Дедушка Крылов. Вечность глубинной России

Иван Андреевич Крылов… дедушка Крылов… басни. Эти два понятия с самых ранних лет настолько тесно укоренились в нашем сознании, что, кажется, даже, сказанные порознь, они друг друга подразумевают. Выйдя из школярского возраста, какие стихи помним мы наизусть? Отдельные куски (а то и полный текст) - из басен Крылова. А и в самом деле - они настолько просты и настолько легко воспринимаемы, что поневоле остаются в памяти.

Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок.
*   *  *
Вороне где-то бог послал кусочек сыру;
На ель Ворона взгромоздясь,
Позавтракать было совсем уж собралась,
Да призадумалась, а сыр во рту держала.
На ту беду Лиса близехонько бежала;
Вдруг сырный дух Лису остановил:
Лисица видит сыр, Лисицу сыр пленил.
Плутовка к дереву на цыпочках подходит;
Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит
И говорит так сладко, чуть дыша:
«Голубушка, как хороша!
Ну что за шейка, что за глазки!
Рассказывать, так, право, сказки!
Какие перушки! какой носок!
И, верно, ангельский быть должен голосок!
Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица,
При красоте такой и петь ты мастерица,-
Ведь ты б у нас была царь-птица!».
Вещуньина с похвал вскружилась голова,
От радости в зобу дыханье сперло,-
И на приветливы Лисицыны слова
Ворона каркнула во все воронье горло:
Сыр выпал — с ним была плутовка такова.

И что удивительно - опубликованная в 1808 году, басня ничуть не кажется отяжелённой старорусскими словами и выражениями. Ну, разве что «вещуньина» и «ежели». Но зато - вслушайтесь в язык, в интонации. Проникнитесь настроением рассказчика, который лукаво сыпет простонародными, а от того смешливыми словами.

Но великим и снискавшим  ещё при жизни оглушительную славу баснописцем, И. Крылов стал, далеко пройдя пик своего литературного творчества.


1. Весёлое лукавство ума

… Его биография настолько необычна, что воспоминания о нём его современников кажутся порой неправдоподобными. Родился И.А. Крылов в 1869 году в семье скромного армейского офицера, выслужившегося из низов до капитанского чина. Как так получилось, но героически проявивший себя во время защиты Яицкой крепости от пугачёвских бунтарей, отец будущего баснописца вышел в отставку без наград и каких-либо денежных «милостей». Немного странноватым выглядит и тот факт, что в Твери (куда семья Крыловых переезжает из Оренбурга), отец, занимая должность председателя городского магистрата, устраивает восьмилетнего Ивана на службу в свою контору «подканцеляристом». Не странно ли? Ну, возможно, и не хватало отцового заработка на содержание семьи из четырёх человек (в семье, кроме Ивана, был ещё один мальчик). Но не настолько же, чтобы лишать ребёнка образования?
… Отец семейства умер, когда Ивану едва исполнилось девять лет. С тех пор на него ложится суровая ответственность по содержанию семьи.

И вот теперь давайте поймём, как в таких условиях будущий баснописец не только обучился грамотно и складно писать, но и обнаружил в себе (как об этом свидетельствуют его современники) удивительные способности в математике, рисовании, музицировании и в изучении иностранных языков.
 
Да, молодой Крылов за пять лет, что он прожил в Твери до переезда в Санкт-Петербург, по сути, овладел тем объёмом знаний, какой сделал его всесторонне образованным человеком. Причём, самостоятельно, в краткие промежутки времени между службой в магистрате и бытовой повседневностью.

Поэт, критик и издатель Пётр Плетнёв вспоминал: «Счастливые способности помогли ему выучиться рисовать и играть на скрипке. Лучшие наши живописцы впоследствии выслушивали суждения его о своих работах с доверенностью и уважением. Как музыкант он в молодые лета славился в столице игрою своею на скрипке и обыкновенно участвовал в дружеских квартетах первых виртуозов».

Тоже трудно себе представить. Как можно стать виртуозом самостоятельно? Кто-то это может объяснить?

Или взять свободное владение молодым Крыловым французским языком. Ну, допустим, он милостиво допускался на прослушивание каких-то уроков в Твери к соседям - помещикам Львовым (как об этом сообщают его биографы). И что с того? Как он смог овладеть языком так, что в четырнадцатилетнем возрасте профессионально переводил с французского языка целые пьесы? Свободно владея французским, в возрасте 15-16 лет попутно освоил английский, немецкий и итальянский языки. Он прочитывал новинки европейской литературы, интересовался мировой философией, историей, античной словесностью. Позднее он выучил древнегреческий, чтобы переводить Гомера(?!).

… Именно в четырнадцатилетнем возрасте И.А. Крылов написал небольшую комическую оперу «Кофейница», сочинив для неё остроумные куплеты. Пьеса ожидаемо так и не увидела свет, но автор, как говорится, был театралами замечен.

Переезд Ивана Крылова с матерью и братом в Санкт-Петербург совпал с появлением в городе так называемого «общедоступного театра». Молодой человек, тянувшийся к искусству, сразу же побывал там, познакомился с некоторыми артистами и с тех пор жил интересами этого театра. А вот серьёзно строить карьеру на новой службе (он поначалу устроился канцеляристом в Казённую палату)  Крылов не стал, и через четыре года, уйдя в отставку, занялся литературной деятельностью.

Поначалу успех на этом поприще ему не сопутствовал.  Но что поражает - его неуёмная литературная плодовитость. Молодой Крылов не только переводит классические пьесы, но и пишет статьи, рассказы, пьесы. В драматургии  он представляет на суд своим читателям и критикам трагедию «Филомела». Потом - сразу несколько комедий: «Бешеная семья», «Проказники», «Сочинитель в прихожей» и другие.  И хотя они, по свидетельству современников, особого восторга ни у кого не вызвали, мастеровитость юноши для многих литературных деятелей того времени не вызывала сомнений.

… И всё же трудно себе представить: Крылов становится маститым литератором в 14-15-16 лет! И это в жанре, в котором не всякий способен успешно творить - в драматургии. Он стал вхож в элитные салоны, ему стал покровительствовать высший свет. И это всё потому, что, по воспоминаниям его друзей, он обладал удивительной харизмой и живым умом. Пушкин, к примеру, приписывал ему «веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться».

… Ещё одна деталь, раскрывающая секрет его успехов: сразу по приезду в Санкт-Петербург Крылов сблизился со знаменитым драматургом Яковом Княжниным, который относился к нему по-отечески тепло и даже пригласил его жить в своем доме. Помогал ему и директор императорских театров генерал Петр Соймонов, заказывая переводы французских пьес для постановок и ставя спектакли по его произведениям.

… И всё-таки, по большому счёту, драматургия - это был не его жанр. И осознав это, И.А. Крылов неожиданно для всех однажды резко переключатся на публицистику. Он сближается с передовыми людьми того времени - членами Общества друзей словесных наук и с «вольнодумцем-вольтерианцем» И. Рахманиновым, издававшим журнал «Утренние часы». Именно в его журнале девятнадцатилетний литератор публикует свой первый «журнальный опус»  - оду «Утро».

При помощи И. Рахманинова Крылов с начала 1789 года (ему всего двалцать лет!) приступает к изданию сатирического журнала, носящего необычно длинное название «Почта духов, или Ученая, нравственная и критическая переписка арабского философа Маликульмулька с водяными, воздушными и подземными духами».

Это было, как говорится, что-то нечто… Именно здесь отчётливо проявляется своебычие творческой личности молодого литератора.
 
… Прежде всего - это был журнал одного автора. Вернее, это был даже не журнал в современном смысле этого слова. Какая-то многословная переписка различных «духов» с таинственным философом Маликульмульком (даже имя-то какое-то «закидонистое»). И хотя тогдашняя (да и современная) критика положительно оценивает ту экзотическую затею Крылова (мол, своего рода сатира на светское общество с его порками и лицемерием), впечатление от прочтения всего этого «словесного полноводья», откровенно говоря, довольно тоскливое.

«… Алчные и корыстолюбивые купцы, которые день и ночь обременяют себя труднейшими заботами о своей торговле и которые здоровьем своим и покоем жертвуют ненасытному желанию собрать богатое имение, умрут прежде, нежели удовольствуют своё желание, а через то более будут чувствовать скорбь и сокрушение, что вовсю жизнь свою бесполезно трудились; если же смерти удовлетворят свою алчность, то и для тех то время, в которое будут они наслаждаться сими сокровищами, приобретёнными с толикам трудами и беспокойством, покажется столь коротко, что ни к чему более не послужит, как к приумножению их мучений, возбуждая в них большее сожаление  о лишении богатого своего имущества, коим столь маловременно они наслаждались».

И вот таким слогом - весь журнал. И всё же подписчики на журнал были - аж целых 80 человек.

Рассказывают, что «журнальное дело» Крылова вызвало «неудовольствие властей», и императрица Екатерина II предложила «вольнодумцу» журнал закрыть, а ему -  уехать путешествовать за границу. За счёт правительства (?!). Вот таково было строгое «неудовольсвие» императрицы.
 
На что он, разумеется, согласился.
Но не на того, как говорится, бдительная императрица напала: Крылов был ещё тот «орешек». Вернувшись из «ссылки», с января 1792 года он снова начинает печатать журнал на этот раз под названием - «Зритель», который собирает уже 170 подписчиков. После закрытия и этого журнала неугомонный Крылов с  непонятной для современников дерзостью приступает к изданию другого - «Санкт-Петербургский Меркурий», который на этот раз вызвал ожидаемо такую реакцию императрицы, что она вызвала Крылова к себе «на личную беседу».

Но то ли та всеми видимая в нём харизма, то ли его «лукавый ум» сыграли свою роль. Он, как, к примеру, Радищев за своё «ёрничество по отношению к властям» не был жёстко репрессирован, а ограничился «нравоучительным дружеским предостережением».

В конце 1793 года Крылов неожиданно для всех, кто его знал, уезжает из Санкт-Петербурга. Куда и зачем? А, главное, почему? Ответов на эти вопросы никто из его биографов так и не нашёл. Он иногда вдруг давал о себе знать. С 1797 по 1803 годы он, например, обнаруживает себя в селе Казацкое на Украине в роли учителя детей опального князя С. Голицына. Причём, какая-то из его поклонниц, добравшись до него, застала своего кумира, уставшего от меланхолии сельской жизни, у пруда «совершенно голым, заросшим бородой и с нестриженными ногтями». А до 1804 года, то есть до тех пор, когда Крылов появляется в Москве, он, по мнению некоторых его близких друзей, вообще просто занимался «картёжным промыслом» (выигрывая порой весьма немалые суммы), разъезжая по необъятным просторам России.

… После заслуженных литературных успехов и всеобщего признания - почти девять лет бродяжничества и сомнительного образа жизни? Не сразу понимаемый и трудно объяснимый выбор. Но, казалось, сама судьба, отвратив Крылова от «тусовочно-светского» образа жизни литературной богемы, всё ж таки привела его к тому роду литературного творчества, какое ему было уготовано сообразно его редкому и ярчайшему таланту.

Появившись в Москве (Крылову уже 37 лет), он близко сходится с известным баснописцем И. Дмитриевым и по его совету переводит с французского языка три басни Жана де Лафонтена: «Дуб и трость», «Разборчивая невеста» и «Старик и трое молодых». Опубликованные в журнале «Московский зритель» басни неожиданно получают оглушительно-положительную реакцию читателей.


2. Судьбоносность эксперимента

В 1808 году Крылов, снова поступивший на службу (в монетном департаменте), печатает в «Драматическом Вестнике» 17 басен и между ними несколько («Оракул», «Слон на воеводстве», «Слон и Моська» и др.) вполне оригинальных. То есть большинство басен - были «переведены» (порой даже с русского языка) на язык «крыловский», который с самого начала ошеломил читателей своей глубинной связью с народными традициями.

Скорее всего, первые басни Крылова были элементарным экспериментом. Он не стал заморачиваться, выдумывая какие-то оригинальные сюжеты, а взял не просто готовые, а уже довольно «избитые». Как это вышло с басней «Ворона и лисица».
Вот первая версия басни, написанная древнегреческим баснописцем Эзопом, жившим в шестом веке до нашей эры:

Ворон и Лисица

Ворон добыл мяса кусок и сел на дерево. Захотелось лисице мяса, она подошла и говорит:
«Эх, ворон, как посмотрю на тебя, - по твоему росту да красоте только бы тебе царем быть! И, верно, был бы царем, если бы у тебя голос был».
Ворон разинул рот и заорал что было мочи. Мясо упало. Лисица подхватила и говорит:   «Ах, ворон, коли бы ещё у тебя и ум был, быть бы тебе царем».
Перевод Л. Толстого

Вторая версия басни появилась на стыке времён до нашей эры и нашей эры. Перевёл басню на латынь и изложил её в стихотворной форме известный римский баснописец Федр. Ворон в бысне ещё не стал вороной, но мясо уже превратилось в сыр:

Лисица и ворон

Кто счастлив лестью, что в обманчивых словах, -
Потерпит кару он в раскаянии позднем.

Однажды ворон своровал с окошка сыр
И съесть сбирался, на высокий севши сук.
Лисица видит - и такую речь ведёт:
«О, как прекрасен, ворон, перьев блеск твоих,
В лице и теле, ворон, сколько красоты.
Имел бы голос - лучше птицы б не найти».
А глупый ворон, голос высказать спеша,
Свой сыр роняет изо рта… Поспешно тут
Хитрец лисица жадно в губы сыр берёт.
И стонет глупый, что поддался на обман.
Перевод Н. Шатерников

Потом появилась третья версия. Её автором стал Бабрий, древнегреческий баснописец, живший во втором веке уже нашей эры:

Лиса и ворон

Сидел однажды ворон, стиснув сыр в клюве.
Лисица, поживиться захотев сыром,
С такой лукавой речью подошла к птице:
«Прекрасны перья у тебя, блестят глазки,
И грудь - как у орла, и так стройна шея;
Когтями ты расправишься с любым зверем;
Ах, только жаль, что у тебя глухой голос!»
Безмерно возгордился от похвал ворон
И, разевая рот, роняя сыр, - каркнул.
Лиса схватила сыр и говорит колко:
«Ну, если так умеешь ты кричать громко,
Ты всем хорош; ума лишь у тебя нету».
Перевод М. Гаспарова

Ну, и конечно, не мог пройти мимо такого поучительного сюжета любимый Крыловым французский писатель, живший в 17 веке, как Жан де Лафонтен.

Ворон и Лисица

Дядюшка ворон, сидя на дереве,
Держал в своем клюве сыр.
Дядюшка лис, привлеченный запахом,
Повёл с ним такую речь:
«Добрый день, благородный ворон!
Что за вид у вас! что за красота!
Право, если ваш голос
Так же ярок, как ваши перья, -
То вы - Феникс наших дубрав!»
Ворону этого показалось мало,
Захотел он блеснуть и голосом,
Разинул клюв - и выронил сыр.
Подхватил его лис и молвил:
«Сударь, запомните: всякий льстец
Кормится от тех, кто его слушает, -
Вот урок вам, а урок стоит сыра».
И поклялся смущенный ворон (но поздно!),
Что другого ему урока не понадобится.

Но ведь, переведя басню с французского языка, Крылов не мог не знать, что до него её перевели и опубликовали(?!) известные русские баснописцы Александр Сумароков и Василий Тредиаковский. Он как будто намеренно, взяв чужой сюжет, показал: какими новыми красками он может заиграть, рассказанный народным лукаво-простодушным языком. Давайте же для сравнения посмотрим на варианты басни, написанные его предшественниками. Для начала - басня А.Сумарокова:

Ворона и Лиса

И птицы держатся людского ремесла.
Ворона сыру кус когда-то унесла
И на дуб села.
Села,
Да только лишь еще ни крошечки не ела.
Увидела Лиса во рту у ней кусок,
И думает она: «Я дам Вороне сок!
Хотя туда не вспряну,
Кусочек этот я достану,
Дуб сколько ни высок».
«Здорово, - говорит Лисица, -
Дружок, Воронушка, названая сестрица!
Прекрасная ты птица!
Какие ноженьки, какой носок,
И можно то сказать тебе без лицемерья,
Что паче всех ты мер, мой светик, хороша!
И попугай ничто перед тобой, душа,
Прекраснее сто крат твои павлиньих перья!»
(Нелестны похвалы приятно нам терпеть).
«О, если бы еще умела ты и петь,
Так не было б тебе подобной птицы в мире!»
Ворона горлышко разинула пошире,
Чтоб быти соловьем,
«А сыру, - думает, - и после я поем.
В сию минуту мне здесь дело не о пире!»
Разинула уста
И дождалась поста.
Чуть видит лишь конец Лисицына хвоста.
Хотела петь, не пела,
Хотела есть, не ела.
Причина та тому, что сыру больше нет.
Сыр выпал из роту, - Лисице на обед.

А теперь та же басня в изложении В.Тредиаковского:

Ворон и Лисица

Негде Ворону унесть сыра часть случилось;
На дерево с тем взлетел, кое полюбилось.
Оного Лисице захотелось вот поесть;
Для того, домочься б, вздумала такую лесть:
Воронову красоту, перья цвет почтивши,
И его вещбу еще также похваливши,
«Прямо, - говорила, - птицею почту тебя
Зевсовою впредки, буде глас твой для себя
И услышу песнь, доброт всех твоих достойну».
Ворон похвалой надмен, мня себе пристойну,
Начал, сколько можно громче, кракать и кричать,
Чтоб похвал последню получить себе печать;
Но тем самым из его носа растворенна
Выпал на землю тот сыр. Лиска, ободренна
Оною корыстью, говорит тому на смех:
«Всем ты добр, мой Ворон; только ты без сердца мех».

Вот теперь и сравнивайте: «Негде Ворону унесть сыра часть случилось…» и крыловское: «Вороне где-то бог послал кусочек сыру…».


3. Басенный  русский здравый ум

…Он, рассказывают, и сам не ожидал такого оглушительного успеха, какой последовал сразу же после первых публикаций его басен.

В 1809 году Крылов выпускает первое отдельное издание своих басен, куда вошло 23 произведения этого жанра. Эта небольшая книжечка сразу стала библиографической редкостью. С тех пор Крылов в течение 25 лет размеренно и, не спеша, изо дня в день создаёт свои маленькие шедевры, которые после публикации немедленно становятся всенародно известными.

Сборники басен Крылова, в которых тексты постоянно пополнялись и совершенствовались,печатались возраставшими тиражами: три тысячи, шесть, десять тысяч экземпляров (по тем временам это были баснословные цифры). А с тиражами резко росли и гонорары баснописца. Для сравнения: Пушкину платили по 10 рублей за стихотворение, а Крылову - по 300 рублей за басню.

Книги стали сопровождаться иллюстрациями лучших художников.
 
… Так в чём же был успех Крылова? Да в том, что он интуитивно уловил интеллектуальный запрос той России, какая веками жила в его глубинных духовных тайниках. В его баснях впервые в русской литературе заговорили все сословия тогдашней России. В пёстрой и разнообразной галерее лиц, в изображении нравов Крылов выступал, как писатель-сатирик, остроумно показывающий все недостатки общественной жизни. В  1823 году известный писатель-декабрист Александр Бестужев в журнале «Полярная звезда» написал: «И.А. Крылов возвёл русскую басню в оригинально-классическое достоинство. Невозможно дать большего простодушия рассказу, большей народности языку, большей осязаемости нравоучению. В каждом его стихе виден русский здравый ум… его каждая басня - сатира. Тем сильнейшая, чем она коротка и рассказана с видом простодушия».

Но главное в достоинстве крыловской басни - её язык! Вот где проявилась та полоса биографии Крылова, которая, вследствие его исчезновения из поля зрения современников, никому не известна. Меткое, живописное народное русское слово впервые проявило своё неисчерпаемое богатство в его басенном языке. Недаром Пушкин, однажды высоко оценив Крылова за «живописный способ выражаться», своего «Евгения Онегина» начал слегка перефразированным стихом крыловской басни: «Мой дядя самых честных правил…» (у Крылова - «Осёл был самых честных правил…»).
«У него живописно всё, - писал о творчестве Крылова Гоголь, - начиная от изображения природы - пленительной, грозной и даже грязной, до передачи малейших оттенков разговора, выдающих живьём душевные свойства». Стих его - земной, разговорный и прежде всего необычайно гибкий.

Вот почему в отличие от басен Сумарокова, Майкова и других известных баснописцев 18 века, для которых она была (по их общепринятому мнению) «низким» жанром, в баснях Крылова просторечие поэтично и глубокомысленно, потому что в нём легко улавливаемо богатство оттенков и красок.


4. Некоторые шероховатости характера


… Он был, конечно, баловнем судьбы. Никто никогда не видел Крылова унылым или отрешённо-безучастным. Но бешенная слава, которая свалилась на него в возрасте 37 лет и сопровождающая его до конца жизни (он умер в 75-летнем возрасте) ничуть не влияла, на мягко говоря, довольно эксцентричный характер великого баснописца. Он почему-то никакого внимания не обращал на свой внешний вид: при своей внушительной полноте он носил несвежую и поношенную одежду, плохо брился и редко мыл волосы. Рассказывают, что даже на приём к вдовствующей великой княгине Марии Фёдоровне он явился с дырявым ботинком. А когда целовал ей руку, то, не удержавшись, чихнул. «Порой, - вспоминает его друг поэт Михаил Лобанов, - за каким-либо званым обедом в присутствии знатных людей он, не обращая ни на кого внимания, сморкал в доставаемые из кармана - то в чулок, то в чепчик».
Но никакие сплетни и пересуды за спиной баснописца ничуть не умаляли  всенародного признания его таланта. А со временем вся эта «шелуха» и вообще сошла на нет, потому что не имела никакого отношения к самобытной и неординарной личности щедро одарённого от природы человека.

Басни Крылова никогда не стареют. Они стали ярким и ценным сокровищем фонда нашей национальной культуры. Строки крыловских басен так непринуждённо вошли в наш быт, что мы, цитируя их, совершенно не замечаем их литературных корней.