Мой милый друг

- Меня зовут Вера. Мне двадцать лет. Я живу в России, в самой большой стране мира. Другой такой страны в мире нет. Я чувствую, что размеры моей страны скрывают в себе какую-то тайну, о которой нам не рассказывали на уроках истории. Эта тайна не дает мне покоя. Иногда я беру в руки карандаш и начинаю рисовать картинки, которые  всплывают в моем воображении. Обычно я работаю с оттенками охристого цвета. Рыжее солнце, дома, похожие на цветы, лестницы в небо, арочные мосты… Потом я добавляю фиолетового – вода, небо, деревья…  Оттенки зеленого я использую для фоновой поверхности. Правда, в России таких городов нет.  Обычные бетонные коробки, задекорированные плиточной облицовкой, и стандартные  асфальтовые дороги.
В России суровый климат. И сейчас за моим окном снег и ветер,  и небо затянуто плотными тучами. Но, несмотря на плохую погоду, я вечером выйду на прогулку. Обычно я гуляю одна в спортивном костюме с утепленной курткой, создавая видимость того, что я занимаюсь спортом. Иногда ко мне присоединяется моя подруга Рая. Она старше меня на год и считает, что обязана давать мне советы. Мне кажется, что она стала проявлять избыточный интерес к моей личной жизни и поэтому в последнее время я гуляю одна. А если Рая зовет меня погулять, то я нахожу причину, чтобы ей отказать.
Наш город имеет особенную структуру. В нём чередуются  кварталы многоэтажек, частный сектор и парковые зоны. Обычно, когда я гуляю одна,  я дохожу до одного интересного места в частном секторе. Там, между двумя одноэтажными домами, есть узкий проход.  Он незаметен со стороны основной дороги.  И когда я ныряю в него, то я словно бы попадаю в щель между мирами. Там как будто бы останавливается время, и я вижу небо с яркими звездами.  Там всегда звёзды, в любую погоду. Я проверяла не раз.  Полная тишина и небо. Мне кажется, что каждый раз на нём разные созвездия.  Я не рассказывала Рае об этом месте, потому что мне кажется, что это место создано только для меня, и если я расскажу кому-то о своих видениях, то оно исчезнет.

***
На этом месте девушка остановила поток мыслей и отодвинула шариковую ручку в сторону. Ей важно было написать послание и оставить его на бумаге, сложенной в форму конверта. В школе её не учили писать сочинения, только изложения, и она сама понимала, что не может отобразить толком на бумаге всё, что чувствует. Но, тем не менее, она должна была это сделать.
Вот уже год как Вера жила одна, родители взяли ипотеку, поселив дочь в квартиру-студию.  Ремонт делали в стиле эконом, но с модными исключениями.  Для полноценного сна купили широкую деревянную кровать и ещё электрический камин в затейливом обрамлении белых вензелей «под старину».
Вера училась в педагогическом на бюджете, подрабатывала три раза в неделю репетитором по английскому, родители оплачивали ипотеку, коммуналку и заполняли холодильник едой. На одежду и развлечения денег катастрофически не хватало. К счастью в моду вошёл спортивный стиль, а развлечения Вера заменяла пребыванием в сети. 
Вообще, конечно, такой образ жизни мало чем напоминает саму жизнь. Однокомнатная квартирка, проторенными тропами соединенная с супермаркетом, вокруг дома-муравейники - всё это смотрится как-то уныло и в режиме он-лайн, и в перспективе... Жизнь при капитализме похожа на выживание в мире безумцев. Кого ни спроси, всем нужны деньги и наслаждения, наслаждения и деньги.  Все охотятся за деньгами, метят себя татуировками, пытаются друг у друга вырвать желанный кус. Когда в жизни нет Великого смысла приходится довольствоваться мелкими смысликами – поесть, поспать, купить побрякушку, разукрасить тело, повторить за кем-то что-то умное, надеясь на то, что когда-нибудь придёт господин Фарт и погрузит тебя в мягкую перину высших элитных слоев нескончаемого потока денег и наслаждений.  Надеяться и ждать больших денег… Жизнь как будто проходит в режиме ожидания жизни.
И ещё вдобавок ко всему этот неприятный английский - шепелявый, мягкий, подсвистывающий - словно и не язык, а программа, на которой общаются не люди, а инопланетные горгульи, спрятавшиеся в людей. Но этот шипящий язык дает выход в большой мир и желанные деньги. Пачки перевязанных банкнот плотно ассоциированы с магическим символизмом картинок пёстрых карнавальных шествий, бесконечных морей с полосками пляжей, белоснежных яхт и столов с кулинарными изысками.  Горы буклетного рекламного мусора обещают райские наслаждения в их бесконечном тягучем кайфе.
Мир как-то очень уж быстро эволюционировал в одну большую витрину, и все люди стали в нём продавцами, продавая не только товары, но и услуги, и отношения – «ты – мне, а я тебе». Вот и сегодня Вера не удержалась перед напором рекламщиц на рынке, потратив целых шестьсот рублей за «магический аромат».  Фокус был в том, что цветочная магия, распыленная в воздухе, держала свои ноты всего лишь несколько минут, дальше небесные лепестки улетали в заоблачные вершины, а на теле оставалось лишь тяжелое дыхание потного, сивушного мужика.
Куда теперь Вере девать этот пузырёк с духами? Он не годится даже на то, чтобы освежить воздух в туалете… Туалет крохотный, ванная комната обложена унылым белым «кабанчиком». Кухня, сконструирована из стандартных шкафов «под дерево» и частично отгорожена тонкой гипсокартоновой стенкой от спального пространства. В спальной зоне кровать, накрытая шерстяным клетчатым пледом, в гостиной зоне маленький бархатный диванчик, собранный в армянской мастерской, перед ним электрический камин в экран которого невозможно долго смотреть. Всё же нейроны не обманешь, они быстро раскусывают механическую нереальность пламени, и повторяемость огненных узоров вызывает раздражение. Такое же раздражение вызывает и город, пересекаемый разнообразными заборами и ограждениями между проторенными дорожками и тропами для людей – муравьев.
Но та пространственная щель, в которую заходила Вера во время своих вечерних прогулок, несла совсем другое, что-то  кардинально  противоположное муравьиному миру… Неизведанность? Возможно, что Верин мозг обманывал её, заставляя принимать желаемое за действительное. Но Вера была согласна на такую сказочную ложь. Пусть она видит то, чего не видят другие. Пусть это выдумка. Но если небо, пусть и сказочным образом, дарит ей звёзды, значит, есть надежда, что мир – это не просто набор потребительских ценностей для существ, называющих себя людьми.
Люди – странные создания, обречённые на смерть и знающие об этом, но делающие вид, что смерти нет. Но как можно не думать о смерти? Как можно верить в загробную жизнь, о которой судачат все, кому ни лень? Сколько разнообразных сладких мифов, религий призвано утешать несчастных! Каждый из них выбирает себе модель рая и снова погружается в мечты о наслаждении. Мир абсурден по сути, но люди делают вид, что все нормально, строят планы на вечность, которой у них нет.

За окном уже давно сгустилась ранняя зимняя тьма. Холодный воздух сахарным слоем инея осел на оконных краях. Вера укутала шею в пуховый невесомый шарф, на спортивную шапочку натянула капюшон синтепоновой зимней куртки и, решительно затворив за собой дверь, вышла на прогулку.
Улицы без людей, небо без звёзд, мир окутан студёной туманной дымкой… Вера ускорила шаг, почему-то ей показалось, что сегодня не стоит идти в секретное место. Хотя, собственно, чего ей бояться? Щель частного сектора заканчивается выходом на оживлённую трассу, на другой стороне которой горит огнями высоких позолоченных куполов церковь, а перед церковью возвышается двухэтажный ресторан Голицын. Здание ресторана сложено из молочно- белого камня и завернуто в старинный аркатурный пояс ложных арок. Дальше за Голицыным и церковью идут новостройки.
Место малолюдное, но монументальная эклектика на высоте. Бетон мертвых нежилых коробок окружает центральную композицию света, уходя в мрачность горизонта. Но в пятне света ярким  передним планом обозначен ресторан, за ним церковь с лазурными куполами. Концептуально жизнь разлагается на «поесть», «замолить грехи», занять бетонную ячейку… Замыслы научно -технического монстра, который вот уже второй век перекраивает планету в угоду хозяевам денег, не отличаются разнообразием.
Вера решительно миновала парочку кварталов, застроенных частными домами, и уже вышла на финишную прямую. Вот она и заветная щель… Но как Вера могла забыть о бродячих собаках?! Когда люди в городе культивируют зло, животные тоже звереют. Большая, чёрная, лохматая, она бросилась прямо на Веру с коротким, но грозным рычанием. От неожиданности Вера закричала. Но собаку осадил мужской окрик.
- Стой, Роза, стой.  Не переживайте, она не укусит. Она добрая.
- Добрая? Почему вы гуляете с ней без намордника? – Верин голос сорвался в визгливый фальцет.

Молодой человек с явным интересом разглядывал Веру, нисколько не расстроившись от того, что испугал девушку. Потом вроде бы как спохватился.
- Извините ради бога, готов загладить вину, да и вы замерзли. Приглашаю вас на чашку чая в Голицын.
- Я занята.
- Чем?
- Я иду по делу, о котором вам знать необязательно.
- Да мне и не особо хочется знать про ваши дела. Меня зовут Костя. А вас?
- Вера.
- Я очень виноват перед вами, Вера. Готов загладить вину самыми вкусными, сладкими блинчиками, которые готовят в Голицыне. Посмотрите назад, в городе погас свет, на подстанции авария, так что у вас нет выхода.
Вера хотела отказаться, но против своей воли сказала: «Да».

Парень ей не понравился. Слишком резкие черты лица, острые скулы, тонкие губы, тёмные волосы, весь его облик словно бы нарисован простым карандашом с мягким жирным грифелем и растушёван матовой черной гуашью. Тем не менее, молодой человек так или иначе являлся частью той магии, что таила в себе щель между мирами. И потому Вера не могла просто так взять и отказаться от общения с ним.
Свет в городе действительно исчез вместе с самим городом, растворился в   глубоком мраке. Фонари на трассе тоже погасли. Туман с небес опустился на землю, лишая зрение дальней перспективы. Но туманную мрачность пробивали светлыми пятнами огни Голицына. И внутри там было светло, тепло, уютно и ни одного посетителя!
Костя уверенно повёл Веру к угловому столику. Большая чёрная собака  последовала за ними и, найдя своё место на полу, разлеглась в ногах у своего хозяина меховым холмом.
- Свет погас, а здесь светло, - сказала Вера, бросив взгляд на глухую темень за окном.
- В Голицыне свой генератор. А со светом в городе - это надолго. 
- Откуда ты знаешь? – Вера ершисто перешла на ты, справедливо решив, что Костя примерно одного с ней возраста.
- Я много, чего знаю.
- Я люблю сырники, а не блинчики. Сырники с черникой.
- Да хоть с манго.
Костя сделал заказ молчаливой официантке, и вскорости на столе появились плоские керамические тарелки – одна с сырниками в черничном соусе, а две другие с крохотными чебуреками с бараниной и сыром и к ним янтарный облепиховый чай в стеклянном чайнике,
- Попробуй чебуреки. Они сделаны по особому рецепту.
Вера не стала отказываться и с удовольствием съела парочку – другую этих вкуснейших сочных крохотулек с тончайшей хрустящей корочкой.  Ароматный чай дополнил вкусовой восторг.

- Когда весь мир погружается в холод и тьму, ты особенно остро чувствуешь биение страха людских сердец, но ты сидишь в уютном гнездышке, пьешь горячий чай и понимаешь, что мир к тебе благосклонен, - сказал Костя.
- Ты кто такой? Тебе разрешили зайти с собакой.
- Я владелец этого заведения.
- Шутишь?
- Нет.
- У тебя богатенький папа?
- Не совсем так.
- Ясно. Секрет. Ну, тогда спасибо за угощение.
- Вера, пожалуйста… Ты на меня не сердишься?
- Нет.
- И на Розу не сердишься?
- Нет.
- Я провожу тебя до дома.
- Не стоит. Я дойду сама.
Всё же Костя проводил её до дома, до самого подъезда, вручив ей напоследок коробочку с несъеденными сырниками. И как-то очень вовремя дали свет. Как раз, когда Костя с Верой вышли из щели, так сразу и вспыхнули фонари сзади на трассе и впереди загорелись окна в домах.

***
- У меня появился новый знакомый. Он кажется мне слегка странным. Мы встречаемся с ним раз в неделю, гуляем в парке, можем посидеть в пиццерии. О чем мы с ним говорим? Обо всём понемногу. Я чувствую, что он напряжён. Словно бы он знает какую-то тайну, но не решается рассказать мне её. Я ещё не решила, нравится ли он мне.  Я знаю, что он богат, не урод. И мне с ним легко, потому что я не чувствую от него желания манипулировать мною. Он ведёт себя как воспитанный друг, как милый друг. У него хорошо поставлена речь, он не рисуется передо мной. Я рассказала Рае о том, что познакомилась с парнем. Рая отреагировала на новость болезненно, или мне так показалось.  Я сказала, что он мне не очень то и нравится, об остальных подробностях я промолчала. И ещё…  Я вспомнила, что перестала заходить в щель между мирами.

***
Вера сложила лист в форму очередного конверта, решительно настроившись на то, чтобы сегодня обязательно зайти в щель. Погода не располагала к прогулкам. За окном свистел ветер, поднимая в тёмное небо клубы рассыпчатой снежной крошки, скрипели ветвями заледеневшие деревья. Вера надела свои самые тёплые штанишки с начёсом, толстовку с капюшоном, на голову шапку поплотнее, пуховик, зимние кроссовки – можно было выходить. Но она медлила. Почему? Что-то удерживало её?  Но что? Она сама не могла себе объяснить. Наконец, закрыв дверь, она вышла на улицу. 

Разбушевавшаяся стихия разогнала людей по домам. Соты окон горели тёплым тусклым светом, сами дома казались глыбами застывшего грязного льда, деревья прутьями оголённых веток заслоняли небо – ничего красивого или впечатляющего в такой картине найти было невозможно. Ветер поднимал снежную крошку вместе с реальными песчинками, которые больно жалили лицо. Уже подходя ближе к заветной щели, Вера поняла, что ей не хватает воздуха. Резкие порывы ветра не давали возможности вдохнуть. Можно было надеяться, что щель защитит от ветра. Так оно и случилось. Щель словно бы отрезала её от буйства стихии. Пришла полная тишина, в чёрном бархате неба открылись огни ярких звёзд. Вера глубоко вздохнула и тут же услышала знакомый глухой рык.
- Роза? – Вера вытащила руки из карманов, в ладошку ткнулся влажный собачий нос. – Гуляем теперь и без поводка?

- Добрый вечер, Вера.
- Костя, ты меня караулишь? – Вера попыталась улыбнуться, но внутри что-то, неподвластное контролю сознания, ощутимо и больно сжало сердце.
- Что с тобой? – спросил Костя, подходя поближе.
- Не знаю. Я опять здесь… Ты не замечал, что это особенное место?
- Какое?
- Тут нет ветра, и в небе всегда сияют звезды. И… Тебя сюда привела Роза? Или ты сам что-то чувствуешь?
Вертикальная складка на переносице у Кости углубилась. Потом он глубоко вздохнул и коротко выдохнул:
- Я хотел тебе рассказать, что я не простой человек, совсем, может быть, и не человек.
- А кто ты? Робот?
- Почти что так. Я создатель всего этого мира.
- Что? Это игра такая?
- Игра? Называй, как хочешь. Пусть будет игра. Давно собирался сказать тебе, да не знал, как это сделать. Но ты сама пришла сюда.
- И что?
- Оглянись назад. В городе снова погас свет.
- Неужели?  А В Голицыне опять светло?
- Да. Но, посмотри вокруг внимательнее, Вера. Ты видишь что-то кроме Голицына и дороги?
- Туман?
- Туман, можно сказать так. Туман скрыл и церковь, и дома. Туман квантовой неопределённости.  Всё это картинки, программы, функции. Посмотри, вокруг ни одного огонька.
- А мой дом и весь город?
- Всё это туман.
- А я?
- Ты ожившая картинка из тумана.
- Ты врёшь!
- Не вру. Я выключил экран твоего мира. Хочешь, снова включу?  Можешь продолжать в нем жить. Но что-то ведь тянет тебя к выходу из него?
- Ты выключил мир? Но как это возможно?
- Это обычная операция - пригасить экран. Невозможно лишь то, что ты смогла выйти из картинки. Я никак не могу этого понять. Ты же вроде бы самая обычная девушка.
- А ты? Ты кто такой?
- Создатель. Я же сказал тебе.
- Я по-другому его представляла.
- С бородой и с нимбом?
- Ну, да, - Вера неожиданно рассмеялась.
Костя, глядя на неё, тоже попытался улыбнуться. Роза тихонько зарычала.
- Пойдём отсюда, Вера, - Костя взял её за руку, - квантовая неопределённость – не самая безопасная среда для тебя.
- А что со мной может произойти?
- Ты функция моего мира. Все люди - это функции. Функции существуют в сетке координатного пространства, а в квантовой неопределённости они могут разрушиться. 
- А в Голицыне безопасно?
- Да. И там вкусно кормят.
- У Создателя есть повара и официанты?
- Это тоже функции, как и люди, но с ограниченной ментальной составляющей, они  просто биороботы. У них нет чувств, нет квалиа.
- Квалиа?
- Квалиа, это сокровенное, это чувства…
- А у тебя есть чувства?
- Конечно.  Я же создаю мир по своему образу и подобию.
- И меня создал по своему подобию? Но я ведь не мужчина!
- Ты- часть мужчины
- О, как! Где-то я уже всё это слышала!
- Вера, здесь опасно. Пойдем в Голицын!
- А если я откажусь?
- Тогда я провожу  тебя домой.
- А… Ну если вы так настаиваете…Ладно. Считайте, что уговорили, господин Создатель.

Веру распирала злость. Она росла внутри, как снежный ком, на который бесконечными пластами накатываются липкие дорожки раздражения. Темнота вокруг, желтые огни Голицына, лохматая собака, тропинка со снежным песком, пересекающая широкую темную полосу улицы – всё это складывалось в некую несуразную целостность, которая возникала перед Вериными глазами и тут же исчезала, если Вера отводила от неё взгляд. Руки и ноги, казалось, тоже плохо слушаются её. Пространство тумана ощутимо увеличивало свою густоту и вязкость. Вера попыталась ущипнуть себя за запястье, но боли, практически не почувствовала. Так, может быть, это сон?
- Вера, поторопись, - Костя схватил её за руку и потянул за собой.
От Костиного стального захвата пришла боль, которая разбудила Веру, вырывая её из сонного оцепенения.

Спасительная дверь Голицына открылась, впуская их в привычное комфортное тепло.
- Это ментальный шантаж, - произнёс в Вериной голове чей-то голос. – Ментальный шантаж. Ты попалась, девочка.
- Костя, где тут у тебя  уборная? – Вера вырвалась, наконец-то из Костиного стального захвата.
Костя махнул рукой в сторону неприметного коридорчика. Холодный мрамор стен, раковина в форме вскрытой  устрицы, две кабинки, сушка для рук – все стандартно. Вера вымыла лицо холодной водой, смочила волосы, пытаясь пригладить и направить их к затылку. Надо признать, что ей понравилось отражение в зеркале. Глаза выразительно раскрыты, румянец на щеках. У Веры брови с изгибом  и волосы – тёмный каштан. Длина стрижки до плеч, концы волос скручены в крупные локоны – волны. В природной Вериной красоте есть что-то глубокое. Красота её не солнечная, не бархатная, не морская, а колодезная. В глазах – омут. Жаль, что сейчас она не может сделать фото, телефон остался дома. И Костя… Кто такой Костя? Милый друг. Может быть, с особенностями. Но Вера должна взять себя в руки. Костя имеет право на фантазии, и она может вполне подыграть ему.  «Создатель мира» - владелец Голицына, утверждающий, что в его ресторане работают биороботы. Пусть будет так. Это рабочая модель, на которую можно опереться для ясной работы сознания.

Вера вернулась в зал, к столу с глубокими мягкими креслами, оббитыми золотистым бархатом. Официантка всего одна, по смутным воспоминаниям та же самая, что и в первый раз. Теперь Вера беззастенчиво могла рассмотреть её. Обычная на вид девушка, лицо круглое, волосы тёмные, короткие, глаза спокойные, голос тоже, одета по служебной моде - чёрные широкие брюки и кремовая блуза с воротником-стойкой. Она безмятежно улыбнулась Вере в ответ на пристальный взгляд. Вера смутилась, открыла меню с разбегающимися буквами и картинками. Очень трудно было сосредоточиться. Костя заказал себе говяжий шницель с рисом, горячий салат с морепродуктами, а у Веры пропал аппетит. Штрудель с грушей и шариком мороженого, клюквенный чай – этого вполне хватило бы ей сейчас. Но Костя прибавил к десертам для Веры ещё что-то белковое «умопомрачительно вкусное». 
Пока официантка возилась с заказом, Костя расслабился. Напряжение с его лица спало, он выглядел радостным и возбуждённым, открыв Вере свою тайну. На Веру же наоборот эта тайна начинала медленно, но ощутимо давить, словно гидравлический пресс.

Вера встала из-за стола, подошла к окну.
За окном ей открылась зияющая темнота, без деталей, полутонов, без намека на небо и на землю.
- Мы в чёрной дыре, Костя?
- Можно сказать и так.
- А окно открывать нельзя?
- Можно. Но какой в этом смысл?
- Я думала, что Голицын – обычный ресторан.
- Он в твоём мире обычный, а здесь – это место моей работы и моего проживания.
- Ты живешь здесь?
- Да. На втором этаже у меня спальня.
- Боги спят?
- Вера, наши мозги – это пучки нейронов. Они не могут непрерывно работать на прием информации, им нужно время, чтобы обработать её. Всемогущая синусоида подчиняет сознание своему ритму. То бодрствуешь, то отключаешься. Волновой режим – это основа мира.
- Волна, говоришь… А почему бывает так, что люди навсегда отключаются? Почему они умирают?
- Я обрезал им волну.
- Ты придумал смерть и воплотил её?
- Да.
- Ты, правда, это сделал сам?
- Да.
- Зачем?
- Мир смерти удобен для изучения.
- Ты серьёзно? 
- Вполне.
- Ты маньяк?
- Я – Создатель.
- Это я уже слышала. Ты – создатель мира смерти. Неужели? И ты можешь её отменить?
- Могу. Но тогда это будет другой мир.
- Всегда думала, что смерть – это старуха с косой, но выходит, что смерть –это  молодой человек с собакой.
- Вера, это моя работа.
- Твоя работа – делать смерть? Допустим, ты делаешь это, но зачем? Зачем ты придумал смерть? Твой мир ужасен. В нем столько горя, столько мерзости, гадости и, вообще, в нем нет никакого смысла. Цель жизни – смерть. Что это за бред? Это ты сам так решил или тебя заставили?  Почему не бесконечная волна? Почему смерть? Зачем ты обрезал волну?
- Вера, не кипятись. Это не настоящий мир, а всего лишь имитация.
- Ненастоящий? И я тоже ненастоящая?  Я – биоробот, как твоя официантка? Только ты в меня запрограммировал чувства? Чтобы я мучилась? И чтобы все мучились?  Я понимаю теперь, каково быть Богом…  Сидеть в тепле и в жратве, наслаждаясь мучениями подобных ему существ?
- Вера, я задал начальные параметры, а дальше просто всё стало развиваться само собой. Любой живой мир – это система, где ты обрезаешь волну, и, тем самым, задаешь программу нацеленности на ценность жизни. Ценность жизни ускоряет процесс эволюции. В мире с обрезанной волной любая система, чтобы выжить должна как-то развиваться, приобретать новые свойства. Вот ты их и приобрела. Ты вышла из испытательного полигона, а ведь я собирался заканчивать с этим проектом, а теперь я не знаю, что мне делать. Ты нашла выход, но ты – самая обычная, ты не гений, и ты девушка. Я не могу понять, как это у тебя получилось.
- А ты где живешь? У тебя есть свой отдельный мир?
- Мой мир – это конура, где я создаю иные миры. Вот этот Голицын и есть весь мой мир.
- Так ты сам создал эту конуру?
- Нет, конечно. На каждого Создателя находится свой Создатель.  А моя конура – это то место, где ты сейчас. Не совсем конура, считай, что  космический корабль, причаливший к иному миру.  Меня здесь поят, кормят, а в ответ я создаю миры.
- Так ты узник?
- Смешно это слышать от той, которая жила столько лет по ту сторону экрана, в модели, которую создал я. Одно нажатие кнопки и весь твой мир улетит в труху! Мир твой, конечно, искусственный, но он мне доступен для чувственного восприятия. И я частенько захожу в него, гуляю по земному шарику. В целом могу сказать, что впечатление не очень, тут я согласен с тобой, надо бы поменять кое-какие параметры, я переборщил с энтропийной компонентой. У меня получился экстенсивный, разрушительный режим для человека, и я вижу, что в нём, действительно, трудно жить. Но для начала мне нужно разобраться с тобой.  Ты – явление, ты- феномен моего мира, Вера. Ты, правда, не совсем проявлена в моей реальности, и меня тоже видишь в графическом варианте. Но, видимо, у тебя есть все шансы наполниться истинной волновой жизнью.
- А что такое жизнь?
- Жизнь – это бесконечная волна.  Жизнь для меня это - создание жизней. Я создал и опробовал уже много миров.
- И зачем?
- Действительно, зачем? Не проще ли перестать создавать? Умереть по- вашему.
- Но я…
- Ты думай, Вера. Думать полезно, - Костя подцепил вилкой кусок сочного шницеля.
- А твоя собака, Роза?
- Это мой страж.
- Она охраняет тебя от чужаков или, чтобы ты не сбежал?
- А ты острая на язык, Вера. Как думаешь, отсюда возможно сбежать? Я не шутил про корабль. Ты не заметила важных деталей в архитектуре Голицына?
- Обычные колонны под старину.
- Обтекаемый корпус, передняя палуба, задняя палуба. Только вместо дальнего космоса, квантовая бездна.  Знаешь ли ты, Вера, что бесконечность чисел, заключённых в отрезке мощнее, чем бесконечность натурального ряда? Настоящая бесконечность здесь, в квантовой неопределённости, а не в звёздном мире.  Мы с тобой на корабле, несущемся в тайну. А ты, Вера, садись за стол. Поешь. Это вкуснее, чем концентраты, которыми ты питаешься в своем мире.
Вера села за стол, поковырялась в шарике мороженого. Ту «вкусность», что заказал ей Костя, попыталась отодвинуть в сторону. Но потом всё-таки попробовала кусочек нежнейшего тунца в апельсиновом соусе. Горка экзотических фруктов и набор пахучей зелени дополнили божественный вкус.
- Может, ты подсыпаешь что-то в еду? Какие-нибудь галлюциногены?
- Обижаешь. Зачем?  Я сам не готовлю. А кроме меня здесь никого нет. Еду готовит машина.
- А откуда берутся продукты?
- Вера, ты задаешь странные вопросы. Продукты синтезируются. Если я создаю миры, неужели, продукты не смогу создать?
- Ну, тогда нужна энергия.
- Энергия? Этого добра навалом в мире. Весь мир – это энергетический бульон. И только Создатель может сварить в нём что-то вкусное. Или так… Представь, что весь мир - набор букв, из которых я слагаю слова.

- Твой Голицын похож на Титаник.
- Интересно, чем?
- Обтекаемой старинной формой и вечной ночью за кормой.
- Ну, хорошо, я включу твой привычный мир. Ты уже готова идти обратно?
- Всегда готова, - ответила Вера.
Честно говоря, она не хотела так быстро уходить, но перед Костей решила не размякать и не поддаваться на его чары.
Костя включил мир, и как только они вышли из Голицына и пересекли щель, снова вокруг них был город, горящий мутными огнями в пространстве холодного, воющего ветра.
Костя проводил Веру до подъезда.

продолжение следует