, потом-то он сматывается, боится ответных действий. Полина не знает его имени, но как назойливого лезущего не в своё дело мальчишку она его запомнила.
     На этот раз он метил снегом в её сумочку. Полина его схватила.  Оттянула за капюшон, напихала за ворот снега и послала на все четыре стороны. От её крепких слов Трофима передёрнуло сильнее, чем от противного льда за воротником. Никто из мальчишек в разборку не вмешивался. Домой он пришёл не сразу, бегали ещё по ночи ловили «разбойников». А после слёг с жаром.
     Донёсся телефонный звонок. Следом позвала мать: «Трофим, возьми трубку, - тебя». 
     - Привет, Трофим! - произносит незнакомый девичий голос.
     Юноша молчит: не узнает того, кто к нему обращается, такое случается крайне редко, в основном по его вине, когда он набирает одноклассников или друзей по двору, и в момент гудков ожидания непроизвольно переключает внимание. Хорошо, если трубку снимает его товарищ - юноша вспоминает кому звонил, но, если отвечает взрослый, и он не может распознать его, чтобы позвать знакомого – кладёт трубку.
     - Троша, ты меня не узнаёшь? – повторяет с обиженными нотками голос. Он звонкий, весёлый, но всё еще неизвестный. С девочками он редко-редко созванивается по телефону, хотя они записаны в телефонной книжке. Какой-то форс-мажор должен случиться, чтобы он набрал их, в основном друзья мальчишки, определённые личности.
     - Кто ты? – задает он наконец вопрос, ведь глупо в самом деле продолжать разговор, когда ты ещё не понял, кто тебя спрашивает.
     - Твоя любимая, - с придыханием, - Неужели ты меня не узнал? – голос разочарован.
     Вот это да! Как такое может быть? Она его знает – а он её никак вспомнить не может. «Любимая»… Да, он вообще в свои неполные четырнадцать доверительно с девчонками не общается. Единственной девочкой, с которой он водится – это его дальняя сестра Илона. Они ровесники. Каждое лето в деревне проводят вместе, Троша с сестрой гостят у бабушки, а Илона - у прабабушки, между собой старшие родичаются. А они беззаботно гуляют, и тогда-то Троша даже несколько задается перед младшей Маринкой, дескать, у меня ещё Илона есть, которая понятливей тебя, и с которой у меня собственная дружба. Но Илона живёт далеко, в Старом Осколе. Кстати, сейчас возраст такой, что голос может измениться, он видится с сестрой с большим перерывом, вполне реально, что за полгода по телефону он её может и не узнать.
     - Илонка, ты что ли?!!
     Илонка – натура неугомонная. Благодаря активному способу познания, она просто притягивает приключения. Когда они приезжали, Илона, казалось, только и ждала компании, чтобы всё испытать, попробовать, во всём преуспеть,  задавалась. Надо признать, что она была самостоятельная: родители на всё лето оставляли её с прабабушкой и наставляли помогать, и она была первой помощницей. Вместе с ней Трофим и Марина путешествовали на загадочную Палестину, коллекционировали бабочек которых ловили самодельным сочком, прыгали с тарзанки, искали жилища ежей в зарослях крапивы, принимала роды любимой кошки. Внешне она походила на состоятельную леди-подростка из приключенческих фильмов: чистенькие беленькие платья, носочки с воланами, аккуратно заколотые волосы, дающие свободу лишь выпущенным локонам. Илона любила пофорсить, выделиться, и не знакомый её сверстник ни за что бы не заподозрили в ней пиратского духа. 
     - Конечно я! - с восторгом.
     Трофим не удивился тому, что угадал сестренку, удивительно то, что она звонила ему по телефону.
     - Ну, этого не может быть! Ты же ни разу не была в нашем городе?
     - Ты что не рад, что я приехала?
     - Рад, конечно. Но это так неожиданно! Когда ты приехала? Твой отец что по делам в городке? (Троша представил тёмно-зелёный УАЗ дяди Саши). Тебя с собой взял, посреди учебного года?
     - Я приехала, чтобы увидеться с тобой, любимый, - с придыханием и непонятным ему восторгом.
     «Во дела! Ты ещё никогда так со мной не говорила», - только и подумал мальчишка.
     Они с Илоной с недавних пор начали переписываться, поддерживали связь до следующего лета. Но она ему не сообщала о своём желании приехать.
     - Заходите к нам в гости, адрес ты знаешь, - при возникших обстоятельствах ему непременно хотелось, чтобы Илона при отце была.   
     - Ты, стал ко мне на ВЫ? Ты нормальный!  Нет, с отцом я не приду. Я ему ничего за тебя не говорила. Хотела побыть с тобой наедине.
     - Как это - наедине?
     - Какой ты смешной! Чтобы только ты и я, свиданье называется, разве не знал?
     - Никогда бы не подумал, что ты так ко мне относишься.
     - Ладно тебе. Подходи к красному забору к пяти.
     Конечно, когда лежит снег, забор из красного кирпича выделяется, но откуда Илоне это место известно?
     - Илон, так ты, получается, сейчас туда приехала? В дом на Энергетиков?
     - У меня нет времени говорить с тобой по телефону.   
     Он безучастно вернулся в комнату. Юноша вспоминал события вместе с Илоной, явственно видел её лицо, и никак не мог уловить в её обращении к нему чего-то сверх доброго расположения. У него не было симпатии по отношению к ней, но дружба была настоящей. Поэтому, когда она сегодня позвала его на свиданье, он отнёсся бережно к её чувству. Не стал переводить разговор в шутку, осуждать её поведение. Всё-таки с любовью не шутят. Девушка питает к нему чувства, в конце концов и с ним это может произойти. Какой тут смех. Из зачарованного состояния его вывел дедушка.
     - Трофим, что-то случилось? С кем ты сейчас разговаривал?
     - Представляете, - обвёл всех ошалелыми глазами мальчик, - Илонка приехала!
     - Да ну? Нет. Ты что-то путаешь.
     - Да мы с ней только что говорили, - воодушевляется мальчик с торчащими вихрами, - дядя Саша приехал на машине и Илону с собой захватил.
     - С чего ему сюда приезжать?
     - У дяди Саши своё дело.
     - Интересно какое? А собрался бы - предупредил родственников, не ближний свет ехать, надо у кого-то остановиться. – Это не Илона звонила.
     - Вот сейчас встретимся с ней - и узнаю, какие у её папы дела в Северодонецке, - не соглашался внук.
     На дедушкином лице показалось недоумение, в досаде, что старший ему не верит, Трофим вышел за дверь. Единственное желание подростка - поскорее собраться, чтобы незаметно выйти на улицу. Но одежда, как назло, не находилась, её успели завесить младшие. Наконец он нашел штаны, в горячке стал их натягивать, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге. И тут сбылось опасение, мать появилась в прихожей и со строгим не терпящем выражением пресекла его намерения:
     - Ты куда это собрался? Совсем что ли больной?!!
     Сын покорно стал стаскивать штаны, зная, что прекословить матери себе дороже. Но подумать только, какой позор – Илона приехала к нему, а он беспомощный сидит дома, и ничего поделать не может.
     Аппарат с диском, размеченным цифрами, и трубкой зазвонил. Трофим не верил механизму, ему ничего теперь не хотелось, он был неудачным узником собственной квартиры, не смеющим нарушить запреты матери.
     - Алло, - упавшим голосом.
     - Трофим, это ты? – обозначился чёткой артикуляцией его школьный друг.
     - Я, Тимур. Ты чего звонишь?
     - Да вот, хотел предупредить. Тебе сейчас не звонили случайно? Встречу не назначали?
     - Звонили, - парень различал собственное сопение, - И что?
     - Не догадываешься кто?
     - Откуда ж мне знать, Тимур?!
     - Да это старшеклассницы балуются. Лёхи Журавлёва сестру знаешь? Так вот, она и её подруга, с моего подъезда. Они взяли записную книжку с телефонами пацанов, и ко мне тоже заходили, спрашивали.
     - И ты что – дал?
     - Дал на вечер.
     Тимур вначале отдал записную книжку с телефонами, а теперь был пожарником. Во дела!
     - И что они говорили? К красному забору небось звали?
     - Откуда ты знаешь?
     - Узнал для начала, на дурака что ли напали, так просто книжку им отдавать.
     - Тимур, зачем?
     - Посчитал, что если парень лох – то поведётся. Мы же с тобой не такие. А сколько ребят им поверили, и сейчас толкутся под забором, только представь.
     Трофим и впрямь представил пацанов у красного забора, по одиночке стоящих под рассеянным светом уличного фонаря. Ещё не знают, что их надули.
      - А я бы, ни за что не дал им телефоны своих одноклассников, даже если бы они пытались подмазаться.
     Тимур не возражал. Он чувствовал, что поступил опрометчиво. 
     - Я позвонил тебе, Троф, чтобы ты не повелся.   
     - Спасибо, выручил.
     Не удержался, высказал в сердцах:
     - Тимур, передай от меня своей соседке. Пусть только ещё раз попробует повздыхать, – я с ней так поговорю, запомнит надолго.
     Другу он не признался, что поверил в легенду, даже собирался сбежать из дома. Но когда в другой раз их речь зашла о шутках, Трофим вспомнил этот звонок, парень восхищался тем, как старшеклассница с ним общалась. Что это был розыгрыш не из глупых. Об Илоне с Тимуром он не заговаривал, но в тайне хранил впечатление, ждал звонка от неё. 

     2
     Троша с Маринкой брели по грунтовой дороге вдоль поля, щелкали семечки, в руках корзинки подсолнухов. По левую руку стеной стояли гигантские жёлто-чёрные цветы на толстых основательных стеблях. Солнце проглядывало сквозь берёзовые рощи. Спелые головы подсолнуха клонились к земле, теперь уже нельзя было разобрать: по-прежнему ли они следуют за солнцем или отяжелели вконец, готовые отдать накопленные сокровища людям. По правую сторону дороги простирались нетронутые поля с выгоревшем разнотравьем. Взгляд Трофима внимательно скользил по кромке высокой густой травы, чтобы не прозевать едва примятую стежку, выводящую их к дому.
     - Скоро уже школа. Ты готов к учёбе?
     - Напомнила, тоже, - фыркнул Трофим, - чего к ней готовиться?
     - Ну, многие за эти три месяца ни только забывают, как учиться, но даже разучиваются писать, - Маринка, щёлкала семечки и смотрела на лицо брата.
     - Мне кажется, наоборот: весной тянет на улицу, а осенью я буду охотней учиться.
     - А хочешь, я проведу тебе классы? И сама пройду. Так легче будет.
     - А ничего, что я старше?
     - Это всё равно, есть же общие для всех школьников правила. Потренируешь свой почерк. Хочешь, диктант напишем, а после меня проверишь.
     - Откуда ты его возьмешь?
     - Как это - откуда? Мы вместе читали же книги в деревне.
     -  Давай, домой приедем - тогда.
     - Ага, знаю я тебя - дома ты сразу убежишь во двор.
     Дикие яблони и шиповник, немного выдающиеся над целинной травой, чернеющие, казались не надёжными ориентирами в пути.  «Если они прозевают поворот: они спустятся на село, сделают приличный крюк, возвратятся домой с темнотой. Маринка испугается, и ни за что в следующий раз не пойдет с ним, да и возможно внизу в балке не только прохладно, а еще подворья с собаками». Мысль сбилась, потому что на его пути по другой стороне от дороги, держа равнение на солнце, стоял цветок с ярко жёлтыми лучистыми лепестками. Цвета его были насыщены, серединка – пушиста. Юноша решил сорвать запоздалый подсолнух.
     - Тебе зачем? – удивилась Маринка.
     - Я его в кувшин поставлю. Потом достаточно будет посмотреть на него, я вспомню подсолнечное поле, могучую силу единства этих цветов, которую даже ветер обходит стороной. Подсолнух не гнётся.   
     -  Ты знаешь, папа прав: ты – легкомысленный.

     Компания сидела на лавочке у ворот. Друзья должны были вскорости разъехаться из деревни. Трофим собирался проводить сестрёнку до домика её прабабушки. Илона в платье с уложенной причёской выглядела как романтическая натура. Перед Трошей калейдоскопом проносились картины их общего досуга. Настроение было с оттенком грусти, прощания с летом, предвещающего расставание. Вдруг, как будто что-то припомнив, он попросил Илону, чтобы она не уходила, дождалась его, а сам скрылся за воротами. Парню очень хотелось сделать сестрёнке приятное. На лице Трофима мелькнула улыбка, сегодня к нему пришла она.
     Вернулся он почти сразу. В руке сжимал подсолнух. Ему было интересно, как отреагирует Илона, и в то же время он немного смущался своего поступка. Дыхание захватывало. Наконец он протянул ей цветок.
     - Это тебе, Илона.
     Илона повела открытыми плечами, слегка опустила голову, на глаза тут же спала чёлка. Прижала цветок к гуди.
     - Ой, как приятно! Не ожидала.
     - Знал, что тебе понравится.
     - Илон, - вступила Марина, - ты знаешь, что с цветком сделай? – Высуши. Гербарий знаешь? Найди только книгу побольше.
     - Зачем?
     - Подпишешь, что это брат тебе подарил, таким-то летом. Пройдут года, и когда ты случайно откроешь книгу - то вспомнишь, как Трофим по тебе сох. И запах сохранится. Я видела в фильмах.
     - Да не сох он по мне.
     - Знаешь, у Трофима в голове разные заскоки случаются. Он впечатлительный через край.