Табачное проклятие

   Первый раз бросал курить в девятнадцать лет в армии. В учебке заместителем командира взвода был москвич старший сержант Наборский любитель бега на длинные дистанции. Пристрастил к этому многих из нас. Что сделать было нетрудно. Мне больше нравилось в свободное время бегать с ним, чем выполнять в казарме прихоти сержантов и старшины.
   Он не курил и за каждый перекур наказывал нас лишней дистанцией при этом нещадно критикуя. Мне впервые в жизни становилось стыдно за эту вредную привычку.
   В моем детстве курение было делом обычным, курили почти все. Детям не разрешалось, да и то не во всех семьях. Запретный плод сладок, поэтому курить начинали рано, я лет в тринадцать. Мечтал об этом с дошкольного возраста. Помню сидел перед зеркалом с рукояткой от бритвенного прибора отчима, воображая, что это мундштук и изображал из себя нечто суровое и брутальное.
   Учились мы в совхозном интернате (дело было на целине), контроль за нами так себе. Курево надо было добывать. В свободное от занятий время ходили на площадку перед клубом собирать окурки после вчерашних танцев. Некоторых ребят навещали родители, давали мелочь, которую мы тратили на сигареты «Махорочные» в народе прозывавшиеся «термоядерными». А к Толяну Аникьеву приезжал отец, так тот вообще ему привозил иногда папиросы «Прибой», но чаще махорку.
   
   В армии рядовому платили три рубля восемьдесят копеек. Так вот эти восемьдесят копеек были целевыми для табачного довольствия. Незадолго до нас паек выдавали натурой, т.е. махоркой, а потом к трем рублям денежного довольствия добавили эти копейки и табачные изделия приходилось покупать в солдатской лавке самим. На сигареты не хватало. Тогда переходили на махорку, стоила она шесть копеек пачка. Если папиросы "Байкал" за восемь копеек можно было растянуть на пару дней, то пачку махорки на неделю. Пальцы и зубы от нее всегда были желтыми, а у заядлых курильщиков коричневые. Запах от этого удовольствия исходил убийственный и попадавшиеся в случайных выходах из гарнизона девчата оказывались сраженными наповал. Вдобавок утренний кашель.
   Все это умело обыгрывал в своих разносах наш сержант, находя у каждого болевую точку и умело на нее надавливая. Моим слабым местом были результаты забегов. Через месяц регулярных занятий я уже почти не уступал ему и это «почти» он относил исключительно на счет дурного действия табака.
   Мне удалось справиться с собой сравнительно легко. Наборский был доволен, я тоже. В армии многие начинают курить, особенно городские маменькины сынки, а я уже имея 5-6-летний стаж, бросил. Чем гордился до самого выпуска.

   После окончания учебки прибыл в родной полк и получил должность техника взвода обслуживания, как и планировалось. Должность офицерская, ввиду квалификации, оплата по тем временам старшинская (больше для срочников не предусматривалось), крутизна, одним словом.
   Обстановка изменилась, сержанта Наборского рядом не было, появились лишние деньги, а тут еще назначили старшиной карантина и руководителем группы по подготовке механиков-водителей. Слава вскружила голову, сержантских лычек как атрибутов солидности казалось мало, папиросина «Беломор-канал» это вам не махорочная самокрутка, прибавляет авторитетности. Особенно на офицерских совещаниях, куда я допускался по должности. Да и перерыв в курении всего месяца три.
   Так на много лет я вернулся в ряды курильщиков.

   Лет через пять снова взялся за ум и попытался выйти из этих рядов. На этот раз держался опять месяца три. Это была не жизнь, а сплошные страдания. Привычка управляла мною целиком. Физически и психологически. Иногда я ловил себя на том, что иду не в том направлении. Спохватывался, видя впереди себя дымящего человека. Иногда машинально протягивал руку, когда незнакомец где-нибудь на автобусной остановке доставал портсигар.
Однажды в выходной днем прилег отдохнуть и уснул. В доме был один. И вдруг услышал мужской голос сочувственно предлагающий закурить. Больше того, увидел руку с сигаретой. Потянулся за ней схватил пустоту, очнулся и кинулся догонять исчезнувшего доброжелателя. В доме никого не было, померещилось.
   В очередной при выезде на зимнюю охоту, что не обошлось без согревающих напитков, сдался.

   Третий раз делал попытку расстаться с этим зельем еще лет через пять. Работал в то время начальником гаража в крупной автобазе. По иерархии это как бы одновременно заместитель и директора и главного инженера, поскольку функции хозяйственные дополняются техническими.
   Предприятие грузового автотранспорта, поэтому ежегодно месяца на два почти в полном составе выезжало на уборку зерновых. Направляли нас в один район, дислоцировались в соседних хозяйствах по колонне в каждом. Автоколонна — это структурное подразделение автопредприятия, в каждой до сотни грузовиков. В одном их хозяйств размещается штаб и мастерские. Командует всем этим сборищем должностное лицо. Лица чередовались. Это были начальники колонн или заместители директора.
   В этот раз руководить сводным отрядом выпало мне. А за год до этого при очередном повышении по службе решил это перемещение использовать как эпохальную веху и бросить курить.
   Не курил уже год. Начал отвыкать, тянуло все меньше и меньше. Даже во сне курил все реже.
   На нашу беду случилась трагедия. Ночью молодые водители устроили тайную вечеринку, потом завели машину. Один из них погиб. С нами был его отец, тоже водитель, горе его мы видели непосредственно. Суматоха, экспертизы, следственные действия. И от работы никто не освобождал, зерно не ждет.
   Когда прошла эта черная полоса с удивлением обнаружил что курить я будто и не бросал.

   После этого я с той же регулярностью продолжал делать попытки. Что только не применял! Специальные мундштуки, какие-то леденцы, заклинания, сеансы иглоукалывания. Всего этого хватало ненадолго.
   Мне было уже сорок шесть лет, стаж курения больше тридцати.
Однажды пошли на охоту в горы. Раньше я был одним из самых резвых, не пьянствовал накануне охоты, поэтому в ходьбе равных было немного. В этот раз артельный повел нас на номера. Делается это так. Ватагу ведет до первого номера. Останавливается, выбирает того, кто идет с трудом, оставляет его и движется к следующему номеру.
   Я не был на такой охоте года три. Но артель знакомая, раньше я всегда уходил на последний номер. В этот раз номеров было семь. Уже на пятом номере захотелось остановиться, но артельный по привычке повел меня дальше. До шестого я едва дотянул, задохнулся. На седьмой номер ушел семидесятилетний латыш, который к тому же до утра куролесил, не отставая от молодых. Это был настоящий позор.
Кстати, в этот раз мне повезло. Дичи не было, и единственный добытый олень был подбит мной.

   Происшествие на меня подействовало. Я снова всерьез задумался. Но сделать решил это уже совсем окончательно.
   Известно, что для таких починов подбирают что-то памятное, понедельник там или праздник какой. Как назло, рядом ничего серьезного не было. До Нового года далеко, да и решимость может иссякнуть.
   И тут подошел день рождения старшей дочери. Двадцатилетие, можно сказать юбилей. Я решил сделать семье подарок. Бросил курить.
   Подарки назад не забирают. Пришлось пройти через ломки, страдания, отказаться от других привычек дабы не спровоцировать себя на измену. Лет пять тянуло как будто бросил лишь вчера. Лет десять снилось что курю. Да так явственно, что просыпался в поту сокрушаясь, что столько лет держался и вот на тебе. Все это время боялся сказать, что бросил окончательно, чтоб не сглазить.
   В этом году отметил тридцать лет с того памятного дня. Дочери уже пятьдесят.
   Через десять лет на охоте прошел тот же маршрут без проблем.

   Ответственно заявляю, что курить я бросил и всех заклинаю не начинать, чтобы потом не мучиться.