Дорогой испытаний

Память снова возвращает меня к моей любимой тёте Оле, Ольге Васильевне Левитской, дочери родного брата моей бабушки священника Василия Алексеевича Звонцова. Мы не вправе забыть нелёгкую её жизнь, чистую душу, характер, глубокий и добрый и, наконец, то, как в полном одиночестве пережила она первые страшные месяцы войны.
Когда началась война тридцатилетняя Ольга Васильевна была уже матерью троих детей. Старший-3-летний Борис летом 1941 года находился в деревне Ровно у бабушек. На руках Ольги Васильевны были 3-летняя Марина и годовалый Андрей. Семья Левитских жила в городе Пушкине Ленинградской области на улице Коминтерна. Глава семьи Юрий Александрович Левитский работал завгаром в отделе внутренних дел. Когда началась война его сразу же мобилизовали на фронт. А через 20 дней после объявления войны, 12 июля 1941 года немцы были уже у границ Лужского района. Через 40 дней 23 августа враг бомбил и обстреливал Пушкин. По всей линии фронта к югу от Пушкина велись ожесточенные рукопашные схватки, наши войска наносили контрудары, но немцы всё-таки наступали. 17-го сентября 1941-го года Пушкин был взят. Ольга Васильевна осталась одна в глубоком немецком
тылу, а фронт откатывался всё дальше и дальше на восток. Желтые осенние листья, осыпаясь, коврами лежали на земле. И обнаженные ветви деревьев открывали взорам бугры щелей и землянок, нарытых в садах.
Есть стало нечего. Всё, что в доме было более-менее ценного Ольга Васильевна меняла на продукты. Однажды, выйдя из дома, она увидела то,что пронизало её смертным холодом: на дорожках парка к Екатерининскому дворцу на всех деревьях висели десятки повешенных пушкинцев. Однажды на улице она встретила колонну евреев, среди которых были и её знакомые.Они радостно сообщили ей, что немцы их куда-то переселяют. Ha следующий день все узнали, что их вывели в парк, заставили вырыть ров и всех расстреляли. Ольга Васильевна видела, как вели на виселицу прокурора г.Пушкина с доской на груди. В оккупированной зоне фашисты отбирали здоровых русских мужчин и женщин, насильно превращая их в доноров, беря зараз до полулитра крови у человека. Немцы ходили с обысками. Не обошли и квартиру Левитских. Мариночка и Андрюша спали. Немцы прощупали всё,
даже матрасики в детских кроватках. Ольга Васильевна пекла лепёшки из остатков муки и круп. Один из обыскивающих на чистом русском языке спросил: «Что же ваш Сталин кормит вас таким хлебом?». Ольга В. ответила:«При Сталине мы ели хороший хлеб, а теперь, когда пришел Гитлер, мы вынуждены есть такие лепёшки». Гитлеровец сверкнул глазами, но ничего плохого не сделал, и они ушли.Через две недели после занятия Пушкина оккупанты создали магистрат и приказали всем явиться на перерегистрацию с паспортами. У Ольги Васильевны в паспорте стоял штамп МВД, где она работала до войны. По городу ползли слухи, что немцы расстреливают не только коммунистов и евреев, а и «МВДшников». На перерегистрацию с её паспортом идти было нельзя. Старая школьная подруга, устроившаяся работать в магистрат,выхлопотала Ольге Васильевне разрешение выехать за пределы Пушкина. Разрешение на выезд могло быть дано только в населённый пункт на оккупированной немцами территории. Поэтому, вместо Боровичей Ольга Левитская получила разрешение перебраться в Барановичи. А это означало, что придерживаться нужно было западного Лужского направления.
            Уже порошил первый снежок. Сосед помог прибить к санкам лыжи и Ольга Васильевна, посадив детей на санки и повесив за спину мешок с кое-чем, что можно было обменять на еду, вышла из города. По волнистой, сначала грязной, а потом засугробленной дороге медленно двигались потоки людей. У многих на привязи были саночки. Люди волокли на них свой жалкий скарб. За плечами котомки, мешки, рюкзаки. Они шли по заснеженной дороге гуськом, одиноким, затерянным в глуши караваном, до которого не было дела ни прозрачному небу, ни холодному солнцу, ни
равнодушной, скованной морозом земле. Лужское направление было территорией боёв, отступлений и наступлений. Где-то на востоке слышался невнятный гул непрерывных боёв. Земля глухо, утробно гудела. Над глухо гудящей землёй громыхали дальние пушечные залпы. По обеим сторонам тяжелой трассы расстилалась снежная пелена, с торчащими из неё обломками машин. Два снежных вала тянулись вдоль узкой дороги. По дороге шли немецкие машины. Санки то и дело утопали в снежной обочине. Небо багряно светилось, отражая полыхавшие внизу пожары. От деревень тянулся удушливый запах дыма и гари. За перелесками, то здесь, то там вспыхивали осветительные ракеты. Они повисали в воздухе, освящая мертвенно-желтоватым светом изуродованную землю, потревоженные войной бескрайние русские леса, а через 2-3 мин., истекая огненными каплями,гасли. Когда становилось темно и ныли от смертельной усталости руки и ноги, Ольга Васильевна просилась в избу на ночлег. Самая нищая, самая ободранная, обобранная немцами, прожившими здесь месяц, крестьянская изба казалась блаженством, потому что в той избе и печь натоплена, и воды,чистой, колодезной полная кадка, потому что люди почти сыты, варя большие куски конины. После боёв убитых, замерзших лошадей была полна округа. Долго тянулись зимние ночи. В поле высвистывала ледяными ветрами снежная пурга. Десятки усталых обессиленных беженцев вповалку спали на полу. Среди них спала и Ольга Васильевна, прикрывая собой малых детей и скрывая от них и боль в груди,и затрудненное дыхание застуженных легких.Маленькие, наполовину уничтоженные деревни подчас не вмещали этого потока людей. С первыми проблесками рассвета люди опять шли вперёд, снегом натирали руки и лица, старались отогреть онемевшие пальцы ног. Где-то далеко`шли невиданные по ожесточению сражения, гремели залпы множества пушек, умирали тысячи людей с криками «За победу». И на этой заснеженной дороге сильные духом люди боролись с голодом, со смертью, с усталостью, чтобы победить! За долгие месяцы пути у них почти пропал страх.
     Как спасала молодая мать своих маленьких детей в эту суровую снежную зиму 1941-го года знает только Бог. В одной деревне, где они остановились,еды не было совсем. Ольга Васильевна пошла к немецкой столовой, постучала в дверь. Из столовой вышел немец, и она протянула ему узорчатое полотенце ручной вышивки. Немец, взяв полотенце, ушел. Она ждала у закрытой двери. Наконец дверь отворилась и немец протянул ей две буханки хлеба, завёрнутые в её полотенце. Пусть в тяжелый час вернётся к нему его милосердие!
   Отдалённая пушечная канонада теперь была слышна каждый день и каждую ночь. Откатившийся на восток фронт вновь приближался. На передовых, в районе станции Батецкой и вдоль железной дороги денно и нощно шел бой, затяжной, пока не слишком напряженный, шел штурм немецких позиций. С Лужского направления беженцам пора было поворачивать на восток. Дорога привела в село Оредеж. Линия фронта была рядом. Немцы гоняли жителей на рытьё окопов и ходов сообщений. Люди рыли окопы под миномётным обстрелом своих же бойцов. На другой день утром в дом, где остановилась Ольга Васильевна с детьми, зашел полицай, он потребовал, чтобы все шли на оборонные работы.
Истощенной Ольге Васильевне с больными детьми он разрешил обратиться в санчасть за освобождением от работ. Врач-немец осмотрел детей и сказал, что им нужно усиленное питание, однако, у него есть хорошее лекарство.
 Лекарь дал по порошку Мариночке и Андрюше, остальные отдал Ольге Васильевне с рекомендациями, как их принимать. Давать воды детям врач запретил. Ольга Васильевна вернулась в избу, где их приютили. Порошки ей не понравились. Мариночка проснулась и попросила пить. Ольга Васильевна стала отпаивать её водой. Она пыталась разбудить и напоить Андрюшу, но мальчик не просыпался. Так, не проснувшись, он и умер. Очевидно, порошки были сильным снотворным средством.
 В этот день в деревне хоронили покойника. Ольга Васильевна умолила вдову умершего положить младенца в один гроб с покойником. Местный священник благословил захоронение по-церковному отпетого человека с безгрешным младенцем.
Над кладбищем, будто короткий грозовой гром, со свистящим подвыванием,совсем низко проносились самолёты-штурмовики.
...Головой к гробу припала:
-Ах, остаться бы!
Дочка сзади подбежала:
-Мама, встала бы!
Ручки тонкие тянула:
-Холодно.
Тельцем всем к лицу прильнула,
-Солоно...
Только в дом вошла шатаясь,
Всю знобит...
Над деревней свист раздался-
-Мессершмидт
Лишь спиною к печке стала
Перед ней стена упала...
То ли снегом обдало белым,
То ли ангела крылом задело...
   Сильные взрывы потрясали воздух. По фронтовой деревне наносились бомбовые удары, бегали и кричали люди, стонали раненые. Горе матери было только невидимой миру каплей в этой страшной, широкой реке горя людского, черной, озаренной пожарами реке, которая разливалась всё шире и шире....
Остатки ночи Ольга Васильевна провела в одной из уцелевших изб,прижимая к себе хрупкое тельце дочки. Жизнь снова властно звала её, напоминая о том, что она не одна.
...Длинна да темна ноченька.
Поешь, моя доченька.
Кушай картошечку
Пальчиками тонкими
От крошечки до крошечки.
Придём под родное небушко
Будет вдоволь хлебушка...
Длинна да темна ноченька
Спи, моя доченька....
     Под утро деревню заняли наши войска. Оказалось, прорвал линию обороны батальон, в начале войны формировавшийся в их родном городе Пушкине. Командир батальона был знаком с мужем Ольги Васильевны. Он посоветовал ей уходить, так как прорвавшемуся сквозь линию обороны батальону долго в деревне не
продержаться. Путь лежал в сторону леса, через поле, мимо церкви. На церковной колокольне держали оборону немцы с пулемётами Идти нужно было мимо колокольни, но может быть женщину с ребёнком немцы не тронут.... Командир батальона передал с Ольгой Васильевной донесение командиру полка.
...Скользят саночки по насту
По мосту, да ко кресту,
По полю снежному
Через силу, не то всем могила.
Белым снегом встречным
Лицо чисто вымыто,
А в глазах огонь небесный
Слёзы все выплаканы.
        По сверкающему ледяному полю белая церковь плыла навстречу, как корабль, несущий не смерть, но жизнь! В церкви при отце-священнике прошли все детские годы Оленьки Звонцовой. Ей нравилось в церкви всё, всё казалось необычным, торжественным: и дрожащие огоньки свечей, и запах ладана, и смутное отражение человеческих лиц в стёклах икон, и сами люди, спокойные, умиротворенные, празднично одетые. Протяжно звучал красивый голос отца, а откуда-то сверху, с клироса, его возгласы подхватывал хор певчих. И когда в Пасху вдруг зажигались все свечи, и хор мощно и радостно пел о воскресении распятого Бога, казалось, что убитый злодеями и воскресший Христос парит над людьми, ласково оглядывая их с хоругвей.
  Ольга Васильевна видела немцев, сидящих на колокольне, но вера в спасительную животворящую силу хранила её уже в который раз, очертив незримым спасительным кругом мать с ребёнком на руках.
  Первыми, кого она встретила в лесу, были разведчики того полка, батальон которого прорвался в тыл врага. Ольга Васильевна передала донесение командиру полка. Их накормили, помогли добраться до железной дороги. Теперь родной дом был совсем рядом, они были на своей Новгородской земле.
   Но недолгим оказалось свидание Ольги Васильевны с родными в дорогом её сердцу Ровном. Ей, как бывшей в оккупации, власти дали 24 часа для того, чтобы покинуть прифронтовую зону, в которую входил Боровичский район. Через 24 часа она уже ехала в обратном направлении от того места, куда со сверхчеловеческими усилиями добиралась 3 месяца. Путь её лежал на Волховский фронт к мужу. Войну они закончили в Риге в автодорожных войсках. Перед демобилизацией, после войны они приехали в Пушкин. Их родной город был освобождён на 26-е января 1944-го года. 2,5 года сидели наши войска против Пушкина. Знаменитый Пушкинский парк был превращен в чащу бурелома, ни одной скульптуры, ни одной статуи.В их родной квартире жила женщина с детьми. У женщины не было ног. Когда пришли прежние хозяева женщина горько заплакала. Ольга Васильевна и Юрий Александрович повернулись, вышли и уехали в родные Боровичи.