Когда я начал писать

В первых числах ноября я дал два письменных интервью. Вообще-то я люблю отвечать на подобные вещи. Можно подумать, осмыслить и сформулировать. Одно интервью было опубликовано сразу и без правок, а другое две недели лежало у журналисток. На ответ на те три вопроса, что лежали в основе этого интервью, я потратил два часа. Вошло не всё, да и вошедшее частью не моё. Но я не в обиде. Тем более, что текст заметки был согласован со мной. И я уважаю профессию журналиста. Просто ответил на вопрос одной журналистки «Когда начал писать?». В первый раз она задала его мне более двадцати лет назад на каком-то литературном мероприятии. И тогда я ответил, что есть десять вариантов ответа. И я привёл примерно семь из них в своём ответе того интервью. Я решил, что перенесу рукопись своего ответа в свои записи, расширив и быть может дополнив. Может быть, подумал я, что-то в прозе получится. Вроде получилось. Во всяком случае, дополнить и расширить получилось.

Писать, наверно, хотел всегда. Мама как-то рассказывала, что чтобы меня обрадовать, она давала мне лист бумаги и я его рвал. Наверно, потому потом не рвал ни один свой самый неудачный опус.

И как себя помню я слушал разговоры людей, что-то представляя в своей голове. Будто я слушал не обычные бабские сплетни, а пластинки со сказками, которые тоже повлияли на меня. Мне хочется думать, что это признак прозаика.

И ещё. Хотя моя речь и так доступна для понимания лишь самым близким и то с трудом, не всегда, не целиком, я вдобавок к этому всегда мычал. И если в позднем детстве хотя бы сам себя понимал, то в раннем не всегда. А что, если это были первые стихи? Шутка. Хотя в каждой шутке есть доля правды.

Когда мне было десять лет у нас появились пластинки Высоцкого. Я его до сих пор люблю, но тогда по-детски пытался подражать. Так как писать из-за моей главной болезни сам не мог, то записывали мама и бабушки.

Потом я увлёкся составлением кроссвордов. Несколько даже в районной газете были напечатаны и первые гонорары я получил тогда, но из-за износа оборудования и несовершенства технологий, редакция вскоре прекратила их публиковать. Черновики кроссвордов делал в тетрадках. Мама специально покупала в крупную клетку. Записывал опять же не сам, а все, кто находился рядом. Чистовики маме приходилось чертить тушью. Потом её чертежи фотографировали в редакции и отвозили в Вологду на оцинковку, а потом привозили оцинковку обратно. Печатали газету тогда в местной типографии. В общем, долгий процесс и редакции именно он надоел. А ещё мы с мамой готовили вопросы. В них я проявлял своё остроумие. Кроссворды в чём-то похожи на стихи. По крайней мере, у меня.

Я учился на дому. В седьмом классе мне начала преподавать литературу молодая Марина Фёдоровна Труфанова. Как позже выяснилось, у неё из литераторов учился не только я. И я, наверно, не самый даровитый из них. Мне некоторые стихи нравились и до этого, но то, что проза может быть настолько простой, понял лишь тогда. Может быть совпало с интересной программой. Помню, что «Капитанская дочка» и «Герой нашего времени» потрясли меня своей формой. И я опять начал диктовать.

Писать я смог только с 1997-го года. Тогда мне купили первую электрическую пишущую машинку. И тогда я понял, что в свои восемнадцать лет ничего не знаю и всё забыл. Языку начал учиться лишь тогда и учусь до сих пор.

Писал и пишу обо всём. Только теперь знаю, что поэзия — искусство тонкого намёка и не надо путать её с прозой или даже с публицистикой. Многие начинающие сочинять, грешат этим, а я грешил очень плодотворно и не всегда тонко. Особенно лет двадцать пять назад. Сейчас стихи у меня редкие гости. Выражаю свои мысли в прозе или в записях, которые называю «Бездарности» и которые решил пока не показывать. Впрочем, о них у меня есть отдельное эссе.

А может быть я ещё и не начинал писать по-настоящему? Что если то, что я написал до сих пор, является лишь разминкой? Перед чем? Перед тем, что давно сидит в голове, да что я боюсь испортить плохим исполнением, или же перед тем, что не пишу, потому что знаю, что на каждую вещь уйдёт не один день труда без привычной прокрастинации и без гарантий того, что выйдет что-нибудь путное. Впрочем, разбирая иногда свои старые рукописи, нахожу что-то «новое», но забытое. А значит я всё же уже начал писать.
23.11.24