Интуиция

Девяностые. Самое страшное время, когда практически ежедневно мы слышали сообщения об убийствах, которые никем и никогда не были раскрыты.

Бывшего соседа по подъезду, который купил Сканию и зарабатывал, перевозя грузы по России, за эту же машину и убили. Нашли его только через полгода, машину, как и груз уже не найдут никогда.

Жителя соседней деревни, который решил стать фермером и взял кредит в сомнительном банке, сожгли в собственной машине. Преступников, по-моему, даже и не искали.

В нашем небольшом городке на десять тысяч жителей, двоих парней за отказ распространять наркоту, заставили выпить отравлен-ный алкоголь. Один отказался, его зарезали, второй выпил, его выкинули из машины, он сумел вызвать рвоту и остался жив. Злоумышленникам не было ничего, их любимая присказка: мы можем до Москвы дорогу деньгами застелить.

Девушку, которая будто бы заразила кого-то нехорошей болезнью, нашли убитой в камышах за городом. Ей было 18.

В новогоднюю ночь в одной из квартир дома, метко прозванного народом «чертятник», было убито сразу три человека, две женщины и мужчина. В эту же новогоднюю ночь двоих молодых людей утопили в проруби, никто никогда не узнает кто и за что.

На соседней улице вполне порядочный по характеристикам мужчина убил рабочего, перекрывавшего у него крышу, чтобы не платить тому за работу.

Этот список можно продолжить на несколько страниц, и это только в нашем небольшом городке на десять тысяч жителей. В общем, как вы понимаете, страх плотно поселился в сердцах людей.

Дело было зимой девяносто третьего. Мы семьёй каждые выходные ездили в соседнюю деревню за семь километров к свекрови в гости. Деревушка небольшая, дворов пятьдесят. Неотапливаемая контора и такой же клуб на вечном замке, магазин, в котором покупатели всё брали под запись в тетрадке, как отдавали долги это отдельная тема.

В тот вечер мы как обычно собрались в гости, немного припозднились, и выехали уже в темноте. Зимой в нашей местности темнеет уже после пяти. Машина у нас Волга, хоть и старенькая, но по тем временам престижная. Иномарок в нашей местности в то время не наблюдалось, на дорогах одни запорожцы, жигули да окушки.

Мы, это муж за рулём, рядом на переднем сиденье сын 15 лет, сзади я на седьмом месяце, и дочь 13 лет. На выезде из города остановка, так как автобусы ходили крайне редко, а такси в нашей деревне ещё не придумали, то на остановке скапливалось обычно много студентов, которые мечтали на выходные уехать к родителям, или работяг, которые возвращались к своим семьям после недели работы в городе.

В тот вечер, как и всегда, мы остановились, чтобы забрать попутчиков, хотя места в машине практически не было. НО: нашу машину знали все деревенские, и если мы проедем мимо и не заберём знакомых, читай деревенских, обиды будут на годы вперёд, и свекрови выскажут и до нас доберутся.

По случаю вечера пятницы на остановке была целая толпа. Когда муж остановил машину, к нам кинулось сразу несколько человек, но услышав, что мы едем в Сафоново, разочаровано потянулись назад. Я уже было обрадованно выдохнула, как вдруг одновременно распахнулись обе правые двери, и в машину синхронно сели два мужика, причем один на переднее сиденье, бесцеремонно подвинув сына, второй третьим на заднее сиденье рядом с дочерью. В руках у обоих небольшой полупустой пакет. По тому, как покосились на мужиков наши дети, я поняла, что мужики не деревенские, совершенно незнакомые. Да и сели мужики в машину молча, не поздоровавшись, не сказав ни слова.

Я насторожилась. А мужики вели себя совершенно неестественно. Обычно все попутчики начинают ёрзать, как-то устраиваться, пристраивать сумки, ноги, руки, снимать шапки, расстёгиваться, обязательно оглядывают всех, сидящих в машине, ну и, наконец, заговаривают. Эти же сидели как роботы, не шевеля ни одним мускулом, не оглядываясь на нас.

Машина тронулась, смотрю, мои дети сидят настороженные, как воробышки взъерошенные, в сиденья вцепились. У меня нарастало звериное чувство опасности, я решила действовать, это у меня особенность характера такая, в случае какой тревоги, мне надо что-то делать, просто сидеть и ждать не могу, это выше моих сил.

Я спросила, стараясь не показать своего страха:

– А вы точно в Сафоново?

Пассажир на переднем сиденье кивнул, не поворачивая головы на меня, пассажир рядом сидел как истукан, глядя строго вперёд на затылок первого пассажира. Я занервничала ещё больше. Мы выехали за город, и тут вдруг передний пассажир мееедленно поворачивает голову в правую сторону, то есть не в нашу сторону, а в сторону двери, и взглядывает на заднего пассажира, тот также медленно чуть заметно кивает.

У меня похолодел мозг, волна первобытного ужаса прокатилась по спине до самых пяток. Я полностью уверилась в своих подозрениях.

Я уже мысленно видела, как тот, что сидел сзади, достаёт из сумки топор или молоток или ещё что, и бьёт мужа и сына по затылку, потом поворачивается к нам. А не смотрят они нам в глаза, чтобы набраться решимости, всё-таки сложно, наверно, смотреть в глаза человеку, которого ты уже мысленно приговорил. Или я это свои мысли тем преступникам приписываю.

Мозг лихорадочно работал в поисках выхода.

Тем временем муж вёл машину по знакомой дороге на приличной скорости, и у меня мелькнула мысль: пока машина на скорости они не решатся на какие-то действия. Но времени мало, считанные минуты или даже секунды.

Надо попробовать убедить их, что машина старенькая и ненадёжная.

– Слушай, Вена, – говорю мужу, стараясь выглядеть уверенной и убедительной, – а ты какую-то запчасть покупал, ты её поменял? А то встанем в чистом поле?
Тот, совершенно расслабленный, поворачивается ко мне: – Да не переживай ты! Не встанем. Вот вернусь и поменяю.

Новая мысль мелькнула. Опять говорю:

– А бензина хватит, давно не заправлялись?

Он отвечает: – До деревни хватит, а там у соседа купим.

Ну всё. Осталось только оборона. Постаралась как можно незаметнее нащупать в сумочке ручку, другого оружия всё равно нет. Представила, как толкаю дочь на пол и бросаюсь на того, кто рядом, целясь ручкой в глаз, при его малейшем движении.

Муж стал замедляться перед поворотом, от трассы до деревни ещё километра два. Как же далеко до людей!  И тут тот, с переднего сиденья, опять также мееедленно повторяет свой поворот на заднего пассажира, всё также через правое плечо. Я напряглась. Но ничего не произошло, на этот раз задний пассажир не кивнул, а всё также неподвижно смотрел в одному ему ведомую точку впереди.

В этот момент машина вынырнула на горку, и внизу засияли огни деревни. На самом деле горело всего несколько окон, но для меня они сияли лучше самых ярких бриллиантов.

Возле первого дома муж спросил:

– Вас здесь высадить?

Первый молча кивнул. Не хочет, чтобы мы голос слышали, подумала я. Они вышли, и пропали в темноте, а меня начало колотить внутренней дрожью. Спрашиваю у детей, стараясь казаться спокойной, чтобы не напугать:

– Вы их знаете?

– Нет, – отвечают, никогда не видели раньше.

Вечером, когда дети ушли по местным друзьям, я разрыдалась:

– Неужели ты ничего не почувствовал? Ты чуть не погубил всю семью! Больше никогда, никогда, слышишь, не подсаживай попутчиков в темноте! Только знакомых! Ты подставил свою семью под удар.

И ещё много чего кричала, свекровь смотрела на меня с сомнением, а муж покрутил пальцем у виска:

– Это у тебя гормоны бушуют, мнится невесть что.

Наутро мы вернулись домой, а через неделю опять отправились по знакомому маршруту. На этот раз обошлось без происшествий. Зато у свекрови нас ждали неожиданные новости. Она выбежала за ворота нас встречать, кинулась с плачем мне на грудь, и наверно, впервые тогда назвала доченькой.

– Как же ты это почувствовала, доченька! Ведь Бог отвёл! Слава Богу! Слава Богу! – причитала свекровь.

У меня ёкнуло сердце.

– Мам, да что случилось то? – не выдержал Вена.

– Дак Василия Петровича знаете же? Поехал он в ту пятницу, как раз, когда вы приезжали, из деревни в город за дочкой. Так к нему двое подсели, до города сказали, а потом по голове стукнули да из машины выкинули. Да и машинёшка то у него так, не больно корыстненькая, а позарились. Лежал он на морозе сколько то, а потом в сознание пришёл, до дороги дополз, а руки-ноги поморозил уже. Лежит теперь в хирургии, пальцы у него там отняли, да сотрясение мозга лечат. Ой, спаси Господи!

С тех пор я стала гораздо лучшего мнения о своей интуиции.