Шедевр. из цикла улыбнёмся!

                ШЕДЕВР. Из цикла "Улыбнёмся!"

Я — художник. Я пишу картины маслом, но могу и карандашом, и акварелью, и гуашью, чем угодно, хоть веточкой на песке. Дело не в этом, а в том, что художник, как творческая личность, не может не творить. Вот я и пошёл на крутой берег реки, чтобы написать шедевр.

             Живу я в небольшом живописном городишке, таком маленьком, что и упоминать название не стоит, всё равно мало кто знает. А городишко и в самом деле живописное, и как же ему таким не быть, если оно стекает с высокого холма прямо к реке, название которой тоже можно не упоминать по той же причине.

             А раз городок живописный — вот я его и зафиксирую таковым на холсте.

             Вот я и пошёл… нет, вначале я дома переоделся так, как положено художнику: белые парусиновые мятые брюки и просторный крупно вязаный свитер и, конечно, обязательно берет. Все художники так одеваются, я в книжках видел, в кино. Вообще-то я зря свитер надел: лето же. Но ничего, на крутом берегу реки всегда ветер дует, можно и простудиться.

             Так вот, пошёл я на крутой берег реки. Речка как речка, но красивые берега, речка кустами и ивами по берегам обросла, плотва играет: так сверкнёт на солнце, по глазам как бритва полоснёт!

             Вот поднялся я по тропинке на высокий берег, огляделся: а я не один, народ разный гуляет, воскресенье же.

             В городке развлечения разные есть: кино, театрик, выставка народного творчества… что ещё? Не помню, главное — есть у нас салон живописи, где можно и продать, и купить какую-нибудь картину или набросок.

             Моя соседка Света принесла в салон набросок своей трёхлетней дочки, продать хотела, а ей отказали, говорят, что это абстракционизм, а он не в моде.

             Света им доказывала, что это самый настоящий реализм, неужели они не видят, как замечательно получилась собачка?! А ей возразили: а почему, если это собачка, у неё пять лап? Вообще-то, говорят, эта собачка больше похоже на вымя. Может, говорят, ваша дочка корову хотела нарисовать, а получился абстракционизм?

             Света повертела-повертела рисунок дочки: и впрямь — не собачка. Не заплатили ей.

             А мне иногда платят. Потому что я — художник, весь город в этом убеждён, к тому же я единственный художник в городишке, и если меня таковым не признать, то городок лишится одной из немногих достопримечательностей. Ну как же не быть хоть одному художнику в живописном городке?!

             Вот я и пошёл на крутой берег реки, чтобы создать шедевр. Я напишу речку, добавлю кусты и плакучие ивы вдоль реки, а потом дорисую домик дачный или так, сарайчик.

             А на следующей картине домик уберу, а пририсую лодку — вот и новая картина получится.

             Вариантов много, на следующих картинах я уберу домик, лодку и пририсую мостик. Правда, мостика там нет, но это неважно, это же творчество.

             Итак, я в берете поднялся на крутой берег, по тропинке. И, как уже говорилось, огляделся: а я не один, народ разный гуляет, воскресенье же.

             Гуляет народ по большому проспекту… ну, конечно, это не настоящий проспект, как в большом городе, а так, асфальтированная тропинка со скамейками, но гуляет.

             Парочки ходят разные: и молодые, и сутулые пенсионеры с палочкой. Мелкота детсадовская устроила гонки на трёхколёсных велосипедах, родители — рядом, любуются спортивными успехами ребёнка.

             Я берет поправил, треногу расставил — вот тут ко мне стал народ проявлять любопытство: окружили на приличном расстоянии, ждут шедевра.

             Я человек совсем не старый, даже можно сказать, совсем молодой, но звание художника обязывает к солидности, вот я и поправил берет и треногу расставил: мол, сейчас начну.

             И начал. Быстренько так, привычно речку написал, которая обросла кустами и ивами, и вдруг застопорился шедевр: домик (сарайчик?) я уже пририсовывал, лодку тоже. Чего бы ещё такое присочинить?

             Раздумываю, и вдруг пятилетняя Катя (мы же все в городке маленьком друг друга знаем) говорит:

— Ой, дядя Валя, а киска где?

— Какая киска может быть в речке?

— А ты её на травке нарисуй.

             А я кисок не рисовал никогда. На, говорю Катеньке, кисточку, вот тебе краски, нарисуй кисю сама.

             А она и нарисовала! Правда, красную, ну ничего.

             Тут вперёд протискивается участковый Валера:

             — Валентин, — говорит, — это хорошо, что кися на травке бегает, но на твоей картине явно не хватает забора вокруг дома… Всё-таки частная собственность, надо соблюдать…

             На, говорю Валере, я в заборах не мастак, это тебе не речка, обросшая ивами и кустами. Сам, говорю, рисуй.

             А он и нарисовал! Правда, забор такой высокий получился, что за ним домика (сарайчика?) не стало видно.

             Я снова поправил берет, задумался: чего ещё не хватает нашей речке?

             Вдруг деликатно выходит из толпы пенсионер Иван Сергеевич, он полненький, в сером плаще с хлястиком и в шляпе.

             Гордится Иван Сергеевич, что его, как Тургенева, зовут. И так сильно и уверенно гордится, что всем стало казаться, что это писателя Тургенева назвали в честь нашего Ивана Сергеевича.

             Так вот, Иван Сергеевич и говорит, что картина вроде получается, но! Какая же картина без пастуха и пастушек?

             На, говорю, Иван Сергеевич, дорисуй сам, мне больше делать нечего, как пастухов с коровами рисовать, да ещё на берегу речки, обросшей кустиками и ивами. Сам давай рисуй.

             А он и нарисовал! Славненько получилось, только не очень понятно, где коровки, а где пастУшки? Ну ничего, это же как бы издалека смотришь.

             Вот так все, кто обступили меня с моей треногой, все хотели помочь.

             И помогли:

             Надежда Александровна, учительница, нарисовала на берегу речки школу, кубик получился коричневый;

      Васька-оболтус — футбольный мяч, правда, рядом с коровами, будто это они играют в спорт;
      молодая мамочка Ириночка — детский садик с забором, немного на тюрьму похоже, но ничего, сойдёт;
      плоховато видящая, в очках, учительница на пенсии Александра Семёновна книжку у кустиков нарисовала, раскрытую.

             Я говорю: а книжка-то причём, на берегу речки-то? А вот именно, говорит, молодёжь должна много, очень много читать, я вот прочла много книжек, и вот — в очках… И вздохнула.

             Словом, многие поучаствовали, прямо народное творчество получилось.

             И мы все вместе пошли в салон, где покупают картины.

             Денег нам не дали, зато повесили картину на стенку, чтоб все  гордились!
             Ведь такой шедевр получился!