Даль светлая...

Виниченко Сергей

Даль светлая...

Я вышел из кабинета директора школы  загруженный ответственным заданием – мне предстояло отправиться в Кустанай с группой выпускников для сдачи Единого национального тестирования. Возить школьников на соревнования и экскурсии всегда непросто – на руководителя ложится тяжкое бремя ответственности перед родителями за безопасность их детей.
В школе полным ходом шёл ремонт – по этажам туда-сюда сновали ученики, родители и техперсонал, вооружённый швабрами, вёдрами и кисточками. Несмотря на экзамены, стоял несмолкающий гул,  то и дело раздавались крики и звучал заливистый смех. Жаркое июньское солнце через открытые окна постепенно прогревало ещё прохладные после холодной весны классы. По нагромождённой вдоль стен мебели весело прыгали неуловимые солнечные зайчики. Пахло свежей краской и отцветающей сиренью. Редкие снежинки тополиного пуха уже начали путешествовать по коридорам школы.
В обычной для этого времени года суете оставался невозмутимым лишь военрук Александр Андреевич, разгадывающий кроссворд на месте дежурного по экзаменам.
– Ты чего такой запаренный. Не уходи – подскажи слово, – он придержал меня за руку. Ткнув пальцем в кроссворд  и машинально назвав искомое слово, я взлетел на второй этаж, невольно завидуя военруку. В своем кабинете я перепроверил подготовленные на выпускников документы и отправился домой готовиться к поездке.
Раннее утро было чудным – озеро  при полном безветрии казалось совершенно спокойным, в его глубинах отражалась синева безмятежного, без единого облачка,  неба. В кустах цветущей акации заливался соловей, вдоль прямых станичных улиц плыл пряный запах юного лета.
У здания акимата шла посадка в автобус. Провожающие мамы старались сдержать слезы , изредка подносили платочки к глазам и говорили последние напутственные слова, будто расставались не на два дня, а на долгие годы.
Каждый пассажир получил от них на дорогу по пятьсот тенге.
Я пустился в путь со своим собственным секретом. Секрет состоял в насыпанной в носки сухой горчице и намазанных финалгоном ступнях ног. Суматошное окончание учебного года, целая куча нерешённых проблем, привели к тому, что даже в летнюю жару у меня нещадно мёрзли ноги. Как всякий нетерпеливый человек мириться с этим я был не намерен. Решить проблему кардинально могла только чудодейственная мазь финалгон. Так, перефразируя известную цитату, я унёс, вернее, увёз, горчицу в собственных носках.
Устроившись на сиденье у двери, я вытянул из нагрудного кармана футболки лист с длинным списком учеников. С этого момента проверка личного состава пофамильно стала постоянной и необходимой реальностью – отныне перекличка производилась мною при любой остановке автобуса.
До Узункуля пассажиры ехали молча, дремали и беспрестанно зевали. Вставать так рано без родительского понуждения могли только некоторые заядлые рыбаки из выпускников.
Финалгон не подавал признаков жизни. Мысленно я клял всю фармацевтическую промышленность – «что за лажу нам продают, никакого эффекта» – возмущалось моё внутреннее Я.
Первая остановка в райцентре состоялась у попавшего повзрослевшей детворе на глаза продуктового магазина.  После возвращения из магазина последнего ученика я понял, что допустил серьёзную ошибку – все деньги, выданные час назад заплаканными мамами, были истрачены на соки, воды, пряники, сладости. Больше всего меня огорчили куски мороженого полуметровой длины, торчащие почти из каждой набитой снедью авоськи. Призрак неминуемой массовой диареи и вездесущей ангины немедленно возник в моей голове. Нечто подобное я предполагал, поэтому на дне моего потёртого временем «дипломата» лежали активированный уголь, но-шпа, фталазол и левомицетин, способные в случае необходимости изменить ситуацию к лучшему.
Площадь у районной школы была полна народа. Всех прибывших строили напротив импровизированной трибуны, с которой выступили несколько человек. Речи их были полны оптимизма – ободряли и настраивали на удачу сомневающихся. От желающих поговорить не было отбоя – тем временем светило окончательно взобралось на небосклон – его палящие лучи стали не по-детски греть затылки митингующих.
Наконец прозвучала заключительная команда:
– По машинам!
Разомлевшие выпускники погрузились в огромные автобусы с мягкими креслами и открытыми  в крыше люками. Мы воссоединились с одной из школ района – Суворовской – и поехали с большим комфортом.
Наша процессия состояла из десятка автобусов и двух машин «скорой помощи». Возглавляли и завершали караван автомобили ППС с горящими бело-синими фонарями на крышах. Встречные машины при виде столь серьезного эскорта вежливо принимали вправо и притормаживали, пропуская нас.
На мосту через речку Убаган мне позвонили.
На вопрос жены, как у меня дела, я сквозь все автобусные шумы сумел ответить ей, что финалгон начал своё жесткое действие. Это было сущей правдой. Несмотря на моё утреннее недоверие фармпроизводителям, мне стало казаться, что автобус едет слишком медленно, хотелось выбраться из него и побежать впереди. Ноги горели огнём.
В Боровском наша железная кавалькада, издали напоминающая бронепоезд, завернула к лесу. Шумная ватага, разделившись на юношей и девушек, побежала в березовую рощицу – впереди всех бежал я. Мне казалось, что активное движение и горчица, высыпанная в лесу, утихомирит мои расширившиеся сосуды. Когда последние курильщики взобрались в автобусы, последним влез и я.
– Сергей Николаевич, – тут же затрещали девчонки, – тут наших мальчишек поймали за автобусом! Курили в открытую.
– Не все сразу! Кто курил, кто кого поймал? – приходя в себя, я вернулся к своим обязанностям.
– Женщина из районо! – каждая стремилась сообщить новость первой, – спросила Харина из какой школы? Он ответил – из Пресногорьковской.
Вопрос  – «почему он курит?» Володя понял как – «что он курит?».
И потому ответил: «Мальборо». Женщина из РОО махнула рукой, и со словами «какой завуч, такие и ученики», удалилась восвояси.
В двери общежития индустриально-педагогического колледжа я вновь забежал первым и, кляня фармацевтов за сверхэффективность изготовленного препарата, с наслаждением сунул ногу в раковину умывальника, под струю холодной воды. Лишь через минуту я обратил внимание на картонку с надписью «Ноги в раковине не мыть!!!». Кроме надписи на картонке была изображена перечёркнутая крест-накрест корявая ступня. Вошедшая уборщица пристыдила меня:
– Вы же взрослый человек, ладно бы студенты.
После моих объяснений неадекватного поступка она поставила ведро, прислонила швабру к стене и, прихлопывая себя по бокам, стала безудержно хохотать, повторяя:
–  Фи-налгон-о-о-м! Но-о-о-ги! В жар-у-у-у!
В таком состоянии излишнего возбуждения я и оставил её навсегда.
После заселения в общежитие, нам дали время прогуляться по городу. Я поставил задачу не отрываться от меня, быть всё время в поле моего зрения, чтобы не потеряться в толпе. Девчонки меня беспрекословно слушали, а вот юноши, почувствовав воздух свободы, стали отрываться от нас и оказались довольно далеко впереди. Кроме прихваченных мною лекарств, в «дипломате» лежали все их документы. Поэтому, когда ребят остановил патруль, они принялись встревоженно озираться, ища меня с документами. После объяснения с полицией мои подопечные сами старались не выпускать меня из виду, поняв всю серьёзность происходящего. Этим я сильно облегчил последующий контроль.
К общаге подошли бывшие наши выпускники, нынешние студенты различных учебных заведений города. Все они были учениками одной школы, поэтому знали друг друга, вместе занимались спортом или были соседями. Когда мы тронулись в столовую я пригласил туда и студентов, своих бывших учеников. Кормили бесплатно и довольно сытно. Никакой переклички не было, поэтому ребята остались довольны ужином.
В полутёмном прохладном зале перед выпускниками выступал директор  колледжа Виктор Петрович Колпаков, выпускники сонно слушали его речь. Я сидел рядом с проходом и заметил  в соседнем ряду одного из уже состоявшихся студентов, который внимательно слушал оратора.
Позже я спросил Олжаса, зачем ему знать условия приёма, ведь он уже является студентом.
Ответ меня рассмешил.
– После такого плотного обеда неудобно сразу уходить, – растягивая слова, вполне серьёзно ответил интеллигентный Олжас.
Общежитие гудело. Все его комнаты были забиты под завязку будущими абитуриентами. По этажам постоянно передвигались озабоченные комендантша и кастелянша, предупреждая жильцов о сохранности полотенец, мебели и кроватей времен доисторического материализма. Несколько раз в своей жизни я ночевал в этой общаге, но это было еще до рождения на свет всей этой обстановки – в далеком 1980-м году. Вообще-то тогда я жил в общежитии напротив, через проспект Абая (тогда – Свердлова). Сейчас его закрыли от проспекта две девятиэтажки, построенные в аккурат на нашем футбольном поле. Но так случилось, что в олимпийском году  после практики, я не смог попасть в родную общагу и осел на неделю здесь. 
В момент, когда воспоминания начали одолевать меня, в комнату вошла  выпускница Женя в сопровождении заведующей РОО. Интуиция подсказала мне, что Женя зашла сюда не по собственной воле – голова её была низко опущена, плечи безвольно повисли. Такое состояние было нетипично для Евгении.
– Вот чем занимаются ваши ученицы! – протягивая мне пачку сигарет, гневно провозгласила заведующая, – и даже не скрывают. Шла впереди меня по лестнице, а пачка  – в джинсах!
–  Просто выполнила мою просьбу – купила мне пачку сигарет. Не вижу в этом ничего криминального, – нахально глядя в глаза заведующей соврал я.
– Но… вы же не курите…,– виновато проговорила заведующая. Весь её гнев немедленно улетучился, –  а она мне не сказала об этом…
– Закуришь тут со всем этим, – я почему-то развёл руками, поворачиваясь вокруг оси. Будто бы окружающая обстановка вынудила меня вновь закурить.
На этом инцидент был исчерпан. Мне пришлось конфисковать пачку сигарет у Жени, с чем она безусловно согласилась.
Вопрос о курении стоял очень остро. Я понял это, когда вошёл в мужской туалет на пятом этаже и оказался в таком тумане, что не видел ничего перед самым носом. В этом дыме смутно угадывалась группа парней. Из форточки торчали чьи-то ноги и мешали дыму выходить наружу. Я потянул за ноги и… вытянул Вовку Г., моего ученика.
– Я не курил в помещении, – спокойно обосновал странное положение тела Вовка, – я на улицу высунулся!
 – Здесь рамы насквозь гнилые, а если бы ты свалился с пятого этажа, что потом говорить твоим родителям, – возмущался я, таща Вовку за собой по коридору.
– Можно с вами поговорить серьезно, – вдруг тихо сказал Вовка.
 – Валяй!
 – Вы же знаете, что я давно курю, и без этого не могу, – заговорщицки продолжал мой ученик, – если я не покурю, то не сдам ЕНТ, буду сильно волноваться. А ночью мне вообще сложно будет – в комнате нельзя, а в коридоре дежурная из РОО будет всю ночь сидеть. Так что дело ¬– табак…Что бы вы сделали на моём месте?
И он обречённо махнул рукой…
Жаль мне стало парня. А вдруг и правда его состояние скажется на качестве знаний, которое у Вовки и так было мягко говоря, невысокое?
– Ну, в твои годы я уже бросил... А если бы курил, то сделал бы так – иду умываться с полотенцем в умывальник, и резко сворачиваю  в туалет напротив, – ответил я на вопрос. Вовка просиял.
Наутро, после разбора полётов методистами РОО, нашу школу неожиданно похвалили – никаких нарушений дисциплины со стороны школьников. Вот только один пресногорьковский почему-то несколько раз за ночь ходил умываться…Списали на нервы.
Когда я спросил Вовку, умывался ли он, тот ответил, что ни разу.
Ночью я не спал. После двенадцати, проверив комнаты, удалось вместе с коллегами-мужчинами посмотреть второй тайм одного из матчей чемпионата мира по футболу, потом ненадолго прилёг. Но был сразу разбужен нашим участковым, который осуществлял нашу охрану  от РОВД. С ним сходили в соседний корпус, где состоялась драка между жильцами. К нашему приходу она закончилась, все разбежались по комнатам, лишь одному подростку медицинская сестра накладывала швы на лопнувшую бровь.
Поспать так и не удалось. Я испытывал состояние сходное с тем, что было у меня в армии, когда я ходил дежурным по роте – стал медленнее соображать и медленнее передвигаться. Впереди был день,  который каждая школа целый год ожидала с содроганием. По результатам этого дня наступает момент истины – насколько долго и сильно чиновники от образования будут склонять учителей и школу за результаты, показанные на ЕНТ.
О нервозной обстановке на этом мероприятии говорит следующий факт.
Один из моих учеников взял с собой из дома флакон «Новопассита». Вначале все смеялись над ним, мол, слабак, не можешь справиться с нервами. Но когда я, увидев утром флакон на окне, решил принять несколько капель, то с удивлением обнаружил, что он пуст – все, кто смеялся, поутру его приговорили до самого дна.
 
Нас доставили на автобусах к зданию бывшего СХИ, в котором я учился (1978-1983) и высадили на площади. Огромная толпа более чем в две тысячи человек спокойствия никому не прибавила. Кроме сдающих здесь были полицейские, родители и журналисты с видеокамерами. Всех выпускников разбили на десять групп, по двести человек в каждой, и стали поочередно заводить в здание. У некоторых школьников началась истерика – дети были явно не готовы к таким экспериментам. Одна из моих школьниц у самой двери вдруг бросилась мне на шею и закричала:
– Там нет ни одного нашего! Я не пойду. Мне страшно!
Признаки панической атаки были налицо.
Еле-еле мне удалось уговорить Татьяну войти в здание. Неизвестная мне девушка подвернула ногу на крыльце и сломала высокий каблук. Её руководитель среагировал моментально  – снял с ноги второй туфель и отломал  второй каблук. Девушка вошла в здание более-менее ровно.
На входе происходил настоящий «шмон» – работали два металлоискателя. С иных снимали тёплые свитера, подозрительные в жару, и обнаруживали под ними бумажные «шпоры». У других отняли вторые, и даже третьи, телефоны, спрятанные в носки.
Мне было интересна атмосфера изнутри, в тех аудиториях, в которых я учился в допотопные времена. Я попал туда со знакомыми журналистами, представившись родителем. Пустили меня только в одну 104-ю аудиторию с полукруглыми рядами столов, ступеньками, поднимавшихся к потолку. Вон там, на последнем ряду я любил читать книжки на лекциях. Сейчас столы изменились – в них пропали доски, закрывающие ноги и списать теперь не было никакой возможности – преподаватель снизу видел всё.
За столом сидел человек в камуфляже, ещё один объяснял, что и как надо заполнять. Двое родителей скучали в сторонке. От нечего делать я стал ходить вверх-вниз по ступеням и подсказывать ответы по истории сидящим с края выпускникам. Так продолжалось три часа. Я вышел на площадь под сосны, посаженные нашим курсом, раньше – нужно было встречать выходивших и приводить в чувство – либо успокаивать, либо просто говорить что-то нейтральное. Самого первого ожидающая толпа встречала овацией. Хотя выходил первым явно не лучший ученик. Он шёл раскрасневшись, со сдвинутым набок галстуком. Но выглядел парень счастливым. Ещё бы – всё то, чем его пугали годами, наконец, закончилось и впереди целая жизнь! Потом повалили толпами. Последними выходили отличники. Многие озабоченные и напряженные.
Результаты объявили через три часа. Одна из моих девчонок получила четверку по математике, это срубило её с золотой медали. Я подошёл по этому вопросу к стоявшему на крыльце Андрею Андреевичу Шеку, начальнику областного департамента образования. Он выглядел очень уставшим и сказал только, что ничего в данном случае сделать не может. Он ушёл из жизни через несколько месяцев, не выдержав колоссального напряжения.
Получив на руки неплохие в целом результаты сдачи, мы отправились в обратный путь. Удивил один из директоров школ, пришедший в автобус с кружкой пива. На вопрос методиста РОО, гневно вскричавшей:
–Это пиво??? Здесь же дети!
Он спокойно ответил вопросом на вопрос:
–А чего мне с одной кружки будет?
После Узункуля одному из школьников в нашем автобусе стало плохо. Мы вынесли его наружу и положили на чей-то расстеленный на  нагретой земле пиджак. Под воздействием  нашатыря и энергичных потряхиваний он открыл глаза, обвёл взглядом наши испуганные лица, и слабым голосом проговорил:
– Где я?
– В раю, дорогой. В раю, -  радостно ответил я ему… Все облегчённо засмеялись.
И мы поехали дальше, в Пресногорьковку, где нас всегда ждали…
Я не спал вторые сутки. От жары, тополиного пуха и переживаний жутко болела голова.
Дети спали, а я смотрел в черноту ночи сквозь окно автобуса и видел, как впереди у горизонта, побеждая тьму, светлеют дали…

Далеко на востоке зарождался новый день…

Постскриптум: Я возил школьников на ЕНТ  шесть раз (2004-2009). И многому научился у них за это время…

Площадь перед зданием СХИ .Фото автора. Август 2024 года