12-17 книги одиссеи, сирены, сцилла и харибда

 КНИГА XII


СИРЕНЫ, СЦИЛЛА И ХАРИБДА, СТАДО СОЛНЦА.


«После того как мы вышли из реки Океан и оказались в открытом море,
мы плыли, пока не достигли острова Ээя, где, как и в других местах,
бывает рассвет и восход солнца. Затем мы причалили к берегу и
сошли на песок, где легли спать и ждали рассвета.

«Затем, когда взошло дитя утра, розовощёкая Заря, я послал нескольких человек в дом Цирцеи, чтобы они принесли тело Эльпенора. Мы нарубили дров в лесу, где мыс вдавался в море, и, оплакав его, совершили над ним погребальный обряд. Когда его тело и доспехи сгорели дотла, мы сложили пирамиду из камней, положили на неё камень, а на вершине пирамиды укрепили весло, которым он греб.

«Пока мы всё это делали, Цирцея, которая знала, что мы вернулись из царства Аида, оделась и прибежала к нам так быстро, как только могла
Она могла бы; и её служанки пришли с ней, неся нам хлеб, мясо и
вино. Затем она встала посреди нас и сказала: «Вы совершили
смелый поступок, спустившись живыми в дом Аида, и вы умрёте дважды:
один раз для других людей, а теперь останьтесь здесь до конца
дня, наедайтесь досыта и отправляйтесь в путь завтра на рассвете. Тем временем я расскажу Улиссу о вашем маршруте и
объясню ему всё, чтобы вы не пострадали ни на суше, ни на море.

«Мы согласились сделать так, как она сказала, и пировали весь день, пока не зашло солнце, но когда солнце село и стало темнеть, люди легли спать у кормовых канатов корабля. Тогда Цирцея взяла меня за руку и велела сесть подальше от остальных, а сама легла рядом со мной и расспрашивала о наших приключениях.

— «Пока всё идёт хорошо, — сказала она, когда я закончил свой рассказ, — а теперь обрати
внимание на то, что я собираюсь тебе рассказать, — само небо
напомнит тебе об этом. Сначала ты попадёшь к Сиренам, которые
Они очаровывают всех, кто приближается к ним. Если кто-то неосторожно подойдёт слишком близко и услышит пение сирен, его жена и дети никогда больше не пригласят его домой, потому что они сидят на зелёном поле и убаюкивают его своей песней. Вокруг лежит огромная груда человеческих костей, с которых ещё не сошла плоть.
Поэтому пройди мимо этих сирен и заткни своим людям уши воском, чтобы никто из них не услышал. Но если хочешь, можешь послушать сам, потому что ты можешь приказать своим людям связать тебя, когда ты будешь стоять прямо на перекладине.
поднимитесь на мачту,99 и они должны привязать концы верёвки к самой мачте,
чтобы вы могли насладиться зрелищем. Если вы будете умолять и
просить людей развязать вас, они должны связать вас быстрее.

«Когда ваша команда проведёт вас мимо этих сирен, я не смогу дать вам
внятных указаний100 о том, какой из двух путей вам выбрать; я
предложу вам два варианта, и вы должны будете сами их рассмотреть. С одной стороны, есть нависающие скалы, о которые с ужасающей яростью бьются тёмно-синие волны Амфитриты;
Благословенные боги называют эти скалы Скитальцами. Здесь не пролетит даже птица, нет, даже робкие голуби, которые приносят отцу Зевсу амброзию,
но отвесная скала всегда уносит одного из них, и отцу Зевсу приходится
посылать другого, чтобы восполнить их число; ни один корабль, который когда-либо подходил к этим скалам,
не уплывал обратно, но волны и огненные вихри несут обломки и тела погибших. Единственным судном, которое когда-либо проплывало и проходило через эти
огромные скалы, только Юнона провела её мимо них из любви к Ясону.

«Из этих двух скал одна достигает небес, и её вершина теряется в тёмном облаке. Оно никогда не покидает её, так что вершина никогда не бывает ясной, даже летом и ранней осенью. Ни один человек, даже если бы у него было двадцать рук и двадцать ног, не смог бы ухватиться за неё и взобраться, потому что она отвесная и гладкая, как будто отполированная. В центре находится большая пещера, обращённая на запад и повёрнутая в сторону Эребуса. Вы должны направить свой корабль туда, но пещера находится так высоко, что даже
Самый меткий лучник не смог бы попасть в него. Внутри сидит Сцилла и
воет голосом, который можно принять за лай молодой собаки, но на самом деле
это ужасное чудовище, и никто — даже бог — не смог бы взглянуть на неё,
не испытав ужаса. У неё двенадцать уродливых ног и
шесть шей невероятной длины; и на конце каждой шеи
у неё по страшной голове с тремя рядами зубов в каждой,
расположенных очень близко друг к другу, так что они могли бы за мгновение раздавить любого,
и она сидит в глубине своей тёмной темницы, высовывая головы и
Она высматривает вокруг скалы, высматривает дельфинов, или морских собак, или каких-нибудь более крупных чудовищ, которых она может поймать, из тех тысяч, которыми кишит Амфитрита. Ни один корабль ещё не проходил мимо неё, не потеряв нескольких человек, потому что она выстреливает всеми своими головами сразу и уносит по человеку в каждой пасти.

«Вы увидите, что другая скала лежит ниже, но они так близко друг к другу, что между ними не больше выстрела из лука. [На нём растёт большое
фиговое дерево в полном цвету101], а под ним находится всасывающий
водоворот Харибды. Трижды в день она извергает
три раза она засасывает их обратно; смотри, чтобы тебя там не было, когда она засасывает, потому что если ты там будешь, то сам Нептун не сможет тебя спасти; ты должен держаться Сциллы и вести корабль так быстро, как только можешь, потому что лучше потерять шестерых человек, чем всю команду».

«Неужели нет способа, — сказал я, — избежать Харибды и в то же время не подпустить Сциллу, когда она пытается навредить моим людям?»

«Ты дерзкий дьявол, — ответила богиня, — ты всегда хочешь с кем-нибудь или с чем-нибудь подраться; ты не позволишь себя победить, даже если
бессмертными. Ибо Сцилла не смертна; более того, она дика,
сурова, груба, жестока и непобедима. Ничего не поделаешь; ваш лучший
шанс — проскочить мимо неё как можно быстрее, потому что, если вы будете
возиться с доспехами у её скалы, она может поймать вас вторым броском
своих шести голов и схватить ещё полдюжины ваших людей; так что
пройдите мимо неё на полной скорости и громко позовите Крата,
который является отцом Сциллы, — пусть ей не повезёт; тогда она
остановит её от второго нападения на вас.

«Теперь вы доберётесь до Тринакийского острова, и здесь вы увидите множество стад крупного рогатого скота и отар овец, принадлежащих богу солнца, — семь стад крупного рогатого скота и семь отар овец, по пятьдесят голов в каждой. Они не размножаются и не уменьшаются в количестве, и за ними ухаживают богини Фефуса и Лампетия, дочери бога солнца Гипериона и Неэры. Их мать, когда родила их и перестала кормить грудью, отправила их на далёкий остров Тринакия, чтобы они жили там и присматривали за стадами их отца
и стада. Если вы не тронете эти стада и будете думать только о том, как вернуться домой, то, несмотря на все трудности, вы сможете добраться до Итаки; но если вы причините им вред, то я предупреждаю вас о гибели вашего корабля и ваших товарищей; и даже если вы сами спасётесь, то вернётесь поздно, в плачевном состоянии, потеряв всех своих людей».

 На этом она закончила, и на небе начал появляться золотой рассвет, после чего она вернулась на сушу. Затем я поднялся на борт и приказал своим людям отвязать корабль от причалов. Они сразу же поднялись на борт и отчалили.
Они заняли свои места и начали бить веслами по серому морю.
Вскоре великая и хитрая богиня Цирцея подружилась с нами, послав попутный ветер, который дул прямо в корму и не ослабевал, наполняя наши паруса, так что мы делали всё, что нужно было сделать с корабельными снастями, и позволяли кораблю плыть туда, куда его направляли ветер и рулевой.

«Тогда, сильно встревожившись, я сказал своим людям: «Друзья мои,
неправильно, что только один или двое из нас знают пророчества,
которые сделала мне Цирцея. Поэтому я расскажу вам о них, чтобы
мы могли жить или умереть с открытыми глазами. Сначала она сказала
Мы должны были держаться подальше от сирен, которые сидят и поют прекраснее всего на цветочном поле; но она сказала, что я могу слышать их, пока никто другой этого не делает. Поэтому возьми меня и привяжи к поперечной балке на полпути к мачте; привяжи меня так, чтобы я стоял прямо, и привяжи так крепко, чтобы я не смог освободиться, а концы верёвки привяжи к самой мачте. Если я буду умолять тебя освободить меня, привяжи меня ещё крепче.

«Я едва успел рассказать обо всем мужчинам, как мы достигли
острова двух сирен,102 потому что ветер был очень благоприятным.
Затем внезапно наступило полное безветрие, на воде не было ни ряби, ни волн, и люди свернули паруса и убрали их. Затем, взявшись за вёсла, они вспенили воду. Тем временем я нашёл большой кусок воска и разрезал его на мелкие кусочки своим мечом. Затем я разминал воск в своих сильных руках, пока он не стал мягким, что вскоре произошло благодаря разминанию и лучам
бога солнца, сына Гипериона. Затем я заткнул уши всем своим людям, и они привязали меня за руки и за ноги к мачте, пока я стоял на
но они продолжали грести сами. Когда мы приблизились к берегу на расстояние слышимости, и корабль шёл с хорошей скоростью, сирены увидели, что мы приближаемся к берегу, и начали петь.

 «Приди сюда, — пели они, — прославленный Улисс, честь ахейского имени,
и послушай наши голоса. Никто никогда не проплывал мимо нас, не остановившись, чтобы
послушать чарующую сладость нашей песни, — и тот, кто слушает,
уйдёт не только очарованным, но и мудрее, ибо мы знаем все
бедствия, которые боги наслали на аргивян и троянцев перед Троянской войной, и
«Я могу рассказать тебе всё, что произойдёт во всём мире».

 Они пели эти слова очень мелодично, и я хотел услышать их продолжение, поэтому, нахмурившись, подал знак своим людям, чтобы они освободили меня, но они ускорили шаг, и Эврилох и Перимед связали меня ещё крепче, пока мы не оказались вне слышимости голосов сирен. Тогда мои люди сняли воск с ушей и развязали меня.

«Сразу после того, как мы миновали остров, я увидел огромную волну, от которой
поднимались брызги, и услышал громкий рёв. Мужчины были
они так испугались, что выпустили вёсла из рук, и всё море
зашумело от волн,103 но корабль остался на месте, потому что люди перестали грести. Поэтому я обошёл их и
увещевал каждого по отдельности, чтобы они не падали духом.

«Друзья мои, — сказал я, — мы не в первый раз оказываемся в опасности, и сейчас мы в таком же бедственном положении, как и тогда, когда Циклоп запер нас в своей пещере. Тем не менее, тогда нас спасли моя храбрость и мудрый совет, и мы ещё поживём, чтобы вспомнить всё это. Теперь,
Итак, давайте все сделаем так, как я говорю, будем уповать на Юпитера и грести изо всех сил. Что касается тебя, рулевой, вот тебе приказ: следуй ему, потому что корабль в твоих руках; отверни его от этих бурлящих порогов и прижмись к скале, иначе он ускользнёт от тебя и окажется там, а ты погибнешь вместе с нами.

 И они сделали так, как я им сказал, но я ничего не сказал об ужасном чудовище.
Сцилла, я знал, что если я это сделаю, то мужчины не будут грести, а
соберутся в трюме. Только в одном я ослушался Цирцеи
Я надел доспехи. Затем, взяв в руки два крепких копья,
 я встал на носу корабля, потому что именно там я ожидал
в первую очередь увидеть скалу-чудовище, которая должна была причинить
столько вреда моим людям; но я нигде не мог её разглядеть, хотя
напрягал глаза, осматривая мрачную скалу снова и снова.

«Затем мы вошли в пролив в великом страхе, ибо с одной стороны
была Сцилла, а с другой — ужасная Харибда, которая всасывала соленую
воду. Когда она извергала ее, это было похоже на воду в котле, когда
она кипит на большом огне, и брызги долетают до верхушек скал по обеим сторонам. Когда она снова начала всасывать, мы увидели, что вода внутри кружится и кружится, и она с оглушительным шумом разбивается о скалы. Мы видели дно водоворота, всё чёрное от песка и грязи, и люди были в ужасе. Пока мы были заняты этим и ожидали, что каждое мгновение может стать для нас последним, Сцилла внезапно набросилась на нас и схватила шестерых моих лучших людей. Я одновременно следил и за кораблем, и за людьми.
мужчины, и через мгновение я увидела их руки и ноги высоко надо мной,
они боролись в воздухе, пока Сцилла уносила их прочь, и я услышала, как они
в последний раз в отчаянии выкрикнули моё имя. Подобно рыбаку, который, сидя с копьем в руке на выступающей из воды скале, бросает в воду наживку, чтобы обмануть бедных рыбок, и пронзает их бычьим рогом, которым окован его кол, и выбрасывает их, задыхающихся, на берег, ловя их одного за другим, — так и Сцилла выбрасывала этих задыхающихся созданий на свою скалу и пожирала их у входа в свое логово, пока они
Они кричали и протягивали ко мне руки в предсмертной агонии.
Это было самое отвратительное зрелище, которое я видел за все свои путешествия.

«Когда мы миновали [блуждающие] скалы, Сциллу и ужасную
Харибду, мы достигли благородного острова бога солнца, где паслись
тучные коровы и овцы, принадлежавшие богу солнца Гипериону. Ещё находясь в море на своём корабле, я мог слышать мычание скота, когда он возвращался домой, и блеяние овец. Тогда я вспомнил, что сказал мне слепой фиванский пророк Тиресий и как осторожно действовала Цирцея.
предупреждал меня, чтобы я избегал острова благословенного бога солнца. Так намного
возмутился я сказал мужчинам, мои мужчины, я знаю, что вы находитесь в затруднении, но
слушай, когда я говорю вам, что пророчество Тиресия создал меня, и насколько
тщательно Aeaean Цирцея предупредила меня сторониться остров блаженных
Солнце-Бог, ибо он был здесь, она сказала, что наши худшие опасности будет лежать.
Поэтому ведите корабль подальше от острова.’

«Мужчины были в отчаянии из-за этого, и Эврилох сразу же дал мне дерзкий ответ. «Улисс, — сказал он, — ты жесток; ты сам очень силён и никогда не устаёшь; ты, кажется, сделан из железа,
И теперь, хотя ваши люди измучены трудом и недосыпанием, вы
не позволите им высадиться на берег и приготовить себе хороший ужин на
этом острове, а прикажете им выйти в море и безрезультатно бороздить
его в течение всей этой бессонной ночи. Именно ночью ветры
дуют сильнее всего и наносят наибольший ущерб; как мы можем спастись,
если с юго-запада или запада налетит один из тех внезапных шквалов,
которые так часто приводят к крушению судна, когда наши боги-покровители
неблагосклонны? Итак,
давайте же подчинимся велению ночи и приготовим здесь наш ужин
«Держись крепче за корабль; завтра утром мы снова поднимемся на борт и выйдем в море».

 Так говорил Эврилох, и люди одобрили его слова. Я увидел, что небо замышляет против нас зло, и сказал: «Вы вынуждаете меня уступить, потому что вас много, а я один, но в любом случае каждый из вас должен поклясться, что, если он встретит стадо коров или большое стадо овец, он не будет настолько безумен, чтобы убить хотя бы одну голову, а довольствуется пищей, которую дала нам Цирцея».

 Все они поклялись, как я им велел, и, когда они закончили,
мы бросили якорь в гавани, которая находилась рядом с ручьём,
полным пресной воды, и люди сошли на берег, чтобы приготовить ужин. Как только
они поели и напились, они начали говорить о своих бедных товарищах,
которых Сцилла схватила и съела; это заставило их плакать, и они
плакали, пока не уснули крепким сном.

«В третью ночную стражу, когда звёзды сменили свои
места, Юпитер поднял сильный ветер, который превратился в ураган,
так что земля и море покрылись густыми облаками, и наступила ночь.
небес. Когда дитя утра, розоворукая Заря,
появилась, мы причалили к берегу и завели корабль в пещеру, где
морские нимфы устраивают свои суды и танцы, и я созвал
мужчин на совет.

— «Друзья мои, — сказал я, — у нас на корабле есть и еда, и питьё, давайте же
будем осторожны и не тронем скот, иначе мы пострадаем за это;
ведь этот скот и овцы принадлежат могущественному солнцу, которое видит и слышит всё». И они снова пообещали, что будут слушаться.

 «Целый месяц дул устойчивый южный ветер, и было
не было другого ветра, кроме южного и восточного. 105 Пока у них были хлеб и вино, люди не трогали скот, даже когда были голодны; но когда они съели всё, что было на корабле, им пришлось отправиться дальше, с леской и крючками, ловить птиц и брать всё, что попадалось под руку, потому что они голодали.  Поэтому однажды я отправился вглубь материка, чтобы помолиться небесам и попросить их показать мне какой-нибудь способ выбраться оттуда. Когда я отошёл достаточно далеко, чтобы не слышать
голосов своих людей, и нашёл место, хорошо укрытое от
Я омыл руки и воззвал ко всем богам Олимпа, пока они не погрузили меня в сладкий сон.

 Тем временем Эврилох давал людям дурные советы: «Послушайте меня, — говорил он, — мои бедные товарищи.  Все смерти плохи, но нет ничего хуже голода.  Почему бы нам не привести сюда лучших из этих коров и не принести их в жертву бессмертным богам?» Если мы когда-нибудь вернёмся на Итаку, то сможем построить прекрасный храм богу солнца и украсить его всевозможными орнаментами. Но если он решил потопить наш корабль, то
корабль в отместку за этих рогатых тварей, и другие боги того же мнения. Я, например, лучше выпью солёной воды раз и навсегда и покончу с этим, чем буду медленно умирать от голода на таком пустынном острове, как этот.

 Так говорил Эврилох, и люди одобрили его слова. Теперь скот, такой красивый и здоровый, пасся неподалёку от корабля.
Поэтому люди загнали в трюм лучших из них и встали вокруг,
молясь и используя молодые дубовые побеги вместо ячменной муки,
потому что ячменя не осталось. Когда они закончили молиться,
они убили коров и разделали их туши; они вырезали бедренные кости, обернули их двумя слоями жира и положили сверху несколько кусков сырого мяса. У них не было вина, чтобы возлить его в качестве жертвоприношения, пока мясо готовилось, поэтому они время от времени подливали немного воды, пока жарилось внутреннее мясо. Затем, когда бедровые кости обуглились и они попробовали внутреннее мясо, они мелко нарезали остальное и нанизали кусочки на вертела.

«К этому времени я проснулся и вернулся на корабль.
и к берегу моря. Приблизившись, я почувствовал запах жареного мяса,
и я взмолился бессмертным богам. «Отец Юпитер, — воскликнул я, — и все вы, другие боги, живущие в вечном блаженстве, вы причинили мне жестокую беду, погрузив меня в сон;
 посмотрите, какую прекрасную работу проделали мои люди в моё отсутствие».

«Тем временем Лампети отправился прямиком к Солнцу и сказал ему, что мы
убиваем его коров, после чего он впал в великую ярость и обратился к
бессмертным: «Отец Юпитер и все остальные боги, живущие в
вечное блаженство, я должен отомстить команде корабля Улисса:
они имели наглость убить моих коров, на которых я любил смотреть,
поднимаясь на небеса или спускаясь обратно. Если они не рассчитаются со мной за моих коров, я спущусь в
Аид и буду сиять там среди мёртвых».

 «Солнце, — сказал Юпитер, — продолжай сиять для нас, богов, и для людей над плодородной землёй. Я разнесу их корабль на мелкие кусочки белой молнией, как только они выйдут в море.

 «Мне всё это рассказала Калипсо, которая, в свою очередь, услышала это от
уста Меркурия.

«Как только я спустился на свой корабль и на берег моря, я отчитал каждого из них по отдельности, но мы не видели выхода из положения, потому что коровы уже были мертвы. И действительно, боги сразу же начали являть нам знамения и чудеса, потому что шкуры коров ползали по земле, а куски мяса на вертелах начали мычать, как коровы, и мясо, приготовленное или сырое, продолжало издавать звуки, как коровы.

«Шесть дней мои люди продолжали приводить лучших коров и пировать на них,
но когда Юпитер, сын Сатурна, добавил седьмой день, ярость
Ветер стих, и мы поднялись на борт, подняли мачты, расправили паруса и вышли в море. Как только мы отдалились от острова и не видели ничего, кроме неба и моря, сын Сатурна поднял над нашим кораблём чёрное облако, и море потемнело под ним. Мы
не продвинулись далеко, потому что в следующий момент нас накрыл
ужасный шквал с запада, который оборвал ванты мачты, так что она
упала на корму, а всё корабельное снаряжение разлетелось по
дну судна. Мачта упала на голову рулевого в
корме корабля, так что кости его головы были раздроблены вдребезги, и
он упал за борт, словно нырнул, и в нём не осталось жизни.

«Тогда Юпитер метнул свои молнии, и корабль стал кружиться,
и его охватил огонь и сера, когда в него ударила молния. Все люди попадали в море; их носило по воде вокруг корабля,
как множество чаек, но вскоре бог лишил их всякой надежды вернуться домой.

«Я держался за корабль, пока волны не оторвали его от киля.
(которая дрейфовала сама по себе) и выбила мачту в направлении киля; но на ней всё ещё висел прочный канат, и я привязал им мачту и киль друг к другу, а затем забрался на них и поплыл туда, куда меня несли ветры.

«[Шторм с запада уже стих, и ветер снова подул с юга, что напугало меня,
боясь, что я снова попаду в ужасный водоворот Харибды. Так и случилось,
потому что меня всю ночь несло волнами, и к рассвету я
Я добрался до скалы Сциллы и водоворота. Она всасывала солёную морскую воду,106 но меня подняло вверх к фиговому дереву, за которое я ухватился и повис на нём, как летучая мышь. Я не мог нигде поставить ноги, чтобы твёрдо стоять, потому что корни были далеко, а ветви, которые затеняли весь пруд, были слишком высокими, слишком широкими и слишком далеко друг от друга, чтобы я мог до них дотянуться. Поэтому я терпеливо висел, ожидая, когда пруд снова выпустит мою мачту и плот, — и это казалось мне очень долгим ожиданием.
Я вернулся домой к ужину после долгого пребывания в суде, где разбирались
сложные дела, и увидел своюЯ начал выбираться из водоворота. Наконец я разжал руки и ноги
и тяжело упал в море, прямо на свой плот, на который затем забрался
и начал грести руками. Что касается Сциллы, то отец богов и
людей не позволил ей увидеть меня, иначе я бы точно погиб.107

«Так я плыл девять дней, пока на десятую ночь боги не выбросили меня на остров Огигия, где обитает великая и могущественная богиня Калипсо. Она приютила меня и была добра ко мне, но мне нужно
Больше не будем об этом, потому что я рассказал вам и вашей благородной жене всё это
вчера, а я ненавижу повторять одно и то же снова и снова».




 КНИГА XIII


УЛИСС ПОКИДАЕТ СШЕРИЮ И ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА ИТАКУ.


 Так он говорил, и все они молчали в крытой галерее, очарованные его рассказом, пока наконец не заговорил Алкиной.

— Улисс, — сказал он, — теперь, когда ты добрался до моего дома, я не сомневаюсь, что ты вернёшься домой без дальнейших приключений, сколько бы ты ни страдал в прошлом. Однако вы, остальные, кто приходит сюда ночь за ночью,
«Если бы я мог каждую ночь пить своё лучшее вино и слушать своего барда, я бы настаивал на следующем. Наш гость уже упаковал одежду, кованое золото108 и другие ценности, которые вы принесли ему в дар; давайте же теперь подарим ему ещё и каждый из нас по большому треножнику и котлу. Мы возместим свои расходы за счёт общего налога, потому что нельзя ожидать, что частные лица возьмут на себя бремя такого щедрого подарка».

Все одобрили это, а затем разошлись по домам, каждый в свою
обитель. Когда появилась розоворукая Заря, дитя утра, они
поспешили к кораблю и принесли с собой котлы.
Алкиной поднялся на борт и увидел, что всё так надёжно закреплено под скамьями, что ничто не может сорваться и поранить гребцов.
Затем они отправились в дом Алкиноя, чтобы поужинать, и он
принёс в жертву быка в честь Юпитера, владыки всего сущего.
Они положили стейки на гриль и приготовили отличный ужин, после чего вдохновенный бард Демодок, любимец всех, спел для них. Но Улисс продолжал смотреть на солнце.
Словно торопясь поскорее отправиться в путь, он желал поскорее уйти. Как человек, который весь день пахал поле с парой волов, думает о своём ужине и радуется, когда наступает ночь и он может пойти и приготовить его, потому что ноги едва несут его, так и Улисс обрадовался, когда зашло солнце, и сразу же сказал феакийцам, обращаясь в первую очередь к царю Алкиною:

«Сэр, и вы все, прощайте. Выпейте за моё здоровье и отпустите меня с миром,
ведь вы исполнили желание моего сердца, подарив мне
и даруй мне, о Боже, чтобы я мог обратить их во благо; даруй мне, чтобы моя прекрасная жена жила в мире среди друзей,109 и даруй мне, чтобы вы, кого я оставляю после себя, были счастливы со своими жёнами и детьми;110 даруй мне, чтобы небеса даровали вам всякую милость, и да не случится ничего дурного с вашим народом».

 Так он говорил. Все его слушатели одобрили его слова и согласились, что он должен быть сопровождён, поскольку говорил разумно. Тогда Алкиной сказал своему слуге: «Понтон, смешай немного вина и раздай всем, чтобы мы могли вознести молитву
Отец Юпитер, и пусть наш гость поскорее отправится в путь».

 Понтос смешал вино и подал его каждому по очереди; остальные
каждый со своего места воздали почести благословенным богам, живущим на небесах, но Улисс встал и вложил двойную чашу в руки царицы Ареты.

 «Прощай, царица, — сказал он, — отныне и навсегда, пока старость и смерть, общая участь всех людей, не коснутся тебя. Теперь я ухожу; будь счастлив в этом доме со своими детьми, своим народом и
с царём Алкиноем».

 Сказав это, он переступил порог, и Алкиной послал за ним человека.
Проводи его к кораблю и к морскому берегу. Аретэ также послала с ним нескольких служанок: одну с чистой рубашкой и плащом, другую, чтобы она несла его сундук, и третью с зерном и вином. Когда они подошли к берегу, команда взяла эти вещи и погрузила их на борт вместе с мясом и питьём, а для Улисса расстелили на палубе ковёр и льняную простыню, чтобы он мог спокойно спать на корме корабля.
Затем он тоже поднялся на борт и лёг без единого слова, но команда
заняла свои места и отвязала канат от вбитого в землю камня
к которому он был привязан. Затем, когда они начали грести в сторону моря,
Улисс погрузился в глубокий, сладкий и почти смертельный сон.111

Корабль летел вперёд, как четверка лошадей, запряжённых в колесницу,
когда они чувствуют кнут. Его нос изгибался, как шея жеребца, и за ним
тянулась огромная волна тёмно-синей воды. Она уверенно держалась своего курса, и даже сокол, самая быстрая из всех птиц, не смог бы сравниться с ней. Так она плыла по воде, неся на себе того, кто был
хитрый, как боги, но теперь мирно спящий, забыв обо всём, что он пережил на поле боя и в волнах усталого моря.

 Когда показалась яркая звезда, возвещающая о приближении рассвета, корабль приблизился к берегу. 112 На Итаке есть гавань старого морского бога Форкиса, которая находится между двумя мысами, образующими бухту. Они защищают его от бурь,
которые бушуют снаружи, так что, оказавшись внутри, корабль
может стоять, даже не пришвартовываясь. В начале этой гавани находится
большое оливковое дерево, а неподалёку — прекрасная сводчатая пещера,
священная нимфам, которых называют наядами.113 Внутри неё есть чаши для смешивания
и каменные кувшины для вина, а также ульи для пчёл. Кроме того, там есть большие каменные ткацкие станки, на которых нимфы ткут свои одеяния из
морской пурпурной ткани — очень любопытно на это посмотреть, — и там всегда есть вода. У неё есть два входа: один обращён на север, через него смертные могут спуститься
в пещеру, а другой находится на юге и более загадочен; смертные не могут попасть
туда, это путь богов.

Итак, они вошли в эту гавань, потому что знали это место. 114 Корабль был настолько велик, что до берега оставалось полпути. 115 Когда они высадились, первым делом они вытащили Улисса с его ковром и льняной простынёй из корабля и положили его на песок, где он крепко спал. Затем они достали подарки, которые Минерва убедила феаков преподнести ему, когда он отправлялся в обратный путь. Они сложили их все вместе у корней оливкового дерева, подальше от дороги, опасаясь
какой-нибудь прохожий мог прийти и украсть их до того, как Улисс проснётся; и
тогда они отправились обратно домой.

Но Нептун не забыл угроз, которыми он уже
угрожал Улиссу, поэтому он посоветовался с Юпитером. — Отец Юпитер, — сказал он, — я больше не буду пользоваться никаким уважением среди вас, богов,
если смертные, такие как феаки, которые являются моей плотью и кровью, будут так мало меня почитать. Я сказал, что позволю Улиссу вернуться домой, когда он достаточно пострадает. Я не говорил, что он никогда не вернётся домой
вовсе нет, ибо я знал, что ты уже кивнул в ответ и
пообещал, что он так и сделает; но теперь они привезли его на корабле,
крепко спящего, и высадили на Итаке, нагрузив его более
великолепными дарами из бронзы, золота и одежды, чем он когда-либо
привёз бы из Трои, если бы получил свою долю добычи и вернулся
домой без происшествий».

 И Юпитер ответил: «О чём ты говоришь, Владыка
Землетрясений? Боги ни в коем случае не испытывают недостатка в уважении к тебе. Было бы
чудовищно, если бы они оскорбили столь древнего и почитаемого человека, как ты. Как
Что касается смертных, то если кто-то из них позволяет себе дерзость и
относится к вам неуважительно, вы всегда можете поступить с ним так, как считаете нужным, так что поступайте, как вам угодно.

«Я бы так и сделал, — ответил Нептун, — если бы не стремился избежать всего, что может вам не понравиться. Поэтому я бы хотел потопить феакийское судно, когда оно будет возвращаться с эскортом. Это помешает им в будущем сопровождать людей, и я
также хотел бы похоронить их город под огромной горой».

«Мой добрый друг, — ответил Юпитер, — я бы посоветовал тебе в тот самый момент, когда люди из города будут смотреть на плывущий корабль, превратить его в скалу, похожую на корабль. Это всех удивит, и тогда ты сможешь похоронить их город под горой».

 Когда Нептун, обходящий Землю, услышал это, он отправился в Шерию, где живут феаки, и оставался там до тех пор, пока корабль, быстро приближавшийся к ним, не оказался рядом. Затем он подошёл к нему, превратил его в камень и
ударил по нему ладонью, чтобы он пустил корни в землю.
После этого он ушёл.

Тогда феакийцы начали переговариваться между собой, и один из них, повернувшись к соседу, сказал: «Боже мой, кто же это мог посадить корабль на мель в море, когда он входил в порт? Только минуту назад мы видели его целиком».

 Так они говорили, но ничего не знали об этом, и Алкиной сказал: «Теперь я вспомнил старое пророчество моего отца. Он сказал, что
Нептун рассердился бы на нас за то, что мы так благополучно переправили всех через
море, и однажды потопил бы феакийское судно, возвращавшееся из
эскорт и похорони наш город под высокой горой. Так говорил мой старый отец, и теперь всё сбывается.117 Поэтому давайте все сделаем так, как я говорю: во-первых, мы должны перестать давать людям сопровождение, когда они приходят сюда, а во-вторых, давайте принесём в жертву двенадцать отборных быков Нептуну, чтобы он смилостивился над нами и не похоронил наш город под высокой горой». Когда люди услышали это, они испугались и приготовили быков.

Так вожди и правители феаков молились царю Нептуну,
Он стоял у своего алтаря, и в то же время118 Улисс очнулся на своей родной земле. Он так долго отсутствовал, что не узнал её; более того, дочь Юпитера Минерва сделала день туманным, чтобы люди не узнали о его возвращении, и она могла рассказать ему всё, не выдавая ни его жену, ни сограждан и друзей,119 пока он не отомстит злодеям-женихам. Поэтому всё казалось ему совсем другим: длинные прямые дороги, гавани, обрывы и
величественных деревьев, казалось, что все изменилось, как он вскочил и взглянул на свое
родная земля. Поэтому он ударил себя по ляжкам с квартирой в руки и
плакал в отчаянии вслух.

“Увы, ” воскликнул он, “ среди каких людей я пал?
Они дикие и нецивилизованные или гостеприимные и гуманные? Куда мне положить
все это сокровище, и в какую сторону мне пойти? Я бы хотел остаться там, с феаками, или отправиться к какому-нибудь другому великому вождю, который был бы добр ко мне и дал бы мне сопровождение. Но я не знаю, куда положить своё сокровище, и не могу оставить его здесь.
боюсь, что кто-нибудь другой завладеет им. По правде говоря, вожди и правители феаков обошлись со мной несправедливо и оставили меня в чужой стране; они сказали, что отвезут меня обратно на
Итаку, но не сделали этого. Пусть Юпитер, защитник просителей,
накажет их, ибо он следит за всеми и наказывает тех, кто поступает
неправильно. Тем не менее, я полагаю, что должен пересчитать свои
вещи и посмотреть, не унесли ли их члены команды.

Он пересчитал свои хорошие медные котлы и кастрюли, своё золото и всю свою
одежду, но ничего не пропало; однако он продолжал горевать
не будучи в своей родной стране, он бродил взад-вперёд по берегу
шумного моря, оплакивая свою горькую судьбу. Тогда к нему подошла Минерва,
переодетая юной пастушкой с утончёнными чертами лица и благородной осанкой,
в хорошем плаще, накинутом на плечи; на её красивых ногах были сандалии, а в руке она держала копьё. Улисс обрадовался, увидев её, и подошёл к ней.

«Друг мой, — сказал он, — вы первый человек, которого я встретил в этой стране.
Поэтому я приветствую вас и прошу быть благосклонным ко мне. Защитите мои вещи и меня самого, ибо я полагаюсь на вашу
колени и молюсь тебе, как если бы ты был богом. Скажи мне, пожалуйста, скажи мне правду, что это за земля и за страна? Кто её жители? Я на острове или это побережье какого-то континента?

 Минерва ответила: «Чужеземец, ты, должно быть, очень прост или приехал издалека, раз не знаешь, что это за страна. Это очень знаменитое место, и все знают его на Востоке и на Западе». Это
суровая и не очень удобная для езды местность, но это ни в коем случае не плохой
остров, несмотря на то, что он собой представляет. Здесь выращивают кукурузу в любых количествах, а также
вино, потому что его поливают и дождём, и росой; здесь также разводят скот и
коз; здесь растут все виды деревьев, и есть водопои, где вода никогда не пересыхает; так что, сэр, название Итаки известно даже в Трое, которая, как я понимаю, находится далеко от этой
ахейской страны».

Улисс обрадовался, что, как сказала ему Минерва, он находится в своей родной стране, и начал отвечать, но не сказал правду, а
придумал лживую историю, повинуясь инстинктивному лукавству своего сердца.

«Я слышал об Итаке, — сказал он, — когда был на Крите за морем, и
Теперь мне кажется, что я достиг его со всеми этими сокровищами. Я оставил ещё больше для своих детей, но лечу, потому что убил
Орсилоха, сына Идоменея, самого быстрого бегуна на Крите. Я убил его,
потому что он хотел отнять у меня добычу, которую я с таким трудом и опасностью добыл в Трое, как на поле боя, так и в волнах усталого моря. Он сказал, что я не служил его отцу в Трое как вассал, а стал независимым правителем, поэтому я поджидал его с одним из своих людей у дороги и пронзил его копьём, когда
он возвращался в город из деревни. Была очень тёмная ночь, и
никто нас не видел; поэтому никто не знал, что я убил его, но
как только я это сделал, я пошёл на корабль и попросил владельцев,
которые были финикийцами, взять меня на борт и высадить в Пилосе или в Элиде,
где правят эпейцы, отдав им столько добычи, сколько они пожелают.
Они не замышляли ничего дурного, но ветер сбил их с курса, и мы
плыли дальше, пока не добрались сюда ночью. Мы едва смогли войти в гавань, и никто из нас не сказал ни слова об ужине, хотя мы
Я очень хотел этого, но мы все сошли на берег и легли прямо там, где были.
Я очень устал и сразу же заснул, поэтому они вынесли мои вещи с корабля и положили их рядом со мной, где я лежал на песке.
Затем они отплыли в Сидонию, а я остался здесь в большом горе.

Такова была его история, но Минерва улыбнулась и погладила его по руке.
Затем она приняла облик прекрасной, величественной и мудрой женщины. «Должно быть, он
и впрямь хитрый и лживый малый, — сказала она, — раз смог превзойти тебя во всех
возможных уловках, даже несмотря на то, что твоим противником был бог.
Дьявол, каким ты являешься, коварный, неутомимый в обмане, разве ты не можешь отказаться от своих уловок и инстинктивной лжи, даже сейчас, когда ты снова в своей стране? Однако мы больше не будем об этом говорить, потому что мы оба можем при случае обмануть — ты самый искусный советник и оратор среди всех людей, а я в дипломатии и хитрости не имею себе равных среди богов. Разве ты не знал
Дочь Юпитера Минерва — я, которая всегда была с тобой, которая присматривала
за тобой во всех твоих бедах и которая заставила феаков так
Ты мне очень нравишься? И вот я снова пришёл сюда, чтобы поговорить с тобой и помочь тебе спрятать сокровище, которое я заставил феаков отдать тебе; я хочу рассказать тебе о трудностях, которые ждут тебя в твоём собственном доме; ты должна встретиться с ними лицом к лицу, но никому, ни мужчине, ни женщине, не говори, что ты снова вернулась домой. Терпи всё и молча сноси наглость каждого.

И Улисс ответил: «Богиня, человек может многое знать, но ты
так часто меняешь свой облик, что, когда он встречает тебя,
ему трудно понять, ты это или нет. Это многое,
однако, я знаю чрезвычайно хорошо; ты был очень добр ко мне, пока
мы, ахейцы, сражались под Троей, но с того дня, когда мы
поднялся на борт корабля после того, как разграбил город Приама, и небеса
разогнали нас — с того дня, Минерва, я больше не видел тебя и не могу
когда-нибудь вспоминал, как ты пришел на мой корабль, чтобы помочь мне в трудной ситуации; Мне пришлось
скитаться больному и огорченному, пока боги не избавили меня от зла, и я
добрался до города Феаков, где ты ободрил меня и взял с собой
в город. 120 А теперь, во имя твоего отца, прошу тебя, скажи мне правду,
потому что я не верю, что действительно вернулся в Итаку. Я в какой-то другой стране, а ты издеваешься надо мной и обманываешь меня во всём, что говоришь. Скажи мне правду, действительно ли я вернулся в свою страну?

 «Ты всегда что-то себе надумываешь», — ответил
Минерва, «и вот почему я не могу оставить тебя в твоих страданиях; ты
такой правдоподобный, проницательный и хитрый. Любой, кроме тебя, вернувшись
из столь долгого путешествия, сразу бы отправился домой, чтобы увидеться с женой и
дети, но ты, кажется, не заботишься о том, чтобы спрашивать о них или
узнавать какие-либо новости о них, пока не используешь свою жену, которая
остаётся дома, тщетно оплакивая тебя, и не знает покоя ни днём, ни
ночью из-за слёз, которые она проливает по тебе. Что касается того, что я не приближался к тебе, то я никогда не беспокоился о тебе, потому что был уверен, что ты благополучно вернёшься, хотя и потеряешь всех своих людей, и я не хотел ссориться со своим дядей Нептуном, который так и не простил тебя за то, что ты ослепил его сына.121 Однако теперь я укажу тебе на положение дел.
и тогда ты, возможно, поверишь мне. Это убежище старого
русала Форкиса, а вот оливковое дерево, которое растёт у входа в него; [рядом с ним находится пещера, священная для наяд;122 здесь же находится
огромная пещера, в которой ты принёс в жертву нимфам множество
животных, а это лесистая гора Нерит».

 Пока она говорила, богиня рассеяла туман, и земля предстала перед нами. Тогда
Улисс обрадовался, что снова оказался на родной земле, и поцеловал
плодородную почву; он воздел руки и воззвал к нимфам:
говоря: «Нимфы-наяды, дочери Юпитера, я был уверен, что никогда больше не увижу вас, но теперь я приветствую вас со всей любовью и принесу вам дары, как в былые времена, если грозная дочь Юпитера дарует мне жизнь и сделает моего сына мужчиной».

— Не волнуйся и не беспокойся об этом, — ответила Минерва.
— Давай лучше сразу уберём твои вещи в пещеру, где они будут в полной безопасности. Посмотрим, как лучше всё это устроить.

  С этими словами она спустилась в пещеру, чтобы найти самое надёжное укрытие
места, в то время как Улисс принёс все сокровища из золота, бронзы и
хорошую одежду, которые дали ему феаки. Они аккуратно сложили всё
это, и Минерва положила камень у входа в пещеру. Затем они
сели у корней большой оливы и стали обсуждать, как погубить
злодеев-женихов.

— Улисс, — сказала Минерва, — благородный сын Лаэрта, подумай, как ты можешь добраться до этих бесчестных людей, которые три года хозяйничали в твоём доме, ухаживали за твоей женой и делали свадебные подарки
к ней, в то время как она только и делает, что оплакивает твоё отсутствие, давая надежду и
отправляя ободряющие послания123 каждому из них, но имея в виду прямо противоположное тому, что говорит».

 И Улисс ответил: «По правде говоря, богиня, кажется, я бы
погиб в своём собственном доме так же, как и Агамемнон, если бы ты не дала мне столь своевременную информацию. Посоветуй мне, как мне лучше всего отомстить». Встань рядом со мной и всели мужество в моё сердце, как
в тот день, когда мы сорвали прекрасную диадему Трои с её головы. Помоги мне сейчас,
как тогда, и я буду сражаться с тремя сотнями воинов, если ты, богиня,
— Я буду с тобой.

— Поверь мне, — сказала она, — я не упущу тебя из виду, когда мы приступим к делу, и я думаю, что некоторые из тех, кто пожирает твою плоть, зальют мостовую своей кровью и мозгами. Я начну с того, что изменю тебя так, что ни один человек не узнает тебя; я покрою твоё тело морщинами; ты потеряешь все свои рыжие волосы; я одену тебя в одежду, которая вызовет отвращение у всех, кто её увидит; я затуманю твои прекрасные глаза и превращу тебя в неприглядный объект для женихов, твоей жены и
сын, которого ты оставил позади. Тогда немедленно отправляйся к свинопасу, который
смотрит за твоими свиньями; он всегда хорошо относился к тебе
и предан Пенелопе и твоему сыну; ты найдёшь его кормящим
своих свиней у скалы, которая называется Ворон124, у источника Аретуса,
где они откармливаются буковым кормом и родниковой водой, как им
и положено. Останься с ним и узнай, как идут дела, а я
отправляюсь в Спарту, чтобы увидеться с твоим сыном, который вместе с Менелаем в Лакедемоне,
куда он отправился, чтобы попытаться выяснить, жив ли ты ещё».125

«Но почему, — сказал Улисс, — ты не сказала ему, ведь ты всё знала? Ты хотела, чтобы он тоже отправился в плавание, терпя всевозможные лишения, в то время как другие пожирают его имущество?»

 Минерва ответила: «Не беспокойся о нём, я послала его, чтобы о нём хорошо отзывались за то, что он ушёл. Он не испытывает никаких трудностей, а живёт в достатке у Менелая, окружённый всевозможными благами». Женихи вышли в море и поджидают его, чтобы убить, прежде чем он вернётся домой. Я
Я не думаю, что они добьются успеха, скорее, некоторые из тех, кто
сейчас пожирает ваше имущество, сами найдут себе могилу».

Пока она говорила, Минерва коснулась его своей палочкой и покрыла морщинами,
убрала все его жёлтые волосы и иссушила плоть по всему телу; она
ослепила его глаза, которые от природы были очень красивыми; она
переодела его и набросила на него старую тряпку вместо плаща и
тунику, рваную, грязную и закопчённую; она также дала ему
оленью шкуру вместо верхней одежды и снабдила его
посох и кошелёк, весь в дырах, с перекрученным ремешком, чтобы он мог
повесить его на плечо.

Когда они составили план, то расстались, и богиня
отправилась прямиком в Лакедемон за Телемахом.




Книга XIV


Улисс в хижине с Эвмеем.


Улисс покинул гавань и по неровной дороге, идущей через лесистую местность и по гребню горы, добрался до того места, где, по словам Минервы, он должен был найти свинопаса, самого бережливого из его слуг. Он нашёл его сидящим перед своим
хижина, которую он построил на участке, видном издалека. Он сделал её просторной126 и красивой, со свободным пространством для свиней вокруг; он построил её в отсутствие хозяина из камней, которые собрал на земле, ничего не сказав ни Пенелопе, ни Лаэрту, и огородил сверху колючими кустами. Снаружи двора он поставил крепкую ограду из
дубовых столбов, расколотых и установленных довольно близко друг к другу, а внутри
построил двенадцать стойл рядом друг с другом для свиноматок. Там было
В каждом загоне валялось по пятьдесят свиней, и все они были племенными свиноматками; но кабаны спали снаружи, и их было гораздо меньше, потому что охотники постоянно их ели, и свинопасу приходилось постоянно отдавать им лучшее, что у него было. Там было триста шестьдесят кабанчиков, и четыре свирепые, как волки, собаки пастуха всегда спали с ними. В тот момент свинопас вырезал пару сандалий127 из хорошей прочной воловьей шкуры. Трое его помощников пасли свиней в разных местах, а четвёртого он отправил в город
с кабаном, которого он был вынужден отправить женихам, чтобы они могли
принести его в жертву и наесться досыта.

Когда собаки увидели Улисса, они яростно залаяли и бросились на него,
но Улисс был достаточно хитёр, чтобы сесть и выпустить из рук палку,
которую он держал в руках. И всё же они разорвали бы его на куски
прямо на его собственной ферме, если бы свинопас не бросил свою воловью шкуру,
не выбежал со двора и не прогнал собак криками и камнями. Тогда он сказал Улиссу: «Старик
человек, собаки, скорее всего, быстро расправились бы с тобой, и тогда у меня были бы неприятности. Боги и без того навлекли на меня достаточно забот, ведь я потерял лучшего из хозяев и постоянно горюю из-за этого. Мне приходится ухаживать за свиньями, чтобы другие люди могли их есть, в то время как он, если ещё жив, голодает в какой-нибудь далёкой стране. Но войди же в дом, и когда насытишься хлебом и вином, расскажи мне, откуда ты пришёл и обо всех своих
несчастьях».

 На это свинопас пригласил его в хижину и велел сесть.
Он расстелил на полу толстую циновку, а на неё — лохматую замшевую шкуру, на которой обычно спал по ночам. Улисс был рад такому приёму и сказал: «Пусть Юпитер, сэр, и остальные боги исполнят ваше заветное желание в благодарность за то, что вы так любезно меня приняли».

На это ты ответил, о свинопас Эвмей: «Чужеземец, если бы сюда пришёл ещё более бедный человек, я бы не стал его оскорблять, потому что все чужеземцы и нищие — от Юпитера. Ты должен взять то, что
ты можешь получить и быть благодарным, потому что слуги живут в страхе, когда у них есть молодые хозяева; и это моё нынешнее несчастье, потому что небеса помешали возвращению того, кто всегда был бы добр ко мне и дал бы мне что-то своё — дом, участок земли, красивую жену и всё остальное, что щедрый хозяин даёт слуге, который усердно работал на него и чей труд боги благословили, как благословили мой труд в том положении, в котором я нахожусь. Если бы мой хозяин состарился здесь, он бы сделал для меня много хорошего, но его нет, и я
Я бы хотел, чтобы весь род Елены был полностью уничтожен, потому что она стала причиной смерти многих хороших людей. Именно из-за неё мой хозяин отправился в
Илион, страну благородных коней, чтобы сражаться с троянцами на стороне царя Агамемнона.

  Сказав это, он подпоясался и пошёл в хлев, где содержались поросята. Он выбрал двух, привёл их обратно и принёс в жертву. Он опалил их, разрезал и насадил на вертел. Когда мясо было готово, он принёс его и положил перед
Улиссом, горячим и всё ещё на вертеле, и Улисс посыпал его
с белой ячменной мукой. Затем свинопас смешал вино в чаше из
плюща и, сев напротив Улисса, велел ему начинать.

«Прими, чужеземец, — сказал он, — блюдо из свиной
мякоти. Жирные свиньи достаются женихам, которые съедают их без
стыда и угрызений совести; но благословенные боги не любят
подобные постыдные деяния и уважают тех, кто поступает законно и
справедливо. Даже свирепые
пираты, которые совершают набеги на чужие земли, и Юпитер
даёт им добычу, — даже они, когда наполняют свои корабли и возвращаются домой
Они снова живут, терзаемые угрызениями совести, и со страхом ждут суда; но, кажется, какой-то бог сказал этим людям, что Улисс мёртв и ушёл;  поэтому они не вернутся в свои дома и не предложат руки и сердца обычным способом, а будут разорять его владения силой, без страха и стеснения.  Не проходит ни дня, ни ночи, но они приносят в жертву не одну и не две жертвы, а берут всё его вино, ибо он был чрезвычайно богат. Ни один другой великий человек ни на Итаке,
ни на материке не был так богат, как он; у него было столько же слуг, сколько у двадцати человек
вместе взятые. Я расскажу вам, что у него было. На материковой части двенадцать стад
крупного рогатого скота и столько же отар овец, есть также
двенадцать стад свиней, в то время как его собственные люди и нанятые незнакомцы кормят его.
двенадцать широко разбросанных стад коз. Здесь, на Итаке, он даже пасет
большие отары коз на дальнем конце острова, и они находятся в ведении
превосходных козьих стад. Каждый из них каждый день посылает женихам лучшую козу из своего стада. Что касается меня, то я отвечаю за свиней, которых вы здесь видите, и мне приходится выбирать лучших из них и посылать им.

Такова была его история, но Улисс продолжал жадно есть и пить, не говоря ни слова,
размышляя о мести. Когда он наелся и насытился, свинопас взял чашу, из которой обычно пил,
наполнил её вином и подал Улиссу, который обрадовался и, взяв чашу в руки,
сказал: «Друг мой, кто был этот твой хозяин, который купил тебя и заплатил за тебя, такой богатый и могущественный, как ты мне рассказываешь? Вы говорите, что он погиб, защищая царя Агамемнона; скажите мне, кем он был,
чтобы я мог встретить такого человека. Юпитер и другие боги
не знаю, но, возможно, я смогу сообщить вам о нём, потому что я много путешествовал».

Эвмей ответил: «Старик, ни один путешественник, который придёт сюда с новостями, не заставит жену и сына Улисса поверить его рассказу. Тем не менее, бродяги, ищущие ночлега, продолжают приходить с ложью на устах и ни словом правды; каждый, кто находит дорогу в Итаку, приходит к моей госпоже и рассказывает ей небылицы, после чего она принимает их, угощает и задаёт всевозможные вопросы, всё время плача, как плачут женщины, потерявшие своих мужей. И ты тоже, старик
мужчина, из рубашки и плаща, несомненно, получилась бы очень красивая
история. Но волки и хищные птицы давно разорвали Улисса на куски, или его съели морские рыбы, и его кости покоятся глубоко в песке на каком-нибудь чужом берегу; он мёртв и исчез, и это плохо для всех его друзей, особенно для меня; куда бы я ни отправился, я никогда не найду такого хорошего хозяина, даже если вернусь домой к матери и отцу, где я вырос и родился. Однако сейчас я не так сильно беспокоюсь о своих родителях, хотя мне бы очень хотелось
увидеть их снова в моей родной стране; больше всего меня огорчает потеря Улисса; я не могу говорить о нём без почтения, хотя его больше нет, потому что он очень любил меня и так заботился обо мне, что, где бы он ни был, я всегда буду чтить его память».

— Друг мой, — ответил Улисс, — ты очень уверен в том, что твой хозяин вернётся домой, и очень не хочешь в это верить, но я не просто говорю, а клянусь, что он вернётся. Не давай мне ничего за мои новости, пока он не вернётся, а потом можешь дать мне рубашку и
Плащ, который долго послужит, если пожелаете. Я очень нуждаюсь, но до тех пор ничего не возьму, потому что я ненавижу человека, как ненавижу адский огонь, который позволяет своей бедности склонять его ко лжи. Клянусь царём Юпитером, обычаями гостеприимства и очагом Улисса, к которому я сейчас пришёл, что всё непременно произойдёт так, как я сказал. Улисс вернётся в этом же году; с окончанием этой луны и началом следующей он будет здесь, чтобы отомстить всем, кто плохо обращается с его женой и сыном».

На это ты ответил, о свинопас Эвмей: «Старик, тебе не заплатят за то, что ты принёс хорошие новости, и Улисс никогда не вернётся домой. Пей своё вино спокойно, и давай поговорим о чём-нибудь другом. Не напоминай мне об этом; мне всегда больно, когда кто-то говорит о моём благородном хозяине». Что касается вашей клятвы, мы оставим её в покое, но я
только желаю, чтобы он вернулся, как и Пенелопа, его старый отец Лаэрт и его
сын Телемах. Я тоже ужасно расстроен из-за этого мальчика;
 он быстро взрослел и обещал стать хорошим человеком,
лицом и фигурой, чем его отец, но кто-то, то ли бог, то ли человек,
посеял в его душе смятение, и он отправился в Пилос, чтобы попытаться
узнать новости об отце, а женихи поджидают его на обратном пути в
надежде, что он покинет дом Аркесия, не оставив следа на Итаке. Но
давайте больше не будем говорить о нём и позволим ему быть схваченным
или сбежать, если сын Сатурна прикроет его своей рукой. А теперь, старик, расскажи мне свою историю; расскажи мне и о том,
кто ты и откуда. Расскажи мне о
твой город и твои родители, на каком корабле ты приплыл, как команда
доставила тебя на Итаку и из какой страны они прибыли, ведь
ты не мог приплыть по суше».

 И Улисс ответил: «Я расскажу тебе всё. Если бы у нас было достаточно мяса и вина и мы могли бы оставаться здесь, в хижине, ничего не делая, кроме как есть и пить, пока остальные работают, я мог бы с лёгкостью говорить целый год, так и не закончив рассказ о горестях, которыми меня одарило небо.

 «Я родом с Крита; мой отец был состоятельным человеком, у которого было много
сыновья, рождённые в браке, в то время как я был сыном рабыни, которую он
купил в качестве наложницы; тем не менее мой отец Кастор, сын Гилакса
(на чьё происхождение я претендую и который пользовался величайшим почётом у
критян за своё богатство, процветание и доблесть своих сыновей), поставил
меня в один ряд со своими братьями, рождёнными в браке.
Однако, когда смерть унесла его в царство Аида, его сыновья разделили
его имущество и бросили жребий, чтобы определить доли, но мне они дали
владение и немногое ещё; тем не менее моя доблесть позволила мне жениться
в богатой семье, потому что я не был склонен хвастаться или отлынивать от службы на поле боя. Теперь всё кончено; тем не менее, если вы посмотрите на солому, то увидите, каким было ухо, потому что у меня было достаточно забот и без этого. Марс и Минерва сделали меня храбрым на войне; когда я собрал своих людей, чтобы застать врага врасплох, устроив засаду, я ни разу не подумал о смерти, а первым бросился вперёд и пронзил копьём всех, кого смог догнать. Таким я был в бою, но меня не заботили ни работа на ферме, ни скромная домашняя жизнь тех, кто будет растить детей.
Я наслаждался кораблями, сражениями, дротиками и стрелами — тем, о чём большинство людей и подумать не может; но одному нравится одно, другому — другое, и это было тем, к чему я был наиболее склонен. До того, как ахейцы отправились в Трою, я девять раз командовал людьми и кораблями на чужбине и сколотил большое состояние. В первую очередь я выбирал себе добычу, а позже мне доставалось ещё больше.

«Мой дом быстро рос, и я стал знатным человеком среди критян, но
когда Юпитер посоветовал совершить это ужасное путешествие, в котором погибло так много
погиб, народ потребовал, чтобы я и Идоменей повели их корабли в
Трою, и выхода не было, потому что они настаивали на этом. Там мы сражались целых девять лет, но на десятый год мы разграбили город Приама и отплыли домой, когда небо рассеяло нас. Тогда-то и задумал Юпитер зло против меня. Я провёл всего один месяц в счастье
со своими детьми, женой и имуществом, а затем мне пришла в голову мысль
совершить набег на Египет, поэтому я снарядил прекрасный флот и укомплектовал его.
У меня было девять кораблей, и люди толпами стекались, чтобы заполнить их. Шесть дней я
и мои люди устроили пир, и я нашёл для них много жертв как для жертвоприношений богам, так и для себя, но на седьмой день мы поднялись на борт и отплыли с Крита, подгоняемые попутным северным ветром, хотя и шли вниз по реке. Ни один из наших кораблей не потерпел крушения, и на борту не было больных, но мы оставались на своих местах и позволяли кораблям плыть по воле ветра и кормчих. На пятый день мы достигли реки
Египет; там я поставил свои корабли на реке, приказав своим людям оставаться
при них и охранять их, пока я отправлял разведчиков на разведку
со всех выгодных позиций.

«Но люди не послушались моих приказов, занялись своими делами и
разорили земли египтян, убивая мужчин и беря в плен их жён и детей. Вскоре в городе поднялась тревога, и, когда они услышали боевой клич, люди вышли на рассвете, и равнина заполнилась всадниками и пехотинцами, сверкая доспехами. Тогда Юпитер посеял панику среди моих людей, и они больше не хотели сражаться с врагом, потому что оказались в окружении. Египтяне
убили многих из нас, а остальных взяли в плен, чтобы заставить работать на них
они. Юпитер, однако, подсказал мне поступить именно так - и я жалею, что не умер
тогда и там, в Египте, потому что там меня ждало много горя.
я — я снял шлем и щит и выронил копье из руки;
тогда я подошел прямо к царской колеснице, обхватил его колени и
поцеловал их, после чего он пощадил мою жизнь, велел мне сесть в его колесницу,
и отвез меня, плачущую, к себе домой. Многие угрожали мне своими пепельными
копьями и пытались убить меня в ярости, но царь защитил меня,
ибо он боялся гнева Юпитера, покровителя чужеземцев, который
наказывает тех, кто творит зло.

«Я пробыл там семь лет и собрал много денег среди египтян, потому что все они давали мне что-нибудь. Но когда прошло восемь лет, появился некий финикиец, хитрый негодяй, который уже совершил множество злодеяний, и этот человек уговорил меня отправиться с ним в Финикию, где у него был дом и имущество. Я пробыл там целых двенадцать месяцев, но в конце этого срока, когда месяцы и дни сменились сезонами, он посадил меня на корабль, направлявшийся в Ливию, на
притворяясь, что я должен был доставить груз вместе с ним в то место, но на самом деле он мог продать меня в рабство и забрать деньги, которые я должен был принести. Я подозревал о его намерениях, но сел с ним на корабль, потому что ничего не мог с собой поделать.

«Корабль летел по свежему северному ветру, пока мы не достигли моря,
лежащего между Критом и Ливией; там, однако, Юпитер решил
их погубить, ибо, как только мы отплыли от Крита и не видели ничего, кроме моря и неба, он поднял над нашим кораблем чёрную тучу, и море потемнело под ней. Тогда Юпитер метнул свои молнии.
и корабль кружился и кружился, и его охватил огонь и
сера, когда в него ударила молния. Все люди попадали в море;
 их носило по воде вокруг корабля, и они были похожи на
множество чаек, но вскоре бог лишил их всякой надежды
вернуться домой. Я был в ужасе. Однако Юпитер послал мне на помощь корабельную мачту, которая спасла мне жизнь, потому что я вцепился в неё и поплыл по воле бурного ветра. Я плыл девять дней, но в темноте десятой ночи огромная волна прибила меня к берегу Фепротиды
побережье. Есть Фидоном король Thesprotians развлекал меня гостеприимно
без зарядки, ну его ко всем для своего сына нашел меня, когда я был
чуть не умер от холода и усталости, и он поднял меня за руку,
взял меня в дом своего отца и дал мне одежду.

“Там-то я и услышал новости об Улиссе, ибо король сказал мне, что он
развлекал его и оказывал ему большое гостеприимство, пока тот возвращался домой.
путешествие домой. Он также показал мне сокровища из золота и кованого
железа, которые собрал Улисс. Их было достаточно, чтобы обеспечить его семью
на десять поколений вперёд, столько он оставил в доме царя Федона.
Но царь сказал, что Улисс отправился в Додону, чтобы узнать у дуба,
на котором восседает бог, следует ли ему после столь долгого отсутствия
вернуться на Итаку открыто или тайно. Более того,
царь поклялся в моём присутствии, совершив возлияния в своём собственном доме,
что корабль стоит у берега, и команда нашла его, чтобы отвезти его в его родную страну. Однако он отослал меня до того, как
Улисс вернулся, потому что там оказался корабль из Фепрота
на остров Дулихий, где выращивают пшеницу, и он велел тем, кто за неё отвечает, быть уверенными и благополучно доставить меня к царю Акасту.

 «Эти люди замышляли против меня заговор, который довёл бы меня до крайнего отчаяния, потому что, когда корабль отплыл от берега, они решили продать меня в рабство. Они сняли с меня
рубаху и плащ, которые были на мне, и дали мне вместо них
рваные лохмотья, в которых вы меня сейчас видите; затем, ближе к ночи,
они добрались до возделанных земель Итаки и там связали меня
Крепко привязав меня к кораблю, они отправились на берег ужинать. Но боги вскоре развязали меня, и, натянув лохмотья на голову, я соскользнул с руля в море, где поплыл прочь от них, пока не оказался на берегу у густого леса, где и спрятался. Они очень разозлились из-за того, что я сбежал, и стали меня искать, пока, наконец, не решили, что это бесполезно, и не вернулись на свой корабль. Боги, так легко спрятавшие меня, затем привели меня к дверям дома доброго человека, потому что, похоже, мне ещё не скоро умирать».

На это ты ответил, о свинопас Эвмей: «Бедный несчастный чужеземец, я нашёл историю о твоих несчастьях чрезвычайно интересной, но та часть, что касается Улисса, неправда, и ты никогда не заставишь меня в это поверить. Зачем такому человеку, как ты, лгать подобным образом? Я всё знаю о возвращении моего хозяина. Боги, все до единого, ненавидят его, иначе они забрали бы его до Трои или позволили бы ему умереть в окружении друзей, когда его воинская слава угасла бы.
Тогда ахейцы воздвигли бы курган над его прахом и его
Сын стал бы наследником его славы, но теперь бурные ветры унесли его, и мы не знаем, куда.

 Что касается меня, то я живу здесь, в глуши, со свиньями, и никогда не хожу в город, разве что когда Пенелопа посылает за мной, чтобы сообщить какие-нибудь новости об Улиссе. Тогда все они собираются и задают вопросы, и те, кто скорбит об отсутствии царя, и те, кто радуется этому, потому что может поживиться его имуществом, не платя за него. Что касается меня, то я никогда не утруждал себя просьбами ни к кому-либо, ни к чему-либо с тех пор, как меня приютил этолиец, который убил человека и проделал долгий путь, чтобы
наконец он добрался до моего дома, и я был очень добр к нему. Он сказал, что видел Улисса с Идоменеем среди критян, когда они чинили свои корабли, повреждённые бурей. Он сказал, что Улисс вернётся следующим летом или осенью со своими людьми и привезёт много богатств. А теперь ты, несчастный старик, раз уж судьба привела тебя ко мне, не пытайся льстить мне напрасными надеждами. Я буду добр к тебе не по какой-то другой причине, а
только из уважения к Юпитеру, богу гостеприимства, из страха перед ним и
сочувствия к тебе».

Улисс ответил: «Я вижу, что ты не веришь мне. Я дал тебе клятву, но ты не веришь мне. Давай заключим договор и призовём в свидетели всех богов на небесах. Если твой хозяин вернётся домой, дай мне плащ и хорошую одежду и отправь меня
Дулихий, куда я хочу попасть; но если он не придёт, как я говорю, он придёт,
пошлите за мной своих людей и скажите им, чтобы они сбросили меня вон с того обрыва,
в назидание бродягам, чтобы они не ходили по стране и не лгали».

«И тогда я буду выглядеть очень эффектно, — ответил Евмей, — и сейчас, и тогда».
в будущем, если бы я убил тебя после того, как принял в своей хижине и
проявил к тебе гостеприимство. Если бы я это сделал, мне пришлось бы
искренне помолиться; но сейчас как раз время ужина, и я надеюсь, что
мои люди скоро придут, чтобы мы могли приготовить что-нибудь вкусненькое на ужин».

Так они беседовали, и вскоре подошли свинопасы со свиньями, которых
загнали на ночь в хлева, и они подняли ужасный визг, когда их загоняли в них. Но
Евмей позвал своих людей и сказал: «Приведите лучшую свинью, которая у вас есть,
чтобы я мог принести его в жертву ради этого незнакомца, и мы сами возьмём с него плату. Нам и так было нелегко всё это время кормить свиней,
пока другие пожинали плоды нашего труда».

 С этими словами он начал рубить дрова, а остальные принесли прекрасного жирного пятилетнего кабанчика и положили его на алтарь. Евмей не забыл о богах, потому что был человеком благородным, и первым делом срезал щетину с морды свиньи и бросил её в огонь, молясь всем богам, чтобы Улисс
снова возвращайся домой. Затем он ударил свинью дубовой палкой, которую
он припрятал, когда рубил дрова, и оглушил ее,
в то время как другие разделывали и опаляли ее. Затем они разрезали его, и
Эвмей начал с того, что положил сырые куски с каждого сустава на немного
жира; он посыпал их ячменной мукой и положил на тлеющие угли;
они мелко нарезали оставшееся мясо, нанизали кусочки на вертела
и жарили, пока они не пропеклись; сняв их с вертелов, они
бросили их кучей на комод. Свинопас, который
Он был очень справедливым человеком и встал, чтобы раздать каждому его долю. Он
разделил мясо на семь частей; одну из них он отложил для Меркурия, сына Майи, и нимф, помолившись им; остальные он раздал мужчинам по очереди. Он дал Улиссу несколько кусков, нарезанных вдоль, в знак особой чести, и Улисс был очень доволен. «Я надеюсь, Эвмей, — сказал он, — что Юпитер будет так же благосклонен к тебе, как и я, за уважение, которое ты проявляешь к такому изгнаннику, как я».

 На это ты ответил, о свинопас Эвмей: «Ешь, мой добрый друг, и
Наслаждайся своим ужином, каким бы он ни был. Бог дарует это и отнимает то,
что считает нужным, ибо он может делать всё, что пожелает».

 Сказав это, он отрезал первый кусок и предложил его в качестве жертвы бессмертным богам; затем он сделал им подношение в виде напитка,
вложил чашу в руки Улисса и сел за свою порцию.
Месалий принёс им хлеб; свинопас привёл этого человека
из Тафии по собственной инициативе во время отсутствия своего хозяина
и заплатил за него своими деньгами, ничего не сказав
к своей возлюбленной или к Лаэрту. Затем они принялись за угощение, которое было перед ними, и когда они наелись и напились, Мессавий убрал остатки хлеба, и все они отправились спать, плотно поужинав.

 Наступила ночь, бурная и очень тёмная, потому что не было луны. Дождь лил не переставая, и ветер дул сильный с запада, где всегда влажно, поэтому Улисс решил посмотреть, снимет ли Евмей свой плащ, чтобы укрыть его.
отдай ему это или попроси кого-нибудь из его людей отдать ему это. «Послушайте меня, — сказал он, — Евмей и все остальные; когда я помолюсь, я кое-что вам расскажу. Это вино заставляет меня говорить так; вино заставит даже мудрого человека петь; оно заставит его смеяться, танцевать и говорить много такого, чего лучше бы не говорить; но раз я начал, я продолжу. Если бы я был так же молод и силён, как
тогда, когда мы устроили засаду перед Троей. Менелай и Улисс были
вождями, но я тоже командовал, потому что так хотели двое других.
Когда мы подошли к городской стене, мы пригнулись под нашими доспехами и легли там, укрывшись в камышах и густом кустарнике, росшем на болоте. Стало холодать, дул северный ветер; снег падал мелкий и пушистый, как иней, и наши щиты покрылись толстым слоем изморози. У остальных были плащи и рубашки, и они спали довольно спокойно, прислонив щиты к плечу,
но я по неосторожности оставил свой плащ позади, не подумав, что мне будет холодно, и ушёл в одной рубашке и
щит. Когда ночь прошла на две трети и звёзды сменили свои места, я толкнул локтем Улисса, который сидел рядом со мной, и он сразу же повернулся ко мне.

«Улисс, — сказал я, — этот холод меня погубит, потому что у меня нет плаща; какой-то бог обманул меня, и я отправился в путь в одной рубашке, и я не знаю, что делать».

«Улисс, который был не только храбрым, но и хитрым, придумал следующий план:


«Тише, — сказал он тихо, — иначе тебя услышат другие».
Затем он приподнялся на локте.

«Друзья мои, — сказал он, — во сне я видел сон с небес. Мы
далеко от кораблей; я хочу, чтобы кто-нибудь спустился и сказал
Агамемнону, чтобы он немедленно прислал нам ещё людей».

 Услышав это, Фоас, сын Андрамона, сбросил плащ и побежал к кораблям, а я взял плащ и удобно устроился в нём до утра. Если бы я был ещё молод и силён, как в те дни, то кто-нибудь из вас, свинопасов, дал бы мне плащ
из доброй воли и уважения к храброму солдату; но теперь люди смотрят на меня свысока, потому что моя одежда потрёпана».

И Евмей ответил: «Старик, ты рассказал нам замечательную историю и пока не сказал ничего, кроме того, что вполне удовлетворительно. Поэтому сейчас тебе не понадобится ни одежда, ни что-либо ещё, чего может ожидать странник, попавший в беду. Но завтра утром тебе придётся снова тряхнуть своими старыми лохмотьями, потому что у нас здесь не так много лишних плащей и рубашек, и у каждого человека есть только одна. Когда сын Улисса вернётся домой, он даст тебе и плащ, и рубашку и отправит тебя туда, куда ты захочешь».

Сказав это, он встал и устроил ложе для Улисса, расстелив на земле перед костром несколько
козьих и овечьих шкур. Здесь
Улисс лёг, и Евмей накрыл его большим тяжёлым плащом,
который он держал про запас на случай особенно плохой погоды.

 Так Улисс спал, а юноши спали рядом с ним. Но свинопасу не нравилось спать вдали от своих свиней, поэтому он собрался выйти на улицу, и Улисс был рад, что тот присматривает за его имуществом в отсутствие хозяина. Сначала он перекинул меч через плечо
мускулистые плечи и надел толстый плащ, чтобы защититься от ветра. Он также
взял шкуру большого и упитанного козла и дротик на случай
нападения людей или собак. Снаряженный таким образом, он отправился в свой покой, где
свиньи разбили лагерь под нависающей скалой, которая давала им укрытие от
северного ветра.




КНИГА XV


Минерва вызывает Телемаха из Лакедемона — он встречается с Теоклименом
в Пилосе и привозит его на Итаку — на берегу он идёт в хижину
Эвмея.


 Но Минерва отправилась в прекрасный город Лакедемон, чтобы сказать сыну Улисса,
что он должен немедленно вернуться. Она застала его и Писистрата спящими.
во дворе дома Менелая; Писистрат крепко спал, но
Телемах не мог уснуть всю ночь, думая о своём несчастном
отце, поэтому Минерва подошла к нему и сказала:

«Телемах, тебе не следует больше оставаться так далеко от дома
и оставлять своё имущество с такими опасными людьми в твоём доме; они
сожрут всё, что у тебя есть, и ты окажешься в дураках. Попроси Менелая немедленно отправить тебя домой, если ты хочешь, чтобы
твоя прекрасная мать была ещё жива, когда ты вернёшься. Её отец
и братья уже уговаривают её выйти замуж за Эвримаха, который дал ей больше, чем кто-либо другой, и значительно увеличил свои свадебные подарки. Я надеюсь, что из дома не было взято ничего ценного, несмотря на вас, но вы знаете, каковы женщины: они всегда хотят сделать всё возможное для мужчины, за которого выходят замуж, и никогда не вспоминают о детях своего первого мужа и об их отце, когда тот умирает. Поэтому возвращайся домой и
возложи всё на плечи самой уважаемой служанки, которая у тебя есть
до тех пор, пока небеса не пошлют тебе собственную жену. Позволь мне рассказать тебе ещё об одном деле, которым тебе лучше заняться. Главные из женихов поджидают тебя в проливе128
между Итакой и Самосом и собираются убить тебя, прежде чем ты доберёшься до дома. Я не думаю, что им это удастся; скорее всего, некоторые из тех, кто сейчас пожирает твоё имущество, сами найдут себе могилу. Плыви днём и ночью и держи свой корабль подальше от
островов; бог, который присматривает за тобой и защищает тебя, пошлёт
Попутного тебе ветра. Как только доберёшься до Итаки, отправь свой корабль и людей в город, а сам отправляйся прямиком к свинопасу, который присматривает за твоими свиньями; он хорошо к тебе относится, поэтому останься у него на ночь, а потом отправь его к Пенелопе, чтобы он сказал ей, что ты благополучно вернулся из Пилоса».

Затем она вернулась на Олимп, но Телемах толкнул Писистрата пяткой, чтобы разбудить его, и сказал: «Проснись, Писистрат, и запряги коней в колесницу, потому что мы должны отправиться домой».129

Но Писистрат сказал: «Как бы мы ни спешили, мы не сможем ехать
в темноте. Скоро наступит утро; подожди, пока Менелай принесёт
свои дары и положит их в нашу колесницу; и пусть он попрощается с нами, как обычно. Пока он жив, гость никогда не должен забывать хозяина, который оказал ему добро.

 Пока он говорил, начало светать, и Менелай, который уже встал, оставив Елену в постели, подошёл к ним. Когда Телемах увидел его, он как можно быстрее надел
рубашку, накинул на плечи большой плащ и вышел ему навстречу. «Менелай, — сказал он, — позволь мне
вернуться в мою страну, я хочу домой».

И Менелай ответил: «Телемах, если ты настаиваешь на том, чтобы уйти, я не стану тебя задерживать. Мне не нравится, когда хозяин слишком любит своего гостя или слишком груб с ним. Умеренность во всём — лучшее решение, и не отпускать человека, когда он хочет уйти, так же плохо, как и говорить ему уйти, если он хочет остаться. Нужно хорошо относиться к гостю, пока он в доме, и провожать его, когда он хочет уйти». Подожди, пока я
положу твои прекрасные дары в твою колесницу и ты сам их
увидишь. Я велю женщинам приготовить достаточно
Я приготовлю для вас ужин из того, что есть в доме; вам будет и уместнее, и дешевле поужинать перед таким долгим путешествием. Если, кроме того, вам захочется совершить поездку по Элладе или Пелопоннесу, я запрягу своих лошадей и сам проведу вас по всем нашим главным городам. Никто не отпустит нас с пустыми руками; каждый даст нам что-нибудь — бронзовый треножник, пару мулов или золотой кубок.

«Менелай, — ответил Телемах, — я хочу немедленно вернуться домой, потому что, уезжая, я оставил своё имущество без охраны и боюсь, что, пока меня не было,
В поисках отца я могу погибнуть или обнаружить, что в моё отсутствие было украдено что-то ценное».

 Услышав это, Менелай немедленно приказал жене и слугам приготовить обильный ужин из того, что есть в доме. В этот момент к нему присоединился Этеон, который жил неподалёку и только что встал. Менелай велел ему разжечь огонь и приготовить мясо, что тот сразу же и сделал. Затем Менелай спустился в свою благоухающую кладовую.130
Он был не один, с ним была Елена и Мегапенф. Когда он добрался до
место, где хранились сокровища его дома, он выбрал двойную
чашу и велел своему сыну Мегапенту принести также серебряную миску для смешивания.
Тем временем Елена подошла к сундуку, где хранила прекрасные платья,
которые она сшила своими руками, и достала самое большое и красивое, расшитое
вышивкой; оно сверкало, как звезда, и лежало на самом дне сундука. 131 Затем они все
вернулись в дом и подошли к Телемаху, и Менелай сказал: «Телемах, да
приведёт тебя сюда Юпитер, могущественный супруг Юноны».
Я благополучно доставлю тебя домой, как ты и желал. Теперь я подарю тебе самую красивую и ценную вещь во всём моём доме. Это чаша для смешивания из чистого серебра, за исключением ободка, инкрустированного золотом, и она работы Вулкана. Федим, царь Сидона, подарил мне её во время моего визита к нему на обратном пути домой. Я хотел бы подарить её тебе.

С этими словами он вложил двойную чашу в руки Телемаха,
а Мегапенф принёс красивую чашу для смешивания и поставил её перед
он. Рядом стояла прекрасная Хелен с халатом в руках.

“У меня тоже, сын мой, - сказала она, - есть кое-что для тебя на память от
руки Елены; это для твоей невесты, чтобы она надела это в день своей свадьбы.
А пока вам ваша матушка, чтобы сохранить его для вас; таким образом, возможно, вы идете
обратно радуясь своей стране и к себе домой”.

Сказав это она дала мантию на него и он принял его с радостью. Затем
Писистрат положил подарки в колесницу и любовался ими, пока
Менелай не увел Телемаха и Писистрата в
дом, и они оба сели за стол. Служанка принесла
им воды в красивом золотом кувшине и налила в серебряный
таз, чтобы они могли вымыть руки, и она придвинула чистый столик рядом
они; старший слуга принес им хлеб и предложил им много вкусного
из того, что было в доме. Этеоней нарезал мясо и
раздал каждому по порции, пока Мегапентес разливал вино.
Тогда они набросились на угощение, которое было перед ними,
но как только они наелись и напились, Телемах и
Писистрат запряг лошадей и занял их места в колеснице.
Они выехали через внутренние ворота и прошли под гулким гулом
надвратной башни внешнего двора, и Менелай последовал за ними с
золотым кубком вина в правой руке, чтобы они могли совершить прощание.
подношение напитков перед тем, как они отправятся в путь. Он встал перед лошадьми и
заложил их, сказав: “Прощайте вы оба; смотрите, чтобы вы сказали
Нестор, как я обошёлся с тобой, ведь он был добр ко мне, как любой отец.
Пока мы, ахейцы, сражались под Троей, он был добр ко мне, как любой отец».

«Мы обязательно, сэр, — ответил Телемах, — расскажем ему всё как есть».
как только мы его увидим. Хотел бы я быть так же уверен я вернусь на Итаку и расскажу ему о том, как вы были добры ко мне, и о многих прекрасных подарках, которые я беру с собой».

Пока он говорил, над его правой рукой пролетела птица — орёл с большим белым гусем в когтях, которого он унёс с фермы, — и все мужчины и женщины побежали за ним с криками. Он подлетел совсем близко к ним и улетел, пролетев над их правыми руками перед лошадьми. Увидев его, они обрадовались, и их сердца наполнились
Писистрат сказал: «Скажи мне, Менелай, небеса послали это знамение нам или тебе?»

 Менелай размышлял, какой ответ будет наиболее уместным, но Елена опередила его и сказала: «Я буду толковать это так, как велит мне сердце, и не сомневаюсь, что так и будет». Орёл прилетел с горы, где он родился и свил гнездо, и точно так же Улисс, после долгих странствий и страданий, вернётся, чтобы отомстить, — если он уже не вернулся и не замышляет зло против женихов».

“Да дарует это Юпитер, - ответил Телемах, - если это окажется правдой”.
Я дам тебе обеты, как если бы ты был богом, даже когда буду дома.
”

С этими словами он хлестнул лошадей, и они помчались во весь опор
через город в сторону открытой местности. Они взвалили ярмо на
свои шеи и шли целый день, пока солнце не село и
тьма не опустилась на всю землю. Затем они добрались до Фера, где жил Диокл, сын Ортилоха, сына Алфея. Там они провели ночь, и хозяева оказали им гостеприимство. Когда взошло солнце,
Появился розовощекий рассвет, они снова запрягли своих лошадей и заняли свои
места в колеснице. Они выехали через внутренние ворота и
прошли под гулкой сторожкой внешнего двора. Тогда Писистрат хлестнул
своих коней, и они понеслись вперед, не испытывая отвращения; вскоре они прибыли
в Пилос, и тогда Телемах сказал:

“ Писистрат, я надеюсь, ты пообещаешь сделать то, о чем я собираюсь тебя попросить.
Вы знаете, что наши отцы были старыми друзьями ещё до нас; более того, мы с вами одного возраста, и это путешествие ещё больше сблизило нас.
Поэтому не вези меня мимо моего корабля, а оставь там, потому что, если я поеду в дом твоего отца, он попытается удержать меня в своих тёплых объятиях, а я должен немедленно отправиться домой».

 Писистрат задумался, как ему поступить, и в конце концов решил, что лучше всего будет повернуть коней к кораблю и положить прекрасные дары Менелая из золота и одежды на корму судна. Затем
он сказал: «Поднимайся на борт немедленно и прикажи своим людям сделать то же самое, пока я не добрался до дома и не рассказал всё отцу. Я знаю, какой он упрямый, и
он точно не отпустит тебя; он спустится сюда, чтобы забрать тебя, и
не вернётся без тебя. Но он будет очень зол».

 С этими словами он погнал своих добрых коней обратно в город пилийцев
и вскоре добрался до своего дома, но Телемах созвал людей и
отдал приказ. «А теперь, друзья мои, — сказал он, — приведите всё в порядок на
корабле, и давайте отправимся домой».

Так он говорил, и они взошли на борт, как он и сказал. Но пока
Телемах был занят этим, молясь и принося жертвы Минерве на
корме корабля, к нему подошёл человек из далёкой страны,
прорицатель, бежавший из Аргоса, потому что убил человека. Он был
потомком Мелампа, который жил в Пилосе, на земле овец; он был богат и владел большим домом, но был изгнан великим и могущественным царём Нелеем. Нелей захватил его имущество и удерживал его в течение целого года, в течение которого он был узником в доме царя Филака и пребывал в большом душевном смятении как из-за дочери Нелея, так и из-за великой печали, которую навлекли на него ужасные Эринии. Однако в конце концов он спасся
рискуя жизнью, он перегнал скот из Филака в Пилос, отомстил за
содеянное с ним зло и отдал дочь Нелея своему брату. Затем он покинул страну и отправился в Аргос, где ему было
предначертано править многими народами. Там он женился, обосновался и
родил двух знаменитых сыновей Антифата и Мантия.
Антифат стал отцом Ойкла, а Ойкл из Амфиара — отцом Ойкла, которого
очень любили и Юпитер, и Аполлон, но он не дожил до старости,
потому что был убит в Фивах из-за даров женщины. Его сыновья
Это были Алкид и Амфилох. Мантий, другой сын Мелампа, был
отцом Полифеида и Клита. Аврора, восседавшая на золотом троне, похитила
Клита из-за его красоты, чтобы он мог жить среди бессмертных,
но Аполлон сделал Полифеида величайшим провидцем во всём мире после
смерти Амфиарая. Он поссорился со своим отцом и отправился
жить в Гиперию, где и остался, пророчествуя для всех людей.

 Его сын, Феоклимен, подошёл к Телемаху, когда тот
совершал возлияния и молился на своём корабле. «Друг, — сказал он, — теперь
Я вижу, что ты приносишь жертвы в этом месте, и умоляю тебя твоими
жертвами и богом, которому ты их приносишь, а также твоей головой и головами твоих последователей, скажи мне правду и ничего, кроме правды. Кто ты и откуда? Расскажи мне также о своём городе и родителях.

  Телемах сказал: «Я отвечу тебе совершенно искренне. Я родом с Итаки, и мой отец — Улисс, в этом я уверен так же, как в том, что он когда-то жил. Но он пришёл к печальному концу. Поэтому я взял этот корабль и собрал команду, чтобы узнать, есть ли какие-нибудь новости о нём, ведь он давно уехал.

«Я тоже, — ответил Феоклимен, — изгнанник, потому что убил человека из своего рода. У него много братьев и родственников в Аргосе, и они обладают большой властью среди аргивян. Я бегу, чтобы избежать смерти от их рук, и таким образом обречён скитаться по земле. Я обращаюсь к вам с просьбой: возьмите меня на свой корабль, чтобы они не убили меня, потому что я знаю, что они преследуют меня».

«Я не откажу тебе, — ответил Телемах, — если ты хочешь присоединиться к нам.
 Поэтому приходи, и в Итаке мы окажем тебе гостеприимство в соответствии с нашими возможностями».

С этими словами он принял копьё Феоклимена и положил его на палубу
корабля. Он поднялся на борт и сел на корме, предложив Феоклимену
сесть рядом с ним; затем люди отвязали канаты. Телемах велел им
держаться за канаты, и они поспешили сделать это. Они установили мачту в гнездо в поперечной доске, подняли её и закрепили с помощью вант, а затем подняли белые паруса из скрученной воловьей кожи. Минерва послала им попутный ветер, свежий и сильный, чтобы корабль как можно быстрее набрал скорость. Так они прошли мимо Круни и Халкиды.

Вскоре солнце село, и тьма опустилась на всю землю. Судно
быстро доплыло до Феа, а оттуда до Элиды, где правят эпейцы
. Затем Телемах повел ее к летающим островам, 132 размышляя
про себя, должен ли он избежать смерти или должен быть взят в плен
.

Тем временем Улисс и свинопас ужинали в хижине
, и мужчины ужинали вместе с ними. Как только они поели и напились, Улисс начал испытывать свинопаса, чтобы понять, будет ли тот и дальше хорошо к нему относиться, и попросил его остаться в
или отправить его в город; поэтому он сказал:

 «Евмей и все вы, завтра я хочу уйти и начать просить милостыню в городе, чтобы больше не доставлять хлопот ни вам, ни вашим людям. Поэтому дайте мне совет и найдите мне хорошего проводника, который покажет мне дорогу. Я обойду город и буду просить милостыню, как мне нужно, чтобы кто-нибудь дал мне напиться и кусок хлеба». Я бы тоже хотел отправиться в дом Улисса и сообщить новости о её
муже царице Пенелопе. Тогда я мог бы обойти всех женихов и
посмотрим, смогут ли они из всего своего изобилия угостить меня ужином. Я бы
скоро стал для них отличным слугой во всех отношениях. Послушайте и
поверьте мне, когда я говорю вам, что, по благословению Меркурия, который дарует благодать и доброе имя всем людям, нет никого, кто был бы более полезным слугой, чем я, — чтобы подкладывать в огонь свежие поленья,
рубить дрова, резать, готовить, наливать вино и выполнять все те
услуги, которые бедные люди должны оказывать своим господам».

Свинопас очень встревожился, услышав это. «Боже, помоги
— Послушайте, — воскликнул он, — что за вздор вам в голову взбрело? Если вы приблизитесь к женихам, вас точно отвергнут, потому что их гордыня и наглость доходят до небес. Они и подумать не могут о том, чтобы взять такого человека, как вы, в слуги. Все их слуги — молодые люди, хорошо одетые, в добротных плащах и рубашках, с приятными лицами и всегда опрятно причёсанные. Столы у них чистые и уставлены хлебом, мясом и вином. Тогда оставайтесь на месте; вы никому не мешаете; я не против вашего присутствия.
раз ты здесь, то и все остальные тоже, а когда Телемах вернётся домой, он даст тебе рубашку и плащ и отправит тебя туда, куда ты захочешь».

 Улисс ответил: «Надеюсь, ты будешь так же дорог богам, как и мне, за то, что спас меня от скитаний и неприятностей;
нет ничего хуже, чем постоянно скитаться; тем не менее, когда люди
опускаются на самое дно, они готовы на многое ради своих жалких желудков. Но поскольку вы настаиваете на том, чтобы я остался здесь и дождался возвращения Телемаха, расскажите мне об Улиссе.
мать и отец, которых он оставил на пороге старости, когда отправился в Трою. Они ещё живы или уже мертвы и находятся в царстве Аида?

— Я расскажу тебе о них всё, — ответил Эвмей. — Лаэрт всё ещё жив и молится небесам, чтобы они позволили ему мирно уйти из жизни в собственном доме, потому что он ужасно переживает из-за отсутствия сына, а также из-за смерти жены, которая сильно огорчила его и состарила больше, чем что-либо другое. Она пришла к печальному концу133 из-за горя по сыну: пусть ни один друг или сосед, который был добр к ней,
я пришёл к такому же концу, как и она. Пока она была жива,
хотя она всегда горевала, мне нравилось видеться с ней и спрашивать, как у неё дела, потому что она воспитывала меня вместе со своей дочерью Ктименой,
младшей из её детей; мы были мальчиком и девочкой, и она не делала между нами различий. Однако, когда мы оба выросли, они
отправили Ктимену в Самос и получили за неё великолепное приданое. Что касается меня,
моя хозяйка дала мне хорошую рубашку, плащ и сандалии и отправила
меня в деревню, но она любила меня так же сильно, как
я, как всегда. Теперь все кончено. И все же небесам было угодно, чтобы
моя работа процветала в ситуации, которую я сейчас занимаю. У меня достаточно еды
и питья, и я могу найти что-нибудь для любого респектабельного незнакомца, который
приходит сюда; но от моего
госпожа, ибо дом попал в руки злых людей.
Слуги хотят иногда увидеть свою госпожу и поговорить с ней;
они любят, чтобы в доме было что-нибудь поесть и выпить, а
также что-нибудь, что они могли бы взять с собой в деревню. Это
поддерживает хорошее настроение слуг».

Улисс ответил: «Тогда ты, должно быть, был совсем маленьким, Евмей,
когда тебя увезли так далеко от дома и родителей.
Скажи мне, только правду, был ли город, в котором жили твои отец и мать, разграблен и опустошён, или какие-то враги похитили тебя, когда ты был один и пас овец или скот, привезли сюда и продали за ту цену, которую дал им твой хозяин?»

— Чужеземец, — ответил Евмей, — что касается твоего вопроса: сядь поудобнее, выпей вина и послушай меня. Сейчас самые длинные ночи; у нас достаточно времени и для сна, и для
посидите, поговорите вместе; вам не следует ложиться спать до отбоя;
слишком много сна так же плохо, как и слишком мало; если кто-то из остальных хочет
лечь спать, пусть уходит от нас и ложится; тогда он сможет выпустить
свиней моего хозяина, когда тот позавтракает утром. Мы тоже будем сидеть здесь, есть и пить в хижине и рассказывать друг другу истории о наших несчастьях, потому что, когда человек много страдал и был гоним по миру, он с удовольствием вспоминает о давно минувших горестях. Что касается вашего вопроса, то моя история такова:

«Возможно, вы слышали об острове под названием Сира, который находится над
Ортигией,134 где земля начинает поворачивать и смотреть в другую
сторону.135 Он не очень густо заселён, но почва там хорошая,
много пастбищ для скота и овец, а также изобилие вина и пшеницы. Там никогда не бывает голода, и люди не болеют, но когда они стареют, Аполлон приходит с Дианой и убивает их своими безболезненными стрелами. Там живут два народа, и вся страна разделена между ними. Мой отец Ктесий, сын Ормена,
человек, равный богам, правил обоими.

«В это место прибыли хитрые торговцы из Финикии (ибо
финикийцы — великие мореплаватели) на корабле, гружённом всевозможными
безделушками. В доме моего отца жила финикийская женщина, очень высокая и
привлекательная, и отличная служанка;
однажды эти негодяи схватили её, когда она стирала неподалёку от их корабля, соблазнили её и уговорили так, что ни одна женщина не смогла бы устоять, какой бы хорошей она ни была от природы. Мужчина, который её соблазнил, спросил её, кто она и откуда, и на это
она назвала ему имя своего отца. «Я родом из Сидона, — сказала она, — и я дочь Арибаса, очень богатого человека. Однажды, когда я возвращалась в город из деревни, меня схватили тафийские пираты и увезли сюда, за море, где продали человеку, владеющему этим домом, и он заплатил им за меня».

«Мужчина, который её соблазнил, сказал: «Не хочешь ли ты пойти с нами и посмотреть на дом твоих родителей и на самих родителей?
 Они оба живы и, говорят, хорошо обеспечены».

 «Я с радостью пойду, — ответила она, — если вы сначала поклянетесь мне в верности».
поклянитесь, что не причините мне вреда по пути».

 «Они все поклялись, как она велела, и когда они закончили, женщина сказала: «Тише, и если кто-нибудь из ваших людей встретит меня на улице или у колодца, не позволяйте ему говорить со мной, чтобы кто-нибудь не пошёл и не рассказал моему хозяину, и тогда он что-нибудь заподозрит».
Он посадил бы меня в тюрьму, а вас всех убил бы. Поэтому держите
свой совет при себе, покупайте товары как можно быстрее
и сообщите мне, когда закончите погрузку. Я привезу столько золота, сколько смогу
сколько смогу унести в руках, и есть ещё кое-что, что я могу сделать, чтобы оплатить свой проезд. Я нянчу сына хозяина дома, забавного маленького человечка, который только-только научился ходить. Я возьму его с собой на ваш корабль, и вы получите за него много денег, если возьмёте его с собой и продадите в других странах.

 С этими словами она вернулась в дом. Финикийцы оставались там целый год, пока не нагрузили свой корабль драгоценными товарами, а затем, когда у них накопилось достаточно груза, они послали сказать об этом женщине. Их посланник, очень хитрый человек, пришёл к моему отцу.
Он вошёл в дом, неся золотое ожерелье с янтарными бусинами, и
пока моя мать и слуги рассматривали его и торговались, он незаметно
сделал знак женщине, а затем вернулся на корабль. Она взяла меня за
руку и вывела из дома. В передней части дома она увидела накрытые столы с чашками для гостей, которые пировали с моим отцом, будучи его
приближёнными; теперь все они ушли на заседание городского совета,
поэтому она схватила три чашки и унесла их в
Я последовал за ней, потому что не знал, что ещё можно сделать. Солнце уже село, и на землю опустилась тьма, поэтому мы спешили изо всех сил, пока не добрались до гавани, где стоял финикийский корабль. Когда они поднялись на борт, то поплыли по морю, взяв нас с собой, и Юпитер послал нам попутный ветер. Шесть дней мы плыли днём и ночью, но на седьмой день Диана поразила женщину, и она тяжело упала в трюм корабля, словно морская чайка, опустившаяся на воду. Тогда они выбросили её за борт.
тюлени и рыбы, и я остался совсем один, в печали. Вскоре
ветры и волны пригнали корабль на Итаку, где Лаэрт отдал мне кое-что из своего имущества, и так я впервые увидел эту страну».

Улисс ответил: «Евмей, я выслушал рассказ о твоих несчастьях с живейшим интересом и сочувствием, но Юпитер дал тебе не только горе, но и добро, потому что, несмотря ни на что, у тебя хороший хозяин, который следит за тем, чтобы у тебя всегда было достаточно еды и питья, и ты живёшь хорошо, в то время как я всё ещё скитаюсь от города к городу, прося милостыню».

Так они беседовали, и у них оставалось совсем немного времени на сон,
потому что скоро рассвело. Тем временем Телемах и его
команда приближались к берегу, поэтому они спустили паруса,
убрали мачту и на вёслах завели корабль в гавань.136 Они бросили
швартовы и закрепили канаты; затем они вышли на берег,
смешали вино и приготовили ужин. Как только они поели и напились, Телемах сказал: «Отправляйся на корабле в город, а я останусь здесь, потому что хочу присмотреть за пастухами на одной из моих
ферм. Вечером, когда я увижу всё, что мне нужно, я спущусь в
город, а завтра утром в благодарность за вашу заботу я угощу
вас всех хорошим обедом с мясом и вином». 137

Тогда Феоклимен сказал: «А что же мне, мой дорогой юный друг,
делать? В чей дом мне пойти из всех ваших старейшин? Или
мне пойти прямо в ваш дом и к вашей матери?»

— В любое другое время, — ответил Телемах, — я бы пригласил тебя в свой дом, потому что ты не будешь там лишена гостеприимства. Но сейчас тебе там будет неуютно, потому что я
Я уйду, и моя мать не увидит тебя; она нечасто показывается даже женихам, а сидит за ткацким станком в верхней комнате, подальше от них. Но я могу сказать тебе, в чей дом ты можешь пойти, — я имею в виду Эвримаха, сына Полиба, которого все в Итаке очень уважают. Он самый лучший мужчина и самый настойчивый ухажер.
из всех, кто ухаживает за моей матерью и
пытается занять место Улисса. Однако, Юпитер, только на небесах знает
плохо ли у них все закончится до того, как брак состоится
”.

Пока он говорил, мимо его правой руки пролетела птица — ястреб, вестник Аполлона. В когтях он держал голубя, и перья, которые он отрывал, падали на землю между Телемахом и кораблём.
 Увидев это, Феоклимен подозвал его и схватил за руку.
 «Телемах, — сказал он, — эта птица пролетела мимо твоей правой руки не просто так.
Её послал какой-то бог». Как только я увидел его, я понял, что это предзнаменование.
Это значит, что ты останешься могущественным и что в Итаке не будет дома более царственного, чем твой собственный.

— Я бы очень хотел, чтобы это оказалось правдой, — ответил Телемах. — Если это так, я проявлю к тебе столько доброты и подарю столько подарков, что все, кто тебя встретит, будут тебя поздравлять.

Тогда он сказал своему другу Пирею: «Пирей, сын Клития, ты всегда был самым услужливым из всех, кто сопровождал меня в Пилос. Я хочу, чтобы ты взял этого незнакомца к себе домой и радушно принял его, пока я не вернусь за ним».

И Пирей ответил: «Телемах, ты можешь отсутствовать столько, сколько пожелаешь, но я присмотрю за ним вместо тебя, и он ни в чём не будет нуждаться».
гостеприимство.

С этими словами он поднялся на борт и велел остальным сделать то же самое и отстегнуть
канаты, и они заняли свои места на корабле. Но Телемах
надел сандалии и взял с палубы корабля длинное и крепкое копье с наконечником из
заостренной бронзы. Тогда они отвязали канаты, оттолкнули корабль от берега и направились к городу, как им и было велено, а Телемах шёл так быстро, как только мог, пока не добрался до усадьбы, где паслись его бесчисленные стада свиней и где жил превосходный свинопас, который был таким преданным слугой своего хозяина.