Карма

   Мир гораздо сложнее, чем нам на самом деле кажется. Но это не повод отмахиваться от сложностей и не думать о них. Я хочу затронуть одну деликатную тему, явление, если точнее сказать. Оно не признается двумя из трёх основных религиозных конфессий мира, но одной признаётся – это перевоплощение души. Не спешите осуждать меня, мол, как православный христианин может об этом рассуждать. Всевышний всемогущ, нам даже не представляется, на сколько мы «малы» что бы осознать Его вездесущность. Поэтому я допускаю, что возможно всё.

   Эту историю поведал мне один товарищ, с которым в силу геополитических обстоятельств в мире мне довелось познакомиться. Однажды на одном из учебных полигонов нашей необъятной Родины я встретился с мужчиной, мы почти ровесники и ,как-то, сразу у нас получилось сдружиться. Жить нас определили рядом, что и усилило сплочение. Мужчина этот с глубокого детства мечтал быть военным. Но судьба распорядилась иначе, он ни то, что военным, но  даже не попал на срочную службу – травма глаза. Товарищ мой физически крепок и вынослив, не смотря на травму, полученную в юности, не оставлял попыток уйти в армию – тщетно. И даже когда началась война - его не взяли. Пока он обивал порог военкомата,  с ним произошли, судьбоносные события.

   Живёт он с семьёй в съёмном домике в окрестностях Белгорода. Рядом с его домом есть небольшой лес, туда он часто бегает на пробежку. Однажды, возвращавшись с пробежки, он обратил внимание на один из рвов, находящихся в этом лесу со времён Великой Отечественной Войны. Он спрыгнул в него и, пробежав по нему несколько метров, остановился. Там, где он остановился, была удобная позиция для обороны. Несколько минут  постоял, осматриваясь по сторонам, затем ему захотелось присесть. Спустя несколько минут он уже лежал спиной на, пологой от времени, стене окопа и смотрел в небо. Объяснить свой поступок он не смог ни себе ни мне. Состояние своё описывал, как состояние транса, словно морок на него кто навёл. Он лежал, ему было очень уютно, словно  вернулся домой, где не был очень давно. В голове мелькал сумбурные мысли, голоса, лица. Очнулся он оттого, что начал замерзать, на улице уже темнело.

   Этой ночью спалось тревожно и, подскочив среди ночи, и выдал супруге фразу: «Ты знаешь, а я здесь и погиб» - что конечно же удивило не только его самого. Следующая ночь принесла ещё больше удивлений, приснился  ему сон, который я записал дословно:

"Я взглянул в бинокль и увидел синеватый дым, выпускаемый тридцатичетверками в нескольких местах вдоль линии вражеских окоп. Сейчас попрут- подумал я. Скомандовав к орудиям, приказал Ральфу, что бы тот сообщил всем о начале атаки. Спокойно ощупав подсумки с запасными магазинами и гранатами,  я натянул затвор до характерного щелчка, подтянул ремешок каски и осмотрелся все ли на местах, этот «ритуал» я делаю на протяжении всей восточной компании.. Послышалось «уханье» стволов вражеской артиллерии. Внезапно Йохан вскочил со своей позиции и начал в истерике срывать амуницию, погоны, крича, что он больше не может. Солдаты стали отвлекаться на него, я схватил его за шиворот и начал приводить в чувства, но он заехал мне в челюсть, вырвался из окопа и замер на бруствере на миг, оглянувшись на запад.. Мгновение спустя его скосила снайперская пуля, прям в висок. Он обмяк и рухнул.  Я не успел посмотреть на остальных товарищей, как в соседнем окопе ударил снаряд. Дал команду: " Всем оставаться на местах". Второй снаряд угодил в наш окоп. Все стихло. Открыв глаза, я увидел советских солдат, стоящих на бруствере нашего окопа. Попытался прицелиться в одного из стоящих, как тот лихо спрыгнул в окоп и заехал мне прикладом в лицо. Осознание себя самого ко мне вернулось, когда меня вели, толкая в спину прикладом по какому-то зданию из красного кирпича. Я подумал, что раз не убили сразу, значит, я им нужен. Меня вывели на задний двор, резко дернули за руку, развернув на девяносто градусов, и я увидел напротив себя пулемёт Максим и пулеметчика за ним. Рядом сидел автоматчик в фуражке, видимо доделывать то, что иногда не доделывает пулемёт. Двор был почти замкнут кольцом ,образовывая своего рода, Колизей. Я мысленно хмыкнул, как-то всё нелогично, почему не прикончили сразу. Потом я подумал о том, что дома сейчас все тихо и спокойно, мать что-то стряпает на кухне, а отец читает газету или слушает радио о подвигах великой германской армии, но никто даже не догадывается, что я живу последние мгновения. Я, офицер Вермахта, буду убит, как собака и никто даже не узнает, где я пал. Буду лежать, оскверняемый птицами и насекомыми, мерзнуть под холодными дождями и в лютых снегах бескрайней России. Это были мгновения, но я прожил целую жизнь, смотря в чёрный «объектив» пулемёта - сейчас вылетит птичка. Я гордо приосанился и лишь коротким, презрительным к смерти взглядом успел окинуть пулемётный расчет. Раздалась короткая очередь, и я почувствовал три тупых удара в грудь. Мне не было больно. Падая, видел, как приближается земля, но прежде чем слиться с ней, всё окутала тьма. Я проснулся, ощупывая грудь, чувствуя на ней онемевшие следы трёх тупых ударов.»

   От этого сна моему товарищу, без сомнений патриоту, было как-то не по себе. Что думать после таких «подробностей». Вспомнились ему сразу, все «намеки» вселенной, которые приключались с ним и ранее. Например, в студенчестве, снимая квартиру с товарищем, он был «уличен» в ночной сонной болтовне на немецком языке. Он тогда не обратил на это внимание, посчитав за неудачную шутку, потому что в школе и институте  изучал английский. Устроившись на работу, ему понадобился немецкий язык, какое-то время занимался самостоятельно, потом пошел на языковые курсы, где преподаватель восхищалась его чистым немецким произношением. После этого сна его мозг начал подтягивать все «случайности», и картина выстраивалась волнительная. Но основное судьбоносное событие его ждало впереди.

   Спустя некоторое время, прогуливаясь с сыном в соседнем населённом пункте, и проходя мимо мемориала Советским Воинам , малыш увидел пушку «сорокопятку» Мальчишка четырёх лет воскликнул: «Папа, пушка! Моя пушка! Знаешь, как я здесь сражался с немцами!»…

   Безусловно, всю эту историю можно назвать «притягиванием за уши». Но согласитесь, заставляет задуматься о бытие несколько шире. И, конечно же, это не конец истории, а лишь её начало.

   Товарищ мой решил оставить попытки дразнить «госпожу Фортуну» и посвятить свою жизнь созидательным делам. Ну, а коль Родина скажет: «Надо!», то Комсомол ответит - Есть!