Был ли Н. Лесков автором опуса Евреи в России?

   Пока мой личный Пегас прекратил внештатные полёты, скажу некоторые мысли снова простым штилем, без рифмы. А на что может замахнуться в подобном случае посредственный поэт? - Правильно: на миф, поскольку поэзия мифична в самом своём основании, пусть даже мы и пытаемся передать свои образы совершенно простыми словами. Однако, даже и в этом случае положительные персонажи не должны выглядеть, как двойники отрицательных, ибо когда нет ни веры, ни безверия, то остаётся одно - суеверие. Боюсь, что с первых же строк я стал уклоняться в сторону...

   Пишу сразу в строку без редактора, поэтому прошу тебя, мой взыскательный, не относиться особо строго к языку повествования. Начнём.

   Идеологи мифа считают, что эта история началась в 1884 году. Я же готов поставить начало его становления именно 1916-м годом. (Хотя скажу вам сразу, внимательные мои, что очень часто исторические инсинуации необходимо разбирать именно минуя хронологию, поскольку в нашем жизненном пространстве существуют некие инфернальные силы, которые умело вклиниваются в формирование дискурса на протяжении достаточно глубокой перспективы именно в процессе становления истиной истории, превращая её в миф).

   Именно в 1916 году некий Юлий Исидорович (Иуда Израилевич, если честно) Гессен (историк еврейского народа, личность достаточно известная в специально узких кругах)... Впрочем, здесь мне не обойтись без первоисточника. Не уходи, терпеливый мой. Поиск займёт всего несколько минут...

   Итак, Гессен в 1916 году "совершенно случайно натыкается" ( выражение современного публикатора опуса "Еврей в России" Льва Аннинского ) на ( снова цитата Л.А.) " чистовик и беловик анонимной рукописи по еврейскому вопросу". Далее Лев авторитетно сообщает нам , что "сличив почерк, Гессен убедился, что у него в руках авторский оригинал лесковского очерка". Другие интерпретаторы этой кривой сказки, видимо осознавая нелепость предложенного хода событий, придают этой удивительной истории такое же нелепое объяснение: в одном случае указанные рукописи приобретаются Гессеном почти задаром у неизвестного "букиниста", а в другом и вовсе - "на книжном развале".

   Следует ли, терпеливые мои, сказать о том, что, кроме самого Гессена, упомянутые рукописи никто никогда не видел? И стоит ли нам удивляться тому факту, что Иуда Израилевич, известный историк, многотомник - нигде и никогда не вспоминает об этом по-истине счастливом случае?

   Теперь вернёмся назад. 1 марта 1881 года. Убийство Александра 2-освободителя, в котором, как выяснило следствие, принимают участие и евреи. ( Один из них, Гольденберг, при распределении ролей в непосредственном участии на покушение, вызвался лично метнуть бомбу в царя. Однако, его кандидатура была отклонена ввиду того, что убийство должен совершить именно русский ). Однако, подобная осторожность, как оказалось, была излишней: по России прокатыватся первая в истории ВОЛНА возмущения по отношению к евреям. Стычки и буйства приобретают характер почти эпидемии. Правительство в замешательстве. Для выяснения причин народного негодования создаётся специальная комиссия - "паленская" - по фамилии её руководителя графа Палена. ( Здесь, кстати, напомню о том, что и в те достопамятные времена, как и сейчас тоже, - евреи настаивают на том, что русский бунт был инспирирован правительством. Тогда зачем, спрашивается, этому самому правительству было инициировать создание подобной комиссии? ).

   Идём дальше. Хорошо припоминаю одно из постановлений еврейского Кагала о сборе средств против "Розысканий о ритуальных убийствах", которое в своё время предпринял Владимир Иванович Даль. Это постановление есть во втором томе эпохального труда Якова Брафмана "Книга Кагала". Так вот. Разумеется, и здесь евреи не остались безучастными к работе паленской комиссии. А именно: поскольку они понимали, что народному возмущению очень легко найдутся тяжёлые основания, то необходимо создать и противовес. Был брошен громогласный клич по всем весям империи, а даже и за её пределы. Говорят, даже Гинцбург ( не помню точно, который именно из этих баронов ) руку приложил. Умудрёные исследователи припоминают о гипотетическом существовании не менее пяти отобранных к производству трактатов, подготовленных под тему.

   А до нашего внимания дошёл лишь один. И это  крайне прискорбно: уж очень хочется повторить крылатую фразу из гайдаевского кинофильма "Огласите весь список, пожалста"!

   Скажу честно, терпеливый мой, что начав писать по задуманной теме, я не ожидал от себя подобного погружения. Предпологал обойтись короткими постулатами. А теперь - азарт появился. Поэтому оставлю тебя на некоторое время: мне понадобится Николай Лесков. Он у меня на второй от потолка полке пылится, забытый уже много. И рядом - Андрюша, сын евоный...



   Ну, теперь подготовился, кажись. Азарт возрос. Ух, насыплю тебе цитат, скурпулёзный мой!

   Признаюсь, что в процессе подготовки мой оптимизм вначале задрожал, сжался, почти открыл рот для произнесения просьбы о снисхождении. ( Да, мой проницательный, ; у поэта могут говорить даже камни, и умеют говорить тем дольше, чем больший он оптимист ).

   Вот не драматург я. А здесь - пьеса. Трагикомическая к тому же. Не уверен, как лучше продолжить...

   Ну, помолившись, пойдём дальше. Начну с сомнений в правильности собственной трактовки рассматриваемого вопроса.

   Паленская комиссия. Евреи ( в особенности те из них, которые спонсировали "Общество распостранения просвещения среди евреев" ) напряглись нешуточно. У Гинцбурга, как и у четырёх его подельников, ничего путного из-под пера не вышло. В ином случае история непременно сохранила бы их достопочтимые труды.

   Хочешь, представь себе, мой фантазёр, хочешь - не представляй себе собрание седобородых и черноглазых опытных в жизни дядек. Вот сидят они, эти богатые моральные индивидуумы, например, в роскошном кабинете Абрама Зака на территории "Учётно-ссудного банка", в котором последний занимает должность управляющего. И думу думают. Думают, думают, взвешивают и снова думают. И к чему же, в результате приходят? Верней - к кому?

   Передаю слово сыну Николая Лескова - Андрею: "В начале 1883 года в кабинете Лескова появилась почти карикатурная фигурка: очень маленький, крикливо одетый брюнетик, с бритой верхней губой, чёрной, "метёлочкой" бородкой и ёжиком остриженными конскими волосами. Представился он, как доверенный барона Зака  ( насколько помню, титул барона Зак так себе и не купил - Г.Т. ), барона Г.О. Гинцбурга ( и о первом, и о втором, даже и Гольденберге я могу, кажется, рассказать вполне занимательные истории - Г.Т. ) и прочих виднейших представителей столичной еврейской общественности. Себя он назвал кандидатом прав Казанского университета П.Л.Розенбергом".

   Короче говоря, заваливатся к Лескову некий попугай-карлик и ,ничтоже сумняшись, делает ему предложение написать очерк, который его присные писали, писали, да не написали. И, наверное, не написали не оттого, что писатели плохие, а потому что не научены родителями неправду писать. ( Прости, терпеливый ).

   В этом месте у всякого человека, знакомого с творчеством писателя необходимо возникает вполне обоснованный вопрос: почему выбор сионских мудрецов пал именно на Лескова, у которого "жид" появляется чуть ли не в каждом пятом произведении? ( Достоевский отдыхает ). Ладно бы - относительно давние его романы
 "Некуда"(1864) или "На ножах"(1870), где "жид" везде, как уж на сковородке вертится, оплёванные и огаженные всей либеральной тусовкой того времени донельзя. Так ведь "Ракушанский меламед" был написан в 1878 году, а "Жидовская кувырколлегия" вообще - в 1882-м, не так уж задолго до уважаемого приснопамятного собрания. Странный выбор. Почему не Тургенев? Или, например, Лев Толстой, который в это время стал изучать идиш под руководством московского раввина Минора (Залкинда)? ( Кстати, и о Миноре этом у меня есть интересные истории ).

   Почему выбор пал именно на Лескова? Не ищите ответа, скурпулёзные мои, вы его не найдёте ни у кого. Поищите лучше "чистовик и беловик" любой шекспировской трагедии. Шансы будут приблизительно одинаковы. В камере Абскура удача улыбается либо больным фантазёрам, либо профессиональным ловцам снов.

   Впрочем, нет. Вру. Есть такой индивидуум. Это снова - Лев Аннинский. Предлагаю тебе, мой холодный, самому оценить всю степень иудейской изощрённости: " Выбор Лескова в качестве автора был неслучаен, хотя и не лишён пикантности: автор "Владычного суда". "Жидовсой кувырколлегии", "Ракушанского меламеда", считался в этом вопросе признанным экспертом, однако не избежал обвинений в антисемитизме, довольно, впрочем, тёмных и смутных как по причине их абсурдности, так и потому, что подобные обвинения бывает унизительно опровергать".

   Оставляю без комментария; и так уже, кажется, надоел.

   Что далее? Ах, да! - От другого забавного коммента все же не удержусь. Андрею, на момент умопомрачительного визита Розенберга, 17-18 лет. То есть, хоть и юноша зелёный, но внимательный. Тем более, при таком-то отце. Итак, этот полномочный представитель, вполне сообразуясь с учением предков, не сходя, так сказать с места, решил свои полномочия удвоить. А, может быть, и утроить.

   Дело было так. Лесков-отец, на правах хозяина, сделал Розенбергу небольшую экскурсию по квартире. "Очень оборотистый, - вспоминает Андрей, - но и очень невежественный "Розенбе", как именовал его Лесков, предложил продать "стены" и некоторые вещи, исключая библиотеки, одному из многоденежных его патронов тысячи за три. Лесков дал себя убедить без сожаления и колебаний. "Розенбе" был уверен в успехе измысленной им операции и принялся действовать. Но миллионеры, как правило, не вынимают деньги вслепую. Появились два присланные Заком эксперта".

   Жалею, что не научен композиции. Даже несколько человек, кажется, скачут у меня туда-сюда... И не то, чтобы боюсь наскучить тебе, стойкий мой, сколько желаю понятно отделить зёрна от плевел. В этом месте память подсказывает мне аргументы, которые смогу привести только повесив трубку нашего виртуального общения и обратившись к иным источникам информации. Прости, терпеливый мой, я скоро перезвоню.


   И ты - на связи. Это здорово!

   Ну что, идём дальше?

   Лесков, по легенде, получил предложение в начале 1884 года и выдал работу в конце этого же года. И снова настаиваю: выбор именно Лескова неочевиден и противоречив. Если брать во внимание "Александрит"(1884), "Некрещёный поп"(1884), "Старинные психопаты"(1885), то - НАСТОЙЧИВО не очевиден. Ну представьте себе юдофила-Лескова, который пишет в 1888 году К.А.Греве: "Я в моей жизни знал двух-трёх евреев - людей высокой пробы, но согласен с Вашею супругою, что процент дурных людей в еврействе чрезвычайно велик". Это он переобулся? Или правду говорит?

   Мало тебе, мой замечательный скептик? - Тогда возвращаю тебя в 1882-й год. Лескову наносит визит следующий будущий историк еврейского народа, авторитетный сегодня, как и Гессен, - С.М. ( Шимон Меерович ) Дубнов, прошу любить и жаловать. Он молод. Лескову за полтиник.

   И вот, что интересно. В своих воспоминаниях Дубнов говорит о том, что Лесков очень лестно ( и в прозе поэт во мне набухает ) высказывался о Брафмане, называл его книгу (Книга Кагала) очень любопытной и высказывал "обиду на евреев, отждествляющих христианское иконопочитание с идолопоклонством". Это - что? - Лесков недообулся?

   Ещё раз повторю: выбор иудеями Лескова для защиты своих интересов странен, мягко говоря. А, по сути, просто не возможен.

   Авторитетные современные источники,предполагают, что Лескву могут принадлежать анонимные статьи в "Петербургской газете" с 1882 по 1894 г.г.: "Еврейские синагоги", "О кашерном мясе", "Сила еврейского кагала", "Еврейский праздник Кущей", "Еврейская пасха", "Евреи в Петербурге. (Новый год у евреев)", "Еврейский праздник Пурим", "Еврейский новый год". Одна из статей в указанной газете атрибуирована вполне опрелелённо.  18 декабря 1886 года Лесков пишет: "На днях в отделе "Среди газет", говоря об органе русских евреев "Восход", мы сказали, что послаблений в законодательсте по отношению к евреям быть не должно до тех пор, пока существует еврейский кагал". Далее Лесков даёт описание уголовного дела в уманьском окружном суде о совершённом по указанию кагала убийстве еврея Боруха по прозвищу "Портной". ( Убийство произошло в 1894 ! году). "Из судившихся 9-ти человек евреев, - сообщает Лесков, - пять обвинены и четверо оправданы".

   Мда, опростоволосился я. Обещал выдать собственные сомнения, а только наметил их. Исправляюсь.

   Защитники версии, которую я опровергаю приводят в качестве "железного" аргумента письмо известного философа-юдофила Владимира Соловьёва к Лескову от 28 марта 1890 года: "С благодарностью возвращаю Вам Ваши книжки, которые прочёл с великим удовольствием. "Еврей в России" по живости, полноте и силе аргументации есть лучший по этому предмету трактат, который я только знал". ( Кто-нибудь даст мне данные первоисточника?).

   Но предположим, что приведённые слова действительно принадлежат Соловьёву. Может быть, я чего-то не понимаю, но рассуди, внимательный мой. Представь, что ты известный писатель. Ты посылаешь свои книги своему глубокоуважаемому приятелю. И что же? - Ожидаешь получить их обратно? Типа: в посылку вкладывашь записку с просьбой вернуть после прочтения? Предположим, что экземпляров "Еврей в России" было у предпологаемого автора всего два и он дорожил каждым из них. Но ведь Соловьёв возвращает, похоже, ВСЕ книги. Странно это как-то, согласись, любознательный.

   Это ещё не всё.

   Андрей Лесков упоминает, умиляясь, что совсем на него не похоже, перечень нескольких книг ручной работы: "Любовно, у того же переплётного "художника" ( женевское, якобы, издание "Л.К.Элпидин - Г.Т. ), щегольски и строго обряжаются "Еврей в России"...". Далее идёт перечень из нескольких книг. Но именно "Еврей в России" стоит на первом месте перечисления.

   Я понимаю, что мало кто читал дневники Андрея Лескова, но смею уверить вас, что последние приведённые слова написаны тем слащавым языком, который совершенно не присущ старому генералу, которым он являлся на момент написания ( восстановления ) своих воспоминаний. Эта вставка просто фантанирует своей неуместностью, лживостью эмоций!

   Впрочем, это, кажется, я переэмоционировал в моменте. Хотя, если уж быть нам с тобою честными до конца, то почему бы не предпринять лингвистическое исследование текста воспоминаний Андрея Лескова, как это было сделано по отношению к "Тихому Дону" Шолохова? Отменить один бюджетный концерт известного исполнителя, а вырученые деньги отправить на установление конкретной детализации. Один рывок, а как он мог бы быть приятен мыслящему быдлу в моём лице!

   Это я себя представил центром вселенной, червяк.

   Устали, стойкие мои?

           Постой, позволь-ка
           Ещё взгляну.
           Минуту только.
           Всего одну.

   Имею право поэтировать своими словами. Тем более, когда и сам устал, честно говоря, и вас, наверное, утомил нехило уже.

   Бросать текст в корзину не стану, глядя на тебя, мой стойкий. Да и осталось немного: главное разоблачение века у дверей нашего понимания. Уже стучит. Слышишь?

   Андрей сел за написание монографии об отце в начале сентября 1932 года, когда ему уже 67 стукнуло. К сентябрю 1935 книга была окончена. Её читает Горький. Читает, читает и никак начитаться не может. Читает, читает так, как прежде его присные писали писали....Только в 1940-м начинается редактирование в издательстве "Советский писатель". А в 1941-м в здание московской редакции попадает бомба, которая уничтожила "экземпляр рукописи". Это Андрею Николаевичу уже 75 лет.

   Существовал и второй экземпляр. Но и он, согласно советским источникам, "пропадает" в 1942 уже в Ленинграде. Ну ладно, в Москве - бомба, предположим, а в Ленинграде - просто "пропадает". Не сгорает при бомбёжке, а "пропадает" без установки причин. Высыхает, как человек от голода.

   То есть, что вы видим воочую? - А видим то, что издание явно затягивалось, а затем и вовсе было похоронено. Это очень важный момент, прошу обратить внимание.

   Но.

   Фафрары! Литавры и трубы! Русский дух, кажется, непобедим!

   Ты, мой уже почти любимый, даже не можешь представить себе, что было дальше, потому что дальше этот старик снова садится за работу. Да, он садится за работу, как стойкий оловяный солдатик в чине генерала. Он - поистине герой! Именно подобные люди достойны памятников в столицах!

   23 февраля 1948 года он передаёт издательству "Художественная литература" первый, а в июне 1949 второй том своих воспоминаний об отце. Ему уже 82.

   И снова - долгое редактирование. Он болен, борется, ждёт.

   Но не тут-то было. В 1953 он уходит из жизни, а в 54-м выходят его воспоминания, отредактированные, наконец-то новыми горькими гессенами с дубновыми...

   Такая вот вышла у нас история, добрый мой. Неуместная, кажется, история...

   Вижу, что ты улыбаешься и потирашь ладони. Хочешь, я расскажу тебе другую историю?