Детский сад

В садике меня почему-то обижают. Или я сама обижаюсь. Очередной детсадовский день близится к завершению. Мне, наверное,  года три. Уже потихоньку начинают приходить родители забирать своих чад. За мной должен прийти папа. Он всегда забирает меня из садика. Я сижу в уголочке на маленьком стульчике, обиженная. Страдаю, в общем, насколько может страдать ребёнок, который не любит ходить в детский сад.
И вот папа приходит. Я очень ему рада, тороплюсь в раздевалку. Теперь можно не думать о противных двойняшках  Оле и Рите, которые кусаются, о Роме, который меня сегодня толкнул. О Марине, которая отобрала у меня куклу. О вредной и злой воспитательнице, которая все время ругается. Про всех них можно забыть до завтрашнего дня. А теперь я собираюсь домой. Папа помогает мне одеться, и мы выходим на свежий морозный воздух. Зима. Везде много снега. Нам надо дойти до остановки, чтобы сесть в троллейбус. Мы идем по дороге, на которой две глубокие колеи от машин. Мы постоянно ходим по этой дороге, и папа, чтобы нам было веселее, придумал такую игру. Он идет по одной колее, а я по другой. Тот, кто идёт по левой колее, повторяет: «Я колесо левое, самое смелое». А тот, кто по правой - «Я колесо правое, самое бравое». Мне нравилась эта игра. Но больше всего мне нравилось, что мы идем вместе  с папой, и нам хорошо вместе. 
Другой день, уже летом. Мне, наверное, четыре года. Детей вывели в конце дня на прогулку. Воспитательница поместила всех нас в деревянный автобус, который был на нашей прогулочной площадке. Она строго наказала не выходить из него, не баловаться и не высовываться из окон, а сама куда-то ушла. Само собой разумеется, что сидеть тихо мы не могли. Я никогда не любила ограничения своей свободы. Заточение в автобусе среди орущих, толкающих друг друга детей, мне не понравилось. При всей своей обидчивости я не была такой уж тихоней и тоже любила побаловаться, как и все дети. Я запомнила, как выглядываю из окна этого автобуса и что-то кричу. Когда вернулась воспитательница, все стали указывать на меня и говорить, что я плохо себя вела, и меня отругали. Получилось, что я одна вела себя плохо, а все остальные тихо, смирно сидели. Мне было очень обидно от такой несправедливости. Я еле сдерживала слезы, но не плакала. Я думала, что вот придет сейчас мой папа, успокоит меня, и мне будет уже все равно.
Когда папа пришёл, воспитательница рассказала ему о моём поведении. А я пожаловалась ему потом, что меня отругали, но я ничего плохого не сделала. Папа не стал меня ругать, а взял на руки и назвал своей «ласточкой». Он часто меня так называл. Я очень это любила. И я очень сильно любила папу. Он был моим защитником, и с ним мне было хорошо, спокойно и ничего не страшно. 
Я рано научилась читать. Когда мне было три года, мама купила мне азбуку. Тот день я хорошо запомнила - мы с мамой гуляли в парке, и она купила мне красивую книжку с яркой обложкой. Мы сели на скамейку, и я с интересом и даже волнением листала азбуку. С помощью мамы я быстро выучила буквы и научилась читать по слогам, а в четыре года уже читала очень хорошо. В детском саду, однако, меня считали чуть ли не умственно отсталым ребенком, как мне рассказывала потом мама. До тех пор, пока не узнали, что я умею читать. Я помню сама, как воспитательница рассаживала детей на стульчики полукругом, меня сажала в центре. Она давала мне книгу и поручала читать вслух. Я читала, меня все внимательно слушали, а воспитательница в это время занималась другими делами или уходила куда-то.
Однажды папа пришел за мной из садика, и когда мы уже вышли за ворота, он присел рядом со мной, притянул к себе, обнял, и сказал, что у меня родился братик. Я заплакала. Не знаю, чего больше тогда было в моей эмоции. Была ли я растрогана?  Конечно! Я ждала этого события, и папино сообщение меня обрадовало и взволновало. Но еще я почувствовала растерянность, меня испугала неизвестность. Я не знала, что будет потом.  Как мы будем жить. Как это вообще бывает, когда у тебя есть брат. Мне кажется, что именно это я почувствовала тогда. И еще я подумала, что могу потерять папу. Конечно я знала, что у меня должен появиться братик или сестренка. Но одно дело знать, что это должно произойти, и совсем другое, когда тебя уже поставили перед фактом. Может, я больше хотела сестренку, чем братика, и от этого немного расстроилась. Я почувствовала, что многое изменится, по-прежнему уже не будет. Было мне тогда четыре года. 
В детском саду у меня был друг. Звали его Антон. Я не запомнила его лица, но прекрасно помню, что он был с темными кудрявыми волосами, спокойный, веселый, добрый мальчик. Мы с ним были очень дружны. Помню, как я захожу в группу детского сада и ищу глазами Антона. Детей уже много, и я не сразу его вижу. А когда вижу, то с радостью бегу к нему. Я не помню, во что мы с ним играли, о чём разговаривали. Помню только, что мне с ним было хорошо. Дружили мы долго, года два, наверное, до тех пор, пока меня в шесть лет совсем не забрали из садика. После того, как мы с Антоном подружились, мое пребывание в детском саду стало более сносным. Мы с Антоном никогда не ссорились и не обижались друг на друга - это я точно помню. Когда я уходила из садика совсем, была там последний день, мы с Антоном обменялись адресами. Помню, что когда я была уже в раздевалке, я попросила его принести мне бумагу и красный карандаш, чтобы   записать свой адрес. Я попросила непременно КРАСНЫЙ карандаш - в честь нашей дружбы. Так я тогда сказала. Мне посчастливилось еще раз встретиться с Антоном на следующий год, первого сентября. На заводе, где работал папа, для первоклашек устроили праздник, и там я увидела Антона. Садик, который я посещала, был от папиного завода. Антон, конечно, меня узнал, подошел ко мне, радостный, присел на корточки около стульчика, где я сидела. Не помню, о чём мы тогда разговаривали. Меня сейчас немного удивляет, что я не испытывала грусти при расставании с Антоном - ни когда меня забирали из садика, ни после нашей единственной встречи первого сентября. Была только радость от переполняющих чувств - в моменте встречи и даже расставания. Не знаю, как точно это передать. Наверное, потому, что в детстве всё легко и просто. Потому что после дождика всегда выглядывает яркое солнце. Потому что жизнь представляется бесконечной. И в сердце живет любовь, которая ничем не омрачена. В детстве мы обращаем эту любовь на себя, на всё, что нас окружает, на самых близких нам людей – маму и папу. И тогда казалось, что все мы будем жить вечно и никогда не умрем. А если и умрем, то это будет очень-очень не скоро.

2023-2024 гг.