Карданов, Цианов и примкнувший к ним Опоссумов

Карданов и Цианов выпивали,
сидя на замызганной садовой
лавке, 
закуска у них была
богатая, - воспоминания о сырке
"Дружба", а также об ирисках
"Кис-кис".

- Ну, за поэта Бродского! - сказал Карданов.

- Я к нему равнодушен! -

запротестовал
Цианов.

- Тогда пропускаешь! -

вынес вердикт Карданов.

Мимо шёл Опоссумов, его жестом подозвал Карданов:

- Как ты относишься к Бродскому?

- Еврей, что ли?..

- Не только, он ещё и поэт -
ого-го какой!..
"Не выходи из комнаты!" -
это он сказал!..

- Я хорошо к евреям отношусь,
от них бывает динамика и ускорение бывает,
я только Горбачёва не люблю!..
Ещё татары хорошие люди,
но они больше
по дворницкой части!..

- Горбачёв - не еврей,
он - комбайнёр!..
Садись с нами!..

Дальше они продолжили втроём,
у Опоссумова было одно крупное яблоко
и воля к жизни,
поэтому у него были всегда бодрое настроение и чистые
штаны.

А подрались они потом не
из-за Бродского, а из-за философа Канта
и его учения,
слишком всё в этом учении было категорическим, а это неправильно,
так считал Цианов.

"Никакой гибкости!" -

так заявил Цианов.

А били они вдвоём Опоссумова,
ишь ты, - в чистых штанах
ходит!..

А потом они помирились,
ну как помирились -
Цианов и Карданов утонули,
по пьяни,
а Опоссумов сказал энергично
так:

- Да пошли они куда
подальше!..