Полуденное солнце

                Очень хочется вернуться на миг в прошлое.               
                Нет, не исправить свои ошибки.
                Просто обнять всех тех, кого со мной нет!

Похороны председателя колхоза «Коммунар» должны были  состояться на следующий день, но уже сегодня вся станица собралось в только недавно отстроенном и еще пахнувшем свежей смолевой щепой новом здании  клуба. В просторном зале и фойе клуба толпились женщины, с накинутыми на головы темными платками. У входа в клуб, тихо переговариваясь между собой, курили мужики. Вездесущие мальчишки, не обращая внимания на получаемые со всех сторон подзатыльники, пытались протолкнуться вперед к сцене.
                На украшенной еловым лапником сцене клуба, на сдвинутых вплотную дубовых столах, стоял гроб с телом председателя колхоза «Коммунар» Митрофаном Ивановичем Паршиным. На загорелом до черноты, продубленным всеми ветрами и непогодой лице покойника непривычно выделялся белый, гладкий лоб,  при жизни прикрываемый от солнца глубоко опущенной на глаза фуражкой. Непривычно было видеть и гладко зачесанные назад чьей-то заботливой рукой, без единого седого волоска, черные, как смоль волосы председателя. Все же остальное было до боли родным и знакомым. И прокуренные, с желтизной от махорки усы, и сложенные на груди крупные натруженные руки, с желтыми от той же махорки ногтями
                Спокойное выражение лица покойного, непривычная окружающая обстановка, словно призывали присутствующих в зале станичников дать возможность уставшему человеку отдохнуть, забыться от того непосильного труда, который, не по силам выдержать и нескольким здоровым мужикам.
               
                -2-

                От разложенных в зале и на сцене еловых веток исходил свежий                запах хвойного леса. У гроба тихо причитали старухи, то и дело, смахивая концами черных платков набегающие на глаза слезы.
                На приставленной к изголовью гроба простенькой табуретке, с плотно сжатыми губами и без единой слезинки в глазах, сидела жена покойного председателя Марьяна или, как ее привычно называли на станице, тетка Мария. Неподвижный взгляд убитой горем седой женщины застыл на лице покойного. За кажущимся внешним спокойствием, внутри  разрывалась страшная душевная боль, и ничто не могло отвлечь, оторвать взгляда от родного лица - отнять ту  незримую связь, которую вскоре уже примет на себя  мать земля, дарующая жизнь, вместе с ней и судьбу, строго отмеряя каждому отпущенное на этом свете время.
                В станице никто толком не знал, сколько лет тетке Марии. Многие ровесницы - подружки давно отправились на покой. Сама же Мария на здоровье никогда не жаловалась. Не припомнит, когда болела, да и болеть-то было некогда. Вся хворь выгонялась трудом. Твердо верила, что у каждого на этом свете, даруемая богом, своя жизнь и своя доля.
                Ни о чем в прожитой жизни не жалела старая тетка Мария, когда-то первая на станице красавица Марьяна с тяжелой косой до пояса, сплетенной из золотом отливающих волос. Первой певуньей была, а в плясках и хороводах  равной ей не было во всей округе. Когда налилась девичьей спелостью, отбоя от ухажеров не было. Многие засылали сватов, но всем выходил от ворот поворот. Любимицей и единственной дочерью была у родителей. Отвечала им взаимностью, почитала и никогда бы не посмела ослушаться родительского указа. Скажут завтра под венец, отказаться бы не посмела. Но и родители не могли пойти против воли дочери. С выбором жениха не спешили, в тайне же мечтали и надеялись передать в руки


                - 3 –
               
 достойному, успеть и внуков понянчить. Но, как говорится, загад не бывает богат. Судьба распорядилась по-своему.
                Батрачил в станице с виду незаметный, без рода и племени парень. Звали его Митрошкой.  Летом ходил в лаптях и выцветшей рубашке на выпуск, зимой в латаном-перелатаном зипуне и малахаем на черных кудрях. Особой дружбы ни с кем не водил. Жил у старой бабки Авдотьи. Был столь незаметным, что редко кто интересовался, как он появился в станице. От природы был смуглым, с черными вьющимися волосами, поговаривали, что родом он из цыган. Возможно, отбился от табора, а может и сам,  захотел одинокой жизни. Если все же кто-то и пытался вывести его на откровенный разговор,  ответа не получал, лишь глаза гневно вспыхивали у парня и кулаки сжимались. Значит, не все так просто  и гладко было в его жизни.
                Митрошка никому из станичников в помощи не отказывал и плату за свою работу никогда не просил. Кто, что даст. Им вдвоем с бабкой на скромную жизнь хватало. Он и раньше помогал родителям Марьяны  на сенокосе, или по хозяйству. Так, незаметно, появился и в этот раз.
                Сенокос был в самом разгаре, рабочих рук не хватало. На просьбу отца помочь, Митрошка дал согласие и временно поселился в их семье.
                Косили на дальних пойменных лугах и, чтоб не тратить время на дорогу, ночевали тут же, в заранее поставленном отцом шалаше. Митрошка спал отдельно от всех в телеге под открытым небом. От вечерней прохлады и злых комаров спасался, укрывшись стеганым одеялом.            
                -  Митрошка, Митрошка! И откуда ты свалился на мою голову? Незаметно вымахал в статного молодца, природную красоту которого не могли испортить ни лапти на ногах, ни латаный зипун.

                -4-

                Встретилась однажды Марьяна взглядом с парнем и словно обожглась. В его черных глазах увидела свое отражение. Как-то сразу притихла, словно крылышки подрезали бойкой дивчине. Старалась уединиться, разобраться в себе. Никак не могла справиться с неизвестным и непонятным доселе чувством. Сердце, билось как у выпавшей из гнезда птахи. Душевное волнение старалась скрыть.  Полдничать бегала к подружке на соседний стан. Вечером  же, когда все ложились спать в шалаше на душистом, пахнувшем полынью и степью сене лежала без движения, делая вид, что спит, только сон не шел. Широко раскрытые девичьи глаза сначала высматривали сквозь щелки в шалаше ночные звездочки, а потом первыми встречали пробивающиеся через те же щелочки лучики раннего солнца.
               Но разве можно утаить от матушки изменения в душевном состоянии дочери. Как не умалчивай и не прячь глаза, возникших перемен в поведении не скроешь. Долго прятаться и не пришлось. Поехал как-то после обеда отец в станицу за продуктами. Митрошка отправился к ручью поить лошадей. Только собралась Марьяна сбегать к подружке, как ее позвала матушка помочь по хозяйству.
               Что могла сказать Марьяна. Заливалась слезами, сама ничего толком не понимая. Но и без слов матери все было ясно. Полюбила дочка, полюбила без памяти. Полюбила первым, самым крепким и светлым чувством. Такую любовь и каленым железом не выжечь. Хоть в клеть, хоть в подвал сажай, только покалечишь, душа-то все равно на воле, ее цепью не обмотаешь.
                Не первый день мать замечала, что и работник их, Митрошка, не в себе. Ходит басурман как в воду, опущенный. Трава рядом, а он все норовит подальше угнать коней в ночное. Всю ночь за рекой костер палит. Откуда только силы у полуночника берутся? Косит за двоих и все молчком.


                -5-
               
               Хотелось, чтоб все было по-хорошему, как у людей. Приданое, как полагается, заготовили. В хороший дом надеялись отдать, а тут вон как все обернулось. Босяк. Ни кола ни двора. Что тут поделаешь? Знать судьба такая. Отца надо готовить. Бог им судья.
              Свадьбу отгуляли скромно. Молодые обвенчались в церкви и переехали жить к бабке Авдотье. Одно  и единственное условие поставил Митрошка – будут жить своим домом.
               В станице многие считали поступок красавицы Марьяны и ее родителей чудачеством, но, вопреки всем пересудам, жизнь молодоженов постепенно налаживалась. Крепло хозяйство. Был свой надел земли. Друг за другом похоронили родителей. Дочка родилась уже в родительском доме.
                Грех жаловаться на судьбу тетке Марии. Не богатством и не количеством прожитых лет жизнь отмеряла, а тем, что любила по настоящему и была любимой. Не было счастливей ее в станице. За всю жизнь ни одного грубого слова от мужа не услышала. Знала, что даже крупинки их счастья многим  хватило бы на всю жизнь. Сложись все по-другому, разве смогла бы выдержать долгие бессонные ночи у кроватки больной дочери, которая буквально таяла на глазах от непонятной болезни и только заговоры старой цыганки помогали дочери встать на ноги. Не сопротивлялась и тогда, когда привела дочь в мужья цыгана из табора. У красавца зятя в голове были только пляски да песни у костра. Случалось, несколько дней дома не ночевал, пропадал в таборе, так и сгинул непонятно где. Дочь опять слегла с той же непонятной болезнью. Ранней весной, когда побежали первые ручейки и появились первые проталинки, попросила сорвать веточку вербы. Долго гладила распустившиеся пушистые почки, нюхала их, тихо уснула и не проснулась. Единственная оставшаяся радость в семье и польза от кочевника была в рождении внука Ванюшки.

                - 6 -

Таким смышленым рос пацаненок. Только сильны были у внука гены отца-цыгана. С малолетства тянуло его в стоявший у реки табор. Первое время спрашивал разрешения, а потом, как и отец, начал пропадать там целыми днями. Снялся однажды рано утром табор с насиженного места, с ним ушел и Ванюшка. Даже с родными не попрощался, через друзей передал, чтоб простили. Сколько тетка Мария слез пролила. Сколько раз молила и просила у Бога хотя бы весточку получить от пропавшего внука? Сидя у гроба мужа, старая седая женщина жила своими воспоминаниями. События тех далеких дней пришли на память.
                В стране проводилась коллективизация. Крестьянские хозяйства объединялись в колхозы. Больше всех митинговали те, у кого не было ни кола, ни двора. Середняки молчали. Крепкие хозяйства сразу прозвались кулацкими. Агитаторы и разные уполномоченные из района наезжали каждый день. Чаще останавливались в просторном доме Марьяниных родителей. Споров и пересудов было много. Дым от махорки в избе стоял коромыслом. Митрошка со своей горячностью принял политику агитаторов. Поверил в светлое будущее. Одним из первых вступил  в партию и первым из станичников отвел корову на колхозный двор. В станице создали колхоз с мало кому понятным названием  «Коммунар». Председателя назначили  из района. По станице он ходил в кожанке с наганом на поясе. В основном занимался раскулачиванием  и выселением в Сибирь кулацких семей. Не долго, он поруководил. Обозленные кулаки застрелили его из обреза темной ночью. Станичники постепенно стали привыкать к новой жизни и на выборах нового председателя единогласно проголосовали за своего, за Митрофана Паршина. Горячим был Митрофан в решении колхозных вопросов, но справедливым. Никого ни в чем не убеждал, а говорил просто и доходчиво. Просто сказанные слова народ воспринимал лучше, чем лозунги заезжих

                -7-

агитаторов. Колхозники уважительно относились к председателю и помогали, как могли. В тяжелые годы засухи, когда в других хозяйствах собранного зерна едва хватало на семена и люди пухли от голода, в «Коммунаре» всегда находили выход из трудного положения.  В какие сроки сеять и,  что сеять, Митрофан решал не по разнарядке из района, а по совету стариков, которые только по одним им известным приметам могли предсказать сроки посадки, возможную засуху или дождливое лето.
             Колхоз постепенно выходил в разряд передовых хозяйств района.  Два трактора «Сталинца», с большими железными  колесами, грохотали по полям, распугивая ворон и собак. Из большого репродуктора на столбе у правления колхоза  можно было на любом краю станицы услышать, как живет огромная страна.
              Вспоминала Марьяна, как сидели однажды теплым июньским вечером с мужем после трудового дня на крылечке и молча, слушали, как у речки играет гармошка. Митрофан, обняв и прижав к себе жену, сказал, что чувствует на сердце тревогу. Большую беду чувствует его цыганское сердце. И от внука по-прежнему не было вестей. Вечер был таким душным, как бывает перед сильной грозой. Тревога мужа передалась и Марьяне. Она всю ночь не спала, вспоминала  внука-Ванечку, уткнувшись в плечо мужа, тихо плакала. Тяжелые  предчувствия сбылись на следующий день.
                Из висящего на столбе репродуктора, у правления колхоза, было объявлено о начале войны.
                Сколько было бабьих слез, горя и причитаний во дворах. За неделю станица опустела. Каждый день мужики и взрослая молодежь партиями отправлялись на фронт.
     Митрофану дали бронь.  Марьяна помнит, как сильно переживал муж, как рвался на войну, но фронту был нужен хлеб и в больших количествах.

                -8-

                В поле и на фермах мужчин заменили женщины и подростки. Вести с  фронтов не радовали. Советская армия отступала, отдавая фашистам до боли знакомые названия городов.
                Марьяну по-прежнему тревожила судьба Ванечки. Жив ли? А, если жив, почему не дает о себе знать. Корила себя, считала виноватой, что недоглядела за внуком.
                В станицу с фронта приходили похоронки. Вернулся без ноги после ранения бухгалтер колхоза. Муж в очередной раз написал в военкомат заявление с просьбой отправить его на фронт. В этот раз  просьбу удовлетворили, назначив председателем одноногого бухгалтера. На фронт Митрофана провожали старики со старухами, да малые подростки. Женщины трудились на полях. Слез не было. Все выплакали. Просили только быстрее разбить фашистов и вернуться домой  с мужьями и сыновьями.               
                Марьяна не плакала. Знала, что рано или поздно муж уйдет на фронт. Поцеловав на прощанье, попросила вернуться живым, добавила, что, может быть, на фронте случится встретить внука.
                Начались долгие дни тревожного ожидания писем с фронта. От тяжелых дум спасал не менее тяжелый труд в колхозе. Митрофан писал теплые  письма. Спрашивал о здоровье, о делах в колхозе? От внука же вестей по-прежнему не было.
                Уже шел  последний год войны. За несколько месяцев до долгожданного дня Победы Митрофан вернулся домой. Муж сильно изменился, исхудал. После тяжелого ранения в грудь долго лежал по разным госпиталям. Его несколько раз оперировали, удаляли из груди осколки и только один осколок, совсем близко у сердца, не смогли убрать. Благодаря крепкому здоровью от природы, Митрофан быстро оправился от тяжелого ранения и, вновь стал руководить колхозом.

                - 9 -

                В памяти у тетки Марии первые послевоенные годы казались самыми тяжелыми. Мало мужиков после войны вернулось в родную станицу, а  вернувшиеся многие были инвалидами. Вновь стране требовалось много хлеба и вновь, самый тяжелый труд в колхозе лег на плечи женщин и рано повзрослевших подростков.
                Митрофан  часто ночевал на полевом стане. Стала замечать, что  начал уставать. По ночам задыхался от приступов удушья и кашля. Подолг, молча курил на крыльце.
                Здоровье мужа на глазах ухудшалось, он уже не вставал с кровати. Врачи считали причиной болезни наличие осколка у сердца, но операцию делать  не решались.
                Однажды Митрофан попросил жену присесть рядышком на кровать.   Давно Марьяна не слышала от мужа таких нежных и ласковых слов.
               - Родная. Любимая. Как хочется крепко обнять тебя и никогда не расставаться. Знаю, нелегко тебе было со мной? Не смог достаточного внимания уделить дочери. За внуком вот не уследил.
                Митрофан начал вспоминать свое прошлое. И только тогда Марьяна узнала, что же произошло в те далекие года, и как он появился в их станице. Говорить ему было тяжело.  Голос его дрожал, часто прерывался.               
                - Родился  в большом цыганском таборе. Мать рано умерла. Отца не помнит. Рос крепким и самостоятельным парнем. Без памяти влюбился в дочь барона табора. Она тоже полюбила молодого красивого цыгана. Хозяин табора никогда бы не отдал свою дочь замуж за оборванца, заплатил бандитам и те согласились его убить. Их было двое взрослых цыган. Драка была не на жизнь, а на смерть. Когда  весь в крови, из последних сил, Иван ранил одного из нападавших, другой успел убежать.


                - 10 -

                В речке смыл с себя кровь и ушел из табора, куда глаза глядят. Все дальше и дальше уходил  от родных мест. Так и появился  в вашей станице. Позже узнал, что барон долго искал меня по соседним таборам. Дочь же свою, против ее воли, решил отдать замуж за старого, богатого цыгана, отчего она тронулась умом и вскоре наложила на себя руки.                Ты была, как две капли воды на нее похожа, только волосы у тебя были  золотые, а у нее черные. Когда увидел, словно перенес свою любовь от той цыганки на тебя, но если бы ты не ответила мне взаимностью, никогда бы не посмел признаться в своих чувствах. Воспоминания мужа отнимали у него последние силы.
                - Прости меня, что не рассказал тебе раньше. Прости, что сравниваю тебя с той цыганкой. Марьяна обняла и прижала к себе мужа.
                - Я все знала. Старая цыганка, которая лечила нашу дочь, оставила у нас  шарф. Вот он. Я его все эти годы хранила и ждала, когда ты мне расскажешь. На нем вышиты  имена обведенные сердцем, одно имя твое.
                Митрофан взял в дрожащие руки шарф, прижал к губам и  прошептал вышитые на нем имена. Глаза его наполнились слезами. С большим трудом он приподнялся в кровати, обнял и прижал к себе жену. Сухими губами поцеловал ее в губы и  из последних сил   прошептал: «Прости!»
                В доме кроме них никого не было и Марьяна, впервые дала волю своим чувствам. Она стонала, хрипела. Рвала на себе волосы. Целовала мокрое, залитое ее же слезами лицо любимого. Хотелось только одного. Лечь рядом и уснуть вместе, уснуть навечно.  Нежно гладила родное лицо. Аккуратно причесала густые, черные волосы и вновь, не сдержавшись, зарыдала. Так она просидела до утра. Душевная боль постепенно притуплялась сознанием, что расставание ненадолго, что пора и самой собираться.  Только мысли о внуке не давали покоя.
                -11-

                На похороны председателя колхоза пришла вся станица. Только кое-где у плетней одиноко стояли фронтовики на деревянных протезах вместо потерянных на войне ног.
                В полной тишине гроб с телом председателя вынесли из здания  клуба и установили на покрытом кумачом кузове грузовика с опущенными бортами.  Медленным шагом траурная процессия двинулась в сторону расположенного за станицей кладбища.
                Прощальные  речи произносили приехавшее из района руководство. Многих из выступающих станичники видели впервые. Далеко за пределами передового колхоза был уважаем и почитаем  председатель.
                Когда гроб  начали опускать в могилу, духовой оркестр заиграл траурный марш. Сильные звуки прощальной мелодии, из горящих на солнце медных труб, разорвали тишину. Низкие басы словно пригнули людей к земле, затем все нарастающая и нарастающая, рвущая душу, траурная мелодия похоронного оркестра буквально заворожила присутствующих. Трижды, привезенные из района солдаты  отсалютовали фронтовику залпом из винтовок.
                Уже перестали  бояться похоронок с фронта. Кажется, уже выплакали все слезы по погибшим и без вести пропавшим. Постепенно начали привыкать к мирной жизни и вот смерть близкого человека, рвущие душу звуки траурной мелодии - словно всколыхнули память о тяжелых годах войны, вновь объединили станичников в едином горе. Под глухие удары  тяжелых комьев сырой глины о крышку гроба во всю, заголосили бабы. Не стесняясь, слез глухо рыдали мужики.




                -12-
               
                Как в тумане помнила тетка Мария похороны мужа. Сидела у могилы с каменным лицом. Окружающих не замечала. Все слезы были внутри. Старухи шептались, что Мария тронулась умом.
                На девятый и сороковой дни близкие приходили помянуть Митрофана. Тихо сидели за столом. Выпивали. Как могли, утешали тетку Марию.
                После похорон Мария, как многие предсказывали, не слегла. Как всегда вставала с восходом солнца. Людей сторонилась. При встречах молча, кивала на приветствие и старалась быстрее уйти, чтоб не вступать в разговор. Стала уставать. Да и для кого стоило держать хозяйство. Много ли одной надо в большом пустом доме с невыносимой тоской в душе. Подолгу одиноко сидела ночами, рассматривая старые фотографии.
                Вот они с мужем в праздничных одеждах, стоят взявшись руками за спинку стула, на котором сидит их маленькая дочка с заплетенными в косичках ленточками. Фотография была черно-белой, но точно помнила, что ленточки были голубенькими, а ситцевая рубашка-косоворотка на муже была красная. Ее Марьяна шила из куска материи, которую выменяла у цыган на продукты. А вот на пожелтевшей от времени фотографии она стоит с внуком.  Ванечка испуганно прижался к бабушке. Это его фотограф напугал вспышкой. Внук еще долго спрашивал бабушку с дедом - почему дядя обещал, что из ящика вылетит птичка, а она так и не вылетела? Много послевоенных фотографий. Вот они со станичниками за большим столом отмечают праздник окончания уборочной, а на этой фотографии гуляют на свадьбе у соседей.
                Тетка Мария с годами стала хуже видеть, но очками никогда не пользовалась. Подслеповатыми, слезящимися от напряжения глазами, долго вглядывалась в старые фотографии, близко поднеся их к лицу. Дрожащими пальцами гладила родные лица. Беззвучно плакала, не замечая, как, пробегая
                -13-

по морщинистым щекам, словно по ложбинкам, скупые слезы, из выплаканных глаз, скапливались в крупные капли и падали на фотографии.
                Каждый вечер, облачившись во все черное, выходила за околицу. И в дождь, и в непогоду долго стояла на краю станицы, вглядывалась в уходящую за горизонт дорогу и все надеялась первой увидеть и встретить внука.
                В один из осенних дождливых дней тетка Мария не вышла как обычно во двор. Обеспокоенная соседка зашла в избу проведать.
                В чистой, просторной горнице, на аккуратно застеленной новым покрывалом кровати, со сложенными на груди натруженными руками лежала, навечно уснувшая, тетка Мария. Высохшую маленькую старушку, со сморщенным лицом и аккуратно повязанным на голове белым платочком, никто даже мысленно не мог  сравнить с когда-то первой в станице красавицей, Марьяной с косой до пояса, сплетенной  из золотом отливающих волос.

               

                «Эх, война, война! Болеть, нам ею не переболеть!      
                Страдать нам ею, не перестрадать!»

                В то время, как украшенные весенними полевыми цветами и красными полотнищами эшелоны с победителями возвращались на Родину, дивизия, штурмовавшая Берлин в которой ротой разведки командовал капитан Иван Паршин, была срочно направлена на Дальний Восток, в сторону Японии. Для них война еще не закончилась.


                -14-

             Военный эшелон с закрытыми теплушками, зачехленными на платформах танками и артиллерийскими орудиями, без остановок пролетал крупные станции и мелкие полустанки. Встречающие на перронах с войны поезда, с тревогой в глазах провожали летящий на большой скорости и подающий мощные гудки странный состав.
              Разведчики в роте своего командира боготворили, считали его везунчиком и любимчиком командира дивизии. Только им, вопреки устава, было разрешено носить из под пилоток лихие чубы. А уж, какой чуб был у командира. Волнистым и густым, черным как смоль волосам было тесно под фуражкой. Форма на командире, сидела как с иголочки. Никто и никогда не видел его в грязных сапогах. Подворотничек всегда сиял белизной. Когда капитан проходил мимо медсанбата, молоденькие медсестры только чудом не выпадали из окон. Самые сложные задания  доверялись разведчикам капитана Паршина. Сослуживцы знали, что Иван никакой не везунчик и не заговоренный. В роте была строгая дисциплина и меньше всего потерь. Все знали, что командир никогда не пошлет рядового на верную погибель. Не раз сам заглядывал смерти в лицо. Воевал с первых дней войны, имел два  ранения и много боевых наград. С победой дошел до Берлина, но все чаще и чаще тосковал по родному дому и деду с бабкой. Как там они?
             Когда Ивану было лет пятнадцать, у станицы стоял большой цыганский табор.  Неведомая сила тянула его в долину. Он подолгу сидел на пригорке и наблюдал, как у кибиток вечерами жгли костры и пели песни на незнакомом языке. Однажды, когда он сидел на привычном месте, мимо него на водопой гнали табун лошадей. Молодые жеребята звонко ржали, играючи нападали друг на друга. Иван неожиданно для себя издал горлом звук похожий на ржанье лошади. Потом повторил сильнее еще раз и еще раз. Чувствовал в груди сильное волнение и не заметил, как к нему подошел пасший табун старый цыган.
                -15-

              -Сынок, а ведь, ты ром! Смотри, как лошади остановились. А ну, попробуй еще раз и резче. Иван напряг мышцы шеи и такой издал сильный гортанный звук, что весь табун сорвался с места и бешеным галопом поскакал в долину. Старый цыган с удивлением взглянул на парня и засмеялся.
             -Да ты, оказывается, сынок, мастер с лошадьми разговаривать. Редко кто в нашем таборе так умеет. Имел дело с лошадьми-то?
                Что мог Иван ответить. От сильного волнения чувствовал необычную дрожь во всем теле. Старый цыган понял состояние парня и предложил вечером погнать табун в ночное. Дома Иван соврал бабушке, что идет с друзьями на ночь на речку ловить налимов и, как только начало смеркаться, побежал в табор. Табун стоял в загоне и несколько цыганят отбирали себе жеребят. Они приняли Ивана как своего. Подвели к нему молодую лошадь, накинули на голову уздечку, вместо седла, на спину набросили ватник, подсадили Ивана на кобылку и со свистом и щелканьем кнутов погнали табун за реку. Скачки верхом на молодой лошади без седла   дело не простое, но Иван словно сросся с лошадью и не отставал от цыганят.
                Табун спокойно пасся на хороших травах. Наиболее резвых и неспокойных лошадей цыганята стреножили. Развели костер, пекли картошку и слушали истории старого цыгана. Постепенно, свернувшись калачиком у костра, на снятых со спин лошадей ватниках, цыганята уснули. Иван, от избытка чувств и рассказов старого цыгана, уснуть не мог.
                Когда вернулся утром домой без удочек и пойманной рыбы, весь пропахший лошадиным потом, костром и степью бабушке без расспросов, одного взгляда хватило понять, где Иван был ночью. Перед ней стоял
повзрослевший и возмужавший за одну ночь внук. Когда дед пришел с работы, они долго с бабкой о чем-то шептались. Ванюшка сумел разобрать
 
                -16-      

только последние слова разговора, когда бабушка, уже не прячась, сказала, значит у внука судьба такая. Сильна в нем цыганская кровь.
                Иван все чаще и чаще стал пропадать в таборе. Заправски скакал  по полям с ровесниками цыганятами на молоденьких жеребятах. Страха не испытывал. В таборе завел много друзей. Особенно сдружился со старым цыганом и часто оставался в таборе на ночь. Мать и дед с бабкой не замечали,  либо старались не замечать изменений в поведении внука. Были заняты своими делами.
               Однажды старая цыганка нагадала Ивану, что дом его в таборе, а жизнь в степи и ждет его не простая судьба. Большая любовь и тяжелые испытания ждут его впереди.
                Табор собирался кочевать. Иван для себя решил, что уйдет с цыганами, но признаться своим не мог, боялся, что его не поймут и силой удержат. Тяжело переживал свое решение, но была права старая цыганка, он уже не представлял своей жизни без табора и степных просторов. Начали сказываться и предсказания гадалки о предстоящих тяжких испытаниях.
                Табор жил бедно. Перед тем как покинуть долину цыгане решили под покровом ночи увести в степь деревенский табун. Конюшня с лошадьми охранялась старым, больным дедом и запиралась изнутри на крепкий засов.  Ваньку уговорили выманить сторожа из конюшни. Убедили, что никто не пострадает и, украдут-то они всего двух-трех старых лошадей для пропитания табора, т.к. уйдут далеко в степь, где мало станиц. Ивану не с кем был посоветоваться и отказать цыганам в просьбе он не мог. По молодости считал, что с их стороны ему оказано большое доверие.
               Дождавшись темноты, доверчивый Ванька, до конца не осознав, что идет на преступление против родной станицы, постучал в ворота конюшни и сказал сторожу, что его послал дед. Старик знал внука председателя колхоза и открыл ворота. Цыгане так напугали пьяненького сторожа, что его старое
                -17-

 сердце не выдержало.  Табор с угнанными лошадьми растворился в бескрайних степных просторах.
                Цыгане Ваньку убедили в том, что он виноват в смерти сторожа и, если хочет жить, должен помалкивать. В станице не знали, что же произошло на самом деле.  Все решили, что старый сторож допился и помер, а табун разбежался. Подтверждением этому было и то, что в округе поймали несколько колхозных лошадей, но это тоже были уловки и хитрости цыган. Станичники Ваньку осуждали только в том, что он бросил деда с бабкой и сбежал с цыганами.
                В годы скитаний с табором и на войне, будучи взрослым, Иван не мог себе простить, что так подло поступил с родными и станичниками. Чувство глубокой вины никогда его не покидало. Он считал, что обязан вначале искупить, смыть свой позор кровью на фронте и только тогда дать родным знать о себе. Это было главной причиной его молчания.      
                После короткой войны с Японией  весь в орденах и медалях Иван вернулся в свою станицу. Родные места встретили его заколоченными крест-накрест  окнами дома, где прошло его детство, да заросшим бурьяном холмиками могил, где были похоронены его мать и дед с бабкой. Долго, в глубоком  раздумье, сидел Иван у могилок самых близких и дорогих ему людей. Не стесняясь, слез, выплакался, прося прощение за все годы разлуки.
                Над степью, которая просматривалась далеко до горизонта, высоко стояло полуденное солнце. Что-то магическое было в том, как высоко парящий в небе ястреб,  по виду небольшая в огромном небе птица, закрывая своими крыльями, солнце создавала тень и, на какое-то время, солнце не так
беспощадно раскалялось и жгло. Слишком сильно Иван обжегся  в жизни. Уйдя из дома, совершил необдуманный поступок и только сейчас, у могилок родных понял, что у него  был свой ангел-хранитель – бесконечная любовь  к нему его бабушки, заменившей ему с рождения и мать и отца.

                -18-

                Кладбищенская тоска сменилась убежденностью, что не на войне, а только здесь, здесь на своей родине, на родине своих предков, он должен добиться и добьется своего прощения.
                В долине стоял небольшой табор. Иван познакомился с цыганами и когда он назвал себя, ему сказали, что знают его, слышали о его военных подвигах и очень им гордятся. «Цыганская почта» разносится быстрее телеграфа. На вопрос, почему в долине только один табор ему ответили, что скоро здесь будет много кибиток, назначен большой сход. Цыгане будут решать, как жить дальше. Осядут, или будут продолжать кочевать. Много разногласий среди цыган.  Кочевать стало тяжело. Мужчин в таборах поубавилось, многие сложили  на войне свои головы. Народ живет в большой бедности. Послевоенная разруха ощущается везде. Песнями и плясками сыт не будешь и семью не прокормишь. Дети должны грамоте учиться. Война заставила смотреть на жизнь другими глазами.
                Иван всегда считал, что главное для цыган, это воля и такие разговоры его очень удивили. Крепко же зацепила война цыганское племя, чтоб забыть о степных просторах. Меняются времена, меняются и люди.  Еще больше  утвердился Иван в своем решении. Никогда он не покинет родные места. Здесь его дом. Здесь на земле его предков вырастут его дети и продолжат его род.    
                Попрощавшись с цыганами и, пригласив, их заходить к нему, Иван вернулся в станицу. Плохо представлял, как жить дальше?  Впервые задумался, чем будет заниматься? С чего начать? На войне было проще. Был
враг. Задача и цель была одна – победить. А какая сейчас цель?  Понимал, что в колхозе мужские руки еще как пригодятся. Работы не боялся. Но, что он будет делать, на поле с бабами свеклу полоть или на ферме коров за

                -19-

дойки дергать.  Мог воевать и бить фашистов. Мирной специальности не обучен. Можно попроситься обратно в армию, а как быть с данной себе у
могилах родных клятвой остаться на родине.  Так, поднимаясь по тропинке к дому, сам с собой рассуждал Иван и пока не пришел ни к какому выводу.
 Издалека увидел ожидавшего его председателя колхоза. Вспомнил, что накануне обещал с ним встретиться для разговора. Поздоровались. Иван пригласил зайти в дом, но председатель отказался, сославшись на большую занятость, предложил посидеть на лавочке и поговорить. Представился. Сам он был из соседней станицы. Тоже фронтовик. Степенный толковый мужик. Сказал, что хорошо знал деда Ивана.
             После короткого знакомства сразу перешли к делу. Председатель посоветовал  недельку отдохнуть, поделать домашние дела и предложил  возглавить пришедшую в негодность конеферму. Внимательно выслушав его, Иван обещал подумать над предложением. Дальнейшая жизнь уже не так пугала своей неопределенностью.
               Несколько дней  Иван приводил в порядок запущенное домашнее хозяйство. Выкосил в огороде всю траву, Поменял на крыше прогнившие доски. Поправил забор. Провел  уборку в доме. В бабушкином сундуке нашел новые занавески на окна и красивую скатерть на стол. На дне сундука случайно обнаружил сверток из плотной, пожелтевшей от времени бумаги. Аккуратно его развернув, увидел белый шелковый шарф на котором были вышиты мужское и женское имена, обведенные  сердцем.  На душе вдруг стало тревожно и  впервые защемило сердце. Наверняка это имело какое-то отношение к молодости деда т.к. мужское имя было его, а вот женское имя ему было не знакомо. Где-то он уже слышал о значении этой вышивки как старом цыганском обряде. Пытаясь вспомнить,  где и при каких обстоятельствах он мог об этом знать, вдруг услышал, как за окном резко закричала горлица. Вздрогнув, от неожиданности, повернулся к окну.
                -20-
 Птица ударилась в стекло и улетела. Иван положил шарф на место, но тревога на сердце не проходила. Прошло еще несколько дней. Он старался не вспоминать о происшедшем событии. Все было готово к началу новой жизни и надо было подумать  о предложении председателя.
                Работая по дому, Иван несколько раз замечал проходившие мимо цыганские кибитки. Не останавливаясь в станице, брички спускались в долину.  По нахмуренным лицам цыган  чувствовал, что разговор на сходе будет тяжелым, изменить устоявшиеся многими годами цыганские устои будет сложно.   
                В один из вечеров к Ивану зашли знакомые цыгане и передали приглашение на следующий день прийти на сход. Иван пообещал.
                Утром пораньше пришел в долину  в надежде, встретить знакомых и был удивлен большому количеству поставленных цыганами шатров. Его встретили приветливо, каждый звал к себе в гости. Иван был приятно удивлен и тому, сколько он здесь встретил старых знакомых. Все поздравляли с Победой. Хвалили его как он геройски бил фашистов, каким был хорошим командиром, как прославил цыганский род и повели Ивана знакомить с бароном. 
                Как же сильно забилось  сердце Ивана когда, войдя в шатер барона, он увидел небывалой красоты молодую цыганку. От нахлынувших чувств даже дыханье перехватило, взгляда не мог отвести от красавицы.
                Что-то весело обсуждая со сверстницами, цыганка почувствовала обращенный на нее взгляд, внезапно смутилась и спряталась за спинами подружек. Иван почему-то решил, что это дочь барона. Ему очень хотелось с ней познакомиться, но он так растерялся, что стоял в нерешительности и не мог произнести ни одного слова. Из неловкого положения его вывело появление самого барона.


                -21-

              Главный цыган был в преклонных годах с густой седой бородой. Внимательным, изучающим  взглядом из-под густых бровей он какое-то время всматривался в Ивана, затем встал с кресла, подошел и крепко обнял. Это было знаком особого уважения.
                -Здравствуй! Здравствуй! Как ты похож на своего деда. Есть много и от бабушки. У нас, ее звали русская-рома. Лаче, лаче была твоя бабушка. Очень доброй. Никогда и никому  в помощи не отказывала. Вечная ей память! – Барон пригласил Ивана за стол.
                - Почему ордена не надел? Это не только твои награды. Это наша гордость. Всего нашего рода. Ты с братьями за нас воевал с фашистами и не понаслышке знаешь, что значит для цыган свобода и воля. Нет ничего дороже.- Барон положил свою руку Ивану на плечо.
                -Знал я твоего деда. Росли вместе в одном таборе. Настоящий был ром. Гордый. Не побоялся один выступить против взрослых бандитов за
свою любовь. Не легкая была у него жизнь, но прожил он ее достойно. Вот какого внука нам подарил. Героя. Нет твоего деда  с нами, но цыганский костер ему светит.- Иван впервые от чужих людей услышал, каким был его дед.
             Сход цыган проходил на большой поляне окруженной бричками. Право голоса имели только мужчины. Женщины разжигали костры, чтоб готовить еду для общего стола.
               Первым к присутствующим обратился барон.
              -Одна цыганская легенда гласит: « Бог так полюбил цыган за их веселье и талант, что не стал их привязывать к клочкам земли, как другие народы, а подарил им для жизни весь мир». Цыгане кочевое племя. Над землей есть хозяева, над солнцем нет хозяина. Птице небо, рыбе вода, коню дорога, цыгану удача. Сегодня счастья нет, завтра найдется. Цыган сам себе хозяин. Так мы жили испокон веков, но времена меняются, и вынуждают нас
                -22-

пересматривать устоявшиеся традиции. Вы знаете, для чего мы здесь собрались. Обсудить нашу дальнейшую жизнь. Решение по сходу примет совет старейшин  и оно будет окончательным. Каждый выскажет свое мнение.
                Молодые   волновались, руками размахивали и не могли доходчиво изложить свои мысли. Пожилые цыгане достаточно убедительно не только отстаивали кочевую жизнь, но и упрекали присутствующих в нарушении цыганских традиций.
                « Нет другого дома для цыгана кроме шатра и брички. Испокон веков цыгане считались кочевым племенем. Не может цыган жить без вольных степных просторов. Под скрип колес брички, как под колыбельную засыпают наши дети и видят только счастливые сны. Чем будут заниматься наши женщины в оседлой жизни? Свою гордость и волю должны загнать в свинарники?»
                Старики поддерживали такого рода выступления, беспрерывно курили трубки и кивали головой в знак согласия. Слово взяли цыгане, вернувшиеся с войны. Они настаивали на оседлом образе жизни.
                « Чем может быть привлекательна для молодого цыгана кочевая жизнь? Целыми днями и в снег и в дождь, и под палящим солнцем валяться в дырявой кибитке. Думать постоянно, где раздобыть кусок хлеба для наших вечно голодных  оборванных и босых детей. Не захочешь и рожать. Исчезнет цыганский род. Кому нравиться смотреть на то, как женщины и дети  выпрашивают у хат кусочек хлебушка и какую-то одежду. О какой цыганской гордости может идти речь. Кому приятно видеть, как в станицах двери закрывают на запор, бабы прячут все со двора, загоняют в сараи кур и гусей когда табор заходит в станицу. Всем известно, как нас называют! И это тоже часть нашей свободы и гордости. Другой жизни хотим и для себя и для наших детей».

                -23-

          Мнения разделились. Выступления заканчивались шумной перебранкой. Каждый бил себя кулаками в грудь и отстаивал свою точку зрения. Барон поднял руку и попросил тишины.
        - Нет среди нас единого мнения, как будем жить дальше, хотя, каждый здесь выступал убедительно. – Барон сделал паузу, чтоб добиться полной тишины.
         -Давайте послушаем еще одного цыгана. Многие из присутствующих с ним лично знакомы, многие слышали о герое-командире Иване. Это настоящий цыган. Ребенком ушел из дома от привычной жизни и кочевал. Как и многие из нас воевал с фашистами и жизнь свою не жалел за нашу волю. Честь и слава нашим братьям! – Присутствующие бурными аплодисментами поддержали барона и, он продолжал.
           - Иван на войне был командиром-разведчиком и его молодость не мешала грамотно громить врага. Товарищей в беде не оставлял. Мы должны выслушать его мнение.
             Иван никак не ожидал такого поворота событий и к выступлению не готовился. Не считал свое мнение для схода значимым, но как не раз бывало в разведке, быстро собрался и уже знал, что скажет. Тем более заметил, как со стороны разводивших костры женщин за ним внимательно наблюдает дочка барона. Голос его был твердым.
               В начале своего выступления он поблагодарил барона за оказанное ему доверие и обратился к присутствующим.
              - Чявалэ! Сложно принять единственное правильное решение, как нам жить дальше. От того, каким оно будет, во многом зависит судьба наших семей и детей. Если выбор будет правильном, это может послужить примером и для других цыган. Мнения разделились, но мы должны принять

                -24-

решение, которое не должно ущемлять интересы никого из присутствующих. В то же время мы не должны забывать, что жизнь цыган тесно связана с жизнью всех народов, с теми с кем мы бок о бок боролись за нашу общую Родину, за нашу свободу. Я выскажу свое мнение и, если оно поможет принять правильное решение, буду очень рад.- Присутствующие  внимательно слушали Ивана.
              - Кто всю жизнь кочевал, тот и будет кочевать. Мы не имеем права навязывать им  другие законы. Скажу на своем примере. Всю молодость кочевал и провел в степи. Писать, читать, толком не научился. Школу не закончил. Только сейчас начал понимать, как не хватает знаний, простой элементарной грамотности.
                Долгая и кровопролитная война изменила нашу жизнь и во многом повлияла на наши традиции. И жизнь меняется, и мы становимся другими, но кто как не мы сами должны серьезно задуматься о нашем будущем и будущем наших детей. Кто подумает о наших женщинах. Все тяготы кочевой жизни лежат на их плечах. Всмотритесь в их лица. Еще молодые, а выглядят старухами. У мужчин одни обязанности: вожжи в руках держать, трубку во рту, да плодить детей под скрип колес брички, как под колыбельную. - Среди присутствующих послышались смешки. Старики вспомнив молодость заулыбались в седые бороды. Скрип колес брички с колыбельной  уже кто-то сравнивал.
                Из рядов цыган зазвучали нетерпеливые выкрики: «Что предлагаешь! Как жить, если не кочевать? Чем семьи кормить и к кому примкнуть? У нас цыган жизнь настоящая, а у казаков одна забава. Им за эту забаву еще и деньги дают, а нам ловэ добывать надо». - Иван продолжил.
                - Не стоит обвинять в предательстве тех, кто хочет осесть. Не надо им мешать. Работа найдется в любой станице. Кто лучше цыгана знает кузнечное мастерство? Кто лучше цыгана может грамотно подковать
                -25-

 лошадь? От местного председателя колхоза поступило предложение восстановить конезавод. Вот куда можно и душу и силы вложить. Цыган без лошади не цыган. Тракторов в колхозах по пальцам пересчитать. Весь труд
в колхозе связан с лошадью, но и их сегодня тоже можно по пальцам пересчитать. Конюшни пустые. Разведением лошадей толком никто не занимается. Надо выводить новые породы. Как слитно с нашими братьями воевали с фашистами, так слитно надо и страну поднимать из послевоенной разрухи. - Иван от волнения и, обращенного к нему в полной тишине внимания, неожиданно замолчал.
                -Твоего решения ждем! Мы за тобой,- загудел сход.
                Ивана  выручил барон.
                - На сегодня сход закончен. Старейшины обсудят все выступления и, завтра будет принято окончательное решение. Ивана попросил зайти в свой шатер.
                В шатре был накрыт стол с простой цыганской едой. Красавицы-цыганки не было. Не спеша, перекусили. Барон набил трубку табаком и с удовольствием затянулся. Иван рассказал ему о встрече с председателем колхоза, о предложении восстановить конезавод и если цыгане согласятся осесть, лучших помощников на конезаводе не найти. Барон внимательно слушал Ивана и, глаза его добрели.
                - Бог свидетель. Не ошибся в тебе. На старости лет, а годков мне действительно много, нашел ответ на мучащий меня последнее время вопрос.                Кто же меня заменит? Кто позаботиться о цыганах?
                Барон грузно опустился на ковер.
                -Ты меня заменишь Ваня. Верю, в тебя и цыгане верят. В беде никого не оставишь. Выступление твое одобряю, но в один миг отказаться от прежней жизни и от воли тоже не могу. Будем надеяться, что  старейшины тебя поддержат.
                -26-
               
                -Вот еще, что! Видел, как ты смотрел на мою младшенькую. Видел, что и ты ей не безразличен. Бог даст, полюбите друг друга. Может, и внуков успею понянчить. Извини Иван за прямоту. Люб ты мне. Ждать другого сил и времени нет, да и не стоит.
                На следующий день совет старейшин огласил свое решение – осесть! Те, кто был против, а таких набралось немного, укладывали в брички не хитрый цыганский скарб. Впереди всех ждала новая жизнь.
                Много лет прошло после того цыганского схода, который в жизнь цыган внес большие изменения. Большие изменения произошли и в жизни самого Ивана. Он по любви женился на дочери барона, вместе растили трех сыновей и дочку. Тесть дождался только рождения первого внука.  На большом цыганском сходе цыгане единодушно избрали Ивана новым бароном. Он уже много лет был директором самого крупного в округе конезавода. Многие заводчики  мечтали  приобрести лошадей новой породы выведенной в хозяйстве Ивана. Славились степные рысаки и тяжеловозы далеко за пределами Родины. На многих международных выставках и соревнованиях занимали призовые места.
                Четверо детей было в семье Ивана, но самой любимой и дорогой была дочка, названная в честь бабушки Марьяной. Росла красавицей. На цыганку была мало похожа.  Копия бабушки в молодости с такими же густыми золотистыми волосами и доброй улыбкой. Была всеобщей любимицей. Одно тревожило. Когда дочка  подросла, у нее стали возникать приступы непонятной и тяжелой болезни. Они были не частыми, один – два раза в год, но с каждым разом протекали все тяжелее и тяжелее. После приступов Марьяна сильно худела, была очень бледной, жаловалась на сильную головную боль и тяжелые сновидения. Иван ночами сидел у постели своей дочери. Видел ее широко открытые беспомощные глаза, муки боли на лице и ничем не мог помочь. Многое отдал бы, чтоб взять эту боль на себя.
                -27-

                Врачи только хмурились и разводили руками. Кто-то вспомнил и подсказал Ивану, что точно так же болела его мать и ей помогла старая цыганка-шувани. Быстро сработало «Цыганское радио», нужную цыганку нашли и привезли  в дом к Ивану. Это была совсем седая и дряхлая на вид старуха. Она без уговоров стала лечить дочь Ивана. Поила ее травами. Что-то шептала, колдовала и Марьяна быстро пошла на поправку. Все с надеждой вздохнули, когда дочка еще слабым голосом попросила испечь ей любимых пирожков.
                Тяжелый разговор состоялся у Ивана со старой колдуньей. Она сказала, что сделала все, что было в ее силах, но болезнь не ушла, над семьей лежит давняя порча и снять ее она не в силах. Сказала страшные слова, что болезнь еще раз проявит себя и в последний раз.
                Слова старой цыганки камнем легли на сердце Ивана, он предложил ей  остаться в  доме рядом с дочкой на любых условиях, предложил много денег, но цыганка наотрез отказалась, сказала, что должна уйти в степь и больше не вернется.
                Иван сердцем чувствовал, что старая ведьма что-то не договаривает. Чувствовал, что есть у нее тайна, он должен ее знать и спасти свою дочь. Внутри накапливалась злость, злость на себя, злость на свою беспомощность, злость на эту старуху. Не владея собой, схватил цыганку за ворот халата так, что истлевшая ткань треснула. Закричал ей в лицо, что он убьет ее и себя убьет. Не сможет он жить, если не будет дочери. Иван умолял ее помочь ему.
                - Верю, что ты многое знаешь про мою семью. Знаешь, почему так рано умерла моя мать. Знаешь, откуда нависло над  семьей проклятье. - Ивана всего трясло.


                -28-

                - Ты - шувани! Ведьмы способны проклинать и посылать болезни, но так же способны благословлять и исцелять. Прояви мудрость. Ты можешь творить благо, а не зло. Ты говоришь, что судьбу видишь, судьбу
читаешь, так смотри на меня. Разве ты не видишь, как страдает моя дочь, как я страдаю. – От бессилия в глазах Ивана стояли слезы.
                Цыганка хоть и была на вид дряхлая, но с силой оторвала от себя руки  Ивана, велела ему сесть и слушать.
                - Вижу, как ты любишь свою дочь и как мучаешься. Да, я знаю тайну проклятья над твоей семьей. Знаю, и кто навел это проклятье. Все знаю, но много лет назад дала клятву, что буду молчать. Однако стара я  и  не хочу унести эту тайну в могилу. Видит бог, хочу тебе помочь. – Старая цыганка отбросила все свои сомнения.
                - Все эти долгие годы я была рядом с твоей семьей. Лечила твою мать, хоть и знала, что она умрет. Видела, как безвинно страдала твоя бабушка. Вижу, как ты страдаешь, знаю, что ни в чем не виновата твоя дочь и все равно должна умереть. Все тебе расскажу.- Цыганка на время задумалась.
                -Эту клятву я дала своей сестре. Мы были с ней неразлучны. Сестра полюбила твоего деда. И он ее любил. Наш отец был против  и заплатил бандитам за смерть твоего деда, но той ночью он не погиб. Весь в крови и  израненный он ушел из табора. Моя сестра очень страдала, но верила, что быть вдали от глаз любимого еще не значит потерять место в его сердце. Для того, чтоб сохранить любовь и быть вместе они должны связать свои сердца. По старинному цыганскому обряду она вышила на белом шарфе свое имя, имя любимого и обвела их сердцем. При каждом стежке думала и верила, что они все равно встретятся и уже никогда не расстанутся. Отец решил отдать сестру замуж за старого цыгана и назначил день свадьбы. Видел бы ты, как же мучилась моя сестра. Сколько слез пролила.

                -29-

                Твой дед не должен был ее бросать. Он должен был убить ее и убить себя, но он ушел и оставил мою сестру одну со своим горем.
                Перед днем назначенной свадьбы мы с сестрой проплакали всю ночь, тогда она сказала, что проклянет всех женщин в вашем роду. Они будут страдать, как страдает она и умрут ровно в полдень, когда им, как и ей в тот день, исполнится ровно двадцать лет. В ту же ночь она наслала на твою семью проклятие.
                Сестра была шувани, это у нас наследственное и могла насылать порчу. Она взяла с меня клятву, что кроме нас никто об этом не
будет знать. Тогда я была на ее стороне, видя ее нечеловеческие муки, считала, что сестра поступила правильно, а на следующий день весь табор узнал, что моя сестра ушла из жизни, бросившись в реку с высокого обрыва. Ее тела так и не нашли. На том обрыве нашли белый с вышивкой шарф, который зацепился за прибрежные колючки. Долго я хранила этот шарф у себя. Не могу объяснить почему, но когда лечила твою мать, подложила шарф в ваш дом, может быть, как напоминание о моей сестре. - Тяжело давалась исповедь старой цыганке, немыслимо тяжело носить многие годы на сердце такой груз, но она продолжала.
                -Я знала, что твоя мать умрет, была рядом, когда она умерла в двадцать лет и ничем не могла ей помочь. Я лечу твою красавицу дочь, зная, что и она умрет. Но видит бог, я не хочу больше смертей. Не в моих силах терпеть эти муки, но и не в моих силах снять это проклятье. Если бы сестра была предана земле, можно было бы прийти на ее могилку и вымолить прощения, но она не похоронена и ее дух, ее проклятие продолжают требовать мщения. Со своей стороны я всех прощаю и не хочу больше горя для твоей семьи. Ухожу в степь и, никто меня больше не увидит. Как будут дальше развиваться события, одному господу Богу ведомо.  Через
 год твоей дочери исполнится двадцать лет. Мне нечего больше тебе сказать.
                -30-

 Если сможешь, прости нас. Моли Бога о спасении своей дочери.
                Прошел год. Болезнь о себе не напоминала. Дочка была  жизнерадостной и веселой.
                Однажды вечером, как было принято, отец зашел к ней в комнату, чтоб пожелать дочери спокойной ночи. Дочка сидела на кровати к нему спиной. Густые золотые волосы закрывали всю ее спину. Марьяна играла на гитаре и тихо напевала. Вдруг сильно закашлявшись, выронила гитару и схватилась руками за горло. Ее милое личико в мгновение посинело и исказилось гримасой боли. Замерев от неожиданности, Иван прошептал: «Романэс, доченька, романэс!» Но Марьяна уже не могла петь. От приступов удушья и кашля содрогалось все ее худенькое тельце. Почувствовав присутствие отца, дочь повернулась к нему и, пересилив боль, улыбнулась. К вечеру ей стало еще хуже.
                Иван прилагал все усилия, чтоб дочь поправилась. Приглашенные светила медицины устраивали бесконечные консилиумы, долго совещались, но на все вопросы только качали головами. Они не знали названия этой болезни. Самые современные лекарства временно помогали снять приступы удушья, но не излечивали.  Иван не отходил от постели дочери. От бессонных ночей и тяжелых переживаний сильно похудел и состарился. В ночь, накануне своего дня рождения, дочке стало еще хуже. Она бредила, металась в кровати. Густые  волосы были мокрыми от пота. Только утром забылась тяжелым сном. Отец прислонился губами к голове дочери.
                - Господи, помоги! Не дай моей дочери уйти из жизни. Ей сегодня исполнится только двадцать лет. Она еще такая молодая, красивая и добрая. Господи! Возьми мою жизнь! – Иван целовал лицо, руки дочери. Его лицо было мокрым от слез и вдруг, как много лет назад, он услышал за окном

                -31-
               
резкий и тревожный крик горлицы. До конца еще не осознавая, что делает, он достал из бабушкиного сундука  шарф, про который упоминала старая цыганка, вышел на улицу и пошел в сторону кладбища.
                Держа шарф в руках, Иван  сидел у могилок родных и вспомнил слова старой шувани: «Сестра наложила на себя руки, но не предана земле! Дух ее живет. Она хочет умереть, но не может». Иван, понял значение этих слов и знал, что должен был сделать. Взяв в руки шарф, прижал его к своему лицу.
                -Мами! Будь нашей бабушкой! Моя бабушка была для меня ангелом-хранителем. Будь и ты ангелом-хранителем для моей дочери.
Прими ее как частицу своего любимого. Спаси ее и сохрани. Успокой свою душу и мы тебе откроем наши сердца.
                Иван поднял голову вверх. Полуденное солнце находилось в самом зените. Опустившись на колени, у края могилы, он вдруг обнаружил бездыханную горлицу. Взяв неподвижное тело птицы в руки, Иван  аккуратно завернул ее в шарф и закопал в изголовье могилы деда.
                С тревогой в сердце, подходя к дому, из открытого окна комнаты Марьяны он услышал песню. Это был старинный цыганский романс о двух влюбленных, которых жизнь разлучила. Они прошли через большие испытания, но никогда не теряли надежду и верили, что встретятся. Бог им помог. Через долгие годы они снова вместе и уже никогда не расстанутся.
                Увидев  отца, дочь улыбнулась, отложила в сторону гитару, подошла к нему,  наклонила его голову к себе, обняла и поцеловала.
                - Ром! Почему ты весь седой? – Когда дочка была здорова и в хорошем настроении она иногда подшучивала над отцом и нежно называла его цыганом.
                -Все хорошо, родная!  Джив. Романэс, милая Марьянушка!
                Живи. Пой доченька!