Глава 17. Ерундистика

Да, после такой встряски нужно остыть. И повезло, выход, как это сделать, тут же нашелся: нужно купить подсолнечное масло, соль. Можно, конечно, и сто грамм, но к такой «таблетке» лучше и не обращаться за помощью. Приклеит к себе: усмехнулся Иван и пошел в магазин «Три ступеньки».

Магазин работает, в нем светло и тепло.

Услышав знакомый голос покупателя – Саши Соловья, стоявшего к Ивану спиной, у Васильевича тут же отпало желание подходить к продавцу, полнотелой женщине, распевающей певчей птичкой перед сорокой.

– Ой, да вы что? Ой, как такое может быть? – у нее голос зычный, а вот смех лисий. ¬ – Ихе-ихе-ихе- аааяяяххаха! – Бывает же.

– Да, да, сам видел, – стебается и так, и сяк, мол, а может, еххе, потанцуем? И поддалась. – Я тебе говорю, Марфуша, так что уууэээхи-хи-хи!

Первое желание уйти из магазина у Ивана пропало. С Соловьем у него, в принципе, ссоры как таковой и нет. Просто не приятен он и все, возомнил о себе.

Глаз зацепила на прилавке коробка с пакетиками желатина. С чего бы это? А-а, вспомнил, он как-то на летней прогулке по грибы встретил друга отца. И не сказать, что Степаныч выглядит так взросло, как положено, когда человеку за восемьдесят с лишним. И шестидесяти не даш. Оказывается, у него еще и дочка есть, шестнадцати лет! Его дочка! Жена на тридцать с чем-то моложе его. Вот так-то. А его секрет: каждое утро на голодный желудок принимает настой желатина. Кости укрепляет, кишечник работает, как у молодого бегуна. Ну и, любит жену. Сила!

«А может и мне попробовать?» – зашевелилась мыслишка у Ивана.

– Мужчина, вы что-то хотите? – голос у лисы, то есть, у продавщицы, теперь напоминал тихую сирену.

– А, да, да, – Иван провернулся к ней.

Соловей не ушел, в сторонке стоит, и съедает его, чуть в усмешке кривя губы.

– О-о, какие люди! – Развел он руками. – Сам профессор, Глафирушка, к вам заглянул. С почтением к вам, Иван Василич, с превеликим уважением! – И поклонился. И тут же по бульдожьи, – бабник! Пенсионеришко, а все туда, хвост поднял! – Сплюнув себе под ноги, вышел из магазина, громко хлопнув дверью

У продавщицы-полнушки красные не только щеки, а и волосы, челка которых вылезла из белой косыночки. Глаз не оторвать, ну и вкусы.

– Что вы хотели, уважаемый.

– Желатина, – забыв о масле с солью, – прошептал Васильич.

У выхода из магазина стоял Соловей. К счастью, не к Ивану у него был интерес, а к женщине, держащей на поводке малюсенького Йорка.

– Я вам говорю, не пустят. Штрафа хотите? Вон, дайте ему Йорика вашего, а я тороплюсь, – и, спустившись по ступенькам, пошел к своей машине.

– Ой, мужчина! – тут же незнакомка посмотрела на Ивана, и пошмыгав носиком, чуть не пустив слезу, попросила. – Миленький, на секундочку, я в магазин забегу, а вы с моим Йериком постойте, а то меня туда не пустят с ним. Он добренький, ласковенький, – и не дожидаясь от Ивана согласия, всунула ему в руку поводок. –
Подожди меня, мой Йоричка, – эти слова уже не касались Васильича…

Йорик даже не обратил внимания на пропажу своей хозяйки, его интересовал огромный «колтях» собачьего «привета». Он нюхал его, нюхал, нюхал, и не мог оторваться.
Да, что говорить, в собаках заложен интерес к испражнениям своих «коллег».

Минут через пять, хозяйка, рассыпавшись в благодарностях, сильно дернула от колтяха свою любовь, и, тут же, забыв о благодарности к Ивану, гаркнула ему: 

– И вам не стыдно, а? Что, трудно было оттащить собаку от этого?

– Да, – больше слов и не нашлось у Васильича, махнув рукой, чуть ли не побежал домой.

Ой, как не хорошо день начинается: бабка его послала, Соловей по мордам «настучал», да еще и эта, с йориком.

Вскипятив воду, насыпал в термос плодов сухого шиповника, рябины, залил их кипятком.

Подул в чашку, попробовал напиток кофейного цвета. Это какао, оно без молока, тоже вкусное, особенно если его сдобрить сахарком. Попробуйте, понравится.
Звонок, установленный в воротах, сразу же разбудил ворона, спящего в спальне. Раскаркался, подлетел к Ивану, торопящемуся выйти на улицу. Но во двор вылетать не захотел, уселся на двери, ждет.

Гостем оказался полицейский, сержант.

Вместо того, чтобы представиться хозяину дома, выставил перед его лицом раскрытую ладонь, мол, подождите, и кому-то по своему телефону продолжал громко говорить:
– …А я, что, осел, да? На меня сколько не нагружай, а я только должен говорить – иа, иа? Да? Ночную смену отработал, понимаешь ли, а здесь новый приказ, без отдыха заступай на сутки дежурить. Босс там какой-то с области едет сюда. Да откуда я знаю, кто это! Губернатор, там, или кто. Я же человек!

И, выговорившись, засунув телефон в боковой карман куртки, вспомнил, зачем пришел сюда. Показывает Ершову удостоверение, почему-то открытое вверх тормашками, спрашивает:

– Иван Васильевич? Впустите. Здесь, ну, – все никак не отойдет от только что состоявшегося с кем-то разговора. – На вас жалоба пришла. Ну, зайти можно? – и без ожидания ответа, чуть ли не сбив Ивана, вошел во двор и направился к дому.

– Еклмн, да пошла ты! – видно испугавшись, крикнул он на ворона.

Не снимая обуви, вошел в комнату, осмотрелся, и увидев вошедшего за ним Ивана, сказал:

– Э-э, как вас там?

– Иван Васильевич, – напомнил ему.

– А, да-да, Ершов. Так вот, на вас жалоба пришла, поясните мне о произошедшем недавно у магазина, – и сев за стол, из внутреннего кармана вытащив скрепленные листы, и на одном из них, стал что-то записывать. – Короче, Василий Иванович.

– Наоборот, я Иван Васильевич.

– А-а, ну так я и записал, – скомкав лист и засунув его в карман, достал новый. – Так, гражда-нин Василий…

– Я же вам говорю, - перебил сержанта Ершов, – я Иван Васильевич.

– Не лезьте мне под руку, – и снова скомкав лист, достал третий. – Вы сегодня гуляли с собакой у магази-ина «Три ступеньки», и ваша собака, наделав там, ну, – и подбирая слова более понятные для разъяснения, через пять-семь секунд, продолжил, – насрала там у двери, а вы за ней не убрали, хотя вам, хотя вас попросил об этом мужчина, выходящий из магазина. А, вы же знаете, что согласно решения городской Думы, если хозяин оставляет после своей собаки эти экскременты, то наказывается в размере пяти тысяч рублей. Вот, чтобы вы такого…

– Извините, но у меня собаки нет? – удивился Ершов. – И не было.
– Карр, карр, – подтвердил и ворон.

– Вы мне эти пробасенки бросьте, – стукнул рукой по столу сержант. – Фото, видео есть. Так что…

Птичья трель, раздавшаяся из сотового телефона Ивана, отвлекла его от слов полицейского. И кто бы вы думали звонил ему? Хм, сам Симаковский! Да, да, сам Олег Симаковский! Губернатор.

– Иван, привет! – Баритон его, как всегда, на высоких тонах. – Ты дома? Никуда на днях не собираешься?

– Да нет, Олег, э-э-э, Игоревич.

– Да брось ты это чванство, Ваня…

– Да кто вам разрешал, разговаривая со мною, без моего разрешения отвлекаться?! – на повышенных тонах громко сказал сержант.

– Извини, Олег, секундочку, – перебил старого товарища Иван, и посмотрев на полицейского, показывая ему телефон, сказал, – товарищ сержант, это губернатор нашей области звонит мне.

– Да, что вы врете! Какой там губернатор(!) вам будет звонить? Еще и за это вам не только штраф выпишу, а сейчас же задержу вас до выяснения… – и, отмахнувшись от протянутого мобильник, чуть не сбив его с рук Ершова, потянулся к пристегнутым к портупее наручникам.

– Олег Игоревич, извини, здесь ко мне домой пришел полицейский, какую-то ерундистику несет.

– Ладно, сейчас разберусь, в чем там дело. Перезвоню.

Но все улеглось. Сержант, почему-то не смог снять с пояса наручники, и плюнув, сел за стол, и оформив документ, протянул его Ивану:

– Распишитесь здесь и здесь. Быстро только, и так задержался у вас! – И дождавшись росчерка Ершова на них, сказал. – Тридцатого декабря, в девять-ноль ноль в суде вас ждут. Там будет проходить административная комиссия, перед ней и объяснитесь. С Новым годом, хе, хе.

И это «хе, хе» продолжилось. Через каждую минуту ему по мобильнику предлагали огромные банковские барыши, если он внесет свои деньги, как и какие-то магазины с низкими ценами. А некоторые и вовсе запугивали. То, его сын попал в какую-то неприятную ситуацию и нужно срочно внести триста тысяч рублей в залог… Какой сын? Какие деньги? Да пошли вы все в…, короче – по улице дальше.

Губернатор так больше и не позвонил. Неужели и под его имя что-то хотели взять у Ершова эти мошенники? А этот сержант? Какая собака? Неужели это Соловья работа? Видео, фото, собаченка Йорик.

Вспомнил об оставленных вчера жерлицах на Ише. На часах три часа до заката солнца. Еще есть время. 


– 2 –

Обещанный ночной сильный ветер не коснулся съезда на Иш. Только у поворота прикрыл его вчерашние следы… И не только, жерлицы – тоже, только их флажки, торчащие красными фонариками из снега, показывали, где они находятся.

Иван, пешней сколол вокруг них лед. Леску первой подсек, чувствует тяжесть. Начал выбирать из воды леску. Тяжело идет рыба, сопротивляется. И вот что-то мощно дернуло, и леска больше не пошла. Значит щука ушла в коряги. Что делать?

Та жерлица, что справа, тоже с добычей. Тяжело идет. Леска ложится на ледяную корку, на сапог, словно паутинка, оставляя на его черном цвете белесый след снега.

Но Ершову не до этой красоты. Весь в азарте, так хочется побыстрее вытащить наружу пойманную рыбу. А она, крупная, метра полтора вытащил лески, осталось еще столько же. Да для такого узкого ручья, как Иш, и того много. У лунки рыбы застопорилась, не хочет приближаться к лунке.

Боковым зрением заметил, что вытащенная на метр с лишним от лунки первая жерлица, вдруг оказалась у своей лунки. Щука вышла из коряг, получается. Точно, точно, быстрее бы эту вытащить.

Следующие пять-десять минут не дали результата. Нужно за пешней сбегать в машину, да расширить лунку.

Так и сделал. Но, там пешни не было. Значит, забыл ее дома. Вернулся к первой лунке. Леска натянута. Потянул ее к себе, рыбина хорошая зацепилась, руки режет. И тоже в лунку не хочет идти, как и вторая. Посмотрев на правую жерлицу, чуть не прикусил губу – она тоже, как и эта жерлица, уже к лунке стащена. Что делать, что делать?

Принес из машины бур и топорик. Просверлил лунку рядом с первой. Оставшийся между ними лед, полностью сколол топором. Теперь лунка стала в два с половиной раза шире. Но щука и близко к ней не хочет подходить, как будто что-то ее держит.

Ишь ты!

Решил посильнее потянуть на себя леску, и тут же «заиграла» правая жерлица, то левым боком накренилась, задрав вверх правый, то наоборот. Еще раз, еще раз, и тоже самое. Не понял.

Отложил в сторону жерлицу, вернулся к соседке. Потянул леску, щука есть, не сошла. Подтягивает ее к лунке, и снова повторяется та же ситуация: левая жерлица тащится к лунке. Щукой? Ну, может и налимом.

Погоди-ка, погоди-ка. Это, что же получается, щука съела и этого, и того «живца»? И такое может быть. Так что же в такой ситуации делать? Не рубить же лед от одной лунке к другой?

«Дурака не хватало. А, можно и проще сделать, снять с жерлицы катушку, она в лунку уйдет и потом вытащу ее из этой лунки, а за ней и катушку», – ловил подходящую мысль Иван.

Хотел было уже это сделать, но тут же новая мысль пришла, и не такая дурная, как первая и вторая. Ну, а сами подумайте, на каждой катушке накручено, в общем, метров двадцать лески. Пока она будет скручиваться с пластмассового кругляша жерлицы, то ее как пить дать, занесет в коряги, запутается. Лучше на одной из жерлиц обрезать леску и все. Точно!

«Да, блин, обрезал, но не у той лунки, которую расширил», – ругал себя Ершов.
Добыча не идет. И снова бур заработал, за ним топор. И наконец-то рыба появилась в лунке. Только не пасть щучья, а ее хвост. Этого еще только не хватало. Такую вытаскивать летом не легко, не рыбак ее тащит, а она рыбака.

Щучий хвост скользкий, попробуй ухватись его и удержать. К счастью, выроненный им
носовой платок у лунки, попался на глаза. С его помощью крепче ухватился за рыбий хвост и его удалось больше вытянуть щучьего тела на лед. Сантиметра на три и – все. А дальше, нет.

Но, не на того, как говорится, напала. Иван ухитрился, несмотря на рукав, поглубже опустил в воду правую руку, пытаясь залезть пальцами под ее жаберную крышку. Но она прижата к телу, не влезть. Тогда пальцы опустил ниже, к ее пасти, забыв, чего это может ему стоить.

Что говорить, когда человек в азарте, ничего не боится.

Вторая рука, опустилась туда же, только с левой стороны щучьего тела. И повторилась та же ситуация.

«Что делать дальше?», – зудил вопрос в голове. И, придавив коленкой щучий хвост, торчащий из лунки, посмотрел на окровавленные ладони, покусанные рыбой, а может и из-за надрезанной коже леской. И, вспомнив о перчатках с трудом натянув их на мокрые ладони, заново залез в лунку.

Щука пошла. Вот она перед тобою. Метра полтора. Полтора!? Полтора!!! И, что это, с двух сторон хвосты, а голова одна, посередине тела?

Тю ты, бывает же такое, а. И как позже разобрался Иван, одна из щук, проглотив его живца решила поживиться своей напарницей, проглотившую живца, не наевшись, напала на свою соперницу. Судя по следу зубов, схватила ее за брюхо. И после, передвигаясь своими зубами к ее пасти, стала проглатывать ее, всю.


Пасть проглоченной щуки уже начала растворяться в желудочном соке каннибалки…

 – 3 –

Сафроныч встречал Ивана у ворот.

– Шо, не взял меня на рыбалку? – Наехал он на соседа.

– Так твоя жинка-то послала меня на эту рыбалку без тебя, Сафроныч. А еще сказала, чтобы и духу моего не было у тебя.

– Гдей-то?

– Да, когда пришел за тобою, она и дала мне, так сказать, по первое число.

– Ай, зануда-а! А гдей-то тогда щука, которую мне давал? А? Или и то мне приснилось? – продолжал свой наезд Сафроныч.

– Так забрал ты ее. Сам и ищи у себя…

– А я-то думаю, чего же к тебе аж с мигашками полиция наехала, а? Што еще свиснул, а? Щуку мою, та што ж еще? Вон кака куртка мокрая, руки в крови. Шо прятал в реке, признавайся.

– Какая полиция? А? – Пытаясь слюнною погасить начавшуюся икоту, Иван стал прикрывать рот рукою.

– А-а, ты еще кого-то прибил?

– Да придумаешь же такое, Сафроныч, – поперхнулся Ершов, и, глянув на ладони, на которых осталась присохшая кровь, сказал. – Так эти руки поранила щука.

– Вооо, бряхло вонюче, а говорит щуки не брал.

– Ладно, дед, новую щуку дам тебе, отступись, проеду к себе во двор.
Нет, то что часа два назад у него произошло на ручье Иш, деду рассказывать не стал. Тогда Сафроныч и эту ночь не даст ему поспать. Вручил ему третью щуку, из третьей жерлицы. Она поменьше, да и не уснула еще, хвостом бьется вон как. Ух, а глазами то, так и сверкает, так и сверкает, будто ищет кого проглотить.

Вроде все и успокоилось, дед ушел к себе, машину загнал во двор. Закрывает ворота, а правая дверь плотно не закрывается. Блин, вот ерундистика, а. Как такое могло быть, а? Щучий хвост со стороны улицы не пускает ее. Блин, видно дед ее позабыл еще вчера, когда уходил награжденный этой рыбою. Опер ее о ворота, прикурил, и пошел к себе, а она так и осталась здесь. Ночной ветерок запуржил ее снегом, и никто не увидел ее.

На экране телефона светятся десятки сообщений о звонках. От Олега, губернатора два, остальные неизвестные и – повторяются. Всего то от двух человек. На часах двадцать один ноль-ноль. Поздно Олегу звонить.

Зева тут же напала на Ивана, чуть не сбила его с ног. Чаю пить не хотелось, ворону отвечать на его вопросы тоже. Присел на диван, покачал головой и произнеся вслух всего одно слово: «Ерунстика», уснул…