Илиада, 6-9 книга

КНИГА V.


ДОКАЗАТЕЛЬСТВО.


ДЕЯНИЯ ДИОМЕДА.


Диомед, которому помогает Паллада, совершает чудеса в этой битве.
 Пандар ранит его стрелой, но богиня исцеляет его, позволяет ему отличать богов от смертных и запрещает сражаться с кем-либо из первых, кроме Венеры. Эней присоединяется к Пандару, чтобы противостоять ему; Пандар погибает, и Эней оказывается в большой опасности, если бы не помощь Венеры, которая, уводя своего сына с поля боя, получает ранение в руку от Диомеда. Аполлон помогает ей и в конце концов уносит Энея в Трою, где тот исцеляется в храме
Пергам. Марс воодушевляет троянцев и помогает Гектору выстоять.
Тем временем Эней возвращается на поле боя, и они побеждают нескольких греков; среди прочих Сарпедон убивает Телефа.
Юнона и Минерва спускаются, чтобы противостоять Марсу; последняя подстрекает Диомеда выступить против этого бога; он ранит его и отправляет стонать на небеса.
 Первая битва продолжается в этой книге. Сцена та же,
что и в предыдущей.


Но теперь Паллада вдохновляет душу Фукидида,[143]
 наполняет её силой и согревает своим огнём,
чтобы возвысить его бессмертную славу над греками,
И увенчай своего героя заслуженной похвалой.
Высоко на его шлеме играют небесные молнии,
Его сияющий щит излучает живой свет;
Неутомимый огонь непрестанно горит,
Как красная звезда, озаряющая осеннее небо,
Когда он вновь поднимает свой сияющий шар,

И, купаясь в океане, излучает ещё более яркий свет.Такую славу даровала Паллада вождю,
Такую ярость излучали его руки:
Она ведёт его вперёд, в яростную схватку,
Туда, где пылает бой и где кипит ярость.

Сыновья Дареса первыми вступили в бой,
Богатый жрец, но богатый без изъяна;
В чертогах Вулкана дни отца прошли,
Сыновья взращены для славных битв;
Эти, выделенные из своих войск, ведут бой,
Эти, со своих коней, Тидид на равнине.
Желая славы, вожди-братья приближаются,
И первым метнул копьё отважный Фегей,
Которое пролетело над плечом воина
И растратило в пустом воздухе свою силу.
Не так, Тидид, напрасно взмахнул ты копьем,
Но пронзил его грудь и растянул его на равнине.
Охваченный необычным страхом, Идейус бежал,
Оставил богатую колесницу, а своего брата мертвым.
И разве Вулкан не оказал небесной помощи,
Он тоже погрузился в вечный мрак смерти;
Но бог огня в дымном облаке
Сохранил сына из жалости к отцу.
Кони и колесница, доставленные в лагерь,
Увеличили добычу доблестного Диомеда.

Троянцы, поражённые изумлением и стыдом,
Либо убиты, либо бежали, глядя на сыновей Дареса;
Когда окровавленной рукой Минерва давит на него,
Бог битв, и эта речь обращается к нему.:

“Суровая сила войны! от кого падут могущественные,
Которые купаются в крови и сотрясают высокие стены!
Пусть храбрые вожди разделят свои славные труды;
И чья победа, решает могущественный Юпитер:
Пока мы покидаем запретные поля,
Не искушая гнев небесного мстителя».

Её слова остужают пыл воинственного юноши,
Бог войны и воинственная дева отступают;
Удалившись от битвы, на цветущих берегах Ксанфа
Они сидели и слушали затихающие звуки.

Тем временем греки преследуют троянцев,
И какой-то смелый вождь сразил каждого предводителя:
Первым пал Одий и вцепился в окровавленный песок,
Его смерть была благородной от руки Атрида:

Когда он развернул свою колесницу,
Быстрое копьё вонзилось ему в грудь.
Могучий Гализонец лежал в пыли.
Его руки зазвенели, дух воспарил.

Твоя судьба была следующей, о Фест! обречённый почувствовать
пронзительную сталь великого Идоменея;
которого Бор (его сын и единственная радость)
отправил из плодородного Тарна на поля Трои.
Критское копьё настигло его издалека
и пронзило плечо, когда он садился в колесницу;
Выйдя из машины, он падает на землю,
И вечные тени окружают его глаза.

Тогда умер Скамандрий, искусный в охоте,
В лесах и дебрях ранивший диких зверей;
Диана научила его всем своим лесным искусствам,
Сгибать лук и метко целиться в цель.
Но тщетно он пытается применить здесь искусства Дианы,
Смертельное копье настигает его на лету;
Выпущенное из руки Менелая оружие,
Пронзив его широкую спину и вздымающуюся грудь, вышло:
С грохотом падает воин,
Его медные доспехи звенят о землю.

Следующий коварный Ферекл безвременно пал.;
Смелый Мерион отправил его в царство ада.
Мастерство твоего отца, о Ферекл! было твоим,
Изящная ткань и прекрасный дизайн;
Ведь Паллада, которую он любил,
Обучила его искусству корабела и строителя.
Под его руководством вырос флот Париса,
Роковая причина всех бед его страны;
Но он, повинуясь мистической воле небес,
Не видел опасности ни для своей страны, ни для себя.
Незадачливый художник, сбитый с толку, бежал.,
Копье Мериона смешалось с мертвецами.
Пронзив его правое бедро, с яростью бросил,
Она прошла между мочевым пузырем и костью.;
Он падает ничком на колени с бесплодными криками.,
И смерть в длительном сне застилает ему глаза.

От войска Мегеса бежал быстрый Педас,
Отпрыск Антенора, рождённый на чужбине,
Чья великодушная супруга, Феано, прекрасная, как небо,
Выхаживала юного чужеземца с материнской заботой.
Как тщетны были эти заботы! Когда Мегес сзади
Всадил ему в затылок смертоносное копьё.
Быстро скользит оружие сквозь его скрежещущие челюсти,
Разделяя холодный язык и оскаленные зубы.

Так умер Гипсенор, великодушный и божественный,
Потомок славного Долопиона,
Который жил рядом с обожаемым Скамандром,
Жрецом реки, почитаемым как бог.
На него, среди летящих стрел,
Эврипил наносит смертельную рану.
На его широкие плечи упало тяжёлое клеймо,
Затем, взглянув вниз, он отрубил свою святую руку,
Которая обагрила священной кровью алый песок.
Священник упал ниц: пурпурная рука смерти
Закрыла его тусклый взор, и судьба лишила его дыхания.

Так трудились вожди, сражаясь в разных частях.
Всюду свирепствовал Тидид;
Среди греков, среди троянцев,
Проносясь сквозь ряды, он гремит над равниной;
То здесь, то там он мечется с места на место,
Нападает на тыл или освещает их лица.
Так с высоких холмов низвергаются быстрые и сильные потоки
Затопит целые поля и сметет деревья,
Сквозь разрушенные дамбы пронесется волна,
Разрушит мост и прорвется сквозь высокие преграды,
Желтые урожаи созревшего года,
И выровненные виноградники превратятся в печальную пустошь![144]
В то время как Юпитер спускается в потоках дождя,
И все труды человечества напрасны.

Так разъярился Тидид, безграничный в своем гневе,
Отбросил армии назад и заставил всю Трою отступить.
С горечью предводитель ликийского отряда
Увидел, как широко растрачивается его разрушительная рука:
Он натянул свой натянутый лук против вождя;
Быстро в цель полетела жаждущая стрела,
Чьё раздвоенное остриё пробило полый нагрудник,
глубоко вонзилось в его плечо и впитало кровь:

стремительный поток окрасил его броню,
а гордый лучник, ликуя, воскликнул:


«Сюда, троянцы, сюда ведите своих коней!
Вот! от нашей руки истекает кровью самый храбрый грек,
недолго он сможет выдержать смертельный удар;
или Феб напрасно звал меня на эти поля».
Так он хвастливо говорил, но крылатая стрела
остановилась в шаге от жизни и посмеялась над мастерством стрелка.
Раненый вождь отступил за свою колесницу,
и ему потребовалась помощь Сфенела.
Быстро вскочив со своего места, он прыгнул на землю
И выдернул оружие из кровоточащей раны.
Когда царь обратился к своей силе-хранительнице,
пурпурный поток струился по его платью:

«О потомство Юпитера! непокорная дева!
Если мой божественный отец когда-либо и заслуживал твоей помощи,
Если бы я чувствовал тебя на поле боя...;
Теперь, богиня, теперь, твоя священная помощь пришла.
О, дай мое копье, чтобы оно настигло троянского рыцаря,
Чья стрела ранила начальника, которого ты охраняешь в бою.;
И пусть хвастун пресмыкается на берегу.,
Тот, кто превозносит эти глаза, больше не увидит света ”.

Так молился Тидид, и Минерва услышала,
Его нервы укрепились, его вялый дух приободрился.;
Он чувствует каждую конечность с привычной силой света.;
Его бьющаяся грудь требует обещанного боя.
“Будь смелым, (воскликнула она), в каждом боевом блеске,
Война будет твоей областью, твоя защита - моей.;
Бросайся в бой, и каждый враг будет под твоим контролем.;
Пробуди в своей душе каждую отцовскую добродетель:
Сила наполняет твою пылающую грудь, вложенная мной,
И весь твой богоподобный отец дышит в тебе;
Более того, я очищаю твои глаза от смертных туманов[145]
И позволяю тебе увидеть сражающихся божеств.
Ты видишь, как они бегут по всей равнине,
И не стремишься безрассудно туда, где человеческая сила бесполезна.
Если Венера присоединится к воинственному отряду,
Ты ранишь её: такова воля Паллады».

 С этими словами голубоглазая дева устремилась в бегство;
Герой с пылом бросился в бой;
С удесятерённым рвением он вторгается на равнину,
Обезумев от промедления и ещё больше разъярённый болью.
Как на стадо овец, когда их зовёт голод,
На поле падает пятнистый лев;
Если какой-нибудь пастух метнёт дротик издалека,
Дикая рана пробуждает его,
Он пенится, он рычит; пастух не осмеливается остаться,
Но, дрожа, оставляет разбегающихся овец на растерзание;
Кучи падают на кучи; он заливает кровью землю,
Затем победоносно прыгает на высокий холм.
Не с меньшей яростью летел суровый Тидид;
И двух храбрых вождей он сразил в одно мгновение;
Астинос бездыханным пал, и рядом с ним
Погиб пастырь его народа, добрый Гипенор;
Астинос принял смертельное копьё в грудь,
Гипенор взмахнул своим широким мечом.
 Он оставил убитых и с благородной яростью бросился в бой.
Абас и Полиид вступили в схватку.
Сыновья Эвридама, мудрые и старые,
Могли предвидеть судьбу и толковать мистические сны.
Юноши не вернулись с сомнительной равнины,
И печальный отец тщетно пытался их спасти.
Ни один мистический сон не мог предсказать их судьбу.
Хотя теперь всё решило копьё Тидида.

Следующим был юный Ксанф, и Тун почувствовал его ярость;
Радость и надежда Феанопса в преклонном возрасте:
Его богатство было огромным, и эти двое были единственными наследниками
Всех его трудов и забот.
Холодная смерть настигает их в расцвете лет,
И оставляет отца в слезах:
Чужакам теперь достается его добро,
Род забыт, и имени больше нет.

Два сына Приама едут в одной колеснице,
Сверкая оружием, и сражаются бок о бок.
Как когда-то царственный лев искал себе пропитание
Там, где пасутся коровы в уединенном лесу,
Он в ярости врывается в их ряды,
Сгибает их сильные шеи и валит на землю.
Так были сброшены с коней вожди-братья,
Их кони и колесницы были унесены в море.

С глубоким беспокойством божественный Эней наблюдал за этим.
Враг одерживает верх, а его друзья преследуют его;
Сквозь густую бурю поющих копий он летит,
Осматривая Пандаруса внимательными глазами.
Наконец он находит могучего сына Ликаона;
К которому вождь рода Венеры обратился:

«Где, Пандарус, теперь все твои почести,
Твои крылатые стрелы и безошибочный лук,
Твоё несравненное мастерство, твоя ещё не превзойдённая слава,
И хвастался славой ликийского имени?
О, пронзи того смертного! если мы смертные зовём
ту чудесную силу, от которой гибнут целые армии;
или разгневанного бога, покинувшего далёкие небеса,
чтобы наказать Трою за пренебрежение жертвоприношением;
(о, избавь нас от этого несчастья!
Ибо что может быть ужаснее небесной ненависти)?
Кем бы он ни был, умилостивь Юпитера молитвой;
Если он человек, уничтожь его; если бог, умоляй пощадить его».

Ликианец сказал ему: «Кого ты видишь,
Если я не ошибаюсь, это Диомед отважный:
Такие кони несут его по пыльному полю,
Так возвышается его шлем, и так пылает его щит.
Если это бог, то он в обличье вождя:

Или если этот вождь — какой-то небесный страж,
Окутанный облаками, защищает его в битве,
И отводит в сторону невидимый дротик.

Я выпустил стрелу, которая не упала зря,
И поразила его у врат ада.
И если бы не какой-нибудь бог, какой-нибудь разгневанный бог,
Его судьба была бы в этих верных руках.
Овладев луком, я отправился на войну пешком,
Не запрягая быстрых коней в быструю колесницу.
Десять отполированных колесниц были у меня дома,
И до сих пор они украшают царственный чертог Ликаона:
Там, накрытые широкими попонами, они стоят;
И дважды десять всадников ждут приказа своего повелителя.
Старый добрый воин велел мне довериться им.,
Когда я впервые плыл в Трою по священным морям;
В полях, в вышине, крутящаяся машина для руководства,
И сквозь ряды смерти торжествующая поездка.
Но тщеславный в молодости, и все же склонный к бережливости,
Я внял его советам, не подумав,
И решил, что кони (вашим большим запасам несть числа)
Могут не найти корма в тесном городе;
Так что я взял свой лук и острые стрелы
И оставил колесницы в родной земле.

«Слишком поздно, о друг! Я сожалею о своей опрометчивости;
Эти стрелы, некогда смертоносные, больше не несут смерть.
Сыновья Тидея и Атрея нашли свои цели,
И кровь без прикрас потекла из раны.
Напрасно они истекают кровью: этот бесполезный лук
Служит не для убийства, а для того, чтобы провоцировать врага.
В недобрый час я натянул эти изогнутые рога
И схватил колчан, который без дела висел.
Будь проклята судьба, пославшая меня на поле боя
Без оружия воина, без копья и щита!
Если я когда-нибудь покину Троянскую равнину,
Если я когда-нибудь снова увижу свою супругу и отца,
Этот лук, изменивший моим славным целям,
Сломанный моей рукой, будет кормить пылающий огонь».

Кому вождь дарданского народа:
— «Будь спокоен, не опозорь дар Феба.
Да будет славен дальний дротик, хотя здесь нам нужны
Стремительная колесница и скачущий конь.
Направимся же против этого героя
И, рука об руку, встретим силу силой.
Теперь садись на моё место, и с высоты колесницы
Взгляни на коней моего отца, прославленных в бою;
Они обучены поворачивать, останавливаться, преследовать,
Выдерживать удар или мчаться во весь опор;
С ними мы пройдем через поля сражений;
Или доберемся до Трои, если Юпитер поможет врагу.
Спеши, хватайся за поводья и натягивай их;
Пусть эта рука поддержит ярость воина;
Или, если твоё отважное сердце склоняется к битве,
возьми копьё, а о колеснице позабочусь я».

«О принц! (ответил доблестный сын Ликаона)
как твои кони, так и твоя задача — править.
Лошади, обученные по приказу своего господина,
Будут держать поводья и подчиняться твоей руке;
Но если мы, несчастные, покинем поле боя,
Только твой голос сможет воодушевить их бегство.
Иначе наши судьбы будут причтены к судьбам мёртвых,
И мы, приз победителей, будем вести их в триумфе.
Тогда будь моим проводником: с копьём и щитом
Я сам брошусь на этот ужас поля боя».

И вот оба героя садятся в сверкающую колесницу;
Лошади скачут сквозь войну.
Их свирепый натиск заметил смелый Сфенел,
Который в тревоге воскликнул, обращаясь к великому Тидиду:

«О друг! Я вижу двух вождей огромной силы,
Они приближаются и направляют на тебя свой гнев:
Вот храбрый наследник рода старого Ликаона,
И великий Эней, потомок божественной расы!
Славе дано достаточно. Взойди на свою колесницу!
И спаси жизнь, оплот нашей войны”.

При этих словах герой бросил мрачный взгляд,
Уставился на вождя с презрением; и так он сказал:

“Ты приказываешь мне уклониться от предстоящей битвы?
Хочешь ли ты переехать на базу, бесславный побег?
Знай, в моей душе нечестно бояться,
И Тидид не был рожден, чтобы трепетать здесь.
Я ненавижу медленное продвижение громоздкой колесницы,
И большое расстояние полета копья;
Но пока мои нервы крепки, мои силы целы,
Таким образом, противостои врагу и подражай моему отцу.
И не унесут их обоих те кони, что мчат
Тех грозных героев на битву;
По крайней мере, один вождь падёт от моей руки;
Так говорит мне Паллада и велит не бежать.
Но если она предрекает, и если ни один бог не воспротивится,
Что оба падут от одной победоносной руки,
Тогда прислушайся к моим словам: мои кони здесь,
Привязанные к колеснице натянутыми поводьями.
Быстро отправляйся к пустому трону Энея,
И оседлай коней эфирной породы,
Тех, что некогда громовержец[146]
 подарил Тросу в честь похищенной Ганимеда,
Лучших из всех, что когда-либо бегали по земле.
Под восходящим или заходящим солнцем.
Отсюда великий Анхис похитил неизвестную породу,
Рождённую смертными кобылицами, у свирепого Лаомедонта:
Четыре из этой породы стоят в его просторных стойлах,
А две перевозят Энея по равнине.
Они были нашим богатым бессмертным трофеем,
Который должен был прославить нас на весь мир».

Пока они говорили, враг наступал, неистовствуя,
И суровый Ликаон начал свой воинственный забег:

«Принц, ты встретил меня. Хоть и поздно, но я атакую.
 Копье может войти туда, где не попала стрела».

Он сказал это, затем встряхнул тяжёлое копьё и метнул его;
 На его широком щите зазвенело оружие.
Пронзил крепкий щит и повис на его кирасе.
«Он истекает кровью! Гордость Греции! (вопит хвастун.)
 Теперь наш триумф, могучий воин лежит!»
 «Ошибаешься, хвастун! (ответил Диомед.)
 Твой дротик промахнулся, и теперь испытаю своё копьё.
 Вы оба не спасётесь; один, сброшенный с колесницы,
 Наполнит вражеской кровью чашу бога войны».

Он заговорил и, поднявшись, метнул свой мощный дротик,
Который, пущенный Палладой, пронзил жизненно важную часть тела;
Он вонзился прямо в лицо, между
Носом и глазом горделивого ликийца;
Разбил ему челюсти и расколол язык изнутри,
Пока не блеснуло острие под подбородком.
Он падает навзничь, его шлем ударяется о землю:
Земля стонет под ним, и его руки звенят;
Скакуны, несущие его, дрожат от страха;
Возмущённая душа стремится в царство ночи.

Эней летит, чтобы защитить своего убитого друга,
Его копьё вонзается в то место, где лежит труп;
Он настороженно кружит, защищая его со всех сторон,
Как мрачный лев крадётся вокруг своей добычи,
выставив свой широкий щит над упавшим стволом,
он скрывает героя под своей могучей тенью,
и громко угрожает! Греки с тоской смотрят
на него издалека, но не решаются взять приз.
Тогда склоняется свирепый Тидид; и с полей
Вздымаемый с огромной силой, поднимается скальный обломок.
Не двое сильных мужчин могли бы поднять такой огромный вес,
Такие люди, как живут в эти дегенеративные дни:[147]
Он взмахнул им; и, собравшись с силами для броска,
Выпустил тяжелую руину во врага.
Там, где соединяется вставленное бедро с бедром.,
Прямо на кости сверкает заостренный мрамор.;
Сквозь оба сухожилия прорвался грубый камень,
Содрал кожу и расколол твёрдую кость.
Упал на колени и, шатаясь от боли,
Удержал падающее тело согнутой рукой.
Затерянный в головокружительном тумане, лежит воин.;
Внезапное облако наплывает на его глаза.
Там храбрый вождь, который повелевал могучими числами,
Угнетал, погрузившись в вечную тень смерти.,
Но небесная Венера, помня о любви
Она родила Анхиза в Идейской роще,
На опасность смотрит с тоской и отчаянием,
И охраняет свое потомство материнской заботой.
Она обнимает своего любимого сына,
Её руки белы, как падающий снег.
Скрытая от врага за своей сияющей вуалью,
Она невосприимчива к мечам и дротикам,
Она невредима среди скачущих коней и летящих перьев.
Под звуки труб она уносит его с поля боя.

И Сфенел, не протянув руки помощи,
Не внял приказам своего господина:
Его запыхавшихся коней, уведённых с поля боя,
Он привязал к повозке,
Затем, бросившись к дарданским трофеям, задержал
Небесных скакунов с развевающимися гривами:
Они с гордым триумфом передаются флоту.,
Теперь троянский владыка больше не подчиняется.
Это поручение отважному Дейпилу он дал,
(Которого он любил больше всего, как храбрецы любят храбрых,)
Затем сел на свою колесницу, снова натянул поводья,
И поехал туда, где Тидидес проносился по равнине.

Тем временем (его завоевание ускользает из-под его глаз)
Разъярённый вождь гонится за Венерой:
Она не богиня, посланная на поле боя,
Подобно грозной Палладе с её чёрным щитом,
Или свирепой Беллоне, гремящей у стены,
Пока вздымается пламя и рушатся могучие стены;
Он знал, что нежные битвы подходят нежной даме,
Новой на поле боя и всё ещё враждебной славе.
Пробиваясь сквозь ряды, он устремляется вперёд,
И направляет на богиню своё широкое копьё.
Сквозь её сияющую вуаль вонзилось дерзкое оружие,
Амброзийная вуаль, сотканная всеми грациями.
Её белоснежная рука осквернила раскалённую сталь.
И прозрачная кожа окрасилась в багровый цвет,
Из чистой вены хлынул поток бессмертной крови,
Такой поток, какой течёт из раненого бога[148].
Чистая эманация! нетленный поток!
В отличие от нашей грубой, больной, земной крови:
(Ибо не хлеб человеческий поддерживает их жизнь,
И не воспаляющий сок вина питает их вены:)
С нежными криками богиня заполнила все вокруг,
И выпустила своего отпрыска из своих слабых объятий.
Того, кого забрал Феб: он окутывает облаком
Вождь в обмороке, и смертельная рана не даёт ему умереть.

Затем голосом, сотрясшим своды небес,
король оскорбляет богиню, когда она улетает:
«Дочь Юпитера, не стоит участвовать в кровавых битвах,
поле боя — не место для тебя.
Иди, пусть твой нежный пол позаботится о тебе».
Иди, усыпи труса или обмани красавицу.
 Научившись этому, откажись от тревог войны,
 И научись трепетать при упоминании оружия».

 Так говорит Тидий. Богиня, охваченная ужасом,
Сбитая с толку, растерянная, бежала с поля боя.
 Чтобы помочь ей, быстрокрылая Ирида
В тумане пролетела над сражающимися.
 Она нашла королеву любви с увядшими прелестями.
Бледна была её щека, и синеватой казалась рана.
Они направились к Марсу, который сидел поодаль:
Он лежал далеко слева, окутанный облаками;
Рядом с ним стояло его копьё, обагрённое кровью,
И, взнузданные золотом, его взмыленные кони.
Упав ниц у его колен, она со слезами на глазах молила
о колеснице своего брата, чтобы подняться в далёкие небеса,
и показала рану, нанесённую свирепым Тидидом,
смертным человеком, который осмелился встретиться с небесами.
Строгий Марс внимательно выслушал жалобы царицы
и передал ей в руки золотые поводья;
она взобралась на сиденье, подавленная безмолвным горем,
ведомая богиней с нарисованным луком.
Звенит бич, летит стремительная колесница,
И вмиг взмывает ввысь, к высоким небесам:
Они остановили колесницу, и там стояли кони,
Накормленные прекрасной Ирис амброзией;
Перед своей матерью появляется прекрасная царица любви.
Охваченная болью и заливаясь слезами,
она подняла её на руки, увидела, что та истекает кровью,
и спросила, какой бог совершил этот злодеяние?


[Иллюстрация: ] ВЕНЕРА, РАНЕННАЯ В РУКУ, ВЕДЁННАЯ ИРИС НА МАРС


Тогда она сказала: «Я не нашла в этом оскорблении ни одного бога,
Нечестивый смертный нанёс эту дерзкую рану!
Взгляните на деяние надменного Диомеда!
Мать пролила кровь, защищая сына.
Греки больше не ведут войну с Троей;
Но сражаются с богами (бессмертными богами).

Тогда Диона сказала: «Терпи несправедливость,
И разделяй те горести, которые должны разделять низшие силы:
Несметные беды терпят люди от нас,
И люди снова причиняют беды богам.
Могучий Марс в смертных оковах,[149]
И заключённый в медных темницах под землёй,
Целых тринадцать лун напрасно рвался на волю;
Отус и Эфиальт держали цепь:
Возможно, он погиб бы, если бы Гермес
Не вернул стонущего бога на небеса.
Сама великая Юнона вынесла всю тяжесть боли,
Императорская спутница небесного царства;
Сын Амфитриона вонзил смертоносный дротик[150]
И наполнил болью её бессмертное сердце.
Даже мрачный царь ада Алкей признал,
Стрела вонзилась в его железную грудь;
Он бежал в высокий дворец Юпитера за исцелением,
Пронзённый в своих собственных владениях мёртвых;
Где Пеан, окропляя небесным бальзамом,
Унял жгучую боль и залечил рану.
Дерзкий, нечестивый человек! осквернять благословенные обители
И смачивать свои стрелы кровью богов!


[Иллюстрация: ] Отус и Эфиальт держат Марса в плену


«Но ты (хотя Паллада и подстрекала тебя к безумному поступку),
Чьё злополучное копьё заставляет богиню истекать кровью,
Знай, что тот, кто борется с небесной силой,
Живёт недолго, и скоро его слава померкнет;
Когда он покинет поля смерти,
Ни один младенец на коленях не назовет его отцом.
Каким бы сильным ты ни был, может найтись бог,
Который уложит тебя, бледного и задыхающегося, на землю;
Твоя далекая жена, прекрасная Эгиале[151]
Пробудившись ото сна с растерянным видом,
Разбудит твоих рабов и оплачет своего потерянного господина,
Храброго, великого, славного, которого больше нет!

Сказав это, она вытерла с израненной ладони Венеры
Священный ихор и нанесла бальзам.
Юнона и Паллада с улыбкой наблюдали,
И голубоглазая дева обратилась к Юпитеру:

«Позволь своей дочери, милостивый Юпитер, рассказать
Как эта беда приключилась с царицей Кипра,
Когда она в последний раз пыталась страстно воспламенить
Нежное чело гречанки;
Соблазняла красавицу, лелея радостные мысли,
Чтобы та покинула свою страну ради какого-нибудь юноши из Трои;
Пояс с золотыми пряжками, стягивавший её,
Нанес ей эту ужасную рану».

Отец богов и людей, возвысившись, улыбнулся
И, призвав Венеру, так обратился к своему дитя:
«Не это, о дочь, должно быть твоей заботой.
Тебе пристали более мягкие искусства и более мирные войны.
Тебе пристали милые улыбки и добрые чары.
Марсу и Палладе оставь дела военные».

Так они на небесах: в то время как на равнине внизу
Свирепый Тидид атаковал своего врага-дардана,
Залитый небесной кровью, преследовал его путь,
И бесстрашно бросил вызов грозному богу дня;
Уже в своих надеждах он видел, как его убили,
Хотя и прикрыли могучим щитом Аполлона.
Трижды бросаясь в ярости на вождя, он нанес удар;
Его сверкающий щит трижды потряс Аполлон.:
Он попробовал в четвёртый раз, когда из-за тучи
Раздался голос, не похожий на человеческий.

«О сын Тидея, остановись! Будь мудр и посмотри,
Как велика разница между богами и тобой;
Огромная пропасть! между сияющими силами
Выше, вечный, бессмертный и божественный,
И смертный человек! Несчастный, рождённый в нищете,
Короткоживущее пресмыкающееся в пыли земной».

Так говорил бог, метающий небесные молнии:
Он страшится своей ярости и отступает на несколько шагов.
Тогда Феб перенёс предводителя рода Венеры
В высокую обитель Трои, в его святилище;
Латона и Фиби залечили рану,
Силой вооружили его и увенчали славой.
Это сделано, покровитель серебряного лука
Поднят фантом, тот же по форме и виду.
С великим Энеем; такую форму он носил,
И такие в бою сияющие руки он носил.
Вокруг призрака ведутся кровопролитные войны,
И Греция с Троей бьются, скрестив щиты.
Тем временем на башне Илиона стоял Аполлон,
И, призывая Марса, так убеждал разгневанного бога:

«Суровая сила оружия, перед которой падут могучие;
Ты, купающийся в крови и сотрясающий крепостные стены,
Восстань в своём гневе! в отвратительные чертоги ада
Расправься с этим греком и защити богов.
Сначала розовая Венера ощутила его жестокую ярость;
Затем он напал на меня и осмелился бросить вызов всему небу:
Этот негодяй осмелился бросить вызов бессмертному отцу небес,
Его тройному грому и огненным стрелам».

Бог войны выходит на равнину,
Он воодушевляет все ряды и подстрекает троянцев;
В облике фракийского проводника Акамаса,
разгневанный, он взывает к отступающим вождям Трои:

«Как долго, о сыны Приама,  вы будете бежать,
И безропотно смотреть, как гибнет народ Приама?
Неужели враг не встретит сопротивления,
И резня не дойдет до ворот Трои?
Смотрите, храбрый Эней истекает кровью,
Не столь прославленный в бою, как Гектор, подобный богу:
Спешите все и примите участие в благородном сражении.
Он сказал это, и в сердцах героев вспыхнуло новое пламя.
Сарпедон первым выразил свою пылкую душу,
И, повернувшись к Гектору, произнёс эти смелые слова:

“Скажи, вождь, неужели вся твоя древняя доблесть утрачена?
Где твои угрозы и где твое славное хвастовство,
То, что раса Приама устоит в одиночку?"
Священные стены Трои, и вам не нужна чужая рука?
Теперь, теперь твоя страна зовет своих верных друзей,
И гордое хвастовство "Просто насмешка" заканчивается.
Они стоят вдали, пока чужие войска вступают в бой.,
Как трепещущие гончие перед яростью льва.
Далеко отсюда я правил обширными землями,
Где пенящийся Ксанф омывает Ликийскую землю;
Обладая несметными богатствами (о чём мечтают смертные),
Прекрасной женой и младенцем у её груди;
С ними я оставил всё, что было дорого:
Греция, если она победит, ничего не выиграет у меня;
Но прежде всего я подбадриваю свои ликийские отряды в бою,
И я жажду встретиться с этим могущественным человеком, которого вы боитесь;
Пока Гектор бездействует и не велит храбрецам
Спасать своих жён, детей и алтари.
Спеши, воин, спеши! сохрани своё государство, которому грозит опасность,
Или одна огромная волна всепоглощающей судьбы
Нанесёт удар по вашим башням и сметёт их.
Сыны, отцы и жёны, неразличимая добыча.
Подними всех своих троянцев, призови своих союзников на битву;
Они занимают твои мысли днём, твой сон ночью;
Храбрые греки непрестанно сопротивляются;
Такие заботы заслуживают твои друзья, и такие — твои враги».

Уязвлённый в самое сердце, великодушный Гектор слышит,
Но достойно молчит, принимая упрёк.
Принц стремительно спрыгивает со своего горделивого коня,
Прыгает на землю, звеня бронёй.
В его руках сверкают два копья.
Вооружённый таким образом, он воодушевляет свои поникшие ряды,
Возрождает их пыл, поворачивает их шаги в сторону от бегства,
И вновь пробуждает угасающее пламя битвы.
Они поворачиваются, они стоят; греки не боятся своей ярости,
Собирают свои силы и ждут разрастающейся войны.

Как когда-то на священной земле Цереры,
Расправляет широким веером, чтобы очистить золотистые зерна,
И легкую мякину, прежде чем унесет ветерок,
Поднимается облаками над сочной кукурузой;
Серая пыль, поднимаемая порывами ветра,
Разносится по амбару и белеет вся домашняя скотина:
Таким белым от пыли кажется греческое воинство,
От топота коней и грохота колесничих.
Темные облака с трудящейся земли поднимаются,
И дымящимися клубами поднимаются к небесам.
Марс парит над ними своим черным щитом,
И добавляет новые ужасы к затемненному полю:
Доволен своим поручением и горит желанием выполнить,
В защиту Трои небесную волю Аполлона:
Как только голубоглазая дева покинет поле боя,
он воспламенит каждую троянскую грудь новым жаром.
И вот бог из своего священного святилища
вывел Энея к кричащему войску;
живой, невредимый, со всеми своими соратниками,
он стоял прямо и был полон сил после раны.
Они не задавали вопросов; этот ужасный день
не допускал ни пауз в словах, ни скучных задержек.
Свирепый Раздор бушует, Аполлон громко восклицает,
Слава взывает, Марс гремит, и поле пылает.

Суровый Диомед стоял рядом с Аяксом,
И великий Улисс, омытый вражеской кровью.
Близко к ним, в рядах греков,
Сильнейший удар атакующих войск выдерживают.
Неподвижные и молчаливые, они ждут конца войны,
Безмятежно-ужасные и непоколебимые, как судьба.
Так что, когда сражающиеся тучи в тёмном строю
Выстраивают свои мрачные ряды вдоль небес,
Когда Север уже утолил свою бурную ярость,
И жидкий элемент мирно спит:
Низко нависшие тучи, неподвижные и безмолвные,
Покоятся на вершинах затенённых холмов;
Пока масса не рассеется, когда поднимутся ветры,
Разгоняя и разрывая вздыбленное небо.

И генерал не отставал от своего войска;
От отряда к отряду он проходит по всей равнине,
«О, греки, будьте мужчинами! Идите в бой;
Уважайте своих храбрых соратников и самих себя!
Пусть славные деяния вдохновляют на ещё более славные деяния,
И передавайте благородный огонь от сердца к сердцу!
На стороне доблести шансы в бою,
Храбрые живут славно или умирают с честью;
Несчастный, который дрожит на поле славы,
Встретит смерть, и хуже смерти — вечный позор!»

Эти слова он подкрепляет своим летящим копьём,
На острие которого был шанс для Деикона:
Друг Энея, в своём родном краю
Чтимый и любимый, как царственный род Приама:
Долго он сражался впереди всех на поле боя,
Но теперь копьё монарха пронзило его щит:
 щит был слишком слаб, чтобы выдержать яростный удар,
оружие пробило его широкий пояс:
 ужасная рана отправила его душу в ад,
его руки затряслись, когда он упал.

 Затем свирепый Эней, размахивая своим клинком,
 поверг Орсилоха и Кретона в пыль.
Чей отец Диокл, богатый, храбрый и великий,
В хорошо сложенных Ферах занимал свое высокое кресло:[152]
Происходил из обильного потока Алфея, который дает
Увеличение урожаев на пилианских полях.
Он получил Орсилоха, Диоклеус - его,
И они спустились в третьей степени.
Слишком рано познав воинскую доблесть,
На чёрных кораблях они покинули родную землю,
Чтобы отомстить Атридам: теперь, безвременно убитые,
Они пали со славой на Фригийской равнине.
Так два молодых горных льва, вскормленных кровью
В глубоких чащах мрачного леса,
Бесстрашно бросаются на равнины и, неконтролируемые,
Опустошают стойла и вытаптывают пастбища:
Пока, пронзённые на расстоянии от своего родного логова,
они не пали под натиском людей.
Их прекрасные тела распростёрлись на земле,
как горные ели, такие же высокие и прямые.
Великий Менелай смотрит на них с жалостью.
Поднимает своё сверкающее копьё и устремляется на победителя;
Марс подстрекал его, но, безжалостный в своей ненависти,
бог лишь побуждал его навлечь на себя беду.
Так, приближаясь, доблестный сын Нестора
дрожит от страха за свою жизнь и пренебрегает своей собственной;
поражённый мыслью о том, что если владыка Елены будет убит,
то все славные труды его страны окажутся напрасными.
Уже встретились, угрожая друг другу, герои;
Копья уже дрожат в их руках:
Антилох бросился на помощь,
чтобы пасть или победить спартанского царя.
Увидев это, дарданец повернул назад,
каким бы храбрым он ни был, и избежал неравного боя.
Они подтащили бездыханные тела к грекам,
Затем смешались в бою и возобновили свои труды.

Первым пролил кровь Пилемен, великий в битве,
Который, облачённый в броню, возглавлял пафлагонцев.
Атрид поразил его, когда он возвышался над битвой;
Копье, вонзившееся ему в горло, выпило его кровь.
Верный Мидон, когда он отступил от боя
Его крылатые кони погрузились в бесконечную ночь;
Сын Нестора бросил обломок скалы:
Его согнутая рука приняла падающий камень;
Из его онемевшей руки выпали усыпанные драгоценными камнями поводья,
Упали в пыль и покатились по равнине:
Тем временем его виски ощущают смертельную рану.
Он застонал от боли и грузно повалился на землю:
Глубоко вонзился его шлем в песок, и там
Голова застыла, дрожащие ноги повисли в воздухе,
Пока не были растоптаны копытами коней:
Юный победитель сел на его пустое место
И с триумфом понёс трофей к флоту.

Великий Гектор увидел это и, разъярённый зрелищем,
Нападает на греков: троянские войска преследуют:
Он воодушевляет своё войско криками,
И призывает небесных фурий,
Марса, сурового разрушителя! и Беллону, внушающую страх,
Пламя впереди и гром над их головами:
Это усиливает шум и ярость битвы;
Это потрясает копьем, которое отбрасывает ужасающий свет.
Там, где маршировал Гектор, сиял бог битв.,
То перед ним бушевала буря, то позади.

Тидидис остановился посреди своей полной карьеры;
Тогда впервые мужественная грудь героя познала страх.
Как когда какой-нибудь простой парень покидает свою койку,
И через болота начинается неведомое путешествие.:
Если случайный разлив ручья преградит ему путь,
И пена непроницаемая преградит путь страннику,
В смятении он остановится, пройдя немало,
Посмотрит на бурные волны и, устав, наконец, вернётся.
Не менее изумлён великий Тидий:
Он остановился и, повернувшись, обратился к своим воинам:

«Неудивительно, греки, что все сдаются Гектору;
 заручившись поддержкой богов, он выходит на поле боя;
 они вторят его ударам и отводят наши копья.
 Смотрите, где Марс сражается смертоносным оружием!
 Отступайте, воины, но спокойно и медленно;
 отступайте, но лицом к врагу.
Не слишком полагайся на свою бесполезную силу;
Ты сражаешься не с Троей, а с богами».

Теперь чёрные батальоны приблизились к грекам.
И Гектор сразил первых двух предводителей:
Его войско состояло из Анхиала и Мнеста,
известных во всех славных битвах.
В одной колеснице вожди скачут на битву,
И сражаются вместе, и вместе умирают.
Пораженный зрелищем, могучий Аякс пылает
Жаждой мести и нападает на врагов.
Его массивное копьё с несравненной яростью вонзилось
В поясницу Амфиаса и его вздымающийся живот;
Счастливая земля Амфиаса, Апея,
Изобилующая стадами и сокровищами,
Но судьба, не поддавшись, увела его из родных мест,
И он погиб, защищая свой народ.
При его падении зазвенели его медные доспехи,
И свирепый Аякс, схватив его, поскакал прочь.
Вокруг его головы бушевала железная буря.
Целый ряд копий поддерживал его обширный щит.:
Одной ногой он придавил еще теплый труп.,
И вытащил свое копье из кровоточащей груди.:
Он больше не мог; сыплющиеся дротики не поддавались.
Чтобы испортить его сверкающее оружие и пышную гордость.
Теперь враги один за другим хлынули на поля боя,
С ощетинившимися копьями и плотными щитами;
Пока в стальном круге, сжатом вокруг,
Он вынужден уступить и гордо покинуть поле.

Пока они сражаются, великий Тлеполем,[153]
 побуждаемый силой неодолимой судьбы,
Пылает желанием испытать силу Сарпедона;
отпрыск Алсида встречает сына Юпитера.
Облачённый в сверкающие доспехи, каждый вождь наступал на противника.
Великий потомок Юпитера и его старший сын.
Приготовившись к битве, прежде чем метнуть копьё,
Отважный родиец хвастливо заявляет:

«Что привело сюда этого ликийского советника,
Чтобы дрожать перед нашим оружием, а не участвовать в войне!
Знай своё тщеславие и не поддавайся их лести,
Кто называет тебя сыном Юпитера, повелевающего облаками.
Как ты непохож на этих божественных вождей,
Как велика разница между их деяниями и твоими!
У Юпитера были такие герои, как мой отец, чью душу
Не мог сломить ни страх, ни земля, ни ад.
Троя почувствовала его руку, и эти гордые стены стоят
На руинах, оставленных его мстительной рукой.
С шестью небольшими кораблями и небольшим отрядом
Он оставил город на широкой безлюдной равнине.
Но кто ты, бездейственно взирающий вокруг,
Пока твои ликийцы, не получившие отмщения, грызут землю?
Твое слабое войско может быть лишь малой помощью Трое.
Но если бы ты был сильнее, ты должен был бы уступить мне.
Пронзенный моим копьем, уходи в бесконечную тьму!
Я делаю этот подарок теням внизу ”.

Сын Геркулеса, проводник с Родоса.,
Так говорил надменный. Ликийский царь ответил:

“Твой отец, о принц! ты перевернул троянское государство,
Чей лжесвидетельный монарх вполне заслужил свою участь;
Тех небесных коней, которых герой искал так далеко,
Ложь, которую он задержал, справедливая награда войны.
Не будучи столь довольным, великодушный вождь бросил вызов,
С низменными упреками и недостойной мужчины гордыней.
Но ты, недостойный высокой расы, которой ты хвалишься,
Возвысишь мою славу, когда твоя собственная будет потеряна:
Теперь встречай свою судьбу, и Сарпедон убит,
Добавь ещё одного призрака к мрачному царству Плутона».

Он сказал: оба дротика вылетели в одно мгновение;
Оба попали в цель, оба ранили, но Сарпедон убил:
оружие вонзилось прямо в шею хвастуна,
пронзило его горло и выпустило жизненную кровь.
Презренная душа ищет пещер ночи,
И его запечатанные глаза навсегда теряют свет.

И все же не напрасно, Тлеполем, был брошен
Твое гневное копье, пронзившее до костей.
Бедро Сарпедона лишило вождя дыхания;
Но Юпитер присутствовал и запретил смерть.
Выведенный из конфликта своей ликийской толпой,
Раненый герой тащил за собой копьё.
(Его друзья, каждый из которых был занят своим делом,
то ли из-за спешки, то ли из-за опасности, не метнули дротик.)
Греки отступили, оставив Тлеполемёса,
павшего от руки Улисса, охваченного яростью.
Он сомневался, стоит ли преследовать великого сына Юпитера.
Или обрушь свою месть на ликийскую команду.
Но небо и судьба противостоят первому замыслу,
И эта великая смерть не должна украсить руку Улисса.
Минерва ведёт его в ликийском отряде;
Аластор, Кроний, Галий, усеявшие равнину,
Алкандр, Пританис, Ноэмон пали:[154]
И ещё многих его меч отправил в ад.
Но Гектор увидел и, разъярённый этим зрелищем,
Бросился в гущу боя, сея ужас.
 Сарпедон с радостью встретил желанное избавление,
И, обессилев, стеная, взмолился к вождю:

 «О, не дай врагу унести
Мой беззащитный труп, беспомощную добычу;
Если я, несчастный, больше не увижу своего сына,
Свою горячо любимую супругу и родной берег,
То пусть я умру у священных стен Илиона;
Троя, за которую я пал, будет оплакивать мою смерть».

Он сказал, и Гектор не ответил вождю,
Но встряхнул своим плюмажем и бросился в бой;
Стремительный, как вихрь, он гнал разбегающихся врагов.
И окрашивает землю пурпуром, когда идёт.

Под буком, священным деревом Юпитера,
Лежал Сарпедон, его скорбящий друг:
Храбрый Пелагон, его любимый вождь, был рядом,
Он вырвал дротик из его жилистого бедра.
Обессилевшая душа была готова взлететь,
И тени ночи поплыли перед его глазами;
Но Борей, восставший свежий, с нежным дыханием,
Вернул его дух из врат смерти.

Великодушные греки отступают медленным шагом,
Хотя Марс и Гектор гремят у них перед лицом;
Никто не поворачивается спиной, чтобы позорно бежать,
Они отступают медленно и даже отступая сражаются.
Кто первым, кто последним пал от руки Марса и Гектора,
Простершись в крови, лежал, задыхаясь, на песке?
Тентра великий, Орест прославленный
Укрощал коней, и Трех прижался к земле;
Затем погибли Ономас и потомки Энопа;
Последним, стеная, пал Орестбиус:
Орест в своей расписной митре,
В богатой Беотии властвовал,
Где озёра окружают низменную равнину Гила,
Принц и народ, заботящиеся о своей выгоде.

Юнона с небес взирала на бойню,
И, тронутая горем, голубоглазая дева сказала:
«О, проклятое зрелище! Одержит ли верх неверная Троя,
И не исполнится ли наше обещание нашему народу?
Насколько тщетно слово, данное Менелаю
Великой дочерью Юпитера и царицей небес,
Под его руками падут башни Приама,
Если враждующие боги вечно охраняют стену!
Марс, красный от резни, помогает нашим ненавистным врагам:
Поспешите, давайте вооружимся и силой выступим против силы!

Она заговорила; Минерва горит желанием встретить войну:
И теперь небесная императрица призывает свою пылающую колесницу.
По ее команде мчатся вперед божественные кони.;
Богато сияет бессмертным золотом их убранство.
Яркая Геба ждет; клянусь Гебой, вечно юная,
Вращающиеся колеса подвешены к колеснице.
На блестящей оси вращается колесо
Из звонкой меди; полированная ось из стали.
 Восемь медных спиц в сияющем порядке;
Золотые круги из неповреждённого каркаса,
Такие, как создают небеса; и вокруг золота
Два медных кольца божественной работы.
Сияли властные нефы из проданного серебра.;
Движущийся трон подвешен золотыми скобами.:
На колеснице позади выгибалась фигура.;
Изгибающаяся вогнутая форма образовывала арку впереди.
Серебряная балка, вытянутое ярмо было золотым,
И золотые поводья держат бессмертные всадники.
Она сама, нетерпеливая, к готовой повозке,
Всадники присоединяются и дышат местью и войной.

Паллада раздевается; её сияющая вуаль,
украшенная цветами, искусно сотканная,
(вуаль, сотканная её божественными пальцами),
стекает на пол во дворе Юпитера.
Теперь грозные небесные руки обвивают её могучие члены.
На её пышной груди сверкает кираса Юпитера;
Одетая в печальное торжество для скорбного поля,
На её широких плечах висит его ужасный щит,
Ужасный, чёрный, громадный! По краям обвивается,
Золотая кайма из шипящих змей охраняет его:
Здесь предстают все ужасы мрачной войны,
Здесь бушует Сила, здесь трепещут Бегство и Страх,
Здесь бушевало Противоборство, а здесь хмурилась Ярость,
И зловещий шар венчала Горгона.
Затем она надевает массивный золотой шлем,
Который грозно покачивается на четырёх перьях;
Он такой огромный, что вмещает
Сотню армий на сотне равнин.
Богиня так возносит императорскую колесницу;
Взмахнув рукой, она сгибает могучее копьё,
Тяжёлое и огромное, и когда её ярость пылает,
Она смиряет гордых тиранов и обращает в бегство целые армии.

Быстрые эфирные кони мчатся,
Пока гладкая колесница рассекает жидкое небо.
Небесные врата сами собой открываются перед силами,[155]
Золотые врата Небес, охраняемые крылатыми Часами;[156]
Они стоят поочередно, им поручено дежурство.,
Яркие порталы солнца и небеса повелевают,
Скрывают в облаках вечные врата дня.,
Или темный барьер с легкостью откатится в сторону.
Звенят звонкие петли, по обеим сторонам
Разделяются мрачные своды, пронизанные светом.
Возвышается колесница, где в глубине небес
Сбиваются в кучу сто голов Олимпа;
Где далеко-далеко Громовержец восседает на троне,
Превосходя всех богов и будучи единственным.
Там белоснежной рукой царица сдерживает
Огненных коней и так жалуется Юпитеру:

«О, сир!
Может ли Марс восстать, и не грянет ли гром?
Что за беззаконная ярость на этой запретной равнине,
Что за необдуманное разрушение! и сколько героев погибло!
Венера и Феб с ужасным луком,
Улыбнись бойне и насладись моим горем.
Безумная, яростная сила! чей неумолимый разум
Ни один бог не может управлять, и никакая справедливость не связывает.
Скажи, могущественный отец! должны ли мы наказать эту гордыню?,
И отгонять от битвы безудержное человекоубийство?

Кому, соглашаясь, так сказал Громовержец:
“Иди! и великая Минерва да поможет тебе.
Минерва знает, как укротить бога-чудовище,
И часто терзает его жестокую грудь печалью».

Он сказал; Сатурния, горя желанием повиноваться,
Погнала своих белых коней по небесному пути.
Стремительно катится колесница по небесным склонам,
Между расступившейся землёй и звёздными полюсами.
Так же, как пастух с какой-нибудь возвышенности[157]
Протягивает свой безграничный взор над широким простором,
Через такое воздушное пространство, с грохочущим звуком,
При каждом прыжке бессмертные скакуны неслись
К Трое, достигли её и коснулись божественных берегов,
Где сливаются серебряный Симоис и Скамандр.
Там Юнона остановилась и (развязала своих прекрасных коней)
Из воздуха сгустился пар, окутывающий их:

Для них, пропитанных небесной росой,
На берегу Симоиса выросла амброзия.

Оттуда, чтобы облегчить страдания обессилевших аргивян,
Они скользят, как парящие голуби.


Лучшие и храбрейшие из греческой рати
(Воинственный круг) вокруг Тидида.
Таков был их вид, когда они купались в крови,
Или когда они были свирепыми вепрями, наводящими ужас на лес.
Небесная царица смешивается с толпой смертных,
И громко кричит звучным голосом Стентора;
Сильный Стентор, наделенный медными легкими,[158]
Чьи глотки превосходят силу пятидесяти языков.

“Бесславные аргивяне! позор вашей расы,
И только мужчины по фигуре и названию!
Когда-то со стен вступали в бой ваши робкие враги,
В то время как свирепый в войне божественный Ахилл бушевал,;
Теперь, бесстрашно выступив, они овладели равниной,,
Теперь завоевывают берега, и морей почти не осталось ”.

Её речь пробудила в их сердцах новую ярость;
Пока рядом с Тидидом стояла афинская дева;
Она нашла царя рядом с его взмыленными конями,
Утомлённого трудом, отдыхающего на земле;
Чтобы охладить свою пылающую рану, он сидел в стороне,
(Рану, нанесённую ликийским дротиком.)
Крупные капли пота стекали по его конечностям,
Под его тяжёлым щитом его мускулы напрягались,
Чья широкая перевязь, лежавшая у него на плече,
Он ослабил и смыл засохшую кровь.
Богиня, склонившаяся над погнутым ярмом,
Стоявшая рядом с его конями, нарушила молчание:

«Вырождающийся принц! и не из рода Тидея,
В его маленьком теле обитал могучий разум;
Он стремился участвовать в славных битвах,
И едва сдерживался, когда я запрещал ему воевать.
Однажды он осмелился пойти один, без охраны,
И пировать, окружённый врагами-фиванцами;
Он храбрился и побеждал многих отважных рыцарей;
Я наделил его такой отвагой и силой в бою.
Ты тоже был моей постоянной заботой.;
Я вооружил тебя и отправил на войну.:
Но тебя удерживает или страх, или лень.;
Ни одна капля всего твоего отца не согреет твои вены”.

Вождь так кротко ответил: “Бессмертная дева!
Я признаю твое присутствие и признаю твою помощь.
Не страх, как ты знаешь, удерживает меня на равнинах,
И не лень овладела мной, но твоё слово сдерживает меня:
Ты велела мне отвернуться от воинственных богов,
И только Венера нашла здесь сопротивление.
Итак, богиня! внимая твоим высоким приказам,
Я нехотя уступил и предупредил наши аргосские отряды:
Ведь Марс, убийца, был виден этим глазам.
С кровавой бойней, бушующей на поле боя».

Тогда Минерва сказала: «Храбрый Тидид, слушай!
Не бойся ни самого Марса, ни чего-либо бессмертного.
Гони своего взмыленного коня прямо на бога:
Паллада повелевает, и Паллада даёт тебе силу.
Вспыльчивый, яростный, слепой, он мечется от одних к другим,
И каждая сторона в нерешительном бою старается;
Дает большие обещания и нарушает их:
То помогает грекам, то троянцам».[159]

Сказала она и, приблизившись к приближающимся коням,
Сняла с колесницы воинственного возницу.
Могучая сила поднимает дрожащую колесницу,
Желая мести, и Диомед присутствует:
Скрипящая ось согнулась под тяжестью груза;
Такой великий герой и такой великий бог.
Она схватила поводья, хлестнула изо всех сил,
И погнала взмыленного коня прямо на Марса:
Но сначала, чтобы скрыть свой небесный лик,
Накинула шлем Чёрного Орка на свою сияющую голову.


[Иллюстрация: ] ДИОМЕД, МЕТНУВШИЙ СВОЕ КОПЬЕ В МАРСА


Как раз в этот момент гигантский Перифас был убит,
Сильнейший воин этолийской свиты;
Бог, убивший его, оставляет свою распростертую добычу
Растянулся там, где упал, и на Тидида летит.
Теперь мчится свирепый, в равных руках появляется
Дерзкий грек, ужасный бог войны!
Прямо в вождя, над головой его скакуна,
Из руки Марса вырвалось огромное оружие:
Паллада выставила вперёд руку и заставила
Сильное бессмертное копьё отлететь далеко от колесницы.
Затем она метнула силу воинственного сына Тидея;
Копьё зашипело; богиня направила его вперёд:
Там, где широкий пояс опоясывал его доспехи,,
Лезвие пронзило бога: рана пришлась ему в пах.
Воин снова вытаскивает из разорванной кожи
Дымящуюся сталь. Марс ревет от боли.:
Громко, как рев встречающихся армий, уступающих дорогу,
Когда крики миллионов сотрясают грохочущее поле.
Обе армии вздрагивают, и трепещущий взгляд оглядывается вокруг.;
И земля, и небеса отзываются ревом на этот звук.
Как испарения, вздымаемые знойным дыханием Остера,
Полные болезней и несущие семена смерти,
Под яростью пылающего Сириуса поднимаются,
Задушают иссохшую землю и почернеют все небеса;
В таком облаке бог, изгнанный из битвы,
Высоко над мрачным вихрем взмыл в небеса.
Обезумев от боли, он искал светлые обители,
Там угрюмо сидел под сенью отца богов,
Проливал небесную кровь и со стоном
Так изливал свои жалобы перед бессмертным троном:

«Может ли Юпитер, лежа на спине, созерцать позорные факты
И выносить ярость этого дерзкого дня?
За смертных людей сражаются небесные силы,
И боги в вечной ярости обрушиваются на богов:
От тебя, о отец! все эти беды мы терпим,
И твоя падшая дочь со щитом и копьём;
Ты наделил яростью царства света,
Коварная, дикая, не признающая никаких прав.
Все небеса преклоняются перед твоим верховным владычеством,
Твой голос мы слышим и подчиняемся твоим велениям:
Она может оскорблять, и даже оскорблять вместе с тобой,
Твоей грудью, твоими советами, твоей особой заботой:
Она так безгранична, а ты так пристрастен,
Что мы можем считать это чудесное рождение твоим собственным.
Теперь обезумевший Диомед по её приказу
Поднял на бессмертных свою яростную руку:
Небесная Венера первой ощутила на себе его ярость,
Затем он встретил меня и осмелился ранить;
Побеждённый, я бежал; даже я, бог сражений,
Едва спасся от смертного безумия бегством.
Иначе ты бы увидел, как я тону на той равнине,
Свалившись и задыхаясь под тяжестью убитых!
Или пронзённый греческими стрелами, я бы лежал там веками,
Обречённый на боль, хотя и не обречённый на смерть».

Так упрекая его, он бросил гневный взгляд
На повелителя грома, и сурово сказал:
«Мне, вероломному! Этот плач?
Беззаконная сила, на которую беззаконный Марс может жаловаться?
Из всех богов, что ступают по усыпанным звёздами небесам,
ты самый несправедливый, самый одиозный в наших глазах!
Бесчеловечный раздор — твоя ужасная отрада,
пустошь резни и ярость битвы.
Ни границ, ни законов, твой пылкий нрав не знает удержу,
И вся твоя мать восстаёт в твоей душе.
Напрасны наши угрозы, напрасно мы используем нашу силу;
Она подаёт пример, и её сын следует ему.
Но ты ещё долго не будешь оплакивать нанесённые тебе раны,
Ведь ты порождён Юпитером и рождён небесами.
Иначе, опалённый молнией, ты был бы сброшен отсюда,
Туда, где Титаны стонут, прикованные к раскалённым скалам».

Так он, сотрясающий Олимп своим кивком,
Затем отдал на попечение Пеона истекающего кровью бога.[160]
Нежно он полил бальзамом вокруг,
И исцелил бессмертную плоть, и закрыл рану.
Как когда-то выжатый сок инжира, смешанный со сливками,
Поток жидкости сворачивается в творог,
Внезапно жидкости соединяют части вместе.;
Вот так, и очень скоро, соединяется воздушная текстура.
Очищенная от пыли и запеканки, fair Hebe dress'd
Его могучие конечности в облачении бессмертия.
Славный он восседал, восстановленный в величии.,
Постился у престола высшего господа небес.
Юнона и Паллада восходят на благословенные вершины,
Выполнив своё задание, и смешиваются с богами.


[Иллюстрация: ] ЮНОНА




Книга VI.


Доказательство.


Эпизоды с Глауком и Диомедом, а также с Гектором и Андромахой.


Боги покинули поле боя, и греки одержали победу. Хелен,
Главный авгур Трои приказывает Гектору вернуться в город, чтобы
устроить торжественную процессию царицы и троянских матрон к храму
Минервы и умолять её вывести Диомеда из боя. Пока Гектор отсутствовал, битва
затихла, и Главк с Диомедом встретились между двумя армиями. Узнав
о дружбе и гостеприимстве, которыми славились их предки, они
обменялись оружием. Гектор, выполнив приказ
Елены, убеждает Париса вернуться в бой и, взяв
нежно простившись со своей женой Андромахой, он снова спешит на поле боя.
 Действие сначала происходит на поле боя, между реками
 Симоис и Скамандр, а затем переносится в Трою.


 Теперь небеса покидают поле боя: бессмертные уступают
 поле человеческой силе и человеческому мастерству:
 Мрачные тучи дротиков летят от врага к врагу;
 То здесь, то там бурлит поток битвы;
В то время как знаменитые троянские реки, омывающие смертоносную равнину
с обеих сторон, текут к морю.

 Великий Аякс первым проложил путь к победе,
разбил плотные ряды и повернул ход сомнительного дня.
Фракиец Акамас нашёл свой меч,
И сразил огромного великана на землю;
Его грохочущая рука нанесла смертельный удар,
Там, где над его гребнем колыхались чёрные конские волосы;
Перед ним лежит бронзовое оружие,
И его плавающие глаза погружаются в бесконечную тьму.
Затем сын Теутра окрасил песок кровью,
Аксил, гостеприимный, богатый и добрый:
В прекрасных стенах Арисбы (его родного города)[161]
Он занял своё место! Друг человечества.
Быстрота на дороге, его всегда открытая дверь
Помогала богатым и облегчала участь бедных.
Теперь он стал добычей сурового Тидида.
Ни один друг не защитил его в тот ужасный день!
Задыхаясь, добрый человек упал, и рядом с ним
Умер его верный слуга, старый Калесий.

Великий Эвриал убил Дреза,
А затем он положил Офелтия на равнине.
Рядом были два близнеца, смелые, красивые и юные,
Рождённые прекрасной наядой и Буколионом:
(Буколион пас белые стада Лаомедонта,
Первенца этого монарха, рождённого на чужбине;
В потаённых лесах он снискал благосклонность наяды,
И два прекрасных младенца увенчали его крепкие объятия:)
Здесь они лежали мёртвые во всём своём юном великолепии;
Безжалостный победитель отрубил им сверкающие руки.

Астиал пал от руки Полифема;
Пидита сразило копьё Улисса;
От стрелы Теукера пал храбрый Аретаон,
А сын Нестора сразил сурового Аблера;
Великий Агамемнон, предводитель храбрых,
Нанес смертельную рану богатому Элату,
Который жил в Педасе в своём гордом доме[162]
И возделывал берега, где протекал серебряный Сатнион.
Мелантий был убит Еврипилом;
И Филак напрасно убегает от Леита.

Несчастный Адраст лежит бездыханным
Под копьём спартанца, живой добычей.
Напуганные шумом и грохотом битвы,
Его стремительные кони, спасаясь бегством,
Налетели на крепкий ствол тамариска и сломались
Разбитая колесница, вырвавшаяся из-под кривого ярма;
Широко по полю, без сопротивления, как ветер,
Они летят к Трое и оставляют своего господина позади.
Он падает ниц у колеса:
Атрид трясет над ним своим мстительным мечом;
Павший вождь в мольбе прижимается
К коленям победителя и так обращается с молитвой:

«Пощади мою юность, и за жизнь, которой я обязан,
Мой отец подарит тебе щедрые дары.
Когда молва разнесёт весть о том, что ты не погиб в бою,
А твои пустые корабли удерживают его пленённого сына,
В твоём шатре будут говорить о грудах меди[163]
И закалённая сталь, и убедительное золото».

Он сказал: сострадание тронуло сердце героя.
Он стоял, занеся поднятый дротик:
как будто жалость взывала к его побеждённому противнику.
Суровый Агамемнон быстро помчался мстить,
И, разъярённый, воскликнул: «О, беспомощный умом![164]
Неужели эти Атриды не проявят милосердия?
Хорошо ты знаешь вероломную землю гордой Трои,
И хорошо её жители заслуживают того, чтобы ты их убил!
Ни раса, ни пол, ни возраст
Не спасут троянца от нашей безграничной ярости:
Илион погибнет целиком и похоронит всех;
Её дети, её младенцы у груди, падут;[165]
Ужасный урок, преподанный судьбой,
Чтобы предостеречь народы и обуздать великих!

 Монарх говорил; слова, обращённые с теплотой,
Стали жёстким правосудием в груди его брата.
 Он яростно сбросил с коленей незадачливого вождя;
Копьё монарха повергло его в пыль.
Затем, наступив ногой на его трепещущее сердце,
он вырвал из тела убитого смердящий дротик.
Старый Нестор увидел это и разгневался.
«Так, герои! Так ведите яростную битву.
Ни один сын Марса не спустится ради рабской наживы,
чтобы прикоснуться к добыче, пока враг жив.
Взгляни на это блистательное войско, на твою будущую добычу!
Сначала завоюй победу, а потом вознагради за труды».

И вот Греция обрела вечную славу,
И напуганная Троя укрылась за своими стенами,
Если бы мудрый Гелен не восстановил её государство,
Наученный богами, которые двигали его священной грудью.
Там, где Гектор стоял рядом с великим Энеем,
Провидец раскрыл свои мысли:

«Вы, благородные вожди! на вас бессмертные возложили
заботы и славу этого сомнительного дня;
от вас зависят надежды вашей страны;
вы мудры, чтобы советоваться, и сильны, чтобы защищать!
Здесь, у наших ворот, ваши отважные усилия объединяются,
Поверните назад разбитых и запретите бегство,
Прежде чем трусы доберутся до нежных объятий своих жен,,
Забавы и оскорбления враждебного поезда.
Когда ваши команды воодушевят каждый отряд,
Мы, закрепленные здесь, займем опасную позицию.;
Несмотря на то, что мы прижаты и измучены прошлой битвой,
Эти проливы требуют от нас последних остатков мощи.
Тем временем ты, Гектор, отправляйся в город.,
И научи нашу мать тому, чего требуют боги:
Прикажи королеве вести собранный отряд
Главных матрон Трои к храму Минервы;[166]
Открой священные врата и ищи силу,
С принесенными клятвами, в самой верхней башне Илиона.
Самая большая мантия, что есть в её богатом гардеробе,
Самая ценная с точки зрения искусства, покрытая золотом,
Должна быть расстелена перед честными коленями богини,
И двенадцать молодых телок должны быть приведены к её алтарям:
Если так, то сила, искупимая пылкими молитвами,
Спасёт наших жён, наших детей и наш город,
И отвратит пагубный гнев Тидида,
Который косит целые войска и заставляет всю Трою отступить.
Не так Ахилл учил наших воинов бояться,
Хоть и был он рождён не на смертном ложе;
Не так он правил потоком битвы,
В безудержной ярости и несравненной мощи».

 Гектор, послушный, услышал это и спрыгнув,
Спрыгнув со своей дрожащей колесницы на землю;
Он летит со всей своей вдохновляющей силой воинства,
И повелевает грому битвы нарастать.
Набранные яростью смелые троянцы пылают,
И обращают волну конфликта против врага.:
Свирепый впереди, он потрясает двумя ослепительными копьями.;
Вся Греция отступает, и ’среди ее триумфов страхи;
Какой-то бог, думали они, который вершит судьбы войн,
Спустился мститель с небесных чертогов.

Тогда он громко воскликнул: «О, бесстрашные дарданцы, услышьте!
И вы, кого далёкие народы посылают на войну!
Вспомните о силе, которую несли ваши отцы;
Успокойтесь, Гектор больше ничего не просит.
Один час ждёт меня у троянской стены,
Чтобы зажечь наши алтари и принести жертвы:
И я надеюсь, что священный кортеж матрон
И почтенные старейшины не будут напрасно взывать к богам.”

Сказав это, герой широкими шагами прошёл мимо;
Большой щит он закинул за плечо,
Его шея была обнажена, до лодыжки свисал щит.
И когда он шёл, звенел его медный щит.

Теперь битва приостановилась (божественный Гектор ушёл), [167]
где отважный Главк и сын великого Тидея
встретились между двумя армиями: вожди издалека
наблюдали друг за другом и готовились к войне.
Когда они приблизились, Тидид начал так:

«Кто ты, самый смелый из рода человеческого?
До сих пор наши глаза не видели тебя,
там, где слава добывается на поле боя;
но ты осмеливаешься предстать перед войсками,
и встречаешь копьё, которого боятся самые свирепые герои.
Несчастны они, рождённые от несчастливых родителей,
которые навлекают на себя нашу ярость, когда Минерва гневается!
Но если ты спустишься с небес, о небесное создание,
Знай, что мы больше не будем сражаться с бессмертными.
Недолго Ликург созерцал золотой свет,
Этот отважный человек, сражавшийся бок о бок с богами.
Он прогнал Вакха и его последователей,
С обнажённой сталью, из священной рощи Ниссы:
 их освящённые копья были разбросаны вокруг,
 обвитые вьющимися лозами и скрученным плющом;
 в то время как Вакх стремглав бросился в солёное море,
 и Фетида приняла дрожащего бога в свои объятия.
 Преступление не оставило бессмертных равнодушными;
 (бессмертные, благословенные бесконечной лёгкостью, выше;)
Лишённый зрения их карающей судьбой,
Он безрадостно дышал и бродил во мраке,
Затем без жалости погрузился в ужасные чертоги,
Проклятый несчастный, ненавистный богам!
Я не смею взирать на небеса, но если плоды земли
Поддерживают твою жизнь, и ты рождён человеком,
Будь ты столь же смел, сколь расточителен в словах,
Подойди и войди в тёмные врата смерти».

«Что я такое, откуда я, кто мой отец,
(Ответил вождь), — может ли сын Тидея спрашивать об этом?
Подобно листьям на деревьях, род человеческий
То зелен в юности, то увядает на земле;
Следующей весной появляется новый род;
Они сменяют друг друга и сменяются сами:
Так сменяют друг друга поколения;
Так процветают эти, когда те уходят.
Но если ты всё ещё настаиваешь на том, чтобы узнать о моём рождении,
Тогда послушай историю, которая наполняет обширную землю.

«На краю Аргоса стоит город,
(Аргос прекрасный, прославленный воинственными конями)
Эолийский Сизиф, благословенный мудростью,
В древние времена счастливой стеной обладал,
Тогда позвали Эфира: Главк был его сыном;
Великий Главк, отец Беллерофонта,
Кто из сынов человеческих красотой блистал,
Возлюбленный за ту доблесть, которая сохраняет человечество.
Тогда качнулся скипетр могущественного Претуса Аргоса,,
Чьим суровым приказам подчинялся Беллерофонт.
Монарх бушевал от страшной ревности,
И храбрый принц пустился в многочисленные тяжкие дела.
Ради него Антея горела беззаконным пламенем,
И пыталась совратить его с пути славы:
Напрасно она искушала безжалостного юношу,
Наделенная мудростью, священным страхом и истиной.
Возмущенная его презрением, царица бежала к Прету,
И молила о мести за оскорбленное ложе:
Разгневанный, он выслушал ее, решив свою судьбу;
Но гостеприимные законы сдерживали его ненависть:
В Ликию он отправил преданного юношу
С запечатанными табличками, в которых говорилось о его ужасном замысле.[168]
Теперь благословенна каждая сила, охраняющая добро.,
Вождь прибыл в серебряный поток Ксанфа.:
Там монарх Ликии воздал ему должные почести.
Девять дней он пировал и убил девять быков.
Но когда засияло десятое яркое утро востока,,
Верный юноша показал свой монарший мандат.:
Роковые скрижали, до того момента запечатанные,
Раскрыли смертельную тайну королю.
Сначала было предписано победить ужасную Химеру;
Чудовище, не похожее ни на одно из смертных!
За ней волочился огненный хвост дракона;
Грубое тело козла венчала львиная голова;
Из её смоляных ноздрей вырывалось пламя;
Из зияющей пасти вырывался адский огонь.

«Он истребил эту заразу (ибо он читал по звёздам,
И доверял небесным знамениям),
Затем встретился с отрядом Солимских [169]
(самых свирепых из людей), и воин убил их;
Затем он бросил вызов всему войску амазонок;
И всё же он победил, ибо небо было на его стороне.

«Но на этом его труды не закончились: его ликийские враги,
По возвращении устроили ему коварную засаду,
С обнажёнными копьями вдоль извилистого берега:
Там они пали замертво и больше не поднялись.

«Наконец, монарх с раскаянием и скорбью
Признал богов и божественного предводителя;
Его дочь отдала чужеземца на растерзание,
С половиной почестей его обширного царства:
Ликийцы выделяют участок земли,
С лесами, виноградниками и урожаями.
Там долго вождь владел своим счастливым уделом.
С двумя храбрыми сыновьями и одной прекрасной дочерью, благословлённой;
(Прекрасной даже в глазах небес: её плодотворная любовь
Увенчалась рождением Сарпедона в объятиях Юпитера;)
Но когда, наконец, он, потеряв рассудок,
Отвергнутый небесами, покинувший человечество,
Побрёл по широкому Алейскому полю,
Долгий, печальный, неудобный путь![170]
Горе, нагромождённое на горе, терзало его измученное сердце:
 его прекрасная дочь пала от стрелы Фебы;
 его старший сын, рождённый разгневанным Марсом, был убит
 в битве на равнине Солимы.
 Гипполох выжил: от него я произошёл,
 почтенный автор моего рождения и имени.
По его указу я искал Троянский город;
По его указаниям учись завоевывать славу,
Чтобы быть первым по достоинству в качестве командира,
Чтобы добавить новых почестей моей родной земле,
Перед моими глазами мои могущественные предки, чтобы поставить,
И подражать славе нашей расы.

Он заговорил, и восторг наполнил сердце Тидида.;
На земле великодушный воин закрепил свой дротик.,
Тогда ликийский царь дружелюбно обратился к нему:
«Добро пожаловать, мой храбрый гость по праву рождения!
Пусть мы всегда будем встречаться с добрыми объятиями,
И пусть священная дружба нашего рода не будет запятнана.
Знай, вождь, наши предки были гостями в былые времена.
Эней могучий, Беллерофонт отважный:

Наше древнее селение он почтил своим присутствием,
Где двадцать дней провел в дружеских обрядах.

Расставаясь, герои оставили друг другу дары;
Золотой кубок был подарком твоего деда;
Эней подарил пояс несравненной работы,
Сверкавший тирской краской.
(Я узнал об этом из его клятвы, которая, бережно хранившаяся
среди моих сокровищ, до сих пор украшает мой стол:
ибо Тидей оставил меня юным, когда стены Фив
увидели, как сыны Греции безвременно пали.)
Помня об этом, давайте объединимся в дружбе;
если небеса направят наши шаги в чужие земли,
Ты мой гость в Аргосе, а я твой гость в Ликии.
Достаточно троянцев падёт от этого копья,
На этом обширном поле будет богатый урожай;
Достаточно греков обагрят твоё копьё кровью;
Но ты и Диомед больше не будете врагами.
Теперь мы сменим оружие и докажем обоим войскам,
Что мы храним дружбу, которой гордимся».

Сказав это, доблестные вожди выходят,
Они соединяют свои руки, их взаимная вера усиливается.;
Храбрый Главк, тогда каждая узкая мысль смирилась,
(Юпитер согрел его грудь и расширил его разум)
Ради медных рук Диомеда, подлого устройства,
За который заплатили девять волов (вульгарная цена).
Он отдал своё, божественно выкованное из золота[171]
Сто быков, купленных за блестящую покупку.

Тем временем страж троянского государства,
великий Гектор, вошёл в Скайские ворота[172]
Под священными буковыми деревьями
Троянские матроны и троянские девы
Собрались вокруг него, все с благочестивой заботой
За мужей, братьев, сыновей, ушедших на войну.
Он велит длинной процессии отправляться в путь,
И искать богов, чтобы отвратить надвигающуюся беду.
И вот он прибыл во величественные чертоги Приама,
Возведённые на сводчатых колоннах колоссальных размеров;
Над ними возвышается мраморная постройка,
Богатые шатры его пятидесяти сыновей,
В пятидесяти покоях, и парадные залы,[173]
Противоположные тем, где сидели дочери Приама.
Двенадцать куполов для них и их возлюбленных супругов сияли,
Одинаково прекрасные, из полированного камня.
Сюда прошел великий Гектор, и никто не заметил
Королеву Гекубу, его мать-царицу.
(С ней Лаодика, чьё прекрасное лицо
Превосходило красотой нимф славного рода Трои.)
Долго она крепко обнимала своего сына,
И сжимала его руку, и нежно говорила:

«О Гектор! Скажи, какое великое событие
Вынуждает моего сына покинуть битву, когда Греция окружает наши стены?
Ты пришёл, чтобы воззвать к всемогущей силе
С воздетыми руками с высокой башни Илиона?
Постой, пока я не принесу чашу, увенчанную Бахусом,
Во имя великого Юпитера, чтобы окропить землю,
И вознести хвалу всем богам вокруг.
Затем освежи свою душу обильным глотком
И наберись новых сил из щедрого кубка.
Измученный долгой кропотливой борьбой, как ты,,
Храбрый защитник прав своей страны”.

“Далеко отсюда дары Бахуса; (вождь присоединился).
Обжигающее вино, пагубное для человечества,
Нервирует члены и притупляет благородный разум.
Пусть вожди воздержатся и пощадят священный сок.
Чтобы окропить богов, это лучший способ.
Я осквернил это святое дело;
Мне не подобает, запятнанному человеческой кровью,
Поднимать к чистым небесам эти ужасные руки
Или возносить осквернённую хвалу великому небесному Отцу.
Вы, с вашими матронами, уходите! Безупречный кортеж,
И воскуряйте благовония в храме Минервы.
Самая большая мантия, что есть в вашем гардеробе,
Самая ценная с точки зрения искусства и украшенная золотом,
Должна быть расстелена перед богиней,
И двенадцать молодых телок должны быть приведены к её алтарю.
Так пусть сила, искупимая пылкими молитвами,
Сохранит наших жён, наших детей и наш город.
И да отвратится от меня гнев Тидида,
Который косит целые войска и заставляет всю Трою отступить.
Будь это, о мать, твоей священной заботой:
Я иду, чтобы призвать к войне мягкотелого Париса;
Если он ещё не утратил чувство стыда,
То пусть услышит голос славы.
О, если бы земля поглотила ненавистного негодяя,
Этого бича Трои, этою погибель нашего рода![174]
Он мог бы спуститься в тёмную бездну,
И всё же Троя должна процветать, а мои печали — закончиться».

Услышав это, она отдала приказ, и были созваны
Все знатные матроны и прославленные дамы.
Фригийская царица отправилась в свой богатый гардероб,
Где драгоценные запахи источали дорогой аромат.
Там лежали одежды не вульгарного искусства,
Сидонийские служанки вышивали каждую деталь,
Которых из мягкого Сидона юный Парис перенес,
С Хелен нажав на берегу Тирским.
Здесь, как царица вращаться с внимательными глазами
Различные текстуры и разнообразные красители,
Она выбрала паранджу, которая светилась улучшенный далеко,
И сияла бы переливчато, как утренняя звезда.
Она сама возглавляет эту длинную процессию;
Торжественно и медленно движется кортеж.
Как только они приближаются к самой высокой башне Илиона,
И достигают высокого палладского купола,
Супруга Антенора, прекрасная Феано, ждёт
Как жрица Паллады, она отворяет ворота.
С воздетыми руками и умоляющими глазами,
они наполняют свод мольбами.
Затем жрица показывает сияющую завесу,
положенную на колени Минервы, и так она молится:

«О, грозная богиня! вечно устрашающая дева,
сильная защита Трои, непобедимая Паллада, помоги!
Сломай копьё Тидида, и пусть он падёт
ничком в пыль перед троянской стеной!
Так двенадцать молодых тёлок, невинных в ярме,
Наполнят твой храм благодарным дымом.
Но ты, искупивший вину покаянием и молитвой,
Пощади нас, наших детей и наш город!»
Так молилась жрица в своём святилище;
Так клялись матроны, но клялись напрасно.

Пока они предстают перед богами с молитвами,
Гектор чинит высокий купол Парижа.[175]
Он сам возвёл дворец, собрав со всех концов
Бесподобных мастеров архитектуры.
Рядом с двором Приама и дворцом Гектора стоит
Величественное сооружение, и город им командует.
Герой нес копьё удивительной силы,
Длина копья составляла целых десять локтей,
Стальной наконечник, украшенный золотыми кольцами,
Сверкал при каждом движении.
Войдя в блистательные покои, он увидел
Его брат-вождь, чьи бесполезные руки лежали рядом,
Его глаза, наслаждающиеся их великолепным видом,
Сверкали на щите и полировали лук.
Рядом с ним стояла Елена со своими девственницами,
Руководя их усердной работой и наставляя их руки.

Увидев его таким бездействующим,
Принц посмотрел на него с негодованием и сказал:
«Ты хочешь показать свою ненависть к Трое?
(О несчастный, злополучный, враг своей страны!)
Парис и Греция объединились против нас обоих,
Твое близкое присутствие и их мстительный гнев.
Из-за тебя пали герои-защитники великого Илиона,
И лишь груды мёртвых тел защищают его стены,
Из-за тебя солдат истекает кровью, вдова оплакивает его,
И бессмысленная война пылает во всей своей ярости.
Неблагодарный человек! Разве ты не заслуживаешь того, чтобы мы заботились о тебе,
чтобы наши войска воодушевлялись, а мы разделяли наши труды?
Встань, или ты увидишь, как победное пламя взмывает ввысь,
И вся фригийская слава исчезнет».

«Брат, это справедливо, (ответил прекрасный юноша),
Бесплатная твой протест доказывает твою ценность и истина:
Но мое отсутствие меньше, о щедрый начальник!
На ненависти к Трою, не осознает стыда и горя:
Здесь, спрятанный от людских глаз, насыщают твой брат ,
И втайне оплакивал свою судьбу и судьбу Илиона.
Теперь этого достаточно; теперь слава распространяет свои чары,
И прекрасная Елена призывает своего вождя к оружию.
Победу сегодня может благословить мой более счастливый меч,
Сражаться должен мужчина, но небеса даруют успех.
Но пока я вооружаюсь, сдерживай свой пылкий разум.;
Или иди, и Париж не отстанет”.


[Иллюстрация: ] ГЕКТОР, УПРЕКАЮЩИЙ ПАРИЖ


Он промолчал и не ответил воинственному сыну Приама.
Когда Елена с кротостью начала:

«О, великодушный брат! (Если бы виновница этих бед
Заслуживала имени сестры!)
Прежде чем свершились все эти ужасные деяния,
День, что показал мне золотое солнце,
Увидел мою смерть! Почему вихри не унесли
Младенца-убийцу к воздушным птицам?
Почему я не утонул в бушующем море
И не умер среди ревущих волн?
Небеса наполнили все мои беды, и я проклял
Боги наказали всех, и Парис — худший из них.
Елена, по крайней мере, могла бы выбрать более храброго супруга,
Который был бы хоть немного добр, хоть немного знаменит!
Теперь, устав от трудов, ты лежишь, изнемогая,
Утомлённая трудами, которые ты несла ради Париса и меня.
Боги связали нашу несчастную судьбу.
Наше нынешнее горе и грядущий позор:
Широко распространится оно и будет длиться веками,
Печальный пример! и тема будущей песни ”.

Вождь ответил: “Это время запрещает отдыхать;
Троянские банды, напираемые враждебной яростью,,
Требуют своего Гектора, и его рука требует;
Боевых порывов, и моя душа в огне.
Убеди своего рыцаря идти туда, куда зовёт слава,
И присоединись ко мне, прежде чем я покину эти стены.
Прежде чем я вступлю в ужасную битву,
Моя жена, мой ребёнок, умоляю вас задержаться на мгновение;
Этот день (возможно, последний, когда я вижу вас здесь)
Требует прощального слова, нежной слезы:
В этот день какой-нибудь бог, ненавидящий нашу троянскую землю,
Может победить Гектора греческой рукой».

 Он сказал это и с печальным предчувствием в сердце
Пошёл искать свою супругу, самую дорогую часть своей души.
Дома он искал её, но тщетно.
Она с одной служанкой из всего своего челядного штата
Ушла отсюда, и со своей второй радостью,
Юная Астианакс, надежда Трои,
В задумчивости стояла на высокой вершине Илиона,
Смотрела на войну и страдала от этого зрелища;
Там её печальные глаза тщетно искали своего господина,
Или оплакивали раны, которые нанесла её кровоточащая родина.

Но тот, кто не нашёл того, кого желала его душа,
Чья добродетель очаровала его так же, как и красота,
Стоял у ворот и спрашивал: «Куда она направилась
Своей прощальной поступью? Если в храм,
Куда в последнее время стекались скорбящие матроны,
Или искала своих сестер при троянском дворе?»
«Не ко двору (отвечал сопровождающий),
И не к матронам в храм Минервы:
К высокой башне Илиона она направилась,
Чтобы узнать судьбу в этот тревожный день.
Она слышала, что Троя бежала от греческого меча;
Она слышала и дрожала за своего отсутствующего господина:
Ошеломлённая, она, казалось, летела,
Со страхом на щеках и печалью в глазах.
Няня ухаживала за своим маленьким мальчиком,
Юным Астианаксом, надеждой Трои».

Услышав это, Гектор без промедления вернулся;
Быстро пройдя по городу по своему прежнему пути,
По улицам дворцов и парадным дорожкам,

Он встретил скорбящую у Скейских ворот.
Радостная красавица поспешила ему навстречу.Его непорочная жена, богатая наследница Аэция
(великий Аэций правил в Киликийских Фивах,
и тень Гиппоплака простиралась широко):
 рядом стояла кормилица, в чьих объятиях
его единственная надежда улыбалась, прильнув к её груди,
которую украшали мягкость и юная грация.
Прекрасен, как новорождённая звезда, озаряющая утро.
Этому любимому младенцу Гектор дал имя
Скамандрий, в честь Скамандра;
Троянцы называли мальчика Астианаксом,
В честь его великого отца, защитника Трои.
Молчаливый воин улыбнулся и с радостью уступил
Нежным чувствам весь свой могучий разум;
Его прекрасная царица бросила печальный взгляд,
Она вцепилась в его руку и заговорила в отчаянии;
Её грудь вздымалась от тяжёлого вздоха,
И крупная слеза дрожала в её глазах.


[Иллюстрация: ] ВСТРЕЧА ГЕКТОРА И АНДРОМАХИ


«Слишком дерзкий принц! Ах, куда ты бежишь?
Ах, ты слишком забываешь о своей жене и сыне!
И не думаешь ли ты, какими несчастными мы будем?,
Я - вдова, он - беспомощный сирота?
Конечно, такое мужество отрицает продолжительность жизни,
И ты должен пасть, жертва твоей добродетели.
Греция в своих одиночных героях боролась напрасно;
Теперь тебе противостоят полчища, и ты должен быть убит.
О, даруйте мне, боги, прежде, чем Гектор встретит свою гибель,
Всё, чего я могу просить у небес, — это ранняя могила!
Так и мои дни пройдут в печальном ритме,
И закончатся так же печально, как и начались.
Ни один из моих родителей не разделит со мной горе,
Ни отцовская помощь, ни материнская нежность.
Свирепый Ахиллес охватил наши стены огнём,
Опустошил Фивы и убил моего воинственного отца!
Его судьба пробудила в победителе сострадание;
Каким бы суровым он ни был, он всё же почитал мёртвых,
Его сияющие руки уберегли его от вражеской добычи,
И он достойно предал его земле;
Затем воздвиг гору там, где сгорели его кости,
Горные нимфы украсили сельскую гробницу,
Дочери Юпитера приказали своим вязам
Бесплодная тень, и в его честь расти.

«От той же руки пали семь моих храбрых братьев;
В один печальный день они узрели врата ада;
Пока они пасли тучные стада и белоснежные отары,
На их полях проливали кровь несчастные герои!
Моя мать дожила до того, чтобы носить венок победительницы,
королевы лесистых земель Гиппоплакии:
слишком поздно искуплённая, она едва ли снова увидела
свою прекрасную империю и родную равнину,
когда ах! измученная всепоглощающим горем,
она пала жертвой лука Дианы.

«Но пока мой Гектор жив, я вижу
моего отца, мать, братьев, всех в тебе:
Увы! мои родители, братья, родственники, все
Снова погибнут, если падёт мой Гектор,
Твоя жена, твой ребёнок разделят твою участь:
О, будь мужем и отцом!
Больше всего искусные греки досаждают в том месте,
Где дикие смоковницы примыкают к стене Трои;
Ты, с этой башни защищай важный пост;
Туда Агамемнон направляет свое ужасное войско,
Которые проходят мимо Тидида, Аякса, стремятся к победе,
И там мстительный спартанец поджигает его обоз.
Трижды ожесточенная атака одарила наших смелых врагов.,
Или ведомых надеждами, или продиктованных небом.
Пусть другие сражаются с оружием в руках,
Но останься, мой Гектор, здесь и охраняй свою Трою ”.

Вождь ответил: «Этот пост будет моим,
И не только этот, но и все военные дела.
Как бы сыновья Трои, прославленные в бою,
И гордые троянские девы, чьи одежды волочатся по земле,
Осквернили блеск моего прежнего имени,
Должен ли Гектор бесславно покинуть поле боя?
Моя ранняя юность была посвящена ратным подвигам,
Моя душа влечёт меня на поля сражений!
Позвольте мне первым защищать трон,
И охранять славу моего отца и мою собственную.

«Но настанет день, предначертанный судьбой!
(Как трепещет моё сердце, пока я говорю!)
День, когда ты, великая Троя! Я должен склониться,
И увидеть, как твои воины падают, как заканчивается твоя слава.
И всё же ни одно дурное предзнаменование не ранит мой разум так,
Как смерть моей матери, гибель моего рода,
Не седые волосы Приама, обагрённые кровью,
Не все мои братья, задыхающиеся на берегу.
Как твоя, Андромаха! Я страшусь твоих горестей.:
Я вижу тебя дрожащей, плачущей, ведомой в плен!
В Аргиве назревают наши битвы, чтобы замыслить,
И беды, столь значительная часть которых была твоей!
Нести суровые приказы победителя или принести
Тяжесть вод из источника Гиперии.
Там, пока ты стонешь под бременем жизни.,
Они кричат: «Взгляни на жену могучего Гектора!»
Какой-нибудь надменный грек, который живёт, чтобы видеть твои слёзы,
Усугубляет все твои горести, называя меня.
Мысли о былой славе и нынешнем позоре,
Тысячи печалей пробудятся при этом имени!
Пусть я замёрзну до того ужасного дня,
Придавленный грузом монументальной глины!
Твой Гектор, погружённый в вечный сон,
Не услышит твоих вздохов и не увидит твоих слёз».

Сказав это, прославленный вождь Трои
протянул свои любящие руки, чтобы обнять милого мальчика.
Ребёнок с плачем прижался к груди своей няни,
Испугавшись сверкающего шлема и покачивающегося гребня.
С тайным удовольствием каждый любящий родитель улыбнулся,
И Гектор поспешил освободить своего ребёнка,
Сняв сверкающие доспехи со лба,
И положил сияющий шлем на землю.
Затем он поцеловал ребёнка и, подняв его высоко в воздух,
Так вознёс к богам молитву отца:

“О ты! чья слава наполняет эфирный трон!,
И все вы, бессмертные силы! защитите моего сына!
Даруйте ему, подобно мне, заслуженную славу,
Охранять троянцев, защищать корону,
Вести войну против врагов своей страны,
И возвысить Гектора будущего века!
Итак, когда он одержит победу над успешными трудами
Из убитых героев он несет зловонную добычу,
Все войско может воздать ему заслуженное почтение,
И сказать: «Этот вождь превзошёл славу своего отца».
Пока он наслаждается всеобщим ликованием Трои,
Сердце его матери переполняется радостью».

Он говорил, с любовью глядя на её прелести,
Она вернула милое дитя на руки;
Нежно прижав его к своей благоухающей груди,
Она убаюкала его и с улыбкой огляделась.
Тревожное удовольствие вскоре сменилось страхом,
И она с улыбкой смахнула слезу.
Смягчившийся вождь с сочувствием посмотрел на неё,
Вытер упавшие капли и продолжил:

«Андромаха! Лучшая часть моей души,
Почему твоё сердце так несвоевременно скорбит?
Ничья враждебная рука не может предвосхитить мою судьбу,
Пока судьба не обречёт меня на безмолвную могилу.
Это удел всех земных созданий;
Таково тяжёлое условие нашего рождения:
Ни одна сила не сможет противостоять, ни одно бегство не спасёт,
Все утонут, и трусливые, и храбрые.
Больше ничего — но поспеши домой,
Там управляй веретеном и направляй ткацкий станок:
Меня слава призывает на поле боя,
Поле битвы — это сфера для мужчин.
Там, где сражаются герои, я претендую на первое место,
Первый в опасности, как и первый в славе».

Сказав это, славный вождь надевает
Свой высокий шлем, чёрный с затеняющими плюмажами.
Его принцесса с пророческим вздохом
Нехотя снимает его и часто отводит взгляд,
Который следовал за каждым её движением.
Искала свой собственный дворец и предавалась своему горю.
Там, в то время как ее слезы оплакивали богоподобного человека,
По всему ее телу пробежала мягкая инфекция;
Благочестивые девы проливают свои смешанные печали,
И оплакивают живого Гектора, как мертвого.

Но теперь он больше не глух к зову хонор.,
Вперед выходит Парис со стены дворца.
В медных доспехах, отбрасывающих блики,
Воин быстро скачет по городу.
Безумный скакун, не сдерживаемый поводьями[176]
Вырывается из стойла и бьёт копытами по дрожащей земле;
Избалованный и гордый, он ищет привычные потоки,
И омывает свои сияющие бока кровью.
Освободив голову, он взмывает к небесам;
Его грива, растрепанная по плечам, развевается;
Он нюхает самок на далекой равнине,
И, ликуя, снова скачет по своим полям.
С равным триумфом, бодрый, смелый и веселый,
С оружием в руках, сияющий, как бог дня.,
Сын Приама, упиваясь своим могуществом,
Ринулся с Гектором на поля битвы.

И вот, когда воины проходили мимо,
изящный Парис первым извинился за своё опоздание.
На что благородный Гектор ответил так:
«О вождь! союзник в крови, а теперь и в оружии!
Никто не оспаривает твою силу на войне, но справедливость — нет».
Известно твоё мужество, и твоя сила признаётся.
Как жаль, что лень овладела столь отважной душой,
Или что божественный Парис стал рабом женщины!
Моё сердце обливается кровью от того, что говорят троянцы,
И я надеюсь, что твои деяния смоют это пятно.
Поспеши же, раздели с ними их славные труды,
Ведь они так много страдают ради тебя на войне.
Эти беды прекратятся, когда по воле Юпитера
Мы увенчаем чашу небесами и свободой:
Пока гордый враг оплакивает свои несбывшиеся триумфы,
А Греция в негодовании возвращается по своим морям».


[Иллюстрация: ] Луки и колчаны


[Иллюстрация: ] Ирис




Книга VII.


Доказательство


ПОЕДИНОК ГЕКТОРА И АЙЯКСА.


 Битва возобновляется с удвоенной яростью после возвращения Гектора.
Минерва опасается за греков. Аполлон, увидев, как она спускается с Олимпа, присоединяется к ней у Скамандрийских ворот. Они договариваются отложить генеральное сражение на этот день и побуждают Гектора вызвать греков на поединок. Девять царей принимают вызов, жребий брошен, и он выпадает Аяксу. Эти герои после
нескольких атак расходятся на ночь. Троянцы созывают совет, и Антенор
предлагает выдать Елену грекам, на что
Парис не соглашается, но предлагает вернуть им её богатства. Приам
посылает глашатая, чтобы сделать это предложение и потребовать перемирия для сожжения
тел, на что соглашается только Агамемнон. Когда похороны
завершены, греки по совету Нестора возводят укрепление для защиты
своего флота и лагеря, окружённое башнями и защищённое рвом и частоколом. Нептун свидетельствует о своей
ревности в этом деле, но успокаивается обещанием Юпитера. Обе
армии проводят ночь за пиршеством, но Юпитер наводит ужас на троянцев
громом и другими знаками своего гнева.
 Тридцатый день заканчивается поединком Гектора и Аякса,
на следующий день заключается перемирие; ещё один день уходит на
погребальные обряды по убитым, а ещё один — на строительство
укреплений перед кораблями. Таким образом, в этой книге описано около трёх дней. Действие происходит полностью на поле боя.


 Так говорил страж Трои,
 затем стремительно бросился через Скейские ворота.
Он последовал за Парисом, объятым ужасом;
Оба дышали кровью, оба были полны решимости.
Как моряки, плывущие по морю,
Что долго тянули мы вёсла в напрасной надежде,
И вот, наконец, грянул ожидаемый шторм;
Шторм дует на радость, и корабль летит.
Так приветствуйте же их, жаждущие Трои,
Оркестры ликуют, война вновь пробуждается.

Первым делом смелый Парис начал дело смерти
Над великим Менесфеем, сыном Арета,
Рождённым в объятиях прекрасной Филомелы,
Милый Арне был его родным краем.
Тогда Эионеус погрузился в пучину теней,
Под своим стальным шлемом[177] он почувствовал удар
Прямо в шею от тяжёлой руки Гектора;
И покатился по земле, раскинув руки.
От копья Главка храбрый Ифиноус истекает кровью,
Ранен в плечо, когда садится на коня;
Он падает очертя голову: его ослабевшие нервы развязаны,
Бросьте холодные, бесполезные члены на землю.

Когда теперь Минерва увидела, как ее аргивяне были убиты?,
С огромного Олимпа на сверкающую равнину
Яростная, она спускается: Аполлон отметил ее полет,
Не менее стремительный выстрел с высоты башни Илиона.
Они встретились под сенью бука,
И Аполлон сказал голубоглазой деве:

«Что за причина, о дочь Всемогущего Юпитера,
заставляет тебя спускаться с небес?
Снова ты стремишься вперед,
Чтобы подарить Греции долгий день раздора?
Слишком сильно Троя уже испытала твою ненависть,
Теперь излей свой гнев и утихни в суровом споре;
В этот день отложи дела на поле боя;
Скоро разгорится война, и великий Илион падёт;
Ведь мстительные богини объединились,
Чтобы разрушить его стены, хоть и возведённые божественными руками».

На что потомки Юпитера отвечают:
«Я покинул ради этого совет богов:
Но кто остановит враждующие войска,
Какое искусство успокоит яростных сынов войны?»
 Бог сказал ей: «Великого Гектора душа
Подстрекает бросить вызов самому смелому греку в поединке,
Пока Греция, разгневанная, не покажет
воина, достойного стать врагом Гектора».

Согласившись на это, небесные силы удалились;
мудрый Гелен знал их тайные замыслы;
вдохновлённый Гектор искал его: он обратился к нему,
сказав то, что диктовала его священная душа:
«О сын Приама! пусть твоё верное ухо
услышит мои слова: услышь своего друга и брата!
Действуйте убедительно и на некоторое время привлеките к себе
Воюющие нации, чтобы умерить свой гнев;
Затем бросьте вызов самому смелому из вражеских отрядов
На смертельный бой на указанной равнине.
Ибо не этим днем закончится ваше славное свидание.;
Боги сказали это, и их голос — судьба».

Он сказал: воин с радостью услышал эти слова;
Затем он копьём остановил юношу из Трои,
Схватив его поперёк туловища. По обе стороны
Расходятся отряды; ожидающие троянцы стоят;
Великий Агамемнон велит грекам подождать:
Они дышат и затихают, шум войны стихает.
Афинская дева[178] и славный бог дня,
С безмолвной радостью взирают на расселившихся воинов:
В облике грифов они сидят, спрятавшись, на вершине бука,
Они ждут грядущего сражения.

Толпы воинов заслоняют сумрачные поля,
Ужасные, с ощетинившимися копьями и сверкающими щитами.
Как когда-то всеобщая тьма окутала море,
(Лёгкий зефир колышет широкую водную гладь,)
Волны едва колышутся, лицо океана спит,
И всё ещё ужас сковывает все глубины;
Так, толпясь, они расползаются повсюду,
Наконец, собравшись, они сидят и затеняют землю.
Великий Гектор первым прорвался сквозь обе армии
Торжественная тишина и их силы говорили:

«Слушайте, все вы, троянцы, все вы, греки,
Что велит мне душа и что велит некий бог.
Великий Юпитер, не допусти, чтобы мы воевали,
О'Вервельд обрушивает на народы новые труды и беды;
Война с еще более жестоким приливом снова возвращается,
Пока не падет Илион или пока не сгорит ваш флот.
Тогда вы, о князья греков! явись!;
Это говорит Гектор и призывает богов услышать тебя.:
Из всего твоего войска выбери самого смелого рыцаря.,
И с ним, самым смелым, Гектор отважится сразиться.
Если я паду здесь, сраженный в бою,
Пусть он завладеет моей добычей, и пусть это оружие останется у него.
Но пусть моё тело, возвращённое моим друзьям,
Будет сожжено троянскими руками и троянским огнём.
И если Аполлон, на помощь которого я уповаю,
Повалит вашего отважного чемпиона в пыль,
Если мне достанется слава осквернить врага,
Я возложу его оружие на алтарь Феба:

Бездыханное тело, отправленное в ваш флот,
Греция воздвигнет на берегу памятник,
Который, когда его увидит какой-нибудь моряк в будущем,
Омытый шумными водами Геллеспонта,
Скажет: «Там лежит доблестный грек,
Убитый Гектором, могучим воином».
Камень возвестит имя твоего поверженного героя,
И далёкие века узнают о славе победителя».

Услышав это яростное заявление, Греция была поражена,
Она покраснела от стыда и боялась принять его.
Первым тишину нарушил суровый Менелай,
И, внутренне содрогаясь, он произнёс эти оскорбительные слова:

«Женщины Греции! О позор вашего рода,
Чьи трусливые души позорят ваше мужественное тело,
Как велик будет стыд, когда все поколения узнают,
Что ни один грек не встретился с этим благородным врагом!
Идите же! Возвращайтесь на землю, откуда вы пришли,
Бессердечная, бездушная, бесславная толпа!
Будь тем, кем кажешься, безжизненная глина,
Я сам рискну опасностью этого дня;
Это смелая задача человека — испытать благородную борьбу,
Но в руках Бога — победа».

Едва он произнёс эти слова, охваченный благородным пылом,
Он облачился в лазурные доспехи.
В тот день, Атрид, превосходящая сила
повалила тебя бездыханным на вражескую землю;
но вдруг, чтобы обуздать твою ярость,
встали цари Греции, грозная рать;
даже их предводитель, великий Агамемнон,
нажал на твою дерзкую руку и сказал:
«Куда, о Менелай, ты бежишь
И искушаешь судьбу, которой благоразумие велит тебе избегать?
Как бы ты ни был огорчен, воздержись от опрометчивого замысла;
Рука великого Гектора намного могущественнее твоей:
Даже свирепый Ахилл научился бояться ее силы.,
И с трепетом встретил этого ужасного сына войны.
Сиди в безопасности среди своей социальной группы.;
Греция поддержит наше дело чьей-нибудь могущественной рукой.
Самый могущественный воин с ахейским именем,
Хотя он смел и горит желанием славы,
Доволен тем, что может отказаться от сомнительной чести.,
Так велика опасность, и так отважен враг ”.

Сказал он и обратил мстительный ум своего брата;
Он снизошел до разума, и его гнев утих.,
Больше не склонен спешить с нанесением определенного вреда;
Его радостные друзья разнимают его лазурные руки.

Тот, из чьих уст льётся божественное убеждение,
Грей Нестор, встал, грациозно поднявшись;
Так он обратился к царям: «Какое горе, какой стыд
Овладели Грецией и всем греческим народом!
Как будут, увы! ее седые герои оплакивать
Их сыновья вырождаются, а их раса подвергается презрению!
Какие слезы скатятся по твоей серебристой бороде,
О Пелей, древний в оружии, древний в мудрости!
Когда-то с какой радостью великодушный принц услышал бы
О каждом вожде, сражавшемся в этой славной войне,
Раздели их славу и с удовольствием расспроси
Каждое имя, каждое действие и родоначальник каждого героя!
Боги! если бы он увидел, как наши воины дрожат,
и как все они трепещут перед одной враждебной рукой;
как бы он воздел свои старческие руки к небесам,
оплакивая бесславную Грецию, и молил бы о смерти!
О! если бы все бессмертные силы свыше
Минерва, Феб и всемогущий Юпитер!
 Годы могли бы снова отступить, вернуть мне молодость,
И дать этой руке силу, которую она когда-то знала,
Когда я был свиреп на войне, там, где низвергаются воды Ярдена,
Я вёл свои войска к дрожащим стенам Феи,
И с аркадийскими копьями я испытывал свою доблесть,
Там, где Селадон катит свои быстрые воды.[179]
Там Эреуталий отважно сражался с нами на поле боя,
Владея грозным оружием Арейта;
Великого Арейта, известного от берега до берега
Своей огромной, узловатой железной булавой;
Он не дрожал от копья и не гнулся под натянутым луком,
Но с помощью этого оружия сокрушал врагов.
Не мужественной силой убил его Ликург,
Чьё коварное копьё, пущенное из чащи,
Глубоко вонзилось в его грудь,
И громовая булава воина не помогла.
Он упал навзничь: те руки, которые Марс
Дал побеждённому, теперь были у победителя.
Но когда старость затуманила взор Ликурга,
Эрефалию он отдал трофей.
Разгневанный этим, он сокрушил наши ряды,
И осмелился бросить вызов сильнейшим рукам;
И сильнейшие руки не смогли сдержать его ярость:
Все видели и боялись его огромного бурного натиска,
Пока не появился я, самый юный из войска,
И, самый юный, я встретил того, кого боялась вся наша армия.
Я сражался с военачальником: Минерва увенчала мои руки.
Гигант упал ничком на землю.
Кем бы я был, если бы сейчас был вашим Нестором!
Сам Гектор не пожелал бы себе равного противника.
Но, воины, вы, хвастающиеся своей юношеской силой,
Цвет Греции, примеры для нашего хозяина,
Рождённые такими отцами, которые правят таким количеством,
Можете ли вы стоять, дрожа, и покинуть этот день?

 Его тёплые упрёки воспламеняют внимающих царей;
И девять, благороднейшие из греков,
Поднялись в гневе, но далеко впереди остальных
Царь людей выставил свою бесстрашную грудь:
Затем появился отважный Тидид, великий воин;
А за ним возвышался гигантский Аякс;
Следом шёл Оилей; там был Идомен[180]
И Мерион, грозный, как бог войны:
С ними стояли Эврипил и Тоас,
А мудрый Улисс замыкал ряды отважных.
Все они, охваченные благородной яростью,
Требовали битвы. Кому сказал пилийский мудрец:

«Чтобы жажда славы не разделила ваши храбрые души,
пусть боги решат, кто из вождей будет сражаться.
Тот, кого выберет небо, получит шанс прославить
свою страну и возвеличить себя».

Жребий брошен, каждый герой подписывает свой:
Затем в руках генерала оказываются судьбы,[181]
Люди молятся, подняв глаза и руки,
И со всех сторон раздаются подобные клятвы:
“Даруй, ты Всемогущий! в чьих руках судьба,
Достойный защитник греческого государства:
Эту задачу пусть докажут Аякс или Тидидес,
Или он, царь царей, возлюбленный Юпитером.
Старый Нестор потряс шлемом. Вдохновлённый небесами,
Выпрыгнул жребий, желанный для каждого грека.
Его несёт герольд справа налево,
Показывая по очереди греческим военачальникам;
Каждый отдаёт жребий сопернику,
Пока богоподобный Аякс не находит свой.
Он взирает на надпись с радостью в глазах,
Затем бросает её перед собой и в восторге восклицает:

«Воины! Я принимаю жребий и с радостью берусь за оружие;
Да будет мне подвластно завоевание этого вождя Трои.
Теперь, пока мои самые сильные руки облачают мои члены,
Все ваши клятвы должны быть обращены к сыну Сатурна:
Но молитесь втайне, чтобы враги не услышали
И не сочли ваши молитвы проявлением страха».
Сказанное мной втайне? Нет, ваши клятвы гласят
Таким голосом, что наполняет землю и воздух,
Живёт ли там вождь, которого Аякс должен бояться?
Аякс, рождённый в трудах сражений!
Я родом из воинственного Саламина,
И, рождённый для сражений, не страшись ничьей силы на земле».

Он сказал. Войска, воздев очи к небу,
Молят бога, чей гром сотрясает небеса:
«О, отец человечества, высший владыка!
На священном холме Иды, вознесённом высоко:
Ты, утвердивший свой трон на небесах,
Верховный из богов! безграничный и единый:
Даруй, чтобы Теломон мог унестись прочь
Похвала и победа в этот сомнительный день;
Или, если доблестный Гектор будет в твоей власти,
То и он может претендовать на это, и они оба могут разделить это».

Теперь Аякс облачился в свои ослепительные доспехи;
Гигант-воин, облачённый в блестящую сталь, сиял:
Он величественно движется в бой;
Так шествует с оружием в руках ужасный бог Фракии,[182]
 когда Юпитер готовится покарать неверных людей,
и обрекает целые народы на опустошительные войны.
Так шёл вождь, грозный, как бог;
Он мрачно улыбался; земля дрожала под его ногами:[183]
 его массивное копьё дрожало в его руке,
и он стоял, как оплот греческой армии.
В сердце каждого аргивянина пробежала новая волна восторга.;
Вся Троя стояла, трепеща при виде могучего человека.:
Даже Гектор остановился; и с новым чувством сомнения угнетенный,
Почувствовал, как его огромное сердце замерло в груди:
Тщетно было искать отступления и напрасно бояться;
Он сам бросил вызов, и враг приблизился.

Суровый Теламон за своим огромным щитом,
Словно с бронзовой башни, взирал на поле боя.
Огромен был его щит, покрытый семью толстыми складками
Из прочной бычьей шкуры; последняя из них была из цельной меди,
(работа Тихия, который жил в Гиле
И преуспел во всех оружейных искусствах,)
Этот Аякс выставил вперёд свою мужественную грудь
И, угрожая, так обратился к своему противнику:

«Гектор! Подойди ко мне и узнай,
Какова твоя сила и какова сила врага-грека.
Ахилл избегает боя, но есть и другие,
Не лишённые души и не умелые в войне.
Пусть он, бездействуя на берегу, омываемом морем,
Пощади его гнев и больше не помогай нашему оружию;
У Греции ещё есть целые войска героев, которыми она может гордиться,
И она посылает тебе одного из них, образец своего войска,
Такого, как я, я пришёл, чтобы доказать твою мощь;
Не медли — будь внезапным и начинай бой».

«О сын Теламона, гордость своей страны!
(Так ответил Аяксу троянский царевич)
Ты бы испугался меня, как мальчика или женщину,
Ты впервые на поле боя и дрожишь от страха?
Ты встретил вождя, достойного твоего оружия,
Рождённого для сражений и воспитанного в тревоге:
Я знаю, что нужно отступить, снова сесть в седло,
Повернуться, атаковать и ответить на любой призыв войны.
Справа, слева я орудую ловким копьём,
И несусь в гущу битвы на своём звенящем щите/
Но пусть наш бой будет открытым, и пусть каждый удар будет смелым;
Я не краду победу у благородного врага».

Сказал он и, поднявшись высоко над полем,
Взмахнул длинным копьём, ударив по семикратному щиту.
Прямо по меди, спускающейся сверху
Сквозь шесть бычьих шкур пролетело яростное оружие,
Пока не застряло в седьмой. Тогда Аякс метнул копьё;
Копьё пролетело сквозь щит Гектора,
Вошло в его корсет и разорвало одежду,
И, скользнув вниз, опустилось рядом с его боком.
Осторожный троянец сжался и низко наклонился
Под его щитом удар не достигает цели.
Вожди вытащили свои дротики из щитов,
Затем стремительно приблизились и возобновили атаку;
Свирепые, как горные львы, купающиеся в крови,
Или пенящиеся кабаны, наводящие ужас в лесу.
Гектор направил на Аякса своё длинное копьё;
Тупое остриё вонзилось в щит.
Но Аякс, следивший за приближением врага,
вонзил узловатое копьё в троянскую броню;
оно достигло его шеи, движимое несравненной силой!
Брызнула чёрная кровь, и его сияющий щит потускнел.
Но Гектор не остановился, а наклонившись,
В своей сильной руке он поднял кремневый камень,
Чёрный, скалистый, огромный: к этому он приложил всю свою силу;
Камень обрушился на медный выступ;
Пустая медь зазвенела от удара:

Тогда Аякс схватил обломок скалы,
Напряг все силы и, размахнувшись высоко,
С бушующей силой метнул обломки;
Огромный камень с грохотом пробил его щит:
Его ослабевшие колени дрогнули от удара;
Великий Гектор упал на поле боя,
Опираясь на свой сломанный щит:
Он не нуждался в небесной помощи: сила Аполлона
Поддержала его и вернула к битве.
И вот оба героя обнажили свои широкие мечи,
И они заплясали огненными кругами вокруг их голов,
Но затем прозвучали слова глашатаев.
Священные служители земли и небес:
Божественный Талфибий, которого используют греки,
И мудрый Идей со стороны Трои,
Подняли свои мирные скипетры между мечами,
И первым раздался грозный голос Идея:


[Иллюстрация: ] Гектор и Аякс, разделённые глашатаями


«Пощадите, сыновья мои! Докажите свою силу,
Оба вы дороги людям и оба любимы Юпитером.
 Каждому из вас известна ваша несравненная доблесть,
Каждый возносит тебе хвалу, и война принадлежит только тебе.
Но теперь Ночь простирает свою ужасную тень;
Богиня разделяет вас; подчинись ночи».[184]

Кому великий Аякс вложил в уста свои возвышенные слова:
«О мудрец! Пусть эти слова обратятся к Гектору.
Пусть тот, кто первым спровоцировал наших вождей на битву,
Пусть он потребует одобрения ночи;
Если он первым попросит об этом, я с радостью подчинюсь,
И прекращу борьбу, когда Гектор укажет путь».

«О первый из греков! (воскликнул его благородный противник)
Кого небеса украшают, превосходя тебя по силе,
По крепости тела и благородству духа!
Теперь воинский закон велит нам сдержаться;
Когда-нибудь мы встретимся в славной битве,
И в один из дней война затянется,
И пусть боги решат, кому жить, а кому умереть!
А пока ночь простирает свои мрачные тени,
И небо велит ей, пусть ночь подчинится.
Вернись, храбрый Аякс, к своим греческим друзьям,
И порадуй народы, которых защищает твоя рука,
А я порадую каждого вождя и троянскую жену,
Кто утомляет небеса клятвами о жизни Гектора.
Но давайте в этот памятный день
Обменяемся дарами, чтобы Греция и Троя могли сказать:
«Не ненависть, а слава заставила этих вождей сражаться;
И каждый храбрый враг в душе был другом».

С этими словами появился меч, украшенный серебряными звездами.,
Перевязь была украшена шипами, а ножны зачарованы.,
Он подарил греку. Щедрый грек подарил
Сияющий пояс, переливающийся пурпуром.
Затем с величественной грацией они покидают равнину;
Этот ищет греческий, тот - фригийский поезд.

Троянские отряды, возвращающие Гектора, ждут,
И с радостью приветствуют они защитника своего государства;
Спасшийся великий Аякс, они смотрят на него,
Живого, безоружного и полного сил после раны;
К высоким вратам Трои они несут богоподобного человека,
Нынешний триумф, как и недавнее отчаяние.

Но Аякс, гордясь своим отважным поступком,
Вооружённые до зубов греки ведут Агамемнона.
Царь задумал принести в жертву быка,
которому было полных пять лет, и он был благородных кровей.
Жертва падает; они снимают дымящуюся шкуру,
разделывают тушу на части и делят их между собой;
затем расставляют столы, готовят угощение,
каждый занимает своё место и получает свою долю.
Сам царь (знак почёта)
Прежде чем великий Аякс поместил могучего коня в стойло.[185]
Когда же ярость голода утихла,
Нестор, одобривший каждое убедительное слово,
мудрец, чьи советы долгое время влияли на остальных,
изложил свою благоразумную мысль в таких словах:

«Как дорого, о цари! обошёлся нам этот роковой день,
сколько греков погибло! сколько народа потеряно!
 Сколько потоков крови залило берега Скамандра!
 Сколько героев утонуло, чтобы больше не подняться!
 Тогда послушай меня, вождь! и пусть завтрашний рассвет
 не пробудит твои отряды для новых сражений:
По крайней мере, дайте войне передохнуть,
Пока мы предаём огню наших павших друзей,
Несём с кровавого поля их разбросанные тела,
И почти весь флот выстраивается в похоронный порядок;
Чтобы достойные урны хранили их белоснежные кости,
И благочестивые дети плакали над их прахом.
Здесь, где они горели на одной беспорядочной куче,
возвысится над ними всеми общая могила;
далее, чтобы защитить наш лагерь и военно-морские силы,
возведём крепостную стену с высокими башнями;
от пространства к пространству будут широкие ворота,
для проезжающих колесниц, и глубокая траншея.
Так Греция сможет безопасно идти на бой,
не опасаясь яростных вторжений врага».
Так мудрец изрек свой здравый совет;
Короли Греции, владеющие скипетрами, одобрили его слова.

Тем временем у ворот дворца Приама
Собрались троянские вельможи на ночной совет;
Сенат, в котором не было порядка, как и выбора:
Сердца их были полны страха, и голос их звучал смущенно.
Антенор, встав, так требует их внимания:
“Вы, троянцы, дарданы и вспомогательные войска, слушайте!
Совет небес вдохновляет мою душу,
И я всего лишь делаю то, что требует каждый бог.:
Пусть сокровища Спарты будут в этот час возвращены.,
И Аргивянка Елена получит своего древнего повелителя.
Узы веры, клятвенный союз, разорваны,
Наши нечестивые битвы разгневали богов.
Следуйте этому совету или отвергайте его,
Надейтесь на успех или бойтесь ужасных последствий».

Старший говорил и сидел. Ему ответил
Благородный муж спартанской невесты:
“Холодные советы, троянец, могут стать твоими годами"
Но звучат неблагодарно в ушах воина.:
Старик, если лишен логики или искусства,
Твои слова выражают намерения твоего сердца.
В свое время ты дал более разумный совет.;
Но у мудрости есть свой срок, назначенный небесами.
Тогда услышьте меня, князья троянского имени!
Их сокровища я верну, но не даму;
Я откажусь и от своих сокровищ ради мира;
Но пусть это светлое владение всегда будет моим».

 Тогда, чтобы уладить растущий раздор,
преподобный Приам медленно поднялся со своего места:
 Его божественный облик привлёк всеобщее внимание:
Он сделал паузу, и затем последовали эти миролюбивые слова:

“Вы, троянцы, дарданы и вспомогательные отряды!
Теперь подкрепитесь, как того требует час.;
Хорошо охраняйте стены, смените ночную стражу.
Пока новое солнце не вернет жизнерадостный свет.
Тогда наш вестник будет отправлен Атридам,
Прежде чем их корабли объявят о намерении моего сына.
Затем пусть будет заключено перемирие, чтобы Троя могла сжечь
Своих павших героев и предать их кости земле;
После этого ещё раз будет испытана судьба войны,
И пусть могучий Юпитер решит, кто победит!»

Правитель заговорил: воины поспешно
(каждый на своём посту с оружием в руках) перекусили.
Едва лишь розовое утро пробудило день,
Идей направился к чёрным кораблям;
Там, среди сыновей Марса, собравшихся на совет,
Он возвысил голос: войско стояло вокруг, внимая.

«Вы, сыны Атрея, и вы, греки, слушайте!
Услышьте слова Трои и великого правителя Трои.
Пусть вам будет приятно услышать (да будет так, как я молю)
Что говорит Парис, виновник войны.
Трофеи и сокровища, которые он привёз в Илион
(О, если бы он погиб до того, как они коснулись наших берегов!)
Он предлагает обиженной Греции: с большим приращением
Троянского богатства, чтобы купить мир.
Но чтобы вернуть прекрасную невесту,
Этого требует Греция, и напрасно просит Троя.
Далее, о вы, вожди! мы просим перемирия, чтобы сжечь
Наших убитых героев и вернуть их кости.
Сделав это, мы еще раз испытаем судьбу войны.,
И чья победа, решает могущественный Юпитер!

Греки прислушались, но никто не нарушил тишины.;
Наконец Тидид поднялся и, поднявшись, заговорил:
“О, не обольщайтесь, друзья! обманутые твоей славой,
их предложенным богатством и даже спартанской царицей.
Пусть завоевание сделает их нашими: судьба сотрясает их стены,
и Троя уже шатается перед своим падением».

Восхищённые вожди и всё греческое племя,
С громкими криками ему ответили громкими возгласами.
Тогда царь царей отверг мир:
«Вестник! в нём ты слышишь голос Греции.
Что ж, пусть погребальный огонь будет подпитываться
телами героев: я не воюю с мёртвыми:
иди ищи своих убитых вождей на той равнине,
и ублажай души павших.
Будь свидетелем, Юпитер, чей гром гремит в вышине!»
 — сказал он и воздел свой скипетр к небу.

 В священную Трою, где покоились все её цари,
 чтобы дождаться исхода, отправился глашатай.
 Он пришёл и, стоя посредине, объяснил,
 что мир отвергнут, но перемирие заключено.
Троянцы отправляются прямиком к своим многочисленным заботам.,
Кто-то обыскивает равнины, кто-то разрушает звучащую рощу.:
Не меньше греков, спускающихся на берег.,
Рубят зеленые леса, и тела выносят.
И теперь из чертогов главного,
Чтобы снова пролить свой священный свет на землю,
Поднялась золотая колесница дня,
И окутала горы пурпурным лучом.
Вперемешку греки и троянцы
Бродили по скорбной равнине среди груд трупов.
Едва ли друг мог узнать своего убитого друга,
Покрытого пылью и обезображенного кровью.
Они омыли раны, пролили благочестивые слёзы
И, уложив тела на повозки, оплакивали мёртвых.
Мудрый Приам обуздал их горе: с безмолвной поспешностью
Тела были достойно уложены на повозки:
С пламенеющими сердцами они сожгли холодные останки
И, печально медлительные, вернулись в святую Трою.
Не меньше греков проливали благочестивые слёзы
И достойно укладывали мёртвых на повозки.
Холодные останки сжигай с такой же заботой,
И медленно, печально возвращайся к своему флоту.
Теперь, прежде чем утро окрасило алым светом
Сомнительные границы дня и ночи,
Вокруг угасающего пламени появились греки,
И вокруг кургана они воздвигли общую гробницу.
Затем, чтобы защитить лагерь и флот,
они возвели стены с бойницами и высокими башнями:[186]
от одного конца до другого были широкие ворота,
через которые проезжали колесницы, и глубокая траншея
большого размера; а глубоко под землёй
стояли прочные сваи, обращённые к врагу.

Так трудились греки: тем временем боги наверху
В сияющем круге вокруг своего отца Юпитера
Они с изумлением взирали на удивительные творения человека:
Тогда тот, чей трезубец сотрясает землю, начал:

«Какие смертные отныне будут поклоняться нашей власти,
Посещать наши храмы, взывать к нашим оракулам,
Если гордые греки могут так успешно хвастаться
Своими возведёнными бастионами на морском побережье?
Посмотрите на длинные стены, простирающиеся до самого моря,
Ни с одним богом не советовались, ни одной жертвы не приносили!
Их слава распространится до самых отдалённых уголков мира,
Широко, как утренние лучи солнца.
В то время как божественные обители старого Лаомедонта,
Эти сияющие сооружения, возведённые трудолюбивыми богами,
Будут разрушены и потеряны в вечном забвении».
Так говорил седой владыка глубин.

Всемогущий Громовержец нахмурился в ответ,
и мир заволокло тучами, и половина небес почернела:
«Могущественный бог океана! ты, чья ярость может
Вечная основа твердой земли содрогается!
Какая причина страха перед делами смертных могла бы сдвинуть с места [187]
Самый подлый субъект наших небесных сфер?
Туда, куда падают сверкающие лучи солнца,
Твоя сила почитаема, и слава твоя будет длиться вечно.
Но твою гордую работу не увидит будущий век.,
Там, где когда-то росла слава, не остается и следа.
Размытые основания падут под твоей силой,
И, поглощённые волнами, рухнут огромные стены:
Огромные песчаные дюны изменят прежний берег:
Развалины исчезнут, и не останется и названия».

Так говорят они на небесах, в то время как над греческим войском
Спускается к горизонту заходящее солнце.
Они увидели завершённую работу. Они зарезали своих быков;
Из шатров повалил ароматный дым.
И вот флот, прибывший с берегов Лемноса,
С благословениями Вакха приветствовал щедрые отряды.
Богатый Эвней послал
Тысячу мер ароматного вина в царский шатёр.
(Эвней, которого Гипсипила когда-то
Ясону, пастуху своего народа, родил)
Остальное они купили по соответствующей цене,
И хорошо, что обильный груз доставил войско:
Каждый, в обмен, отдал пропорциональные сокровища;[188]
Кто-то из меди или железа; кто-то из быков или рабов.
Всю ночь они пируют, греческие и троянские державы:
Те, что на полях, и те, что в своих башнях.
Но Юпитер отверг знамения гнева,
И метнул красные молнии сквозь мрачную тень:
Они стояли, смирившись; бледный ужас охватил всех,
Пока глубокий гром сотрясал небесный чертог.
Каждый возлил Юпитеру, прежде чем чаша была увенчана;
И обильные возлияния оросили жаждущую землю:
Затем, отдохнув от трудов битвы,
Наслаждались благоуханием ночи.


[Иллюстрация: ] ГРЕЧЕСКАЯ АМФОРА — СОСУД ДЛЯ ВИНА




КНИГА VIII.


ДОКАЗАТЕЛЬСТВО.


ВТОРАЯ БИТВА И БЕДСТВИЯ ГРЕКОВ.


Юпитер созывает совет богов и угрожает им муками Тартара, если они помогут какой-либо из сторон. Минерва добивается от него лишь того, чтобы она могла направлять греков своими советами. Армии вступают в бой. Юпитер на горе Ида взвешивает на своих весах судьбы обеих сторон и пугает греков своими громами и молниями. Нестор в одиночку
продолжает сражаться в поле, подвергаясь большой опасности: Диомед
сменяет его; его подвиги, как и подвиги Гектора, превосходно описаны. Юнона
пытается склонить Нептуна на помощь грекам, но безуспешно.
Напрасно. Гектор ранит Теусера, и тот уносится прочь. Юнона и Минерва готовятся помочь грекам, но их останавливает Ирида, посланная Юпитером. Ночь кладёт конец битве. Гектор продолжает сражаться (греки отступают к своим укреплениям перед кораблями) и приказывает всю ночь нести караул в лагере, чтобы не дать врагу снова сесть на корабли и сбежать. Они разжигают костры по всем полям и проводят
ночь под оружием.
 С момента начала
 поэма в конце этой книги. Действие здесь (за исключением небесных машин) происходит в поле на берегу моря.


 Аврора, прекрасная дочь зари,
Озарила розовым светом росистую лужайку;
Когда Юпитер созвал небесный сенат,
Где возвышаются облачные вершины Олимпа,
Родитель богов нарушил своё грозное молчание;
Небеса внимали его словам: [189]

«Небесные государства! Бессмертные боги! Прислушайтесь,
Услышьте наш указ и почтите то, что вы слышите;
Неизменный указ, который не может изменить даже небо;
Ты, судьба! Исполни его! И вы, силы, одобрите!
Какой бог не ступит на эту запретную землю,
Кто не протянет руку помощи или не пожелает протянуть,
Тот будет с позором изгнан обратно на небеса,
Израненный бесчестными ранами, презренный небесами;
Или будет низвергнут с крутого Олимпа,
Будет стонать в тёмной Тартарии,
Пригвождённый к медным полам пылающими цепями,
И запертый неумолимыми вратами ада.
Так же глубоко под адским центром, как[190]
 от этого центра до эфирного мира.
 Пусть тот, кто искушает меня, боится этих ужасных мест:
 и знает, что Всемогущий — бог богов.
 Объедините же все свои силы, вы, высшие силы,
Объединимся все и испытаем всемогущество Юпитера.
Спустим нашу золотую вечную цепь[191]
Чьи крепкие объятия удерживают небо, землю и море.
Стремитесь все, смертные и бессмертные,
С помощью этой цепи низвергнуть Громовержца на землю:
Вы тщетно стараетесь! Если я протяну руку,
Я подниму богов, океан и землю;
Я прикрепляю цепь к вершине великого Олимпа,
И огромный мир трепещет в моём взоре!
Ибо я правлю, безграничный и превыше всего;
И таковы люди и боги по сравнению с Юпитером».

Всемогущий говорил, и силы не осмеливались ответить:
Благоговейный ужас заставил всё небо замолчать.
Трепеща, они стояли перед своим владыкой;
Наконец, его возлюбленная, сила мудрости, заговорила:

«О первый и величайший! Бог, почитаемый богами,
Мы владеем твоей мощью, наш отец и наш господин!
Но, ах! Позволь нам пожалеть людей:
Если не помочь, то хотя бы оплакать их судьбу.
Мы воздерживаемся от запретных полей,
Без оружия оплакиваем мы павших аргивян;
Но пусть мои советы всё же тронут их сердца,
Иначе все погибнут от гнева Юпитера».

 Бог, повелевающий облаками, одобрил её просьбу,
И улыбнулся, глядя на свою возлюбленную;
Затем он подозвал своих коней и сел в колесницу.
Незыблемый небосвод под ними содрогнулся:
Колесница покатилась, захваченная эфирными конями,;
Копыта у них были медные, золотые вьющиеся гривы:
Из непросеянного золота небес боги выстраиваются,
Сияющий, сверкающий невыносимый день.
Высоко на троне он сияет: его кони летят
Между обширной землей и звездным небом.
Но когда он поднялся на вершину Иды,
(прекрасной кормилицы источников и диких зверей),
где над её острыми вершинами гордо возвышался
его храм, источавший ароматы, и его алтарь пылал,
там из своей сияющей колесницы священный отец
богов и людей выпустил огненных коней:
Синие клубящиеся туманы окутали бессмертных коней;
Высоко на облачной вершине он восседал;
Оттуда его широкий взор обозревал мир,
Город, шатры и судоходные моря.

Теперь греки быстро перекусили
И поспешно пристегнули свои сверкающие доспехи.
Троя тоже проснулась, ибо в этот ужасный день
Решалась судьба отцов, жён и детей.
Распахнутые ворота выпускают всех своих обитателей;
Отряды за отрядами покрывают сумрачную равнину:
Люди, кони и колесницы сотрясают дрожащую землю,
Шум нарастает, и небеса сотрясаются.
И теперь с криками сошлись ужасающие армии,
Копья противостояли копьям, щиты щитам,
Сошлось войско против воинства с призрачными легендами,
Полетели звенящие дротики в железных бурях;
Победители и побежденные присоединяются к беспорядочным крикам,
Раздаются торжествующие крики и предсмертные стоны.;
Текущей кровью окрашиваются скользкие поля.,
И убитые герои наполняют ужасную волну.
Длинные, как утренние лучи, становящиеся все ярче,
Над ясным лазурным небом разлился священный свет,
Взаимная смерть смешала судьбы войны,
В каждой битве противников ранили одинаково.
Но когда солнце восходит на небесную высоту,
Отец богов свои золотые весы подвешивает[192]
С равной силой: на них взвешивается судьба
Греции и Трои, и уравновешивается могучий вес:
Нагруженный своим грузом, греческий баланс лежит
Низко на земле, троянский ударяет по небесам.
Тогда Юпитер с вершины Иды распространяет свои ужасы;
Ужасные тучи сгущаются над головами греков;
Сверкают молнии, грохочет гром;
Он лишает их сил и оскверняет их души.
Перед его гневом трепещущие войска отступают;
Боги в ужасе, небеса в огне.
Ни великий Идоменей не мог вынести этого зрелища,
Ни каждый суровый Аякс, ударяющий молнии войны:
Ни он, царь войны, поддерживающий тревогу
Нестор остался один среди бури.
Он не желал оставаться, потому что стрела Париса
Пронзила его скакуна в смертельной части тела;
Застряла во лбу, там, где вздымалась грива
Поднявшись над лбом, она пронзила его мозг;
Обезумев от боли, он начал вставать на дыбы,
Бить копытами в воздух и ржать.
Едва его меч перерезал поводья и освободил
Тяжёлую колесницу от умирающего коня,
Как грозный Гектор, громыхая, ворвался в бой.
Влился в суматоху на своей вертящейся колеснице.
Тот день растянулся под его несравненной рукой
Седой монарх пилианского отряда,
Но Диомед увидел; из толпы
Он бросился и громко окликнул Улисса:

“Куда, о, куда бежит Улисс?
О, бегство, недостойное сына великого Лаэрта!
Смешавшись с толпой, найдёшь ли ты свою судьбу,
Пронзённая в спину подлой, бесчестной раной?
О, повернись и спаси от ужасного гнева Гектора
Славу греков, пилийского мудреца».
Его бесплодные слова теряются в воздухе,
Улисс ищет корабли и укрывается там.
Но смелый Тидид спешит на помощь,
Один воин среди множества врагов;
Перед скакунами он внезапно прыгнул
и с тревогой обратился к королю:

«Великие опасности, отец! Жди неравной битвы;
Эти юные воины одолеют тебя.
В твоих жилах больше не течёт прежняя сила,
Твой слуга слаб, а твои скакуны медлительны.
Тогда поспеши, поднимись на моё место и соскочи с коня».
Взгляни на коней Троса, прославленных на войне.
Они одинаково хорошо умеют поворачивать, останавливаться, преследовать,
сражаться или мчаться во весь опор.
Эти кони подчинялись Энею, когда он правил колесницей.
Оставь свою колесницу нашему верному отряду.
С ними мы пойдём на этих троянцев,
И великий Гектор не найдёт себе равного противника;
Каким бы свирепым он ни был, даже он может научиться бояться
Жаждущего крови моего летящего копья».

Так сказал вождь, и Нестор, искусный в войне,
Соглашается с его советом и поднимается на колесницу:
Коней, которых он оставил, держат верные слуги.
Эвримедонт и Сфенел смелый:
Преподобный возничий направляет движение,
Напрягает свою старческую руку, чтобы хлестнуть коня.
Они сталкиваются с Гектором, не зная, как бояться,
Свирепый, он мчался вперед; Тидид взмахнул своим копьем.
Копье с ошибочной поспешностью сбилось с пути,
Но, вонзенное в грудь Эниопея, осталось лежать.
Его рука, сжимавшая поводья, в смерти ослабевает;
Кони отпрянули назад: он падает и катится по равнине.
Великий Гектор скорбит о своём убитом слуге,
Но, не отомстив, продолжает сражаться;
Пока на его место и в его колесницу не сел
Архептолем, свирепый в бою.
И вот смерть и ужас охватили всё;[193]
Подобно пугливым стаям, троянцы, запертые в своих стенах,
 истекали кровью: но Юпитер с ужасным грохотом
 прокатился над бескрайними просторами:
 прямо в лицо Тидиду ударила молния;
 земля перед ним вспыхнула голубым пламенем;
 дрожащие кони пали ниц при виде этого;
И дрожащая рука Нестора выдала его страх:
Он бросил поводья и, дрожа от священного ужаса,
повернувшись, предупредил бесстрашного Диомеда:

«О вождь! слишком дерзкий в защите своего друга,
возьми совет и уходи с колесницей прочь.
В этот день владыка небес, отвернувшись,
помогает великому Гектору и отвергает наши мольбы.
Какое-нибудь другое солнце, возможно, увидит более счастливый час,
Когда Греция завоюет своей небесной силой.
Не в силах человека его предопределенный указ сдвинуться с места.:
Великий будет славен, если подчинится Юпитеру ”.

“О преподобный принц! (Так отвечает Тидид)
Ужасны твои годы, и мудры твои слова.
Но ах, какое горе! Если надменный Гектор будет хвастаться,
Что я бесславно бежал к охраняемому побережью,

То пусть этот ужасный позор уничтожит мою славу,
Поглоти меня, земля, и сокрой позор воина!»
 На что Нестор из Герены ответил так:[194]
«Боги! Неужели твоя храбрость боится гордости фригийца?
Гектор может хвастаться, но кто обратит внимание на его хвастовство?
Не те, кто ощутил на себе твою руку, дарданское войско,
И не Троя, ещё истекающая кровью своих павших героев;
Даже не фригийская женщина, которая боится меча,
Что поверг в прах её любимого, оплакиваемого господина.
Он сказал это и поспешно прошёл сквозь задыхающуюся толпу
Кони мчатся во весь опор: колесница дымится на ходу;
Крики троянцев разносятся по ветру;
Шквал свистящих дротиков несется позади.
Затем голосом, сотрясающим небеса,
Довольный Гектор подбадривает воина, летящего во весь опор.
«Вперед, могучий герой! возвышайся над остальными
На заседаниях совета и на пышных пирах:
Теперь не надейся на эти почести со стороны своего войска;
Будь меньше женщиной, чем мужчиной!
 Взбираться на наши стены, охватывать наши башни пламенем,
Вести в изгнание прекрасных фригийских дам,
Твои некогда гордые надежды, самонадеянный принц! развеялись.
Эта рука достанет до твоего сердца и убьёт тебя».

Теперь страх удерживает его, а теперь надежда манит.
Остановить коней и вступить в бой;
Трижды оборачивался вождь, и трижды императорский Юпитер
Грохотал на вершинах Иды с небес.
Великий Гектор услышал; он увидел сверкающий свет,
(знак победы) и так призвал к битве:

«Слушайте, все троянцы, ликийцы, дарданцы,
все прославленные в войнах и грозные в рукопашном бою.
Помните о венках, которые вы завоевали,
о славе ваших великих предков и о своей собственной.
Слышите ли вы голос Юпитера? Успех и славу
Нападем на Трою, на Грецию, на вечный позор.
Напрасно они прячутся за своей хваленой стеной,
Слабыми бастионами, обреченными пасть от нашей руки.
Высоко над их пренебрежительной траншеей наши кони поскачут,
И мы победоносно пронесемся над выровненным холмом.
Как только мы встанем перед этими пустыми кораблями,
Мы будем сражаться с каждым из них пламенем и бросать пылающие факелы;
Пока их гордый флот не окутался дымом и пламенем,
Пока вся Греция не сгорела в одном пожаре».

 В ярости сказал он, затем, склонившись над ярмом,
Поощрил своих гордых коней, говоря так:

 «Теперь, Ксант, Этон, Ламп, погоняйте коней,
И ты, Подарг! докажи, что ты великодушный народ.;
Будь быстрым, будь бесстрашным в этот важный день.,
И вся забота твоего хозяина окупится.
Ради этого, сытые, в изобильных стойлах вы стоите,
Подается из чистой пшеницы и из рук принцессы.;
Для этого моя супруга, из рода великого Аэтиона,
Так часто добавляла укрепляющие зерна в вино.
Теперь стремительное преследование, теперь неуправляемый гром:
Дайте мне схватить золотой щит богатого Нестора;
С плеч Тидея сбросьте драгоценную ношу,
Вулканское оружие, труд бога:
Если мы завладеем этим, то победа будет за нами, о силы!
Этой ночью, этой славной ночью флот будет нашим!»

Услышав это, глубокая скорбь пронзила душу Сатурнии;
Она затрясла своим троном, и затрясся звёздный полюс:
И так обратилась к Нептуну: «Ты, чья сила может
Сотрясти непоколебимую землю,
Видишь ли ты, как греки несправедливо угнетены судьбой,
И не щемит ли твоё бессмертное сердце?
Но Эги, Гелика, подчиняются твоей власти[195],
И дары нескончаемые на твоих алтарях лежат.
Если бы все божества Греции объединились,
Напрасно бы мрачный Громовержец мог бы сетовать:
Он сидел бы в одиночестве, едва ли с кем-то из богов в друзьях,
И видел бы, как его троянцы уходят в тень:
Такова была бы сцена в его Идейской беседке.
Неблагодарная перспектива для угрюмой власти!»

 Нептун в гневе отвергает опрометчивый замысел:
 «Что за ярость, что за безумие, яростная царица! Ты ли это?
 Я не воюю с высшими. Все, что выше,
 Подчиняется и трепещет перед рукой Юпитера».

 Теперь богоподобный Гектор, чьей несравненной мощи
 Юпитер даровал славу в предначертанной битве,
Гонит отряды за отрядами и заполняет поля
С колесницами, расположенными близко друг к другу, и с укреплёнными щитами.
 Там, где простиралась глубокая траншея,
плотно сомкнутые войска стояли в боевом порядке,
Ужасный фронт! они потрясали факелами и угрожали
Враждебный флот охватило пламя, уничтожавшее всё на своём пути.
Царь людей, вдохновлённый самой Юноной,
Пробирался сквозь шатры, и вся его армия стреляла.
Быстро двигаясь, он поднял в руке
Своё пурпурное одеяние, яркий знак командования.
Высоко на средней палубе появился царь:
Там, с палубы «Улисса», был слышен его голос:
До Аякса и Ахилла донесся звук,
Чьи далёкие корабли охранял флот.
«О, аргивяне! Позор человеческому роду! (воскликнул он,
 и пустые корабли ответили его голосу.)
Где теперь все ваши славные былые победы,
Ваши поспешные триумфы на лемносском берегу?
Каждый бесстрашный герой сражается с сотней врагов,
Пока длится пир и льётся вино;
Но кто осмелится сразиться с одним воином,
Когда битва бушует и пламя окружает?
О всемогущий Юпитер! О отец страждущих!
Был ли когда-нибудь король, подобный мне, угнетённый, как я?
Обладающий огромной силой, вооружённый напрасно справедливостью;
Моя слава попрана, а мой народ убит!
К тебе взывали мои клятвы с каждого берега;
Какой алтарь не дымился от крови наших жертв?
Бычьим жиром я питал неугасимый огонь,
И молил о гибели Трои.
Теперь, милостивый бог! наше прошение гораздо скромнее;
«Дай им хотя бы спастись от руки Гектора,
И сохрани реликвии греческой земли!»

Так молился царь, и великий отец небесный услышал
Его клятвы, в горести души произнесённые:
Гнев утих, о чём возвещают счастливые знамения,
И народ внимает молитвам своего монарха.
Его орёл, священная небесная птица! он послал,
Олень, поджав копыта, (божественное предзнаменование!)
Высоко над изумлёнными войсками он взмыл ввысь,
Которые приносили свои клятвы Паномею;
Затем жертва упала перед его алтарём;
Греки увидели это, и их охватил восторг:
Воодушевлённые этим знаком, войска воспряли духом.
И с удвоенной яростью набросился на Трою.
Первым из всех греческих войск
Тидид пересёк широкий ров на своём взмыленном коне,
Пронзил плотные ряды, разорвал их самую сильную линию обороны
И окрасил своё копьё в красный цвет от троянской крови.
Юный Агелай (его отцом был Фрадмон)
На быстром коне избежал его ужасного гнева;
Пораженный в спину, фригийский воин пал, сраженный;
Дротик вонзился в его грудь:

Он падает навзничь, его руки вздымаются;
Его тяжелый щит гремит на земле.

Греки устремляются вперед, освобождая проход;
Сначала идут атриды, затем аяксы:
Мерион, подобный Марсу в ратном деле,
И богоподобный Идомен, теперь миновали холм;
Сын Эваэмона следующим выступил против врага,
И последним юный Теусер со своим натянутым луком.
Укрывшись за теламенийским щитом,
Искусный лучник окинул взглядом поле боя,
Каждой стрелой убивая по врагу,
Затем скрылся под семичастным щитом:
Так и младенец, когда его охватывает страх,
Уходит в поисках безопасности в объятия матери.
Так Аякс охраняет своего брата на поле боя,
Двигается вместе с ним и поворачивает сверкающий щит.
Кто первым истекал кровью от смертоносных стрел Теукера?
Орсилох; затем пал мертвым Орменус:
Подобный богу Ликофонт следующим бросился на равнину,
Убив Хромия, Датора, Офелеста:
Храбрый Гамопаон, задохнувшись, упал на землю;
Кровавую груду венчал великий Меланипп.
Груды падали на груды, печальные трофеи его искусства,
Троянский призрак сопровождал каждый дротик.
Великий Агамемнон с радостью взирает,
Как редеют ряды, когда его стрелы летят:
«О юность, навеки дорогая! (вскричал монарх)
Так, всегда так, испытается твоя ранняя доблесть;
Твой храбрый пример вернёт нашего хозяина,
Спасителя твоей страны и гордость твоего отца!
Рождённый на ложе чужеземца, твой отец,
Сильное потомство украденного объятия:
Гордясь своим сыном, он разжигал в нём благородное пламя,
И храбрый сын отплатил ему за заботу славой.
Теперь услышь клятву монарха: если высшие силы небес
Дадут мне разрушить давно защищённые башни Трои,
Какие бы сокровища ни приготовила для меня Греция,
Следующим щедрым подарком будешь ты:
Какой-нибудь золотой треножник или знатный экипаж,
С ужасными конями в рядах войска:
Или какая-нибудь прекрасная пленница, которая тебе по душе,
Возмещает труды воина любовью».

На это вождь ответил: «Вдохновляй остальных похвалами,
Но не подстрекай душу, уже охваченную огнём.
Испытаю ли я свою силу в битве,
Пока каждая стрела не окрасится в фригийскую кровь.
С тех пор, как мы, отступив от наших стен, заставили врага отступить,
Я всё ещё целюсь в Гектора, натянув свой лук:
Восемь раздвоенных стрел вылетели из моей руки,
И восемь храбрых героев лежат мёртвыми у их наконечников:
Но, конечно, какой-то бог не даёт мне уничтожить
этого яростного воина, этого троянского пса.”

 — сказал он и натянул тетиву. Оружие летит
В грудь Гектора и поёт в небесах:
Он промахнулся, но пронзил сердце Горгифия,
И жадный дротик обагрился царской кровью.
(Прекрасная Кастианира, нимфа божественной красоты,
Это потомство пополнило род царя Приама.)
Как распустившиеся маки, напоенные дождем,[196]
Склони голову и, поникнув, поцелуй равнину;
Так опускается юноша: его прекрасная голова, опущенная
Под его шлемом, капли падают ему на грудь.
Еще одну стрелу выхватил разъяренный лучник.,
Эта другая стрела с ошибочной яростью полетела,
(От Гектора, Феб отвернул летящую рану,)
Но не упал на землю ни сухим, ни безгрешным:
 Твоя грудь, храбрый Архептолем! она разорвалась,
И перья не испачкались в обычной крови.
 Он падает навзничь: его внезапное падение пугает
Коней, которые вздрагивают от его звенящих доспехов.
 Гектор с горечью смотрит на своего возницу
Весь бледный и запыхавшийся на залитом кровью поле:
Тогда он велит Кебриону править конем,
покидает свой блестящий колесницу и выходит на равнину.
Он кричит от ужаса, хватает с земли камень
и бросается на Теусера с поднятым камнем.
Юноша уже натянул поводья,
уже прижал древко к плечу;
Перо в его руке, словно готовое к полету крыло,
Коснулось того места, где соединяются шея и впалая грудная клетка.;
Там, где соединение срастает желобчатую кость.,
Разъяренный вождь выпустил скалистый камень:
Тетива лопнула от мощного удара,
И онемевшая рука отпустила бесполезный лук.
Он пал, но Аякс поднял свой широкий щит
И прикрыл брата могучей тенью;
Пока великий Аластер и Мекист не отнесли
Раненого лучника, стонущего, к берегу.

Но Троя обрела милость перед олимпийским отцом,
Он вооружил их руки и наполнил их грудь огнём.
Греки были отброшены и отступили за свою стену,
Или в траншее на груды тел в смятении падали.
Первым из врагов великий Гектор шёл вперёд,
Охваченный ужасом, более сильный, чем смертный.
Как смелая гончая, преследующая льва,
С бьющимся сердцем и стремительным шагом,
Висит на его ляжке или цепляется за его пятки,
Охраняет, когда он поворачивается, и кружится, когда он скачет;
Так часто греки поворачивались, но всё равно бежали;
Так, следуя за Гектором, они всё равно убивали тех, кто был позади.
Когда они бежали, то миновали глубокую траншею,
И многие вожди лежали на земле, хватая ртом воздух;
Перед кораблями они отчаянно сражались,
Стреляли в войска и призывали богов на помощь.
Свирепый Гектор на своей грохочущей колеснице приближался:
Его глаза, как у Горгоны, метали кровавые молнии,
Которые испепеляли всё их войско: он стоял, как Марс:
Ужасный, как чудовище, грозный, как бог!
Их тяжкие страдания созерцала жена Юпитера.
Затем она обратилась к торжествующей деве войны:

«О дочь того бога, чья рука может метнуть
Мстительный дротик и потрясти чёрный щит!
Теперь, в этот миг её последнего отчаяния,
Будет ли несчастная Греция больше нуждаться в нашей заботе,
Обречённая на то, чтобы испытать на себе всю силу судьбы,
И испить до дна безжалостную ненависть небес?»
Боги! неужели одна яростная рука сравняет все с землей?
Какие числа пали! какие числа еще падут!
Какой божественной силой будет смягчен гнев Гектора?
Все еще разрастается резня, и все еще растет ярость!”

Так говорил императорский наместник небес;
Которому богиня с лазурными глазами:

“Давным-давно Гектор запятнал кровью эти поля,
Растянутые каким-то аргивянином на его родном берегу:
Но он наверху, небесный отец, противостоит,
Насмехается над нашими попытками и пренебрегает нашими справедливыми требованиями;
Упрямый бог, негибкий и жесткий,
Забывает о моем служении и заслуженной награде:
Спас ли я его любимого сына, измученного
суровым Эвристеем долгими трудами?
Он молил, он рыдал, он был в глубоком отчаянии;
я спустился с небес и вернул ему руку.
О, если бы моя мудрость предвидела это ужасное событие,
Когда он подошёл к мрачным вратам Плутона,
Тройной пёс никогда не чувствовал своей цепи,
Стикс не был пересечён, и ад не был исследован напрасно.
Отвергнутый всеми богами на небесах,
По воле Фетиды снисходительный Громовержец кивает;
Чтобы почтить её мрачного, свирепого, негодующего сына,
Мои надежды рушатся, и мои греки терпят поражение.
Возможно, когда-нибудь в будущем он может передумать.
Чтобы назвать свою голубоглазую девицу своей самой любимой.
Поспеши, пусти свою колесницу вскачь через эти ряды;
Я сам вооружусь и буду греметь рядом с тобой.
Тогда, богиня! скажи, будет ли Гектор тогда славен?
(Этот ужас для греков, этот человек среди людей)
Когда сама Юнона и Паллада явятся,
Все в ужасе от кровавых троп войны!
Какой же могучий троянец тогда, на том берегу,
Умирающий, бледный и больше не страшный,
Будет пировать с птицами и кормить собак кровью?

Она замолчала, и Юнона осторожно натянула поводья:
(Ужасная небесная императрица, другая наследница Сатурна:)
Паллада, тем временем, распустила свою разнообразную вуаль.,
Украшенная цветами, в короне бессмертного искусства.;
Сияющее одеяние, сотканное ее священными пальцами.
Плывет пышными волнами и разносит двор Юпитера.
Руки ее отца обнимают ее могучие конечности,
Его кираса сверкает на ее пышной груди.
Энергичная сила, с которой поднимается дрожащая машина.:
Потрясенный ее рукой, массивный джавелин сгибается.:
Огромный, тяжеловесный, сильный! когда ее ярость сжигает
Гордые тираны смиряются, и все воинство переворачивается.

Сатурния взмахивает плетью; всадники летят.;
Колесница плавно скользит по жидкому небу.
Небесные врата, самопроизвольно открывающиеся перед силами,
Небесные золотые врата, охраняемые крылатыми часами.
Они стоят на страже, сменяя друг друга,
У ярких врат солнца и небесных врат;
Закрывают или распахивают вечные врата дня,
Закрывают небо облаками или разгоняют их.
Звенят звонкие петли, расступаются облака.
Склонившись к небесным кручам, они направляют свой путь.
Но разгневанный Юпитер взирает с вершины Иды,
И так повелевает многоцветной деве.


[Иллюстрация: ] ЮНОНА И МИНЕРВА ОТПРАВЛЯЮТСЯ НА ПОМОЩЬ ГРЕКАМ


«Таумасия! Возглавь ветры и останови их колесницу;
Кто будет вести войну против высших сил?
Если они осмелятся на тщетные споры,
Я говорю, и то, что я говорю, — судьба:
Их кони будут раздавлены под колёсами,
Их колесницы разлетятся по небу:
Моя молния поразит мятежников.
И швырнем их, пылающих, очертя голову, на землю,
Обречем на десять лет круговорота рыдать
Раны глубоко затянет раскат грома.
Так Минерва научится бояться нашего гнева.,
И не осмеливаюсь бороться с ней и с создателем природы.
За Юнону, упрямую и меняПо-прежнему властная,
Она претендует на какое-то право нарушать нашу волю».

Быстра, как ветер, многоцветная дева
С вершины Иды расправляет свои золотые крылья;
Она летит к сияющим вратам великого Олимпа,
Там встречает колесницу, несущуюся по небесам,
Останавливает их продвижение к светлым обителям
И говорит от имени отца богов.

«Что за безумие, богини! Какая ярость может двигать
Небесные умы, зачем искушать гнев Юпитера?
Успокойтесь, повинуясь его высочайшему повелению:
Таково его слово, и знайте, что его слово будет исполнено:
Его молния поразит ваше восстание.
И брошу вас, пылающих, на землю;
Ваши кони будут раздавлены колёсами,
Ваш экипаж разлетится на куски по небу;
Вы сами будете обречены десять долгих лет оплакивать
Раны, нанесённые раскатами грома.
Так Минерва научится бояться его гнева
И не осмелится сражаться с ним и с отцом природы.
Ибо Юнона, упрямая и властная,
Она претендует на какое-то право нарушать его волю:
Но что за отчаянная дерзость заставила
тебя поднять копьё против царя небесного?

Затем, взлетев на крыльях ветра,
она улетела, и Юнона смирила свой гнев:

«О дочь того бога, чья рука может метнуть
Мстительный дротик и потрясти сабельный щит!
Пусть больше не будут существа благородного происхождения
Соперничать с Юпитером за эту низшую расу земную;
То торжествующие, то несчастно убитые,
Они дышат или гибнут, как предначертано судьбой:
Но высокие замыслы Юпитера возымеют силу;
И, всегда неизменные, будут править человечеством».

Она заговорила, и её светоносные кони повернули назад,
Украшенные золотыми гривами и небесно-яркие.
Часы распрягли их, и они, тяжело дыша, встали,
И наполнили их ясли амброзией.
Там, привязанные, они отдыхают в высоких небесных стойлах.
Колесница, прислонённая к хрустальным стенам,
Задумчивые богини, смущённые, сдержанные,
Смешиваются с богами и занимают свои золотые места.


[Иллюстрация: ] Часы, запряжённые лошадьми из колесницы Юноны


И теперь Громовержец размышляет о своём полёте
С вершин Иды на Олимп.
Быстрее, чем мысль, инстинктивно вращаются колёса,
Проносясь сквозь необъятный воздух и достигая неба.
Нептун приказал своим коням распрячься,
И закрепить колесницу на её бессмертном основании;
Там стояла колесница, излучая свои лучи,
Пока он не прикрыл пламя снежной завесой.
Он, чьи всевидящие очи созерцают мир,
Вечный Громовержец восседал на золотом троне.
Он превратил небеса в подстилку для своих ног,
И весь Олимп содрогается под его стопами.
Вдали показались дрожащие силы-обидчицы,
Сбитые с толку и молчаливые, ибо они боялись его хмурого взгляда.
Он видел их души и так говорит с ними:
«Паллада и Юнона! скажите, зачем терзаете вы свои сердца?
Скоро ваша битва закончится: гордая Троя отступит
Перед вашим взором и падёт в вашем гневе.
Но знайте, кто бы ни противостоял всемогущей силе!
Наша сила непобедима, наша рука несокрушима:
Кто же будет управлять владыкой небес?
Не все боги, венчающие звездный полюс.
Ваши сердца затрепещут, если мы возьмемся за руки.,
И каждый бессмертный нерв содрогнется от ужаса.
Ибо так я говорю, и то, что я говорю, останется в силе.;
Какая сила ни провоцирует нашу поднятую руку,
На этом нашем холме больше не будет его места.;
Отрезанный и изгнанный из эфирной расы. ”

Юнона и Паллада скорбно внимают судьбе,
Но душа их ликует при мысли о грядущих бедах Илиона.
Хотя Минерва втайне гневалась,
благоразумная богиня сдерживала свой гнев;
но Юнона, бессильная от ярости, отвечает:
«Что ты сказал, о тиран небес!
Сила и всемогущество облекают твой трон.;
Твое дело наказывать; наше - скорбеть в одиночестве.
Мы скорбим О Греции, брошенные ее судьбой.
Чтобы испить остатки твоей неизмеримой ненависти.
С полей запретных мы покоряемся, воздерживаемся,
С оружием в руках видим, как убивают наших аргивян, без посторонней помощи;
Но исполняя наши советы, их груди все еще могут шевелиться,
Чтобы все не погибли в гневе Юпитера ”.

Так говорит богиня; и так отвечает бог.,
Тот, Кто раздувает облака и затемняет все небо.:

“Утреннее солнце, разбуженное громкими тревогами,
Увидит всемогущего Громовержца с оружием в руках.
Какие же кучи аргивян тогда запрудят равнину,
Эти сияющие глаза будут смотреть, и смотреть напрасно.
И великий Гектор не прекратит яростную битву,
Корабль будет пылать, а твои греки будут бежать,
До того дня, когда судьба предначертает,
Что суровый Ахиллес (его Патрокл убит)
Восстанет, чтобы отомстить, и опустошит равнину.
Такова судьба, и ты не сможешь изменить её
Со всей своей яростью, со всей своей мятежной силой.
Лети, если хочешь, в самые отдалённые уголки Земли,
Где на её краю шумят моря,
Где проклятые Япет и Сатурн обитают,
На самом краю, в адских потоках;
Там никогда не светит солнце, озаряя мрачные ужасы;
Ни один весёлый ветерок не освежает ленивый воздух:
Там снова вооружается отважный отряд титанов;
И вооружается напрасно, ибо я буду стоять на своём».

Теперь глубоко в океане погас светильник света,
И заклубилась за ним туманная завеса ночи:
Победившие троянцы оплакивают угасшие лучи;
Греки, радуясь, благословляют дружескую тень.

Победители удерживают поле боя, и Гектор зовёт
Военный совет у стен флота;
Он повел их к берегу Скамандра,
Где в беспорядке лежали груды мертвых тел.
Собравшиеся военачальники, спустившись на землю,
выполнили его приказ и окружили своего принца.
Он нёс массивное копьё огромной силы,
Длина копья составляла целых десять локтей;
наконечник был медным, сияющим,
прикреплённым к древку золотыми кольцами:
благородный Гектор опирался на своё копьё,
и, наклонившись вперёд, так изложил свой замысел:

«Вы, доблестные троянцы, слушайте внимательно!
Вы, дарданцы и щедрые союзники, прислушайтесь!
Этот день, как мы надеялись, охватит победоносным пламенем
Грецию с её кораблями и увенчает наши труды славой.
Но теперь, чтобы спасти трусов, опускается тьма,
И охраняет их, дрожащих в своих деревянных стенах.
Повинуйтесь ночи и используйте её мирные часы
Наших коней, чтобы прокормить и освежить наши силы.
Прямо из города будут разысканы овцы и быки,
И принесут укрепляющий хлеб и щедрое вино.
Широкое поле, высоко, до неба, пылающее,
Пусть многочисленные огни, которые питает отсутствующее солнце,
Пылающие груды с обильным количеством топлива, поднимаются,
До яркого утра ее фиолетовый луч показывает;
Иначе, в тишине и сумраке ночи,
Греция на своих судах Соболь попытка ее полета.
Не позволяйте этим несчастным добраться
До своих высоких палуб или благополучно отплыть;
Пусть каждый дротик нанесёт хоть одну вражескую рану,
Хоть один памятный знак фригийского врага,
Раны, которые спустя долгое время могут потребовать заботы их супругов.
И предостеречь их детей от Троянской войны.
Теперь по периметру нашей Илионской стены
Пусть священные глашатаи возвестят торжественный призыв;
Чтобы призвать отцов, увенчанных сединами,
И безбородых юношей, окруживших наши укрепления.
Пусть стража будет крепкой, пока наши силы далеки,
И пусть матроны украсят башни огнями;
Чтобы под покровом полуночной тени,
Не вторгся коварный враг "голый город".
Сегодня ночью достаточно подчиниться этим приказам.;
Более благородная атака пробудит рассвет.
Я верю, что боги отдадут в руки Гектора
От этих ненавистных врагов, чтобы освободить землю,
Кто пахал, вопреки судьбе, водным путем:
Для троянских стервятников это предопределенная добыча.
Теперь наша общая безопасность должна стать заботой;
Но как только утро окрасит воздушные поля,,
Пусть каждый отряд, облаченный в блестящее оружие, вступит в бой,,
И обстрелянный флот узрит ярость битвы.
Тогда, тогда Гектор и Тидидес докажут
Чья судьба тяжелее всех на весах Юпитера.
Завтрашний свет (о, скорей бы наступило славное утро!)
Увидит, как его кровавые трофеи будут триумфально пронесены,
Этим острым копьём будет пронзена его грудь,
И павшие герои истекут кровью вокруг своего господина.
Несомненно, как и это, о! пусть мои дни будут долгими,
 пусть они не будут бесславными и не будут прерваны чёрной смертью;
 пусть моя жизнь и слава не знают границ,
 как почитаемая Паллада, как прославленное солнце!
 Пусть следующий рассвет, последний, которым они насладятся,
сокрушит греков и положит конец страданиям Трои».

 Так говорил предводитель. Все его войско вокруг
По берегам раздаются крики «Браво!».
Каждый отвязывает от упряжи дымящихся коней,
И привязывает их к своей колеснице.
Из города ведут жирных овец и быков,
С обильным вином и хлебом насущным,
Полные гекатомбы горят на берегу:
Несли ветры к небесам клубящиеся испарения.
Неблагодарное подношение бессмертным силам![197]
Чей гнев тяжким грузом навис над троянскими башнями:
Ни Приам, ни его сыновья не получили их милости.;
Гордую Трою они ненавидели, и ее виновный род.

Ликующие войска выстроились в боевом порядке вокруг.,
И сияющие огни осветили всю землю.
Как когда-то луна, сияющая лампа ночи,[198]
Распространяет свой священный свет над лазурным небом,
Когда ни одно дуновение не нарушает безмятежность,
И ни одно облако не омрачает торжественную картину,
Вокруг её трона вращаются яркие планеты,
И бесчисленные звёзды озаряют сияющий полюс,
Над темными деревьями проливается желтая зелень,
И серебром оканчивается вершина каждой горы:
Затем сияют долины, возвышаются скалы в перспективе,
Поток славы извергается со всех небес:
Знающие люди, радуясь зрелищу,
Окидывают взглядом голубой свод и благословляют полезный свет.
Так много огней полыхает перед гордым Илионом,
И озаряют своими лучами мерцающий Ксанф.
Длинные отблески далёких костров
Мерцают на стенах и дрожат на шпилях.
Тысячи костров озаряют мрачные ужасы
И бросают тенистый свет на поле.
Пятьдесят стражников охраняют каждый пылающий костёр,
Чьи тёмные руки, вспыхивая, посылают
Громкий рёв коней над копнами зерна,
И пылкие воины ждут восходящего солнца.


[Иллюстрация: ] ЩИТ АХИЛЛА




КНИГА IX.


ДОКАЗАТЕЛЬСТВО.


ПОСОЛЬСТВО К АХИЛЛУ.


Агамемнон, после поражения в последний день, предлагает грекам снять осаду и вернуться на родину. Диомед возражает, и Нестор
поддерживает его, восхваляя его мудрость и решительность. Он приказывает усилить охрану и созвать совет, чтобы обсудить, какие меры следует предпринять в этой чрезвычайной ситуации. Агамемнон следует этому совету, и
Нестор также убеждает его отправить послов к Ахиллесу, чтобы склонить его к примирению. Улисс и Аякс, которых сопровождает старый Феникс, произносят очень трогательные и убедительные речи, но Ахиллес грубо отвергает их, однако оставляет Феникса в своём шатре. Послы безуспешно возвращаются в лагерь, и войска ложатся спать.
 Эта книга и следующая за ней занимают место одной ночи,
 которая является двадцать седьмой с начала поэмы.
 Сцена происходит на морском берегу, где стоят греческие корабли.


Так радостная Троя несла ночную стражу;
В то время как страх, бледный спутник бесславного бегства,[199]
 и небесный ужас на греческой стороне
Сидели на каждом лице и печалили каждое сердце.
Словно из своего туманного подземелья,
Двойная буря с запада и севера
Волны вздымаются над морем от замёрзшего берега Фракии,
Нагромождаются одна на другую и заставляют Эгейское море реветь:
То в одну, то в другую сторону кипит пучина:
Такие разные страсти побуждали встревоженное войско,
Великий Агамемнон горевал больше всех.
Величайшие печали терзали его царственную грудь;
Он сам отдаёт приказы глашатаям,
Чтобы они созвали на совет всех греческих пэров,
Но делают это шёпотом: они окружают своего вождя,
В торжественной печали и величественном горе.
Король возвышается посреди скорбного круга:
По его бледной щеке течёт солёная слеза.
Так безмолвные фонтаны, бьющие из высокой скалы,
В тёмных потоках тихо журчали воды.
Он был подавлен не только горем;
Слова, смешанные со вздохами, вырывались из его груди:

«Сыны Греции! разделите заботу вашего предводителя;
Товарищи по оружию и военачальники!
Мы справедливо жалуемся на пристрастного Юпитера,
И небесные оракулы напрасно верили в него.
Нам было обещано благополучное возвращение,
С почестями за завоевания и обогащение трофеями.
Теперь только позорное бегство может спасти войско.
Наше богатство, наш народ и наша слава потеряны.
Так повелевает Юпитер, всемогущий владыка всего!
Юпитер, по мановению которого вздымаются и рушатся целые империи,
Кто пошатнёт хрупкие опоры человеческого доверия,
И башни, и армии повергнет в прах.
Спешите же, покиньте навсегда эти гибельные поля,
Спешите к радостям, которые дарит нам родная страна.
Расправьте все паруса, используйте все вёсла,
И не надейся на падение Трои, защищённой небесами».

Он сказал: глубокая тишина охватила греческий отряд;
Молчаливые, неподвижные, в ужасе застыли они;
Печальная сцена! пока воинственный сын Тидея
Не поднял глаза на царя и не заговорил:
«Когда цари советуют нам отказаться от нашей славы,
Пусть первым говорит тот, кто первым испытал позор.
Если я буду возражать тебе, царь! твой гнев угасает,
Законы совета повелевают моему языку быть смелым.
Ты первый и только ты на полях сражений,
Осмеливаешься клеймить мое мужество и порочить мою мощь:
Ни от друга не прозвучал недобрый упрек.,
Греки были свидетелями, вся наша армия слышала.
Боги, о вождь! от которых исходят наши почести,
Боги сделали тебя лишь наполовину царём:

Они дали тебе скипетры и широкую власть;
Они дали тебе господство над морями и землёй;
Они не дали тебе благороднейшей силы, которая могла бы управлять миром,
Они не дали тебе храбрую и добродетельную душу.

Это голос полководца, который внушает
Страх, подобный его собственному, каждому греку?
Уповая на нашу никчёмность, он стоит на своём.
И если мы сбежим, то это будет по приказу нашего короля.
Уходи, бесславный! с поля боя.
У тебя есть корабли, и они ближе к берегу.
Греки позаботятся о тебе.
Сражаться, завоевать и стереть с лица земли Трою.
Здесь останется Греция; или, если вся Греция отступит,
Я останусь, пока Троя или я не умру;
Я и Стенелус будем сражаться за славу.;
Бог повелел нам сражаться, и мы пришли с Богом ”.

Он умолк; греки громко приветствуют его.,
И голос в голос разносится хвала Тидиду.
Мудрый Нестор тогда возвысил свой почтенный лик;
Он заговорил: войско в молчании внимало:[200]

«О, поистине великий! в ком боги соединили
Такую силу тела с такой силой духа:
В поведении, как и в мужестве, ты превосходишь всех,
И всё же первым действуешь так, как хорошо советуешь.
Эти здравые советы, которые даёт твоя мудрость,
Аплодирующая Греция одобряет общим голосом.
Ты можешь порицать царей; смелый, но благоразумный юноша:
И порицать даже царей с похвалой, потому что с правдой.
И всё же те годы, что прошли с твоего рождения,
Едва ли позволили бы назвать тебя младшим сыном Нестора.
Тогда позволь мне добавить то, что ещё осталось,
Мысль, не завершённая в этом благородном уме;
Возраст велит мне говорить! и совет, который я даю,
не вызовет отвращения у народа и не оскорбит короля:

«Проклят человек, лишённый закона и справедливости,
недостойный собственности, недостойный света,
непригодный для управления государством или частной жизни,
Этот негодяй, это чудовище, которое наслаждается войной;
Чья похоть — убийство, и чья ужасная радость —
Разрывать свою страну и уничтожать свой род!
 Этой ночью отдохните и укрепите свой отряд;
Пусть между траншеей и стеной останутся стражи:
 Пусть это будет обязанностью молодых и смелых;
Но ты, о король, собери совет из стариков;
Велико твоё могущество, и тяжелы твои заботы;
Твои высокие приказы должны вдохновлять нас во всех наших войнах.
С помощью фракийских вин собери своих почётных гостей,
ибо мудрые советы приходят во время трезвых пиров.
Мудрые, весомые советы помогают государству в трудную минуту,
и такой монарх, как ты, может выбрать лучшее.
Смотрите, как пылают вражеские шатры,
Как близко наш флот подходит к троянским кострам!
Кто может невозмутимо взирать на этот ужасный свет?
Чьи глаза видят его и могут сомкнуться этой ночью?
Этот ужасный промежуток времени решает всё;
Завтра Троя должна сгореть, или Греция должна пасть».

Так говорил седой мудрец: остальные повиновались;
Стражники быстро направились к воротам.
Его сын первым миновал высокий курган,
Великодушный Фрасимед, прославленный воин:
Рядом с ним стоял Аскалаф, Язычник,
Двойной потомок бога-воина:
Дейпирус, Афарей, Мерион присоединяются к,
И Ликомеду из благородного рода Креона.
Семеро были предводителями ночных отрядов,
И каждый смелый вождь командует сотней копий.
Они разжигают костры, устраивают короткие трапезы.,
Одни выстилают траншею, другие охраняют стену.

Царь людей, руководствуясь общественным советом, склонился над принцами.
Созвал их в свой просторный шатер.,
Каждый взял по части королевского угощения.,
Но остановил его, когда жажда и голод прекратились.
Тогда Нестор заговорил, ибо мудрость давно одобрена,
И, медленно поднявшись, так начал совет:

«Владыка народов! Чьему высшему правлению
Подчиняются государства и владыки земли,
Законы и скипетры даны в твои руки,
И миллионы вверяют себя твоей заботе и заботам Небес.
О король! Прислушайся к советам моего века;
С тобой начинаются мои заботы, с тобой они и закончатся.
Тебе, принц! подобает говорить и слушать,
Высказываться с рассуждением, прислушиваться с вниманием,
Чтобы ни одно полезное начинание не было отвергнуто,
И одобрять лучшее для общего блага.
И не сетуй, если кто-то даст тебе совет,
Но следуй ему и сделай мудрость своей.
Послушай же мысль, не поспешно рождённую,
Одновременно моё нынешнее суждение и моё прошлое.
Когда ты выгнал девушку из шатра Пелида,
Я сначала воспротивился и, верный, осмелился отговорить;
Но смелый душой, когда вспыхнула безудержная ярость.,
Ты причинил зло человеку, которым восхищаются люди и боги.:
Теперь ищи какие-нибудь средства положить конец его роковому гневу.,
Молитвами, чтобы тронуть его, или подарками, чтобы склонить. ”

Которому король. “По справедливости ты показал
Недостатки принца, а я - свои собственные.
Этот счастливый человек, которого Юпитер по-прежнему почитает больше всего,
Больше, чем армии, и сам он - воинство.
Благословен в своей любви, этот удивительный герой стоит на страже;
Небеса ведут его войну и смиряют все наши отряды.
Я бы хотел, чтобы моё сердце, заблудившееся в безумной ярости,
Успокоило разгневанного вождя и разгневанных богов.
Если дары, которые он может преподнести, способны склонить его могучую душу, [201]
то услышьте, все вы, греки, и станьте свидетелями того, что я клянусь.
Десять увесистых талантов чистейшего золота,
и дважды по десять ваз из сверкающего металла:
семь священных треножников, чей незапятнанный корпус
ещё не знал службы и не горел в огне;
двенадцать коней, не знающих себе равных в скорости и силе,
И всё же они побеждали на пыльных дорогах;
(Богат был тот, чьи обширные владения превышали
Призы, завоёванные их крылатой скоростью;)
 Семь прекрасных пленниц из рода Лесбоса,
Искусные в каждом ремесле, несравненные по божественной красоте,
Те, кого я выбрал не только за их вульгарные прелести,
Когда Лесбос утонул в объятиях героя:
Всё это, чтобы купить его дружбу, будет оплачено,
И к этому присоединится долго оспариваемая дева;
Со всеми её прелестями Брисеида, я отказываюсь от неё,
И торжественно клянусь, что эти прелести никогда не были моими;
Она осталась нетронутой, невредимой она уходит,
Чистая из моих объятий и невинная в моих любовных утехах,[202]
В этот миг они будут его; и если силы
Отдадут на наше оружие гордые башни Илиона,
Тогда он наполнит (когда Греция разделит добычу)
Золотом и медью борта своего нагруженного флота:
Кроме того, целых двадцать нимф троянского рода
С пылкой любовью увенчаю его тёплые объятия,
Такую, какую он выберет сам, которая ни перед кем не склонится,
Или склонится только перед небесными чарами Елены.
Но послушай меня дальше: когда наши войны закончатся,
Если мы благополучно высадимся на плодородном берегу Аргоса,
Там он будет жить, мой сын, разделит с нами наши почести,
И разделит со мной мои заботы.
И ещё: при моём дворе растут три дочери,
И каждая из них достойна царского ложа;
Лаодика и прекрасная Ифигения,[203]
 и яркая Хризотемида с золотыми волосами;
Пусть он выберет ту, которая больше нравится его взору,
Я не прошу ни подарков, ни награды за любовь:
Я сам дам приданое, такое огромное,
Какого никогда не давал отец своему ребёнку.
Семь обширных городов признают его власть,
Ему подчиняются Энопа и Фера,
Кардамил с обширными башнями,
И священный Педас, известный своими виноградниками;
Прекрасная Эпея, пастбища Хиры,
И богатая Антея с её цветущими полями:[204]
Вся песчаная равнина Пилоса простирается
Вдоль зелёных берегов моря.
Там пасутся коровы и трудятся волы;
Люди отважны, а земля щедра;
Там он будет править, увенчанный властью и справедливостью,
И управлять подвластными ему землями.
Всё это я отдаю, чтобы усмирить его месть,
И, конечно, всё это может тронуть его могучую душу.
 Плутон, ужасный бог, который никогда не щадит,
Который не знает пощады и не слышит молитв,
Живёт в мрачных и ужасных глубинах ада,
И смертные ненавидят его как худшего из богов.
 Каким бы великим он ни был, он должен повиноваться,
Ведь я старше его и сильнее его».


[Иллюстрация: ] Плутон


Так говорит монарх. Тогда почтенный Нестор:
«Великий Агамемнон! Славный царь людей!
Таковы твои предложения, которые может принять царь,
И таковы, какие подобает делать щедрому царю.
Пусть избранные делегаты отправятся в путь сей же час».
(Я сам назову их) в шатре Пелида.
Пусть Феникс, почитаемый за седые волосы,
Великий Аякс и мудрый Итак.
И ещё, чтобы освятить посланное вами слово,
Пусть Ходий и Эврибат будут рядом.
Теперь молитесь Юпитеру, чтобы он даровал то, чего требует Греция;
Молитесь в глубоком молчании[205] и с чистыми руками».[206]


[Иллюстрация: ] ПОСОЛЬСТВО К АХИЛЛУ


Он сказал, и все одобрили. Глашатаи принесли
Очищающую воду из живого источника.
 Юноша наполнил вином священные кубки,
И обильные возлияния оросили пески вокруг.
 Обряд совершён, вожди утолили жажду,
Затем они выходят из царского шатра.;
Мудрый Нестор обращает на каждого свой внимательный взор,
Запрещает обижать, наставляет действовать.;
Он много советовал им всем, Улисс больше всех,
Чтобы осудить вождя и спасти войско.
Сквозь тихую ночь они маршируют и слышат рев
Бормочущих волн на звучащем берегу.
Нептуну, владыке морей глубоких.,
Чьи текучие воды омывают могучий земной шар,
Изливая клятвы, чтобы благословить их посольство
И усмирить гнев суровых эакидов.
И вот они прибыли туда, где в песчаной бухте
Лежали мирмидонские шатры и корабли;
Развлекаясь, они нашли богоподобного человека,
Довольного гармоничным звучанием торжественной арфы.
(Хорошо сделанная арфа была привезена из побеждённых Фив;
Её дорогой корпус был сделан из полированного серебра.)
С её помощью он успокаивает свою разгневанную душу и поёт
О бессмертных подвигах героев и царей.
Только Патрокл из царского окружения,
Находясь в его шатре, внимает возвышенному пению:
Он сел напротив и долго слушал,
В молчании ожидая, пока он закончит песню.
 Незаметно греческое посольство направляется
К его высокому шатру; его возглавляет великий Улисс.
 Ахилл, увидев вождей, вскочил,
Вскочил со своего места и отложил арфу в сторону.
С таким же удивлением поднялся сын Меноэция:
Пелид схватил их за руки и начал так:

«Приветствую вас, цари! Что бы ни привело вас сюда.
То ли крайняя необходимость, то ли безотлагательный страх;
Добро пожаловать, хоть вы и греки! Вы пришли не как враги;
Вы мне дороже всех, кто носит это имя».

С этими словами он пригласил вождей под свой кров,
И усадил их на пурпурные ковры, расстеленные на полу.
Затем он сказал: «Патрокл, наполни чашу побольше,
Смешай вино почище и раскрой душу.
Из всех воинов, которых может прислать войско,
Твой друг больше всего уважает этих, а эти — твои друзья».

Он сказал: Патрокл у пылающего огня
Кладет в медную вазу целых три куска мяса:
Автомедон поддерживает медную вазу,
В которой содержится мясо свиньи, овцы и козла.
Ахилл председательствует на великодушном пиршестве,
Части соединяются и умело разделяются.
Тем временем Патрокл потеет, разводя огонь.;
Палатка озаряется разгорающимся пламенем.:
Затем, когда пламя угасает,
Он разравнивает широкую постель из тлеющих углей,
Над углями переворачивает дымящиеся фрагменты
И посыпает священной солью из поднятых кувшинов;
Они наполняют сверкающие сосуды хлебом,
Сын Менетия, сидевший за столом,
Сам, в присутствии Улисса,
Разделяет каждую порцию и распоряжается каждым обрядом.
Первую жирную жертву, предназначенную бессмертным,
Патрокл бросил в жадное пламя;
Затем каждый, наслаждаясь общим пиром,
Трезвел, утоляя жажду и голод.
Когда это было сделано, Аякс подал знак Фениксу:
Не ускользнуло от взора, что Улисс,
Взявши чашу пенящуюся, и тут же начал,
Обращаясь к человеку, подобному богу,

«За Ахилла! Счастливы твои гости!
 Не те, кого чествует Атрид:
Хотя щедрое изобилие венчает твои накрытые столы,
Это то, что даёт царственный шатёр Агамемнона;
Но более тяжкие заботы гнетут наши души,
И их не облегчают ни пиры, ни полные чаши.
Какие сцены резни предстают на этих полях!
Мы оплакиваем мёртвых и боимся за живых;
Греция стоит на краю пропасти, и всё в ней сомнительно,
И нет ей помощи, кроме как от твоих спасительных рук:
Троя и её союзники жаждут мести;
Их угрожающие шатры уже затеняют наши стены:
Услышьте, как они с криками провозглашают своё завоевание,
И направляют на каждый корабль свой мстительный огонь!
Отец богов объявляет, что
Это его знамения, и его гром — их гром.
Смотри, Гектор, полный гнева, восстань!
Смотри! Небу и земле бросает вызов разъярённый вождь;
Какая ярость в его груди, какие молнии в его глазах!
Он ждёт лишь утра, чтобы сжечь
Корабли, греков и всё греческое имя.
Небеса! Как беды моей страны отвлекают мой разум,
Чтобы Судьба осуществила все свои замыслы!
И должны ли мы, боги, безвестно сложить
Головы в троянской пыли, и это роковой день?
Вернись, Ахиллес: о, вернись, хоть и поздно,
Чтобы спасти своих греков и остановить ход Судьбы;
Если в этом сердце есть горе или отвага,
Восстань, чтобы искупить; ах, но чтобы победить, восстань!
Может наступить день, когда все наши воины будут убиты,
И сердце растает, и мужество восстанет напрасно:
Подумай о времени, о божественно храбрый принц!
Вспомни мудрые советы, которые давал тебе твой отец.
Когда Пелей обнял своего сына на прощание,
Эти слова были его последними:

«Дитя моё! силой, славой и успехом,
Да благословят твои руки Юнона и Минерва!
Доверяй это Небесам: но ты, твои заботы направлены на то, чтобы
Успокоить свои страсти и обуздать свой гнев:
Благодаря более мягким манерам пусть растет твоя слава,
И избегай раздоров, верного источника горя.;
Чтобы молодые и старые могли сочетаться во славу твою.,
Добродетели человечества да будут твоими...
Этот ныне презираемый совет дал твой отец.;
Ах! обуздай свой гнев и будь по-настоящему храбрым.
Если ты уступишь молитвам великих Атридов,
его королевская десница приготовит тебе дары, достойные тебя.;
Если нет — но выслушай меня, пока я буду считать
Предлагаемые подарки - неисчерпаемый запас.
Десять увесистых талантов чистейшего золота,
И в два раза больше сосудов из сверкающего металла;
Семь священных треножников, чей незапятнанный корпус
Ещё не был в употреблении и не горел;
Двенадцать коней, не знающих себе равных по скорости и силе,
И все еще побеждал на пыльном пути;
(Богат был человек, чьи обширные запасы превышали
Призы, приобретенные за их крылатую скорость;)
Семь прекрасных пленниц лесбийской линии,
Искусные в каждом искусстве, непревзойденные в божественной форме.,
То же самое он выбрал для большего, чем вульгарные чары.,
Когда Лесбос пал под твоими покоряющими руками.
Всё это, чтобы купить твою дружбу, будет оплачено,
И, в придачу к этому, долго оспариваемая дева;
Со всеми её прелестями Брисеида, которую он отдаст,
И торжественно поклянется, что эти прелести принадлежат только тебе;
Она останется нетронутой, невредимой, чистой,
Невинной в его объятиях и незапятнанной его любовью.
Это мгновение будет твоим; и если силы
Отдадут нашему оружию враждебные башни гордого Илиона,
Тогда ты сохранишь (когда Греция разделит добычу)
Золотом и медью борта своего снаряженного флота.
Кроме того, полные двадцать нимф троянской расы
Обильной любовью увенчают твои теплые объятия.;
Таких, каких ты выберешь сам; которые не уступят никому,
Или уступят только небесным чарам Елены.
Но выслушай меня: когда наши войны закончатся,
Если мы благополучно высадимся на плодородном берегу Аргоса,
Там ты будешь жить, его сын, разделяя его честь,
И вместе с Орестом разделишь его заботы.
Более того, у него при дворе растут три дочери,
И каждая из них достойна царского ложа:
 Лаодика и прекрасная Ифигения,
 И златовласая Хрисотемида:
 Ты женишься на той, кто больше всего тебе по душе.
 Он не просит подарков, не требует награды за любовь:
 Он сам даст приданое, такое огромное,
 Какого никогда не давал отец своему ребёнку.
 Семь обширных городов признают твою власть.
Тебе повинуются Энопа и Фера,
Кардамила с высокими башнями,
И священный Педас, прославленный своими виноградниками:
Прекрасная Эпея, пастбища Хиры,
И богатая Антея с цветущими полями;
Вся песчаная равнина Пилоса,
Вдоль зелёных берегов моря.
Там пасутся коровы и трудятся волы;
Люди там отважны, а земля щедра.
Там ты будешь править, увенчанный властью и справедливостью,
И управлять подвластными тебе землями.
Таковы дары, которые мы приносим сегодня,
Таково покаяние просящего о милости короля.
Но если ты, безжалостный, отвергнешь всё это,
Если честь и интересы тщетно взывают к тебе,
Все же окажи хоть какую-то помощь молящей о пощаде Греции,
И будь среди ее богов-покровителей, которых почитают.
Если твоя страдающая страна не заслуживает внимания,
Услышь свою славу и голос молвы:
Ибо теперь тот вождь, чей гнев не встретил сопротивления,
Заставил содрогнуться народы и отступил перед целым войском,
Гордый Гектор, теперь неравный бой требует
И только триумфа, чтобы заслужить твои руки».

Тогда так говорит рождённая богиней: «Улисс, услышь
Верную речь, которая не знает ни искусства, ни страха;
То, что я понимаю в глубине души,
Выскажет мой язык, и мои дела подтвердят это.
Пусть тогда Греция узнает, что я сохраняю свой замысел:
И не тревожь мой покой новыми договорами.
Кто осмелится думать одно, а говорить другое,
Тот ненавистен мне, как врата ада.

Итак, вот мои твёрдые решения,
Которые не могут изменить ни Атрид, ни его греки.
Долгие труды, долгие опасности ради их дела я перенес,
Но теперь бесплодная слава больше не очаровывает.
Сражайся или не сражайся, мы требуем подобной награды.,
Негодяй и герой нашел свой приз тот же.
Так выразил сожаление в прах он лежит,
Кто дает ignobly, или кто мужественно умирает.
Из всех моих опасностей, все мои славные боли,
Жизнь, полная трудов, смотри! какой плод остается?
Как смелая птица заботится о своих беспомощных птенцах,
Охраняя их от опасностей и защищая от голода;
В поисках добычи она парит в бескрайнем небе,
И не тронутой пищей обеспечивает их заботу:
Ради неблагодарной Греции я преодолел такие трудности,
Её жён, её детей я спас своими трудами;
Долгими бессонными ночами я стоял с тяжёлым оружием в руках,
И потел в изнурительные дни в пыли и крови.
Я разграбил двенадцать богатых городов на море,[207]
И двенадцать лежали дымящимися на Троянской равнине:
Затем к ногам надменных Атридов были сложены
Богатства, которые я собрал, и трофеи, которые я добыл.
Ваш могущественный монарх владел ими в мире.
Несколько моих солдат, остальные — его.
Каждому принцу тоже был сделан подарок;
И каждый принц наслаждается подарком, который он сделал:
Я должен лишь вернуть его со всем его войском;
Посмотрите, какое превосходство дают нам наши заслуги!
Только моя добыча радует его жадную душу:
Только моя супруга должна благословлять его похотливые ночи:
Женщина, позволь ему (как он может) наслаждаться;
Но в чем же тогда ссора Греции с Троей?
Что влечет к этим берегам собравшиеся народы?,
Что взывает к мести, как не дело женщины?
Прекрасные дарования и красивое лицо
Любимая только теми, кто принадлежит к роду Атрея?
 Жена, которую одобряют выбор и страсть,
Конечно, будет любима каждым мудрым и достойным мужчиной.
 И моя прекрасная возлюбленная не претендовала на меньшее;
 Хоть она и была рабыней, моя душа обожала эту даму.
 Оскорблённый в своей любви, я отвергаю всех претенденток.
Обманутый на этот раз, я больше не доверяю королям.
У вас есть мой ответ — что еще остается делать,
Ваш король, Улисс, может посоветоваться с вами.
Зачем ему защита, которую может создать эта рука?
Разве у него нет стен, которые не может поколебать никакая человеческая сила?
Разве он не огородил свой охраняемый флот вокруг
Сваями, валами и глубокими траншеями?
И разве это (чудеса, которые он совершил) не будут
Отразить ярость единственного сына Приама?
Было время (когда я сражался за Грецию),
когда доблесть Гектора не творила таких чудес;
Он стоял на краю Трои и не осмеливался ждать
ярости Ахилла у Скейских ворот;
Он уже пытался это сделать, и едва спасся от гибели.
Но теперь эта древняя вражда позади;
Завтра мы будем молить богов о милости;
Тогда вы увидите, как мы отплываем,
И услышите, как Эвксинский Понт шумит под вёслами.
На третий день Пифия встретит наши паруса,[208]
Если могучий Нептун пошлёт попутный ветер.
Пифия, Ахилл вернет ей
Богатство, которое он оставил на этом ненавистном берегу:
Туда перейдут трофеи этой долгой войны,
Красноватое золото, сталь и сверкающая медь:
Я доставлю туда моих прекрасных пленниц,
И все, что осталось от моей нераскрытой добычи.
Единственный ценный подарок, который сделал твой тиран,
И это возобновилось — прекрасная лирнесийская рабыня.
Тогда скажи ему: громко, чтобы все греки могли услышать,
И научитесь презирать негодяя, которого они подло боятся;
(Вооруженному наглостью человечеству он отваживается,
И обдумывает новые обманы для всех своих рабов;
Каким бы бесстыдным он ни был, встретиться с этими глазами
Вот чего он не осмеливается: если он осмелится, то умрет;)
Скажи ему, что я отказываюсь от любых условий, от любых сделок,
Не буду ни разделять его совет, ни участвовать в его битве,
Потому что однажды он меня обманул, но я дважды обманул его,
Нет, пусть глупый принц, которого Юпитер лишил
Разума и справедливости, бежит туда, куда его гонит безумие.
Его дары ненавистны: короли такого рода
Стоят лишь как рабы перед благородным разумом,
Даже если бы он предложил всё, чем владеет сам,
И всё, что его грабежи могут отнять у других:
Не все золотые потоки богатства, что венчают
Многолюдный город Орхомен; [209]
Не все неприступные стены гордых Фив,
Великой мировой императрицы на египетской равнине
(Которая распространяет свои завоевания на тысячи государств,
И посылает своих героев через сотню врат,
Двести всадников и двести колесниц
Из каждого широкого портала, ведущего на войну);[210]
Хотя взятки на взятки налагались в большем количестве.
Чем пыль в полях или песок на берегу.;
Если все эти предложения о моей дружбе поступят,
Это он предлагает, и я презираю их всех.
Дочь Атрида никогда не будет отведена
(Неподходящая супруга) в постель Ахилла;
Как золотая Венера, хотя она очаровывала сердца,
И соперничала с Палладой в произведениях искусства;
Какой-нибудь великий грек пусть украсит это высокое бракосочетание,
Я ненавижу союз с расой тиранов.
Если небеса вернут мне жизнь в мои царства.,
Преподобный Пелей изберет мне жену.;
Тамошние фессалийские нимфы божественной формы.,
И короли, которые подают в суд, чтобы смешать свою кровь с моей.
Благословенный в своей любви, я буду стареть,
Довольный лишь наследственным могуществом;
Там, навсегда глухой к воинственным распрям,
Наслаждайся драгоценной привилегией жизни.
Жизнь нельзя купить за груды золота.
Не все сокровища Аполлона в Пифии,
Или Троя, когда-то бывшая в мире и гордившаяся своим могуществом,
Могут подкупить бедного обладателя одного дня!
Потерянные стада и сокровища мы возвращаем с оружием в руках,
И непревзойденных коней на пыльной равнине:
Но из наших уст улетучился жизненный дух,
Больше не возвращается, чтобы разбудить безмолвных мертвецов.
Фетида давным-давно раскрыла мою судьбу,
И каждая альтернатива, жизнь или слава, предлагалась;
Здесь, если я останусь, перед троянским городом,
Коротка моя дата, но бессмертна моя слава.:
Если я вернусь, я оставлю бессмертную хвалу
На годы за годами и долгие-долгие дни.
Убежденный, хотя и с опозданием, я осознаю свою излюбленную ошибку,
И предупреждаю греков о более мудром выборе;
Покинуть эти берега, радоваться их родным местам,
И не надеяться на падение защищенной небесами Трои.
Рука Юпитера, показанная с небес, утверждает её!
Её сердца укрепляются, и её слава растёт.
Тогда отправляйся в Грецию, доложи о нашем плане;
Прикажи всем своим советникам, всем своим армиям объединиться,
Пусть все твои силы, все твои искусства объединятся,
Чтобы спасти корабли, войска, военачальников от огня.
Одна уловка не сработала, не сработают и другие:
Вы обнаружите, что Ахилл по-прежнему непобедим.
Тогда идите — обдумайте моё послание, как сможете, —
но пусть почтенный Феникс останется здесь на ночь:
Его утомительный труд и седые волосы требуют
мирной смерти на дружественной земле Пифии.
Но останется ли он или поплывёт со мной,
Его возраст священен, а воля свободна».


[Иллюстрация: ] ГРЕЧЕСКАЯ ГАЛЕРЕЯ


Сын Пелея умолк: вожди вокруг
В молчании, погрузившись в смятение,
Слушают суровый ответ. Тогда Феникс встал;
(По его седой бороде течёт поток слёз;)
И пока он оплакивал судьбу страдающей Греции,,
Со слабым акцентом вернулись эти нежные слова.


[Иллюстрация: ] ПРОЗЕРПИНА


“Божественный Ахилл! не хочешь ли ты тогда удалиться,
И оставишь наши войска в крови, наши флоты в огне?
Если столь ужасный гнев наполнит твой безжалостный разум,
Как твой друг, твой Феникс, останется здесь?
Царственный Пелей, когда с берегов Пифии
Он рано отправил тебя к ахейскому войску;
Твоя юность, как и тогда, в мудрых спорах, неискушенная,
И новичок в опасностях ужасного поля:
Он повелел мне научить тебя всем приемам войны,
Чтобы ты блистал на советах и в лагерях дерзал.
Никогда, ах, никогда не покидай меня!
Ни время, ни судьба не разлучат нас,
Даже если бог, вдохнувший в меня жизнь, вернёт
Цветущий вид, которым я гордился, и порт, который я нёс,
Когда Греция древних времён видела мой юношеский пыл
(Прекрасная Греция, земля прекрасных дам),
Мой отец, неверный в объятиях моей матери,
Каким бы старым он ни был, восхищался прелестями чужеземки.
Я попробовал, что может сделать юность (по ее желанию)
Завоевать девицу и помешать моему отцу.
Мой отец осыпает проклятиями мою ненавистную голову,
И кричит: "Вы, фурии! бесплодным будет его ложе’.
Адский Юпитер, мстительные демоны внизу.,
И безжалостная Прозерпина подтвердила его клятву.
Отчаяние и горе отвлекают мой измученный разум!
Боги! Какое преступление замышляло моё нечестивое сердце!
Я думал (но какой-то добрый бог подавил эту мысль)
Воткнуть кинжал в грудь моего отца;
Затем обдумать свой побег: мои друзья напрасно
Молят меня и удерживают силой.
На жире баранов, чёрных быков и мускулистых свиней
Они ежедневно пировали, попивая ароматное вино;
Они выставили сильную охрану и бодрствовали девять ночей подряд;
Крыши и портики пылали непрестанным огнём.
На десятую ночь я незаметно для всех пробрался в ворота:
И, пользуясь ночной темнотой, я перепрыгнул через стену,
И с тех пор мои странствия простираются по просторной Греции;
Наконец, мои труды завершаются при дворе Фтии.
Твой отец принял меня, как родного сына,
Одарил дарами и благословил имуществом.
С тех пор я правил сильными долионцами
И всем побережьем, что тянется вдоль моря.
Любовью к тебе я отплатил за его щедрость,
И мудрость юности я передал твоей душе:
Каким бы великим ты ни был, мои уроки сделали тебя храбрым:
Я взял тебя ребёнком, а отдал героем.
Твоя младенческая грудь проявила такую же привязанность;
Всё ещё в моих объятиях (всегда приятная ноша)
Или на коленях моих, клянусь Фениксом, встал бы ты.;
Ни одна пища не была благодарна, кроме как из рук Феникса.[211]
Я провожу свои наблюдения за твоими беспомощными годами.,
Нежные труды, послушные заботы,
Боги (как я думал) отменили свой суровый указ,
И Феникс почувствовал в тебе радость отца.:
Твои растущие добродетели оправдывали мои заботы,
И обещали утешение моим седым волосам.
Теперь да утихнет твой гнев, твой фатальный гнев.;
Жестокое сердце плохо сочетается с мужественным умом.:
Боги (единственные великие и единственно мудрые)
Тронуты подношениями, клятвами и жертвоприношениями;
Оскорбляющий человека побеждает своим высоким состраданием,
А ежедневные молитвы искупают повседневные грехи.
Молитвы — дочери Юпитера, небесной расы,
Хромые на обе ноги, с морщинистыми лицами;
Со смиренным видом и поникшими глазами,
Они неотступно следуют за несправедливостью.
Несправедливость, быстрая, прямая и ничем не сдерживаемая,
Подметает широкую землю и топчет человечество,
А молитвы, чтобы исправить её ошибки, медленно плетутся позади.
Кто услышит этих дочерей всемогущего Юпитера,
Для него они посредничают с небесным престолом:
Когда человек отвергает их смиренную просьбу,
Отец мстит за дочерей;
По воле Юпитера жестокая несправедливость
Спускается, чтобы наказать безжалостных людей.
О, не дай безудержной страсти взять верх!
Эти примиряющие богини повинуются.:
Семени Юпитера воздаются должные почести.,
Должные почести успокаивают свирепых и подчиняют сильных.
Если бы они не были выплачены тебе на тех условиях, которые мы предлагаем,
Если бы гнев все еще таился в надменном короле;
Ни Греция, ни все ее состояния не привлекли бы
Твоего друга к суду против такого справедливого гнева.
Но поскольку честь требует, чтобы генерал послал
И послал тех, кого больше всего рекомендует твоё сердце;
Лучших и благороднейших из греческих воинов;
Не позволяй им просить, и просить напрасно!
Позволь мне (сын мой) рассказать о давнем событии,
Великий пример, взятый из древних времен;
Послушайте, кем были наши отцы и какова их похвала,
Кто одержал свою месть в прежние дни.

“Там, где стоит Калидон в скалистых горах[212]
Когда-то сражались этолийские и кюретианские банды;
Чтобы защитить их; чтобы победить, эти продвигаются вперед;
И взаимные смерти были случайными.
Серебряная Синтия возродила вражду,
В отместку за пренебрежение жертвоприношениями;
На поля Энея она наслала чудовищного кабана,
Который уничтожал урожаи и разрывал целые леса:
Этот зверь (когда его клыки убивали многих вождей)
Великий Мелеагр растянулся вдоль равнины,
Затем из-за его добычи разгорелся новый спор,
Соседние народы стали врагами.
Какими бы сильными они ни были, смелые Кюреты потерпели поражение.,
В то время как громоподобная рука Мелеагра одержала верх.:
Пока гнев, наконец, не воспламенил его высокую грудь
(Ибо гнев овладевает мудрейшими и лучшими).

«Проклятый Алфеей, он поддаётся гневу,
И в объятиях жены забывает о полях.
(Она была родом из Марпессы, божественно прекрасна,
И несравненный Идас, более чем человек, на войне:
Бог дня восхищался прелестями матери;
Против бога восстал отец:
Удручённая пара, чтобы поведать о своих горестях,
Клеопатра сменила имя своей дочери,
И назвала её Альциной, чтобы показать
Горе отца и скорбь матери.)
К ней вождь обратился после сурового спора,
Но не обрёл покоя из-за яростной ненависти Алтеи:
Ненависть Алтеи обрушилась на несчастного воина,
Чьей несчастливой рукой был убит его царственный дядя;
Она била землю и призывала подземные силы
На своего собственного сына, чтобы отомстить за смерть брата;
Ад услышал её проклятия из глубинных миров,
И красные демоны, что бродят по ночам.
Напрасно Этолия ждёт своего избавителя,
Война сотрясает её стены и гремит у её ворот.
Она послала послов, избранную группу,
Жрецов богов и старейшин земли;
Они умоляли вождя спасти гибнущее государство:
Их мольбы были настойчивы, а дары велики:
(Целых пятьдесят акров богатейшей земли,
Наполовину покрытой зелёными пастбищами, а наполовину — виноградниками:)
Его отец, престарелый Эней, пришёл с мольбами;
За ним последовали его сёстры; даже мстительная дама,
Алфея, подаёт в суд; его друзья падают ниц перед ним:
Он непреклонен и отвергает их всех.
Тем временем крики победителя возносятся к небесам;
Стены взяты штурмом; вздымается пламя;
Наконец появляется его жена (божественная форма).
С пронзительными криками и слезами мольбы;
Она рисует ужасы завоеванного города,
Герои убиты, дворцы разрушены,
Изнасилованные матроны, вся раса порабощена:
Воин услышал, он победил и спас.
Этолийцы, которых долго презирали, теперь настала их очередь,
И оставили вождя оплакивать свою сломленную веру.
Итак, научись вовремя обуздывать пагубный гнев,
Не жди, пока те корабли сгорят дотла;
Прими дары, обнажи свой победоносный меч,
И будь среди наших почитаемых богов-хранителей».

Так он сказал, и суровый Ахилл ответил:
«Мой второй отец и мой почтенный наставник:
Твой друг, поверь мне, не требует таких даров
И не просит почестей от смертных рук;
Я славлю Юпитера, и он благоволит моим замыслам;
Его воля направляет меня, и его воля ограничивает меня;
И здесь я остаюсь (если таково его высокое повеление),
пока в моей груди бьётся тёплый дух жизни.
Но услышь одно слово и сохрани его в своём сердце:
больше не тревожь меня со стороны Атридов.
Неужели эти слёзы льются ради него,
Ради него эти печали? Ради моего смертельного врага?
 Щедрая дружба не знает холодного равнодушия,
Она пылает одной любовью, одним негодованием;
Наши интересы и наши страсти должны быть едины.
Мой друг должен ненавидеть того, кто причиняет мне зло.
Сделай это, мой Феникс, это великодушно с твоей стороны;
И раздели со мной мои владения, мои почести и моё сердце.
Пусть они вернутся: наше путешествие или наше пребывание
Останутся неопределёнными до рассвета.

Он замолчал, затем приказал, чтобы для мудреца
Постелили более тёплое ложе, покрытое множеством ковров.
С этими словами суровый Аякс прервал своё долгое молчание.
И так, нетерпеливый, Улисс заговорил:

“Отсюда пойдем — зачем тратить время понапрасну?
Посмотрим, какой эффект произведут наши низкие представления!
Понравились или не понравились, его слова мы должны передать,
Греки ожидают их, и наши герои ждут.
Гордый, как он есть, это железное сердце сохраняет
Свою упрямую цель и презирает своих друзей.
Суровый и безжалостный! если брат истекает кровью,
Мы прощаем его, если он искупит свою вину;
Отец прощает убийство своего сына;
Убийца, заплативший кровью, остаётся в живых:
Самые надменные сердца в конце концов смиряются,
И дары могут покорить любую душу, кроме твоей.[213]
Боги закалили твою неумолимую грудь,
И наделили тебя разумом, который не может уступить.
Одна женщина-рабыня была похищена из твоих рук:
Вот тебе семь, и все они одинаково прекрасны.
Тогда послушай, Ахиллес! будь благоразумнее;
Уважай свой кров и будь добр к своим гостям;
И знай, что все греческое войско
Чтит доблесть и больше всего ценит твою отвагу».

«О душа сражений и проводник твоего народа!
(Так Аякс ответил первому из греков)
Хорошо ты сказал, но при имени тирана
Во мне вспыхивает гнев, и душа моя в огне:
Это просто возмущение, и оно подобает храбрецам:
 Опозоренные, обесчещенные, как самые презренные рабы!
 Возвращайтесь же, герои!  И передайте наш ответ:
 Славная битва больше не заботит меня;
 До тех пор, пока среди тонущего флота,
 Кровь греков не окрасит тёмные воды.
Не раньше, чем пламя, вызванное яростью Гектора,
поглотит ваши корабли и приблизится к моему;
Там, где стоит этот необузданный убийца,
Там он прекратит битву и почувствует нашу руку».

 Сказав это, каждый вождь увенчал двойной кубок,
И возлил большую чашу на землю;
Затем вожди вернулись к своим кораблям сквозь мрачные тени,
Их ведёт божественный Улисс.
Тем временем рабы ахиллесова подготовил кровать,
С помощью рун, ковров и мягкой льняной распространение:
Там, пока священный день восстановил день,
Во сне сладкий преподобный Ph;nix лей.
Но в его внутренней палатке было больше места,
Ахилл спал, и в его тёплых объятиях
Прекрасная Диомеда из племени лелегов.
Наконец, ложе было приготовлено для Патрокла,
Ночные радости которого разделяла прекрасная Ифиса. Ахилл отдал её прелести своему другу,


Когда Скирос пал под его победоносными руками.
И вот избранные вожди, которых послала Греция,
Прошли через войско и достигли царского шатра.Тогда все встали, держа в руках кубки,
Знатные мужи и вожди ахейских отрядов
Приветствовали их возвращение: Атрид первым начал:

«Скажи, каков успех? Сын божественного Лаэрта!
Высокие помыслы Ахилла провозглашают всем:
Возвращается вождь, или наш флот должен пасть?

“Великий царь народов! (Ответил Итакус)
Его гнев непреодолим, его гордость непобедима.;
Он пренебрегает твоей дружбой, твои предложения презирает,
И, когда его так умоляют, с еще большей яростью пылает.
Чтобы спасти нашу армию и наши флоты, чтобы освободить,
Это не его забота, но оставлено Греции и тебе.
Твои глаза увидят, как утро окрашивает небо,
Как под его веслами белеют волны;
Он и нам велит использовать весла и паруса,
И не надеяться на падение Трои, защищённой небесами;
Ибо Юпитер прикрывает её своей божественной дланью,
Вдохновляет её на войну и дарует ей славу.
Таковы были его слова: о том, что он сказал дальше,
Услышали эти священные глашатаи и великий Аякс.
Но Феникс в своём шатре хранит вождя,
Чтобы безопасно доставить его на родные равнины,
Когда наступит утро; если он решит иначе,
Его возраст священен, и его выбор свободен».

Улисс умолк: великое ахейское войско,
Охваченное печалью, потерянное в смятении,
Ждёт сурового ответа. Тидид нарушил
общее молчание и смело заговорил.
«Зачем нам посылать дары гордому Ахиллесу
или пытаться молитвами склонить его надменную душу?
Он насмехается над бедами своей страны,
И молитвы разорвут это раздувшееся от гордости сердце.
Повинуйся яростному порыву его гнева,
Пусть он либо покинет, либо поддержит нас в наших битвах;
Тогда пусть он вооружается, когда Юпитер или он сам сочтут нужным:
Это либо его безумие, либо воля небес:
То, что мы можем сделать для себя, всегда будет нашим;
Сегодня ночью пусть должная трапеза освежит наши силы;
(Ибо сила заключается в духе и крови,
И это благодаря щедрому вину и еде;)
Но когда розовая посланница дня
Озаряет голубые горы своим золотым лучом,
Пусть все наши эскадры сияют
В огненных доспехах, вытянувшись в длинную линию:
Пусть великий Атрид встанет во главе,
Первым в опасности, как и в высоком командовании».

Слушающие герои поднимают радостные возгласы,
Затем каждый возливает вино в честь богов,
Пока сон, нисходящий на шатры, не дарует
Благословенные благословения желанного покоя.[214]