Путь Рахмата

1. ВЗРЫВ ЭВОЛЮЦИИ

Арнольд  ещё во сне учуял запах кровного существа. Кровного, но незнакомого. И этот запах шёл издалека, из-за государственных границ. Стряхнув дрёму, он задумался. Кто-то из дальнего колена дошёл до поры полового созревания и дал знак о своём существовании? Но остатки всех колен были учтены. Хотя с ними связь он как глава рода и не стремился пока поддерживать: выжидал подходящий час - и всё же с тех отростков он прибавления не ждал.
Тогда кто? Он углубился в расчёты. С той даты прошло тринадцать лет.  А если?...  Нет, это ложный путь: отец сам под клятвой подтвердил смерть и мачехи, и её плода. Первого плода, как он узнал позже. Второй – сын его и её – воспитывается дедом.  И от него пахнет... Так этот запах одновременно и появился... Один рядом, другой, несколько иного оттенка, с дальней стороны... Думать надо, думать.
Генрих, его названный брат, и застал Арнольда за такой думой. Он сидел как бирюк в большом кожаном кресле, перед ним стояла чашечка кофе, на тарелки бутерброды с маслом и сыром.
- Чем так озабочен? – спросил.
- Проявился запах. Один – это Ингрид. Он рядом. Второй – за тридевять земель.
- Близнец жив? А где муттер? Ты её чуешь?
- Нет. И это смущает.
- Мальцам по тринадцать... Тебе, по-моему, пора выходить из небытия. Моя команда готова.
- Откуда в тебе такая уверенность? – вздохнул Арнольд: проходить ещё раз через терния ожидания и опустошения он не желал.
- Отец... Он тогда смотрел не на тебя, а мимо тебя... И сказал: "Я люблю вас... Береги их".
- Это может относиться к кому угодно. Я... глава этого разбитого и разбросанного в разные стороны света рода. Или клана... Слушай, это нелегко принять. Принять как команду к действию.
- И всё же. Собери братьев. Поговорим. И хотя бы возьми тот след. Дай нам наводку.
Пройдёт год после этого. Очертания следа станут более яснее. Ещё через два они смогут определить координаты. Хотя они слишком часто меняли свои долготы-широты. Арнольд к этому времени вышел на политическую арену, сделал ход конём – вошёл в правящую элиту. Конечно, тоже попал в поле зрения тех, кто отслеживал подобные перестановки. Подозрений не вызвал, но и доверия не приобрёл.
Гончие же братика обнаружили мальчишку. Точнее двух мальчишек и двух девчонок, занимавшихся странными упражнениями и тренировками в глухом горно-лесистом  крае рядом с военным гарнизоном. Юношество явно тяготело к спортивно-военным играм, хотя, если присмотреться, их интересы различались. Старшей больше нравились экономика и финансы, вторая ближе была к биологии и медицине. Парень, что вызвал интерес, вояка отменный, хотя при состязании старался своё явное превосходство замаскировать и победу слить слабейшему. Второй был дохляком. Не совсем уж слабеньким, но серьёзные игры вызывали у него ярый кашель вплоть до крови изо рта. Он самоучкой разучил трели на свирели и ими забавлялся от скуки. Хотя его дневной график был расписан: к этим годам он знал уже одиннадцать языков.
Об этой четвёрке можно было бы сказать, что эрудиты, если бы они заявили себя в кругах своих сверстников. Но данному квартету подобная безделушка была без надобности.
Девчонки были старше мальчишек, поэтому получать профессию они направились раньше. Парни в своё время поступили в интересуемые их вузы. И хотя студенческая пора у каждого из них протекала в своём микроколлективе и со своими бурями и требованиями, они оставались как бы прохладны к тому буйству чувств. Притяжение же их друг к другу в границах их квартета странным образом усиливалось.
Гончие отмечали, что, если девчонки были приверженцами одной точки бытия, то с мальчишками творилось нечто другое. Оба могли в ночь на выходные исчезнуть в неизвестном направлении, не используя технических средств передвижения, и также под утро первого будничного дня как ни в чём не бывало появиться на крыльце их девятиэтажного дома. Хотя – в последнее время  соседи чаще видели гуманитария  сидевшим на подоконнике в  комнате и игравшим свои странные мелодии на флейте. Одни люди под их звуки быстрее засыпали, у других улучшалось самочувствие,  а некоторые гармонично приближались к итогу жизненного пути. Тот, кто на себе испытал чудо этих звуков, одаривали юношу подношениями. При этой процедуре Мишенька склонял голову то вправо, то влево, урчал, как медвежонок, застигнутый врасплох. Но от кого-то брал подарки и благодарил, а кому-то отказывал и извинялся перед ним. Чудик, словом.
Юношу, за которым велось наблюдение, звали Рудольф. Ему исполнился 21 год, и он оканчивал военное училище. Строил фантастические планы по своей карьере, мечтал о любви и её результатах. Словом, как все. В то же время был очень осторожен, если не сказать – настороже. Подвох произошёл неожиданно. 
В чью;-то умную генеральскую голову пришла идея провести спортивно-военные игры среди солдат, сержантов и курсантов военных училищ. И курсанта последнего курса Ефремова, как подающего надежды в спорте, направили на соревнование по бегу на длинные дистанции.
- Какие глупости? – недовольно отреагировала на такое сообщение его мама, врач по профессии. – Для чего тебе это надо? Спешишь попасть в спецсписки для спецвоенных операций? Стал бы лучше хирургом. Мне спокойнее.
- Медик у нас Инга. Или биолог. Одна масть, – сын буркнул в ответ ей. – Ма, поверь, я сам не просился. Костик как постоянный лидер побежит и прибежит, надеюсь, первым. Я, может быть, приду вторым. Просто мне стало интересно общение с ребятами из других стран в такой обстановке, и я согласился. Мишка, ты что молчишь? – Обратился он к сидящему братику, ожидая от него поддержки.
Тот в ответ уркнул. Встал. Ушёл на кухню. Вернулся со стаканом молока. Возвратился на своё место и  стал не спеша, маленькими глотками пить молоко.
             Хотя – они, все четверо, постоянно взглядами разговаривали. И их диалог был горяч и резок.
И вдруг Наталья, старшая из приёмных детей и любимица Рудольфа, произнесла:
- Мне это не нравится. Твой Костик сумасброд, эгоист и тому подобное. И он привык к твоим поддавкам.   Словом, завтра мы будем на стадионе. И возьмём полный набор медпомощи.
- Натка, волков бояться – в лес не ходить.
- Надеюсь, там будут одинаковые весовые категории, – протянула Инга. – Кто-нибудь ещё из знакомых  будет?
- С востока.
- А-а-а, – протянул Миша, – хорошо. Возьмёшь адресок, телефончик, я с ними позже потренируюсь.
- Пошли все спать! Голова у меня от вас разболелась, – резко сказала хозяйка.
Молодёжь переглянулась и расползалась по своим каморкам.
Рудольф и Михаил чаще обитали в одной комнате, даже спали вместе. Что, возможно, было и  смешно, и странно. Но так уж повелось в этой семье. Более того,  конструкция  кровати-полуторки в этой комнате была ими  переделана. Они под основу пристроили поддоны, которые выдвигались в обе стороны, и кровать увеличивалась в ширине, что позволяло всем четверым "детишкам" спать вместе, прижавшись друг к другу.
- Мне тревожно, – сказал Миша, когда закрылась за ними дверь.
- Мать тоже взбешёна, – ответил второй. – Да и в воздухе я чувствую сгущение разряда. Что-то надвигается. И мне это не изменить. И не понять.
- А ты справишься в одиночку?
- Нет. Слишком много темени собирается. Силы, я бы сказал, иные, чем те, с которыми мы с тобой раньше имели дело.
- Понятно. Значит, всё-таки наши вылазки чьи-то интересы да задели.
- Возможно и так. А возможно совсем другое, о чём мы и понятия пока не имеем. Ты, главное, себя береги, не подставлялся  зря. Если меня скрутит, то тебе придётся выйти на линию соприкосновения.
- Девчонки ещё не пристроены. И парней вокруг подходящих нет. Не Стёпку же просить.
- Нет, он слабак для серьёзной игры. Да и содержать он её не сможет.  Запросы у девочки надо сказать...
- Сам виноват. Для чего развивал её потребности. Сделал её честолюбивой и амбициозной. Хотя – в хорошем смысле этого слова, – вздохнул. – Восточными боевыми  занимаешься, а их методику в отношении к женщинам не усвоил.
- Бурчишь, братик, бурчишь.  Ложимся. Подъём ранний. Утро покажет.
На соревнование они поехали порознь. Рудольф, к своему удивлению, еле-еле смог наладить на себе мундир курсанта, поэтому быстро бросил в рюкзак запасной спортивный костюм и, как ни странно, полный набор собственной медаптечки.  Чмокнул по очереди своих домочадцев и исчез за дверью.
- Сумасбродство, – проворчала ему в след мать, – Двадцать один год, а ведёт себя, как беспризорник и безотцовщина. Это при живой-то матери.  Наденет погоны – сразу женю.
Миша в ответ на её такое заявление улыбнулся и сказал:
- Ма, девчонки нас старше. Им первым хомут на шею надевать.
- За этим дело не станет. Как только подходящие появятся, сразу обеих выдам.  Я внуков хочу увидеть.
- Ма, ты сама молода. Да и свободна.  Спешишь нас с рук сбыть, чтобы самой… – Наталья не договорила: мать смотрела на неё с прищуром.
Минут через сорок выехали и они. И сразу на стадион, где должны были пройти соревнования.
Они были международные. Разноголосый базар из разных языков  привёл Мишу в восторг. Он крутил головой налево и направо, словно старался найти знакомого. Но их он пока не видел.
Зато их увидела мать. Она легонько толкнула Мишу в бок, взглядом указала на ухоженную овчарку, которая с достоинством шла около ног незнакомого парня. И шепнула:
- Позови эту собачку.
- Она же с хозяином.
- Не на поводке же. Давай, поклич.
И Миша издал некий звук, на который пёс мгновенно остановился, замер, оглянулся на зов. Миша повторил. И пёс в мгновение ока покинул хозяина, предстал перед женщиной, радостно стал повизгивать и помахивать хвостом. Затем обнаглел. Встал на задние лапы, опустив передние на плечи дамы, лизнул её в щёку. Затем, отклонив голову,  и Мишу. Тот был рад до небес. Начал было трепать пса, но почуял нависшую над ними фигуру. Поднял голову и увидел парня чуть старше его возраста, темноволосого, с зорким пронзительным взглядом. И он был сердит.
За спиной этого парня стояли двое. Высокий,  светловолосый в белом костюме смотрел на маму и улыбался. Стоявший рядом с ним темноволосый, чем-то похожий на сердитого, с любопытством рассматривал девчонок, которые, в свою очередь, оценивали подошедших по собственным меркам.
Дама произнесла на немецком, чисто немецком, на котором она никогда не говорила, и в её анкетах нигде не было указано  владение этим языком:
- Мальчик, дай Мишеньке поиграть с собачкой.
Парень резко поднял голову – замер, его зрачки расширились, он на несколько секунд остолбенел.
Женщина продолжила:
- Как ты вырос. Надеюсь, тебя никто не обижал.
Парень наконец отошёл от столбняка,  сделал глубокий вдох, подошёл к женщине вплотную, взял её руку, поцеловал.  Тоже самое сделал в белом костюме. Третий помедлил, сначала сделал поклон головой и только тогда, когда дама протянула в его сторону руку, подошёл к ней.  Женщина взяла его за голову, посмотрела ему в глаза и покачала головой. Тот ответил ей неопределённым движением плечами: мол, всё или в прошлом, или что поделаешь, это жизнь.
Затем они познакомились. Наталья сразу взяла под ручку Вильгельма (того, что был в белейшем костюме), Инга облюбовала третьего, который представился как Ингрид. Дама  взяла под руки первого слева, а пёс Рекс, то и дело подскакивая от радости, бежал рядом с Михаилом, от чего последний был крайне рад.
Они прошли на трибуны, предоставленные для дипломатов и военных разных мастей. Делегация страны при виде этой компании почему-то предпочла изобразить серьёзные лица, хотя ни одна сторона друг другу не была представлена.
Даме предоставили кресло. Молодёжь встала вокруг неё.
- Под каким номером бежит Рудик? – спросила, ни к кому не обращаясь, Наташа. – Он хотел поменять свой привычный номер.
- Всё зависит от регистрации, – ответил Рихард, хозяин пса, который с момента встречи  с Михаилом на него не обращал никакого внимание. Но продолжил:  – Список должен быть у нашего атташе. Или электронный. Под  каким он ником?
- Курсант Ефремов.
- 69.
Голос Наташи был недовольным:
- И Костик рядом с ним. Чем вновь они его достали, что Рудик дал согласие бежать?
- Как обычно. Ссылкой в горячую точку под командованием какого-нибудь ёжика. Или что-нибудь по диплому ляпнули,  – ответила Инга.
- Стал бы хирургом, этих проблем не было бы. Наверное, – ответила женщина.
- Ма, он всегда хотел быть военным, – ответил Миша, гладя пса. Странно, но на его лице было испарина. Он то и дело посматривал на группу спортсменов, которые готовились к старту. Рудик явно искал глазами домочадцев, но тщетно. Парни разминались.  Около него крутилось, явно разговаривая, несколько бойцов.  Не  из его училища. Около Костика была другая группа.
- Бойня не готовится? – произнёс Миша.
- Будем надеяться, что он уйдёт из-под удара. Что? Этот забег  тоже на слив? – с усмешкой спросила  женщина и обратилась к Мише: – Мне нужна победа.  Передай ему.
Миша потёр лоб.
Прозвучал сигнальный выстрел.
Небольшая куча мала на старте – Рудольф на секунду замер, пропуская спешивших вперёд, делая бег на месте.  И пошёл. Шёл играючи.  В толпе. Но скорость набирал планомерно. 
Прошёл километр, два. За бегунами наблюдали в бинокль, да и квадрокоптер с высоты за ходом состязаний.
Подножку заметили сразу. Рудольф, чтобы не растянуться на беговой полосе, сделал взлёт тела вверх, в нём  несколько движений, которые позволили уйти в сторону от основной трассы и приземлиться на крайнюю внутреннюю полосу. Стал разминать голеностопный сустав.  Зубы сжаты, видимо, матерился от всей души. Один из бегунов сделал бег в его сторону, но Рудольф указал ему рукой вперёд. Сам сдёрнул с себя майку, разорвал и стал пристраивать тряпку, чтобы перебинтовать ногу.
- Повреждение обширное. Ему этой тряпки не хватит. И лучше сойти с дистанции, – заметил Ингрид, по профессии доктор.
На него посмотрели и Рекс, и его хозяин.
Между тем пробегавший  мимо раненого невысокий спортсмен на ходу сдёрнул с себя майку и бросил её ему. Рудольф поймал её на лету, помахал рукой, разорвал и продолжил забинтовывать ногу. Закончив, снял кроссовки, поставил их рядом за кругом, сделал несколько упражнений, проверив работоспособность сустава. И побежал.
- Очень глупое решение, – сказал Ингрид.
Женщина обратилась к Наташе:
- Наташа, вместе с Рихардом сходите в раздевалку и заберите оттуда его рюкзак. Проверь, чтобы там ничего не осталось:  – К Вильгельму: – Мальчик, ты за бутылями с водой. И маленькую. – К Мише: – Передай ему мой приказ. – К Ингриду:  – Готовься  сразу  выйти на поле.
Миша осмотрелся. Рядом с ними были люди с флажками. Он подошёл к ним, попросил флажки. Те удивились, но два флажка отдали. Он взял их в руки, вернулся к матери и стал внимательно следить за бегунами.
Меж тем на тряпках, которыми была обмотана нога, появились тёмные пятна. Зрители наблюдали за происходящим и с помощью биноклей, и экранов, картинку на которые  выводил квадрокоптер.
К этому времени бегун не только догнал группу, вошёл в ведущие группы. На трибунах была тишина: вперёд выходил парень, тряпка на ноге которого на половину потемнела. Но он продолжал увеличивать скорость. И даже на корпус-два-три вышел вперёд.  Издалека было видно, что курсант во время бега даже не касается земли. Он словно бежит над ней.
Полтора осталось. За его спиной стала выстраиваться шеренга во всю ширину беговой дорожки из солдат, шедших в одинаковом темпе и скорости.  За ней вторая.
Михаил дал сигнал об увеличении разрыва от основной массы. Кровь от ступни уже начала оставаться на земле. Позже пошла струйкой. Рекс, поставив передние лапы на ограждение трибуны, повизгивал и тревожно посматривал то на хозяина, то на Михаила, выражение лиц которых имели абсолютно нейтральное отношение к происходившему на стадионе.
Миша подал сигнал: "Оторвись от других на 500 метров". И Рудольф, если так можно отметить это движение, полетел. Нет, ноги его работали в заданном режиме, но зрители не могли отметить касания стоп земли.
Бежавшие за ним чувствовали, что какая-то энергия, как купол, накрыла их, не позволяла снизить скорость и размеренность движений. Просто двигалась сила под силой. Или за силой. Неотвратимая. Напористая.  Подавляющая.  И было не очень комфортно.

Рудольф вышел на финишную. Его домочадцы с парнями спустились со своего места и подошли к дверце трибуны, ведущей на поле, которая была напротив финишной ленты. То, что этот парень с кровоточащей ногой придёт первым, уже никто не сомневался. Комментаторы изливали красивые слова. А парень бежал, как мраморная ожившая статуя: бледный, с застывшей на лице маске-улыбке, улыбке светской, безжизненной, дипломатической. Словно в какое-то мгновение свело мускулы, и привести их в другую форму не было сил, не было желания, ибо это было бессмысленно. И эту рожу показывали на всех экранах.
Официальная делегация из Германии также начала спуск с трибун. Министр был бледен. И зол. Генерал, его сопровождавший, старался сохранить хладнокровие, но пот, который он то и дело вытирал с шеи, выдавал его напряжение.
Рудольф пересёк черту. Несколько метров ещё пробежал в сторону центра поля, сошёл с дорожки. Запрыгал на одной ноге.
Первым, конечно, преодолев прыжком барьер, примчался пёс. Михаил заранее дал ему в пасть бутылку с питьевой водой. Скакая на одной ноге, парень взял бутылку из пасти, потрепал пса, открыл пробку, вылил воду себе на голову, обтёр волосы, лицо, шею.  Подмигнул псу.
Затем подбежали парни, затем девчонки, чуть позже не спеша, размеренным шагом подошла женщина.
 Он начал падать. Парни его  подхватили. Осторожно опустили на землю, по которой, согнув ногу в колени и прижав к телу, он начал кататься из стороны в сторону. Наталья опустилась на колени, смогла схватить его голову, положить её себе на колени, стало гладить по лбу, волосам.
Освобождённый от задачи мозг выдал боль. Рудольф застонал. Ингрид ввёл его в забытье, чтобы можно было снять тряпки с раны, осмотреть, вымыть... 
И вдруг тело бегуна выгнулось, он заскрипел зубами. Сквозь искусственное забытьё. Ингрид резко отнял руки. Нечто темно-красное, быстро переходя в иссиня-фиолетово-чёрное начало распространяться на обеих ногах с кончиков пальцев вверх. Мишка схватил руку Рудольфа и проверил пульс. Тот скрипел зубами.
Эту малую группу окружили бегуны, закончившие соревнование. Дышали они тяжело, но любопытство от происходящего брало вверх. И страх от увиденного.
Пульс на руке Миша не нашёл, поэтому прижал два пальца к шее. Выматерился. На него все дружно посмотрели. Он же открыл свою заплечную сумку, резко выдернул свёрток. Это было его детское одеяло, которым он укрывался до сих пор, когда чувствовал недомогание; поэтому его вера в чудодейственные свойства данной вещи была непоколебима. Резко развернул, очень резко, от чего ткань, и без того исчерпавшая сроки своей  пригодности, разорвалась по шву, обнажив собственную середину или проклад. Им оказалась некая шелковистая материя темно-жёлтого цвета с каким-то схематическим рисунком посередине. Вильгельм и Рихард переглянулись, оба одновременно потянулись к бывшему детскому одеялу, но Мишка рыкнул. Они быстро отдёрнули руки. Но потянулись к телефонам. Мишка же, коль площадь его одеяла увеличилась, раскрыл его полностью и набросил  полотнище на Рудольфа, чьё тело крутило в конвульсиях.
- Солдаты, – Михаил выпрямился и сказал, – всем по своим местам. Какой следующий этап?– это он произнёс на всех знакомых ему языках, т.к. бойцы были из разных стран.
Кто-то ответил:
- Подведение итогов и награждение.
- Готовьтесь! – он скомандовал им. И он был страшен: бледное лицо с мгновенно заострившими скулами, чёрные зрачки во все глаза, в несколько секунд выросший на несколько сантиметров.
Солдаты нехотя разошлись, то и дело поглядывая и на лежавшего,  и на стоявшего над ним колдуна.
Миша же спокойно разулся,   сел рядом с братиком в позе лотоса, достал со спины, из-за ремня, флейту, поднёс к губам и заиграл.
Он не видел, как Ингрид закончил все свои манипуляции, как подошли министр, генерал и их окружение, как вновь прибывшие здоровались с матерью, знакомились с девушками... Он играл, закрыв глаза.
Тело раненого успокоилось. Нечто отделилось от него и медленно пошло вверх.  Дыхание Рудольфа восстановилось, но его вдохи были редкими и неглубокими. Казалось, вот-вот прекратятся. Наташа вопросительно посмотрела на Мишу. Тот играл. Просто играл.
Меж тем подвели итоги, подготовили место для награждения.
Не видел и не слышал, как кто-то подошёл и сообщил, что победитель должен  пройти к постаменту почёта. В ответ рявкнул Рекс и побежал к указанному  месту. Рихард хотел было его вернуть, но министр его остановил.
Не видел и не слышал, как прозвучало имя его братика,  и на постамент вскочил пёс, потребовал надеть на его шею награду и поставить рядом кубок.
Не слышал, как он сердито залаял, когда зазвучал не его гимн и по-собачьи громко исполнил свой. Чем вызвал аплодисменты и победителей, рядом стоявших, и зрителей.
Не видел он, и как выстроилось по девять человек справа и семеро слева от Рекса, разделившие между собой второе и третье места. Не видел, как один из солдат подошёл ко псу, подал ему руку, тот в ответ свою лапу, взял кубок и направился к группе вокруг раненого.
Он слушал только дыхание братика. Наконец услышал первый вдох, спокойный и глубокий. Ещё несколько секунд, и Рудольф начал открывать глаза. Он открывал их очень медленно, неохотно, не спеша. Дышал ровно, спокойно.
Когда морда пса с качающейся на его шее медалью зависла над ним,  он медленно поднял руку, погладил пса, затем снял с его шеи медаль и протянул Михаилу.
Он её взял, покрутил и отдал Наталье. Но та не взяла, а потребовала кубок. Выглядела она потешно: красные глаза, носик блестящий. Хорошо хоть, что в будень она не пользуется косметикой.  Тогда Михаил взял из рук солдата кубок и передал его ей.  Медаль же обернул лентой и отдал Рихарду. Затем сказал  братику:
- Долго в этот раз ты. Картинка прояснилась?
- Да. Я видел всё.
- Запомнил? Детали?
- По-моему, да. Это танк. Восточный танк. И это мой отец.
- Тогда эти стигматы понятны. Осталось узнать, кто он и когда. – И обратился к даме: – Мама, кто отец Рудика?
- Мой муж, – услышали в ответ. – Он же дедушка Рихарда и Вильгельма. И названный отец господина министра. И было это... Через три месяца с половиной  21 год. И! Господа, представление закончено. Рудольф сможешь сам идти?
- Постараюсь...
- Нет. Только нести. Повреждение  ноги серьёзное. Я уж не говорю о последствиях другого явления. Нести хотя бы на этом... полотнище.
С ним спорить не стали. Сняли с тела ткань. Обнажились тёмно-фиолетовые рисунки на не забинтованной части правой ноги и по всей левой. Переложили на ткань. Наталья быстро достала из рюкзака полотенце и закрыла им часть тела названного брата. Руки её дрожали, ей было страшно: информация, которую она сейчас услышала от своей приёмной матери, напугала её.
Когда мужчины, участники данной группы, стали уходить с носилками, она подошла к Инге, спросила её:
- Ты что-нибудь поняла?
- Только то, что отец передал сыну, как он погиб.
- А кто эти господа?
- Мама их знает. И братья нас защитят. Мне понравился этот доктор. Ингрид, значит.
- А мне старший.
- Вильгельм. Он работает в банке. Как и ты. Или руководит им. Не поняла. И он сын министра и крестник мамы.
-  Откуда ты знаешь?
- Я знаю язык, и задать дополнительные вопросы легко. А ты долго на французском не продержишься. Его мать ладно: она, как и сын, к Франции тяготеет...
- Точнее сын, как мать.
- Возможно. Протест в ней, как и в тебе, и в Рудике, какой-то есть.  Отец же его ортодокс.
- Что ты мне мозг правишь?  У нас с ним ничего нет.
- Он на тебя заглядывается. Мама, думаю, будет на его стороне.
- Почему?
- Чувствую.
- А я чувствую где-то подвох.
- Я спрошу Мишу. Он должен знать больше.
- Вот-вот. А то мы тут разглагольствуем, а ларчик-то с другой стороны закрыт. Пошли. – И вдруг грозно спросила: – А что эти два старых хрыча около мамы делают? Пользуются, что Рудик не в форме?
- Они давно знакомы. Но эта встреча для этих мужчин была неожиданной.
- Вновь тайны!  – Наталья чуть ли не топнула ногой и решительно направилась к матери. Подошла. Спросила:  – Ма! Это кто?
- Один твой будущий свёкор. Второй – наш с мужем общий знакомый.
- Мужем? А Рудик  знает?
- Отец Рудольфа. Познакомятся, дерзкая девчонка. Вся в своего брата.
Её догнала Инга и шепнула на ухо:
- Получила ответочку?
Наталья на неё зыркнула, обежала троицу, догнала парней, которые несли Рудольфа. И вовремя: брат искал её глазами.
- И что ты будешь делать с этим кубком? – он спросил её.
- Цветочки поставлю или камушки положу.
Миша вмешался в разговор:
- Нет. И медаль, и кубок будут переданы в полк. Как спортивная победа полка.
- Какого полка? Рудик назначение ещё не получил.
- Его. Номер 69.
- Мишка, не завирай. Нет такой нумерации.
- Есть. Номер на знамени.
- Каком?
- Которым он сейчас укрыт. Знамя было в детском одеяле. В моём, замечу. Я теперь без одеяла. Я таким своим имуществом пожертвовал, а тебе подаренной безделушки жаль?
- Оно и так было всё потёртое-перетёртое.  Жаль ему...
- Тебе бы только новые тряпки подавай...
- Поругайтесь сейчас ещё, – вставил Рихард.  – На людях. – И обратился к Мише: – Чем тебя отблагодарить за сохранность знамени? Одеяло само собой. И новое, и красивое будет. Чем ещё?
В ответ Миша хмыкнул, недобро, с вызовом. Ответил за него Рудольф:
- Собачкой. Только не боевым. Не то мама не разрешит. А каким-нибудь пушистым, домашним, тёплым и лучше большим. Чтобы у него меньше времени оставалось на ворчание.
Вильгельм и Рихард переглянулись, и Вильгельм сказал:
- У знакомого заводчика есть щенята....  С родословной.  Возвратимся в Германию, сходим и выберешь.
- Так просто? Ты знаешь, сколько они стоят?
- Их семья связана с данным полком. Думаю, с их стороны вопросов не будет. Но присматриваться к тебе будут. Они чужаков не любят.
- А ты им не чужак?
- Найн. Мы одновременно в этом полку срочную проходили.
- И в каком ты звании?
- Майор.
- Рихард, а ты?
- Капитан.
- За что такая дискриминация?
- Брат меня старше, и у нас разные рода войск.
- А почему ты в штатском?
- Для чего? Он у нас только для официальных встреч.
Вмешался Рудольф:
- Мишка, что ты к ним цепляешься? Лучше кто-нибудь скажет, мы куда едем и на чём?
- В посольство. На наших машинах. Отдохнём. Сверим планы. И домой. У меня встречи с кроликами назначены, – отрапортовал Рихард.
- Кролики? Они разговаривают?
- Ещё как? Всех одной метлой сметают, одной шваброй смывают, – он ответил насмешливо.
До машин больше разговоров не было. Рудольфа уложили в машину Ингрида, рядом села Инга. Наталью забрал Вильгельм. Миша предпочёл  сесть с Рексом, его мама, конечно, рядом с ним. Министр и генерал уехали вместе на авто посла.

СМИ взорвались новостями через час. Предположений, догадок, размышлений было очень много. Поэтому дама приказала Мише и Наташе съездить на квартиру под охраной Рихарда и Рекса с их коллегами, забрать наиболее ценные вещи и привести сюда.
Рудольфа разместили в отдельном помещении под контролем Ингрида и Инги. От капельниц, уколов, таблеток раненый отказался. Наотрез. Попросил много бумаги, карандаши простые и цветные и углубился в рисование.  Он переносил на бумагу всё, что увидел, запомнил во время приступа неизвестной природы, который произошёл на стадионе. То, что все истёкшие годы жил под чужим именем или ником, он понял.  Принял и то, что в этом месяце  он не защитит диплом, не получит погоны. Хотя – в ряд ли ему нужны погоны страны, которая хоть его и приютила, и выучила..., но...  Но его отец за него присягнул  другой стране. И у него другая фамилия. Ответственность перед той, кровной, семьёй тоже. Только как это уместить в его, своей, голове, уравнять в его, своём, сердце – пока он не знал. Поэтому просто рисовал, вырисовывал из своей памяти картинки, их детали, которым стал свидетелем во время странного небытия.
Рисовал он, тщательно вырисовывая каждую деталь. Хотя особо рисунком никогда не занимался. Но здесь попёрло. Ему казалось, что рисовал он уж вечность, ладно – несколько часов, полдня, к примеру. А Мишки всё не было. В уме он понимал, что тому надо собрать основные вещи пяти человек. Это минимум пять чемоданов. И не забыть наиважнейшее: рамку с цветочками на столе матери да и инструменты их хобби. Ещё планшеты, т.к. там диплом, бумажные материалы по нему. Все фото, наконец.  Да и за Наташкой надо проследить: что-то сегодня она сопли-нюни распустила.
Он работал над очередным эскизом, когда неслышным шагом в комнату вошёл министр. Он подошёл к кровати, встал рядом, спросил:
- Как самочувствие? Над чем работаешь? Диплом, как ты понимаешь, придётся доработать в связи с открывшимися новыми данными. Меня интересует, как ты сможешь обойти весьма пикантный момент.
- Для того, чтобы об этом сейчас думать, необходимо это инфо знать. У меня нет ни точности, ни конкретики. Только домыслы и слухи. Кто-то там сказал, кто-то видел. Если Вы о провале той операции. Так что подожду. А сейчас вырисовываю из памяти  те видения, которые  видел во время болей, когда появляются стигматы. Сначала были ночные кошмары. Лет пять как уж. А месяца два-три стали проявляться они. Больно и непонятно. Мы с Мишей решили, что будем их фотографировать или видео снимем, когда сразу захватим их начало.
- Кое-что квадрокоптер зафиксировал.
- Хорошо. Можно будет посмотреть со стороны. То мой мозг от боли вышибает. Хорошо... А я рисую по памяти то, что видел во время их проявления. Раньше были обрывки. Сегодня всё как-то ладненько получилось.
- Ингрид через гипноз ввёл тебя в бессознательное состояние, чтобы можно было снять тряпки с ноги и осмотреть рану.
- А-а-а... Понятно. Отключил ум и активизировал бессознательное. Круто.  Надо будет повторить, когда немного поправлюсь.
Министр наклонился над разбросанными эскизами, спросил:
- Можно посмотреть?
Рудольф кивнул.
Тот взял в руки, стал медленно рассматривать, затем разложил по номерам. Всё очень просто. Это сцена казни ... его приёмного отца. И строй офицеров для предварительного выстрела, и танк, и они с Арнольдом около упавшего тела... И какое-то дерево, возле которого женщина с двумя свёртками на руках... Или младенцами в одеялах? Чушь какая-то... Этого не может быть... Хотя... Она жива, их сын тоже... Значит, всё-таки она там была. И видела. М-да... Любовь... Но вслух министр ничего не сказал, спросил о другом:
- Что сейчас рисуешь?
- Пытаюсь изобразить лицо мужчины, в которого стреляли. Тогда видел ясно. Сейчас не получается.  Что-то не так. И живое оно было, и мраморное.
- Дай посмотреть.
Рудольф протянул лист. Да, отдалённое сходство было. Но нечто иное тоже было. Министр достал свой телефон, прошёлся по клавиатуре повернул экран к лежавшему и спросил:
- Такое?
- Да. Это кто?
- Ты. Снимок с квадрокоптера.
- Так это в меня стреляли? Или будут? Это будущее показали?
- Нет, мальчик. Это прошлое. Техника-то образца прежнего. Сейчас другая на вооружении. Это отец.
- Ваш?
- И мой, и твой. Вы просто с ним очень похожи. Тебе мама об этом не говорила?
- И не раз.
- Сын просто похож на своего отца.
- Мы родственники?
- Некровные. С одним из твоих братьев мы названные. С подросткового возраста.
- Братьев? У меня есть братья?
- Старшие братья по отцу. Было 12, сегодня в живых четверо. И сестра. Скоро встретитесь. Завершу кое-какие дела... делишки и назад. Пока сам выздоравливай, да и мать пусть спокойно отоспится. Устроил ты сегодня ей испытание на прочность.
Он хотел уйти, но Рудольф его остановил вопросом в упор:
- Так кто мой отец?
- Сам не догадался? Алекс Шнейдер, диктатор. Ты очень на него похож. Стреляться будешь сейчас или повременишь?
- Не понял.
- Каково известие, спрашиваю. Какова реакция?
- Неожиданная. Мне теперь точно здесь диплом не защитить и погоны не дадут.
- Всё будет дома. С тобою очень хочет генерал встретиться. Поговорить.
- О чём?
- Просто поговорить.
- Хорошо. Когда Мишка возвратится. Он лучше язык знает.
- Хорошо. Ты отдохни. Кого-то позвать?
- Ингу. Пожалуйста. Но сначала пусть сходит к маме и её проверит.
- Гуд. Отдохни. Просто полежи. Или ум не даёт покоя?
- Всё спокойно. Просто появились дополнительные  вопросы.
- Возможно, на них сможет ответить генерал. Они с отцом дружили.
Рудольф кивнул. Но совету не внял. Взял листок, на котором изображалось лицо, и продолжил его прорабатывать. Используя по памяти фото. Стало получаться. Просто оно выходило  более старым.
Итак, это лицо его отца. Последнее его выражение перед смертью. Нет, не последнее. Он будет ещё падать, и там другое выражение. Будет лежать и с кем-то говорить. Возможно, брат. Тот, что на фото. За его спиной. Другое выражение. Когда подбежал к живому другой. Тоже на фото. Тот похож и на министра, и на Вильгельма. Значит, это теперешний министр. В тот момент другое выражение. Какое же крайнее? Когда гусеница наехала - это была гримаса боли и шок. Забытьё. А до этого... Выражение радости и счастья... Когда? Он смотрел вдаль, в сторону  куда-то... Куда? Вспоминай!  Вспоминай, ты, отродье человеческое! В сторону…  На дерево! Без листьев, сухое... Там стояла женщина и держала на руках два свёртка. Детей! Их! Его и Мишку! Рудольф вдруг ясно услышал в голове тот женский голос, голос его матери:  "Смотрите, мальчики! Смотрите и запоминайте!". Что запоминать? Для чего? Почему? Вопросы, вопросы, вопросы...
Помнить о его выборе и пути? Повторить или наоборот, держаться подальше? Искать иной? Тогда где и чём? Мстить? Возвеличить?
Но учитель велел ко всем внешним раздражителям, коими он считал эмоции, быть нейтральным, чтобы не сбиться с верного, чистого Пути.
Да, одни и те же чувства разных людей – это разные ипостаси. Любовь между мужчиной и женщиной. Любовь между родителем и его ребёнком. Кровным или некровным – значения не имеет. Между сёстрами или братьями. Кровными или некровными – значения тоже не имеет.  И так далее по всей семейно-родовой цепочке.
Такие мысли в голове Рудольфа роились и роились, рука же штрихом уточняла портрет. Слишком грязно. Рудольф взял чистый лист и быстро повторил прежний рисунок. Он вышел более удачно, более приближен к тому, что видел. Хотя надо ещё где-то стрижки. Затем поменял лист и эскизно, выделяя основные черты, нарисовал другое выражение.
Затем третье, четвёртое, пятое, шестое. Проставил нумерацию. Разложил по порядку. Затем взял вновь чистый лист, разделил его поле на шесть равных частей и в каждом по порядку вновь, по памяти, изобразил выражения этого лица в последние минуты жизни.  Посмотрел на часы. На всё потребовалось минут 20. Ни Инги, ни Миши. Наташки тоже. Где заблудились эти человечки...
Подумал – в дверь вошла Инга. Подошла к брату, сказала:
- Мама не спит. Лежит с закрытыми глазами. Мне страшно, Рудольф. Что с нами будет?
- С кем? С вами, девчонками? Выдадим замуж, нарожаете мне племянников. Только с парнями раньше времени не шутите. Подождут несколько  дней.
- А ты? Миша?
- Я в армии. Миша по дипломатии. Женимся. Наши женщины нарожают нам детей, вырастят. Инга, мы жили маленькой семьёй. Теперь возвращаемся в гнездо, под защиту рода.
- Но мы, особенно я и Наташа...
- Вы – наши сёстры, – голос Рудольфа зазвучал, словно он железа объелся: жёстко, никаких возражений, к исполнению – и точка. – И пусть попробует кто-то возразить, поперечить.. А за Натку я лично сам разорву.
- Извини, очень хотелось бы в это верить. Но ружьё, что висит на стене, когда-нибудь да выстрелит, – со вздохом, грустно произнесла девушка. – Хотелось бы поверить в сказку.
- Так верь, и твоя вера проложит слеги по топи.
Инга сменила тему:
- Кушать хочешь? Время обеда давно прошло. А ты только завтракал.
- Я не знаю, что хочу. Натку подожду.
Инга пожала плечом. Поправила на нём одеяло, чмокнула в щёку и вышла.
Внутри неё была пустота. Не та пустота, из которой в будущем созиждется жизнь. А та пустота, которая чёрным глубоким омутом высасывает из существа энергию духа, предавая тело на расправу ленивой душе.
Она бы сейчас сбежала из этого здания, из этого города куда-нибудь в леса, тайгу, джунгли. Но не знала,  куда бежать, от кого бежать, к кому бежать. Гонимая внутренней пустотой, пошла бродить по зданию. С нею здоровались при встрече, но отойдя от неё, оглядывались. Спиной она чувствовала их неприязнь, недоверие к ней. Бродила она так  до тех пор, пока не наткнулась на Мишу, который её разыскивал.
Он сказал:
- Всё необходимое взяли. Наталья сварила воз пельменей. Мы дома поели. Остатки привезли. Пошли в комнату к брату. Наталья вино захватила. Злая до нельзя. Полбутылки сама выпила. Остальное предлагаю допить и поговорить.
- О чём, братик? Нам ни вперёд, ни назад. Ни туда и ни сюда.
- Почему такой пессимизм?  Если кому и хреново, так это братику. В минуты его фантазии рухнули, как соломенный домик. А мы... Мы с мамой. Конечно, вас обеих лучше побыстрее выдать замуж за нормальных парней. Нарожаете нам племянников. Всё наладится, сестрёнка. Всё будет хорошо. Пошли.
Она вновь глубоко вздохнула, но подчинилась.
Когда они вошли в комнату, отведённую раненому, стол был уже накрыт. И пельмени, и вино, и фрукты с овощами. Наталья, скинув туфли, полулежала рядом с Рудольфом и травила анекдоты. Ждали их и парней, с которыми сегодня познакомились. Привезённые чемоданы тоже были здесь. Стояли не распакованными. Рисунки, которые нарисовал Рудольф,  были прибраны в папку с файлами, которая лежала справа от их автора.
Молодёжь быстро организовала место пития около кровати. Даже разлили вино в фужеры (Наталья предусмотрительно или специально увезла из квартиры не только тарелки, но и личные приборы, и запас для гостей). В дверь постучали,  она открылась, и вошёл генерал. Молодёжь переглянулась, встала. Генерал подошёл к кровати, на которой лежал раненый. Поздоровался по-военному. Рудольф ответил:
- Здравия  желаю, герр генерал. Извините, что я не сразу согласился на встречу. Я знаю язык плохо. Ещё хуже говорю. Для нашего разговора мне нужна помощь братика.
- Что ж, молодой человек, придётся за короткое время наверстать свои навыки. Акцент ещё можно объяснить, но не отсутствие лексики. И мой первый вопрос: на сколько процентов Вы, господин полковник, знаете наш устав воинской службы?
Миша аккуратно перевёл слова генерала и с хитрицой посмотрел на лежавшего. Тот выдержал взгляды обоих и подкол в голосе со стороны братишки и ответил:
-  Вас я понял, генерал. И язык я подтяну по этому учебнику.  Прошу, присоединяйтесь к нашему застолью. Не столь богатому, зато вкусному. Моя сестрёнка готовит прекрасно.
Генералу предложили стул, тарелку наполнили пельменями с горкой, тарелку с овощами придвинули, наполнили бокал вина (весь бар Наталья забрала из  квартиры).
Генерал поинтересовался, по какому поводу сей банкетик.
- За победу, – Инга улыбнулась. – Не поверите, уважаемый, но это первая спортивная победа брата. Все предыдущие он сливал. И к этому кое-кто привык. Правда, обошлась ему эта гонка слишком дорого.
В ответ Рудольф хмыкнул и изрёк:
- Отец историю кровью многих оросил. Я  только собственною и только  песок на дорожке стадиона.
Тишина с минуту. Генерал:
- Интересное сравнение, молодой человек. Только, прошу, своему старшему брату это не повторяйте.
- Какому по порядку? Их, как я уяснил, осталось несколько.
- Арнольду. За Вашу, герр, спортивную победу, – ответил генерал, поднял бокал и выпил. Остальные последовали его примеру.
Выпили. Закусили.
Михаил спросил:
- О чём Вы, генерал, хотели поговорить с братиком?
- Сначала о его дипломном сочинении.
- Хорошая тема. Нас она тоже интересует, ибо много белых пятен.  Мы эту историю больше знаем со сказок моего отца. Он тогда командовал той небольшой кучкой отчаянных авантюристов, которая нейтрализовала Ваш план. Как он говорит: "Это позволила на добрый порядок времени приблизить окончание данной войны и сохранить жизни многим бойцам с обеих сторон".
- Вот как? – генерал был удивлён и не скрывал этого. – Право, красивые слова. Но позвольте Вас, молодой человек, спросить, откуда он узнал некоторые детали, которые знал очень, подчёркиваю: очень, узкий круг людей? А в общий план был посвящено вообще  три-четыре человека. У них на разведку местности даже не было времени.
- Лямур, господин, лямур.
- То есть вы уже догадались?
В беседу вошёл Рудольф:
- Не сразу и не тогда, герр. Постепенно, осторожно складывая мельчайшие, порою сокрытые пазлы. Назовём эту операцию просто: "Месть влюбленного".
- Браво, молодой человек, браво.
- Вы на него сердитесь?
- Не имею права. И у вождя, и у его сына были причины. Причины, пусть пока и не ясные Вам в данный момент, давно существуют и у Вас. Почему Вы до сегодняшнего дня сливали свои победы?
- Я? Мама не хотела, чтобы мы – точнее, кто-либо из нас четверых – звездел раньше времени. Мы знаем свои возможности, таланты и резервы. Просто пока их публике не показываем.
- Мудро со стороны муттер. Благодаря такой её осторожности и вашему послушанию вы смогли и сохранить свою жизнь, и вырасти. Расцвести в тени спрятанные от солнца. Я преклоняюсь перед мужеством этой женщины. Я всегда воспринимал её избалованной, изнеженной кокеткой. Не мог понять, что в этой пигалице нашли и отец, и сын. Как великолепно она скрывала свой стержень.
Вновь тишина. Молчание. Его таинство нарушило царапанье в дверь. Затем она открылась, и вошёл Рекс. Его морда имело столь луковое выражение, что Миша сразу прищурил глаз и зорко стал за ним наблюдать. Пёс, помахивая хвостом, подошёл к столу, понюхал, чихнул и прямым ходом направился к Михаилу. Встал перед ним, присел на задние лапы, подняв одновременно обе передних, и резко опустился на них. Миша спросил:
- Можно подождать?
Пёс в ответ недовольно кратко рыкнул.
- Ты уверен?
Пёс тявкнул.
- Что с тобой поделаешь? Пошли, – и сообщил находившимся в комнате: – Он просится на прогулку. Я пошёл с ним.
- А где его хозяин? – спросил Рудольф.
- У них пятиминутка. С переводом тебе Инга поможет, – сказал и вместе с псом покинул комнату. Мишке просто не хотелось сейчас участвовать в развязывании этого гордиева узла. Пусть сами эти военные  в своих картах разбираются.
Когда дверь за ними закрылась, разговор за вином, пельменями развернулся вокруг чертежей прошедшей более двадцати лет назад баталии. Инга переводила сложные для Рудольфа предложения. Наталья же, опрокинув в себя ещё два бокала вина, предпочла в платье, скинув туфли, забраться под одеяло к Рудольфу справа, прижаться к нему, обняв за талию, и уснуть. Пришлось беседовавшим перейти на шёпот.
Зато весело было у Михаила. Рекс для вида побегал по территории, поскакал,  затем лёг и просящими глазами посмотрел на Михаила.
- Ты уверен в правильности своей просьбы, парламентёр? – он обратился к кобелю. – Твой хозяин да и ты тоже живёте в доме, где жил дед. Там вам всё напоминает о нём.  Возможно, такого фото у внука и нет. Но у него есть другие. А что есть у Рудольфа от отца?
Овчарка села, склонила голову то влево, то вправо. Вздохнула. Миша наклонился над ним, погладил. Продолжил:
- Я тебя понимаю. Давай не будем торопиться с выводами. Им надо сначала познакомиться. Они только сегодня встретились. Это мы с тобой родные души, а они люди. У них там в своих головах столько заморочек.
Пёс слушал и молчал. В принципе оба его друга правы. Первый видел деда живым и помнил его прикосновения. Второй, возможно, только сегодня, точнее – сейчас – осознаёт, кто его отец, где он жил, чем занимался. Если первому печально, то второму, возможно, и страшно: его все вчерашние  планы рухнули, как карточный домик. И ему надо принять новую свою личность, новую реальность, будущность под пристальным оком злости, зависти, ненависти, осуждения, мести. И чего там ещё по человеческим меркам?...  А этот Рудольф сейчас ранен. Обездвижен. И физической травмой ноги, и мистическим образом без обеих ног. Видимо, и спина задета, коль лежит и туловище подтягивает на руках. Да и госпожа тоже слегла. Ничего не пьёт, не ест. Тоже переживает. Сначала смерть старого хозяина, теперь хворь своего  дитёныша.  М-да, надо домой возвращаться. На своей земле поваляться, своей водицы попить.
Михаил смотрел на пса и старался понять ход его мыслей. Овчарка давно уже нагулялась и просто лежала.
- Может быть, сходим куда? – предложил  парень.
Собака отказалась: тебе, человече, охрану надо, паспорт-то у тебя какой. Не наш. Заметут, руки заломят – и ищи-свищи тебя. Поэтому встал и направился в здание. Парень за ним. Вошли. Рекс побежал в сторону зала заседания. Миша за ним. Вошли. В кабинете посла  на самом деле шло собрание.
Михаил поздоровался. Подошёл к Рихарду, встал сбоку от него и сказал:
- Совесть имей, браток, – и достал из кармана фото, которое взял из маминой рамки с цветами, и положил перед ним. – Я  понимаю, у тебя такого нет. Но у Рудольфа это единственное, в отличие от тебя, что связывает его с отцом. И не надо посылать парламентёров. Мы тебе это фото не отдадим. – Министр уже подошёл сзади и тоже рассматривал  причину конфликта. Фото узнал, как и вспомнил, при каких обстоятельствах оно было сделано. Но молчал.  Миша же продолжил: – Я могу тебе предложить компромисс. Ты это фото сейчас сфотографируешь. Позже, если потребуется, его распечатаешь. Но на этот оригинал рот не раскрывай.
Рихард кивнул, достал телефон и сфотографировал снимок. Михаил  оригинал вновь  было убрал в свой паспорт, но министра его остановил:
- Михаил, свои документы отдай мне.
Миша на него посмотрел, фото положил во внутренний карман, документы отдал. Развернулся и направился к двери. Пёс за ним. Около двери Миша остановился, полуобернулся и сказал парням:
- Вообще-то, господа Вильгельм, Рихард и Ингрид, мы ждём вас на наш сабантуйчик. Так что здесь закругляйтесь и приходите. Не то и вино, и закуску мы сами уничтожим.
За них ответил министр:
- Через пятнадцать минут  будут свободны.
Мишка вышел. И остановился у двери. В голове прокрутил весь день и вдруг понял, что они не привезли сюда кота Ваську, который ночью уходил бродяжничать, но утром возвращался. Даже если их не было днём дома, он дожидался хозяев или у дверей, или на подоконнике в коридоре. Сказал псу:
- Иди в комнату Рудольфа, а я сейчас обернусь. – И исчез. Обернулся он и впрямь очень быстро. И не один. На руках нёс огромнейшего кота. Шерсть рыже-золотистого цвета, короткая, когтищи огромные, морда недовольная. Сказал псу: – Знакомьтесь. Теперь будете жить вместе. Это наш Васька, хитрейший и  ленивейший кот на всём материке.  Это наш Рекс, умнейший и благородный  пёс на свете. – Животные посмотрели друг на друга. Один снизу вверх, другой сверху вниз. Издали непонятные звуки. Во всяком случае, Мишка не понял реакцию ни одного из них. Затем все вошли в комнату.
Картину увидели великолепную. Инга зевала, но переводила некоторые отрывки разговора. Мужчины – старый и молодой – что-то чертили на бумаге. Использованные листы валялись и на полу, и на столе, и на кровати. Наталья спала, наполовину развалившись на Рудольфе.
Кот недовольно фыркнул. Стал вырываться из Мишиных рук, да тот его и не держал особо. Так что Васька легко перекочевал на кровать. Обнюхал хозяина. Фыркнул. И лёг на его ноги. Рекс последовал за ним. Но лёг, прижавшись к ступням.
Инга тоже, в очередной раз зевнув, подошла к кровати, скинула туфли и легка с другого бока Рудольфа, также, как и Наталья, положив голову ему на грудь.
Михаил раскрыл рот. Произнёс:
- А я где буду спать? Мне, что ли, отдых не требуется? Я весь день пахал...
- Не гунди, – остановил его Рудольф и обратился к генералу: – Благодарю за беседу. Если Вас не затруднит, продолжим разговор завтра. Честно, я тоже что-то устал. Слишком много новой информации. Мне её надо обдумать, понять.
- Да, конечно, – согласился тот, встал, попрощался и направился к двери.
Открыть её не успел: трое парней вошли в комнату и замерли у дверей. Такую картину, написанную маслом, они не ожидали увидеть.
- Что рты раскрыли? – прошипел Михаил. – Не видите, что мне спать негде. А ну, Вильгельм, забирай Наташку себе, и ты, Ингрид, эту девчонку. Развалились тут. Пёс и кот могут остаться. Они мне не мешают.
Парни переглянулись. Промолчали. Такого оборота дела никто из них не ожидал. Но он обоим женихам понравился. Поэтому сначала подошли к Наташе. Вильгельм взял её на руки, парни помогли ему отнести её в его комнату. Вильгельм остался  раздевать девушку, а двое парней вернулись. Теперь за Ингой. Её отнесли в комнату к Ингриду. Рихард же, когда остался один, направился в комнату к бабушке. Так что их совместный сабантуйчик на семерых не состоялся.
Мишка прибрался в комнате, затем открыл окно, осмотрелся. Сказал:
- Я принёс наши мечи. Час мне на отдых, – и  закрыл окно.
- Достань мечи и положи рядом с нами. Я не чувствую ни ног, ни спины.
- Разберёмся.
Михаил подошёл к футляру, в котором обычно переносят чертежи и который сейчас стоял в переднем углу (он прибыл вместе с другим багажом из квартиры), открыл его, достал  из него два меча, вернулся к кровати. Один меч положил на грудь Рудольфа, второй рядом с ним. Когда лёг сам, оружие переместилось за его спину. Братики взялись за руки, закрыли глаза и постарались честно уснуть.
Они проспали более часа. За это время животные успели сойти с кровати, покушать, что им оставил Михаил, и лечь в разных местах. Пёс у двери, кот на подоконнике.
Проснулись около полуночи. Рудольф от боли, которая ползла вверх по позвоночнику и от которой немели ноги. Михаил от его дрожи и тихого стона. Животные тоже подошли к кровати.
- Надо что-то делать. Иначе тебе капут, – сказал Миша. – От болевого шока загнёшься.
- Что ты предлагаешь?
- Использовать наши знания и практики в полном объёме. Учитель разрешил это сделать в крайнем случае.  По-моему, он наступил.
- Как? Я ног не чувствую.
- Я открою окно. Ты с места в него и на крышу. Я выйду наружу, закрою окно. Когда махну, спустишься. Я сяду тебе на спину. И сразу вертикально ввысь. Подумают, что сухая молния. Небо всё равно, как перед грозою. Накал.
- Накал. Да не тот. Хорошо. Действуем. А вы, друзья, – он обратился к животным, – остаётесь здесь и нас прикрываете.
Михаил в прыжок подлетел к окну, распахнул. Рудольф золотой стрелой вылетел в окно и ушёл вверх. Михаил выбрался наружу, дал сигнал Ваське закрыть окно изнутри, что кот с помощью пса и сделал.
Золотое чудовище – змей со страшной головой или дракон без крыльев – опустилось по стене, Миша, сев на его спину, превратился в медведя с шерстью, отсвечивавшей золотом. Чудище взмыло вверх, в высоту небес.
Их не было целую ночь. Они возвратились утром к дверям посольства весёлыми, босыми, обнажёнными, с набедренными повязками. В то время, когда авто президента страны остановилось у крыльца. И он вышел из него. И его встречали сотрудники посольства.
Парни шустро проскочили мимо всех, онемевших и обездвиженных от увиденного, и бегом в отведённую им комнату и в постель. Спать. Мол, у  всех, кто был на улице, был просто мираж. Мол, сон – не сон. Гипноз, наконец.
Но, видимо, те, кто был на улице, увиденное сами восприняли как некую иллюзию. К озорникам не спешили.
Арнольд сразу прошёл в комнату, отведённую его мачехе, или вдове его отца, или его возлюбленной. И замер. Рихард спал с бабушкой. Первое, что пришло в голову Арнольду, так вытащить  паршивца из постели. Но вдруг в памяти возникли и лицо его отца, и лицо его покойной жены. «Ты – эгоист и развратник, – подумал о себе Арнольд . – Сколько боли ты доставил этим двум людям. Которые любили тебя». Арнольд подошёл к постели, сел на её край, погладил спящего сына по волосам. Его ты тоже предал,  отняв от него свою защиту в детстве, отрочестве.
Она открыла глаза. Спросила:
- Один приехал?
- С братьями. С сестрою.
- Я хочу с вами, старшими, погулять по этому городу.
- Да. Конечно.
- У тебя красные глаза и синяки под глазами. Как давно ты нормально не отдыхал?
- С тех пор, как ты покинула наш дом. Я приехал за тобой. У нас есть сын. Но я не помню наших... таких отношений.
- Я тоже. Но это неважно. Важно, что он родился, вырос. Мне надо просто перед ним извиниться, что я бросила его в младенчестве.
- Он ни в чём не нуждался.
- Да. У него всё было. Кроме матери. И её заботы. Тоже сирота, как вы оба. – Помолчала. – Тебе о Мише и моих двух девочках уже сказали?
- Двух наглых парней в набедренных повязках видел. Мне говорили, что у брата повреждены ноги. Но этот повеса ходит. И на ногах ни одного пятна, ни одного стигмата.
- Значит, они оба занялись своими практиками.
- Какими?
- Спроси – они сами тебе расскажут.
Он помолчал и медленно произнёс:
- Так вот почему я тебя не мог учуять. Ты окружила себя запахом трёх чужих самцов.
- Не поняла…  Каких самцов?
- Трое некровных детей. Они сохранили запах отцов. И окружили тебя им.
- Сочиняй больше. Дети как дети. В младенчестве от них пахнет молоком, а сейчас – или парфюмом воняет, или спиртным, или никотином. И…  ложись отдохнуть.  Лучше будет…  Чем твой бред слушать… Только мальчика не буди. Дай ему отогреться душою. Заматереть-то он заматерел. Но – увы – и где-то окаменел. Таким он не сможет создать семью. Ложись. Хотя бы на два часа, пока мальчики спят. Затем познакомитесь. И ты прибыл с официальным визитом? Я не видела сообщений.
- Нет. Лично. Хотя, если будет организована краткая встреча, соглашусь. Но сначала, как встанем, мы наши отношения приведём в статус законности.
- Придётся мне согласиться. Мальчик очень хочет этого. А сомнений у тебя нет? Я стара. Может быть, лучше помоложе годами, поэнергичнее?
- Искушаешь? Или мстишь?
- Просто предлагаю серьёзнее взвесить все составляющие.  Для всех я – его вдова.
- А я – сын. Хоть и блудный. А он, – мужчина показал на сопевшего на плече женщины сына, – его внук. И не просто внук. А любимый и единственный. Его отрада. Нам надо дальше жить. И мне, когда ты будешь рядом, собрать вместе всех дальних родственников. За свой род я как глава несу сегодня ответственность.
- Раздевайся и ложись спать. Позже об этом поговорим. Да, я решила Наталью выдать за Вильгельма, Ингу – за Ингрида. Пусть все дети будут со мною.
- При условии – если они согласны.
Он обошёл кровать, разделся, лёг. Прижался к её телу. И разом провалился в сон. Без сновидений.
Рихард, как всегда, проснулся рано. Очень рано. Надо гулять с Рексом. Приподнял голову. Осмотрелся. Рядом бабушка, с ней – отец…  Рекса нет. Подумал: «С Мишкой, значит.  Сошлась парочка, баран да ярочка…». Осторожно вылез из-под одеяла, прикрыв бок бабушки, оделся и вышел из комнаты. Направился в ту комнату, которая была отведена дяде. И верно: люди и животные спали вповалку.  Рихард подошёл к Рексу, дотронулся до него и кивнул на дверь. Тот приподнял голову, лениво зевнул, но всё же соизволил встать и выйти за хозяином за дверь. Васька в след  галантно  помахал лапою…
То, что внук покинул постель, первой почувствовала бабушка. Она хотела встать и последовать за ним, чтобы проверить, покушает ли мальчик, оделся ли нормально. Но рука мужчины легла на её грудь и слегка сжала. Его же нога переместилась на её пах. Она замерла.  Затем сделала попытку остановить его замысел. Услышала:  «Ты теперь моя.  И только моя. Расслабься». «Я если мне это не надо. Я не хочу», – прошипела она в ответ. «Я хочу. Но сначала – просто полежать рядом. Я очень соскучился. Мой оболтус ушёл?». В ответ получил щипок. Усмехнулся. И начал свою игру…
Не дождавшись младшего, старшие братья подошли к дверям комнаты, в которой находились их мачеха и младший брат, постучались. Вошли минуты через три. Женщина лежала в постели, младший застёгивал запонки на рукавах рубашки. Поздоровались. Муттер, увидев четвёрку –  седых, постаревших, с ранами на лице – поднесла ладони ко рту. Крик уткнулся в препятствие и стал безмолвным. Наконец она произнесла:
- Мальчики, мои мальчики… А где Густа?
- Пошла за соком, – ответил старший, подошёл к кровати, наклонился, обнял женщину, поцеловал. За ним последовали другие. Она гладила их лица, старясь разгладить и морщины, и шрамы. Из глаз текли слёзы…  Когда немного успокоилась, спросила: – Рудольфа видели? Он похож на отца.
- Значит, видели. Двух босых сорванцов в набедренных повязках.
- Второй – наш Мишенька. Его мама умерла после родов. Я пообещала ей позаботиться о нём. И ещё у меня две девочки.
- Уже наслышаны.
- Осуждаете?
- Грааль всегда принимает правильное решение. На каком этапе у вас отношения с нашим младшим?
- Ваш хочуха из маленького превратился в большого, – сказала и усмехнулась.
Арнодьд произнёс ей в тон:
- Я же сказал: регистрация супружеских уз сегодня. Как только встанешь. У нас  есть сын. И он также должен получить все права в семье.
- И что я ему должна была ответить? Пришлось сдаться … на милость победителя.
- Прекрасно. Но для нас ты – только и всегда муттер.
Открылась дверь. Вошла Густа и вкатила тележку с соками, овощами, сыром, вином и фруктами. Спросила шутя:
- Я ничего важного не пропустила, муттер?
- Здравствуй, моя красавица. Хоть ты без шрамов. А мальчишек жизнь потрепала.
- Боевые шрамы украшают мужчин.
- Чужих. Но не на своих детях.
Они приступили к завтраку.
Вновь открылась дверь. Теперь вошёл Миша, вид его был недовольный. И сразу с разбегу:
- Мама, где Рекс?
- С Рихардом, наверное.
- Он ему зубы не той пастой чистит, – сказал и осёкся: он увидел Арнольда.
Тот его. Арнольд  поставил на стол стакан с соком и медленно направился к Михаилу. Тот во все глаза смотрел на него и тоже медленно шёл к нему.  Сравнявшись, они крепко обнялись, заговорили на каком-то странном языке. Присутствовавшие переглядывались, но молчали.  А эти двое внимательно осматривали друг друга, трогали лица другого, о чём-то на тарабарщине изъяснялись. Наконец мать спросила:
- Что это всё значит? Объясните оба! Вы знакомы?
Арнольд ответил:
- В этом воплощении только что встретились. Мы – близнецы. Всегда раньше рождались вместе, но и всегда нас что-то разлучало. В последний раз нас попытались сжечь. Не вышло. Но мы всё равно погибли от отравления дымом и газом. В этот раз решили прийти порознь. Но в свой род. И встретиться позже.
- Ты хочешь сказать, что…
- Да, муттер, всё предопределено. Везде есть договорённости. Но случайность переплетения ситуации тоже возможна. Хотя случайности – не случайны.
Миша обратился к Арнольду на их языке и добавил:
- Пойдём, я тебя познакомлю с Рудиком. Он нормальный, когда добрый. Так что лучше его не зли.
- Ты к нему так прилип?
- С ним интересно. И, мама, – он резко сменил тему, – я хочу собаку. Хочу – и всё!
- Ещё одна хочуха. Правда, пока маленькая. Что из него вылезет, когда вырастит…  – пробурчала женщина. Ответила: – Позже. И не боевую.
- Мама, все собаки боевые. Они и след берут, и нападают.
- Вся тварь нападает…  Даже твой близнец… От него вообще не знаешь, что ждать…
Лицо Миши выразило расстройство или обиду. Арнольд сгрёб его в охапку, прижал к себе. Спросил:
- Чем хочешь заниматься?
- Политикой, конечно. Только теперь вряд ли светит… Как и Рудику погоны…
- Почему так пессимистично? Возвратимся домой. Он досдаст экзамены в нашем. Получит погоны. Хотя… за ним и так полк числится. Слава Богу, что у генерала ещё хватает сил его на себе тащить… А ты со мною. Заменишь Катрин. Это моя дочь. Всё равно когда-нибудь да выйдет замуж. Коль бабушка объявилась. Она холостяков не терпит.
- Здорово! Тогда это надо сообщить Рудику, а то он раскисает…
- Ладно. Братья, пошли к нему.  Познакомимся. Густа, помоги муттер встать, то наша королева до вечера проваляется. Не в этой же комнате проводить гражданскую регистрацию.
 Муттер фыкнула. Пасынки улыбнулись. Мужчины вышли. Густа присела на кровать, спросила:
- Наш младший был настолько дерзок?
- Я не знаю, как определить его поведение. Но мне оно не понравилось.
- Он торопился. Боится тебя вновь потерять. Он с того дня сам не свой. И эти последние пять лет один сплошной натянутый нерв.
- Так ему в санаторий надо или на курорт для… здоровье подтянуть…
- Вместе и поедете.  Тебе тоже отдохнуть надо. Мы привезли тебе новые платья.
- Чёрное?
- Нет. Кумара не разрешил. Рихард… не надо давить этим на мальчика.
- Я так не думаю…
- Муттер…  Для нас всех главное память. И радость, что и ты, и брат живы. И что с тобой есть другие дети… Траур, сейчас порою, – это простая игра на публику. Ты  его и так двадцать один год блюла. Сейчас пришла пора семье встать на ноги, дать новые ветви.
- Благодарю тебя, Густа.
- За что?
- За семью. Что мои обязанности выполняли. Надеюсь, ты продолжишь этим заниматься. Надеюсь, тебе это несложно? Я… отвыкла от всего… Вникать по новой желания нет.
- Не волнуйся от суеты. Хотя… верно:  пусть идёт, как и раньше шло.
… Меж тем братья прошли в комнату к Рудольфу. Тот валялся на кровати в обществе огромнейшего рыжего кота. И даже глаз не открыл на звук двери. Кот только вытянул шею. Но спросил:
- Мишка, ты кого с собой приволок? Пса не чую.
- Здрасьте вам, пожалуйста, – услышал в ответ незнакомый голос. – Мы – твои старшие братья по отцу.
-  А… это те, что утром прибыли…   Ну… здравствуйте, – сказал, потянулся, присел, открыл глаза.
Молодость смотрела на зрелость, зрелость оценивала молодость. В полной тишине. Прервал её Арнольд сообщением:
-Твоя мама выходит за меня замуж.
- Приневолил? Или слукавил?
- Скажем проще: того потребовали обстоятельства. Все стороны в выигрыше.
- Хм… Мишка, возможно, и да. У меня же есть отец. Другого не будет
- Мы с тобой братья. Это важнее. И, надеюсь, вскоре станем друзьями.
- Поживём – увидим. Мишка, что у тебя такая кислая рожа…
- Не кислая. Почему ты дерзишь? У тебя вновь ноги болят? Мне Ингрида позвать?
- Для чего?
- Посмотрит…
- Ты на мой вопрос не ответил.
- Братик, герр Арнольд тоже для меня…  в прошлом он мой брат-близнец…
- Приехали! А Ингрид ему кто?
- Он – мой и муттер сын, – спокойно и сухо сообщи Арнольд.
- Великолепно.  Мне сейчас в самый раз бутылку водки выпить. Интересно, отец знал…
- Он? Он-то знал. Это мы с муттер ничего не ведаем. Так что, я думаю, это его проказы.
- Хорошо на покойного всё валить…
- Рудик, – Миша тихо произнёс, – ты чего? Жизнь-то всё равно продолжается…
Тот не успел ответить, как вновь открылась дверь, и вошёл Ингрид. Увидев компанию, со всеми поздоровался. Внимательно посмотрел на отца. Его лицо не выражало ни чувств, ни мыслей. Лицо же Миши, наоборот, говорило о встревоженности, беспокойстве.
- Рудольф, у тебя открылась рана? Я могу посмотреть? – он спросил у раненого. И пояснил, обращаясь к отцу:  – Брат вчера во время бега разорвал несколько связок.
- Утром это было незаметно, – сухо ответил Арнольд.
Ингрид хотел было возразить, призвав в помощь слово Миши, но Рудольф резко выкинул вперёд ладонь в сторону Ингрида, чем приказал ему замолчать:
- Осторожно! Они в прошлом близнецы. Они через века чуют друг друга. То есть мыслят одинаково. До сих пор.
Миша сжал кулаки, отошёл к окну.
- Ты, брат, злишься без причины, – произнёс старший из братьев. – Нам понятны твои эмоции. Пожалуй, поговорим позже. Когда остынешь. И ещё. Ингрид твою ногу осмотрит. У тебя не так много времени, чтобы залечить рану. Тебя ждёт полк. Соответственно – обязанности и перед государством, и перед родом. А сейчас, пожалуй, мы пойдём, – и спросил младшего:  – Миша, ты с нами или останешься?
- Останусь. Нам поговорить надо.
Взрослые вышли. Молодёжь осталась. Рудольф резко развернулся и лёг на живот.
Ингрид подошёл к нему, сел на край кровати, спросил:
- У тебя что сейчас болит?
- Душа.
- Это легче, – ответил и занёс над его головой руку.
Михаил, наблюдавший за ним, подскочил, но Ингрид остановил его жестом. Затем тихо пояснил:
- Я ввёл его в бессознательное состояние.  Ему так легче разобраться в ситуации. А то так много эмоций.
- Но скоро регистрация. И если он на ней не будет…
- Через двадцать минут выведу. Сполохи останутся, возможно. Но это просто ревность сына. Такое у всех детей бывает. Или ты тоже не хочешь, чтобы твоя мама за другого мужчину вышла замуж?
- Я думал…  они сойдутся с моим отцом…  Я с ней даже говорил на эту тему.
- Она?
- «Я люблю отца Рудольфа. Я же не мешаю вам видеться. И я заметила, что Рудольф к бате тянется больше, чем ты». Это на самом деле. Я много болел. Мама была рядом чаще, чем батя. Я привык. А Рудольф, по-моему, как ходить  начал, сразу в армии обосновался. Под батино крылышко. Поменялись, словом. Если честно, меня это радует. Мы вместе.
- Тебе тоже надо успокоиться. Всё наладится. Тем более, что ваши сестрички понравились нам.
- Кому вам?
- Мне Инга. Вильгельму Наташа.  Рудольф, как только приедет в полк, тоже успокоится.  Просто вы оба сейчас в подвешенном состоянии. Нет почвы под ногами. А он ещё и ранен.
- Успокаиваешь?
- Расставляю акценты.
Рудольф вышел из небытия сам и раньше. Потянулся, повернулся на спину. Увидел обоих братьев. Усмехнулся. Сказал сначала Мише, затем обратился к Ингриду:
- Бате позвони. Он мне нужен. Хочу его с генералом познакомить. И Отец посоветовал его женить на старшей моей сестре…  Густе, кажется…  А ты, братец, больше так не делай.
- Но тебе это пошло на пользу. На лице появился румянец, выглядишь более отдохнувшим. С кем встретился?
- С отцом.
- С дедом? – это Миша. – Как он?
- Привет тебе передал. И напомнил, чтобы в пекло первым не лез.
- От огня я держусь подальше… Что-то страшновато…  – проурчал он в ответ.
- Кое-кто его не заметил. Вечно наровишь первым лесть.
Миша как-то печально повёл плечом. И спросил:
 - Ты сможешь встать? Через 20 минут регистрация. Нам надо там быть.
- Надо – так будем. Бате позвони. Пусть сразу сюда едет.
И начал вставать. Ингрид всё же поменял повязку на ноге брата, хотя след раны был едва заметен. Подал трость.
... Светская регистрация объединения двух  людей в супружескую пару прошла сверх нормы скромно. В рабочей обстановке. Хотя и в присутствии пасынков, детей родных и приёмных. Хотя на даме и было новое платье, которое привезли пасынки, невеста предпочла всю официальную церемонию просидеть в кресле. Жениху пришлось подчиниться её желанию или нежеланию. Процессия подходила к концу, когда Рудольф подал голос:
- А моё мнение никого не интересует?
Он это произнёс, как в воздух, в пустоту,  так как, хотя старшие на него и посмотрели, но виновница торжества ни плечом, ни бровью не повела. Только тогда, когда она отняла стержень от бумаги и опустила ручку на стол, полуобернулась к сыну и произнесла:
- Слушаем.
Вместо заключительной части  события присутствующие теперь смотрели на задавшего вопрос.
Рудольф напрягся. Вопрос вертелся на языке, но никак не мог облечься в чёткую словоформу. Дама прояснила ситуацию:
- Все вопросы к извергу.
- !!???
- К твоему отцу. Папаше грёбаному. С какой бы радостью я этого диктатора сейчас отмутузила бы  скалкою.
- Ма! Что за стиль!
- Нормальный! Бабий! И если ни у кого больше нет вопросов, впереди прогулка по столице.
-  Интересно… Отец просил передать, что желает вам счастья. И тебя очень любит. Как и всех остальных своих детей.  Так что…  мамочка…  Розы, мама, не забудь купить, – с усмешкой произнёс Рудольф.
Неловкая тишина. У Михаила ожил телефон. Он подтвердил связь. Произнёс:
- Батя? ... Привет... Мама замуж вышла. Рудик не в духе. Ещё после вчерашнего. Бери такси и приезжай сюда... Адрес СМС высылаю. Тебя встретят. Ждём. У нас вопросы есть... По дипломной...
Дама смотрела строго на молодёжь. Сказала:
- Мы уходим. Вся молодёжь остаётся здесь. И за ворота никому не шага. Рихард и Рекс, останетесь с ними.  Наталья, тебя касается особо запрет! Никаких магазинов! – Набросилась она на старшую приёмную дочь, затем рявкнула Вильгельму: – А ты, красавчик, своим делом займись! Ты сюда прилетел прохлаждаться? Сибаритствовать? Или работать? Что было изначально в планах? Вспомни! Не время ещё для любовных утех! – Затем взяла своего второго мужа под руку и жестом попросила пасынков следовать за ней.
Компания разделилась.
Посол с облегчением выдохнул. Ему не нравился приезд сюда и квартирование золотой молодёжи. Тем более появление здесь другой четвёрки. А уж появление здесь и чёрной гюрзы (такое прозвище в узком кругу закрепилось за второй женой диктатора) вообще выбили его из графика мыслей и действий. Насторожило его и ночное природное явление, которое не имело ни аналогов, и не было подтверждено синоптиками и метеорологами. А неожиданный приезд – нагрянул бесов сын – президента с братьями его обеспокоил не на шутку. Кратко: он ощущал беспокойство, тревогу, страх. У него появилось страстное желание сбежать из этого города, этой страны куда-нибудь подальше. В конце концов, его года и выслуга лет позволяли это сделать. Но и  сбегать тоже не хотелось. Но нечто подсказывало, что рядом, за углом притаилась, поджидала ... Он не мог объяснить что – он чувствовал это. И хотел сбежать от него.
И не успел. Такси, на котором приехал батя Михаила, стояло у ворот. И внучок со своим псом пошёл встречать. Чужой парень тоже. И всё шло гладко, и оба с гостем были на территории посольства, но пуля пролетела. Точнее – сначала рявкнул, смотря вперёд, пёс, затем Миша покачнулся в сторону, чем чуть  не уронил и внучка, и своего отца. Пуля задела кожный покров его шеи, но кровь потекла обильно. Рихард и пёс быстро сориентировались, выскочили на улицу, но всё, что они увидели,  это авто марки «Жигули», неместного региона с цифрами 791.
Мишка же, зажав рукою шею и придерживая отца, направился в здание. В дверях он уже столкнулся с Рудольфом. И началось. Раненый  урчал, словно маленький медвежонок, жаловался на причинённую ему обиду и боль. Фигура  сына чёрной гюрзы распрямлялась и увеличивалась в росте. И вот он рявкнул:
 - Инга! – его младшая сестра привстала перед ним.– Займись! В постель! – Окрикнул другую: – Натка! За мной! – Старшая мгновенно обвила его  талию рукою, и они оба исчезли за дверью.
Рихард, вбежав в здание, сразу бросился к камерам видеонаблюдения. Сделав с них фото и видео, отослал отцу с сообщением о нападении неизвестных. Спросил:
- Вы, отец, где?
- В Александровском. Постарайтесь распутать быстро. Мне гнев муттер ни к чему.
Менее чем  через полчаса словно с неба на территорию перед зданием упали на карачки четверо парней, которых сразу скрутила служба безопасности. Увела. Ещё через несколько минут появились брат и сестра, продолжая держаться, как и раньше, но теперь в руках обоих были какие-то вещи. Увидев министра, Рудольф всё передал ему, а сам поспешил к молочному брату.
Тот лежал на кровати, тщательно укрытый одеялами, и уплетал в обе щёки малину со сливками.
Пока старший смотрел на младшего, находившегося в приятной для него неге, министр с коллегами и с помощью услуг Ингрида как гипнотезёра вёл допрос. Времени на раскрутку было мало, поэтому работали широким фронтом: и снимали на камеру, и заставляли рисовать, и писать, и говорить. Когда в кабинет посла вошёл сын чёрной гюрзы – сам тоже, видимо, из той же породы, если не похлеще – информация было практически собрана. Он взглядом спросил министра, тот в ответ:
- Согласовываем действия со структурами этой страны. В одиночку не пойдём. Доказательная база есть. Детали и уточнения возьмём на месте.
Они выехали через пятнадцать минут, по дороге к ним присоединись соответствующая команда. На деле оказалось проще простого: мальчишки 17-18 лет возомнили себя не весть кем и решили поиграть в войнушку, не предполагая, с кем придётся иметь дело и перед кем отвечать.
Сначала в их бункер вошли сотрудники спецслужбы министра, за ними местные. Крайним в помещение по лестнице стал спускать Рудольф, прихрамывая, с  тростью.  При его появлении спецгруппа рявкнула своё партийное приветствие, от чего и у пацанов, да и у бывалых солдат похолодело внутри. Рудольф спустился. За ним с Рексом шёл Рихард. Обошёл помещение, довольно-таки приличной площади. Ухмыльнулся:
- И это всё? – и приказал Рихарду  настоящие полотнища знамён снять и убрать в пакет. А также оружие их армии. Увидев личные вещи погибших солдат (чёрные копатели подсуетились), спросил у кучки храбрецов: – Почему в посольство не передали вещи для розыска родственников? – В ответ молчание.
И понятно: странный парень говорил без акцента и еле сдерживал гнев. От него за версту разило огнём ярости и уничтожения.
Он эту шеренгу хлюпиков обошёл, затем встал перед ними, потребовал документы и передал их министру. Зашёл за их спины. Ударил каждого сзади  коленной чашечки, что парни вскрикивали и падали на колени. Затем приказал на каждого из компашки навесить сшитые или знамёна, или мундиры. Когда маскарад был закончен, приказал этой компании подниматься на коленях из бункера на поверхность, во двор, где уже столпилась толпа. Она всегда любит зрелище.
Оно их удивило. Молодые  парни, безусые, грязные от пола и земли, в накинутых на плечах знамёнах и мундирах армии  противника из прошлой бойни выходили на поверхность. Да, у них уже был жалкий вид. И их бы надо пожалеть. Возможно, кто-то из зрителей и жалел. Первопричина  не известна. Только теперешняя картинка.
Их, стоявших на коленях, выстроили в шеренгу.
Странный парень с тростью встал перед ними. На нём был комбинезон военного покроя защитного цвета. Козырёк на кепи скрывал его лоб и глаза. Он молча рассматривал струсивших вояк. Наконец спросил:
- Кто из вас в армии служил?
- А сам-то кто? – всё-таки набрался смелости спросить один из парней, на вид более крепкого телосложения, чем другие. – У нас у всех отсрочка. Мы по медицинским показателям не проходим.
- По медицинским показаниям не проходит мой младший молочный братик. Его лёгкие не работают на шестьдесят процентов от рождения. Но это не помешало вашим дружкам в него стрелять.
Тишина. Компания стала переглядываться.
- В него никто не стрелял. Задумка была другая.
Рудольф хмыкнул:
- Ветер помешал, или рука дрогнула?
- Да кто ты такой, чтобы нас тут учить? Сам-то кто? Шельму защищаешь? Это семя гнилое. Сыночка гниды было решено  положить.
- Благодарю за признание. Неужели и за такую мерзость, как вы, моего отца  живым растоптали танком?
Тишина.
Бойцы спецподразделения стали снимать балаклавы с лиц. Это были всё взрослые мужики. Уже повидавшие пороха. Один из них спросил, обращаясь к Рудольфу:
- Ты кто, парень?
- Я? Рудольф Шнейдер, сын диктатора от второго брака. Диктатора, которому вы поклоняетесь. Которого возвели себе в кумиры. Которого поставили на пьедестал. Герр министр, если копии с документов и отпечатки пальцев этих мародёров сделали, то отдайте их этим господам. Их уродства. Пусть они и разбираются.  А вы их, господа, лучше в армию призовите. Надеюсь, там умом выздоровеют, – также стоя лицом к  малодушным невеждам и толпе, произнёс Рудольф. Его и от этой сцены, и от случившегося тошнило. Перед тем, как развернуться, уйти, сесть в авто вместе с министром и уехать, он сказал: – Вы, играющие в судей, знаете ли то, что тот, которого вы решили убить в этой стране, в этом городе во имя чести – якобы чести якобы своего вождя – является его внуком, прежде всего, его любимым внуком. А сейчас – и сыном президента страны. То есть вы решили устроить дипломатическое напряжение? Повторить ситуацию, которая была пятьдесят лет назад? Выпороть бы вас как следует... Да поздно. Уже вдоль кровати лежите, а не поперёк. М-да, что будет с этой страной...  Нам пора, герр...  Думаю, муттер с новым мужем и старшими сыновьями уже возвращается.
Иностранцы уехали. Свои остались. 

Конечно, обоим президентам доложили результаты, когда оба в окружении свиты, если так можно выразиться, сидели за общим обеденным столом и говорили о мировых  проблемах и поиске их решения. Ситуация была щекотливая.
- Истории, развитию  свойственная цикличность, – с улыбкой произнесла дама. Что скрывалось за этой улыбкой – сказать было сложно. Но ни один из недорослей, кто был замечен в данном происшествии, не смог справиться с наваждением, что его преследуют змеи. Так и закончили они свою краткую земную жизнь в доме призрения.

Ночью Арнольд со всей своей семьёй и командой возвратился домой.
Посол ещё с полгода представлял интересы своей страны, затем умер от рака.

01.06.2024-02.09.2024, 21.11.2024

2. Держи ответ не за себя

Первый день в новом государстве начался так, как традиционно принято в семье Арнольда. Ранний подъём, утренние процедуры, в 7.30 лёгкий завтрак. Сразу было решено съездить на места упокоения тел матери Михаила  и отца Рудольфа. С розами. Это заняло полдня. И если первое место не вызвало никаких особых эмоций, то место казни на Рудольфа подействовало жёстко.
Дальше дерева, стоявшего на обочине пустыря и сейчас стремившегося всё-таки дать листву, он не пошёл. К его подножью он положил цветы. Отошёл. Замер. Другие тоже здесь оставили свои розы. Рудольф стоял минут пятнадцать, вглядываясь в центр пустыря. Миша подошёл к нему, спросил:
- Что чуешь?
- Страха нет. Есть радость. Странно. Справа отсюда смешанный ворох чувств. Или с того края. Эмоции разные, некоторые приглушены. А в центре – ясно, тепло, цвет светлый.
- Ты уверен? Может быть, это просто временная связь, которая образовалась сейчас? Он рад увидеть своих детей.
- Нет. Это сформировалось очень давно. В этой энергии нет ни скорби, ни боли. Просто радость.
- Тебе надо нарисовать.
- Здесь надо полетать, побродить нам. А теперь в полк. Я хочу увидеть тот танк. Робота того. На нём остался нам сюрприз-подарочек.
- Ты ничего не рисовал.
- Тогда не виделось. Сейчас картинка чётко встала. Поехали. Пока на памяти свежо.
- Где оно хоть?
- Под днищем.
- Яма есть там?
- Не знаю. Вряд ли. На месте узнаем.
Команда разделилась. Четвёрка возвратившихся под контролем старшего брата по отцу и Рихарда с Рексом направилась в полк, остальные на службу.
Генерал их не ждал, и всё же столь скорому приезду преемника обрадовался. Молодёжь вытерпела подробную экскурсию по расположению части и доклад о состоянии полка (девчонки еле скрывали зевки, Миша ухмылялся в землю, Рудольф автоматически кивал головой то ли в знак согласия, то ли одобрения). Затем генерал пригласил попробовать солдатский паёк. Рекс за всех ответил радостным лаем, и Миша подчинился столь неразумной трате времени: отказать пёсику он не мог ни в чём.
После принятия пищи Рудольф обратился к генералу и попросил открыть ангар, в котором был от всех посторонних глаз спрятан танк.
- Какой? – вопрос на вопрос ответил генерал.
- Все, – отреагировал Рудольф на авось. И добавил: – И мне нужен комбинезон.
Миша сразу встрепенулся:
- Может быть, лучше я?
- Я сам, – отрезал Рудольф.
Ему принесли комбинезон, и он надел его поверх униформы, направились в ангар.
Он находился в стороне от всего поля, и его дверь больше напоминала вход в зимнее хранилище для овощей, чем дверь для помещения, в котором хранится военная техника. Даже не было привычного часового. Но замок открылся легко. И первого, который они увидели, был местного производства. Выглядел он ухоженным. Словно кто-то чуть ли не каждый день мягкой тряпочкой стирал пыль с брони, промывал гусеницы.
Альфред, увидев его, улыбнулся. Заметив это, Рудольф спросил:
 - Знакомый?
- Любимец мачехи. Что она только на нём не делала!  Он у неё чуть ли не летал.
- Он же тяжёлый, – удивился  Миша.
- Тяжеловат. Но их с братом было не переубедить, не остановить.
- Рудик, давай попробуем! Мы же в этом году ни разу не сидели за рычагами!
- Завтра, – отрезал Рудольф. Он только глазом оценил увиденный сразу танк. Он смотрел в глубину ангара, где в темноте, в тенётах стоял другой.
- Прожектора сюда! – потребовал он.
Притащили осветительные приборы.
В дальнем углу стоял один вроде как забытый, всеми покинутый танк. Молодёжь подошла к нему.  Обошла. Наталья встала около гусеницы и стала ногой отбивать с неё грязь. Тук-тук-тук.  Рудольф просветил фонариком днище. Ему подали коврик, очки. Он расстелил его на земле, надел очки и полез под днище, прихватив пакет.
- Ты хоть говори, что делаешь, – крикнул Миша.
- Пока ползу и осматриваю дно. Нашёл. Сейчас сниму. Присохло, что ли. Трудно разжать.  Не хочу рвать перчатку...
Наконец он вылез. В пакете лежала чёрная мужская перчатка, пальцы которой были согнуты. Старший брат побледнел. Рудольф посмотрел на него.
- Да, это перчатка отца, – старший выдавил из себя. – Давайте домой. Там её рассмотрим.
Наташа ойкнула. Выматерилась. На неё вопросительно посмотрели все. И разом.
- А что он царапается! Кровь пошла! – выпалила. Рудольф подошёл к ней, хотел отогнать от гусеницы, но блеск среди её звеньев его остановил. – Отойди! Я сама вытащу. Мои ногти крепкие. – И  начала раскачивать блестящий предмет, который застрял среди металла. И вытащила.
Это был нагрудный знак, который пришивался или приклеивался на мундир. Только это было не плотная ткань. Это был другой материал, на который напылили алмазную пыль по всему изображению птицы. В глаз же был выставлен острый гранёный  блестящий камень. Наталья достала вещичку, поверила её в руках. Посмотрела на брата. Он был белее снега.
- Ты чего? – шёпотом спросила она его.
В ответ он повертел головой, словно разминая шею. Затем протянул свою ладонь и взглядом потребовал отдать ему находку. Она передала. Он наложил на ладонь другую дань и закрыл глаза. Его лицо теряло цвет жизни, желваки заходили. Картинку, которую он видел, его ужаснула: танк одной гусеницей вертелся на теле, оно давно потеряло форму. Каким-то образом лейбл встал вертикально, застрял между звеньями гусеницы и оторвался.
Старший подошёл к нему. Достал из своего кармана носовой белый платок, развернул его, дотронулся до плеча младшего. Когда тот открыл глаза, опустил нагрудный знак на платок. Альфред согнул концы и хотел убрать, но Рудольф потребовал находку вернуть. Старший отдал. Рудольф, расстегнув комбинезон, убрал предмет в свой нагрудный карман униформы. Затем полностью снял комбинезон. И направился вон из ангара. Его покачивало, но шёл он твёрдо, хотя и прихрамывая на раненую ногу. Миша догнал его и подал трость.
Генерал приказал отключить в ангаре свет и закрыть его. До завтра. Или до следующего приказа.
Рудольф дошёл до середины футбольного поля. Остановился. Затем опустился на землю в позе лотоса, закрыл глаза и замер.  Миша сел рядом. Так же в позе лотоса. Затем они соединили руки. Сначала ладони, затем руки переплелись.
Так продолжалось с минуту.
Альфред отделился от толпы зрителей и направился к сидевшим парням. Сделал в их шаг и Рекс. Оглянулся. Его хозяин стоял на месте как вкопанный и смотрел на зрелище. Пёс вернулся к нему, осторожно дотронулся до него лапой и вновь сделал  шаг в сторону группы на поле. Альфред тем временем сел рядом с парнями и положил свои руки на их сплетённые. Рихард сжал кулаки, затем резко распрямил пальцы и направился в след за своим псом к группе. Сел напротив дяди Альфреда. Рекс лёг между Рихардом и Мишей.
Лёгкий гул пронизал небесный свод. От него исшёл туман. Плотный, белый. Когда он достиг земли и рассеялся, на поверхности земли стоял... или стояли... Алекс Шнейдер, за его спиной его ближайшие соратники, сохранившие ему верность, и масса офицеров и солдат. Все были в хорошем обмундировании, лица чистые и спокойные. Они были узнаваемы и различимы, так что генерал узнал некоторых. Увы, покинувших этот мир, кто давно, кто недавно. Но подходить к призракам он не стал, просто взял под козырёк. Ему последовали другие офицеры полка. Солдаты встали по стойке «смирно».
Мистерия началась.
Четвёрка на поле встала на ноги, Рекс же на лапы.
Дед обнял их по очереди. Дольше задержался на Рихарде. У того потекли слёзы. Дед вытирал его лицо и вновь и вновь прижимал к себе. Затем что-то ещё наказывал Рудольфу, тот кивал.  Мишу потрепал по волосам. Погладил пса, от чего тот радостно стал подпрыгивать.
Затем дед перевёл взгляд на Наташу и Ингу. Спросил что-то у младшего. Тот оглянулся, посмотрел на девчонок, которые стояли рядом, но отдельно от толпы, сделал им жест подойти к нему. Девчонки переглянулись. Но направились к мужчинам.
Было боязно. Живые тела рядом с призраками. Или чем там ещё. Подошли. От пришельцев не было привычного тепла живого тела. Но от них исходило нечто иное: покойная радость завершённого дела. Когда его пальцы коснулись плеча Наташи, она посмотрела на него широко раскрытыми глазами и спросила:
- Вы... что или кто? Призрак? Отражение?
- Форма духа прежнего тела, – услышала в ответ, – если тебя, моя девочка, так устраивает. Какой от меня хочешь получить подарок на свадьбу с моим внуком? А ты, Инга? – обратился он ко второй.
Девчонки растерялись. Пожали плечами. Посмотрели на братьев.
- А что Вы можете? – спросила Наташа неожиданно для себя.
Рудольф осторожно заулыбался. Мишка почесал нос.
- Альфред, – обратился дед к старшему, – передай мальчику, чтобы выделил им приданое из семейного капитала.
Альфред кивнул.
Напоследок обнял всех разом.
Мираж покинул территорию полка.
- Господа, – Рудольф  обратился к Альфреду и Рихарду, – вы можете ехать домой. Я остаюсь здесь.
- И я, – это Миша.
- И я, – это Инга.
- И я, – это Наташа.
- Рекс, присмотри за Рихардом, – сказал Миша псу. – То он, что-то, расклеился.
Альфред, хотя и с опаской, но согласился:
- Гуд. Пойдёмте, я открою вам дом. Он очень древний. Его заложил ещё наш прадед, который организовал это воинское подразделение. Дом достраивался и перестраивался. Мы обновили в нём технические коммуникации. Если что не понравится, Рудольф, переделаешь по своему вкусу. Но – уточняю специально для тебя! – этот дом для тебя как командира полка. Хотя ты можешь организовать себе место и в казарме. Но дом, где живёт семья, - это главное. Возьми себе в привычку, что в своё свободное время от службы ты проводишь в семье. Я имею в виду выходные. И даже в вечернее время.
- Так это никакой личной жизни! – вставил Мишка, реально возмущённый. – Тотал контроль. Я против.
Альфред посмотрел на него с интересом. Тот в довесок скорчил унылую мордашку. Старший, как некогда дед, взлохматил ему волосы, ответил:
- Наладится. Пошли, покажу дом.
Затем подошли к офицерам, генералу пояснили ситуацию.
- Герр Альфред, – генерал высказал своё мнение, – Рудольф получил военное образование (защита диплома – дело второе), и я считаю, что он с сегодняшнего дня должен принять полк. То, чему мы сегодня стали свидетелями,  ситуацию разделило на до и после.
- Я не могу такое решение принять самостоятельно, герр генерал. Вечером на семейном совете решим.  Думаю, завтра утром ответ уже будет.
- Герр, мой возраст и силы я оцениваю реально. И мне было бы спокойно за эту воинскую единицу, если бы я сам передал его следующему командиру.
Альфред помолчал, затем обратился к племяннику:
- Где знамя?
- В авто.
- Хорошо. Герр генерал, стройте полк для встречи со знаменем.
Команда была подана.
Прошёл ещё час, в течение которого перед строем развернули и возвратившееся знамя, и подписали официальные бумаги о передаче полка.
По лицу Рудольфа было заметно, что он не очень-то рад подобной спешке. Но принял сложившуюся ситуацию. В конце концов, когда всё было подписано и генерал пожал ему руку, высказался:
- Герр генерал, моя практическая подготовка уступает теории. И я со многим не знаком. Не говоря уже об языке.
- Мальчик, – генерал похлопал его по плечу, – я общался с вами три дня. Вы учитесь быстро. Конечно, некоторое время я буду с вами. И сам приезжать  в полк, и быть на связи. Но вы – это уже завтра, которое  стало сегодняшним днём. И нам, старикам, не для чего стоять на пути изменениям.
- Герр, вы знаете японскую сказку? Про возрастного отца и его сына, который нарушил традицию деревни?
- Молодой человек, я всегда готов дать свой совет. Но выбор будет оставаться за вами. И на этом, господа, честь имею, – генерал взял под козырёк, развернулся и покинул помещение. Альфред  вышел следом, догнал, проводил до авто, ведя разговор. Генерал уехал.
Когда вечерний сумбур закончился и молодёжь осталась одна, Михаил сказал:
- Я кушать хочу. А холодильник в доме пуст. Кухня тоже закрыта. Я целый день нормально не ел. Могу так и сердитым стать.
- Я могу позвонить Вильгельму. Привезёт, – предложила Наталья.
- Приедет, когда освободится, – ответил Рудольф, – Пошли по городку погуляем. Кто-нибудь да работает. Миша, у тебя как со средствами?
- Наличку дал старший. Я карту городка скопировал. Есть две забегаловки, три магазина. Даже не то театр, не то кино. Тоже забегаловка. Могут быть и увеселительное учреждение.
- Ты сейчас ещё и на наркотики укажи.
- Может быть, и кальян.
- Найди-ка полицейский участок.  Есть он здесь?
- Есть. И даже руководство. Контакты сохранил. А для чего это тебе?
- Не знаю. Надо – и всё.
- Мальчики, хватит спорить. Пошли искать прокорм, – взмолилась Инга.
Молодёжь вышла. Пошла по улице вдоль ограждения.  Длинная улица из аккуратных двухэтажных домов  с небольшими палисадниками  перед домом. Всё аккуратно и красиво. Прошли десять домов, и улица повернула налево, открыв перед глазами поле и перелесок. 
Открывшаяся улица была такой же широкой, как и предыдущая. И поворот также свободен.
- Колонна танков и бронетехники пройдёт спокойно, – заметил Рудольф. – Но где площадка для посадки малой авиатехники?
- То есть  для твоего хвоста? – неожиданно пошутил Миша.
- А хотя бы и так, – принял шутку Рудольф. Прижал к себе братика, затем девчонок.
Компания весело зашагала дальше. Они прошли  ещё улицу. Наконец увидели кабачок. Здание было хоть и новодел, но выполнено  на старый манер.  Молодёжь подошла к крыльцу. Перед ними резко открылась дверь, Рудольф успел отскочить. Из помещения не то что весело вышел, скорее – выкатился – бойкий   мужчина лет тридцати пяти. Он был в приподнятом настроении и то и дело кому-то кланялся. Следом за ним в дверях появился солидный пожилой человек в фартуке, говоря:
- Иди-иди, мил человек. Проспись и завтра приходи в добром настроении.
Рост у говорившего был серьёзный да и кулак внушал доверия. Видимо, кто-то из хозяев.
Проследив, чтобы гость удалился на расстояние, он обратился к двум парням и двум девушкам, стоявшим на крыльце и наблюдавшим за сценой:
- Здравствуйте. Что-то я вас здесь раньше не видел. В гости приехали? К кому?
Миша ответил за всех. При его чистом столичном выговоре вопросов не возникло:
- Да. Добрый вечер. К командиру полка. Сегодня во второй половине дня. Зайти можно? Нам  отдельный столик. И вкусный ужин. Мы умудрились обед пропустить. И, если можно, бутылочку хорошего красного вина.
Хозяин заулыбался, пригласил в заведение.
В кабачке был идеальный порядок. И посетителей на две трети. Хозяин предложил столик у дальней стены. Свет на него падал искося, поэтому приятная темнота висела над ним. Парни к стене посадили девчат, сами сели с краю.
Хозяин чистой тряпкой смахнул с древней столешницы невидимые пыль или крошки, быстро принёс меню, передал его Михаилу. Тот прочитал, отдал Инге. Инга вернула Михаилу, тот Рудольфу, к плечу которого прильнула Наталья; выбор блюд они обсуждали по-французски. Хозяин подал приборы, при этом внимательно рассматривал новых посетителей. Не один из них не походил на другого. Колец тоже не было. Держались же между собой как родственники, свободно и открыто. Один одет модно, второй в военном камуфляже, но без фуражки. Девушки хотя и модно, но платья закрывали и плечи, и руки, и колени. Украшений ни на ком не было. Если только золотой часы-браслет на белокурой, что прильнула к парню в камуфляже.
Принесли вино, заказанные блюда. Тот, что в камуфляже, взял бутылку, поднёс горлышко к носу, слегка встряхнул бутылку, затем повернул её этикеткой к другому. Тот кивнул. Разлил вино по фужерам. Встали. Произнёс:
- Стоя. За родителей. Не чокаясь.
Дружно, разом выпили. Сели. Парни позаботились о полноте тарелок дам. Приступили к еде.
Кушали они аппетитно. Хотя и очень культурно.
Мало-помалу у посетителей к новеньким появился интерес. Стали подглядывать. Но четвёрка была занята собственным животом. Любопытство первым решил удовлетворить хозяин:
- Как угощение?
- Прекрасно.
- Меня зовут дядюшка Густав. Это заведение досталось мне от отца.
Михаил перечислил их имена, указывая на каждого. В глазах Рудольфа появилась искринка.
- Вы давно приехали?
- Если в это местечко, то после обеда. Если возвратились на родину, то вчера вечером.
- Вы родились...
- Недалеко отсюда. Выросли за границей.
В помещении наступила тишина.
- Вы кто?
-  Фамилия "Шнейдер" Вам знакома? Мы все из этой семьи.
Дядюшка Густав перевёл взгляд на Рудольфа. Он улыбнулся, откинулся на высокую резную спинку стула и произнёс:
- Я – это я. Это мои брат молочный и названные сёстры.
По заведению пошёл шумок.
- А генерал знает?
- Да. И полк передан мне.
Шёпот нарастал. Кто-то высказал недовольство. У Густова появилась испарина. Не было же никакого особого объявления. Спросить бы для порядка документы... А если... 
- Желаете позвонить министру? Набери его, – сказал он Михаилу.
Тот улыбнулся, набрал номер. Ему ответили:
- Михаил, что случилось? Где Рудольф?
- Сидит напротив меня и ржёт. Мы в заведении дядюшки Густова. Он не верит, что мы – это мы.
- Включи громкую связь... Густав! Что за фокусы? Накорми и напоили. Детишки с утра голодные. Неужели не замечаешь схожесть отца и сына? Они остаются в доме. Дай им с собой еды. Там пусто.
- Слушаюсь, герр, – Густав встал по стойке смирно, затем гаркнул партийное приветствие.
- О! Да здесь старые кадры,– улыбнулся Михаил. – Есть ли здесь люди с другим мнением? Добрый Густав, пожалуйста, принесите нам десерт.
Густов закивал головой, заулыбался. Пошёл на кухню. Видимо, у него появились слёзы, т.к. он край передника то и дело подносил к лицу.
- И чего он заревел? – спросила Наталья. – Обрадовался, что тебя живым увидел?  Или вообще увидел? И для чего вы министра потревожили?  У него других дел нет, как твою личность подтверждать? И он уверен, что это был министр?
- Видеосвязь была. Ната, кушай! И не сыпь мне соль на рану.
- Не поняла.
- Дома скажу.
- Нехороший. И я хочу спать!
Пока они переговаривались, в зале обстановка несколько поменялась в сторону накала. Кому-то напоминание о прошлой бойне не понравилось. Их перешёптывание, жужжание четвёрка хорошо слышала. Слушала и помалкивала. Пока один из гостей не высказался резко о Рихарде. Мишка сузил глаза.
- Сидеть! Не сметь! – прошептал Рудольф. – Думаю!
- Быстрее думай! Не то я встану.
- Кулаками правду-матку будешь вбивать?
- Надо – буду... А ты будешь молчать?
- Нет. Я думаю.
Подошёл Густав, поставил на стол пирог.
- А мы его не заказывали, – сказал Миша и задал вопрос: – А к внуку многие негативно относятся?
- Герр, на чужой роток не набросишь платок. Главное, что молодой человек ведёт себя достойно.
- Да. Зато заревел на плече у деда, – буркнул Рудольф. – Кто в городке поддерживает порядок?
- У нас спокойно. А так... полиция. У нас спокойно. Есть муниципалитет…
- Ложное спокойствие, господа. Нож можно в спину получить.  Телефон здесь есть? В полк позвонить. Пожалуйста, наберите номер.
Густав удивился. Но принёс телефон. Древней модели. Проводной. Набрал на диске номер. Вахтенный ответил. Он передал трубку Рудольфу. Тот спокойно сказал в трубку:
- Герр Рудольф. Дежурного офицера, – Когда тот подошёл, приказал: – На дежурство по городку выслать два наряда патруля. С полным  комплектом. Отчёт по маршруту через 30 минут. И мы у дядюшки Густова. Пожалуйста, подойдите сюда с картою городка для дальнейших приказов. – Миша карту ему уже показывал. Поэтому он добавил: – И бронетранспортёр ко мне. А лучше три. Для перекрытия въездов в городок.  Надеюсь, на линии соприкосновения части с водной преграды патруль имеется. Если нет, выслать немедленно. И доложить. Сколько времени вам потребуется? Жду.
Густав осторожно предложил отведать пирога, спросил о напитках. На Рудольфа уже смотрел с опаской: он манерой разговора и походил, и не походил на отца. Сдерживаемая ярость для Густова была нова. «Видимо, в мать отчасти пошёл. Та в своё время только так вставляла. А танком как крутила. Этот малый знает ли, с какой стороны в танк забираться»...
В трактирчике стало тихо. Настороженно.
Но через минуту оживились, так как в него вошли бургомистр и начальник полиции. Видимо, кто-то подал сигнал, что у Густова не порядок. Посетители как-то разом зашумели, жалуясь и показывая на четвёрку... И осеклись разом. В заведение вошли вооружённые  военные во главе с дежурным офицером. И сразу к четвёрке.
Михаил предупредительно освободил от тарелок стол перед Рудольфом. Офицер разложил карту. Рудольф указал места, где надо поставить бронетранспортёры с нарядом. Показал движение патруля по улицам города. Затем выпрямился и приказал, обратившись к полицейскому:
- Господ за тем и тем столами задержать на пятнадцать суток за нарушение общественного порядка и в пользу полка взыскать по 10 тысяч марок. – Полицейский затоптался на месте, стал посматривать на бургомистра, который решил возражать, видя такое самоуправство незнакомца. Рудольф продолжил спокойно: – С  этого часа вся власть в этом приполковом городке переходит ко мне. Завтра я лично, когда будет свободное время, приду на ваши служебные места и посмотрю, чем вы здесь занимаетесь...
Громкое возражение одного из лиц из-за указанных столиков прервал его слова:
- Вы думаете, вам всё позволено? Да я сейчас же уеду из этого городка! Продал дом и уеду! Но терпеть насилие над собой не позволю!
Рудольф развернулся к нему всем корпусом и чуть ли не шёпотом ответил:
 - Никто не держит. Дом, в котором вы живёте, кому принадлежит? Вам или полку? Если полку – заплатите штраф за нарушение общественного порядка,  пятнадцать суток отработайте на общественных работах (я их сам определю) и скатертью дорога. Если дом – ваша собственность, то я лично выкупаю его сейчас же по госцене! Считайте, что он уже мой!  За вами пятнадцать суток и штраф. И катись на все четыре стороны! – И  обратился к полицейскому, которому, видимо, никакой такой расклад не нравился: – Уводите их!
Полицейский решил высказать своё мнение:
- О каком нарушении общественного порядка идёт речь?
Рудольф:
- Михаила рассердили.
- И что? Посердится и успокоится. Нежный какой? Причина какая такой... нежности чувств?
Михаил, рассматривая свои ногти, спокойно ответил:
- Нарушение политической стабильности внутри государства. Подрыв её устоев. Нарушение порядка из-за отсутствия самодисциплины.
- Что? И как это выразилось?
- Неоднократное оскорбление сына президента, которое не имеет под собой никакой основания.
- Молодой человек, вы сами давно с ним знакомы?
- Да. Целых пять дней. И видел, как он действует в сложнейшей напряжённой политической ситуации между государствами. Судя по тому, как вы здесь и сейчас устроили словоблудие, вы так и не поняли, в чём заключается смысл вашей службы.
- Так, – Рудольф решил поставить точку в этих дебатах, – или вы, господин, сейчас арестовываете этих десятерых или я лично  сейчас их расстреляю.  Солдаты, взять их и вывести на улицу!
И сразу тишина. Удивление и страх. Страх и оторопь.
- На каком основании? – заикаясь, спросил бургомистр.
- А вот на этом! – Рудольф достал из нагрудного кармана белых платок. На нём отпечаталось какое-то пятно. Развернул платок и положил его на стол. Около лейбла поставил указательный палец: – Вот это мне даёт право навести порядок здесь!  Он был на мундире моего отца, когда того живого раздавил танк.
Тишина.
- А разве его солдаты не давали колёсами, гусеницами  людей? Зуб за зуб...
- Тем более вы мне развязали руки. Солдаты, выполнять приказ!
Те направились к столикам. Но любители  посудачить закричали, попросили их посадить в полицейский участок... И направились гурьбой к дверям, чем чуть не сбили с ног входивших Вильгельма и Ингрида. 
Когда суматоха закончилась, парни вошли и сразу к столику, около которого крутился дядюшка Густав. Парни поздоровались за руки, девушек в щеку. Вильгельм, увидев лейбл, заулыбался:
- Дедушкин...Где вы его нашли?
- Наталья из гусеницы танка выковыряла.
- Как?
- Ногтями. А ты что улыбаешься?
- О! С ним такая потеха связана. Рихард с рождения на руках у деда был каждую его свободную минуту. Никто подойти к ним не мог. Рихарду всё дозволялось. Однажды он разыгрался и поранил щёчку за острый конец. Плач стоял на весь дом. Прибежала крёстная, отругала деда, забрала внука. Тот ещё шире и громче. Тогда она заставила деда снять мундир, надеть халат... И всё это было так... забавно, весело... Такая сцена семейной идиллии... Особенно позже...  «Сначала халат - позже внук!» – требовала крёстная, дед для виду ломался и требовал подать малыша, малыш визжал и просился к деду...
- Откуда ты это знаешь?
- Так мы жили там. Только после войны, года через три-четыре, отец решил переехать в дом своего дяди. Да и то после его капитального ремонта.
- Но к тебе так не относятся, как к нему...
- Обыкновенная человеческая слабость. Вымещать на ком-то свою ненависть, злость, зависть. Рихард оказался удачной мишенью. Но сейчас всё резко изменится. Примолкнут. Замаскируются.
- Почему?
- Бабушка возвратилась. Чёрная гюрза. Не слышали такое прозвище муттер? Так что у вас здесь произошло? Почему солдаты при оружии?
- Принял упреждающие меры, – ответил Рудольф, – чтобы муттер в разнос не пошла. Притом в квадрате.
- Ясно, языки чесали. И они Мишеньку задели. Парни, уже поздно. Давайте в дом.
С ним согласились. Но когда Рудольф стал вставать, ойкнул и схватился за ногу.
Ингрид сразу подскочил к нему, стал проверять пульс. Потребовал показать рану на ноге, Рудольф ответил, что дома сделает это. Парни помогли ему встать и хотели уже вести, но Рудольф сказал Мише оплатить ужин. Тот полез в карман, но Вильгельм остановил его. Миша и Ингрид увели Рудольфа в машину Ингрида, сели, поехали к дому. Вильгельм же расплатился с достатком за ужин. Затем сел рядом с Наташей. Заглянул ей в лицо, положил руку на её живот, улыбнулся, поцеловал в губы. Эйфория  романтики влюблённости мгновенно охватила весь кабачок, всех оставшихся посетителей. Люди заулыбались, стали поднимать свои кружки за любовь, кто-то запел песни....  Кабачок ожил и зажил прежней жизнью. Вильгельм с Наташей и Ингой ещё посидели с полчасика, полакомились пирогом. Затем под шумные крики добрых пожеланий и напутствий удалились.


В доме же президента шла своя жизнь. Рихард вернулся понурый. И сразу в свою комнату. Не раздеваясь, упал на кровать и дал волю слезам. Он плакал редко. Точнее – совсем никогда не показывал слёз с того случая в подростковом возрасте в гимназии. После того, как дядя ему напомнил, кто он есть.  На следующий день у него появился пёс. Бездомная молодая овчарка, которую хотела напугать собачья стая. Не получилось. Рык одинокого подростка остановил их разбой.
А сегодня эти предательские слёзы, скрывавшиеся за железной стеной, прорвались. В первый раз при виде духа дедушки. Сейчас – второй, дома. Отец рассердится. Дяди, возможно, тоже. Но ему хотелось плакать, хотелось, как одиночке псу или волку, выть.
Он не заметил, как в комнату вошла бабушка. Своими ласками, поглаживанием по волосам, плечам расслабила тело, заставила раздеться, лечь под одеяло. И вновь начала убаюкивать, успокаивать. То и дело шептала:
- Всё позади, наше солнышко. Наша радость. Наша Отрада. Всё позади. Теперь с тобой Мишенька. Он им всем рёбра-то посчитает. Да и дядя твой не такой уж простачок-слабачок. Ты теперь не один. Спи, наше солнышко ясное. Спи, наш голубок...
Арнольд, ища супругу по дому, догадался заглянуть в комнату сына. Услышал баюканье. Подошёл к постели.  Что он мог сказать? Что мог потребовать от этой женщины, которая в этой семье для одних была мачехой, ему – женой стала на днях, для третьих – матерью, для четвёртых, его сына и дочери, например, – просто бабушкой.  Не кровной - но всё равно бабушкой. А с бабушками не шутят.
Сын его под её наговоры засыпал...


У Рудольфа рана всё же воспалилась. И не столько от ходьбы, сколько от нервного перенапряжения. Требовался отдых. Парни его отвели в спальню, хозяйскую спальню, помогли раздеться, уложили. Дождались второй машины. Вильгельм увёл Наталью в свою комнату, Ингрид в свою другую, Миша пошёл в комнату Рудольфа. В полночь над городком поплыли звуки флейты. Стали сгущаться не то тучи, не то сама темнота.

Утро для Рудольфа началось с перевязки ноги, хотя он и артачился, чем вызвал раздражение Ингрида, что он пообещал его госпитализировать на полное обследование.
- Это Мишку класть надо, – буркнул тот в ответ.
Мишаня приподнял бровь, но не ответил. Тем более, что раздался дверной звонок, и он пошёл открывать.
Дядюшка Густав стоял с тележкой у ворот.
- Что случилось спозаранку, что вы у ворот? – Миша шёл открывать дверь-решётку.
- Утро, молодой человек, утро. Министр приказал организовать вам завтрак. Принимайте. Всё наисвежайшее. Как здоровье господина полковника?
- Бегать собирается, – отшутился парень, открыл дверь, помог мужчине подвести тележку к крыльцу, затем внести посуду с едой в дом.
Рудольф, поддерживаемый Ингридом, спускался по лестнице. Вильгельм спускался со своей стороны. Поздоровались. 
- Всё свежее. Кушайте. Моя хозяйка или дочь заберут посуду часа через два.
- Хорошо. В доме кто-то да будет, – ответил Вильгельм, подошёл к хозяину трактира, расплатился за доставку. Затем накрыли стол. Поставили приборы на шестерых, хотя девчонки спали.
 Вновь раздался звонок.
Вот уж кого сейчас не ожидали увидеть, так это министра с супругой и дочерью.
- Отец, не могли дождаться, когда я сам привезу? – спросил с улыбкою Вильгельм.
- Это маму с сестрою спроси. Им не терпится, – ответил Генрих и обратился к Ингриду:  – Докладывай!
- Я настаиваю на госпитализации. Хотя бы на день.
- Рудольф, твои планы?
- Оба танка поставить рядом на перекрытом въезде, к их гусеницам цветы. Как память, – отчеканил тот.
- Сколько уйдёт времени?
- Один установим сразу. Только заправим топливом и холостыми. Второй надо проверить внутри. Затем отмыть. К вечеру должны сделать. Нужен водоём, которым население пользуется крайне редко.
- Хорошо. Завтракаем. В полк. Построение. А что за вечернее приключение?
Кратко изложили ситуацию, на что на лице министра появилась усмешка.
- Что не так? – поинтересовался Михаил. – Здесь военный объект, и он создал этот городок. Мама бы вообще обвинила в роспуске  пораженческих слухов, дезертирстве и шпионаже. Предлагаю за первый раз штраф в 10 тысяч, второй – сто, третий – тысяча в пользу полка, на четвертый – расстрел. Это должно образумить. И с выселением из городка. Есть же для таких людей более добрые места.
- Михаил, я от тебя никак не ожидал такой жёсткости, – прервал его министр.
- А не надо обвинять политиков в нерешительности. Мы чаще всего чьи-то косяки исправляем. И я не закончил. Дома, если они не арендованы у полка, выкупить по кадастровой стоимости. И поменять власть. Как бургомистра, так и шерифа.
- Конкретно?
- На период реконструкции всю власть сконцентрировать в руках одного человека.
- То есть Рудольфа.
- Да. Комполка. Полиция подчиняется ему, коль за столько лет только нюни научились распускать.
- Интересно, очень интересно, молодой человек. Вы, может быть, ещё предложите внести изменения в градостроительство городка? Его архитектуру?
- Об этом не думали. Сначала надо все посмотреть. Но этот дом нуждается в капитальном ремонте. Входную часть можно и оставить как историческую часть, но коммуникации, связь, помещения необходимо менять. Проводную связь, конечно,  следует оставить, как проверенную временем.
Как бы дальше длился разговор, если бы на лестнице не появилась Наталья и не встала прочно на ступеньки. И сразу завозмущалась:
- Рудик, ступеньки неудобные! Переделай!
- А ты каблуки сними для начала! Племянника мне носишь! – в ответ сразу гаркнул Рудольф.
Семейство Шварцкопф переглянулись, улыбнулось, Вильгельм поспешил встать и направился к лестнице. Наталья решила пошутить и, когда мужчина подошёл на должное расстояние, прыгнула вниз.  Вильгельм поймал, закружил. Рудольф побледнел. Михаил сузили глаза. Генрих, наоборот, от удивления их раскрыл. Дамы застеснялись, заулыбались. Хотя, возможно, им было и приятно, что их сын, по молве голубой и мямля, так легко и красиво справился с уроком.
Наталье было безразлично на их эмоции: она как молодая самка наслаждалась ухаживанием за ней  молодым влюблённым в неё самцом.
Когда маленькая их игра закончилась, Наталья осмотрелась. Узрела и разъярённых братьев, и...  стеснительных... родственников своего любовника. Она  нежным движением отдалила от себя мужчину и посмотрела на... разглядывавших её незнакомых людей.
- Это моя невеста, – Вильгельм представил её матери и сестре, затем их ей.
Наталья с интересом рассматривала будущую свекровь. И сказала на любимом языке:
- По-моему, мы в чём-то похожи.
- Похожи, похожи, – со смешком подтвердил Генрих. – Даже в одну страну и язык влюблены.
- Брат искал себе даму, похожую на маму, – Жанна прожурчала. Рудольф посмотрел на неё с любопытством. Девица слаженная, а только ещё шестнадцать. И кого её папаша ей в мужья метит? Точно кого-то из своих. Но девчонка упряма и настойчива. Согласится ли с мнением отца. И одёрнул себя: его-то какое дело, что свой нос суёшь в чужую семью... Но что-то клюнуло внутри: "Чужая? Названный брат младшенького... Жил в семье... Вилли сразу узнал крёстную...". Рудольф тряхнул головой и прекратил внутренний контрастный монолог.
Наталья тем временем села за стол, понюхала каждое блюдо, остановилась на салате, Вильгельм наполнил её тарелку. Она проглотила две ложки, посмотрела на брата, который наблюдал за ней, и бросила в его сторону:
- Что время зря проводишь? Тебе давно в полк надо. Или думаешь, что здесь два шага, так можно до последней минуты сидеть? Давайте-ка оба в часть. Мы тут без ваших указаний справимся, – сказала она на французском.
Братья переглянулись, министр посмотрел на часы, произнёс:
- Да, мальчики, пора. После утреннего построения послушаю текущее планирование и схожу к вашим арестантам.
Мужчины встали, оделись, вышли.

С первым, обласканным, танком парни управились быстро: завели, вывели за ворота, торжественно провели по улицам, плавно подкатили к месту предстоящей стоянки, развернули технику поперёк проезжей части, башню со стволом поставили прямо, на проходившее мимо шоссе.  Миша на ствол приладил табличку со стрелкой, указывающей на въезд правее.
Танк как раз катился мимо полицейского участка,   когда в его дверь вошёл министр. Попросил принести ему дела задержанных, ознакомился с ними, вынес свой вердикт:
- Господа Шнейдеры  не желают,  чтобы диверсанты любых мастей обитали около полка. Поэтому отбывание остатка срока исправительных работ все проведут в другом месте. Готовьте их к отправке. С семьями. Адрес будет выслан позже. Все документы по собственности также будут им предоставлены в течение суток. Их начало от…  – он посмотрел на часы и назвал время отчёта.
Со вторым хлопот было больше. Когда открыли верхний люк, то обнаружили тело водителя, руки которого вцепились  в рычаги. Пришлось обоим надеть защитные костюмы,  спуститься вовнутрь машины, достать тело погибшего, положить в принесённый для транспортировки останков в морг клиники профессора Асмурта ящик. Да и отправить авто после звонка. Затем обыскали танк. Нашли документы, письма, фото. Всё также собрали, сложили в спец пакет, чтобы отдать Рихарду, когда тот прибудет в полк после обеда. Заправили баки. Завели. Удивительно, но его двигатели ожили сразу. Словно и не был обездвижен двадцать один год. Рудольф вывел танк из ангара, по следам первого за ограждение части и, ориентируясь по карте местности, направил машину к ближайшему озеру. По словам жителей,  его дно было там скорее каменистое (галька), чем ил или песок, так что для мытья техники вполне подходило. Прихватили братья и полный набор для туриста: палатку, розжиг, питание, резиновую обувь, полотенца, тряпки. Даже моющие антисептические средства.
Появление танка-супротивника на улице города несколько ошарашило добрых и мирных жителей. Один из подростков, катавшийся на новом велосипеде, выехал с другой  улицы и замер на углу.  Такой машины он вживую не видел. Кто её ведёт?  Призрак? Угнали? Кому сообщить? Не-а, сначала самому всё разузнать. Начальство, сказали, в полку поменялось. Чтобы не нарваться на неприятности. И мальчишка не спеша поехал за танком.
Укатанная дорога быстро закончилась. Началась полевая с ямками и кочками. Любопытный ехал медленно, порою шёл пешком и вёл велосипед, не выпуская машину из вида.
Когда чужой танк остановился у озера, из него выпрыгнули двое парней. Сначала они обследовали берег. Не понравилось. Переехали в другое место. Вышли. Проверили берег. Понравилось. Достали из танка вещи. Разбили палатку. Вещи сложили в неё. Сами стали раздеваться. Остались в плавках. На ноге одного был бинт.
Тот, что с бинтом, влез в танк, второй стал направлять его в озеро. Сначала они утопили танк на высоту половины гусеницы, затем на всю. Вышли из воды и стали осматривать местность.
Мальчишка решил к ним подъехать.
Увидев его, Миша сказал:
- За нами шпион увязался.
На что Рудольф ответил:
- Прям уж и шпион. Мальчишка, может быть, с дороги сбился. Увидел нечто движущееся и поехал за ним.
- Ага! В поисках людей, еды и ночлега.
- Миша,  за последнюю неделю у тебя испортился характер. Где твоё добродушие и гостеприимство?
- На сражения с нечестью  израсходовал.
Тем временем подросток подъехал. Сказал:
- Здрасте. Я Алекс. А вы откуда? Из прошлого трансформировались? В полку теперь портал?
Парни чуть не расхохотались. Шутка им понравилась. Миша ответил вопросом на вопрос:
- Места эти знакомы?
- Так себе.
- Можешь сбегать до того перелеска и принести хворост? Для костра. Хотя вода и тёплая, но согреться у костра будет лучше.
- Могу.
- Тогда попутно нарви растений для заварки чая. Какие-нибудь полезные травы знаешь?
- Крапива...
- Не, её как раз не надо. Других принесёшь, – командовал Миша. Когда мальчишка стал нехотя подниматься, он обратился к Рудольфу:  – А ты в воду. И рыбы поймай. Да получше. Не то, что в Японском море. Покрупнее.
- А как он её поймает без удочки? И сети нет...
- Разговорчики в строю. Иди за хворостом и травою. У него особый дар и талант рыбу ловить.
Все разошлись в разные стороны, а Мишка набрав воды в ведро, которое они тоже захватили, и, плеснув туда моющего средства, полез вовнутрь танка.
Он так вылезал и влезал несколько раз, пока  мальчонка не пришёл из леса с дровишками и травою. Тогда он сложил костёр, разжёг. Алекс тем временем вновь побежал за валежником. Так он бегал несколько раз, пока не натаскал кучу. Мишка тем временем вскипятил чай.
Неожиданно в озере вода взбурлила, поднялась дыбом, нечто золотистое прошло под её поверхностью, и разбежалась гладью – из воды выходил Рудольф, держа в обеих руках по три рыбины большого размера. Вышел. Бросил рыбу на траву. Миша покосился на добычу. Встал. Ударил кулаком по голове каждую рыбину. Почистил. Насадил на палки и стал жарить на костре. Второй присоединился к нему. Первую они дали  своему неожиданному помощнику.
- А для чего вы его моете? – спросил мальчишка, указывая на танк.
- Так он с войны не умывался. Нехорошо.
- Вы его на плавку?
- Нет. Это теперь наша личная собственность. Музейный экспонат.
- Вы – танкисты?
- Нет. Военные широкого профиля.
- Значит, вы, как моя мама, в полку служите? И в боевых, в реальных участвовали?
- Служит он, – ответил Миша, указав на Рудольфа. – А боёв у нас было много, только другого плана.
- А что вы умеете? – мальчишка не унимался.
- Многое, но не всё. Ты, братик, отдохнул? Пошли, проверим гусеницы. Почистим их. Я за рычаги. Ты смотри по бокам.
- Днище надо вымыть. Если отмокло.
- Если только мы его на бок поставим.
- Давай попробую.
Дальше Алекс не понял, что и как произошло. Просто тот, что с бинтом на ноге, встал перед танком, навёл на него руки, и вся эта махина, словно игрушечная машинка, поднялась с правого бока и легла на левый. Парни  подошли к днищу. Тщательно осмотрели его, что поскребли, потёрли. Затем танк вновь поставили в воду, от чего она пошла и брызгами, и волною.
- А как это ты сделал? – спросил изумлённый мальчик у Рудольфа.
- Это? Первоначальная военная подготовка. Древние техники ведения боя.  Отойди пока отсюда. Запачкаться можешь.
Затем он приподнял весь танк в воздухе, Миша дал оборот на гусеницы. В принципе они были чистыми.  Рудольф  медленно перенёс танк на сухое место. Открыли все люки, чтобы просушить танк внутри.
Они вновь вернулись к костру, еде, питью и разговорчикам. Из них парни узнали, что мальчишка рос без отца у маминых дяди и тёти. Сейчас их здоровье резко ухудшилось, и мама попросила разрешения у генерала привезти сына в полк. Точнее – жить с ней в её квартире. Пока она его куда-нибудь не определит.
- Дело понятная: она офицер, военный. Её куда пошлют. А я для неё обуза, – как-то скороговоркой, без обиды в голосе подытожил свой рассказ мальчик.
- А учёба как? – спросил Рудольф. Его что-то задело в рассказе мальчика, но что – он не мог понять. За последнюю неделю на него самого столько всякой всячены навалилось, что он порою не мог различить, кто явь, а где навь.
- Как все.
- Стабильная посредственность?
- Скажешь тоже! Просто скучно. Говорят одно и то же. Если что и «посредственно», так это грамматика. Кто такие правила придумал... Извилины в узел завяжутся.
- Грамматика – штука прескверная, – засмеялся Миша. – У Рудика тоже с языком слабовато. Ты начни его учить, и сам выучишься.
- Я серьёзно.
- Я тоже. И учебник для вас обоих есть хороший.
- ?
- ?
- Устав воинской службы. Там такие речевые обороты! Но для начала пойдёт. Совместите приятное с полезным.
- Мишка, я тебя сейчас отдубашу, – Рудольф, не меняя позы, в которой сидел около костра, стал подниматься вверх в воздухе.
Миша хохотнул и в  миг очутился на башне танка. Рудольф подлетел к нему. Когда и как в руках этих парней оказались не то мечи, не то сабли, сверкавшие гранью с обеих сторон, Алекс не понял. Он, раскрыв рот, наблюдал, как эти два странных молодых человека летали – в  прямом смысле этого слова – в воздухе, преследуя друг друга, то и дело сходясь в поединке. Они отталкивались и от травинки, и от воздуха, и от поверхности воды. Кто-то из них умудрился даже оттолкнуться от верхнего кончика пламени костра.
Солнце пошло на убыль.
Разогревшиеся, развеселившиеся, они опустились на землю. Их мечи из рук тоже исчезли. Они быстро потушили костёр, собрали вещи, сложили палатку, уложили в танк. На броню поставили велосипед, закрепили его.  Стали переодеваться. И тут Рудольф запрыгал на левой ноге. Второй сразу оказался рядом. Ножом разрезал старую повязку. Алекс подошёл. Длинный рубец имел неприятно фиолетовый цвет.
- Мазь не взяли, – сказал Миша. – И бинта нет.
- Так мою футболку, – сказал Алекс, – Я там видел мох и подорожник. Их можно соединить, размягчить и приложить. А моей футболкой перевязать.
- А мать что скажет?
- Поругается... Всё равно ругаться будет. Меня же целый день нет. Она уже, думаю, меня ищет со всеми собаками.
- Давай. Тащи растения, – сказал Миша и  занёс свои ладони над раной.
 Мальчик убежал и вскоре вернулся с небольшим количеством травы. Стянул с себя футболку. Миша разорвал ей на ленты, наложил на рану мякоть трав и забинтовал ногу.
Сапоги Рудольф надевать не стал. Надел только носки.
Танк обратный путь летел. Через канавы и рытвины. Это привело в такой восторг парнишку, что он, как индеец, стал издавать воинствующие звуки. На рёв танка и эти звуки  сбежались жители  и те военные, которые были вне территории части.
При въезде в часть танк снизил скорость и спокойно пошёл по направлению к первому. Остановился недалеко от него. Миша соскочил с брони, помог Алексу, затем Рудольфу. Последний, прихрамывая, пошёл к первому танку. Залез в него. Завёл. Перевёл его в крайнее правое положение сбоку. Вылез из башни и дал сигнал Мише поставить другой танк рядом.  Что Миша и сделал. Затем они закрыли баки с горючим, на ствол надели колпак, запломбировали все люки. Попросили Алекса принести из ближайшего цветочного магазина розы. Все. Всех расцветок. Продавщица незнакомому мальцу не поверила, поэтому сама пришла с цветами: слух о новом командире полка и его вчерашней «шутке» уже распространился по городку и особо никто не желал говорить или идти наперекор якобы его команды, не проверив лично ситуацию.
Молодые люди цветы поставили в банки, которые принесли жители соседних домов. А банки перед гусеницами обоих танков. Так что, прохожий или проезжающий, как хочешь, так и понимай стоящую на въезде в военный городок данную композицию. 
Когда всё было сделано, идти дальше у Рудольфа больше сил не было. Да ему и не надо было идти. Рихард на машине был здесь же. Поэтому Рудольфа уложили в его авто, которое помчалось в клинику.

05.09.2024-09.09.2024

3. ЗАПРЕТ на ОДИНОКОСТЬ

В 7 часов следующего утра Рудольф был в части. Михаил рядом. Большой рыжий кот, лежавший на огромном суке дерева, которое росло перед плацем, взирал сверху на всё происходившее.
- Что у нас с тобой сегодня по плану? – спросил старший брат младшего.
- Мальчонку отблагодарить. Местное руководство навестить. Занятия в полку по плану. Финансы надо начинать проверять. Юридическую базу.
- Пятым пунктом займёшься ты. Четвёртым – Вильгельм и Натальей. Надеюсь,  смогут мирно поделить сферы влияния. Третье – это согласование с офицерским составом. Второе вместе. Первое на мне. Так, где найти его мамашу? Надрала она, наверное, вчера пацану уши.
- Или спроси, или найди по запаху. С этим домом что решил делать?
- Ремонт. Только проект нужен. И я думаю, снести дома, которые рядом с ним. Хоть их и подкрашивают, но они стары. Вкладываться в их ремонт нет желания. Надо узнать, кто их заселяет. И, по возможности, переселить в освободившиеся десять домов. Надеюсь, этот момент уже решён.
- Решается.
- Решается. К вечеру должен быть окончательный ответ.
- Здравствуйте, господа,  – услышали они за своей спиной женский голос. Оглянулись. Перед ними стояла женщина в офицерском мундире с погонами капитана. Среднего роста, без косметики, темноволосая, черты лица относительно правильные, как у любого человека, глаза карие.  – Благодарю вас за то время и внимание, которое уделили моему сыну.  Господин полковник, я постараюсь как можно скорее найти для сына подходящий пансионат для дальнейшего его образования. Разрешите идти?
Братья переглянулись. Рудольф ответил:
- Нет. Ни первое, ни второе.  Более того, я жду этого любопытного и настойчивого подростка в своём кабинете в 9.00. Будьте добры  сообщить ему об этом. И прошу, очень прошу: пожалуйста, не давите на него своей материнской опекой. Он уже повзрослел. И ещё. Я сейчас проверю наличный состав солдат и коек. Скорее всего, издам приказ о зачисление его в какой-нибудь взвод в звании рядового. У вашего сына есть один дар. Его надо, первое, развивать; второе: направлять. Теперь можете идти.
- Ты, что, на неё рявкаешь? – спросил Михаил у него, когда женщина отошла от них. – Она – мать. Ей естественно о нём беспокоиться.
- Я не рявкал. Я ответил чётко и кратко.
- Ага. Обозвал её дурой и стервой. И вообще – мамочкой-кукушкой. Но ты же не знаешь причин, из-за которых она приняла подобное решение. У тебя нет прав её в чём-то обвинять или судить. Она родила. А не абортировала.  И нашла в той ситуации, возможно, единственный правильный выход. Сколько ей лет? Она на сколько старше нас?
- Сейчас запрошу её дело.
- И у генерала о ней спроси. Он-то лучше в ситуации разбирается. А то рубишь с плеча.
- Я не рубил. Я просто остолбенел при виде её. И знаешь... Как это сказать..
- Говори, как есть. Чтобы я тебя понял.
- Она мне понравилась. Я хочу с ней... быть. Словом..
- Трахнуть. Ну-ну. Очень неожиданно. Что это на тебя нашло? Разберись вначале. Ненависть, зло, месть или симпатия. Разберись, затем уж действуй. Мы в другой стране. И она не ночная бабочка. Здесь дисциплина и порядок на первом месте.  И твой личный пример. Разберись.
- Разберусь. И что это ты в нотации  ударился? Заняться другим нечем?
- Да ты, братик, с цепи сорвался!
Братья замолчали. Затем прошли в административный корпус, и каждый занялся своим делом.
В девять часов в кабинет вошёл подросток. Его вид говорил, что над ним пронеслась буря.
- Здравия желаю, – сказал. – Значит, ты новый полкан?
- Да. Поставили перед фактом. Иди сюда. Вот учебник, – он положил на стол Устав воинской службы. – Первый абзац читаешь вслух. Если я что не пойму, объяснишь. Синонимами. Знаешь, что это такое? Затем каждое предложение разберёшь на главные и второстепенные члены, объяснишь знаки препинания. Следующий этап: почему так написано, сколько букв и звуков, сколько гласных и согласных и так далее. Начинай!
- Абзац? Так сколько лет читать?
- Пока на «отлично» экзамены  оба не сдадим. Начинай!
- Я читай, разбирай! А ты и слушать не будешь? А как ты узнаешь, что я правильно сказал? Сам-то знаешь?
- Михаил тебя тоже слышать будет. Того не проведёшь. В его арсенале  двадцать языков. Начинай! Моё время дорого.
Мальчишка пожал плечами и начал читать. Надо сказать, что дело сразу не пошло. Михаил поправлял мальца постоянно, попутно объясняя ему правила. За сорок минут мальчишка вспотел.
- Пока достаточно, – прервал Рудольф. – За дверью тебя ждёт ефрейтор. Ты приставлен  к нему. Он будет твоим наставником. Койку в казарме он тебе покажет. Распорядок дня объяснит. Режим не нарушать. Устав он даст тебе, по нему будешь заниматься. И ещё. Тебе должны подготовить солдатскую форму по твоему росту. Сходите и примерьте. Если сидит нормально, одеваешь и ходишь в ней. Если нет, то пусть подгоняют. Если время у меня сегодня будет, вызову и дальше будем работать с Уставом. Нет – к  завтрашнему уроку готовишься самостоятельно. Всё понятно? Отвечай правильно.
- Так точно.
- Свободен.
- А можно вопрос?
- Да. Но только один. Время.
- Ты рассердился на мою маму?
- С чего ты взял?
- Она нервной стала.
- Да, сердит.
- Она хорошая. Просто в жизни не того встретила. Не надо на неё кричать. Пожалуйста.
- И ты думаешь, что я на неё кричал?
- Сердит был...
- Иди, заступничек. У неё своя жизнь, – ответил Рудольф. – И ответ тоже свой. Разберёмся.
Мальчик пожал плечом: ответ его не удовлетворил. Вышел.
Мальчик вышел, в дверях столкнулся с генералом. Он остановился, похлопал мальца по плечу. Тот вздохнул.
Рудольф встал, приветствуя генерала:
- Как ваше самочувствие? Мы хотели сегодня с Михаилом к вам сами приехать. Вопросов много по так называемой дипломной.
- Я привёз тебе свои карты, бумаги. Разберёшься. Многое не смогу объяснить. Твой отец сам задумал эту операцию и сам контролировал. В его личных архивах надо покопаться. У старшего сводного брата спроси. У Альберта. Тот влияние на своего младшего имеет.  Сложно это всё, мальчик, сложно. Главное, тебе идти вперёд. И старшему брату помогать. Отец твой очень хотел, чтобы вы дружили. Мечтал об этом. И, мальчик, прошу: в части есть традиции, поддерживай их. И первая из них: мы помогаем тем, чья жизнь связана с полком.
- Вы о капитане? Как быстро разносятся слухи...
- Не обижайся. Ты молод. И ты был защищён и оберегаем матерью. И не  просто матерью, а чёрною гюрзою. К тому же и твой отец заранее позаботился о вашей безопасности. Несколько наших офицеров получили от него специальное задание и исчезли за полгода до окончания кампании. Шли бои, поэтому не могу сказать, кто погиб, кто был командирован.  Офицером был и отец капитана. Домой он тоже не вернулся, видимо, коль его жена за другого выскочила. Отчим изнасиловал падчерицу.  Девчонке было тогда пятнадцать лет. Она сразу ушла жить к родителям или родственникам отца. Те тоже некогда служили в нашем. Династия, понимаешь. Они помогли ей. В семнадцать лет она у нас на службе. Училась. Воевала. У неё несколько ранений. Пожалуйста, будь к ней терпеливее. Она просто женщина. Стремится казаться сильной, а на самом деле...
- Я вас понял. Принял к сведению, – ответил Рудольф, но его бесили слова старшего. Причину такого неприятия слов он понять не мог. Бесили – и точка.
Но он улыбался, ибо если он примет серьёзный вид, то перед ним возникало видение этой очаровательницы. Несколько вздёрнутый носик, припухшие, как у девчонки, губы, карие глаза, округлые груди, формы которых не мог приструнить строгий мундир. И это его тоже выводило из себя. Разве можно таких кукол держать в части? Гнать да подальше. А тут: "Династия...". Что ему с этой династией делать?
Наконец разговор переключился на нормальную военную тему. И Рудольф выдохнул.
И вдруг:
- Как нога? Как у самого с физподготовкой?
-  Удовлетворительно, – уклончиво ответил Рудольф: о своих ночных тренировках они с Мишей договорились держать в секрете. Но старик прав, надо и прилюдно тренироваться. – Надо подумать о тренажёре. Пока ногу не могу нагружать. Чуть что, и рана  обостряется. Дед сегодня пригрозил упрятать на две недели. Я это себе позволить не могу.
- А дистанционно командовать не можешь?
- Нововведений много.
- Для тебя сейчас главное досдать экзамены, защитить диплом и получить погоны. Две недели полежать дома – это нормально. А командование может и зам осуществить под вашим семейным контролем. Просто распишите ему подробный план действий, контролируйте, вносите коррективы.
- Вы так советуете?
- Да, мальчик, да. А дом тебе нравится?
- Изменения я бы внёс.
- Вот будет время над проектом поработать.
-  Почему вы предлагаете взять паузу?
- А как ты думаешь?
- Композиция из танков плюс моя молодость.
- И плюс твои непонятки с капитаном. Задела она тебя крепко. Гормоны или что там – не знаю. Но  твоей матери это очень может не понравится. Поэтому лучше взять дистанцию в этом вопросе. Да и в целом тебе надо на родине обжиться. За два дня что за месяц наворотили. Отойди в сторонку, осмотрись, мальчик. И главное: диплом и погоны. Нога и здоровье. Семья и традиции части.
- А этот мальчонка?
- Да что он сдался тебе?
- Не знаю. Второй раз видел, а засел здесь, – и он показал на область сердца. – Ваши советы очень важны. Мы с Мишей подумаем. Возможно, и примем.
День прошёл по графику. Вечером вновь разболелась нога. Солдат, который участвовал на тех соревнованиях, подошёл к нему и не по уставу высказал своё мнение:
- Хочешь, чтобы ногу отрезали? Нет? Тогда долечивайся полностью. За мальчонкой приглядим, капитаншу твою не обидим.  Или тебя в госпиталь под нашим конвоем проводить?
- Понял. Будем на связи, – ответил Рудольф.
Взять тайм-аут и сам уже захотел.
В семью они с Мишей приехали под вечер. Выйти сам из машины он не смог. Пришлось позвать братьев.  Его довели до отведённой ему комнаты – в прошлом спальня отца, – уложили. Миша занёс бумаги, необходимые для работы над дипломом.
Эти две недели для Рудольфа пролетели незаметно за чередованием учёбы и лечения. Третья неделя была тоже насыщенной.  Для него защита диплома: оппонентов было предостаточно. Затем три свадьбы: Вильгельма и Натальи, Ингрида и Инги, Михаила и Катрин, сестры Рихарда.
Приближался конец июня.
В части тоже было всё размеренно. Привычный весенне-летний призыв в часть был отменён, демобилизованных проводили весело и с памятными подарками. Мальчик привык к распорядку, у него появилось свободное время и интерес к занятиям математикой, инженерией. И уже сделал первые успешные шаги. В спокойную форму пришла и Кристина, так звали капитана. Сын был рядом с нею и не докучал своими фантазиями, а главного раздражителя – нового полкана – зримо не было, а телефонные видеозвонки её не касались.
Но через три с половиной недели полкан возвратился в часть. Следом за ним прибыла строительная техника, которая снесла три стареньких зданий вокруг его дома, выкорчевали и старые древа. Раскопали траншеи в городке, прокладывая новые коммуникации. Снесли и дома десятерых недовольных, рядом стоящие участки объединили и построили гостиницу с кафе, центром досуга. Но эти строительные работы напрямую часть не коснулись.  Она жила в  своём ритме.
Но прибыл полкан. С ним финансисты и аналитики. Кристина проводила с солдатами занятие по рукопашному бою, когда в спортзал вошёл змей (так для себя она окрестила юношу-выскочку).
Он минуту-две наблюдал за уроком, затем прервал его и предложил инструктору спарринг. Бил он в четверть собственной силы, отражал удары играючи. Зрелище было завораживающим. Цирковым представлением. Измотав её, он попросил нескольких солдат выступить против него. В таком противостоянии он несколько раскрылся: полетал по воздуху. Чем всех удивил.
Когда цирк закончился, объявил, что для охраны его матери будут отобраны из части пять женщин. Это сделает его племянник, он же со следующего дня начнёт их подготовку. Ускоренную.
Алекс, видевший его возможности месяц назад на озере и наблюдавший за ним сейчас, улыбался уголком губ. Или кривил рот.
- Что тебе не нравится? – спросил его наставник.
- Это детская потеха для него.
- Да, сила в нём нам не ведомая. Видел бы ты его на стадионе.
- Не видел там. Я видел его на озере, когда он старый танк мыл.  Интересно, если он не будет тренироваться, эти силы он растеряет?
- Тренироваться можно с себе подобными.
- А его Миша?
- Он сейчас по другой дорожке пошёл.
- А для чего он себе такой огромный дом делает?
- Для детей. Он, может быть, как его отец, не одну даму сердца иметь будет.
Мальчик хмыкнул:
- Озеро от мусора он тоже для детей чистил?
- Загнул! Кому от этого плохо? Видел, что и в каком количестве достали?  Теперь туда рыбу запустить... Хорошая база отдыха.
- Если не огородит.
- Конечно, для узкого круга. Для тех же заплывов. Учить-то где пловцов?  Гундишь много, малыш.
Он не ответил. Подошёл к матери. Посмотрел на неё. Она же поверх его головы смотрела на выскочку. Спокойный. Выше среднего. Не скажешь, что качок, но мускулатура имеется. Не атлет, но подвижен и юркий.  Её мозг выдал дополнение: "Хитёр и ядовит".   И она чувствовала его взгляд на себе, хотя его глаза вроде бы смотрели в другую сторону.
- Ма, ты в него влюбилась? – Алекс тихо спросил её.
- Не мели глупости! У нас разный социальный статус.
- Но он с тебя глаз не спускает. Другие тоже заметили.
- Как можно это заметить, когда он только несколько часов назад приехал?
- А если он тебя в телохранители выберет? Пойдёшь?
- Если там больше платят – да. Тебя учить надо.
- А я куда?
- В пансионат.
Мальчик опустил голову.
- Ни в какой пансионат он не поедет, – услышали они шипение за спиной. Оглянулись. Рудольф стоял за их спинами. – За его образование и воспитание теперь отвечает полк. То есть я.  А вы, госпожа, подготовьтесь со своей подругой сегодня же отбыть к месту новой службы. Завтра встреча у президента. Обеспечите охрану.  Свободны.
- А приказ?
- Всё будет вовремя, – ответил он ей и обратился к мальчику:  – Покажи-ка твои успехи в физкультуре. На турникет, канат, шведскую, мат, конь, брусья.
Алекс вытянулся, затем улыбнулся и побежал к спортивному инвентарю. Работал быстро и красиво. Рудольф одобрительно кивал головой. Когда боец закончил все упражнения и подошёл к полкану, тот прижал его к себе и похвалил:
- Молодец! Время зря не терял. А что с твоими изобретениями?
- Тебе интересно?
- Да. Я сейчас в горуправу и школу. Пойдёшь со мной. По дороге поговорим.
Но выйти они смогли только через час: дела в части задержали. Шли они медленно, то и дело приходилось обходить траншеи.
- Зачем ты маму отправил в телохранители? Из-за денег? Её могут убить.
- Она будет не одна. Главное, что на твоё настроение не будет отрицательно влиять. Она, по-моему, не знает, что она хочет.
- Тебя.
- Что?
- Она скучает по тебе, и поэтому злится на всех.
- Какая чушь. Я не давал ей такого повода. И откуда ты знаешь? Домыслы? Сводничаешь?
- Я не хочу от тебя уезжать.
- Поэтому решил мать под меня положить?
- Нет. Я думаю, вы нравитесь друг другу.  Но мама говорит, что вы из разного статуса.
- Верно.
- Но ты следишь за ней.
- Наблюдаю. Стараюсь понять, из какого она теста сделана. Просто моя мама другая.
- Из теста, говоришь... Сдобного... А вот встретит вновь болвана на своём пути и зачерствеет, в трещину пойдёт.
- Откуда такие познания в кулинарии?
- На кухне, когда время есть, помогаю.  Тесто ставить научился, лук шинковать тоже. Салат смогу приготовить, яичницу сварить, глазунью со шкварками. Любишь? Или только рыбу с костра привык есть?
- Подкалываешь?
- Изучаю.
 Оба заулыбались, Рудольф прижал мальчишку к себе. Он ему нравился.

Меж тем между двумя подругами, квартировавшимися  в одном квартире и собиравшими чемоданы, шёл другой диалог:
Кристина: Что он к мальцу привязался?
Мотя: К тебе подбирается.
Кристина: Я для него старуха.
Мотя: Так ему, возможно, такая и нужна для приобретения опыта в сексе. С тебя взятки гладки: не целка.
Кристина: Я ему парня портить не отдам. Сколько всего и о внучике говорили, и о щёголе. Замолчали потому, что страх навёл. Дай время, и о нём такие страшилки сочинять будут.
Мотя: Вот именно, «сочинять». И чем он тебе не угоден? Нормальный же парень. Со стержнем, с огоньком. Такими не бросаются.
Кристина: Такие сами бросают.
Мотя: Не суди по одному. Ещё в самом соку, а поставила на себе печать неудачницы, одиночки. Злишься от этого. Подвернись мне хороший мужичок, я бы, не глядя, пошла за него. Армия заканчивается. Два года - и контракт капут. Чем обе заниматься будем? Рожать да детей растить.
Кристина: Пусть твои слова сбудутся. И ты будешь счастлива.
Мотя: А если я этого твоего попробую захомутать?
Кристина: Какого «этого твоего»? Выскочку? Ему  рождение в свет все дороги открыло. Что он сам для этого сделал?
Мотя: Ты к нему не справедлива. У него есть и свои заслуги, только он их прячет. Где он научился такому стилю боя, который мы сегодня чуть-чуть увидели? А парень на пруду видел больше. Он говорил, что эти два парня сражались на мечах в воздухе, но самих мечей с ними не было.
Кристина: Верь ты больше фантазии подростка. Может быть, нагнали на него гипноз, вот и попал под мираж.
Мотя: И сегодня был гипноз? Массовый?
Кристина: Но это же возможно.
Мотя: А появление диктатора с его сподвижниками и армией в первый день  его прибытия? Ты как объяснишь?
Кристина: Никак. Понятия не имею – и точка. Начнёшь думать да рассуждать – быстро в дурку попадёшь. В армии подобное не любят. Да и среди людей такое  говорить опасно. Пусть учёные, философы, медики, религиоведы и им подобные разбираются. Мне не к чему.
Мотя: Не хочешь верить глаза, ушам – не надо.
Кристина: Скажем так, искусство нейросетей. Искусственный интеллект. И точка. И хватит о том феномене говорить. В казарме солдаты все уши прожужжали.
Мотя: А мне говорили, что они, братики эти, оборотни.
Кристина: Ага, один в летающего медведя оборачивается в полночь и на свирели играет. Другой золотым змеем летает.
Мотя: Ты видела?
Кристина: Хватит чепуху молоть. Сочинителей детских страшилок поддерживать. Так, проверяем, всё ли взяли. Личная гигиена, тройная смена белья, спортивные костюм, обувь, халат, пижама, платья на утро, день, вечер, мундир, к нему форму. В чём поедем? Костюм? Туфли?
Мотя: А почему не в мундире?
Кристина: Думаю, они нам выдадут свою униформу. Так что для чего хвастаться погонами.
Мотя: Где нас разместят?
Кристина: Покажут. Интересно...
Мотя: Что?
Кристина: Почему нас сразу отобрали?
Мотя: Чтобы ты мальчишке настроение не портила. А меня в придачу к тебе. Чтобы тебе не было скучно.
Кристина: Какая грустная правда.
Мотя: Поживём – увидим.

Рихард за ними приехал в полдень. Передал приказ по части. Забрал обеих дам. Уехал.
- Почему так рано? – спросила Кристина.
- Сначала клиника и медосмотр, – последовал ответ.
- Как неожиданно... Я думал, что сначала проверите нашу боеготовность.
- Она нам известна, капитан.
- А чья это идея? Мы – армия, а не...
- Герр Рудольф доверяет только армии. Он вышел из её среды. А вопрос встал об охране муттер. Помимо вас там будут и наши люди. От вас потребуется спокойное присутствие ради спокойствия дяди.
Медосмотр прошёл гладко. Резюме доктор вынес неожиданное:
- Вам, фрау, – он обратился к Кристине, – ни беременеть, ни рожать. Не сможете из-за ранения. Погибнете во время родов. А вам, госпожа, – он  сказал Моте, – наоборот, рожать, рожать и рожать. Если желаете жить долго и счастливо. Желаю вам найти хорошего мужчину. Снимайте военную форму.
Расквартировали их вместе в резиденции президента. Следующий день прошёл спокойно, но в полк телохранительницы не возвратились. Теперь уже по желанию муттер. Они сопровождали её на прогулках, посещении общественных мест. На карточку капали хорошие суммы, и дамы были довольны. Недели через две прибыло ещё три, срок их контракта также подходил к концу.  Режим службы стал легче. Свободного времени больше. Мотя и три новеньких приглянулись страшим братьям Арнольда. Закрутились романы, на что муттер смотрела благосклонно.
Перед началом учебного года Рудольф привёз в дом Алекса. Мальчишка приглянулся семье, и Рудольф даже оставил его на недельку, чтобы братья его проэкзаменовали по школьным предметам и подсказали, куда парнишку определить учиться.
Мать и сын неделю жили вместе. Свободно и вольно. Спокойно и тихо.
- Ма, я буду хорошо учиться,  - говорил Алекс . - Только не отправляй меня в пансионат.
- Не волнуйся. Твой полкан тебя никуда не даст отправить.
- Почему только мой. Он и твой тоже. Смотри, как устроил замужество твоей Моти и трёх других. Так ловко, словно всё само собой получилось. И служба у дам продолжается, и семью создали. Тебе тоже пора.
- Продолжаешь сводничать? Ему молодая, сильная, энергичная нужна. Я не подхожу.
- А ты позволь себе к нему подойти. Проверь, как он отреагирует.
- Какие мы с тобой разговоры ведём...  Лучше посмотри, сколько благородства в этом цветке! А ведь он ловит свои последние солнечные лучи...
- Но он благоухает, радуя себя и нас. Мама, цветок  живёт всего несколько недель – и счастлив. А сколько за твою жизнь, которой скоро тридцать, было счастливых дней?
- Философ! Всё это слова. А действия просты.
- Так вы помиритесь?
- С кем?
- С ним!
- А ты не думал, что скажет на это муттер?
- Она мудрая. Она же – гюрза, чёрная гюрза.
- А ты откуда это её прозвище знаешь?
- Давно знаю. Дядюшка наш рассказывал.
- Не удумай это своему полкану говорить.
- Что мне не говорить?  – услышали они за спиной, аж оба вздрогнули.
- Что у вас за дурные манеры, господин! – возмутилась Кристина. – В который раз вы со спины подкрадываетесь!
- Ошибка. Я не подкрадываюсь. Я просто тихо хожу. Алекс, беги на кухню. Наташе надо там помочь. Заодно научишься  мои любимые пельмени стряпать. – Сказал он парню. Тому дважды говорить не пришлось: развернулся на каблуках и исчез между деревьями сада. Разговор продолжился:  – Значит, вы мне косточки промываете.
- Мы не только о вас говорили. Мне долго ещё здесь находиться?
- Пока контракт не закончится. Неужели вы не уяснили, что я таким образом изгоняю женщин с военной службы. Ваше, женское, дело в другом. Вот и служите на этом поприще.
- Мне некому служить.
- Сын.
- Он скоро вырастит. И я останусь одна.
- Будут внуки.
- Для чего вы  уже увядающий цветок поливаете живой водой?
- Из эгоистических соображений.
- Только не говорите, что я вам нравлюсь.
- Мне нравится ваш носик. И губки. А ваши титечки прогоняют сон.
- Как грубо,  – женщина покраснела.
- Как умею. Так где желаете уединиться?
- Герр, это... противно.
- Зато точно. – Сказал, и начал наступление через эротические ласки. Когда тело женщины предательски выдало поражение, прошептал: – Пойдём в постель. Хочешь – в твою, хочешь – ко мне.
- Нет. Не могу.
- Хорошо, – прошептал он, – сауна давно прогрета.  Там тоже есть удобная постель.  – И взял её за руку. Повёл. И женщина пошла. Может быть, они: Мотя, сын – правы. Ей стоит принять свои последние солнечные лучи, порадоваться краткому счастью и уснуть, чтобы через сезон возродиться вновь.

... В полк они возвратились втроём. Рудольф привёл обоих в дом. Показал Кристине их совместную комнату, мальцу велел занять одну из свободных. Сообщил:
- Я отправил Рихарда за твоими стариками. Сама выбери им комнату. Да об обеде позаботься.
- Что ты сказал матери о нас? Что скажешь в полку?
- Жена – и всё. Алекс, в полк! Скоро построение.
Они вышли на улицу. Алекс спросил:
- И кто теперь тебе моя мама?
- Мне твои глупые вопросы надоели. Жена, конечно.
- Жена – когда штамп есть. Или свадьба для всего мира… – и не договорил, т.к. Рудольф рявкнул:
- Опоздаешь на построение, лично я тебе два наряда вне очереди вкачу!
Мальчик на  него глянул и в миг исчез. В проходной перескочил через ограждение и помчался к своему подразделению. Успел встать на место до подачи общей команды. Наставник прошептал:
- Кто гнался? Ты малолетка ещё. Строй при чём?
- А... Сказал, что даст два наряда вне очереди.
- За что?
- Да они с мамкой сошлись.
Его слова мгновенно по солдатской почте разошлись. Так что Рудольфа встретили с особым молчанием и вниманием. Официальная часть прошла по форме. Перед роспуском строя Рудольф выдал сообщение:
- Во избежание сплетен и болтологии объявляю лично и всем. Капитан ... стала моей женой. Любой пустослов будет иметь дело со мной.
С минуту тишина, затем голос из строя:
- Вопрос можно?
- Можно.
- А где свадьба в знаменательный день?
- Знаменательный день уже прошёл. А вам ещё и пирушку подать?
- Веселье только в пользу для солдата!
- Посоветуюсь с генералом, – ответил, усмехнувшись. И добавил: – И что теперь делать? Мама оказалась права.
- Что сказала мама? – зам. наклонился к его уху.
- В полку вечеринки не избежать.
- Да, она воспитанница части. Офицер. Боевой офицер, не на бумаге. Сегодня хотя бы стол для офицеров накрыть.
- Честно, этого в планах не было. 
- Думай! Сам-то как думаешь? Твоя же жизнь. Или сошёлся по... потребности? Без чувств?
- Давайте обсудим чуть позже. С генералом.
- Семья не одобрила отношения?
- Она молчит.
Часть зажила будничной жизнью. Всё делалось точно, быстро и качественно. Что даже командиров удивило.
Загадка раскрылась быстро: в свободное время все солдаты собрались в столовой, раздвинули столы и устроили Алексу допрос: что, кто, как, почему, какой... Алекс отвечал на те, что знал и видел сам, без прикрас и фантазий. Бойцы поняли одно, что их новый полкан – большой специалист в военной подготовке и авантюрист немного.  Уяснили, почему в последние дни не появляется внучек: два младшеньких натаскивают в боевых и его, и другого братенника; и в этом спуска им не дают, особенно звереет полкан. Что молодые мужчины из семьи что-то задумали по реконструкции пустыря. Значит, не только городок перестраивают.
Выспросить успели все. Решили расходиться. Не успели. Полкан вошёл в помещение. Окинул взглядом всё сборище и объявил:
- Поговорили с генералом.  Событие отметим в четверг. В связи с тем, что могут появиться некоторые гости, в течение двух дней навести на территории идеальный порядок. Покрасить, цветы обновить, в помещениях чистоту.  Технику подготовить как к параду. Замечу: патрулирование по городку и на въездах сохраняется. Более того, в четверг он будет удвоен. Вопросы есть?
- Есть! Сколько человек выделить на кухню? И какое меню?
- Отлично! Этот вопрос переадресую Наталье.  Господа, служба! Вернитесь к своим прямым обязанностям. – И вышел.
Алекс спрыгнул с самодельной трибуны. К нему подошёл наставник:
- Не бойсь! Мы рядом.
- Я не боюсь. Мне теперь, где спать?
- В казарме, братец, в казарме. Зачем молодым мешать… – засмеялся, прижал мальчишку к себе. Тот в ответ понимающе вздохнул. – Если он тебя сам не позовёт. Деликатная, понимаешь, теперь, брат, ситуация. Честно, порою чужие дети не нужны. Готовься ко всему.
- К чему?
- К пансионату.
- Не-а. Этого не будет. Он матери не разрешит.
- С чего такая уверенность?
- Он сам тогда сказал.
- Так то было тогда, до их соединения. Теперь другое дело.
- Не-а. Ему бабушка взбучку тогда устроит.
- Какая бабушка?
- Мама его. Муттер.
- Тебе так разрешили её называть?
- Внучок так зовёт. Я ведь вроде тоже... Как внук... Думаю.
- Я рад за тебя. Но всё же губу особо не раскатывал бы.
- Так я и не раскатываю, – ответил мальчишка, но его настроение падало: он понимал, что этот взрослый парень прав, что в новых условиях он лишний. Вновь лишний. Хотелось заплакать, убежать. Только куда? Змей по нюху найдёт...
Он опустил голову, побрёл в сторону казармы. И вздрогнул от голоса змея:
- Алекс! Дядюшку с тётушкой привезли. Иди домой и помоги им с вещами! Матери с ужином также помоги! – Мальчишка поднял голову. Захлопал глазами. Дядя и тётя?! Когда? Кто? – Ты меня понимаешь? – Алекс кивнул. – Тогда почему стоишь камнем? Что случилось?
- Ничего. Просто я думаю.
- Юндюк много думал и в суп попал, – Рудольф умышленно сделал ошибку в произношении слова. – Говори, что за думы тяжкие? Мы теперь одна семья. И для меня ты сын. Не кровный, конечно, но сын. И перед семьёй, родом я за тебя отвечаю. Что случилось?
- В пансионат вы меня не отдадите?
- Для чего мне эти лишние хлопоты? Чтобы этот пансионат себе повесить на шею?
- Почему?
- Для контроля.  Мне того спортивного подросткового лагеря достаточно.
- А что с ним не так? – мальчишка старался бодриться, но слёзы сидели в горле.
- С Кристиной съездили в один. Хотел ей показать, что такое госучреждение. Так теперь голову ломаю, как обещание сдержать.
- Какое?
- Победителей сезона в часть пригласить на целый день. Меня не только мама, министр взгреет. Часть находится на реорганизации. Новое оборудование, техника... Толком никто не обучен. А братикам-солдатикам свадьбу подавай. Беги домой и матери помоги. У меня здесь дел много. Бегом!
Алекс шмыгнул носом. Пошёл. Слова полкана вроде бы его и успокоили, но уверенности не придали.
На проходной столкнулся с Рихардом. Пропустил его, посмотрел ему в след: он направился к полкану. Подошёл к дому. Несколько вещей стояли на ступеньке лестницы. Алекс прихватил одну из корзин, вошёл в дом.
Старики придирчиво осматривали дом, выспрашивали  Кристину об отношениях. Тётя покачивала головой, дядя осматривал мебель, делая вид, что этот женский разговор его не интересует. Появление Алекса оживило обстановку. Его обнимали, рассматривали, оценивали, насколько он вырос.
- Мама, полкан велел ужин готовить. У него дел в части много. Сказал, что задержится, – произнёс.
- Служанку, значит, взял, – неожиданно сказала тётя.
- Нет, – тут же отреагировал мальчик, – он утром перед строем сказал, что жена. И пригрозил, что со сплетником сам разберётся.
- Что ж, коль есть какая-то определённость. То, что военный – это хорошо. Тебе и ему всё ясно. А вот, что Шнейдер, – здесь тебе придётся много терпения набраться, если он в отца пошёл. Слухов тогда ходило много.
- Пожалуйста, – взмолилась Кристина, – оставим эту тему. Мне и так нелегко. Всё так неопределённо.
- Но генерал сказал, что свадьбу следует провести в четверг, – вставил Алекс. – Платье-то ты выбрала?
- Какое платье? Наши вещи на нашей квартире!
Тишина.
- Отец, давай пока свои занесём. А уж позже об их решим. Тебе с зятем-то самому придётся поговорить. Думаю, он неплохой человек, если за нами сразу внучка послал.
Старик с внуком пошли за вещами. Затем часть их унесли на кухню, другую – в отведённую старикам комнату.  Кристина в течение этого времени сидела на диване: в ее голове был рой мыслей. Да, она жаждала обыкновенного женского счастья. Но нечто подсказывало, что оно будет кратким, непродолжительным. Не до скончания века. Он молод, года три – и подрастёт где-то молодка, которая для этой семьи будет более подходящей. И куда тогда ей, стареющей раньше его?
А, может быть, об этом и не думать? Жить тем малым счастьем, что свалилось на неё и её сына? Общий язык они нашли сразу. Это она брыкается, как комолая коза. Она усмехнулась: так она и родилась в год козы. Нет, надо брать себя в руки и принять тот путь, на который вынесло её волною, необузданной, лихой, капризной.
Она встала, прошла на кухню. Посуда здесь была древняя, прошлого века. Для музея только или вечеринок в стиле ретро. Выкинуть нельзя. Но и готовить в них неудобно.  Когда Алекс освободился, она решила сходить на свою квартиру и перенести в этот дом их утварь. Тем более, что Мотя не будет против: она уже обжилась на другой территории, забеременела.
Они вышли из дома, пересекли калитку, пошли по улице. И раздался телефон. Звонил вездесущий змей и интересовался, куда направились. Она объяснила.
- Хорошо. Соберите вещи по максимуму. Племянник сейчас подъедет к вам, – приказал.
Мать и сын смотрели друг на друга. Тотал контроль? И как он узнал? Хотя – выход из дома напротив проходной, доложил дежурный. Или патруль увидел.
Рихард подъехал через полчаса. Помог перенести в машину часть вещей. Отвёз. Внёс в дом. Вновь вернулся.
Рекс всё это время играл с котом Васькой, который до такой степени обжился в городке, что ни один кот, тем более кошка,  не дрался с ним за территорию. Васька гулял по всему городу, и его принимали. Соответственно, к нему тоже приходили соплеменники. По-кошачьи они изъяснялись шёпотом, ибо закон тишины в части был непререкаем и распространялся на всех.
Перевезя все отобранные вещи, Рихард распрощался и уехал в семью. Рудольф же возвратился в дом, когда начало темнеть. Его домочадцы без него ужинать не сели. Ждали. Кристина заметно нервничала. Алекс сидел с ногами на диване и развлекался в гаджете. Старики рядом на стульях.
- Добрый вечер. Почему не ужинаете? А если бы я пришёл за полночь? Кристина, это не серьёзно. Алекс не выспится. Знал бы, оставил бы его в казарме. – Проговорил. Поднялся к себе, переоделся. Сходил, вымыл руки.
Все сели к столу. Он проходил в тишине, пока не зазвонил телефон у Рудольфа. Звонил Вильгельм. С чем-то он был не согласен. Рудольф:
- Извини, я ужинаю. Давай завтра на свежую голову. Или приезжай. Привет сестрёнке. – И  отключился.
Поужинав, поблагодарил, пожелал всем спокойной ночи и ушёл в спальню. Он устал, да и нога саднила. Алекс хотел помочь матери, но тётя его отправила спать. Когда всё было убрано, старики пошли к себе, а Кристина поднялась в спальню. Рудольф спал, хотя светильник со стороны Кристины был включён. Она разделась, осторожно легла в постель. Сон к ней не шёл, хотя усталость была наигромаднейшая.
Чего она ждала в первый день в этом доме? Таким ли она мечтала видеть свой дом? Она в уме прикидывала и так, и этак – ничего не складывалась, как и фамилия Шнейдер не прикладывалась к ней.
Увлеклась? Поддалась? Тогда, как выбраться из этой иллюзии? Она вздохнула. И зачем вещи перевезла? Он может постесняться и не сказать правду. Будет терпеть, а она, почувствовав его холодность, раздражаться, нервничать, психовать. Кого-то винить... Срывать на ком-то злость....
Через час он проснулся. Потянулся. Спросил:
- Что тревожит? Я бы сейчас или в сауну, или в ванную. Может быть, вместе сходим? Мне понравилось.
Кристина вспыхнула, хотела нахамить – но вместо этого согласилась.
- Тогда пошли. Затем я немного погуляю на свежем воздухе.
- А я? – осмелилась спросить она.
- Ты? А спать кто будет? Или меня решила без завтрака оставить? Нет, жёнушка, привыкай к новому распорядку.
Возможно, жизнь Кристины через неделю и вошла в новое спокойное русло, но слова, сказанные врачом в тот день медицинского обследования и вспомнились, и ударили лезвием и по мозгу, и по сердцу. Она встала на перепутье: рожать или нет? Кому не хочется жить? Но и отказаться от зачатия для него детей тоже... неловко. Нелепо.
Муж с сыном ушли на службу. С родственниками она занялась обустройством дома, но те слова  резали, резали, резали. Тётя заметила её душевные муки, осторожно спросила, что её беспокоит.
Она ответила уклончиво, и женщина поняла по-своему.   Поэтому ей сказала:
- Он молодой. Он понюхал усладу. Требовать будет. Или он не по нраву?
- По нраву, тётя, по нраву. Другой вопрос. Алекс ещё мал.
- Алекс что? Теперь-то тебе какая помеха? Они с ним в один день сдружились. Он ему в рот смотрит. Ты, девочка, о семье своей думай. Мальчишка, не заметишь, как вырастит да и сам женится. Ты думай, как мужа удержать. Ласковой с ним надо быть. Нежной. Чёрная-то гюрза как мужа обхаживали, то сих пор легенды ходят, как она рядом с ним шла в халатике, в распахе которого её коленочки всех вокруг по стойке "смирно" ставили. Он на отца очень похож...
- Тётя, обед походит. Я пошла стол накрывать,  – женщина чуть ли не наорала в ответ, но сдержалась. Вышла. И здесь тоже клин! Блин!
Волновалась она зря. Ингрид как только услышал, что брат близко сошёлся с такой телохранительницей и даже увёз к себе домой, возмутился и просил родителей встретиться с ним. Утром они его приняли. Он изложил проблему.
- Серьёзно, – произнёс Арнольд. – Для семьи ситуация не выгодная. Нам нужны дети. И рисковать её жизнью тоже не имеем права. Но Рудольф молод. Может быть, пока договориться с женщиной о специальной терапии?
- Под каким соусом? – усмехнулась муттер.
- Мол, пусть поживут для себя, поднимут старшего мальчика. А к этому времени Ингрид найдёт какой-нибудь способ.
- Не найду. У неё короткий век.
- Что за напасть?
- Я сразу сделал расчёты.
- Что ты предлагаешь?
- Не знаю.
- Поезжай к ним и поговори с ней в открытую. Пусть она сама примет решение. Это её жизнь,  – резюмировала муттер.
И он поехал. Прибыл  чуть раньше обеда.
При его появлении Кристина побледнела. Он тоже понял, что она догадалась, о чём пойдёт речь. Они прошли в спальню супругов. Он изложил проблему со всех сторон. Она:
- Хорошо. Терапия.
- Тогда начнём? Уколы я буду делать сам. Вам оставлю и таблетки. Пожалуйста, будьте обязательны в их приёме.
Они спускались по лестнице, когда в дом вошёл Рудольф. Он бросил резкий взгляд на внутриутробного брата, спросил:
- Какими судьбами? Вроде недавно виделись?
- Выполняю свои обязанности. Я доктор. И в мои обязанности входит следить за самочувствием всех членов нашей семьи. Ты против того, чтобы я заботился о здоровье твоей женщины?
- Нет. Только без подвохов. И без тайн. И не удумай  всякие штучки вставлять... Словом, ты понял меня.
- Да, конечно.
- Прошу к столу.
Пообедали. Из дома братья вышли вместе. Без обмена любезностями и  разговоров. Один уехал, другой ушёл в часть.
Кристина душевно стало полегче, но, как оказалось чуть позже, ненадолго. Змей учуял таблетки очень быстро. Ничего не сказал, но близкие с ней отношения прекратил. Она терпела недели две или три, затем спросила:
- Что происходит? Для чего тогда ты провёл гражданскую запись и надел кольцо?
- Ты права. Не думал, что ты пойдёшь на обман.
- В чем я тебя обманула?
- Ты не хочешь иметь со мной отношений. Я нашёл таблетки. И регулярные, в одно и то время  приезды брата тем более настораживают.
-  Можно яснее? Что ты мне ставишь в вину? Измену с твоим братом?
- Глупости! Он до такого не опустится. Ты не хочешь иметь от меня детей. Ты принимаешь таблетки и делаешь уколы.
Она захлебнулась воздухом. Что ответить? Что сказать? Что он знает? Она постаралась выкрутиться:
- Просто я хочу вначале пожить для нас двоих. Просто побыть подольше вместе.
- Как мило! Что же может помешать?
- И Алекс ещё мал. Пусть подрастёт.
- А он при чём? Мы с ним говорили, он рад будет брату или сестре. Для чего ты хочешь оттянуть? Я же военный. Сегодня я здесь, с тобой. Завтра зона конфликта. Ты там сама была. И никто не знает, что там может случиться.
- Да, была, – ответила. И прошептала в сторону: – Будь она неладна...
- Что ты там ворожишь? Ты можешь мне ответить прямо? Без увёртов и отговорок. Маленькая ты, что ли? Чего боишься? Или свернёшь на разницу в нашем возрасте?
Кристина села на кровать. Голова её опустилась. Он наседал:
- Что ты скрываешь?
- Ничего. Дай мне время всё обдумать.
- Нет, такого мне ни одна сестра не откалывала. Ложимся спать. Устал я от твоих тайн, – сказал, лёг, а сам думал: "Встать бы да уйти... Пусть сама со своими тараканами разбирается... Но... Заметят же... Начнутся расспросы...".
Она тоже легла и попыталась приласкаться к нему. Он остался холоден. "Змей, – подумала, – ушёл в спячку".
Он же весь превратился в слух. К нему пришла мысль, что надо попросить помощи у Наташки, пусть и своего расспросит, для чего доктор ездит, и свою сноху потрясёт на признание. Идея ему понравилась, он смягчился, повернулся на спину, привлёк  к себе женщину.
Именно женщину. Он никак не мог принять её в качестве жены, в качестве своего второго "я". Возможно, просто прошло мало времени. Всего недели, а не годы. Хотя больше месяца – но не десяток же лет.
Кристина обрадовалась. Постаралась разжечь его на ласки, в ответ получила: "Спи, глупая женщина. У меня ночные тренировки".
Но всё-таки это было уже потепление, чем его холод и безразличие. Через какое-то время она уснула.
Утром принесло золовку Наталью. Беременность придала ей особый шарм , и она этим пользовалась. Они прошли с ней по городку, заглянули в заведение дядюшки Густова. Тот обрадовался. Но Наталья предпочла только посидеть с полчасика, положив ноги на соседнее сиденье, и послушать сказки этого смекалистого человека. От обеда, даже перекуса она наотрез отказалась, сославшись, что кушает теперь маленькими порциями и что, если она будет при брате плохо кушать, он рассердится. Густав понимающе кивал, но полкану корзиночку своей снеди к обеду послал. Наталья оставила добрые чаевые, ибо как супруга финансиста обязана была держать стать.
Рудольф обрадовался Наталье. Обнял её, даже приподнял. Она щёлкнула его по носу. Он же, поставив её на землю, опустил свою руку на её живот и спросил:
- И как там мой племянник поживает? Мамка тебя не обижает? Голодом не морит? – почувствовав толчок в ладонь, прижал женщину к себе.  И, сузив веки, посмотрел на Кристину. Та аж похолодела и поняла, что приезд этой золовушки не случаен.
После обеда Наталья решила пойти в часть, мол, супруг попросил проверить статьи расходов или он своему родственнику вставит под первое число. Рудольф шутливо взял под козырёк.
До административного здания они добирались долго: то никак не могла пройти через турникет, пришлось открывать ворота; то требовала, чтобы кот спустился с дерева, что тот делать никак не хотел; то ей не понравилось оформление наглядной агитации... Словом, ко всему придиралась. Рудольф всё более становился озабоченным, что даже не пытался скрыть на своём лице.
- Ты сейчас только в золотистого не обернись…  – Услышал кто-то из бойцов, когда проходил мимо. Она же продолжала:  – Волю Всевышнего не перепрыгнешь. Прими, смирись и жди. Или сам выйди на контакт с ними. Судьба, видимо, у тебя такая. Прими её.
- То есть я или, или...
- Вдвоём выберете более гармоничный вариант. Пошли к тебе. И пусть принесут бумаги. Для... Сам понял.
Он кивнул, и они ушли из вида Кристины.
Кристина чувствовала – у неё горели щёки и уши, – что разговор шёл о ней, точнее – ситуации вокруг неё.
Наталья возвратилась и вечером. Ужинали весело, с песнями, шутками. Алекс тоже был с ними. Он то и дело переводил встревоженный взгляд то на одного взрослого, то на другого. Наконец прибыл Вильгельм. Его тоже кормили. Шутили. Наталья объявила, что устала и никуда не поедет. Мужчины согласились, что поздновато. Так что мужчины ушли в часть, с ними Алекс (скорее для того, чтобы послушать разговоры этих двоих). Наталья, держась за поясницу, решила помогать Кристине по хозяйству.
Кристина же еле сдерживалась, чтобы не задать провокационный вопрос. И всё же её прорвало:
- Что ты сказала моему мужу? Я видела, что он встревожился. И веселье за ужином – замаскированная хохма.
Наталья словно ждала этот вопрос. Она спокойно поставила тарелку на место и, осторожно подбирая каждое слово, произнесла:
- Вам надо обоим честно поговорить и выбрать единое решение.  Он любит детей. Особенно девочек. Но и ты ему дорога. Ты у него и первая любовь, и первая женщина. Любой, на первый взгляд, лёгкий, лежащий на поверхности выход, будет болезненным. Ты не выдержишь его отстранённости, и я не говорю об её последствиях. Не хочу говорить, чтобы не подумала, что я программирую события. Вам надо поговорить.
- То есть ты всё знаешь?
- Вильгельм разговаривал с Ингридом. Семья придерживается позиции, что твоя жизнь очень важна.
- Что бы ты сделала?
- Я – не ты.
- Я – офицер, человек военный
- Вот это и настораживает. И ты, когда в эмоциях, можешь принять очень трагическое решение. Поэтому я и говорю: вам надо честно друг с другом поговорить.
Кристина повторила вопрос:
- Что бы ты  сделала на моём месте?
- Жила и радовалась сегодняшнему дню и благодарила Всевышнего за возможность подарить миру дитя.  И доверилась его любви. Что касается детей, то семья о них позаботится. Об Алексе в том числе.
Кристина задумалась. Она медленно наводила на кухне порядок.
- Может быть,  погуляем по улице? – тихим голосом предложила Наташа.
- Ты же устала?
- Устала. Но вы – брат и ты – мне дороги.
- Если я умру, ты сможешь взять моего ребёнка, хотя бы, когда он маленький.
- Это будет решать семья. Если доверят – возьмём. Мы с мужем об этом уже поговорили.
- Иди, Наташа, спать. Мне надо подумать.
Наташа кивнула, вышла. Зато тётя вошла. Спросила:
- Что происходит, девочка?
- Всё нормально, тётушка, всё нормально.
- И с мужем?
- С ним тем более.
- Это всё из-за приезда доктора?
- Нет. Это из-за моего ранения.
- И что теперь? Не может вылечить?
- Тётушка, всё будет хорошо. Жизнь продолжается. Луна взошла. Солнце утром его сменит.
Мужчины вернулись за полночь. Сразу прошли по спальням.
Женщины не спали.
Наталья: И как?
Вильгельм: Он примет верное решение. Мы ему поможем.
Кристина: Тебе всё рассказали?
Рудольф: Меня  возмущает твоё недоверие. Если так не доверяла, зачем под меня легла? Своё тщеславие, гордыню удовлетворить?
Кристина: Я не думала об этом. Не подумала, что тебя эта ситуация может так задеть. Извини. Я привыкла принимать решения сама за свою жизнь.
Рудольф: Браво. Когда ты в роли офицера и на боевом задании, это уместно. Но не в семье. Я не знаю, какие традиции и обычаи были в семье, в которой ты выросла, но – извини – у нас было не так. Хотя вырастила нас одна мама. Сначала нас с братом. Затем присоединись девчонки. Да, нам очень хорошо помогал батя. Но он военный, его никогда не было физически рядом. Но мы могли с ним общаться по телефону, писать письма. Летом, конечно, мы жили в его гарнизоне. Позже у знакомых в гарнизоне. А после вообще самостоятельно.  С учителем. Но мы всегда были вместе.
Кристина:  Извини.  Сколько мне раз это повторить?
Рудольф: Достаточно. – И на мгновение замер, затем быстро сказал: – Извини. Я потерял течение времени. Мне пора. Миша уже ждёт.
Кристина: Где? Он приехал сюда?
Рудольф: Нет. На месте нашей тренировки. Спокойной ночи. – Вышел. И исчез.
Кристина откинулась на подушку: ночные тренировки... Какие? Хороший прикол. Миша никогда братика не выдаст. У обоих одна на двоих? Или у каждого своя? О чём она? Что она вообще знает о муже? В уме она начала  вспоминать отрывки из разговоров солдат о полкане. Ничего особого. Самое яркое, это его забег на соревнованиях. Остальное, как у всех.
Голова от мыслей шла кругом. Она посмотрела на часы. Через час-полтора надо вставать и готовить завтрак. И для гостей, которые в доме, и мужа, который любит рано уходить в часть. Она закрыла глаза, приказала себе заснуть. Сон, наверное, пришёл через полчаса.
Разбудила её тётя  к обеду.
- Девочка, у вас всё хорошо? Герр до сих пор не вернулся и в части его нет. Куда он ушёл ночью?
- На свои тренировки. Возможно, его вызвали. И он сразу уехал на встречу. Придёт – если можно, объяснит, – она отвечала спокойно, а саму начинало трясти. Сначала тихо, затем больше и больше. Пожилая женщина это заметила, начала успокаивать племянницу. Мол, она, старая, всего напридумывала, конечно, её муж на службе...
Кристина постаралась взять себя в руки. Получалось это плохо. Она произнесла:
- Тётушка, я сейчас встану. Выйду. Гости, как я поняла, уехали.
- Только Вильгельм. Его жена на кухне делает пель-ме-ни. И варит борщ.
- Это любимые блюда... её брата. Я сейчас выйду.
Тётушка вышла. Кристина закрыла глаза. Золовка. Что вновь её ждёт? Она оделась. Вышла. Прошла в душевую, умылась. Возвратилась в спальню. Переоделась. Спустилась на кухню.
Наташа сидела на стуле и очень быстро вручную делала эти пель-ме-ни.  Она подняла голову, увидела сноху и сказала:
- Не волнуйся. Они с Мишаней часто пропадают во время тренировок. Затем возвращаются. Голодные-преголодные, а Мишка иногда и простуженный. Так что... Попробуй борщ на соль. Я сейчас не могу определить правильно. Попробуй.
Кристина взяла чистую ложку. Её рука дрожала. Наташа, конечно, это заметила. Но промолчала.
- По-моему, нормально, – сказала Кристина. – Тебе помочь?
Наталья кивнула.
Разговор не клеился, и не одна не хотела его продолжать. Кристина спросила:
- Почему с мужем не уехала?
- Спала. Он рано уехал. У него командировка в Сингапур. Так что я у вас поживу до его возвращения. Ты не против?
- Если честно, не знаю. Мне очень... сейчас сложно... Мы... из разных семей.
- Конечно.  Даже из разных стран. У нас столько различий! Начиная с предпочтений в одежде. Ты, как я поняла, любишь военную форму. А я – дамские наряды. Слушай, у меня машина. Поедем по магазинам? Мне это платье надоело. Отдам Инге на перешив или на её поделки. Слушай, хотела тебя спросить: как бы ты отнеслась к тому, если бы у Рудика была младшая родная сестра?
- Что? Не поняла? Его же отец...
- Есть банк спермы...
- Ты серьёзно?
- И она несовершеннолетняя.
- Как? Ведь...
- Я же сказала: банк...
- Ты её видела?
- Нет. Но предполагаю.
- А герр Рудольф это знает?
- Он желает, чтобы такая девчушка была. Он начал ощущать себя одиноким.
- Как давно?
- Хороший вопрос. Связано не с тобой.
- И что от меня надо?
- Просто предупреждаю. На случай – если приведёт. Конечно, если она существует. То есть выношена в искусственной среде, родилась, растёт, развивается...
Кристина была настолько шокирована, что прежние её мысли напрочь вылетели из головы. Она вспомнила, что надо бы выпить кофе или какао. Она предложила присоединиться золовке. Та согласилась только на тёплое молоко с добавлением куркумы и изюма.
Женщины пили выбранный напиток.
- Наташка! – они услышали голос Рудольфа. – Ты не уехала?
- Нет! Учу твою супругу варить борщ и лепить пельмени. Ты против?
- Нет! Я голоден!
- Где вы шлялись?
- Далеко.
- Мишка здоров?
- Кашляет.
- От мамы тебе влетит.
- Я к этому привык.
- Варвар. Мой руки или иди в ванную! Смой с себя всю грязь.
- Принеси мне халат.
- Жена сделает.
- Хорошо.
Кристина слушала, а затем спросила:
- И где он был?
- Там, где холодно. Он не скажет. Скажут те, кто их видел. Точнее – они им помогли.
Через полчаса они сидели за столом. Рудольф кушал быстро и аппетитно. И в то же время не спеша. Затем сообщил, что должен отдохнуть и его не будить, и ушёл спать.  Минут через пять Наталья направилась за ним. Не вернулась. Кристину что подстегнуло. Она встала и твёрдым шагом направилась в спальню. Картину, которую она увидала, чуть не лишала её чувств. Рудольф лежал  на середине кровати, слева от него Наталья, сложив на него руки и ноги. Кристина осторожно закрыла дверь. Подошла справа к кровати, где было свободное место, и встала над спящими.
- Раздевайся и ложись, – услышала она приглушённый голос мужчины. – Я хочу спать. Мне надо отдохнуть. Не до твоих капризов.
- Но, по-моему...
- Раздевайся и ложись. И сними с себя всю броню. С мужем ложишься. Поласкать-то его можешь, гордячка?
- Сейчас, – Кристина решила, что лучше лечь, чем слышать его недовольно-угрожающий шёпот.
Разделась. Легла. Прижалась. И сразу провалилась в сон, попав в кокон мужского тепла и обаяния.
09-14. 09.2024

4. ЖЁНКУ ПО СЕБЕ БЕРИ

Сквозь чудесный сон – она в красивом богатом платье на спине красавца золотого дракона летит над плотным слоем облаков под чистым голубым небом, которое плавно переходит в иссиня-чёрное, что все мерцающие звёзды видны на нём – Кристина услышала шёпот: «Тревога! Подъём!». Она резко открыла глаза, машинально соскочила с кровати. Огляделась. Она в спальне, обнажённая; муж так называемый тоже, осторожно выбираясь из-под тела Натальи, вставал на её, где Кристина, сторону. Тоже обнажённый. На теле масса шрамов. Она хлопала глазами от непонимания ситуации.
Он, также шёпотом, пояснил:
- Мишка простыл. Девчонки беременны. Ты идёшь со мной. Быстро одевайся во всё тёплое и выходи во внутренний двор. Быстро и тихо. Иначе не успеем. Позже объясню. Лучше надень военное обмундирование. Я пока рюкзак соберу.
Он обвернул свои бёдра каким-то старым полотнищем и, как был босиком, вытащил рюкзак из шкафа, бросил в него свой халат, тапочки, два тёплых одеяла, медицинскую аптечку, убежал на кухню и из холодильника забрал те продукты, которые можно кушать без приготовления. Рюкзак перебросил через плечо и бегом, через заднюю дверь  выскочил во внутренний дворик. Эта территория образовалась недавно за счёт сноса старых домиков для офицерского состава части и увеличения территория дома полкана. Это была  относительно ровная площадка, очищенная от строительного мусора и расширена. В то же время зелёные насаждения скрывали эту территорию от постороннего взгляда.
Кристина уже была там. Не привыкшая задавать вопросы после команды или приказа, она с удивлением смотрела на голого мужа (набедренная повязка не в счёт).
- На коне верхом когда-нибудь ездила? – спросил.
- Приходилось.
- Значит, удержишься. Времени мало. Не кричать, не визжать, когда сейчас нечто увидишь. Просто по хвосту  садись на спину. И держись.
И он сделал какие-то движения тело – и стал драконом с золотой чешуёю.
«Садись! Что рот раскрыла! Там люди могут погибнуть!» – услышала она в своей голове.
Подчиняясь команде, быстро взбежала, легла на спину и обхватила руками так называемую шею. Он взмыл.
Ни на земле прохожие, ни тем более радары этого не увидели.
- Кто ты? Оборотень? – спросила Кристина, когда её голова начала соображать.
«Нет. Это одна из моих энергетических оболочек духа. Древние военные практики».
- В кого ты можешь ещё обернуться?
«Поговорим позже. Мы подлетаем».
- И нас никто не увидел?
«Нет. Мы плывём в энергиях отражения. Или иных мирах. Мы на подходе. Сядем несколько в стороне. Я сразу на место. Ты берёшь рюкзак и бежишь следом. Займи нормальную позицию. Для просмотра. Но рядом».
Она не заметила, как оказалась сидящей на земле, рюкзак рядом. Увидела, как мужчина удалялся вперёд неестественно быстро. Словно делал семимильные скачки. Она вскочила, забросила за спину тяжеленный рюкзак и побежала за ним. Хорошо, что она натренирована на такие броски по пересечённой местности. Взбежав наверх, она поняла, что находятся на откосе. На крутом откосе. Но узкая дорожка для спуска всё же есть. Внизу, на берегу не то моря, не то океана, ближе к возвышенности самодельная палатка. Около неё, обнявшись, сидят женщина  с двумя детьми. Их прикрывает мужчина, стоящий в боевой стойке.   Люди восточные. Японцы? Китайцы? Корейцы?  Тайцы? Ей не понять. Рудольф перед ними отражает атаки наёмников. Такой стиль она увидела впервые. Он словно хлещет по цели ремнями из воздуха, от чего нападавшие, покрутившись в воздухе, с силой падали в воду, но и волна их закручивала и уносила в море. Если это море. Она не поняла, как сбежала по узкой тропке и сразу устремилась к сидевшим у палатки.  Из рюкзака достала тёплые вещи и укрыла детей и женщину. Дала им питьё и еду. Сама побежала к мужу. И вовремя. Один из наёмников, уже лежавший в воде, пришёл в себя, встал и с криком побежал на Рудольфа. В Кристине проснулась та боевая ярость, которую она чувствовала в себе только во время военных операций. Она пошла на перерез и отточенным, отработанным приёмом уложила нападавшего на землю.
Когда с наёмниками было покончено, оба подошли к палатке. Рудольф поклонился по-восточному, Кристина просто отдала честь.
В ответ мужчина заговорил на родном языке, но Рудольф его понял. Он кивнул. Направился к рюкзаку. Достал из него халат и тапочки. Оделся. Затем подошёл к женщине, потрогал её живот. Тоже заулыбался, мол, всё хорошо,  боевой озорник растёт. Вернулся к мужчине. Сказал на том языке:
- Ваше высочество, вам нельзя здесь больше оставаться. Видимо, ваш катер неслучайно испортился. Это покушение. Надо уходить немедленно.
- Мы на чужой территории. Хорошо, что до сих пор здесь не появились ни пограничники, ни их вертолёты и катера.
- В эту бухту они редко заглядывают. Мы здесь с братиком часто отдыхаем. Точнее отдыхали. А те, кто на вас охотится, это место прознали. Они вернутся. Их судно недалеко. Может быть, подлодка, может быть, любой надводный транспорт. Хорошо вы кому-то дорогу перешли. Борьба за престол? И это стоит?
- Нет. Просто политические разногласия с оппонентами.
- Очень мило. Но это по Мишиной части. Но он вчера простыл. Я сегодня с женою.
- Женою? Она военный?
- Да, офицер. Имеет боевой опыт.
- Заметно. Но как предлагаешь покинуть это место?
- Нетрадиционно. На мифическом животном. Палатку оставим, как она есть. Это поможет выиграть время. В рюкзак все ваши вещи. Да и мой халат, тапочки тоже. Впереди сядете вы, за вами семья, замыкает моя.  Держитесь друг за друга. И ничего не бойтесь.
Когда вещи были собраны, группа собралась вместе. Рудольф вновь обернулся золотой гигантской ящерицей. Люди оторопели. Но Кристина быстро привела их в чувство. Все сели на несуществующего зверя. Он подхватил рюкзак – и был таков.
«Где вы живёте? - мужчина услышал в своей голове вопрос. Удивился. Но адрес назвал. – Тогда я и отнесу вас туда».
 Они пробыли в воздушной сказке минут двадцать. Затем не заметили, как оказались сидящими на земле,  на поляне около пруда с утками в собственной резиденции. Когда пришли в себя, Рудольф был в халате и тапочках. В жёлтом махровом халате и парчовых жёлтых  шлёпках с загнутыми носами.
- Мы дома? – произнесла женщина. – Как? Я думала, что это древние легенды… В нашем веке и такое?...
- Ваше высочество, – Рудольф галантно поклонился, – это всего лишь гипноз, иллюзия. И было бы лучше об этом никому не рассказывать. Наш с братиком учитель просил хранить эти древние техники в тайне от любопытных. Просто у меня сейчас не было выхода. Познакомьтесь, – он указал на Кристину, – моя супруга. Мы с месяц как женаты. Будем считать, что я подарил своей жене необычное свадебное путешествие. И нам пора. Нехорошо, когда командир опаздывает в часть на построение.
- Минутку, господин, – спасённая взяла его за руку, – как вас нам отблагодарить? Вы второй раз спасаете нас. С риском для жизни.
- Родите здоровую красивую девочку. И дайте ей самое красивое имя на свете.
- Какое же это имя?
- У каждого своё. У моего отца было «Надира», так звали его первую жену. У меня «Кристина». А у вас, государыня, своё. Я вижу дворцовую охрану. Нам пора. Вы, государь, позаботьтесь о безопасности своей и семьи. До встречи. Миша ведь дал вам свою визитку? – сказал.
- Он всегда такой строгий? – спасённая обратилась к Кристине на своём языке. Странно, но Кристина её поняла. И ответила:
- Да, господин полковник далёк от сантиментов.
- Полковник? Он так молод! А Миша? – удивилась та.
Теперь уже ответил Рудольф:
- По состоянию здоровья он в армии не служит в мирное время. Хотя спуску он себе не даёт. Сейчас, правда,  простыл. И мама ругается, – последнее Рудольф проговорил с улыбкой. Такой улыбкой, что будь он среди толпы дам, вокруг громом грянули стоны и крики. Он же  подхватил жену и свои вещи – исчез с глаз.
- Папочка, – дети обступили отца, – это был настоящий золотой дракон? Реальный? Но, говорили,  он давно вымер…
- Оказывается, дети, нет. Он просто замаскировался среди нас. И приходит на помощь только тогда, когда кто-то находится в серьёзной опасности.
- Он бог?
- В каждом из нас живёт его  божественна частица. Но редко кто следует ей. Его родители указали этим мальчикам Его путь. И они последовали Ему, – ответил и обратился к супруге: – Я, думаю, дорогая, нам следует подарить ему наше отеческое оружие да и одежду с вышитым золотым драконом.
- А что его супруге?
- Сложно. И вояка, и женщина одновременно. И тоже не от мира сего. Впрочем, как и мы все... Возможно... Кто она? Бабочка, случайно прикорнувшая на его броне, отчего вызвала в нём экстаз? Или птаха, порадовавшая его пением? В любом случае, пусть они будут счастливы. На сколько позволяет им отпущенное для них время....  Подумаем.

К этому времени молодые уже возвратились на задомовую площадку. Рудольф сразу поспешил в душ и сауну, а Кристина пошла переодеваться. Наталья не спала. Сидела на кровати, рассматривала разбросанные вещи и гадала. Увидев сноху в боевом походном снаряжении, прищурила глаз и спросила:
- Что? Познакомилась теперь со своим муженьком-змеем?
Кристина по-детски заулыбалась:
- Он его родственник. Герой из сказки. Золотой благородный дракон.
- Не точно. Он король драконов. Скорее – выше. Император гуляет по своим владениям.
- А ты?
- Для чего мне тебе показывать? Чтобы моему мужу передать? Нет. Мне и так хорошо. Да ты и сама-то из этой колоды. Себя просто забыла.  И к Рудику не зря притянулась. Ты с ним поговори. Пусть он тебе сам всё расскажет. Где были-то?
- Тебя это так интересует? – Рудольф вошёл в комнату, обнял сзади сестру и сразу руку на её живот: – Как мой любимый племянник поживает? Палец уже сосёт?
- Братик, меня так даже муж не обнимает.
- Ну и глупо с его стороны. Или он не умеет. Так я научу. А если стесняется, то проучу.
- А у Миши двустороннее воспаление лёгких.
- Да, вчера было холодно. И долго в ледяной воде сидели. Отогреться толком не успели. Мама вылечит.
- Она пообещала тебе дать ремня.
- Ладно, стерплю.
- Ты спать или есть?
- И то, и другое. И никуда не хочу идти.
- Ладно, лежебока, жди. Сейчас принесу тебе и борщ, и большую тарелку пельменей. Со сметаной, – сказала. Ушла.
Рудольф посмотрел на Кристину, которая так и осталась наполовину размундированная:
- Интересный был разговор? Я думал, ты быстренько с себя этот камуфляж сбросишь и придёшь в сауну.
- Мы о тебе говорили. Я кто?
- Ты простая бабочка-однодневка, в которую я влюбился. Это твоё земное воплощение краткое, как и жизнь бабочки. Тебе надо было научиться стойкости, смелости, ярости. Чтобы выжить. Нас разметало для проверки. Никто не предполагал, что мы сейчас встретимся. Судьба поиграла – и мы встретились на этом этапе. Может быть, для того, чтобы напомнить друг о друге. Твой жизненный цикл подходит к концу. Как его не охраняй, не оберегай. Встретимся мы позже, лет через двадцать. И тогда будем вместе долго и жить счастливо. Так что – выбор за тобой. Последний год как ты хочешь прожить? В обиде, придирках, подозрениях, жалости к себе? Или радостно и счастливо рядом с мужчиной, который тебя уже пятьсот лет ищет? Что ты оставишь сейчас после себя? Туман печали и скорби, или рискнёшь зачать, выходить и родить? Один будет конец. Тебе осталось недолго, бабочка-однодневка. Мы слишком разные… Но ты отлично прошла свой этот предначертанный путь. Остался финиш. Каким он будет – принимать решение тебе. Я приму любой, выбранный тобою.
- А когда я уйду, мы можем встречаться там, за облаками, на Млечном Пути?
- Он называется иначе. Алмазный мост встреч. Не знаю. Обещать не в моих правилах. Тебе уже подбираются другие родители для воплощения. Может быть, и будет одна или две... Чтобы в той реалии вспомнить друг друга... Развитие покажет. Но на этой планете нам суждено встретиться... Чего ты сейчас хочешь? Только искренне, без лукавства.
- Любви, ласки. Тепла. Уюта. И чтобы… Безопасности… Этот мир так хрупок и страшен. Он очень жесток и упрям. Невежественен, словом.
Вошла Наташа, принесла еду. На троих. Поставила на кровать поднос. Пригласила покушать.
Молодые ели молча, только постоянно переглядывались между собой. Наташа наблюдала за ними, улыбалась своим мыслям. Поужинали. Наталья собрала посуду и ушла с ней. Не вернулась. Видимо, возвратился муж, и она осталась с ним. Или уехала с ним. Он знал, что о Наталье заботится другой мужчина. Он же должен позаботиться о своей бабочке-однодневке.
Ночь прошла спокойно. Утро началось обычно: в часть. Только отношения стали другими. Когда он был свободен, их видели вместе.  Очень сдержанными на людях; раскованными, весёлыми, озорными – в узком круге. На несколько месяцев братья приостановили свои ночные тренировки. Зато те, кому они помогали в последние годы, искали их, находили, спешили отблагодарить. Такие встречи вносили в эту маленькую семью свои цвета радуги.
Кристина покинула земную твердь в отведённый ей срок. С улыбкой на лице. Подарив своему королю сына и дочь.

 14.09.2024

5. ПОДДЕРЖКА БРАТА
 
Как только Миша пришёл в сознание, позвонил Рудольфу. Он вёл совет с офицерами, но увидев вызов, извинился перед собранием и подтвердил вызов:
- Очухался? Мама очень сердита?
- А ты боишься?
- Страшновато.
- Как там?
- Пришлось второй раз там побывать. С Кристиной. Боец отменный. Там была диверсия.
- Я так и думал. Уж больно  туманно отвечал на некоторые вопросы. Сейчас в безопасности?
- Надеюсь.
- Они тебя...
- Пришлось, - и услышал вздох Миши. Затем он сказал:
- Приедешь-то когда?
Рудольф посмотрел в окно, прошёлся по кабинету, спросил:
- Чего ты хочешь?
- Вкусное.
- Хорошо.  И Ваську тоже.
- Для чего?
- Для охраны. И Алекса для ухода за Пьеро. Заодно ты его подтянешь по лингвистике. То достал с акцентом американо-африканского происхождения... Поспи пока. – В кабинете была тишина. Все наблюдали за полканом. То, что заболел его братик, знали. Он подошёл к двери, открыл, хотел попросить вызвать к нему мальчишку, но он уже стоял за дверями. По выражению его лица он понял, что тот бросил уроки и примчался его о чём-то просить. Кивнул ему головой: – Заходи.
Мальчик бросил взгляд на дежурного, которым не то извинялся, не то  просил его поддержать, и зашёл бочком в кабинет. И сразу вытянулся, отдал честь.
Полкан на это не посмотрел, а сразу сказал:
- Алекс, бежишь домой, все учебники в рюкзак. И личные вещи. Я отвезу тебя в семью. Будешь при Мише. На поправку он пошёл, но Инге с ним сидеть нет времени. У неё муж на первом плане. Будешь ты. И за Пьеро присмотришь. За Васькой тоже. Скажи ему, чтобы с дерева слезал. Иди. – Но мальчик с места не сдвинулся. – Что ещё? – Мальчик протянул ему свой смартфон. Рудольф взял. Посмотрел. – Что?
- Прочитай.
- Прочитал. И что?
- Ты отпустишь меня на эту конференцию?
- Какую? – Рудольф вновь стал читать. И: – Что? В вундеркинды захотел? Мал ещё! Детства не надо? – и набрал номер Рихарда. Когда тот ответил, гаркнул: – Ты в курсе о… – он прочитал текст.
Услышал в ответ:
- Да, контроль ведётся. Я перезвоню. У нас совещание.
Рудольф Алексу:
- Слышал: у их высочества совещание. Иди, собирайся.
Мальчик сказал: "Есть!", опустил голову, медленно повернулся и вышел из кабинета.
- Он заплакал, – сказал один из офицеров. – Зачем так? У него был такой азарт. Такой интерес. К кому он только не приставал...
- Не сам задания выполнял?
- Сам. Мы были удивлены. Мальчишку как подменили. Ему в себе увериться надо. А ... здесь... так…
- Понимаю. Сложно всё это... Мал он ещё... Пока он только в школе под прицелом, а обозначился шире в среде обитания? Что? Как Рихарда, под замес попадёт? Думать надо. Давайте это позже. А сейчас, – он обратился к заму: – Вы на время моего отсутствия полностью отвечаете за порядок в части. Постараюсь ненадолго. Честь имею, господа, – и покинул кабинет.
На улице свистнул коту, который уже сидел у проходной. Подхватил его и воротником закинул вокруг шеи и бегом в дом. По дороге позвонил дядюшке Густову и попросил подготовить для него сладости, за которыми заедет. Зайдя в дом, увидел премиленькую картину. Мальчик рукавом вытирал сопли и слёзы, родственники старались его успокоить.
- Что ещё, Алекс? – спросил с порога. – Чего ты больше хочешь: среди старых дядек и тёток на конференции потусить или с наградой покрасоваться?
- Там премия. Я хотел купить себе горный велосипед...
- Самостоятельность твою приветствую. Но, молодой человек, тебе сколько лет? И где ты проводишь большую часть своего времени?
- Одиннадцать. В части.
- Хорошо. А с кем ты по воскресеньям иногда общаешься?
Мальчишка поднял на него голову. Посмотрел на него вопросительно.
- Понял в чём дело? Сейчас едем в семью и посоветуемся с Рихардом. За безопасность президента отвечает он. Ты, малец, очень хорошая приманка. Так что.... Рюкзак собрал?
Мальчишка улыбнулся, встряхнулся, схватил рюкзак и убежал в комнату.  Через несколько минут он спустился. Лицо хоть и было заплаканным, но выражение более доброе.
Рудольф тоже переоделся. Как и другие домочадцы.
Сели в машину. Взрослые на заднее, Алекс с котом на переднее. Выехали. Подъехали к трактиру. Густав ждал с корзинкой съестного, из которой торчали три горлышка.
- Это для муттер. Она это вино любит, – Густав шепнул на ухо Рудольфу. Тот приподнял бровь, но Густав приложил палец к губам.
Рудольф:
- Она же беременна...
- Понемногу. Для разгона крови. И для хорошего сна.
- И с внутриутробного развития делать малышей алкоголиками...
- Приучать к качественному винопитию...
Рудольф покачал головой, расплатился, корзину передал Кристине.
Они выехали из городка. Его машину не останавливал никто: она была приметна. На капоте с обеих сторон были прикреплены флажки с изображением знамени части.
До резиденции оставалось метров пятьсот, когда Рудольф заметил, что его догоняет колонна с машиной президента. Впереди шёл Рихард с мигалкой. Рудольф усмехнулся, подумав: мол, младший брат старшему дорогу обязан уступить, и стал снижать скорость со съездом  на боковую линию. Только почему-то его повело не влево, а вправо, наоборот. Но он этому не придал значения.
Машины поравнялись, как в ступни, в пальцы ног ударила знакомая острая боль, которая так давно его не посещала. И быстро поползла вверх по ногам, к позвоночнику. Рудольф аж зубами заскрипел.
- Что с тобой? – Алекс, Кристина спросила одновременно, кот встал на лапы, и шерсть его была дыбом.
- Алекс! Бери руль. Останавливай машину. Помогите мне выйти, – через боль он прошептал.
Торможение авто, как и необычные его движения, заметили все. Рихард, доведя колонну до ворот, резко отъехал, развернулся и направился назад. И вовремя. Рудольф буквально вываливался из кабины в открытую дверь. Ни стоять, ни сидеть он не мог. Жестом попросил отнести его на обочину и положить на землю. Положили. Закрыл глаза.
Рихард сообщил о происшедшем домой. Выехали дяди, Ингрид тоже был поднят. Когда все прибыли и хотели его поднять, Васька прыгнул ему на тело и угрожающе зашипел. Миша появился невесть откуда со своей свирелью. Как и на стадионе, он сел рядом с лежавшим, поднёс инструмент к губам и заиграл.
Рихард тогда, велев Кристине и её родственникам возвратиться в их авто, увёл машину к дому. Там их встретила тётя Густа, проводила каждого до их комнаты для отдыха.
Прошёл час, когда к Рудольфу вернулось нормальное дыхание и зрение. С помощью его окруживших, он сел. Посмотрел вокруг. Произнёс охрипшим, просевшим голосом:
- Значит, до этого места отец шёл пешком в день казни.... Здесь сел в душегубку... И своему мальчику запретил его провожать, чтобы не видел, не смотрел, не запомнил. Попрощались перед дверью – и всё. А как тогда он оказался на пустыре, если был под охраной? Летает, значит, тоже... Всё ради него... И почему такая честь?... Из-за любви к Надире? Из-за вины перед ним? Какой только вины?.. Мишка, ты как себя чувствуешь?
- Держусь, как видишь.
Рудольф хотел сказать одно, но, увидев встревоженные лица сводных старших братьев, сказал другое, при этом в упор посмотрел на молочного:
- В корзине для тебя вкусняшки.
Мишка кивнул. Несмотря на свою слабость, помог ему встать. Довёл до ближайшей машины, посадил, сел рядом. Кто сел за руль – для них не было значения. Главное, что их довезли до здания, помогли дойти до комнаты Рудольфа.
- Мы дальше сами, – тихо сказал Миша, выставив запретный жест перед всеми, кто хотел войти и помочь. – Мы сами. – Почти на себе он дотащил брата до кровати, уложил, раздел. Ноги его были сейчас не такими чёрными. Помог ему сесть, положив все подушки ему под спину. Затем плотно закрыл дверь. Спросил: – Будешь рисовать?
Тот кивнул. Михаил подошёл к столу, открыл ящики один за другим, нашёл и бумагу с гербом, и заточенные карандаши. Передал их Рудольфу, тот сразу стал рисовать. Мишка же лёг рядом с ним.
Сколько так прошло времени – они не засекли. К ним никто не заходил. Они никого не звали и не ждали. Когда ментальное напряжение спало, Рудольф ему сказал:
- Мы здесь чужие. Давай улетим назад.
- Здесь мама. Нельзя её среди чужих оставлять. Девчонки тоже.               
- Рядом с ними другие мужчины.
 - И наши женщины. Или?... У тебя к своей какие чувства?
- Никаких. Просто гормоны. Мне нужен воздух. Нормальный. Чистый. А здесь вонь кругом. Застойные явления подлости и низости.
- Ты пришёл в эту кровь и этот род сам добровольно. Я тебя предупреждал.
- Как хотелось решить всё одним махом.
- Одним махом только убивают и уничтожают. И то для этого необходимо силу и знания приложить.
- А эта боль?  Она заглушает силу гормонов. Увеличивая в сто раз чувство безнадёжности.
На что я подписался, что мне такое влепили?
- Как следствие твоих собственных действий. Вспомни. Ты же можешь пройти по Туманному мосту вглубь. По-моему. Во-первых.
- А существует ещё что-то?
- Возможно. Ты же призыв к благородству. Как совесть для данного рода, клана.
- Да я скоро из золотого и непогрешимого в зелено-серого превращусь.
- То есть крокодила... Значит, есть и третья составляющая. Держи себя на высоте согласно статусу.
- Думаешь, мне легко сейчас?
- А мне? Преодолевать страх, что в любую минуту не хватит воздуха? Мы оба в одинаковых условиях.
- Может быть, всё же уберёмся из этого местечка на некоторое время?
- Куда?
- Домой.
- Причина? Цель?
- Поищем невесту для принца... Или...
- Что «или»? Туземочка твоя из иных миров?
- А если бы и так. Тепла хочется. Нормально внутреннего тепла. Не то я захирею... Давай сначала туда...
- Хорошая идея. Полетели. Открываю окно, – Миша сказал, открыл окно, золотая стрела вылетела наружу, он закрыл изнутри окно, вышел в дверь и через коридор, через входную покинул дом.
Невидимый, но слегка отражаемый в воздухе контур змея с крыльями ждал его. Он выпрыгнул ему на спину. Оба исчезли.
О картинке с видеонаблюдения сразу сообщили хозяину. Тот посмотрел на супругу, та в ответ повела плечом.
Арнольд произнёс:
-  Я хочу знать, почему и как надолго.
- Предполагаю, что боль и неясность первопричины. Они разберутся.
- Где они могут быть?
- Где угодно. В том числе и во льдах на полюсах. Зависит от вопросов, с которыми столкнулись.
- Происшедшее в полку в первый его день имеет к этому отношение?
- А ты как думаешь? Всё взаимосвязано. Но они будут там, где им комфортно. Обоим. Они любят восток. Его легенды, природу, непонятность и неординарное решение вопроса.  Отдыхать ложись. Ночным бдением  ни ситуацию не поймёшь, ни к решению проблемы не приблизишься.
- Когда ты узнала об их метаморфозах?
- Когда им исполнилось тринадцать лет. Оба однажды обернулись кобрами о 12-ти головах.  Наташка простой змеёй, но золотистой.
- А Инга?
- Маленьким красивым золотистым дракончиком, извергающий пламя.
- А ты в ответ гюрзою?
- Для чего игривых деток пугать? Просто налила воды в кастрюлю, прошептала над ней некоторые слова и облила их всех водою. А затем заставила их вымыть пол. Да и в целом сделать уборку в квартире.
- Не страшно было?
- От чего?
- От вида.
- Нет. Всё человечество носит в себе этот ген. Обеспокоило, что мальчишки не справятся со своими страстями.
- Они?
- Быстрее, чем можно было  ожидать. Сейчас, видимо, просто экзамен на зрелость.
- В 21 год?
- По человеческим меркам это много. Ложись спать. Мне тоже надо отдохнуть. Уснуть. Ты забыл за всеми этими сказками, что я беременна? Беременна от тебя, между прочим. И мне надо нормально высыпаться.
Он разделся и лёг. Но сон не шёл. Она долго терпела его повёртывание с бока на бок и спросила:
- Что тебя так гнетёт?
- Где они могут быть?
- Там, где им обоим хорошо.
- Я беспокоюсь о них.
- Зря. Научись им доверять. Думаю, они вернутся с хорошей новостью.
- Я-то подожду. Но что скажет министр? Рудольф на службе, у него есть обязанности, ответственность.
- Часть на боевом дежурстве. В нормативы уложатся. Офицерский корпус там вышколен. Будем  считать, что часть тоже проходит экзамен по своему ведомству. В стране же всё спокойно.
- Это кажущееся спокойствие.
- Даже если бы и так... Главное: люди заняты своим делом.

Парни летели на восток, туда, где давным-давно встретили странного старца, пожелавшего передать свои навыки и знания двум желторотикам. Выбрали путь  над водной территорией, чтобы можно было и быстрее достичь внутреннего опустошения, и насытить тела необходимыми микроэлементами. Тем более, что были недоступны ни для радаров, ни для боевой техники. По пути они побывали на многих своих стоянках, везде чем-нибудь лакомились или по-детски озорничали. Словом, восстанавливали силы.
И «туда» у них не получилось.
 Ветер странствий забросил их на парковую территорию около пруда с утками.
- Проверим своих подопечных? Кажется, форма одежды нам подходит, – спросил Рудольф.
- Без приглашения в императорские резиденции?
- Так мы с тобою как бы крёстные отцы, – Рудольф улыбался. – Она с часу на час должна начинать рожать. И без нас это таинство точно не обойдётся. Но полчасика у нас есть, мы можем поглазеть и покормить этих уток.
- Одеться надо хоть поприличнее...
Не успели: остались в лохмотьях путешественников, так как старший из спасённых детей их углядел и в нарушение этикета со всех ног мчался к ним. С разбегу повис на обоих мужчинах. Рудольф перехватил его, высоко подбросил вверх, поймал, закружил, поставил на землю, взлохматил волосы. Спросил:
- Как у матери дела?
В ответ тот пожал плечами:
- Доктора бегают.
- Тогда веди к ней. Не то они накуралесят.
Когда два весьма вольно одетых иностранца вошли в резиденцию, сразу начался переполох. Но вышел хозяин – всё прояснилось. Путешественники попросили халаты, перчатки, маски и провести их роженице.
- Вы и это сможете? Доктора говорят, что случай очень сложный, – проговорил хозяин.
- Но мы-то уже здесь, – Рудольф говорил спокойно.
Их провели в покои.
Вид женщины был... не из здоровых. Рудольф подошёл к постели. Встал над роженицей, поздоровался. Затем, как и на берегу, опустил руку на её живот, послушал. Затем проверил пульс.
- Прядётся готовиться к родам пораньше. Рожать будем, как в старину. Стоя, – и попросил женщин помочь даме встать.
- Вы и роды принимали? Знаете как? – спросила роженица.
- У собачек. Все одинаковы. Моего братика за моей спиной видите? – Та кивнула. – Хорошо. Смотрите на него. А лучше ему в глаза. И дышите. Всё идёт нормально.
Она смотрела в улыбавшееся лицо Миши, «золотой дракон» делал какие-то движения руками и пальцами над её животом. Так продолжалось минут пятнадцать. Доктора наблюдали, переговаривались. Но вмешаться боялись: уж пусть лучше гнев  дома падёт на головы этих нищих выскочек.
- Теперь пора рожать, – произнёс Рудольф.
Схватки начались.
- Пожалуйста, волшебное слово.
Она заорала «мама», плод мгновенно вышел из её чрева и лёг на руки Рудольфа. Тот передал девчушку на руки Мише, а сам, также манипуляциями перед животом, извлёк послед. Пока он его держал, соки последа видимым образом перетекли в плод, сам же он ссохся и рассыпался в прах на глазах  присутствовавших. Это вызвало очередной ропот и некий мистический страх. От парней стали держаться на почтительном расстоянии.
Девочку дали матери, приложили к её соску. Роженица, уже умытая и прибранная, улыбалась. Гладя малютку по головке, проговорила:
- Золотой дракон, ты трижды спас её от смерти. Ты так к нам милосерден.
- Да. Очень весело. Но в дальнейшем вы в нашей помощи нуждаться не будете. Конечно, если ваш супруг сделал те шаги, о которых ему говорились. А сейчас позвольте нам удалиться. Скоро подует южный ветер. Мы с ним переберёмся ближе к северу. Доброго вам здравия.
И они вышли из её покоев.
Но сторонняя плотная серая тень из зависти и страха уже обвила их.
- Уйти тихо сложно, – осторожно сказал Миша.
- Тогда уйдём громко.
- Как?
- Попроси телефон и позвони в посольство.
- Тогда нас обнаружат.
- И рысёнок прилетит. И будет зол. Принцессы здесь хоть есть?
- Не знаю. Но премиленькие мордочки точно.
- Кого или что ждёшь?
Хозяин тем временем к ним подошёл, стал благодарить. Миша, улыбаясь, попросил дать ему телефон, мол, свой промочил по дороге. Его просьбу удовлетворили. Звонок в посольство – ему не поверили.
- Передаю трубку герру Рудольфу, – сказал.
- Что ещё за фокусы? – тот сразу рявкнул. – Выслать авто к резиденции! И сообщите брату о нашем местонахождении.
Хозяин несколько растерялся. Эти двое необычных парней предстали перед ним в новом качестве. Конечно, в этом кругу не принято задавать лишние вопросы, но они читались и во взгляде, и на лице, и просматривались в движениях.
- Всё очень просто, уважаемый. Этот просто древние практики, которые мы с братиком выучили ещё в детстве. Нас учил один чудак. Мы, – Рудольф представился и сам, и Михаила, чем вызвал на некоторое время ступор.
Через пятнадцать минут сообщили, что герр Арнольд  желает поговорить с хозяином. Прошли в кабинет. Их разговор был краток, и трубку передали Рудольфу. Тот услышал:
- Я тебе лично сам уши надеру. Ты о матери подумал? Мишка только встал с постели! Как вы там очутились? Считаешь, что это военная дисциплина? Какой пример ты подаёшь сослуживцам в части?..
Рудольф опустил трубку на стол, сел перед ней и слушал, в такт слов дирижируя ладонью.
-... Значит так. У нас там переговоры зашли в тупик. Оба в посольство. Узнаете детали. И разрешите конфликт, – и связь прервалась.
- М-да, нам пора... Благодарим за помощь, уважаемый, – путешественники поднялись. – Мы на какое-то время задержимся в посольстве.
- Раз так, то, может быть, посодействуете в одном вопросе, – неожиданно сказал хозяин.
- С радостью. Только это больше уже по Мишиной части, чем моей. А Михаила сначала необходимо накормить.
- О! За этим дело не встанет. Стол давно приготовлен.
За обедом были обсуждены некоторые вопросы. Во всяком случае – со стороны данного государства. Лицо Михаила ничто не выражало. Он смотрел в тарелку и лакомился блюдами.
  Затем, когда сообщили о прибытии авто, их достойно проводили. Но о происшедшей в резиденции ситуации (появление незнакомцев и родах)   внешнее окружение так и не узнало: рот на замок – таков был приказ для всех свидетелей.
Рихард прилетел вечером, ближе к полуночи, на самолёте клиники. Ингрид, конечно, с ним. Сначала доктор осмотрел обоих и вынес свой вердикт:  "удовлетворительно", хотя сам не мог понять, как такое стремительное выздоровление могло произойти. Когда он вышел, Рихард закрыл дверь, скрестил руки на груди и посмотрел на молодёжь. Да-да, оба были  младше его. И  вместо того, чтобы начать читать нотации, вдруг обернулся огромнейшей рысью и пошёл мягким шагом на озорников. Он сделал только два шага в их направлении, как Миша принял облик медведя и – к нему навстречу. Рудольф приподнял бровь, отошёл в сторону и, понаблюдав, стал аплодировать, редко, с размахом. Звери уже рычали друг на друга, что очень потешало Рудольфа.
Эти звуки были хорошо слышны. Кто-то из сотрудников решил посмотреть, что происходит в помещение, открыл дверь и замер: рысь и медведь ходили друг перед другом, а полкан улыбался и хлопал в ладоши.  Любопытный срочно закрыл дверь, потряс головой: наваждение? гипноз? или реальность? Кто они, эта золотая молодёжь? Ни у кого не спросишь. И не скажешь. Вдруг какой-нибудь эксперимент или трюк. Себе только клеймо на всю жизнь посадишь.
Навеселившись, Рудик подошёл к обоим, обнял за шею, тряхнул, прижал к себе:
- Хватит, братцы, хватит честной народ пугать.
Мальчишки возвратились в прежний облик, Мишка произнёс:
- Наконец-то своё звериное нутро показал, – и засмеялся. Весело, задиристо, аппетитно.
Рихард смотрел на него, смотрел и заулыбался. Открыто, с радостью, от души.
Возвратился Ингрид, спросил:
- Наигрались? По городу прогуляемся?
- Сейчас?
- Так все же хищники... Ночные гулёны...
Парни быстро оделись и вышли. Рекс занял позицию рядом с Михаилом, с которым то и дело переглядывались.
Ночной город был прекрасен. Его жительницы  привлекательны. Мальчишки веселились. В каком-то заведении позавтракали, возвратились в посольство и спать. Встали после обеда. Их ждала петиция из  центра.
- Это Мишина зона ответственности, – заявил Рудольф, – я только в качестве охраны. Рихард в качестве надзирателя за нами. Основание: служба плюс старость. Ингрид же... обслуживание по медицинской части.
Наверное, он бы и дальше продолжил сочинять, но его позвали к телефону. Звонил мальчик из резиденции государя...
- Золотой дракон, золотой дракон, – Рудольф услышал голос подростка. Он немного дрожал.  – Ты когда ко мне прилетишь?
- Ты так хочешь гостей?
- Я хочу тебя увидеть.
- Я сегодня занят другим делом.
- Но ты не улетел из столицы?
- Нет.
- Ты прилетишь и мою маму посмотришь? И маленькую нашу сестрёнку тоже?
- Почему ты об этом просишь?
- Доктора разное говорят.
- А-а-а... Они могут. Прилетел из Европы доктор Ингрид Асмурт.   Если  ты хочешь и папа разрешит, мы можем приехать и их осмотреть.
- Я спрошу. Ты только пока никуда не улетай.
- Лучше или запиши, или запомни мой прямой номер телефона, – и назвал цифры. – Звони, малыш.
И мальчик позвонил. И четвёрке пришлось поехать. С послом вместе.
 Ингрид долго рассматривал снимки узи, анализы, взятые до родов, обследовал роженицу и малышку, затем, посмотрев на Рудольфа, изрёк:
- Тебе надо было доктором стать. Откуда такие приёмы знаешь?
- Так... это просто... мне ведь... несколько тысяч лет... Пора и на покой… – Не то в шутку, не то всерьёз ответил полкан. Ингрид глянул на него зло, у других на лицах появился испуг. Рудольф пояснил, смеясь: – Так это просто. Можно сравнить с вождением танка по пересечённой местности, когда тот ведёт ещё перекрёстный огонь, – и стал показывать руками.
- Ты сюда ещё военно-морские и воздушные силы привлеки, – съязвил доктор. – Всем тогда понятнее будет.
Рудольф, словно не поняв сарказма, подошёл к большому столу, из имевшихся на нём предметов составил карту боя и стал описывать картину. Сочно и ярко. Да так, что кому-то из любителей истории это напомнило конкретное сражение, другому – шахматную партию, следующему – Девятую симфонию Шостаковича, другим – полёт шмеля или вальс цветов. Каждому своё...
- Вы очень гениальный и многогранный человек, Руди-сан, – сказал один из докторов. – Знакомство с вами – честь.

Между тем и этот день подошёл к концу.
Братья вышли на улицу. Удовлетворения от сделанной работы ни у кого не было. Каждый чувствовал, что он от чего бежит. И бежит напролом, не зная дороги, не чувствуя последствия следующего шага.
Первым остановил шаг Рекс. Сел. Посмотрел на мужчин. Они тоже встали. Посмотрели вверх на небо. Тёмное небо. Мерцание звёзд.
Из тени кустарников вышла фигура подростка. Сын хозяина. Он подошёл к Рудольфу. Сказал:
- Золотой дракон, ты улетаешь? Возьми меня с собой.
- Малыш, у тебя здесь дом. Папа и мама. Две маленькие сестрички. Кто их будет защищать?
- Мне страшно, золотой дракон.
- Мне тоже.
- Но ты большой и сильный.
- Страх ведом всем. Надо учиться справляться с ним.
- Как?
- Для начала – физкультурой. Тренируй своё тело, чтобы оно было гибким, ловким и сильным. Тогда поможешь и себе, и другим.
- Ты улетаешь, золотой дракон?  Останься на праздник в честь рождения моей сестры.
Рудольф прижал мальчика к себе. Тот обхватил его.
К ним подошли сановники, закачали головами. Мол, чем иностранец так приворожил принца, и что иностранец умеет находить язык с подростками.
На что Рудольф ответил, прикрывшись светской улыбкой:
- У меня сын такого же возраста, – на что Мишка резко посмотрел, приподнял бровь, но ничего не прокомментировал.
Сановники понимающе закивали головами.
Вышел хозяин. Увиденная картина его не порадовала. Возможно, заговорила отцовская ревность.  Возможно, интуиция подсказывала опасение за жизнь своего наследника. Но вида он не подал. Просто предложил гостям расположиться в отведённом для таких случаев доме, потому что уже поздно, а им ехать далеко,  да и завтра с утра они смогут продолжить затронутую ранее беседу.
Подростка чуть ли не силой, со слезами оторвали от иностранца. Братья переглянулись, но промолчали. С предложенным ночлегом согласились. Проследовали за сановником.
Да, это был уютный домик, но Рексу он не понравился, поэтому он предпочёл расположиться на улице, в тени, где бы его никто не видел.
Ночь прошла мирно и тихо.
Парни встали рано, по привычке, занялись зарядкой. Как они называли между собой военные потехи. За ними наблюдали.
Рудольф же выжидал, когда на улицу выйдет подросток. Он не заставил себя долго ждать и бегом направился к своему знакомому.
- Что так запыхался? – со смехом спросил его Рудольф и погладил по волосам. – В любом деле главное спокойствие. Хочешь научиться?
Мальчик кивнул. Рудольф взял его за руку, и они направились к дворнику, подметавшему двор. Подошли. Дворник первым поклонился; конечно, мальчику. Иностранец для чего-то попросил у него метлу и сделал ею несколько движений. У обоих местных открылся рот: это было ни что иное, как упражнение с саблями. Рудольф передал метлу подростку и попросил повторить. У того не получилось. Рудольф тогда подошёл, встал позади своего ученика и вместе с ним проделал эти фигуры.
- Понял?
Тот заулыбался и кивнул.
- Делай! Смотришь, одним ударом несколько задач решаем. И двор убираем, и медитацией занимаемся, и боевому искусству учимся. Тренируйся, малыш, тренируйся.
Так они занимались полдня. Пока на крыльцо не выскочила маленькая сестрёнка подростка. Она вскрикнула, захлопала в ладоши и,  крича на своём языке и по-детски искажая слова «золотой дракон», побежала к Рудольфу. Оттолкнула от него брата, вскарабкалась по мужчине, обхватила его шею, прижалась. И в дальнейшем на продолжении всего дня она с его рук не сошла. Как не уговаривали няньки-мамки и Михаил. Последний пробовал взять девочку к себе, но та смеялась, говорила: «миса, миса», даже поцеловала его руку, но с рук «золотого дракона» не слезла.
В течение нескольких часов за этой сценой внимательно наблюдали и Рихард, и Рекс. Наконец Рихард подошёл к Михаилу и поинтересовался, сможет ли он объяснить поведение этих детей.
- Почему это тебя интересует?
- Они не нашей крови.
- И что? Дети пережили дважды страх. Сначала мы их спасали из воды, т.к. их катер почему-то пошёл ко дну. Через несколько дней Рудольф в одиночку отбивал нападение на них наёмников. Они просто испуганы. Надо время, чтобы они успокоились. Хотя... Это может остаться на всю жизнь.
- А где была охрана их отца?
- Они погибли с катером. Всё было очень хорошо организовано.
- Надо же... Я хочу поговорить сам с детьми. Помоги мне с языком.
И они подошли к детям. Сначала Михаил уговорил довериться подростка. Тот согласился, когда увидел кивок «золотого дракона» и услышал его слова: «Это сын моего старшего брата».
Подросток подошёл к Рихарду. Тот взял его ладонь, попросил закрыть глаза и вспомнить  как можно точно те два злополучных дня. Мальчик кивнул. Рихард опустил свою ладонь на его голову и сам закрыл глаза.  Мальчик сквозь дрожь передавал воспоминания. Когда сеанс закончился, Рихард  произнёс: «Это были сны-кошмары. Они отступают от тебя. Они забывают к тебе дорогу. Ты следующий день встречаешь с радостью на сердце и лёгкостью в душе. И так будет всегда». Он говорил, Михаил в тон его голоса переводил. Мальчик кивнул, открыл глаза. Племянник «золотого дракона» смотрел на него спокойно и с улыбкой.
Затем Рихард тоже самое проделал с малышкой, которая с рук Рудольфа наотрез отказалась сходить. И хотя она тоже дрожала, но тепло тела «золотого дракона» её успокаивало больше, чем полушёпот «мисы».
После проведённых сеансов Рихард сказал своим родственникам:
- Господа, здесь я в первую очередь отвечаю за вашу безопасность. А я и полпроцента не дам, что мы все в безопасности. Нас могут отравить медленным ядом. Если ещё не отравили. Господа, нам надо отсюда убраться. Личный контакт – это личный дружеский контакт. Но между нашими странами нет ни одного договора о сотрудничеству в какой-либо сфере. Мы взаимодействуем через дружественные нам страны.
После таких слов у Михаила появился кашель. Рудольф строго посмотрел на него, передал малышку на руки Рихарду, а сам взял запястье брата и проверил пульс. Ингрид, присутствовавший при этом монологе, сообщил:
- Вам всем введено комплексное противоядие. Вернёмся – сделаю анализ крови и всё ещё раз проверю.
У Рудольфа зазвонил телефон. Это был Алекс. Он говорил, что завтра у него вручение премии, спрашивал, когда полкан вернётся.
- Но ты же можешь сходить с дедушкой и бабушкой. С мамой, наконец. Им будет очень приятно.
- А тебе?
- Мальчик, я занят. Считай, что я на боевом задании.
В трубке послышалось упрямое мальчишечье сопение.
- Алекс, тебе же не три года, – тихо произнёс Рудольф.
На том конце разговор прекратили.
Рихард произнёс:
- Хороший предлог, чтобы быстренько покинуть эту гостеприимную страну.
- Как? Кто сейчас рядом с нами? – Спросил Рудольф. И сам ответил на вопрос: – Наше будущее. Мы выросли. Теперь нам пора брать на себя ответственность за эту поросль. Миша, дипломат ты наш, быстренько найди выход.
- Я согласен с Рихардом. Мы в первый раз поняли, что там дело нечисто. И мы не имеем права вмешиваться.
- У детей психологический стресс, их мать тоже перенесла весьма непростые роды… – заговорил Ингрид.  – Я могу посоветовать их мужу и отцу госпитализировать их в клинику на время. Если тот господин согласится с этим, Рихард может предложить и свою помощь. И того руки будут уже  свободны от страха за собственную семью. И, возможно, он  будет действовать более решительно и напористо.
- Хорошее предложение, хотя и спорное, – сказал Миша. – Можно попробовать. Мы втроём пойдём к хозяину, а ты останешься под присмотром Рекса с детьми. Играй с ними, нянька в военном камуфляже...
Разговор с хозяином был короток. Через час его супруга с детьми под присмотром младшей золовки, которая только что вернулась из Европы после окончания университета и ещё не распаковала чемоданы, покинула резиденцию. Ещё через два часа Алекс бежал навстречу Рудольфу, по бокам которого, держа его за руки, шли незнакомые  дети.
- Алекс, знакомься. Я привёл тебе младших брата и сестру. Можешь вести их в свою комнату, затем показать сад. И придётся тебе обучать их нашему языку. Заодно выучишь их. А завтра мы устроим экскурсию на твою конференцию Ты рад такому кортежу?
Алекс улыбался. Здоровался. Обнимался.


16-29. 09.2024

6. НЕВЕСТКА

Гостья, супруга иностранного принца, войдя в резиденцию главы данного государства, осмотрелась. Внутренняя отделка была далеко не такая, как у них. Мебель тоже.  Цвета штор  тем более. Всё было тяжеловесно и старомодно. Она перевела свой взор вперёд и увидела, как по середине лестницы, по красной ковровой дорожке медленно… сползает огромнейшая чёрная змея. Женщина крепче прижала к себе свою малютку и впилась в приближавшуюся тварь взглядом. Змея её словно не замечала. Он сначала обвила Михаила, и тот потёрся об её чешую. Затем прикоснулась частью головы, что называются губы у людей,  к другим мальчикам. И только тогда обратила свой взгляд на гостью. Та тряхнула головой, словно скидывала с себя остатки сна или каких-либо чар. Затем в упор посмотрела в глаза…
Это была женщина среднего роста, с красивой проседью, чем-то походившая и на доктора, и на «золотого дракона».
- Это наша мама, – Михаил представил гостье даму. – У вас, госпожа такой вид, как будто вы увидели чудовище.
Принцесса покашляла, затем кивком головы поздоровалась с хозяйкой дома.
Розелина улыбнулась. Произнесла, Михаил перевёл:
- В этом доме не принято говорить о политике. Мы вас и ваших детей принимаем как частных лиц. Об этом попросили мальчики. Поэтому прошу в разговорах с герром Арнольдом о делах не говорить. Этот дом – место его отдыха. Вас проводят в ваши комнаты. А дети, вижу, уже подружились, – заметила она, увидев, как  общается Алекс с приезжими. – Хорошо. – Произнесла. Развернулась. И удалилась.
Гостья посмотрела на Михаила. Тот улыбнулся и пожал плечом. Мол, мираж. Вы устали с дороги. Надо отдохнуть. Утро вечера мудренее.
Дни для гостьи потекли тихо, мирно. И не  заметила, как пробежали три месяца. С супругом она могла поговорить в любое время. По его голосу  понимала, что его дела приобретают ровность и стабильность.
Но быстрее обжились её дети. Сын укатил в полк с «золотым драконом» аж на следующий день по приезду. Дочь увязалась за ним через две недели. Через шесть дней приехала в семью, кокетливо предстала перед матерью в ладном военном обмундировании и показала несколько боевых движений. Сын быстро приноровился к новому языку, как и Алекс к их языку. Неделя от недели сын и дочь набирались силы, энергии, становились живее и радостнее. Что успокаивало и радовало мать.
  И по мере того, как она проходило её беспокойство о муже и детях, в ней просыпалось любопытство, как устроен быт данной чужой и очень странной семьи.
Многое ей было не понятно.  Она усвоила лишь то, что Рихард был здесь на особом положении. Его поведение дома резко отличалось от того, каким он был на чужой стороне. Если там – строго подчёркнутый, вежливый, зоркий, стремительный во всём, то здесь – несколько ленивый, плавный, медлительный.  Да и офицерская охрана к нему относилась по-разному. Если он один – то могли  и осторожно подколоть, на что он ни ухом, ни бровью не вёл. Но если  рядом была бабушка, то с их стороны только – вежливо-подчёркнутое внимание и готовность выполнять его приказы.  На семейных вечерах он всегда садился рядом с бабушкой-«чёрной змеёй», прижимался к ней, закрывал глаза. Казалось, что он погружался в глубокий сон. И когда он спал, никто из домочадцев не тревожил ни её, ни его.  Кроме Миши. Он появлялся всегда неожиданно. Мягко вступая, подходил к этой паре. Садился с другого бока от женщины. Шипел в сторону сони. Тот приоткрывал один глаз, словно измерял опасность. Издавал мяукающий звук. Дальнейшее зависело от настроения обоих   мальчиков. Они могли или мирно посопеть рядом, или начать спарринг. В случае последнего их обоих через балконную дверь выпроваживали в сад. Мол, там развлекайтесь.   
К этому веселью присоединялись другая молодёжь. Особенно это забавляло подростков и малышку. Однажды она даже повисла на руке Рихарда, чем блокировала его ответный удар в спарринге с Михаилом. Когда бой остановился, её спросила, почему она так сделала, она – руки в бок, плечиком повела и ответила: «миса».
- Ах, «миса», – повторил со смешком Рихард и перевёл по-своему: – «Миска каши».
Но что Миша рыкнул, пошёл на него, взял в захват и спросил:
- Кто-о-о-о?
- Михаил Иванович топтыгин… Отпусти, Мишка, шею сломаешь… Бабушке пожалуюсь..
- Ла-а-адно… Внучек любимый…
Рихард был единственный неженатый в этой семье. И никакой девушке он не выражал симпатии. Точнее – открыто не выражал. Как казалось гостье. И однажды она сказала золовке:
-  Что ты скажешь о сыне президента этой страны?
- Что тебя волнует? То, что он до сих пор холост? Или, что я холостая?
- Это хорошая партия для принцессы. В нём кровь двух ветвей королевских  ветвей. Его бабушка – принцесса Индии. А по отцовской лини он потомок британско-саксонской линии.
- Неужели ты вышла за брата из таких побуждений?
- Увы, нас не спрашивают. К счастью,  мы пришлись друг другу по душе.
- Думаешь, его бабушка согласится на брак по расчёту?
- Нет. Она его опекает. Он напоминает ей её пору молодости и любви. Но мы живём с ним под одной крышей. Здесь нет церемониальных преград. Можно с ним просто познакомиться? Узнать получше?
- Сомневаюсь, чтобы у него никого не было. Просто в силу отточенной холодности и осторожности он вы показывает своих чувств.
- Так спровоцируй его. Пусть немного ослабит внимание. Раскроется. Здесь же бывают субботние домашние вечера. Пригласи потанцевать. Заодно и Миса сможет более свободнее посидеть с матерью.
- Я не заметила, чтобы у них были приняты «белые танцы».
- Позволь себе с ним быть раскованнее. Может быть, он и поведётся.
Но принцессе подойти к нему парни не позволили. Они окружили «отраду дедушки» кольцом обороны и очень дипломатично дали ей понять, что это не её поля ягода.
Когда настал благоприятный момент, гостья с тремя детьми и золовкой покинула страну.
Пройдёт некоторое время, и «золотой дракон» станет вдовцом.
Алекс, болезненно воспринявший уход матери,  стал проситься отпустить его к другу из страны. Его отпустили, но в сопровождении Рихарда и Рекса.
Их встретили дружелюбно и разместили в домике для гостей. Устой жизни резиденции не позволял особо разгуляться. Но Алексу хватало общения с другом. А Рихард придавался созерцанию природы страны, столь отличной от его родины.
И это был совсем иной молодой человек. Не неженка и баловень, к которому шли на поддавки. Это был зрелый человек, за версту чувствовавший изменчивую ситуацию, мгновенно реагировавший на любую неполадку. Он превратился в щит и меч одновременно, рядом с которым можно было спокойно вить гнездо.
И принцесса обратила на него внимание. Но теперь преградой на сближение с ним стал дворцовый этикет и распорядок.
  Через две недели прилетел «золотой дракон» с красавицей белокурой Жанной, дочерью министра. При виде её Рихард расцвёл, заулыбался. Все вечера они проводили вместе, Рудольф же занимался с мальчиками и играл с девчонками. Жанна же закадрила с обоими.
Отношения из дружественных перешли в близкие.
Что напрягало обе семьи.
Однажды, когда  Рихард ужинал в доме родителей возлюбленной и сам завёл разговор о женитьбе, так как беременность была заметна всем окружающим, Жанна удивленно посмотрела на него и ответила:
- А я ещё не выбрала. И вообще, я не знаю, кто отец ребёнка.
Рихард покачал головой:
- И как долго ещё  ждать твоё решение?
- Вот родимся и посмотрим…
Вмешался Вильгельм:
- Я не понял. Ты не только с Рихардом… С кем ещё?
- Со вторым тоже. Но мне нравится, когда мы втроём. Так что меня всё устраивает. А если я выберу одного, то  получится, что я изменяю второму. И неважно, кому конкретно. – За столом все переглянулись, затем посмотрели на Наталью, которая то краснела, то бледнела. Виновница же такого внимания произнесла: – Всё, я устала. Рихард, проводи. Надеюсь, ты не обиделся и останешься?
Рихард в ответ покачал головой, но встал, помог выйти из-за стола жеманнице, проводил её в комнату. Остался.
- Влипли. Я поговорю с мамой. Пусть думает, как братика приструнить. А что дальше будет? Ему же понравится такая вольная жизнь, – Наталья была взбешёна.
Продолжение темы произошло буквально через две недели, в выходной, в доме Арнольда, теперь уже за семейным воскресным обедом. Жанна сидела между любовниками и выборочно наслаждалась едою. Пока не произнесла, обратившись к Рудольфу:
- Я хочу… (и был назван тропический фрукт).
Тот спокойно сразу соединился по телефону с генералом государства, в котором они произрастали.  Несколько слов на общие интересуемые темы. Заказ. И всё при полной тишине и внимании за столом. Затем тот правитель задал вопрос, Рудольф ответил, что это в компетенции Михаила и передал ему аппарат.
Михаил поздоровался. Узнав тему, сказал:
- Интересная мысль. Но мы обедаем.
- Мы тоже. Приятного аппетита.
- Вам также. Через тридцать минут сможем созвониться?
- Конечно. Моя супруга передаёт привёт вашей матушке. Она очень восхищается её мужеством и терпением.
Михаил перевёл эти слова столу, на что услышал от муттер:
- Так пусть приедет в гости. Я слышала, у них умная и красивая дочь. Приглашаю и её. Какое для них удобно время?
Михаил перевёл и эти слова. Услышал в ответ:
- Я никак не могу отпустить свою супругу одну. Такой наш обычай.
- Тогда и вас, сударь. Если уж не с государственным визитом, то просто частный, дружеский. Позвольте, через тридцать минут продолжить разговор на интересуемую вас тему. До свидания. – И отключился. Передал телефон брату.
Тот взял его и спросил:
- Мама, что это сейчас было?
- Ничего. Просто я ищу тебе невесту. Думаю, женив одного, быстрее женим и другого. – И обратилась к Жанне: – Девочка, кого сама выбираешь.
И услышали в ответ:
- Они оба одинаковы. – Стол был в недоумении, мужчины осторожно улыбались. Любовники посмотрели друг на друга, Рудольф прищурил глаз. Кокетка, не замечая реакции, продолжила. – Один сутками на боевом задании, другой сутками кого-то ловит или расставляет капканы. Ни одного рядом постоянно нет. А мне нравится уют и тишина. Мне нравится простой быт.
Арнольд прикрыл ладонью рот и посмотрел на друга. Муттер, отпив из чашки глоток какао, спросила мужа:
- Ваше мнение, герр?
- Увы, хоть  мужчина и прилагает силы, порою немалые, в ухаживании, но выбирает женщина.
- Вы ещё про сваямвару мне расскажите. Меня-то больше волнует поведение этих двух молодцов. Я понимаю, что в обоих играют гены их благородного предка, – последние два слова она произнесла медленно и по слогам, что вновь заставило старших мужчин за столом улыбнуться, – но образ нашего бытия требует конкретики.
- Муттер, я разделяю ваше беспокойство. Но Рудольф ещё молод, – на что Рудольф внимательно посмотрел на старшего, – чтобы всерьёз отнестись к семейным обязанностям. Предполагаю, что его первый брак связан с тем, что ему очень понравился Алекс. Они оба притянулись друг к другу. Слава всевышнему, что мать мальчика оказалась умной, понимающей женщиной.  Более того, я предполагаю, что герр Рудольф имеет дальний прицел. Если наша  Жанна родит ему дочь, то он выдаст её замуж за Алекса, чем укрепит его положение в нашей семье.
Рудольф с интересом посмотрела на говорившего и произнёс:
- Вы весьма проницательны, герр. Но поживём – увидим.
Арнольд же продолжил:
- Что касается Рихарда, то ему пора создавать семью. Но выбранная им девушка пока такого согласия не даёт. Я вас, дорогая моему сердцу, поддерживаю. Но в то же время это моё мнение.
- А мне, герр, в семье не нужны ни птицы о трёх перьях, ни другие сирены.
- По-моему, мальчики разборчивы в чистоте отношений.
В ответ муттер сжала кулаки. Прошипела:
- Чью фамилию будет носить ребёнок?
- Так как кто-нибудь из мальчиков да признает отцовство, то нашу. Ни один не отрицает связь.
- Там двойня, отец, – сообщил Ингрид.
- В любом случае, нам остаётся только ждать.

Гордячка так ни за одного не вышла замуж. Подарив жизнь двум прекрасным малышам, она отошла. Одна девчушка походила на одного, вторая на другого. Обеих вскормила Наталья. Но они её звали «тётя», а бабушку Розелину «муттер».  Как и все в этой семье.

Боль утраты  выбила Рихарда надолго из колеи.
И бабушка задумалась о его женитьбе. Она вызвала Ингрида и попросила погадать по звёздам.
Ингрид, узнав причину, усмехнулся:
- Она была рядом.  Японочка. Я поэтому тогда и посоветовал отправить туда Рихарда с Алексом. Надеялся, что у них разовьётся роман. Но у него ожили старые чувства.
- Это было ожидаемо. Первая любовь. К другой. Тайная, скрытая… Она оставляет след. Ты лучше высчитай наиболее подходящий момент для их сближения. Время и место.
- В любой день Наваратри.
- Значит, Индия. Родина его бабушки. Передай Мише, пусть работает. С заездом на остров Надиры.
Широкую свадьбу отыграли, когда закончился траур по Жанне.

Гульба сестры, воспитание её дочерей Натальей по-своему негативно отразились на Вильгельме. Он не сразу заметил, что у него пропал интерес к интиму. Холодность, которая присутствовала в нём с подросткового возраста до встречи с Натальей, возвратилась тенью. Наталья же такую его отрешечённость воспринимала, как его усталость на работе. Поэтому терпеливо выжидала, заботилась о более качественном отдыхе мужа. Пока однажды не заметила, что он стремится подальше держаться от двухлетних девчушек, требующих к себе от всех внимания. Конечно, более дерзкой была дочурка Рудольфа. Юркая, как ящерица, вездесущая, как ветер, она требовала двойного глаза от взрослых. Вильгельм не то, что не любил этих баловниц, они вызывали в нём чувство чего-то несовершенного и негармоничного. Как-то он сказал жене:
- Почему ты не отдаёшь их в семью? В них кровь Шнейдеров. Им лучше быть там.
- Но они – внучки твоих родителей.
- Им никто там не запрещает с ними видеться.
И замолчал на несколько дней. Ни слова с женой. Наталью это обеспокоило. Она решила поговорить с братом. Вечером сообщила мужу:
- Рудольф на озере, которое около полка, для всех детей посёлка устраивает веселье. Зовёт и всех наших детей. Мама тройняшек отпускает. Мы тоже отвезём?
- Конечно. Братьям и сёстрам надо общаться. Отцам с детьми тоже. Ты ему уже сообщила?
- Предварительное согласие дала, но сказала, что последнее слово за тобой. Что с тобой происходит?
- Я устаю.
- Я понимаю. Но почему ты меня избегаешь?
- По той же причине. В прочем, у тебя есть брат. Он же не кровный.
- Тебе сейчас дать подщёчину? Или принародно?
- Извини. Вырвалось.
- Это у пьяного что в уме, то на языке. Ты на него не похож. Как долго тебя гнобит эта мысль? И у нас есть такая поговорка: сука не захочет – кобелёк не наскочит. Твоя сестра просто… выбрала помоложе. А дядя уступил племяннику. И это уже неважно. Та ситуация в прошлом. А наши отношения – в настоящем. Что с нами?
Вильгельм в ответ пожал плечами. И ушёл в свой кабинет. Ночь провёл, как и раньше, на диване.
Утром Наталья собрала всех детей, приготовленную провизию, сменную одежду для всех и уехала в полк.
Праздник «Драконья стать» прошёл весело, шумно. Прибыли друзья, теперь уже родственники,  Алекса из восточной страны. Все гости разбились на кланы, и пошло, поехало…  Шуток-прибауток было море. Подколов тем более. Начали с гимна:
Вставайте, вставайте, драконы,
Свои крылья расправляйте.
Нам нужны ваши огненные взоры,
Ваша сила и отвага.

Припев:
Драконы, драконы,
Нам нужны ваши силы.
Драконы, драконы,
Вы наша надежда и опора.

Вам подвластны все стихии,
Вы могучи и свободны.
Мы готовы вам служить,
Ведь мы знаем, что вы этого достойны.

Припев:
Драконы, драконы,
Мы готовы вам служить.
Драконы, драконы,
С вами мы непобедимы.

Несколько кланов драконов со своими вождями и завираками раззодоривали толпу зевак:
Молодой дракон провозглашал: «Сегодня мой первый настоящий День Рождения! Наконец-то я стал взрослым и могу свободно летать над горами и долинами. Мне столько всего предстоит узнать и увидеть! Мир такой огромный и загадочный. Я пока не очень сильный, но я быстро расту и развиваюсь. Уверен, что скоро смогу сражаться вместе со своими старшими братьями и сестрами против врагов нашего племени. Я мечтаю стать таким же великим и могучим, как наши предки. Но сейчас я просто наслаждаюсь этим днем. Мои родители устроили для меня большой праздник с подарками и угощениями. Все вокруг веселятся и поздравляют меня. Я чувствую себя счастливым и полным энергии. Жизнь только начинается, и я готов к любым приключениям!».
Один взрослый пел: «Да, сегодня я праздную свой очередной День Рождения. Как всегда, меня окружают горы золота и драгоценностей, слуги спешат выполнить любое моё желание, ведь я их хозяин и повелитель! Но в этот раз всё иначе... Сегодня мне исполняется триста лет. Это уже не тот возраст, когда тебя боятся все вокруг. Теперь мне больше нечем гордиться, кроме своей силы и мудрости. Я стар и устал от этой жизни. Больше нет смысла продолжать своё существование, я не хочу видеть себя таким слабым и беспомощным перед лицом смерти. Сегодняшний вечер будет последним для меня. Мне жаль оставлять своих слуг без защиты, но я знаю, что они найдут нового хозяина, который будет заботиться о них так же, как я. Надеюсь, он будет добр к ним и не станет злоупотреблять своей властью. Я не могу найти себе места от мыслей о том, что я ухожу. Так много воспоминаний о моей жизни проносятся передо мной: мои битвы, победы и поражения. Я чувствую, как моя жизнь подходит к концу. Но я готов принять свою судьбу и уйти достойно, оставив после себя лишь воспоминания о моих великих делах».
Другой ему вторил: «Сегодня особенный день – мой День Рождения. Я окружен горами золота и драгоценностей, мои слуги выполняют каждое мое желание. Но я не ощущаю радости, потому что мне исполнилось триста лет. Я старею и чувствую, что моя сила и власть ослабевают. Этот вечер будет последним для меня. Я знаю, что мои слуги найдут нового хозяина, и надеюсь, что он будет добрым и справедливым. Я вспоминаю свои битвы и победы, но понимаю, что пришло время уйти. Я готов принять свою судьбу и оставить после себя только воспоминания о своих великих деяниях. Моя жизнь подходит к концу, но я готов к этому. Я встречу свою судьбу с достоинством».
В тон им пел слуга: «О, мой господин, я потрясен вашим решением! Вы всегда были нашим защитником и наставником. Мы благодарны вам за всю вашу заботу и поддержку. Ваш уход станет огромной утратой для нас всех. Но я понимаю ваше решение. Вы прожили долгую и полную жизнь, полная побед и достижений. Ваше имя навсегда останется в наших сердцах и истории нашего народа. Мы будем помнить вас как великого и мудрого лидера. Не беспокойтесь о нас, мой господин. Мы найдем нового хозяина, который продолжит ваши традиции и будет заботиться о нас. Мы постараемся жить так, чтобы вы могли гордиться нами. Спасибо вам за все, что вы сделали для нас. Пусть ваш последний день будет наполнен миром и спокойствием. Мы всегда будем помнить о вас и чтить вашу память.
Драконы среднего возраста провозглашали: «Дорогие подданные! Сегодня великий день для нашего королевства. Я, благородный дракон, вступаю на престол. Отныне я буду править вами справедливо и мудро. Моё правление будет отмечено миром и процветанием. Давайте же вместе строить наше будущее, где каждый будет жить в безопасности и достатке. Пусть этот день станет началом новой эры в истории нашего государства. Да пребудет с нами сила и мудрость!». Или: «Дорогие подданные! Сегодня я, благородный дракон, вступаю на престол. Отныне я буду вашим правителем и защитником. Моё правление будет основано на принципах справедливости, мира и процветания. Я обещаю вам защиту от врагов и заботу о вашем благополучии. Вместе мы построим сильное и стабильное государство, где каждый сможет реализовать свой потенциал и жить в мире и согласии. Да пребудут с нами сила и мудрость!».
Нашёлся даже настоящий живой дракон, который катал детей на спине…
Когда умаянная детвора была уложена в постель, Рудольф подошёл к своим сёстрам, спросил:
- Что-то я не заметил, что вам обеим весело. Какая кручина вас обеих гложет?
- Ты, – ответила за обеих Наталья. – У меня проблемы с мужем. А Инга волнуется из-за меня.
- Не понял. Я и твой муж? У нас нормальные деловые отношения.
- Зато у нас нет сексуальных.
- Так на время забудь о детях и кастрюлях, удели ему внимание. Ты когда в последний раз себе новое платье покупала? Сама в дурнушку превратилась, а я виноват. Он денег не даёт, попросила бы у меня.
- Хорошо, что не попросила. Проблем было бы больше.
- Да в чём дело? У меня сегодня такой весёлый день, а тут шипы непонятной природы.
- Да твои отношения с Жанной!
- Да её останки давно сожжены, и пепел неизвестно куда вода унесла.
- Унести-то унесла, да вот аукнулось.
- Ладно. Идите в дом. Сейчас вызвоню твоего умника. Чего на меня бочку катит? Мне и матери хватает, которая то и дело меня сватает какой-нибудь бабёнке. У меня четверо детей. Трое малолетних. Кому я нужен с таким приданым.
- О ней тоже речь. Девочек надо забрать в семью.
- Ни вопрос. Теперь останутся со мной.
- И его?
- У него есть жена.  Не для чего малышке в падчерицах ходить. Благодарю, сестрёнка, что выкормила. Теперь они и сами едят.
Вильгельм приехал вечером. Рудольф ждал его, развалившись на диване.
Войдя в дом, первым делом спросил:
- Где все дети?
- Вестимо, в полку. Где приписаны от рождения. Службу несут.
- В воинское подразделение хоть хаос не вноси.
- Вильгельм, ты думаешь, что я без твоего ведома пойду на сексуальные отношения с твоею женой?
- Извини, какое-то помутнение нашло.
- На меня бы тоже. Но для чего нам дан язык? Звери и то свои подобные отношения могут выяснить. Зачем ты позволяешь своему невежественному уму преграждать тебе путь к радости и жизни? Наташка горяча. Хорошо, что у неё хватило терпения до выяснения ситуации. Она бы таких дров наломала. Мой тебе совет: всех детей оставляешь мне, а сами катитесь отдыхать. Хоть в любимую страну, хоть на остров с обезьянами. Завтра же. Иди. Она тебя ждёт. Целый день белугой ревёт. Любовники херовы. Или тебе массаж сделать, чтобы настрой поднять?
- Массаж? Нет, не надо. Но от сауны не откажусь. Верно, твоей вины нет. Это я просто такой впечатлительный … выдумщик.
- Сауну можно. Тем более она готова.
Конечно, Рудольф, незаметно для зятя,  снял с него  старый морок и сделал массаж. Жизнь вернулась в это тело.
Утром Вильгельм сообщил о своём двухнедельном отпуске, и супруги улетели на остров Надиры.               



01-06. 10.2024

7. ДЕТИ

Утром Рудольфа ждала река слёз от его и Жаниной дочки. Показывая пальцем на Алекса, она лепетала:
- Он мной командует. Говорит, что так положено. Что я его… не…не..
- Невеста, – договорил Рудольф. Подошёл к девочке, взял на руки, вытер слёзы и сказал: – Да, невеста. Таково решение и моё, и главы рода. И ты будешь его слушаться, так как перед семьёй он отвечает за тебя.
- Я не хочу…
- Солнышко моё, здесь армия. Здесь нет слова «не хочу». Есть приказ. Есть приказ командира. Алекс тебе не командир. Но он тот, кто о тебе заботится. Слёзки вытираем. С Алексом начинаем дружить.
- А почему у неё нет? – девчушка ревела и показала пальцем на свою сестру.
- У неё будет в свой срок. Всему своё время.
Эти две одноутробные сестрички очень отличались друг от друга. Та, что от Рихарда, Бэлла, – белокура и лицом в мать, да застенчива в отца. Та, что от Рудольфа, Мэтью, – копия отец: темноволосая, с характером, напористая и быстрая. Да и похожа на него.
Когда Мэтью размазала кулачками слёзы, и они слегка подсохли на её грязном личике, Рудольф, приказав остальной малышне слушаться Алекса, взял на руки и Бэллу. Пошёл домой. С минуту на минуту  хотел приехать Рихард, и он решил этих двух сироток оставить на него. Тем более, что племянник редко встречался с дочерью. Девочки жили в доме родителей матери, а мужчина испытывал некий стыд при встрече с ними. Он даже  старался исключить служебные встречи с отцом любимой в департаменте. Женитьба не сделал его счастливым, но снизила напор гормонов. Его супруга была беременна, и он был рад, что мог, на весьма веских основаниях, удаляться из её постели. Да, он скучал по своей малышке. И сообщение о том, что обе находятся в доме дяди, его обрадовало. И он до начала службы, под предлогом  контроля полка, поехал в военный городок. Прихватив большую книжку сказок с цветными картинками.
Он вошёл в тот момент, когда Рудольф, усадив девчушек на диване, собирался сходить на кухню за вкусненьким. Увидев племянника, остановился и строго сказал ему:
- Если ты заявился только с одним подарком, то я тебя поколочу. Их две, ты понимаешь?
Рихард в ответ кивнул. Бэлла сразу побежала к нему с криком «папа», он взял её на руки, прижал к себе. Он был счастлив. И чувствовал, что свободен в выражении своих чувств. Произнёс:
- Может быть, мне свою забрать? Вам она мешать не будет.
- Мне? Мне она не мешает… Рихард, не надо их разлучать. Хотя бы сейчас, когда они маленькие. Они девять месяцев были вместе. Росли… Понимаешь… Как бы тебе это сказать? Мы с Ингридом. Мы с ним были рядом, и нам было хорошо. Затем… Сам знаешь… Мишка – это здорово… Но у него сейчас своя жизнь. А мы с братом… словно на разных берегах реки… И видим, и сойтиться, поговорить не можем… Они вырастут. Разлетятся в разные стороны. Это время придёт. А пока пусть будут вместе. Так и тебе лучше. Чаще будешь видеть. Теперь они будут жить здесь. И охранять их будет полк. А ты, напоминаю, шеф этого полка. Свобода для общения, разговоров. Расти будет на твоих глазах… Ну! Какой подарок привёз? Один или два?
Девчушки смотрели теперь на Рихарда своими большими глазами. И ждали. Он открыл дипломат, достал большущую книгу. Пожал плечами, смотря с улыбкою и на детей, и на дядю.
- А-а-а… Это хорошо, это пойдёт… – сказал Рудольф и направился было к двери.
Возглас «папа!» остановил его. Он оглянулся. Рихард медленно падал. Мгновение – Рудольф был около него. Ловким движением снял Бэллу с его руки, книгу передал Мэтью, которая также оказалась рядом, сам подхватил подающего. Почти донёс его до дивана, положил, ослабил галстук, ремень, проверил пульс. По связи вызвал из полка врача и приказал найти Алекса, сообщить ему, чтобы немедленно явился в дом.
Алекс занимался с детьми, когда услышал распоряжение. Он передал командование старшему из детворы, побежал в дом. За ним – их родственник из восточной страны.
Картина была из неприятных. Две испуганные девчушки прижались друг к другу. У белокурой тряслись губки, текли слёзы, она шептала: «Папа, папа…».
Увидев мальчишек, Рудольф приказал Алексу принести из комнаты подушку и одеяло. Второму кивнул на девчонок: мол, займись. Военврач предположил инфаркт. Рудольф вызвал Ингрида. Затем мужчины сначала переложили больного на пол, разложили диван, возвратили больного на него. Врач побежал за капельницами.
Рудольф, вспомнив о своих способностях, прибегнул к своему способу, чтобы спасти жизнь племянника. Тот начал дышать, но вдохи были кратки и неглубоки. Открыл глаза. Спросил:
- Что случилось? Что со мной?
- Лежи, недотёпа. Что так себя загнал? Ингрид уже едет.
- У меня совещание.
- Без тебя обойдутся. Где твой телефон? Молчи. Сейчас не до разговоров. Девчонок напугал. А где они? – спросил и посмотрел по сторонам.
Они были за спиной. Бэллу, по щёчкам которой текли капельки-слёзки, держал на руках восточный родственник. Около Мэтью стоял Алекс и держал её за руку.
- Хорошо. Все четверо идите на кухню. Алекс приготовь еду и покорми девочек. И почитайте им книжку. Сюда не надо входить, – скомандовал, отвернулся и вновь занялся больным.
Девочек увели.
Ингрид прибыл с каретой медпомощи. Больного сразу перенесли в её салон. Подсоединили к аппаратуре. Доктора  уехали.
Рудольф присел за стол. Зазвонил телефон Рихарда, который у него Рудольф изъял. Звонил Генрих. Рудольф ответил:
- Здравия желаю. Это я. Рихарда увезли в клинику. Инфаркт.
С минуту на том конце тишина, затем:
- Мне нужна особая помощь. То есть заменить Рихарда кое в чём. Я оповещён о вашей с Мишей клоунаде. Он сможет?
- Смотря в чём.
- Ты?
- Тоже. Смотря в чём.
- Сдай полк заму и ко мне. И помни об особенностях этого подразделения.
- Помню, герр, – ответил, разъединил связь, осмотрелся. Шум  исходил из кухни. Прошёл туда.
Чудная была картина: Бэлла сидела на руках у восточного родственника, и тот кормил её мороженым. Мэтью – на стуле и умудрялась есть и сама большой ложкою и кормить Алекса маленькой.
- Великолепно, – произнёс Рудольф. – Решили все простудить горло. И Бэлла, судя по тому, что я вижу, нашла себе будущую опору.– Та покивала головою. – Хорошо. Но в данном случае это не так легко. С Мэтью – мы одна семья. А этот молодой человек даже из другого государства, где свои обычаи и традиции.
- Господин, я – принц, - произнёс подросток.
- Да, ваше высочество. Но каждый мальчик нашей семьи тоже принц, а в будущем король.  Каждая девочка – принцесса, в будущем королева.  Мы – квиты. – Улыбнулся. И продолжил: – Что скажет та семья, мы не знаем. Так что, дети, пока знакомьтесь, дружите, помогайте друг другу. Позже время покажет.
- Принцесса, королева… А я хочу быть генералом. И буду, – облизнув ложку, сообщила Мэтью.
- Мечта о славе и подвигах? Девочки, я буду очень рад, если свои благородные наклонности вы используете на благо нашей, а затем собственной семьи. Вырастите здоровыми, образованными. Родите детей. Поможете им встать на ноги, чем продолжите наш род. Думаете, вашей бабушке легко было нас четверых поднимать? Да ещё в чужой стране и под чужим именем?
 И, Мэтью, хватит так много жрать мороженое! Алекс, дай ей тёплого молока.  – Сказал, развернулся, вышел.
Вышел  на улицу. Отогнал в гараж машину Рихарда. Прошёл в полк, попросил собрать офицерский состав и пригласил  всех  детей. Когда все собрались, сообщил, что на время его отсутствия полком командует зам, а отвечает Даниэль. И добавил:
- Если что пойдёт, мой мальчик, не так, лично от меня получишь наряды вне очереди. И когда ты приведёшь себя в порядок? Где твой внешний вид? Весь в Мишку! Такой же шалопай. Где Алекс?
- Здесь.
- Следи за его внешним видом! Позорище! Рядовой называется!  Всем всё понятно?
- Так точно.
- Свободны!
Когда и как он вышел из кабинета, никто не видел.

Ровно через сорок минут он, строгий, спокойный, подтянутый, вошёл в кабинет министра. Ему указали на место, которое обычно занимал Рихард. Совещание продолжилось, без пояснения ему сути. Мол, и сам поймёшь.
Телефоны, его и племянника, то и дело вибрировали. Он смотрел то тот, то другой, что-то писал в них. На один ответил тихо и спокойно:
- Мама, всё в порядке. Всё будет хорошо.
После совещания он с министром прошли в столовую. Покушали. Молча. Просто то и дело посматривая друг на друга.
Затем министр проводил его до дверей. Мужчины, два солдата, пожали друг другу руки.  Рудольф сделал шаг в сторону. Исчез.
Вернулся через месяц. Так же просто возникнув из воздуха на крыльце министерства. Легко вбежал по ступенькам. Охрана отдавала ему честь партийным приветствием. Он отвечал. В кабинет министра…
…Рудольф прощался с несостоявшимся тестем, когда появился Михаил. Он подошёл к обоим, по-светски поздоровался со старшим по званию, хлопнул по плечу брата. Сказал:
- Нагулялся, брат? Какие главные новости?
- Хорошие. Очень хорошие.
- По блеску твоих глаз, улов премиленький?
- И он через два часа приземлится в аэропорту.
- Кто? Я знаю?
- Одна...
- Одна?
- ... Премиленькая певица с удивительным голоском. Времени уже мало. Так что времени в обрез. Где твоя машина? Я обещал её встретить.
- С цветами?
- С ними. И организовать выступление.
- Не смеши. Мы её не слышали.
- Послушаем сегодня в городке на сцене.
- Даже так? Уже согласовано?
- А кто там командует?  Стоп! Ты в полку был? Даниэль как?
- Нормально. Рихард выздоравливает. Тоже там. Наблюдает. Но больше времени проводит с девочками.
- Обеими?
- Порою и другая малышня присоединяется.
- Хорошо. Поехали.
Они подошли к авто. Рудольф спросил:
- Где флажок?
- Чей?
- Полка, конечно! Не президента же!
Михаил прикрепил флажок. Выехали.
До аэропорта доехали без приключений и остановок на светофоре. Авто поставили вне стоянки под полицией. Переговариваясь и посмеиваясь, купили цветы прошли в зал ожидания. Время было, поэтому прошли в кафе, купили перекус, присели за столик покушать. Посетители и пассажиры то и дело посматривали в их сторону, шептались. Братья зорко за всем наблюдали, но вида не подавали.
Объявили о посадке самолёта. Мужчины не торопились. Они поднялись со своих мест минут через двадцать, прошли в помещение, где встречали  прилетевших.
- И где она?
-  В жёлтой накидке с жёлтым чемоданом, в оранжевом палантине, с недовольным личиком.
- Обольститель опаздывает...
- Адреналин ей будет в пользу... Репортёров много?
- Для чего? У каждого любопытного есть телефоны. Что? Готов к шоу? - Рудольф хитро посмотрел на братенника. Тот кивнул. - Улыбочка! Пошли.
Они подошли со спины к ждавшей его. Рудольф галантно поцеловал кисть дамы, вручил цветы, представил Михаила, передал ему её чемодан, сам предложил гостье локоть. Они вышли под массой любопытных и заинтригованных глаз. Прошли к авто. Господа в форме  отдавали честь, им Рудольф отвечал по правилу. Чем очень удивил иностранку.
- Ты здесь так известен?
- Не я. Мой отец. Да и старший брат тоже.
- Ты обещал мне организовать гастроли.
- Обещал. Но я сам возвратился два часа назад, поэтому с большим театром поговорить не успел. Но сцена сегодня у тебя будет. Зал на триста зрителей. Для начала довольна?
Она в ответ встала на носочки и чмокнула его в щёку.
К муттер и её супругу фото прилетело мгновенно.
Миша сел за руль, Рудольф со своей гостьей на заднее сиденье.
Направились в городок. Гостью разместили в гостинице в лучшем номере. Полкан приказал организовать вечером  первое выступление приезжей певицы в местном театре. С билетами по принятым здесь тарифам. И отъехали, оставив  изумлённую девицу среди незнакомых ей людей.
- Кто он? – спросила она у служащих.
- Как? Вы его не знаете?
-  По-моему, я о нём знаю мало. Для меня он просто уличный факир. Кто он?
- Факир? Это командир местной военной части. Рудольф Шнейдер.
- И он реально не женат?
- Он вдовец. И у него своих четверо детей. Плюс масса племянников.
- А второй? Его брат.
- Женат. На дочери президента. У них двое детей. Говорят, его супруга вновь беременна.
- А кто его отец? Старший брат?
- Старший брат – президент нашей страны. А кто отец президента вы, надеюсь, догадались? Или не знаете?
- Извините, я плохо знаю историю ваших стран.
- Диктатор Алекс Шнейдер.
- Но как…
- Они оба любят театр. И театральные представления. Пройдёмте, госпожа, в ваш номер.

Миша свернул в сторону полка, но увидел в зеркале заднего вида, как фигуры Рихарда и двух девчушек не спеша уходили в лес. Он дал машине задний ход в сторону их и посигналил.  Рихард сразу остановился, отошёл с девочками в сторону. Как только Рудольф вышел из авто, Мэтью побежала к нему с криком: «Папа!». Бэлла посмотрела на своего, тот кивнул, девочка заулыбалась и тоже побежала к дяде.  Рудольф обеих схватил на руки, прижал к себе, начал целовать.
- Папа! – Мэтью  схватила его за щёки, повернула к себе его лицо: – Ты нам какие подарки привёз?
- Он в гостинице.
- Он? Один? На всех?
- Концерт иностранной певицы…
- Понятно. Десять процентов от сборов в пользу полка.
- Умница.
- А нам с сестрою?
- Оставил в кабинете дедушки. Забыл. Позвоню. Вечером привезёт.
- Куклы у нас есть. Книги, карандаши и тому подобное тоже.
- Так что вам надо? Если вы соскучились по мне, то я уже здесь. Самый главный подарок. Вы согласны?
- Хитрый ты, папа. С дяди так подарки требуешь. А сам? – девчушка сделала руки в бока, прищурила глаза.
В ответ он просто поцеловал вновь девчонок.
Они сели в машину. Проехали к дому. Вся детвора их ждала во дворе.
Когда шум и галдёшь от встречи прошёл, дети разошлись по своим делам, Рудольф поинтересовался здоровьем у племянника.
- На ногах. Дышу. Неглубоко. Прежней силы нет.
- Это пока. Восстановишься. Может быть, вам с Мишкой обоим в Карпаты? Там хороший воздух.
- Не хочу. Да и скоро жена родит. Как прошла командировка?
- Скучно. Серо. Без приключений.
Рихард  усмехнулся, произнёс:
- Сомневаюсь, что так. Ибо здесь шума было много. Но полк с боевой  задачей справился.
- Должен был. Вас здесь на одного солдата по два командира.
- И вот ещё. Мотя переехала к вам. Бабушка возражать не стала. Здесь ей легче.  Да и за детьми присмотр.
- Хорошо. Ты тогда отдохни. Вечером концерт. Мы с Мишей в полк.
Братья вышли. Рудольф набрал Ингрида.
- Привет. Как обстоят дела у племянника? Почему он так слаб?
- Все анализы в норме. Это психика. Или время, или встряска.
- Встряска! И так его хорошо тряхнуло. Конкретное можешь предложить?
- Тихое созерцание природы.
- У него жена скоро родит. И при такой ситуации подаст на развод и укатит к себе.
-Этот будет с её стороны большой ошибкой.
- Это баба.
- Это восточная баба, где традиции воспитания ещё сохранены. Что из тебя так много агрессии и злобы исходит?
- От боя не отошёл. Сегодня концерт. Приедешь? Посидим, как раньше.
- Как раньше? Сомневаюсь. У вас какие отношения с Вильгельмом?
- У нас нормальные. А у них с Натальей?
- У неё выкидыш.
- Что? Сама?
- Нет. Психика. Что-то пошло не так.
- Где она?
- Из клиники ушла. Точнее уехала на авто. Не отвечает ни мужу, ни мне. Позвони ей.
- Уши надеру.
- Кому? Ей? За что? Просто все переволновались. Позвони. Успокой. И Вильгельма сам позови.
- Хорошо. Жду вечером.
Спросил Мишу:
- Ты о Натке знал?
- Впервые слышу.
- И не чувствовал?
- За тобой присматривал. Не до того было. Она взрослая. Голова должна быть на плечах. Звони лучше…  И Инга ничего не говорила…  Или тоже ничего не знала. Я ей звоню.
Каждый набрал свою подопечную. Наташа не ответила. Инга сказала, что она у неё. Пьёт.
- Не отпускай её никуда, – сказал Михаил. – Рудольф возвратился. Привёз певичку из заморских стран. Концерт в городке. Приезжайте. Здесь всё решим, – сказал ей. Рудольфу: – Звони зятю. Надеюсь, он трезвый.
- М-да… ударчик…
-Да…  прилетело… Бумеранчик…
Набрал Вильгельма. Тот ответил не сразу. Но ответил:
- С возвращением. Видел твои поцелуйчики. Откуда девица?
- Из лесу вестимо. Вечером концерт её в городке. Приедешь? Наталья у Инги. Что случилось?
- Кровотечение открылось.
- Выпила что? Тяжести подняла?
- Да нет вроде… Просто последнее время излишне напряжённое. Пусть Инга пить ей не даёт. Она что-то в последний месяц пристрастилась. Хорошо хоть дети в полку.
- А-а-а… Муж не справляется. Хорошо. Крапивы от меня получит. Вечером жду. Ночью посидим у костра на берегу озера. Поведьмичаем. – Расстались. Он – Мишке: – Самое главное из-за помощи другим упустили. У Инги с Ингридом всё нормально?
- Время всё расставит по местам. Не должно же быть всё время хорошо.
-  И у тебя проблемы?
- У тебя их нет?
- Я холостой… А дети? Они растут.
- А эта?
- Ты не понял? Это мираж. Иллюзия. Мой отвлекающий манёвр.
- Даже не робот? Не нейросеть? Как ты это сделал?
- Путём воображения.
- А если материя будет устойчива?
- Тогда женюсь.
- Ты правду маме скажешь?
- Не-а. Я должен быть достоин памяти отца…
-Ты веришь этим домыслам?
- Нет. Просто любому чьему-нибудь возвышению сопутствуют зависть, интриги, склоки и производные от них злоба, заговоры, убийства… Полный пакет, словом.
- Рудик, ты точно где-то перегрелся.  Сплошная философия. Пошли на танках покатаемся.
Они занимались делами полка до ужина. Поужинав, военнослужащие, пожелавшие услышать концерт неизвестной певички, пошли в местный театр. Молодые люди, захватив весь свой выводок, тоже направились поглазеть.
Пение было столь изумительно, как и сам голос. Хотя певица внешне не представляла ничего существенного. Маленькая серенькая воробьиха. В выходные он привёз её в семью. Пение изумило слушателей. Но Арнольд внимательно, зорко рассматривал певичку. Когда закончилось выступление, прищурив глаз, посмотрел на младшего брата-озорника. Тот скосил на него  глаз, усмехнулся и обратился к гостье:
- Ты довольна? Что же сейчас тебе больше хочется?
- Мой большой друг. Летать. Просто летать. Мир людей слишком сложен для меня. Их чувства столь туманны и порою лукавы.  Мысли страшны.
- Хорошо. По твоему желанию, – он встал, протянул в сторону говорившей руку. Лёгкий туман окутал её – и не стало женской фигуры. На её месте сидел соловей. Серенький, маленький, невзрачный. Рудольф подошёл к нему, взял на ладонь, вышел с ним через балконную дверь и исчез. Минут через  тридцать вернулся, притащив огромную сетку тропических фруктов.
Старший брат пальцем подозвал его к себе. Спросил:
- Гордыня взыграла? Наперекор Природе пошёл? Самоуправство?
- Извини, старший брат. Я попробовал иные техники.
- А себя клонировать не попробовал?
Рудольф замялся с ответом. Затем сел в кресло рядом, вытянулся.
- Я жду ответ, – напомнил Арнольд.
- Я использовал кое-что для добычи информации. Но, … находясь в иной форме, мне было легче.   
- Мальчик, ты понимаешь ответственность за своё существование? Как тебя охранять, когда ты постоянно нарушаешь границы собственной защиты? Ты думаешь, мне не хочется поозорничать? Ты живёшь в каком измерении?
- Я понял. Буду осторожнее.
- Вот именно «бу…бу…». И что у тебя с противоположным полом?
- Ничего. Женюсь, когда встречу ту, которую жду.
- А сейчас будешь вести непорочный образ жизни?
- Не думал я над таким сложным вопросом… Дети у меня, вроде, есть. Плюс племянники… Брат, пожалуйста, не лезь в горлышко бутылки. И вообще… я хочу спать. Устал… Туда-сюда гоняют, – с этими словами резко поднялся и вышел из общей залы.


06.10.2024


8. СЕСТРИЦА 

Болезнь, длительная, неожиданная, наследника рода Рихарда  внесла напряжение в повседневную деятельность семьи. Пересадка сердечной мышцы, созданной из биоматериала искусственным путём, принудела его сократить свою активность и на службе, и в доме. При относительном выздоровлении он  сразу стал контролировать только безопасностью семьи и отца с бабушкой. Не выходя за пределы границ, которые исстари сложились у семьи с окружающим миром. Семья была готова к его уходу. Он тоже.
Но неожиданно, сгорев невидимо для всех за месяц, ушла Катрин. Миша неделю не мог сказать ни слова. Затем стал приходить в себя. Под жёстким контролем матери.
Затем покинул мир и дед. Клиника перешла под управление Ингрида. Дел у того прибавилось и в семье он бывал реже. Если только за воскресными праздничными обедами.
А после выходки брата с певичкой из птички стал задумчив. Его словно что-то угнетало. Осторожно он интересовался законодательной базой в таких случаях, как закон трактует жизнь в социуме выношенных в искусственной среде, но на его вопросы был или молчок, или отшучивались. Однажды Рудольф не выдержал и спросил:
- Брат, что ты ходишь вокруг да около? Конкретно,  что есть у тебя?
Тот сначала откинулся на спинку стула, снял с переносицы свои хитрые очки-камуфляж, помолчал и ответил:
- Дедушка только перед уходом посвятил меня во все эксперименты клиники.  Думаю, почти во все. И...
- Да не томи ты! – Рудольф взорвался. – Что у тебя там? Рептилия, принявшая образ представителя племени людей? Оживленный динозавр? Что?
- Можно без давления? Я подбираю слова, чтобы у родителей инфаркта не случилось.
- Что такое? – строго спросил Арнольд. – Говори прямо!
- По словам дедушки, он заскучал и потерял надежду на возвращение мамы. У него был биологический материал обоих... И сына, и его второй супруги...
- Что? – муттер аж привстала.
- Но зачалась девочка. Её выносила искусственная среда. Скоро ей шестнадцать. Образование хорошее. Воспитание не знаю. Но терпелива, спокойна... К медицине её не тянет. Держать здорового пациента в клинике я тоже не могу.
Рудольф смотрел на него в упор. Спросил очень тихо:
- У меня есть... родная сестра?
- Что за... бесовщина? – Арнольд побледнел. Или позеленел. – Игры с природой? Безумие! Сестру он захотел! Гордыня оседлала?!
- Не я же это сделал! Это уже просто констатация факта... Чего уж теперь делать... Заберу к себе... У меня будет жить, чтобы вам большим бельмом в глазу не стать…  – пробурчал он. Встал. Приказал: – Ингрид, за мной. Мишка, а ты что к стулу прилип? Поднимай свой отяжелевший зад. Пошли.
- А почему я?
- А кого? Рихарда? Или Вильгельма?
- Я пойду, – Рихард медленно поднялся со стула.
Миша и Вильгельм тоже. Мужчины ушли.
Арнольд потёр лоб: отчудил дед так отчудил. Розелина взяла его ладонь. Тот посмотрел на неё. За столом была тишина.
Парни вошли в помещение клиники. Через подземелье.
У дверей их ждала дивчина. Ростом выше среднего, темноволосая, очень похожая на мать, но улыбка всё же была отца.
- Что, братик сводный, всё же решил меня с рук сбыть? – проговорила она. Она прислонилась к стене, скрестила руки на груди.
- А с родным братом не хочешь в реалии познакомиться? – В тон ей ответил Ингрид. – Он так желает иметь около себя родную сестру.
Она усмехнулась. И ответила с некой иронией:
- Не такая я ему и родная. Если только замес, а не печь.
- Ты это ещё матери скажи! – Рудольф рыкнул. – Сразу ремня по заднице от меня получишь. Следи за языком, коль ум скуден. В каком помещении здесь обитаешь? Веди!
Та в ответ пожала плечом. Пошла впереди.
Мужчины разглядывали её. Фигурка ладная. И талия, и попочка, и титечки при ней. Дерзкая только. Хотя – возможно, и бравада. Нападение от страха или застенчивости. Выводы, то бишь, рано делать. Главное – не робот.
Гурьбой они вошли в ее комнату. Просторная, чистая, уютная. Картины, написанные на шёлке. Статуэтки из глины мифических животных и людей.
- Интересный музей, – протянул Михаил.
- Да, красиво, – подтвердил Рихард и спросил: – Откуда всё это?
- Моё от скуки да безделья, – махнув рукой, ответила девушка. И предложила: – Ладно уж, проходите. Чего на пороге глазеть... Сводный брат сказал, что вы сможете мне помочь это продать. Тогда у меня будут деньги, и я смогу жить самостоятельно. Сама по себе.
- "Сама по себе" нет. Хватит нам Рихарда. До сих пор прежние силы не восстановил. У меня будешь жить. Так всем спокойнее будет, – ответил Рудольф. – А это и впрямь можно продать... Неужели ни одна вещица не памятна? Чтобы себе оставить?
В ответ она пожала плечами.
Странно, но её сумка-чемодан была собрана. Так что она, без грусти и вдохов окинув свою келью, передала чемодан Рудольфу и последовала за объявившимися родственниками.
Ингрид остался в клинике: поступил экстренный больной и случай был интересный.
Вещи сестры он отнес в свою комнату. Затем прошли в столовую. Никто её стены не  покинул, словно ждали невесть откуда появившуюся родственницу. Она села рядом с родным братом, чужая, отдалённая, незнакомая, отстранённая.
- Как тебя зовут? – спросил Арнольд. – Как я понимаю,  ты присутствующих здесь знаешь? Хотя бы по фото.
Она кивнула. Затем резко подняла голову и посмотрела на биологическую мать. Улыбнулась.
- Лицом в мать, а улыбка отцовская, – продолжил Арнольд, – Слушаем тебя, девочка.
- У меня несколько имён. Все они мне нравятся. Но они принадлежат тому, закрытому от посторонних глаз, миру. Вы можете дать своё.
- Скрытность как система защиты? Недоверие?
- Доктор сказал, что мой попечитель покинул этот мир. И я должна найти другое жильё.
- Как звал тебя твой попечитель?
- Всё зависело от его настроения.
- Что ты умеешь?
- Многое. Почти все женские обязанности по дому, уходу за детьми.
- Профессия?
- Он учил меня медицине. Возможно, я смогла бы работать и в ней.
- Но тебе это не очень нравится?
- Мне не нравятся стены палат. Ограничение.
- Тела? Ума?
- Нечто иного.
- Рудольф желает, чтобы ты жила с ним. Твоё мнение?
- Я не знаю разницы. Где прикажете.
- В этом тебе никто приказывать не будет. Но закон семьи требует, чтобы сестра служила брату.
- Извините, что я встреваю в ваш, между сводными братом и сестрой, разговор, – произнесла Розелина. – Я считаю, что девочка сначала должна пожить в семье. Обжиться, словом. А сейчас мы с ней съездим по магазинам и побалуем себя обновками. Мальчики,  авто к подъезду. Всё!  Малышня, кто с нами!
Ответ был дружным и громким. Новоявленная была потрясена. Она с удивлением переводила взгляд с одного лица на другое. Шумные, весёлые, спорящие, требующие... Она посмотрела на кровного брата, затем на его приемного братика, своего племянника. Мужчины смотрели на галчат и улыбались.
- Ты так и не сказала, по какому имени к тебе обращаться, – Рудольф шепнул ей на ухо.
- А какое здесь в обиходе? Простое?
- Их много.
- А тебе какое нравится?
- Маргарита.
- Марго?
- Кратко пойдёт.
- Хорошо, зови меня так.
Рудольф громко заявил:
- Значит, мама и Марго едут в моей машине.
- А мы? – закричали Бэлла и Мэтью.
- В машине Рихарда. Рекс за вами лучше присмотрит. Мишка, других девчонок возьмёшь ты.
- А куда девать мальчишек? – поинтересовался Вильгельм.
- В доме работы много. Сад, оранжерея, теплица. Пусть свежим воздухом дышат, – отрезал полкан.
Мальчишки всех возрастов и цвета волос завыли.
- Если ехать детям, то надо всем, - сказала Наталья.  Она тоже медленно отходила от душевного расстройства, но волшебное слово "магазин" действовало на неё как бальзам.
- У нас есть микроавтобус. Думаю, всем места хватит, - резюмировал Вильгельм. - Алекс, ты сможешь его вести? - обратился он к пасынку Рудольфа.
- Да, дядя.
На сборы ушло полчаса.
Поехали они не в элитные магазины, а те, что кормились при поселках да в пригородах. Каждый искал своё в этом многообразии.
Марго не столько выбирала товар, сколько наблюдала за биологической матерью. Она и раньше за ней подглядывала. Сейчас же не надо было строжиться, прятаться от зоркого глаза охраны с обеих сторон. Сейчас ей было интересно наблюдать за той, яйцеклетка которой дала ей жизнь.
- Уже третий магазин, а ты ничего не выбрала, - Рудольф сказал Марго.
- Брат, у меня всё есть.
- Даже платье в пол для бала? Тебе сколько лет?
- Шестнадцать.
- Пора выводить в свет.
- Не поняла.
- Балы, праздники, поиск жениха.
Она заулыбалась. Сказала:
- Мне приятно называть тебя брат и чувствовать, что я не одинока на этом свете. Но я не такая, как вы все.
Она не договорила. Он перебил её:
- Это только в твоей голове.  Прими этот мир с радостью в сердце своё и живи открыто. Возможно, кто-то постарается замутить твой ум, облить грязью твою душу. Улыбайся им в лицо.  Эта жизнь – большая арена цирка, где каждый примеряет на себя костюм то клоуна, то дирижёры, то дрессировщика, то некого зверя или птицы. Всё, девочка моя, в нём относительно. Всё течёт и изменяется.  Так что так, маленькая Марго. Лучше иди и примерь то жёлтенькое платьице с оборками и рюшками.
- Под глупенькую девчушку?
- С тобой рядом брат. А рядом с ним армия. Пусть только кто попробует свой клювик открыть.
Она улыбнулась и пошла к платью, на которое он указал. Взяла плечики и пошла примерять. Вышла. Оно было потешно, но она смотрелась в нем премиленько.
- Пожалуй, я в нём и пойду. Но чего не хватает.
- Сумочки и туфель, - сказала Наталья, внимательно рассматривая сей наряд. Затем сказала Рудольфу: - Ты и впрямь соскучился по детству.
- Там не было больших тревог и жёстких обязательств, моя милая сестрёнка. Почему ты тоже ничего себе не выбрала?
- Нет настроения.
- Муж заездил?
- Держишь, братец. Просто я себя глупо повела и мне стыдно.
- Женщине можно, даже необходимо быть глупой. Иначе мужчина, который рядом с ней, будет комплексовать.
- Бравада это, братец, бравада. Но спасибо за поддержку. Верно: где наша детство и молодость? Были ли они у нас?
- Были. На фото зафиксированы. А посмотри на то тёмно-зелёное платье? Если твой размер, примерь.
- Оно такое простецкое.
- И что? Примерь.
Наташа пожала плечом, но также прошла к вешалке, сняла платье, прошла в примерочную, переодевшись, вышла. Кто из них – дама платье или платье даму – украшало и возвеличивало, было непонятно.
- Пожалуй, я тоже в нем пойду. Оно лёгкое. Приятно телу.  Мальчики, кто будет платить?
- Я уступаю такую честь твоему брату. А от меня эта сумочка, перчатки и шаль, – произнёс Вильгельм и протянул вещи.
Наталья их приняла, надела. Прошлась по свободному пространству магазина. Рудольф прищурил глаза. Мишка толкнул его в бок. Вильгельм усмехнулся, приблизился к нему и шепнул на ухо:
- Задело?
- Да. И давно. Но перед небесами она для меня сестра. Радуйся, зять уважаемый. Заодно выкини мутные мысли из своей умной головушки. И лучше подумай о счёте в банке для Марго. Мне её через два года замуж выдавать.
- Уже жениха приглядел?
- Сама найдёт. Чуйка отцовская.
С шутками, прибаутками они посетили ещё два маленьких магазина, обеспечив их владельцев хорошей прибылью.
Когда это веселье  подошло к концу, Мэтью подошла к нему и спросила:
- А когда у нас следующий вояж по магазинам?
- Когда эти износите, - ответил он со смехом. Поднял дочь, поцеловал. Затем других девчонок по очереди подбрасывал вверх, те визжали, он ловил, целовал, ставил на землю. Возвратились на вечерней зорьке.
Марго в семье отвели отдельную комнату. Обставленную богато и со вкусом.
- А мастерскую себе сможешь сделать или здесь, или в другом подсобном помещении, - сообщил Арнольд. - Выберете со старшей сестрой.
- А я не могу поехать с кровным братом?
- Он живёт в основном при воинской части. А тебе, думаю, сначала будет полезно познакомиться с мамой. Ты ещё маленькая, чтобы вылетать из семьи. В гости к нему – пожалуйста.
Девочка покивал головой, но вцепилась крепче в руку Рудольфа. Жёлтенькое платьице почему-то стало на ней блёкнуть. Арнольд посмотрел на неё внимательно и произнёс:
- Вы же можете созваниваться. Или боишься?
Марго пожала плечами.
- Рудольф, ты моё мнение услышал, - сказал он младшему. - Прими правильное решение.
- Брат, разреши ей неделю пожить у меня. Тем более, что сейчас вся малышня будет в семье. Нам так проще будет.
- Ты сможешь обеспечить её безопасность?
- В армии? Да.
- Я не только об этом. Я о другом. Точнее – об ином. Какое будет объяснение?
- Правдивое. Моя родная сестра.
- И как?
- Не знаю.  Придёт ответ – сразу сообщу.
- Пожалуйста, девочка не знакома с эгоизмом и подлостью этого мира.  Она весь мир видела через призму защитных стен клиники. Ты отдаёшь себе отчёт, сколько налетит воронья, коршунов и стервятников?
- Нас там будет двое. Я и наш отец. Мы её защитим.
- Осторожнее, младший брат. С опасным огнём играешь. Слабые и невежественные оплошности не прощают... Хорошо. Возьми её с собой. Но отзвон три раза в день о самочувствии девочки.
- Так точно.
На утренней заре Рудольф, Марго, Алекс, Мотя уехали в полк.
Мишка появился в полку через три дня под вечер. И был зол не на шутку.
Марго встретила его спокойно. Он в ответ зыркнул на неё. Она усмехнулась. И напала с боевым приёмом. Миша отразил удар – и спарринг начался.
Дралась она отменно, обходя все Мишины ловушки. Оба в пылу боя выкатились на улицу,  перелетели через ограждение воинской части и продолжили поединок на плацу на виду и любопытных военнослужащих. Рудольф тоже вышел из кабинета, подошёл к дереву, под которым любила сидеть Кристина, играя с котом, прислонился к стволу  и наблюдал за ними. Потомок кота Васьки плавно по стволу  спустился на его плечо, уселся на него и тоже смотрел. Действие длилось около часа.  Сигнал на построение не остановил бой, но часть построилась.  Строй держать было сложно, т.к. два бойца в пылу охоты друг за другом то и дело отталкивались от чьей-то головы или плеча. Когда они прекратили схватку, Мишка, улучив момент, провёл захват, и девчушка оказалась в его лапах. Спросил:
- Кто учил? На деда не ври.
- Сама.. по книжкам...
- Врёшь.
- Я его не знаю. Он приходил ночью во сне. Показывал приёмы. Днём я их отрабатывала. Он говорил, что я должна быть достойна своего брата. И ему помогать. Отпустите. Мне больно. Синяки останутся. Сводный брат говорил, что это плохо, когда на девушке есть синяки.
- А на бойце?
- Я не боец. Я Марго.
- Хитрая капризная девчонка! Что ты задумала? Какой в тебе таится подвох?
- Я... Не вру... Где брат?...
- Я здесь. Мишка, отпусти девчонку. Что вцепился? Ровню по подготовке нашёл? Бой был красивым. С завтрашнего дня я зачисляю тебя, сестрёнка, инструктором по рукопашному бою. Ставлю на довольствие. Будешь учить бойцов.
- Маме это не понравится, - тихо проговорила она.
- Она сама некогда была офицером этого полка. Поддерживаем традиции династии. А сейчас – оба в сауну. И ужинать, - и обратился к братеннику: - Ты что так поздно? Хотя бы позвонил. У меня вечер расписан.
- Откорректируем. Поговорить надо.
- О слухах, сплетнях не стану.
- И всё-таки придётся. На эту молву придется отвечать.
- Как?
- Не знаю.
Мужчины пошли было вперёд, девчушка  остановилась. Не пошла следом. Рудольф почуял это, пройдя шагов пять. Остановился. Оглянулся. Протянул в её сторону руку. Мол, где застряла? Пошли. Она кивнула. Подбежала. Взялась за его ладонь. Он притянул ее к себе и шепнул на ухо:
- Ты зачем с Мишкой на схватку пошла? Он же тебя поломать мог. Ты представляешь, что бы мне от матери пришлось выслушать?
Та в ответ пожала плечом… Худенькая, стройная, она около него казалась тоненькой берёзкой, выросшей около молодого здорового дуба.
Мишка был зол. Но вкусный ужин, душевная обстановка, затем ещё и сауна его смягчили. Но девчонка, впервые оказавшись в такой обстановке и постоянно прижимавшаяся к братику, его вновь начала бесить. Он сдерживался, понимая, что, оказавшись за привычными защитными стенами, она боялась всего, что не связывало её с братиком. Мотю тоже раздражало, что девчонка буквально липла к её любовнику. Его, этого мужчину,  она считала своим. И только своим и ни с кем не желала делить. Но в упор это не скажешь никому. Тем более – полкану.
По обычаю братья спать пошли вместе: ночью можно было и потрепаться на закрытые темы, и этим временем они ценили и его оберегали. Несмышлёныш и здесь увязалась за ним. Рудольф пожал плечом: ну куда её, потерпим. Она, прикорнув к нему, уснула мгновенно. Братья мололи языками с полчаса и также ушли в сон. Часа в три Рудольф проснулся, осторожно встал и ушёл в комнату к Моте. Положив со своей стороны большого плюшевого медведя, которого они взяли в её комнате. Девчонка во сне, следуя естественному человеческому теплу, развернулась в сторону Михаила. Её нежное, доверчивое прикосновение  не только разбудило его, но и растревожило. Скинуть с себя её тельце он не осмелился: поднимет крик. Но и находиться в таком стеснённом для себя положении, тоже не захотел. Поэтому позволил своей натуре дать атаку.  Девчонка вряд ли поняла его намерения, но подчинилась его настойчивым, незнакомым,  пылким ласкам.
Рудольф, когда возвратился в комнату, застал их за актом соития. Побледнел. Но, взяв полотенце, вышел из спальни и пошёл в душ. Сам, идиот, виноват. И ни к маме, ни к старшему брату за помощью не обратишься. И что делать?
Мотя застала его во мрачном состоянии духа.
- В чём причина твоего, мой повелитель, недовольства? Услады мало получил?
- Услады всегда бывает мало. Но и сладость должна быть в меру. Ты не беременна? Что-то сегодня была сдержанна.
- Если бы и так. Ты против?
- Нет. Фамилия-то одна... Тогда мне надо быть посдержаннее.
- К чему? Я сильная.
- Но не малыш. - И вдруг резко перевёл разговор: - Ну Мишка... Прибью...
- Что? Почему?
- Девчонку трахнул.
- Ты сам говорил, сука не захочет – кобель не наскочит. Видимо, её время пришло. И твой братик, вдовец, давно на воздержании... И... Одна семья...  Закон соблюдён.
Рудольф вздохнул. Глубоко и тяжело.  Ответил:
- Рано для неё.
- Не тебе судить и решать. Девочка при мужчине. Которого ты обожаешь. И доверяешь. Дай этим отношениям развиться. Только сразу свою сестрёнку приструни, чтобы на других мужиков не заглядывалась. Ни-ни... Ни глазом, ни духом. Энергетика у неё, возможно, как у тебя... Милый мой геракл... Обними меня... Что-то меня зазнобило...
К завтраку Марго не спустилась: спала крепким сном и улыбалась. Миша вышел как ни в чём не бывало. Как будто и не напакостничал. Рудольф молчал пол завтрака, затем произнёс:
- Мишка, был бы на твоём месте кто-то другой, он был бы уже мёртв. Что я матери скажу? Старшему брату?
- Правду и только правду. Но она мне понравилась. И будет моей.
- Братик, у тебя год не прошёл.
- Осталось два месяца.
- Ей шестнадцати, если верить словам сводного брата, нет.
- Он может и ошибиться. Всё со слов деда. Документы где?
Братики замолчали. Позавтракав, один ушел на службу, другой уехал в департамент.
Арнольд позвонил первым Рудольфу:
- Я приказывал тебе держать ответ. Что у вас? Всё нормально?
- Нормально. Мишка трахнул Марго. Вчера при встрече драку устроили, утром в постели моей веселились.
- Смени... Что говорят? Оба.
- Она спит. Он уехал, сказав, что теперь она его.
- Что ж... Это неплохо... Уйдём от сплетен... Его невеста, твоя сестра... Из земель неведомых... Пойдёт. Матери позвонил?
- Нет. Сначала с сестрицей поговорю. Но жить будет у меня. Охота на него найдёт, пусть ко мне приезжает…
- Хорошо. Как поговорите, отзвонись. С Михаилом я сам поговорю... Значит, окаменелость с него спала... Хорошо...
- "Окаменелость" , - передразнил Рудольф. - А если бы я так поступил?
- А тебе никто не запрещал. Сам на себя узы наложил.
- Благодарю за поддержку, старший брат.
- Всегда рад помочь.
Разъединились.
На обед Рудольф пошёл домой. Да, Мотя готовила вкусно. Но у него было просто очень паршивое настроение. Даже кот не смог своим мяуканьем и трением о ноги снять накапливавший гнев. Что-то никак не могло уложиться в его голове происшедшее. Умом он понимал и даже принимал поведение и братика, и сестрицы – но протест в нём рос с каждым получасием. Поэтому, когда он направился в свой дом, Васька побежал за ним.
Сестрица сидела на диванчике в большом зале и отслеживала информацию в своём ноуте. Рудольф подошёл к ней, сел рядом. Кот запрыгнул с другого её бока и сразу помахал своим хвостом перед её лицом, а лапу опустил на клавиатуру. Марго подняла голову и посмотрела на братика.
- Ты мной не доволен. Я чувствую. Я что-то сделала неправильно?
- То, что ты сделала, в нашей семье принято делать после свадьбы. После того, как ты получишь, точнее – вы оба, получите разрешение от родителей. Сестрица, это называется создание семьи, в обязанность которой входит дать потомство для продолжения рода. У братика взыграли гормоны, ты подчинилась его натиску и размякла под его ласками. Он опытный мужчина. Но есть ли между вами то, что принято называть любовью? Магнетизмом друг к другу? Базой для взаимоуважения и помощи? Как у наших родителей.
- Родителей? Они жили вместе недолго. И мама сейчас за другим мужчиной.
- Её второй брак с нашим старшим сводным братом – это желание отца. Это сделано для развития и укрепления нашей семьи и рода. И в первом случае ты заблуждаешься. Нас четверых мама вырастила одна. Да, нам помогал и материально, и по-мужски отец Михаила.  Мы, дети, чувствовали его присутствие. Но наша мама хранила верность нашему папе. Двадцать один год! Самый пылкий возраст. С точки зрения гормонов.  Поэтому для нас, их детей, их честность, верность, чистота могут служить примером. И должна служить примером. - Вздохнул. Продолжил: - Это, во-первых.
Появилась Мотя, сообщила, что обед подан и минуты бегут стремительно.
Рудольф встал, подал руку сестрице, помог ей подняться с дивана. Прошли к столу. Кушали молча. После обеда он возвратился в часть, Марго побежала за ним. Догнала у проходной, вцепилась в рукав. Он остановился, пропустил её вперёд, следом прошёл сам. Она спросила:
- Братик, а что во-вторых?
- Верность своему мужчине. Мужчине, которого одобрила семья, глава рода. Это наш старший сводный брат. Думаю, что твой выбор понравится и ему, и маме. Это хоть плюс.
- Почему? По твоему виду, мы сделали хаос.
- Да, большой хаос. Но... удачный.
- Почему?
- Во-первых, Михаил в прошлом воплощении близнец нынешнего главы рода; они оба задохнулись во время пожара. Миша сильнее. Сейчас два близнеца встретились и работают в паре. Во-вторых, он с первых часов своего рождения находится под защитой нашей мамы; она от себя его никуда не отпустит и чужой женщине не отдаст. В-третьих, она тебя хоть и не выхаживала, и не рожала, но ты – её дочь, которая выросла без её участия. Словом, как и наш сводный брат Ингрид. Его ты знаешь. И она из-за этого чувствует перед вами вину. Поэтому в чужую семью ни тебя, ни его не отпустит. Ингрид женился на Инге, нашей с братиком названной сестре. Она выросла с нами. Тебе бы она тоже стала подыскивать пару внутри семьи. Михаил – часть нашей семьи, как мужчина, свободный. Вдовец, но свободен. Его дети от первой супруги Катрин находятся под защитой семьи. Да и ты им тётя. Или бабушка? А я, что ли, дедушка?... Запутаешься в этом переплетении. Неважно... Так я о чём?
Он не договорил. Подошёл офицер, отвлёк его вопросом о делах. Он подозвал капрала и попросил проводить его сестрицу в спортзал, повзводно приводить туда солдат. Пусть новый инструктор проверит подготовку. Сам занялся делами.
Марго экзаменовала солдат. На её лице не было никаких эмоций. Но вечерний доклад полкану был разгромным:
- Я могу приступить к обучению только двух человек. Остальные по физике и психике слабы.
- Значит, разработаешь такие индивидуальные методики для каждого, чтобы через полгода они могли приступить к начальной подготовке бойца-профессионала.
- Нет. Передам навыки только тем, кому они положены. От природы военные, защитники. С остальными – только физическая подготовка, выравнивание психики.
- Сколько профи по твоему наитию?
- Из тех, что я смогла сегодня проверить, десять.
- Отлично. С ними индивидуально. Готовь к спецоперациям. С другими – в общем порядке.
- Принято.
- В армии отвечают: "Так точно".
- Принято. Что ты, братик, мне ещё хотел сказать по дневному разговору?
- Хотел сказать много. Но не знаю, как, чтобы ты поняла. Как общаться с мужчинами, тебе Мотя расскажет. Её старший брат обучил. Но вот что я должен тебе сказать. Сексуальные отношения у тебя могут быть только с братиком. Отдашь своё тело другому – убью обоих. Поняла? Услышала?
- Да. А почему?
- Порода через суку передаётся. Что у людей, то у собак. Нам свою кровь необходимо в чистоте держать.
- Но кровные браки опасны.
- В данном случае кровосмешения нет. Даже нации разные. Чтобы подобное избежать, разрешение у главы рода и спрашивается.
- Сколько заморочек!
- О да, сестрица, о да! Пошли ужинать. Надеюсь, этот любимчик вечером не появится. Пусть к мамочке едет. Нечего ему моё супружеское ложе пачкать.
Ни в один из будней Михаил не приехал. Марго начала о нём скучать. Говорить об этом с братиком она стеснялась, поэтому просто налегала на тренировки с бойцами. Гоняла она их до седьмого пота. При этом, для поддержания у них бодрого духа, показывала цирковые спортивно-боевые номера. У парней горели глаза – уступать худобе они не желали. Внешнее состояние бойцов менялось на глазах. Об особенных тренировках слух разошёлся быстро по городку. Так что в свободное время свои занятия Марго проводила в спортзале школы и на его стадионе.
Авторитет девчонки рос быстро. Да и сплетни поутихли. Появились ухажёры, которые рискнули подарить цветы. Она в ответ усмехнулась, улыбнулась, от чего ещё больше свела холостяков да и женатых с ума. И всегда отвечала:
- Братик не разрешает.
А с полканом спорить было опасно.
При посещении заведения дядюшки Густова у Рудольфа  попытались прояснить волнующий мужское население вопрос, но тот ответил:
- Мала. Приданое не готово. И жениха ей мама сама выберет. Да и такой у нас имеется. Так что пусть наши мужчины на неё рот не раскрывают. Пирог не для них приготовлен.
Пыл мужчин поохлынул, но не терзания Марго. Она ждала Мишу. Тот не появлялся. Даже на воскресных обедах не присутствовал, сославшись то на головную боль, то на командировку, то на меланхолию.
Через месяц Марго не выдержала и спросила у братика:
- В чём у меня изъян, что он больше не приезжает к тебе, братик.
- Моих кулаков боится.
- Ты шутишь?
- Нет.
- Но я хочу его увидеть.
- Хорошо. Сообщу ему.
- Он тебя послушается?
- Ему придётся. И не просто угодить, а так, чтобы мне понравилось.
Через три дня Михаил появился с большим свёртком и букетом цветов. Заявил, что они идут в театр. Соответственно наряд он привёз. Рудольф осмотрел сестрицу в вечернем платье, нашёл его пригодным и отпустил обоих, приказав переночевать у Вильгельма:
- Нечего обоим шляться по ночам.
Подобный вояж мгновенно успокоил любопытную публику. Молода девица – немала,  уже никого не интересовало: спутник жизни ей был выбран.
Через сорок дней после окончания траура сыграли свадьбу.
Первая ночь в семье Марго тоже стала беспокойной.  Она никак не могла понять, почему ей надо остаться в этом доме, а не возвратиться к братику. Она привела в доказательство своей правоты массу  подтверждений.
Рудольф прогуливался с ней по аллее семейного сада, улыбался и молчал.
- Братик, ты всё улыбаешься? А как же боевая подготовка твоих солдат?
- Сестрица, она продолжится. Но ты же сама сказала, что  свои навыки всем подряд передавать не будешь. Ты внесла свой вклад в развитие полка. А теперь подумаем о нашей семье в целом. Первое. Твои боевые навыки нужны и здесь. Охрана мамы, братьев, детей.  Но не это главное. Главное в другом. Наша старшая сестра уже в почтенном возрасте. На её плечах лежит обязанность заботится о всём хозяйстве дома. Раньше ей помогала Катрин, сноха тоже была на подхвате. Маму в деталях хозяйство не интересует. А это очень большой круг обязанностей.  Тебе придётся стать помощницей нашей старшей сестры, а в будущем – возможно, оно уже недалеко – взять на себя ответственность за всё хозяйство. Это и здания, и сад, и животные, и люди, и транспорт, и связь. И деньги, в том числе.  Конечно, за всем присматривает и брат, и мама, и племянник. На твои плечи ложится в первую очередь прокорм нашей большой семьи. Практическое казначейство, словом. Так что, сестрица, засучивай рукава, в сторону скинь сопли и скулёжь. Ты стала замужней женщиной. Это ответственность. Угодить в питании и костюмах Мише крайне сложно. У него придирчивый и капризный характер...
- А я думала, что придирчивее тебя нет никого на свете.
- Ты просто ещё не знаешь своего супруга... Сестрица, я тебе рад всегда помочь в этом новом для тебя деле. Главное для тебя сейчас: начать помогать нашей старшей сестре вести домашнее хозяйство. Поняла?
- Да, братик. А как мне начать?
- Пошли со мной. Сейчас я вас сведу.
Сестру они нашли на кухне. Она сидела за амбарной книгой и что-то в ней изучала.
- Старшая сестра, - сказал Рудольф, - Марго будет тебе помогать.  Думаю, дела пойдут хорошо.
- Спасибо, брат. То я хотела уже идти к брату. Чтобы он решил, кто будет наследовать заботы по хозяйству.
- Марго – смекалистая девочка. А навыкам вы её научите.
- Хорошо. Ты, брат, иди. У тебя служба. А ты, младшая сестра, присаживайся. Начнём разбираться в нашем хозяйстве.
Рудольф чмокнул сестриц в щёки и покинул помещение.  Прошел к матери, сообщил, что пристроил сестрицу к старшей сестре в ученицы.
Розелина кивнула.

18-20.10.2024

9.  ЛЮБОВЬ ЖЕНЩИНЫ

Тяжёлая болезнь сына, неожиданная для всех смерть дочери подкосили всё-таки здоровье Арнольда. Как он не старался держаться несгибаемой сталью, несокрушимой скалой немочь улучила момент: семейный воскресный обед. Резкая боль – он даже ойкнуть не успел. Просто не стало хватать воздуха, появилась бледность на лице, пот.
Муттер резко повернулась к нему, стала проверять пульс. Подскочил Ингрид. Рудольф и Михаил  переглянулись, издали осмотрели больного, кивнули друг другу. Встали, подошли. Отстранили всех и провели свои манипуляции. Через несколько минут дыхание стало возвращаться, восстанавливаться, ушла бледность с лица.
Муттер распрямилась и произнесла. Тихо. Почти шёпотом. Как команду по строю отдала:
- Рудольф, за порядок в стране отвечаешь ты до полного выздоровления президента.  Мне ежесуточный отчёт.
Старшие братья, сыновья Надиры, заулыбались, переглянулись, покачали головами. Она сразу отреагировала и спросила:
- Что не так?
- Всё так, супруга диктатора, всё так, - ответил один.
Второй добавил:
- Надо было отцу передать тебе управление армиями на переломе кампании. Кумара всё равно уже под твоим каблуком был.
- Валькирия...
- Разговорились, - усмехнулась она. - Нечего бабе вперёд мужика бежать. У неё своих дел достаточно.
- А сейчас, муттер? - спросил пасынок.
- А сейчас... Как жена, я обязана позаботиться о здоровье мужа и обеспечить безопасность его... территории.
Пасынки в открытую смеялись. Молодежь наблюдала за всеми. Затем старший из них сказал, обратясь к младшему сводному:
- Брат! Ты команду слышал? Действуй! Только министра своего предупреди. Или я ему сейчас сам позвоню, - достал связь, набрал код доступа. Сказал: - Брату плохо. Сердце. Рудольф тебе поможет. Выдай ему слабые места по стране. Пусть его ватага разберётся.
Рудольф, выслушав этот разговор, вышел на связь с дежурным по части:
- Часть в ружьё. Сколько есть наших знамён? Укрепить флаг на броне каждой машины, выходящей из части. Маршруты выхода возьмите в правом верхнем ящике стола. Экипаж укомплектовать полностью. Дополнить демобилизованными из нашей части, но наиболее перспективными. - В его телефоне раздался звук боевой сирены. - Слышу. Хорошо. Задача: объезд территории государства. Напоминание населению о необходимости уважать внутренние законы страны. Попутно, когда поступят из муниципалитетов слабые точки, организовать их устранение. Проще, например, старику дрова некому заготовить или хворост старухе привезти. Организовать доставку. Первый отчёт о выходе части через тридцать минут. Министр в курсе.
Часть демобилизованных предпочла основаться в городке. Условия для жизни, для учёбы, карьеры были. До работы тоже в другой населенный пункт можно было доехать. Так что сигнал тревоги их застал кого в доме, кого в кабачке, кого на выезде из городка на отдых с семьёю.  Пустых мыслей ни у кого не возникло: полкан дал общий сбор своей команде. Мужчины и женщины, приписанные к подразделению, в минуты собрались и прибыли в часть. Там шла полным ходом подготовка к выходу части.
Генрих позвонил Рудольфу:
- Что за аврал в части?
- Учеба по отработке помощи мирному населению в критической ситуации. Нам нужны подсказки.
- Команда уже дана. Полиция будет работать в связке. И мне нужна помощь.
- Понял. Сделаем.
- Ко мне в кабинет. Рихард как?
- Будет дома. Миша расширит свои границы. И Наталье скажите, чтобы перешла на боевой режим. Она поймёт. Я с ней буду работать в связке.
- Как тогда?
- Да. Надеюсь, бабушка с внуками справится. Детей в часть пока взять не смогу.
- Понял. Жду.
- Через сорок минут с братиком будем.
Прошла неделя. Арнольд стал чувствовать себя лучше. Но вставать ему с постели не разрешали, и он пребывал в горизонтальном положении в спальне. К делам он возвратился, но время его было ограничено: в течение суток два часа.
Рудольф, по традиции, перед отбытием в часть зашёл к матери. Та вновь в холодной форме его отчитала за какую-то мелочь, которую Рудольф или не заметил, или забыл. Молодой человек вспылил:
- Мама, ты когда-нибудь меня любила? Всё время пилишь из-за пустяка! То Мишка...
Не успел договорить, мать отрезала:
- Для тебя Мишенька пустяк? Бездельник! Нехристь! Обормот! Лучше поправь подушку у брата! - развернулась и вышла из комнаты.
Рудольф покачал головой, развёл руками, подошёл к постели больного.
- Присядь, - тихо сказал Арнольд. - Нам надо поговорить.
- О чём? Я лучше в часть. Там мне спокойнее. Здесь не знаешь, откуда укус прилетит.
- Рудольф, пожалуйста, больше никогда не задавай подобных вопросов своей маме. Поверь, она тебя очень любит. О тебе она думает и беспокоится и днём, и ночью. Но никогда об этом тебе вслух не скажет. Ни-ког-да! Услышал?
- В чём подвох?
- Нет подвоха. Она просто тебя любит. Но скрывает. Умело скрывает. Потому что уверена, что, если покажет тебе слабинку, ты станешь... слабым. Изнеженным. Не научишься и не сможешь принимать правильные решения, нести за них ответственность. Мальчик, ты очень похож на отца. Не только лицом, но и жестами, голосом, походкой.  Для неё ты – это её первый мужчина, её первый муж. Которого она любит до сих пор. И эта любовь сидит в ней глубоко-глубоко.
- Откуда такая уверенность?
- Я – тот мужчина, с которым она сегодня спит. Поверь, это чувствуется. Порою. Когда она во сне произносит имя или отца, или твоё, я не могу понять, о ком в реалии идёт речь.
- И как живёте с этим?
- Я её просто люблю. Понимаю. И принимаю. Поэтому очень прошу, не говори ей таких дерзких слов впредь. Не делай матери больно. Ей и так досталось в жизни. Мы, мужчины этой семьи и рода, обязаны защищать наших женщин. Особенно – её. Наш  грааль. Ты понял, мальчик?
- Я-то понял. Но доброе слово и собаке приятно. А я всё же в человеческом обличье, - буркнул в ответ Рудольф. Ему эта отповедь была неприятна. Точнее – он устал от перенапряжения, которое возникло в последнее время. Вскрылось многое из того, что было под массивным спудом или секретности, или неизвестности. Обсудить эти факты "для служебного пользования" он не знал с кем. Ему нужен был откровенный честный разговор, а не эта детская успокоительная проповедь. Он встал. Хотел уйти. Возвратилась мать. Сказала:
- Рудольф, извини, я вспылила. Ты ошибаешься, я люблю тебя. Но я не могу позволить тебе дать ни в чём слабину. В память о твоём отце. Извини. Сына, увы, но ты обязан быть не только смелым и сильным, но и выдержать любое испытание. Слабых эта жизнь уничтожает.
- Мама, я понял. А теперь мне надо идти. Рихард где сейчас находится?
- С Рексом пошёл в оранжерею. Он тебе для чего нужен?
- Поговорить. Извини, мама, служба.
- Я это уже слышала. От твоего отца. Стерегись капканов и ловушек.
- Да, мама.
И вышел.
Рихарда он нашел в оранжерее. Он поливал кусты роз, которые некогда посадили его бабушка и дедушка. Любимые цветы Надиры.
- Я слушаю вас, дядя, – сказал он, увидев полкана.
- Знаешь, о чём пойдёт речь?
- Догадываюсь. Сложно разобрать в земле, да ещё в срезе, какой травы корень. Нынешняя ситуация – лишь отражение былых времён. Порою очень древних.  Скрытых за пылью веков. Просто честно несите службу. И перед тем, как принять решение, усильте разведку ближнюю и дальнюю. И вам всегда будут противостоять. Борьба за видимый кусок удовольствия жёсткая. Будет ли победа? Нет. Ибо борьба за существование превалирует.
- То есть – один словесный туман.
- В вас есть силы, которые могут вам помочь. Используйте их.
- А ты свои растратил?
- А о них и не знал. Мне долго пришлось отсиживаться в скорлупе. Мне они интересны. Но… у меня сейчас нет плотной земли под ногами.
- Так научись прыгать, оттолкнувшись от воздуха.
- Вы можете дать мне уроки?
- В полку. Поехали.
- Не могу. Отец болен. Я нужен здесь.
- Тогда позови Ингу. Она делает это блестяще.
- Благодарю за совет. Мой, надеюсь, вы тоже уяснили.
- Не суй нос дальше видимого пути.
- Что не может ведать человек, то ведает золотой дракон. Но вам нужно воинство. Особое воинство.
- Что ты предлагаешь? Ниндзя? Шаолинь с кун фу?
- Это хорошая боевая подготовка. Но что она против световой энергии? Или пули?
- Племяш, наводишь тень на плетень.
- Мне нечего вам больше сказать. Я сказал всё. Просто не спешите нажимать сами на курок. Это за вас могут сделать и другие. Земля – полигон для ссор, вражды, войн.
- А тебе хочется мира и тишины?
- Как и всем цветам, насекомым…
- Ага, саранче в том числе…
- Ах, дядя, как вы примитивны.  Но – увы – правы.
Рудольф сорвал с куста розу и исчез в её аромате.
Рихард усмехнулся. Слегка подпрыгнул – огромная рысь с золотистым отливом по шкуре улеглась на перекладе под самой крышей. Рекс пролаял, запрыгнул на скамью и тоже лёг.
Так они нежились часа три или четыре. Тишина. Ни забот, ни хлопот.
Затем Рекс услышал голос хозяина, чем увидел его:
- Рекс, я на помощь дяде и братеннику. Они в этом деле не очень опытны. Ты беги к бабушке и отцу. Охраняй их. Надеюсь, ты о себе сам несколько дней позаботишься.
Пёс в ответ пролаял.
В проёме дверей он заметил некий прозрачный летящий объект. Побежал за ним. Тот взмыл вверх и полностью растворился.
Пёс побежал в дом, в хозяйскую комнату. Подбежал к кровати, на которой лежал Арнольд. Сел. Мужчина, увидев пса, погладил его и спросил:
- Где хозяин? Улизнул?
Пёс дважды пролаял.
- Я рад, что он нашёл силы в себя поверить. Втроём им будет веселее.
Пёс вновь пролаял.
- Что? Больше? Кто?
- Наталья и Инга, – раздался за спиной голос Розелины. – Пришёл Ингрид. Поинтересовался, куда отправилась его жена. Она оставила ему записку.
- Они тоже в кого-то преображаются?
- Наталья в золотую змею, Инга – в девятихвостую рыжую лису.
- Мило. Откуда у них такие навыки?
- Алекс их учил. Мальчишек с трёх лет, девчонки – как вошли в семью. Очень древние военные практики. Они уже и не сохранились. С иного мира связь. Интересно, а Ингрид имеет особые способности?
- Да. Они у него есть. Юноша с большими белыми крыльями.
- Надо же. Я не видела. Что же наследуют их дети?
- Если это не генная мутация, то только усердные тренировки.
- Крылья? Это точно атавизм. Не будем же мы давать ему повод возгордиться, называя его ангелом.

20-22.10.2024 -


10. ИНГРИД

Сколько себя помнил Ингрид, его детство было тихим, беззаботным, насыщенным учёбой, увлечениями, работой по душе. Дедушка в нём души не чаял. Точнее – прадедушка, как он узнал позже. Но это для него было не важно.
В день, когда ему исполнилось семь лет, дедушка привёл его в гости в очень большую семью.  Его встретила тишина. Ужасающая плотная тишина мрака. Он не понял, что не так в его костюме, но дедушка погладил его по голове, подвёл к главе семьи и рода, так он тогда представил ему его отца, герра Арнольда. Они поздоровались. Затем были дети. Подростки, точнее. Вильгельм и Рихард. Малышки Катрин и Жанна.
С мальчиками он подружился быстро, но более тянулся к Вильгельму. Объяснял это тем, что тот был старше. Обращение "старший брат" и "младший брат" было понятно и приятно. С Рихардом было напряжённее: закованный со всех сторон в  доспехи неизвестной природы, контакт с ним налаживался со скрипом. Этот подросток ни с кем и никогда не расслаблялся. Смотрел на окружающий мир и вовнутрь его с доброй открытой улыбкой – и барьер. Далее  всё и все пропускались через ядовитые шипы проверки.
Но оба мальчика в нём, Ингриде, как докторе от природы нуждались. Он лечил их. Сам не зная, как он это делал, и незаметно для них. Просто прикосновением, добрым и чистым.
Поэтому ему понравилось быть врачом.
Ему исполнилось десять лет, когда дедушка стал советоваться с ним по поводу лечения пациентов. Сначала лёгких случаев, затем всё сложнее и сложнее. Попросил дежурить в стационаре, вести палаты. В тринадцать он поставил его к операционному столу. Сначала он подавал инструменты. В пятнадцать сделал первую самостоятельно.
Лечение людей,  животных, птиц, даже растений у него шло легко. Понимал он их тоже, совершенно не зная языка собеседника.
И учёба. Он учился одновременно – когда очно, когда дистанционно, когда кратким курсом у конкретного преподавателя  - много и серьёзно. Времени порою не было на отдых. Чтобы просто побегать с братьями. В итоге они стали его в чём-то разгружать. И помогать. То вещи нужные привезут, то литературу подгонят.
Когда ему исполнилось семнадцать, Рихард привёз его в военное подразделение. Юноша провёл в нём с месяц. Учился военному делу. Затем сдал экстерном экзамены в военном (сам не понял для чего: традиция – и точка) и возвратился в клинику, где образовалась очередь из пациентов. И вновь занялся привычным для него делом. Но уже по повышенной планке: лечение, преподавание, написание статей, задумался о книге.
То есть у него всё было нормально. Только где-то внутри постоянно томилось чувство потери чего-то важного.
Двадцать один год ему исполнилось 21 марта. И мир словно перевернулся в его голове. Точнее – обрушился. И звуками, и красками. Главное – возможностями.
Хорошо хоть, что в этот день он взял выходной в клинике и на своём самолёте улетел в долину местных гор.
Он хорошо запомнил тот миг. Миг первого вдоха воздуха с неведомых до селе высот. Как за его спиной развернулись два белых огромных крыла. Как весь воздух вокруг него наполнился благоуханием. Как самопроизвольно крылья сделали взмах – и тело человека взмыло ввысь. Он поднялся на высоту – и замер на облаке, вступив на него босыми ногами.
Он был счастлив. Чрезмерно. Но не мог этой радостью поделиться с неким очень близким и дорогим, ибо оно было утеряно. Именно, утеряно. Как и почему, он не знал. Но и то, что это родное и очень важное, где-то есть, существует и его, возможно, ищет – верил. Или хотел верить.
Он утешал себя этим. Снимал этим тоску.
И когда пришло известие о том, что близнец нашёлся, очень обрадовался. Всю ночь носился по поднебесью, утром вернулся, уснул как был в спортивном костюме и проснулся к обеду. Не сам, а от звонка Рихарда, который должен был вылететь в другую страну. К которой в семье относились крайне осторожно. С опаской, лучше сказать.
Близнеца он почуял сразу. Хотел подбежать к нему – но около него был другой человек, несколько угрюм и более, по его отношению к происходящему, походил на рассерженного и настороженного медведя, зверя дикого и необузданного. Ингрид сдержал свой пыл. Но подошёл. Брат первым подал руку. Он взял его ладонь. Он вскинул на него глаза. Сначала удивлённо. Затем улыбнулся. Сразу обнял. Он его тоже. Так они состояли некоторое время. Затем он представил парня рядом с ним:
- Это наш Миша. Любимец мамы. Лучше его не задирать. От мамы влетит под первое число.
Ингрид кивнул головой. Протянул руку Мише. Тот усмехнулся, но ответил на приветствие.
И в ладонь Ингрида ударила игла, у него возникло видение рисунка легких, бронхов, трахей. Знакомый рисунок, только более поражённый. В голове родилась подсказка: "В прошлом близнец папы? Теперь он с братом?.. В принципе так и должно быть... Рядом с родом, коль тогда не смогли уберечь...". Но он это не сказал, а спросил другое:
- Что с лёгкими? Давно так простыл?
Миша обиженно поджал губы, Рудольф ответил за него:
- Это с детства. Но наш братик очень хороший. Он мой молочный брат. Вместе с его рождения. Мама сказала, что, когда Мишуню положили рядом со мной, я перестал плакать. Правда, этого малыша сразу завернули в моё одеяло. Он в нём чувствовал себя лучше. Но я не в обиде. Мишка рядом – и  это здорово. А ты врач?
Выговор у Рудольфа был ужасный, но он так улыбался и держал его за другую руку...
- Да, – кивнул  Ингрид и тоже улыбнулся.
Этот Мишка оказался с обеих сторон роднёю. Это, конечно, здорово. Сразу плюс два. Это очень хорошо.
А потом появилась Инга. Она в тесной связи с Мишенькой. Его Инга – земное воплощение древней энергии. И хитра, и сильна. Да, мама не зря её приставила к Мише, не зря...
На ногах брата выступили стигматы, памятки по насильственной гибели отца, которые стали повреждать кожу, мускулы, даже кость. Ингриду очень пригодились его иные способности. Брат внимательно наблюдал за ним во время его манипуляций и однажды спросил:
- И кто ты в своём сакральном бытие? Я золотой дракон, Миша – медведь в золотисто-бурой шкуре. Девчонки ... Моя, Наталья, золотая змея. Мишина, Инга, семихвостая рыжая лиса. А ты?
- Не поверишь.
- Поверю.
- Человек с большими белыми крыльями, – сказал, отошёл в сторону и развернул их.
У брата раскрылся рот. Он прошептал:
- Ты – ангел?
Ингрид свернул крылья и ответил с улыбкой:
- Для чего так громко? Не заслужил, коль воплотился на земле.
- А может быть, наоборот. Заслужил, поэтому и  послан нам с Мишей в помощь.
- Это версия мне нравится больше. Примем её за основную.
Ингрид быстро понял, что Миша ревниво относится к сближению его братика с кем-либо из так называемых новых родственников. Поэтому оба внутриутробных брата старались сохранить его душевное равновесие и общались, когда были наедине. Хотя – сакральные способности обоих позволяли им быть вместе и в толпе.
Больше всего им нравилось летать вместе в параллельных кривых. Они посещали свои древние миры, веселились там от души. Иногда попадали и в передряги. Рудольф тогда менял свой облик в зависимости от ситуации и – веселье продолжалось.
В одну из таких прогулок они в лесу столкнулись со смазливой девчонкой, собиравшей смолу с древ. Братья материализовались, приняв облик парней данной местности и одевшись соответственно. Не бедно, не богато, но средне. Не воины и не торговые люди. Чтобы девчонку не испугать, вначале ветку сломали, два-три слова сказали. Она оглянулась. Испугалась. Они подошли. И оба обомлели:  дивчина была как дважды два похожа на Кристину.
- Ты что здесь делаешь? – набросился на неё Рудольф, даже не поздоровавшись.
Она аж на шаг отступила. Затем сама перешла в атаку. Минут пять они так орали друг на друга, перепугав всех птиц и собрав вокруг себя несколько человек, которые, видимо, занимались другим видом бортничества. Ингрид пытался успокоить брата, но тот ещё больше распалялся, приводя самые нелепые аргументы в пользу того, что этой девчонки здесь не могло быть в помине.
Толпа слушала обоих, смотрела то на неё, то на орущего незнакомца,  то на стоявшего с ним рядом другого – и  не понимала причину свары. Наконец один из сборщиков спросил:
- Мил человек, мы тебя впервые видим. А это моя племянница. Ты, ненароком, не обознался?
Рудольф как ляпнет:
- Да это жена моя! Сбежала, видишь ли! Детей на меня бросила.
- Мил человек, остынь! Какие дети? Ей четырнадцать годков!
Ингрид тоже дёрнул его за рукав:
- Охлынь! Сколько людей в разных измерениях имеют одинаковые лица... По душе надо судить...
- У неё расколота она была. Это одна из её блуждающих частиц, – прошипел он в ответ.
- И что ты предлагаешь сделать? Где части целого собираются? Знаешь? Оставь её, пусть этот путь проходит. Достойно. Чтобы вновь не расщепило, – сказал и обратился к толпе: – Извините. Брат до сих пор любит свою покойную жену и не может смириться с её уходом. Эта красавица на неё очень похожа. Извините, у него просто голову снесло.
По толпе сразу пошёл шепот. Она расслабилась.  Некогда говоривший произнёс:
- Понимаю. Наша Кристи сейчас круглая сирота. Коль уж так лицом знакома, может быть, возьмёшь на себя о ней заботу? Она девочка со сноровкой. И умом, и рукой.  От воронья защитить сможешь. Вишь, какой большой да ладный.
Ингрид чуть не упал. Толкнул брата в бок: смываемся. И немедленно.
Но Рудика было не так легко унять. Он махнул рукой в знак согласия, подошёл к хлопавшей глазами девчонке, схватил её за талию, перекинул через плечо, развернулся и исчез.
Смотревшие раскрыли рот.
Ингрид спохватился и тоже растворился в воздухе.
Когда толпа пришла в себя от неожиданности, все заорали, побежали из леса... Так появилась легенда о том, как лесной дух посещает чумазых девчонок. Поэтому с тех пор в этот лес ходили опрятными, чуть ли не в парадных платьях. Чумазых в лес не пускали во избежание беды.
А Рудольф, придя в себя и поняв, что он отчудил, почесал затылок. И Криста, и Ингрид смотрели на него.
- И что теперь, глупый и вспыльчивый? – спросил его брат.
- Не знаю, – буркнул тот в ответ. – Затмило.
- Если тебя так постоянно будет замыкать, то какой будет конечный результат? Особенно учитывая то, что мы здесь... гости.
- Дай подумать, – произнёс и исчез.
- Вот такие бывают мужчины, – развёл руками Ингрид, – если что не так или не сяк, не по нему – исчезают. В прямом и переносном смысле этого слова. Но ты, девочка, не бойся. Я с тобой.
- То есть ты меня будешь есть один? – спросила чумазая.
- Я таким не питаюсь. Я предпочитаю нектар цветов.
- Я могу собрать его для тебя, – ответила похищенная и оглянулась по сторонам. Заметив цветущую поляну, указала на неё рукой: – Вот там.
- Нет, тот нектар несколько кислым будет.
- Тогда откуда надо взять?
- Здесь такие цветы не произрастают. Мы иноземцы. Думаю, ты и так это поняла.
- И что со мною будет?
- Золотой дракон вернётся и решим. А пока обустроим стоянку.
Огляделся.
Они были в удивительном месте. Лиловые цвета переходили в оранжевые, коричневые в голубые. Сама почва имела зелёно-бурый цвет.
- У вас есть жилища? – Ингрид спросил аборигеншу.
- Особо нет.
- Вы перебираетесь, переезжаете с места на места?
- Нет. За нами просто летят лохматые большие птицы и гонят нас дальше.
- А если впереди не будет дороги? Обрыв, болото, зыпь, вода?
- Мы бежим только вперёд, – ответила и стала пугливо оглядываться по сторонам.
- Чего боишься?
- Время прилёта птиц. Вон они! Куда спрячемся?
- Никуда. Брат уже близко. Он чует, если мне угрожает опасность.
И впрямь, огромное туловище золотого рогатого дракона  появилось над ними, встало на хвост. Ярое пламя встретило огромную стаю преогромнейших серых птиц и поглотило её. Факелами тушки падали на твердь, поджигали сухие предметы. Пламя быстро распространилось по окрестным землям, наведя переполох и хаос. Дракон же, подхватив обоих своих знакомцев, взмыл в небесные выси.
И здесь тоже напоролся на птиц, только жёлтого оперения. Раскидал её хвостом. Улетел.
Преодолев границы нескольких пространств, опустился на воду около поселения. Поставил на бревенчатый настил Кристу и улетел.
Девчушка, испуганная, продрогшая, чумазая, медленно опустилась на брёвна, обхватила колени, заплакала. Где она? Что с ней будет? На съедение кому притащил её этот упрямый и дикий дракон? И зачем он повстречался ей? Что за шутки его? Оборотень! Она ревела и размазывала по щекам слёзы. Пока не услышала над головой женский голос:
- Доченька! Вернулась. Благодарю тебя, мой золотой дракон. Да пусть благословенна будет твоя жизнь. Криста, девочка моя непослушная, – теперь говорила женщина, одновременно смывая водою, что черпала  пригоршнёю  из озера, грязь и слёзы с девчонки-путешественницы.
Девочка была растеряна. Она слышала своё имя из уст чужой женщины и молчала. Молчала потому, что просто боялась вспугнуть мимолётную иллюзию надежды. Чтобы она не исчезла в мгновение ока, как эти странные мужские особи.
Когда братья-озорники вернулись через несколько часов домой и посмотрели на свои телефоны, то ахнули: словно весь мир переполошился и искал их.
- Отдохнули. Погуляли. Порядок на свой лад навели. Теперь можно и поработать, – сказал Рудольф, переодеваясь. – Хотя я сначала в душ, затем обедать. А рапорт пусть и по связи передадут.
- Но я-то по связи оперировать не могу.
- Смену готовь. Учи. Может быть, тебе помочь здесь практическую кафедру открыть?
- Это дополнительная работа. Справлюсь ли? Успевать буду?
- Команду создавай.
- Она есть. Но потянет ли такую нагрузку.
- Проведи мониторинг. Что тебя для этого надо? Психологов? Аналитиков? Сейчас Рихарда напрягу.
- Лучше озадачь. Мы там, – Ингрид махнул головой в сторону, – хорошо все поселения напрягли.
- Неа. Стаю крылатых пиратов уничтожили, пожгли их земляные гнёзда. Доброй женщине, потерявшей три года назад дочь, принесли взамен малышку. А малышке дали мать. Пусть пребывают в радости.
- То есть вновь вмешались.
- Подкорректировали в сторону благополучия, – ответил и засмеялся.
Он погулял, ему было интересно. Пора и частью заняться.
Так и летело  время Ингрида: работа, собственная семья, большая семья, учеба, наука, преподавание, хлопоты по деятельности клиники и полёты с братом.
... Он сидел над рукописью в кабинете клиники, когда его мама неслышно вошла. Он был настолько погружён в работу, что не слышал, как она подошла к столу. Не заметил. Только тогда, когда её голос раздался над его головой:
- Мальчик, где знаки препинания? По правилам языка, в этом предложении, – карандаш появился около экрана монитора, – должна быть запятая.
Ингрид замер. Закрыл глаза. Оторвался от статьи.  Открыл. Поднял голову и посмотрел на мать.
Она, достигнув зрелого возраста, выглядела лет на сорок пять. Без косметики и макияжа.
Он поздоровался. Ответил:
- Будет правка. Возможно, форма предложения изменится. Я всё проверю. Я рад, что ты пришла. Надеюсь, это просто визит в гости, а не по причине, что нужна моя консультация.
- Мне нужен твой прямой ответ.
- Слушаю.
Розелина улыбнулась краешком губ и продолжила:
- Все мальчики да и две девчонки тоже обучились древним боевым практикам. А у тебя есть дополнительные развитые способности?
- Под контролем брата я их развиваю, мама. И они мне нравятся.
- И что это?
- Показать?
Она приподняла бровь.
Ингрид вышел из-за стола, встал на середину кабинета и развернул крылья.
- И как это? Когда появились?
- В день двадцатиоднолетия. Всё нормально, мама. Я чувствую себя хорошо, – сказал и свернул крылья.
Она обошла вокруг него. Ни следа.
- Как это?
- Я не знаю. Я просто живу. И стараюсь свою тайну беречь. Мне не нужна сутолока и сплетни.
- Я не могу понять одно. То, что вы оба можете летать, это понятно. Но ты не меняешь человеческого облика. Рудольф же изменяет свой вид, свою форму.
- Он с детских лет получил науки древней боевой школы, которую им преподал дух дедушки. То есть дух отца брата. А так мы с ним одинаковые. Брат просто ни разу не думал, как самому расправить крылья. Он вообще об этом не думает. Он в привычной для него форме  ящера имеет всё, что, как он считает, достаточно для своего развития и жизнедеятельности.
- Но ты уверен, что, как и ты,... он – ангел. Так принято называть таких творений.
- Если так угодно, мамочка, – да. Мы те, кто посланы на служение.
- Но как? Это же духи… Как тебя зовут в твоей иерархии? Ты не скажешь?
- Во избежание игры гордыни в вашем уме.
- Но свой дар ты используешь в лечебной практике?
- Да. То, что дано свыше, должно быть преумножено.  Если разрешает Развитие, то и передано  творениям нижней ступени для практического применения.
Розелина медленно заходила по кабинету. В её голове не было ни мыслей, ни вопросов. Но ощущение, что нечто главное, важное и для неё самой, ускользает из разговора с этим мальчиком. Она чувствовала, что он, связанный неким обетом от основ воплощения всего живого, ей не раскроется, ибо это Время не пришло. В ней не было тревоги из-за сокрытия данной тайны. Не было тревоги за будущее своих этих двойняшек: мальчики были разумны, хотя и игривы, шаловливы. Но они знали и понимали границы своей ответственности. И всё-таки, всё-таки... Она продолжала неторопливыми шагами измерять кабинет главы клиники.  Что же было не так... Что?
Она подумала о своем отношении к этому их, её и Арнольда, ребёнку. Она не помнит, как его рожала. Как всё стёрто крепко. Вздохнула... Вдруг до неё стало доходить то, что именно существование этого мальчика заставило её дать согласие на брак с младшим пасынком.
Прелюбодеяние. Тайное, скрытое, неосознанное. Сотворённое по договорённости или под силой  чужой мысли. Это значения для неё не имело. Она просто подчинилась закону социума. Тем более, что тогда такой гордиев узел наворотили...
Что, что не так?
Ингрид наблюдал за матерью и читал её мысли.
И они ему были обидны. То есть до сих пор не приняла. Он так и остался для неё чужим. Тогда с чем связан её приход сюда? С Мишей? Вряд ли. Тогда... Тогда? Тогда! Брат!
Он тихо произнёс:
- Мама, вы хотите нас с братом разлучить? Вновь разлучить? Как тогда?
Она вздрогнула от этого голоса. Да! Это то! Страх за Рудольфа. Её Рудольфа! Её и Алекса!
Она схватилась за сердце. Ингрид подскочил. Но поздно. Сердце матери остановилось.
Он сообщил брату.
"Время!"
«Я уже здесь», – услышал он за спиной.
"Сможем сработать в паре?"
"Надо, брат, надо. То меня старший брат за одно место человеческого тела повесит".
Ингрид улыбнулся:
"В нашей истой природе его нет".
"Ага! Но маме же мы об этом не скажем".
Они кудесничали. Женщина задышала ровно и глубоко через четыре минуты.
- С возвращением с того света, мама, – смеясь произнёс Рудольф. – Для чего так брата расстраивать? Или проверять его способности.
Она смотрела на лица Рудольфа, сына от любимого и первого мужчины. Перевела взгляд на Ингрида, его внутриутробного брата. Тоже её сына и сегодняшнего мужа. Они так различны. И так похожи.
Закрыла глаза.
"Было бы хорошо не возвращаться, – братья прочитали её мысль. – Было бы хорошо. Раз, резкая боль – и  тишина, свобода".
- Мама, от чего свобода? – спросил Рудольф. – От нас? Или от нынешнего мужа?
Она покраснела и резко ответила:
- Ядовитый язычок!  Вновь идёшь против старшего брата?
Братья переглянулись, оба покачали головами: притворная дама, лицемерит и врёт на глазах.
- Мама, – теперь вопрос задал Ингрид, – вы хотите нас с братом вновь разлучить?
Из её глаз потекли слёзы. Неужели её сердце настолько жестоко и коварно? Её ум лжив и лукав? 
- Рудольф, я очень боюсь за тебя... Я не вынесу беды с тобой... Что ни ночь, то я вижу, как казнят твоего отца. Иногда его лицо меняется на твоё... Мне страшно.
- Мама, поверь, мне отведено прожить на этой земле триста лет. И, пожалуйста, не придирайся к моему брату, как ты придираешься ко мне.  Когда мы вместе, нам хорошо. Даже Мишка уже не ревнует его ко мне. Пожалуйста. И, наверное, тебе придётся полежать в клинике.
- Нет. Твой брат будет волноваться.
- Тогда мы отведём тебе двухместную палату. Будете вместе. Ему тоже пора на контроль. Брат, давай команду.
Ингрид усмехнулся. Подошёл к столу, по селектору отдал распоряжение.
Когда всё улеглось, Рудольф сказал ему:
- Не бери в расчёт холодность матери. Это иллюзия. Она любит нас всех. Просто не знает, в какую минуту о ком надо заботиться больше. Нас так много...
- Я понимаю. Но сегодня я испытал настоящую боль. Душевную боль. Моё коузальное тело пробито.
- Расслабься. Закрой глаза. Увидь наше солнце. Вдохни  его тепло и широту. Его любовь перекрывает любовь перерождающих творений. Его любовь приближается к тебе. Оно проникает в твое сороковое тело, в тридцать девятое..., - Рудольф начал перечислять в сторону уменьшения. Ингрид сидел в позе лотоса. Тепло и лучистый  свет от рук брата проникло в его тело. Согревало все существо.
Зазвонил телефон. Звонил отец Ингрида:
- Что с матерью случилось?
- Перехрабрилась. Положил на профилактику. Без вас не согласилась. Приезжайте. Инга ужин  готовит.
Вечером приехал Арнольд. Сразу прошел в палату. По капельнице и находившейся медтехникой понял, что эти два сорванца его обманули. "Святая ложь, – подумал. – Для обоих она мать, а для одного из них – я отец". Вздохнул. Присел на стул. Посмотрел на любимую.
Он не мог ещё раз её потерять. Как тогда...
В его памяти всплыла картина мёртвого женского тела, лежавшего на кровати, и рядом младенца. Жёсткое, с ухмылкой лицо его отца. Он тогда испытал взрыв такой злобы, ненависти против него. Мог бы наброситься и задушить собственными руками. Но рядом был Альфред, и он попросил его успокоиться. Он резко развернулся и вышел.
В голове барабанило одно: "Я тебе отомщу. Жёстко отомщу. Быстро отомщу". Прошёл в свою комнату, принял душ. Переоделся. Вернулся в комнату мачехи. Тела уже унесли в домашний крематорий. Он открыл шкаф. В глаза сразу бросилось платье. Её любимое платье, которое в последние месяцы она носила постоянно. Платье, которое он ей купил. Правда, дарил отец. Иначе бы она от него, настырного пасынка, не приняла. «Отец…» – от этой мысли стало больно и страшно. Он, как неживой, взял это платье, свернул и вышел со свёртком из комнаты. Он и сейчас не мог вспомнить, как он сел в машину, куда поехал и зачем. Он многое сейчас не мог вспомнить. Единственное, что его тогда привело в себя, было то, что он увидел беременную женщину в мундире армии противника. Она стояла, прижавшись к дереву.
Нечто толкнуло его в её сторону. Он вышел из машины, подошёл, взял за руку, заговорил.
Пульс рассказал ему всё.
- Где ваш муж?
 Женщина указала ему в сторону солдат, расположившихся на привале. Он посадил её в авто, осторожно провёл машину до части. Его встретили настороженно. Но, увидев свою, провели к командиру.
- Кто вы? – спросил он.
- Глубокая разведка. Алексей Ефремов. Звания не знаю. Я ушёл давно.  И это моё имя никто не должен знать.
- Понял.
- Ваша супруга, если останется здесь, и сама погибнет, и ребёнок тоже. У неё редкая патология плода. Если доверите, я отвезу её в аббатство святой Терезы. Там отличный врачебный состав. Это здесь, – он ткнул пальцев в карту.
- Она не на территории наших войск.
- Переодену в другое платье. Гражданское. Вы позже придёте в это аббатство. Будем надеяться на положительный исход.
Женщина надела на себя платье его любимой. Он посадил её в машину и увёз. Затем вернулся в эту часть. Разговор с командиром и его замом был краток. Часть просто сделала то, что рекомендовал... Словом, он предал. Отца? Или себя?
Кому он тогда служил? Понятно, что ни одному государству. И не себе тоже. Он мстил.
Он не мог видеть отца. Даже не был дома, когда он там доживал последние дни. Он появился только на плацу казни. И только тогда, когда грянули выстрелы, до него дошло: убивают его отца. Его отца!
Не преступника, а его отца. И он даже с ним не попрощался. Не поговорил. Не посидел напоследок. И он рванул к падающему телу.
Он был ещё жив. «Береги себя, мальчик. И семью. И их. Я тебя очень люблю», – прошептал. Рокот танков становился ближе. Генрих буквально отволок его в сторону...
Память, память... Воспоминания... Дерзкая ложь, прикрытая красивым оправданием.
Он встал, вышел из палаты. Дикое внутреннее опустошение. Для чего вся его пустяковая жизнь?
Если бы он тогда, давным-давно, послушал маму, то не потерялся бы, и мама была жива. Отец бы не стал предпринимать попытки его поиска, не взял бы на себя ложных опасных обещаний. И он, Арнольд,  не предал бы отца. Он поморщился. Вновь ложь, вновь оправдание...
Арнольд вышел в сад клиники. Ветер приятно охлаждал его лицо. Остановился.
Когда за его спиной возник Ингрид, не заметил. Услышал голос:
- Отец, вы простудитесь. Мама вновь будет волноваться.
- Ты давно за моей спиной стоишь?
- Только подошёл.
- Матери свои крылья показал?
- Она попросила.
- Любопытная.
- Имеет право.
- Да, имеет, – помолчал. Произнёс: – Извини, Ингрид.  Или ангел? Как твоё настоящее имя?
- Всему своё время. У вас, отец, доброе сердце. И мужественное. И справедливое.
- Это другое сердце. Моё настоящее удалено давно.
- Знаю. Но заменён мускул, а не дух, под управлением которого должна находиться душа. Любое творение в каком бы оно не было облике приходит сюда учиться. И в первую очередь обучать собственную душу. И вы тоже.
- И ты?
- Передо мною тоже поставлена задача. Помочь и предостеречь.
- И в чем ты хочешь сейчас меня предостеречь?
- От ошибки.
- Какой?
- Прерывания жизни. Вы очень вспыльчивы и восприимчивы, отец.
- Неужели?
- Я о другой вспыльчивости. Не эмоциональной. Детям дозволительно и шалить, и озорничать. Но это тоже цепь для обучения и развития сообществ. Вашей вины нет. Это просто должно было произойти. И оно свершилось. Болезненно для вас. Согласен. Но это не ваша игра.
- Психологом стал?
- Я врач. И ещё, извините, что напоминаю: ваш биологический сын. И вы, отец, нам, вашим сыновьям, нужны. В том числе и младшему брату. Без вас наша жизнь не будет цельной.
- Почему ты решил, что я пойду на самоубийство?
- Ваши мысли стали влиять на вашу ауру. И если они вновь достигнут прежнего количества и размера, то крайняя аура запустит команду уму. Жить, то есть дышать и радоваться, это необходимо и правильно.
- Ты так глубоко видишь?
- Не всегда. При определённых обстоятельствах.
- Есть команда?
- Нет. По необходимости. Почему вы сопротивляетесь?
Но ангел ответ не получил: мысли закрылись плотным колпаком.
Ингрид послал Рудольфу: "Мой отец в депрессии".
Через несколько мгновений раздался звук от больших крыльев. Из тела золотого дракона вышел крылатый воин в золотых доспехах. Зрелище было поразительно. А учитывая то, что было ещё светло, обитатели клиники увидели собственными глазами причудливое действие. Крылатый воин опустился на землю, коснулся стопами земли – и обернулся... полканом. Люди в страхе отскочили от окон. Рудольф Шнейдер – летающий человек, которого перенесло чудовище?!
- Ты что людей смущаешь? Пугаешь? У здорового человека мозги набекрень будут. А тут клиника.
- Для клиники нормально: иллюзии, галлюцинации, индивидуальные фантазии. Главное для них – весёлое представление, чтобы помнили о том, что мир полон неожиданностей, сочных красок и звуков. Как здоровье, герр? Есть желание полетать?  А какой вид транспорта вы предпочитаете? В принципе, можно и на драконе. На таком транспортном средстве вы путешествовали?
Сказал и в мгновение ока обернулся драконом, забросил президента страны себе на шею и исчез.
Ингрид посмотрел на клинику. Точнее – на её окна. На множество лиц в этих окнах. Улыбнулся. Повернулся. И направился в сторону жилой части, туда, где у него было личное жильё. Инга встретила его на крыльце. Спросила:
- Что за сбор? Почему здесь был братик?
- Откуда узнала?
- По струе воздуха.
- Мама заболела. Госпитализировал. Вызвал отца. Он расстроился. Брат прилетел его отвлечь от грустных мыслей.
- И куда он его унёс?
- Представить боязно. У него на каждую вылазку свой расчёт. Возвратятся – или сами расскажут, или спросим.
Рудольф унёс старшего брата на остров Надиры. Конечно, он имел совсем иное географическое название. Но это было любимое место  матери старшего сводного брата, поэтому в семье данный участок суши звали так: остров Надиры.
Осторожно опустил на поверхность земли, сам тоже принял привычный для людей облик.
- Отвлекитесь. С мамой всё будет хорошо. Желаете поговорить с нашим отцом?
- Мы в каком измерении? В земном реальном или в ином?
- В ином. Посмотрите вверх. Среди древ заметен свет. Идите на него. Вас встретят. Я не стану вам мешать, то есть сопровождать. Здесь вы себе не сможете навредить. Да у меня и дел много. Отдыхайте. В нужный час я за вами прибуду. Идите вверх и вперёд по тропинке.
- Ты здесь часто бываешь?
- Забегаю. Если по пути. Идите. Вас уже ждут, – сказал и растворился в воздухе.


Арнольд резко сдвинул лопатки. Там слегка хрустнуло. Расслабил.  Повернул голову налево-направо... Что ему сейчас предложили? Встретиться ... с...  Он побоялся определить данное состояние неким словом. Просто с теми, кто некогда рядом с ним жил. Возможно, и надо встретиться. Поговорить. О чём? Где-то внутри него родилось: " Просто попросить прощения". Он вновь вспомнил последние слова отца: "... Я тебя люблю". Как было бы легко, если бы его тогда вместе с отцом раздавил танк. Не было бы ни тягостных раздумий по ночам, ни страха, который нет- нет, да и подкрадывался невзначай.
Арнольд пошёл по тропинке вверх. В лесу становилось темно, но малютки-светляки очерчивали границы да и извилины дорожки. Так что идти было легко. Даже весело. Наконец он подошёл к бревенчатому дому. Постучался. Ибо веревки от колокольчика, который обычно висел за дверями таким строений, не увидел. Тяжёлая рубленая дверь открылась. Каким-то образом осветилось помещение. Он был в длинном и широком коридоре, размеры которого никак нельзя было втиснуть в малую избушку. По форме  и украшениям он более напоминал замок крепкого хозяина. На стенах барельефы. Они переходили в бюсты, картины. Начались фото. По ним он определил, что это так называемое родовое поместье. Поместье, где помнят каждого, где знают каждого. Он шёл медленно вперёд, разглядывая лица. Наконец увидел фото отца, ушедших братьев, дочь...  Остановился. Посмотрел назад. Где же фото матери? Рядом с отцом не было фото женщины. Посмотрел на противоположное. Там тоже нечто. Он подошёл к другой стороне. Она задрапирована богатой тканью.  На ней рисунки. Арнольд стал всматриваться в сочетание линий. Взгляд выхватил одно лицо, второе. Как же тогда выглядела мама? По тем фото, что он видел дома, он не мог узнать её лицо. И не один лик его не притянул. Загадки. Загадки. Загадки.
Он направился дальше. И как-то разом – без дверей, без косяков – очутился в большом зале. Оно ярко освещено. Посередине стол, за которым сидят... Существа, похожие на людей. Как похожие? Братья... Отец... Рядом с ним... Мама... Индусская принцесса древних корней.
А где же, которую ему прочили в жёны? Из-за которой столько испытаний выпало на двух молодых тогда влюблённых? Он ещё раз окинул сидевших за столом. Заметил, что на него все смотрят и улыбаются. Отец жестом пригласил его занять место  справа от себя.
- Я хочу поблагодарить тебя, мальчик, – произнес он. Арнольд от удивления и мистического ужаса вскинул на него глаза. Нет, это было привычное лицо, без тех ужасных язв и дыр, с которыми рисуют трупы. Наоборот, оно было более приятным, чем в жизни: молодым, спокойным. Кивнул головой в знак того, что внимателен к его словам: – Я пораньше встретился со своей возлюбленной. Твоей матерью. Знакомься: госпожа Надира, – он указал на сидевшую рядом даму.
Та тоже улыбнулась. Встала, вышла из-за стола, подошла к творению, которому помогла воплотиться в реальной жизни, прижала к себе, произнесла:
- В твоей голове слишком много глупых пустых мыслей, наш малыш, наш кумара. Ты, когда выбирал свой путь восхождения, сам его выбрал. Просто позабыл. Всё хорошо. Мы тебя любим.
- Знаю, мама. Но, по-моему, я мало отдаю вам своей благодарности.
- Ты нас с отцом помнишь. И у нас прекрасные внуки и правнуки. И за это мы тебе благодарны. Садись к столу. Покушай. Отведай воды. Она не бьёт в голову, но очищает душу и укрепляет дух. Позже, когда отдохнёшь, побеседуйте с отцом.
Она говорила, а Арнольд невольно сравнивал её с муттер, с его Розелиной. И находил в движениях, манере говорить много общего.  Кто тогда она? Тоже из их рода? Или из ближнего? Или... Вопросы, вопросы, вопросы... И услышал:
- Ты много думаешь. А надо жить с радостью. Садись и просто кушай. Подайте ему еду, – сказала мама и почти силою усадила его за стол.
Тарелка его уже была наполнена. Ложка была рядом.
Он притронулся к еде. Она впрямь была необычной по вкусу и восприятию. И он медленно начал вкушать. Пожалуй, он за всю свою жизнь так много не ел ни в завтрак, ни в обед, ни в полдник, ни в ужин. За столом тоже трапезничали. Молча.
Когда Арнольд ощутил, что сыт, позволил себе более внимательнее присмотреться к родне.  И понял, что они говорят между собой, делятся между собой, как он внешне изменился с последней их встречи.
И находили постаревшим, обрюкшим и тому подобное.  Арнольд тряхнул головой: ну да, его тело, хотя и выглядит крепким, но всё равно соответствует его возрасту. В чём прикол?
- Прикола нет. Ты просто много думаешь, и эти мысли весьма пусты, – услышал он голос отца, – не имеют под собой реальной почвы.
- На ком или в чём?
- Во всём. Если покушал, то пойдём поговорим.
Они встали одновременно, одновременно вышли. Другие за столом продолжали сидеть.
- Какое время года, суток, состояние природы тебе нравится?
- Странный вопрос. Нейтрален ко всему.
- Тогда я выбираю песчаный берег у моря утром, когда солнце взошло. Воздух прогрет. Посидим  на берегу. Тебе кресло или сядешь прямо на песок?
- Я бы лег. Даже разулся бы.
- Хорошо.
Песчаный берег океана, восходящее солнце, растительность, два кресла,  коврики, столик с фруктами и соками мгновение ока появились перед Арнольдом и… как бы его отцом в его прошлом.
Арнольд разулся, снял пиджак, ослабил галстук. Хорошо. Свободно. Вольно. Сел прямо на песок, затем лёг и закрыл глаза. Здесь его, он понял, дела не достанут. Если потребуется – мальчики смогут принять правильное решение. И уснул. Просто провалился в сон. Или явь?
Он видел себя маленьким. В детстве. В окружении родителей, братьев, сестры, дедушек с бабушками. Его баловали все. И был он очень шустрым. И любителем ходить неведомыми, запрещёнными тропами. Они возвращались уже из родины мамы, когда он, увидев розовый шарик, отошёл в сторону от родни. И был кем-то схвачен, унесён. Ему было всего пять лет. Мыканье у приёмных родителей, но упорный труд игре на пианино и в любимую математику смогли вытащить его на людские мероприятия (конкурсы, викторины), где худого, бледного мальца и заметил отец Генриха. Точнее – сначала Генрих, с ним познакомились. Он быстро просёк ситуацию, его отец предпринял определённые шаги – и мальчик-вундеркинд поселился в семье профессора. И он был вновь счастлив. Своих родителей он не помнил или слабо помнил. Лишь медальон на его шее служил напоминанием  о них. Чудо, что его не отобрали, не выбросили. Подростки-одногодки выросли вместе, вместе вступили в лихую военную годину, хотя и в разных местах. По наитию Арнольд отдал свой медальон названному брату: мол, круг знакомств у тебя будет шире, вдруг кто и узнает этот медальон. И узнали. И осторожно, хитростями привезли в семью…
И здесь он проснулся. И это правильно. Каскад его душевных мук начался с той поры. Любимая – вторая жена его отца. Сам отец – инициатор и руководитель глобальной войны. То есть крови и разрушений. Он открыл глаза. Сел. Впереди огромный прибрежный океан гнал волну за волной к берегу. Волна ударялась в прибрежный выступ, растекалась по песку, впитывалась в него и в через него возвращалась в свою обитель.
Отец сидел рядом. Созерцал мирный уголок природы.
- Тишина. Хорошо. Недолго так осталось, – произнёс он.
- Война?
- Нет. Сама природа резко начнёт меняться под влиянием космических энергий.
- Операцию спасения когда начать? Или подготовку?
- Рудольф её уже незаметно начал. И вместе с особым воинством работает над сохранением существования данной планеты.
- Он часто здесь бывает?
- По пути залетает. Со всеми.
- Всеми?
- Да. Но чаще заваливается Мишуня. Ему здесь хорошо. Точнее – его лёгким. Он даже в дом не заходит. Так и валяется на берегу. Если в плохом настроении, ходит косолапым и рычит на всех.
- Интересно. Даже не могу представить.
- Это надо видеть.
- Извини меня. За тот поступок. И за те дни.
- Ты иначе бы не поступил. И обиды на тебя никогда не было. Но, коль тебе это надо, извинения приняты. Мы теперь можем спокойно поговорить? Поговорить просто, как отец и сын? То скоро могут пожаловать другие родственные племена…
- Конечно, поговорим. О чём?
- Сыграем в шашки?
- Как? – недоумённо спросил Арнольд.
Но доска с фигурами уже лежала рядом, и надо было только расставить их на поле. Арнольд улыбнулся, расставил фигуры и предложил отцу сделать первый ход.
Их игра затянула. Остановились тогда, когда из-за спины Арнольда нависла огромная тень, послышалось тяжёлое звериное дыханье. Он поднял голову. Посмотрел на отца. Тот отрицательно качал головой кому-то. Оглянулся. Огромнейший медведь, шкура которого была щедро посыпана золотом, стоял на задних лапах и смотрел на шахматную доску.
- Будешь играть вместо меня? – Арнольд спросил его.
Медведь кивнул. Арнодьд откатился, уступив озорнику место.
Это была чудная игра. Миша реагировал по-детски шумно и забавно, что смешило Арнольда.
- Ладно, разбойник, хватит шалить. Вода сегодня тёплая. Иди купаться, – строго сказал отец.
Миша обиженно (но по-театральному) покосился на него, принял свой человеческий облик и побежал к воде.
- Тоже не хочешь окунуться? – отец спросил сына.
- Она реальна? Не мираж?
- Здесь всё реально.
- Хорошо. Поплаваю, – быстро скинул с себя остатки одежды и побежал к воде.
Вода ласкала и лечила его. И сколько он в ней провёл времени – он не знал. Он просто заснул на волне-колыбели. Эта же волна осторожно прибыла его тело к берегу.
- Никогда не замечал, чтобы ты спал в любом положение и в любом месте, – услышал он насмешливый голос отца, когда стал выходить из сна. Сна, в котором не было видений; только музыка радости и покоя. – Засоня. Вставай. Одевайся. Тебя хотят увидеть.
- Кто?
- Бывшие живые, конечно.
- А где Миша?
- Наелся малины и смылся. Как всегда. Сластёна. С Розелиной всё в порядке. С этой новостью он прилетал. Но недельку бы ей ещё отдохнуть под контролем Ингрида.
- А сколько времени прошло?
- Здесь нисколько. Там – неделя.
Арнольд серьёзно посмотрел на говорившего: неделя?
- Пойдём, – поторопил его отец. – Невежливо заставлять себя ждать. Даже в том измерении, где время изменяется иначе.
Они вновь поднялись по тропинке к небольшому бревенчатому дому, который более напоминал сторожку таёжного охотника, чем резиденцию руководителя чего-либо. Они вновь по широкому длинному коридору прошли в обеденный зал. Но теперь за столом, накрытом богато и щедро, присутствовали все сподвижники отца по движению. Стол встал. Отец, за ним Арнольд прошли к свободным креслам. Отец указал на кресло справа от него. Сел сам, подождал, когда сын займёт своё место. Все приступили к трапезе. Арнольд, посасывая сок из кубка, наблюдал за каждым. С каждым из них он был знаком. Так или иначе. Он настроился на их волну чувств – к нему никак. Он – гость хозяина. Значит, уважение и внимание.
Он тихо спросил отца:
- Почему я здесь?
- Ты – мой сын. Наследник. Хороший наследник. Сколько лет ты правишь страной? Каково влияние страны на весь мир? Насколько к твоему мнению прислушиваются другие правители?
- Это не только моя заслуга. Это команда.
- А кто её создал? Сплотил?
- Ты преувеличиваешь мои заслуги. Просто подобрались толковые знающие люди.
- Здесь тоже все – толковые и знающие люди. Просто у каждого выход в своё время. И своя роль на планетарной сцене.
- Ага! Атма-карака да лагнеша в помощь!
- Смеёшься?
- Утверждаю.
- Я при всех моих соратников должен, обязан, хочу поблагодарить Всевышнего за предоставленную возможность  приближения к нему. Мы, каждый из нас, выполнил свой долг, достойно прошли своей дорогой. Благодарю тебя, архангел Иеремиил.
И только он произнёс эти слова, как некая сила подняла вверх тело Арнольда, оно зависло в воздухе. Но это был не Арнольд. Великолепный лицом и статью юноша с огромными белыми крылами застыл перед-над столом. Он поднял руку, благословив присутствовавших. Затем соединил обе длани вместе, опустил голову, на мгновение замер в молитвенном состоянии и исчез.


Он, вновь Арнольд, вернулся в сад клиники. Его встретил Ингрид. Они обнялись. Как брат с братом, как друзья, как соратники. Сын произнёс:
- Наш путь здесь ещё не завершён, Иеремиил.
- Согласен, Рафаиил. А где Уриил?
Ингрид  указал головой за спину отца:
-  Алые сполохи.  Летит. Точнее – летят.
- Мишенька?
- Он самый. Угадаешь кто?
- Или Меркаб, или Накир.
Ингрид усмехнулся.
Сполохи рассыпались около земли. Возникло из ничего облако пара. Из него вышли Уриил и Орифиэль. Первый сбросил оперенье и принял облик Рудольфа. Второй – Мишани.
Арнольд покачал головой: не ожидал.
Приблизились. Поприветствовали друг друга
- Брат, тебя надо было предостерегать от опасного решения, – засмеялся Орифиэль-Михаил.
- Небольшой совет и к делам, служители, – произнёс Рудольф. – Но сначала  к нашей Эсме.
Они разошлись за полночь.
- Благого Служения.
- Силы и поддержки Всевышнего.

23-26.10.2024

СПРАВКА:
Рахмат – Сварожий круг. Контроль за соблюдением закона
Дракон – символ животворящей  и развивающей энергии на Востоке
Медведь  - символ спокойствия, доброжелательности и ответа на нападение на территории России
Иеремиил – архангел,  высота Божия», помощь в возхождении к Наисвысшему
Уриил – архангел, «Бог- свет наш»,  помощь при землетрясениях, наводнениях, ураганах  и других природных катаклизмов.
Меркаб – ангел, колесница, мистический путь к Богу.
Накир – ангел правосудия
Орифиэль – ангел планеты Сатурн.
Эсме – ангел, добрая защитница (Латынь. Франция)


11. ПУТЬ УЧИТЕЛЯ,
или Заметки с натуры

Когда уходит надежда, когда иссякает вера, остаётся малюсенькая любовь, тление пламени которой поддерживает вечный и нетленный Дух. Да созиждется мiр во всех мiрах.

Государственными и войсковыми знамёнами на могилах 
война  растекается, расползается по стране.

Ангел воздаяния имеет отличную память, длинные руки и хорошо отлаженную систему учета: рано или поздно все счета должны быть оплачены, а все ошибки исправлены. И этот закон распространяется как на всё общество, так и каждого человека в отдельности.

Направленная на меня людская зависть обращается мне на пользу.

Легко и радостно я преодолеваю препятствия, меня укрепляющие и возвышающие.

Наши грехи закрывают нам обзор, становятся зарослями, непроходимыми джунглями на нашем пути.

У Бога свои квоты.

Не важно, что ушло. Важно, что осталось.

Сначала надо давать – потом получать.

Любите себя: ваши недостатки – это отличительные черты.

Бизнес привязан к природе: семечко растет вглубь.

Пока не достигнете цели – не останавливайтесь.

Когда преодолеете трудности – вы победите. Преодолевая их, вы становитесь сильнее.

В каждом городе своя ворона.

Каждый старается оставить собственный след в человеческой истории.  Только необходимо научиться читать эти чужие следы правильно. Верно пройти по ним.  И тогда твой шаг станет продолжением бесконечной вереницы опыта землян. 2012 г.

Спаси, Господи, и помоги живым. И позволь узреть Лик Твой душам тел, ушедших в тление. 30.10.2017.

Благодарю Тя, Господи,
Величаю Тя, Господи,
За милость Твою,
За мудрость Твою.
30 марта 2018 г.

Вы своей глупостью ангела сделаете бесом. 22.02.2017.
Жизнь есть форма. Чего-либо. 19.03. 2017 г.
Человек – скоропортящийся продукт. 16.03.2017 г.
Нельзя запрещать человеку жить плохо, разрушать окружающий его мир. Это по отношению к нему – преступление.
Только возникает другой вопрос: нужен ли он Созиданию? И – сохранит ли Созидание человека как вид?
Бой за наш мир начинается, как ни странно, от порога собственной комнатушки и в доме, в котором вы временно пребываете.
Помогать без просьбы – очень глупо, если не грешно.
Я: Обезьяна не любит ходить к врачам…
А.: Поэтому она имеет их.

Общежитие – дом социального призрения и социальной терпимости.
Дети – не самое плохое последствие секса.
Чтобы память родником служила.
Нельзя помочь тем, кто не хочет, не желает помочь себе сам. 29 апреля 2017 года.
Вся литература Земли – это анатомический атлас телесного, душевного, духовного уродства самого разумного существа планеты, то есть человека.   22 июня 2017 года.
То, что у меня мозгов мало – так у меня и задачки маленькие. (Мира Степановна, 19 декабря 2017 года).

Незабываемый и прехороший учитель Евгений Витальевич! Сегодня, в этот особенный для Вас день, хочу пожелать Вам неиссякаемого источника вдохновения, новых идей и свершений. Пусть Ваши профессиональные и личные достижения продолжают расти и удивлять людей. Желаю Вам ярких моментов, наполненных смехом и радостью, а также крепкого здоровья, чтобы неповторимые мечты сбывались с пользой для Вас…  Пусть каждый день приносит Вам удовлетворение от работы и ощущение счастья от того, что Вы созидание для своего будущего. Спасибо Вам за то, что для нашей организации Вы  стали хорошим уроком! Поздравляем тебя с днем рождения и желаем всего самого лучшего! 11 октября 2024 года.