Одержимость

«Нам всем уготованы пыльные полки»

(из любимых цитат картины)


Наберите в поисковике «Одержимость» без указания года выхода фильма (2002), и вам предложат всё, что угодно, кроме экранизации романа Антонии Сьюзен Байетт «Обладать», удостоенного Букеровской премии в 1990 году. Но в начале нашего века ещё снимали «камерное» кино, к которому хочется вернуться на пике нынешнего безумия.

Сразу скажу: тем, кто равнодушен к точности слов и воспринимает поэзию как часть образования ради светского кругозора, смотреть фильм и тем более читать этот отклик не стоит. Меня позабавила одна из претензий любителя экшна: 1 час 42 минуты скучные филологи, Листик и Буковка из рассказа Носова о Солнечном городе, возбуждающиеся от личных исторических догадок больше, чем от нечаянной, но близости (интима мало!), ходят туда-сюда как в театре, произнося нудные реплики и обнаруживая умеренные способности детективов.

Книга ещё страшнее: там пара сотен страниц взаимных рефлексий в переписке женатого английского поэта викторианской эпохи Рэндольфа Эша* и осознанно незамужней поэтессы (я не оскорбил феминисток?) Кристабель Ламотт. Антония Сьюзен Байетт не скована количеством печатных знаков и разворачивает переписку в масштабах Льва Толстого. Хватит на десяток часов экранизации.

А теперь скажу тем, кто дочитал до нового абзаца: фильм для меня великолепен, при всей лёгкой сказочности сюжета – артефакты XIX века находятся вовремя, складно и почти без усилий, словно их нарочно подбрасывают именно туда, куда отправляются аспирант Роланд Митчелл (Аарон Экхарт) и филолог Мод Бэйли (Гвинет Пэлтроу). Это можно простить, как и неправдоподобно сохранившуюся шкатулку с письмом и личными вещами, извлечённую из могилы поэта Рэндольфа Эша. Останки и остатки гроба за полтора столетия превратились в пыль, а шкатулка – как новая, присыпанная для приличия землёй с письмами на почти не пожелтевшей бумаге.

Пусть будет так. Элемент сказочности уместен, если это инструмент донести суть. Для меня она в том, что мужчина и женщина совсем иной эпохи, пусть филологическо-созерцательного склада души, расследуя историю тайной любви XIX века, сами строят отношения в духе того социума, несмотря на взаимное влечение и обстоятельства, способствующие уединению. Роланд и Мод начинают жить и общаться на языке и в динамике той эпохи, и даже размолвка случается оттого, что оба делают поначалу ошибочные выводы о финале отношений Эша и Ламотт. Если там в финале боль и мрак, то и нам, в совсем ином веке и внешне других обстоятельствах тоже пора ставить точку. Здесь есть риск скатиться в ролевую игру, если бы Он и Она не чувствовали всё в реальности. Это Шекспир: мудр тот, кто ничего не ждёт – ни от возлюбленных, ни от жизни. Истина, которой он сам никоим образом не соответствовал.

Этим несоответствием пронизаны две истории на дистанции почти двух веков. – Мистер Эш, я очень ценю своё осознанное одиночество (спойлер: через пару месяцев – тайное путешествие вдвоём, и всё, что из этого следует). – Мод, ты не для меня, и со мной, в этом смысле, ты в безопасности (спойлер: через минуту – взаимно-страстный поцелуй).

Я аплодировал не только сдержанности лирики, но и мало кем подмеченному нюансу в самом начале картины. Роланд Митчелл находит оригинал из двух страниц любовных посланий Рэндольфа Эша… в библиотеке, взяв в читальный зал прижизненное издание стихов поэта из его домашней коллекции. В этом – вся суть нашего века: имя классика упоминается в приличном обществе, его цитаты служат пропуском в мир интеллектуалов, но от корки до корки поэта никто не читал, и письма возлюбленной Кристабель покоятся между страниц более века. Пока на аукционе продают фрагменты дневников Эша. Солидная литература для солидных господ, подобно научному руководителю Роланда и Мод: дедушка-скептик с абсолютно замыленным взглядом, поскольку он убеждён, что никаких открытий та эпоха уже не принесёт, и надо заниматься казённой рутиной, чтобы как-то оправдать образовательные гранты.

Финал картины великолепен. Я надеялся на лучик, а обнаружил свет. И вместо слёз написал этот отклик сразу после просмотра старомодного кино.

От счастья не плачут. Им делятся, вновь и вновь напоминая глухим и безъязыким о том, что этот Мир, как и мы в нём, несли совсем иной изначальный замысел.

Который не отменить любым безумием.


*Рэндольф Эш, викторианский поэт, персонаж романа Байетт, имеет черты как минимум двух великих британских литераторов – Роберта Браунинга и Альфреда Теннисона. По крайней мере, в книге использованы особенности их лирики. Муза Браунинга, Элизабет Барретт, встретилась с ним в середине XIX века в Лондоне, когда Роберт написал Элизабет хвалебный отзыв о её творчестве.

Она уже была известной поэтессой, а Роберт только-только снискал умеренную популярность. И хотя Элизабет была на шесть лет старше Роберта, она увидела, что начинающий поэт превзошел её в творчестве. На протяжении всей жизни каждый из них считал друг друга лучшим.

Своей перепиской они внесли большой вклад в литературу. До наших дней сохранилось 573 письма.