Зима, младенец, К-700

Вторая половина восьмидесятых, время, когда деревья ещё были большими, а зимы морозными и снежными. Зима в том году старалась не уронить своё звание, с ноября стояли трескучие морозы, так что в магазин и на работу только короткими перебежками. С начала февраля ожидаемо начались метели. Уже с ночи за окном завывало, в рассветных сумерках безостановочно метались голые ветви деревьев. Снег падал с серого неба, взметался ветром с крыш и сугробов, к ночи улицы небольшого уральского городка намертво запечатало.

На улицах не стало прохожих, исчезли и без того редкие автомобили. На работу, в школу и детский сад никто не пошёл. Все сидели по домам, топили печи и молились, чтобы не оборвало провода, оставаться без света и телевизора в такую пургу не хоте-лось.  Казалось, жизнь в городке замерла в угоду взбесившейся вьюге.

Несмотря на непогоду, в доме было тепло. На кухне гудела топкой печь, разгоняя волны жара. Муж привычно дремал на диване, время от времени роняя пульт и всхрапывая. Маринка, домыв посуду, устроилась с вязанием в любимом кресле. Даже дети, игравшие перед ужином в догонялки по всему дому, к вечеру присмирели и дружно расставляли солдатиков на ковре перед телевизором в ожидании вечерней сказки. Завывание вьюги за окном придавало уюта домашней обстановке.

В половине девятого в дом постучали, чувствовалось, что человек в нетерпении колотит в дверь рукам и ногами. Взрослые встревожились, час неурочный, только дети безмятежно продолжали обсуждать свои дела. Муж пошёл открывать, Маринка вышла в коридор, прислушиваясь к голосам, пытаясь догадаться, что такого срочного могло произойти. Наконец дверь открылась, вместе с клубами морозного воздуха муж завёл в дом гостя.

– Представляешь, мать, у Николая дочь родилась! – сообщил он, подталкивая вперёд соседа Николая.

Вид сосед имел слегка расхристанный, бесформенная шапка на макушке, расстёгнутая фуфайка, наряд завершали глубокие калоши с комьями снега. Николай пытался изобразить на лице улыбку, но получалось у него не очень, видимо потому, что был он изрядно навеселе.

– Александровна, третья дочь. Вот так вот, Танюха моя опять дочку, – сосед не договорил и то ли икнул, то ли всхлипнул.

– Да ты что? – удивилась Марина. – Когда успели только? Хотя зима, почти не видимся, да и закутанные по зимнему времени с ног до головы, не разберёшь. Третья дочь у вас получается?

Сосед кивнул и довольно отчётливо скрип-нул зубами.

Дом Николая и Танюхи стоял на противопо-ложной стороне улицы. Два окна летом закрыты разросшимися кустами акации, зимой практически до половины занесены снегом. Крыша пестрит разнообразными заплатками, дранка, отвалившаяся со стен, много лет так и лежит в беспорядке на завалинке и вокруг неё. Редкозубый заборчик палисадника держится только на кустах акации. Калитка открывается с ужасным скрипом, извещавшим всех соседей, что хозяева покидают своё гнездо. Ворота наоборот, никогда не открываются, по причине того, что просто прислонены к столбам. Зато перед воротами с недавних пор красуется последняя модель жигулей, мечта середины восьмидесятых, блестящая зелёная семёрка.

Соседи никогда не были друзьями, хотя и  взрослые и дети практически одного возраста. Как-то не сложилось. Марина после обязатель-ных утренних хлопот с коровой, огородом и прочим хозяйством убегала на работу, попутно заводя детей в садик,Танюха уходила досыпать, она не работала, считалось, что она занималась детьми.

– Поздравляю, Николай! Ну, вы и молодцы! – искренне порадовалась Марина за соседей. – Как только решились?

– Так сына же хотели, – сознался Николай, снимая шапку.

– Проходи, проходи, – муж подталкивал соседа в сторону кухни, попутно подмигнув Марине в сторону стола. – Обмоем твою дочку, как назовёте то?

– А вашу как зовут? Катерина? Во, и у нас Катюха будет, – заявил с пьяной уверенностью сосед. – Я чего зашёл-то, позвонить бы мне…

Он сбросил фуфайку на пол возле двери, оставшись в свитере с внушительной дырой в районе локтя, сверху кинул шапку и прошёл на кухню к телефону. По незыблемому деревенскому этикету любого гостя положено накормить, напоить, тем более и повод веский, поэтому Марина и без мужниных напоминаний споро доставала из холодильника запасы, накрывая на стол.

– Роддом? Это роддом? – как человек, редко разговаривающий по телефону, Николай рефлекторно повысил голос. – Позовите Танюху из второй палаты.

Он немного подождал:
– Танюха, Танюх? Да ты не ругайся, не… да ну… да не ори ты… не ори… ну не мог я... када? В двенадцать? А щас скока? Семь што-ли? Уж восемь? Може завтра? Да не ори… щас чё-нить придумаю.

Из телефонной трубки по дому разносился раздражённый голос Николаевой жены Танюхи, отчитывающей своего незадачливого мужика на чём свет стоит. Оказывается Николай, в процессе обмывания третьей дочери, потерял счёт дням, после родов даже ни разу и не навестил жену. Танюху с дочкой сегодня днём уже выписали, а он об этом ни сном и ни духом.

– Андреич, чево делать то? Дорогу то эвон как запечатало, да я и сам вишь какой! Куды мне за руль?! Можа ты свозишь?

– Да нее, не пройдёт легковая, хоть тут и всего-то четыре квартала, но нет, – протянул муж. – Давай попробую на работу позвонить, там дежурная грузовая машина должна быть.

После переговоров с диспетчером выяснилось, что по засыпанным снегом улицам можно проехать только на тракторе.

– Сейчас диспетчер передаст трактористу, он где-то территорию чистит, на Ка-семьсоте за дочкой поедешь, – засмеялся муж. – Давай, Николай, к столу, примем по маленькой за здоровье новорожденной.

Николай с готовностью присел к столу, мужчины чокнулись, разом выпили и синхронно захрустели огурчиками.


– А старшие у тебя с кем? – спохватилась я. – С бабушкой?

– Да не, какая бабушка? – просипел Нико-лай. – Сами управлямся, Танюхина далёко живёт, а моей уж нету.

– Как же они там у тебя одни-то? Ночь на дворе, боятся, наверно. Сколько им?

– Ничо, они у нас привычные. Юльке четыре, а младшенькой полтора. То ись, средней уже теперь, летом в июле два будет.

У меня сжалось сердце, представила как две малышки сейчас одни в доме, папку ждут, а он рядом с рюмкой завис.

– Александровна, слушай, помоги, а? Там Валюха вещи мне велела собрать, а какой из меня щас собиральщик.

– Иди, иди, – поддержал муж, наливая следующую рюмку. – А мы с Николаем тоже сейчас подойдём.

Марина переборола секундное замешательство, представив, как ей придётся заходить в чужой дом, да ещё и лазить по чужим шкафам, собирая вещи.

– Мамочка, ты куда? – любопытные мордашки высунулись в коридор, лишь только она взялась за пальто.

– Я скоро, мои хорошие, надо дяде Коле помочь, у него дочка родилась.

– Ура, дочка, – захлопал в ладоши сын.

– Ура, дочка, – подхватила младшая, копируя брата.

– Я недолго, сейчас вернусь.

– Я с тобой, – заявила трёхлетняя дочь.

В это время бормотание телевизора прервалось, послышалась знакомая мелодия, с которой начиналась детская передача «Спокойной ночи, малыши». Это было святое, мультики показывали редко, в будни только один раз в вечерней передаче. Малыши тут же умчались в сторону телевизора в предвкушении удовольствия.

– Николай, а собака у вас есть?

– Есть, да привязана она хорошо, не боись, не сорвётся.

Марина вышла на улицу. Стояла тихая ночь. Ветер прекратился как по мановению волшебной палочки. На небе сияли яркие звёзды, что предвещало усиление мороза. Марина поплотнее закуталась в пальто и неуклюже, проваливаясь по колено в наметённых сугробах, пересекла улицу. В соседских окнах горел свет, из трубы шёл дымок. Она осторожно открыла калитку, сразу зазвенел цепью и зашёлся лаем дворовый пёс.

Выждав минутку, чтобы проверить надёж-ность цепи, Марина опрометью вскочила на крыльцо, распахнула дверь в сени и тут же захлопнула её за собой, опасаясь преследования собаки. В сенях она оказалась в полной темноте, пришлось шарить руками по стене, нащупывая дверь в дом и опасаясь дотронуться до чего-то неожиданно неприятного.

Дверь угрожающе зарычала несмазанными петлями. Марина впервые оказалась в соседском доме. В центре потолка на чёрном проводе висит единственная лампочка, еле рассеивающая сумрак. Справа от входа печка, дверца наполовину открыта, так что видны горящие и потрескивающие дрова. На жестянке возле печки выпавшие угольки в опасной близости от кучки дров. Слева у окна стол с остатками еды, полосатый кот нагло облизывает тарелку, мурча от удовольствия. На неё этот беспредельщик даже не покосился, занимаясь, по-видимому, привычным делом. В доме холодно, чувствуется, что печку затопили совсем недавно.

Вторая комната отделена от кухни импровизированным забором, проём между комнатами на полметра от пола забран некрашеными досками. Над досками торчит белокурая головка, на Марину насторожено смотрят два глаза старшей девочки, рядом крошечные пальчики младшей сестрёнки вцепились в доски. Она силится подтянуться, чтобы увидеть вошедшего.

– Юля, это тётя Марина, Катина мама, – Марина поторопилась заговорить, чтобы успокоить детей. Просто представила на их месте своих малышей, как им должно быть страшно сидеть одним, запертым как в клетке и ждать неизвестности, кто там за дверью шуршит? кто сейчас дверь откроет?

После этих слов, недоверчивость в глазах старшей девочки сменилась любопытством: – Зачем эта тётенька здесь? Младшая, ожидав-шая  маму или отца, заплакала.
 
Марина подошла к импровизированной перегородке, поискала крючок, чтобы её открыть, в конце концов, ей пришлось просто перешагнуть через препятствие.
Комната была совсем маленькая, два окна на улицу, третье во двор. Слева от входа фанерный шкаф, дальше под окном детская кровать. Родительская кровать справа вдоль стены, в её изголовье, вдоль окон, выходящих на улицу, третья кровать. Кровати и шкаф заняли всё пространство комнаты, оставляя только небольшой клочок свободного пола посредине. Небольшой чёрно-белый пузатый телевизор моргал и хрипел под самым потолком на верху шкафа, другого места для него в комнате не было. Телевизор практически единственное развлечение детей. На одной из кроватей валялась разобранная пирамидка, старшая теребила в руках куклу с закатив-шимся глазом и наполовину оторванной шевелюрой.

Теперь Марина смогла лучше рассмотреть сестрёнок. Белокурые и голубоглазые, девочки могли бы быть красивы, если бы не их неопрятность. Младшая продолжала хныкать, Марина хотела взять её на руки, успокоить, но оказалось, что ползунки ребёнка полны неприятным пахучим содержимым, успевшим подсохнуть. Рубашка, которая была малышке откровенно мала, на груди вся промокла от слюней и пестрела пятнами разной степени свежести. Старшая, растрепанная, как и младшая, одета была также неопрятно, только вместо ползунков хлопчатобумажные колготки в гармошку, а вместо платья кофтёнка неопределённого цвета, застёгнутая на разные пуговицы, так что одна пола болтается ниже другой. Зеленоватое содержимое то и дело показывалось под носом у обеих сестрёнок. Старшая при этом пыталась энергично втянуть неприятную субстанцию обратно, время от времени размазывая излишки по щекам. Младшая простодушно слизывала сопли кончиком языка, доставая изо рта драную соску.

Марина развила бурную деятельность, умывая, подмывая, вытирая, переодевая, заплетая. Всё это время она безостановочно говорила, стараясь успокоить испуганных детей.

– Сейчас вы мне поможете, соберём вещи для мамы и маленькой сестрёнки. Маму выписали, папа сейчас поедет и привезёт маму домой. Соскучились по маме?
Старшая застенчиво кивнула, младшая собралась снова захныкать.

– Как зовут тебя? Юля? А сестрёнку? Али-на? Давай руку, Алина, показывай, где мамины вещи? – приговаривала Марина, отвлекая ребёнка.

Старшая Юля распахнула шкаф. Марина на мгновение закрыла от бессилия глаза, в шкафу не было ни одной полки, все вещи чистые и грязные кучей свалены на дне. Там же на дне нашлась стопка Танюхиных вещей, видимо, Танюха всё-таки готовилась, а вот с вещами для малышки всё оказалось не так просто. Детских вещей и вообще-то было удручающе мало, а для малышки Марина сколько не искала, ничего найти не могла.

Из ступора её вывел скрип открывшейся двери.

– Николай, не могу детские вещи найти, – поделилась своей проблемой Марина.

Николай, пошатываясь, перевалился через заборчик и принялся бестолково раскиды-вать  вещи. Девчонки, повизгивая от радости, повисли у него на ногах, и он, нелепо взмахнув руками, свалился на пол, где и замер. На счастье, он задел стопку Танюхиных вещей, та рассыпалась, и оказалось, что вещи для новорожденного были надёжно припрятаны в середине кучки.  Пока Николай силился подняться, Марина перебрала детские вещи, и  встала перед фактом – тёплых вещей для новорожденной нет, для малышки Танюха приготовила только лёгкую распашонку, чепчик и тонкую пелёнку. Нет ни комбинезона, ни одеяла, а на улице под минус тридцать.

– Николай, а одеяло где? не знаешь?

– Одеяло? Так с кроватки возьми, – отмах-нулся Николай.

Марина стащила с кроватки детское одеяльце в несвежем пододеяльнике. Через несколько минут её миссия была закончена, все найденные вещи завёрнуты в простыню, связанную узлом. Николай сумел-таки подняться, и вовремя, за окном слышалось глухое тарахтенье, позвякивали стёкла окон, пришёл трактор.
Дома Марина никак не могла успокоиться, уже и трактор протарахтел ещё раз, привезя из роддома соседку, а Марина всё металась по дому, хватаясь за разные необязательные дела.

– Как ты думаешь, Николай расскажет Танюхе, что мы помогали ему вещи собирать? – спросила она у мужа перед сном, уютно устроившись на его плече.

– Ну, расскажет, и что?

– Мне было бы неловко, если бы я была на её месте…

– Ты же не на её месте, её всё устраивает, так что успокойся и не переживай.