01. Городки - ныне Станицы по Дону реке

Городок Стыдное Имя.

В появлении стыдного названия казачьего городка «Ебок» на Дону нет ничего удивительного. Необычно то, что казаки так «ласково» назвали не какой-то захудалый городок, а свое центральное поселение. Казачество было уникальным явлением на Руси, и почему бы не иметь уникальную по названию столицу? Однако кого конкретно подвергали «эбле» в Ебке?
Н.А. Мининков связал название городка с тем, что в нём были «судимы» все остальные городки: «Связь этого хлёсткого слова, ставшего географическим названием, с войсковым судом и с наказанием провинившихся казаков, очевидно, вполне ясна» [Мининков, 1998, с. 259].
По ссылкам  Викопедии,  есть упоминание о языке народа с таким названием :
Эблаитский язык — вымерший семитский язык, использовавшийся в 3 тыс. до н. э. в г. Эбла, ныне городище Телль-Мардих  между Халебом и Хамой на западе современной Сирии. Это второй по старшинству письменный семитский язык (после аккадского).
Язык известен благодаря архиву из около 5000 глиняных табличек, записанных клинописью, обнаруженных в 1974—1976 гг. в ходе раскопок Эблы.
 Первым таблички смог перевести в 1975 году Джованни Петтинато, итальянский историк и ассириолог, специалист по языкам древних Месопотамии и Ближнего Востока.
Эблаитский язык, как и аккадский, относится к восточносемитским языкам, и возможно, является диалектом аккадского языка досаргоновского периода. Однако он обладает многими свойствами западносемитских языков .

 Грамматика эблаитского ближе всего к грамматике аккадского, но лексика и некоторые грамматические формы сближают его с западносемитскими языками.
Подобные неприличные казачьи топонимы еще в 1930-х годах встречались на картах Донского бассейна:
Бздилова речка, Говённая, Средняя Говённая и Сучкина балки, Говённый ерик, Говённый и Срулёв овраги, Сучий лог, не говоря уже о речке Вонючке, Вшивом и Хреновом озёрах, Поганой и Сопливой балках, Собачьем яре и т.п.
Некогда существовал Сраный городок.
В ответ на вопрос, почему он так назывался, казак лишь высказал предположение: «Может быть, он был слишком махоньким».
Свободолюбивые донские казаки были хитроумны и изобретательны. Юмор их был хлёстким и безудержным.
 Иронические прозвища, в которых казаки представляли самих себя в самом невыгодном свете, «говорит об их духовном здоровье, небоязни сатирически преувеличивать и заострять общие свои недостатки».
Leboc abo Attamanskoy gorod - точный перевод с латыни - Река, а также Атаманский город. LEBOC - это река. У реки и города одно название на двоих - Танаис. Танаис меняют на Дон ближе к середине 17 века, Ра на Волгу в начале 17 века. Атаманский - значит старший, главный (не казачий). Далее на развилке рек - Привоз.
В конце 16 века сарматские названия заменяют на тюркские. Прежнее название Азова(Азак) на конец 16 века - Паниардис, Таганрог на конец 16 века - Хугрис.
Рядом с сарматским Танаисом образуют поселение и называют тюркским именем Аксай(Аксау).
На картах конца 16 века Танаис находится как раз на плато, между рукавами реки. Современная территория Ростовской области до 17 века почти вся была под ногайцами.
Как известно, прозвища людей начиная с 17 века стали превращаться в фамилии.
В 1825 г. появился указ «о замене непристойных фамилий у нижних чинов».
От кого происходила инициатива, от самих носителей или от властей, точно неизвестно. Надо отметить, что данный указ не был обязателен для офицеров.
Предполагалось, что офицеры могут постоять за себя и не дать себя в обиду.
Вот только несколько неприличных фамилий:
Бздилин, Бздунов, Дураков, Пердунов, Дристунов, Жопин, Мудаков, Сранкин, Сиськин, Сукин, Шалавин. Невозможно представить девицу, в паспорте которой записано, Мохножопова. А как жить людям с фамилиями Худосраков, Распердяев?
Нам, современным людям, это трудно понять. Ну что тут скажешь?
Следует  так же  понять , что то время, было  своеобразным в отношении речи. Ведь школ  тогда в которых учили  языку  по Пушкину и Лермонтову, еще не существовало. Да и сам русский язык был совершенно не похож на современный. Кроме того,  страсть к иностранным словам, которые народ обязательно переиначивал в своем понимании, не ушла и сегодня.

Существовало немало и «неприличных» казачьих топонимов. Даже в 1930-х гг., после очень долгого процесса «облагораживания» топонимии, на картах Донского бассейна встречались Бздилова речка, Говённая, Средняя Говённая и Сучкина балки, Говённый ерик, Говённый и Срулёв овраги, Сучий лог, не говоря уже о речке Вонючке, Вшивом и Хреновом озёрах, Поганой и Сопливой балках, Собачьем яре и т.п. [Маштаков, 1934, с. 16, 26, 30, 33, 57, 59, 63, 64, 66, 67, 69, 78, 82]. В конце 1950-х гг. нам довелось слышать от одного старика в станице Старочеркасской, что где-то ниже её (и Монастырского урочища?) некогда существовал Сраный городок. В ответ на вопрос, почему он так назывался, казак лишь высказал предположение: «Может быть, он был слишком махоньким». Мы упомянули этот городок в одной из работ [Королёв, 1992, с. 104], но ни до того, ни после не смогли найти в письменных источниках подтверждение его существования. Зато в «путевых журналах» 1690-х гг. между Кременским и Старо-Григорьевским городками «красуется» городок Пердунов [Тетрадь записная, 1851, с. 48; Походный журнал, 1910, с. 3].
 Добавим еще, что среди «солёных» прозвищ станиц и станичников встречались и нецензурные, к примеру, «баба ласкиря поймала» (купаясь голой в реке) с уточнением, чем именно она умудрилась это сделать [Королёв, 2002б, с. 399].

У казаков некоторых станиц были с виду более или менее приличные прозвища («овца» у жителей Перекопской станицы, «огурец» – Чернышевской, «свинья» – Милютинской, «телушка» – Аннинской), но, объясняя их, насмешники рассказывали всякие «нецензурные» истории [Миртов, 1929 с. 209, 211, 287, 322]. Особо скажем о том, что отдельные донские «любомудры» усматривали неприличие в названии станицы Етеревской.
 На Дону, писал А.А.Карасёв, «есть станицы, имеющие... неблагозвучные названия», и среди прочих упоминал Етеревскую, «которую многие во избежание разных недоразумений называют в письме Евтеревскою» [Карасёв, 1894, с. 156].
И действительно, именно так передавал этот топоним, к примеру, В.Д.Сухоруков [Сухоруков, 1891, с. 103]. Кроме того, существовал ещё один вариант «исправленного» названия бедной станицы – Итеревская. Такое написание встречаем у самих етеревцев, например, в метрической книге Николаевской церкви Етеревской станицы за I860 г. [ГАРО, ф. 803, o п.1, д. 200], и у ряда авторов, в частности у И.М.Сулина [Сулин, 1894, с. 411-412].
 Дело заключалось в том, что начало топонима совпадает по звучанию с «яти» – совершенным видом старинного глагола «имати» (брать). На самом деле топоним не содержал в себе никакого «взятия», но его охотно готовы были там видеть. В свете сказанного надо ли слишком удивляться появлению Ебоцкого городка? Конечно, очень необычно, что казаки так «ласково» называли не какой-то захудалый городок, а свое центральное поселение. Но казачество было уникальным явлением, и почему бы ему не иметь и уникальную по названию столицу? Воля через край, юмор через край – и через край наименование центра. Может быть, сказалось и иронично-свободное отношение казаков к войсковому начальству, находившемуся в Ебке, и соответствующее обращение с этим начальством (по типу: «а ты, атаман, засранец»). Ведь не случайно один из неприятелей запорожцев писал, что они никогда не выберут себе в предводители какого-нибудь «олуха» или «завалящего человека», но что от них не дождёшься доброго слова в адрес своей старшины [Королёв, 2002а, с. 322]. Однако кого конкретно подвергали «эбле» в Ебке? Вполне возможно, что здесь прав Н.А.Мининков, связывающий название городка (но не топонима Стыдное Имя!) с тем, что в нём были «судимы» все остальные городки: «Связь этого хлёсткого слова, ставшего географическим названием, с войсковым судом и с наказанием провинившихся казаков, очевидно, вполне ясна» [Мининков, 1998, с. 259].
По Е.П.Савельеву, в XVII в. споры между отдельными лицами разбирали круги в городках, но недовольная сторона могла обжаловать решение в Главное войско. Собиравшийся там Войсковой круг являлся последней инстанцией, и он же рассматривал споры между городками [Савельев, 1990, с. 332].
«В мае, – писал В.Д.Сухоруков о XVIII в., – Главное войско рассматривало Дела станиц. Для сего атаман со всеми старшинами... выходил за город на возвышенные места, кои не потоплялись бывающими в сем месяце разливами Дона, и, разбив лагерь, творили суд» [Сухорукое, 1824, с. 276-277]. Вместе с тем известно, что столицы у Войска Донского менялись, городки «судили» и в других войсковых центрах, но ни один из них не получил «непристойного» имени. Поутих казачий юмор? Казаки «зауважали» начальство и главный городок? Один раз обозвали, и хватит? Или, может быть, в основе топонима Ебок лежал какой-то неизвестный нам конкретный случай, давший повод к наименованию? Или первоначальная форма топонима была тюркской, а затем её переиначили на «казачий лад»?
И.Ф.Быкадоров считал, что Атаманский городок являлся одним из городков атамана Сары-Азмана, упоминаемых в документе 1549 г. без указания названий и местоположения, был разрушен во время Астраханского похода турок 1569 г. и позже не возрождался, а на более поздних картах зафиксированы устаревшие сведения, полученные турками во время упомянутого похода [Быкадоров, 1930, с. 131-132, 156]. Но ни один источник 1540-1560-х гг. не упоминает Атаманский городок. Другой историк, Х.И.Попов, на основании сведений русского посла И.П. Новосильцева, ездившего в 1570 г. по Дону в Турцию и обратно, полагал, что Атаманский городок существовал в начале 1570-х гг. и располагался при впадении Аксая в Дон, у Кобякова городища [Попов, 1907, с. 39, 46]. Это мнение затем повторяли и некоторые последующие авторы (см., напр.: [История Дона, 1973, с. 106]). Однако из посольского статейного списка явствует, что дипломат был передан казаками турецкой стороне после пребывания в «ближних зимовищах атаманских», находившихся «от Азова за три днища», а именно когда прибыл «на Оксайское устье под Кобяково городище». На обратном же пути азовцы проводили посла под то же городище, «не дошед первые станицы атаманские» [Путешествия..., 1954, с. 63, 98]. Отсюда видно, что казаки, передававшие и принимавшие И.П.Новосильцева у Кобякова городища, имели местопребывание не в районе самого этого пункта, а значительно выше его по течению Дона. Относительно же характера упомянутого местопребывания В.В.Богачёв, не соглашаясь с Х.И.Поповым, писал, что слова «станица атаманская» «для XVI века нужно понимать не в смысле городка, а в смысле отряда, стоявшего на пикетах или пограничном посту» [Богачёв, 1910, с. 255-256].   «Выражение “атаманская станица”, – значило не “станица Атаманская”: казачьи поселения назывались тогда городками, – но просто высланный атаманом для встречи казачий отряд. Однако возникавшая челночная регулярность таких проводов и встреч предполагает устройство здесь укреплённого стана, где можно перебыть день в ожидании “другой стороны”, а то и сесть в "осаду" ввиду несогласованного визита какой-нибудь “третьей стороны”, укрыться в непогоду, обсушиться-обогреться и т.п.» .Все эти мнения представляются ошибочными. Очевидно, атаманские зимовища и атаманская станица находились в одном и том же месте и, как отмечено отнюдь не в пункте передачи послов (их поездки тогда, кстати, были скорее эпизодичны, чем регулярны). Само понятие «зимовища» в принципе предполагает более длительное, чем один-два дня, пребывание казаков, и, следовательно, зимовища были больше, нежели просто пикеты. По В.Д.Сухорукову, зимовища являлись временными и в отличие от городков неукреплёнными жилищами. Однако три дня речного пути от Азова приводят нас к месту расположения уже существовавшего в 1570 г. Раздорского городка, первого известного казачьего центра, и статейный список употребляя понятие «зимовища», имеет в виду именно Раздоры – по-видимому сам укреплённый городок и соседние с ним неукреплённые жилища. Во всяком случае, согласно имеющимся на сегодня сведениям, эти зимовища 1570 г. не связаны напрямую с Атаманским городком (Стыдным Именем, Самым Нижним, Ебком), который реально существовал с конца XVI в. По мнению П.П.Сахарова, названное поселение впервые упоминается в 1592 г. [Архив РОМК, III, л. 350-351]. В этом году турки гневались из-за того, что казаки «поделали» несколько «острог» «под Азовом и на усть Дону под посадом, Сегде словет, да... на речке Черкаской... да на Маначи»; крымский хан прислал султану жалобу на построение казаками «новых 4 городов блиско Азова, на Маночи да в Черкаской и в Роздорех» [Сухорукое, 2001, с. 81, 87; Архив РОМ К, III, л. 341].
Городок «под Азовом», согласно П.П.Сахарову, вероятно, равен Самому Нижнему [Архив РОМК, III, л. 350-351]. В точности это, однако, неизвестно, и В.Д.Сухоруков думал, что подазовский городок находился «под самым Азовом, на одном из донских устьев» а Х.И.Попов высказывал предположение, что городок стоял у Посольского ерика, против позднейшей станицы Елисаветовской [Балуев, 1900, с. 186]. Городок на Черкасской речке – это Черкасск, на Маныче – Маноцкий, «в Роздорех» – Верхние Раздоры (Бабский); что такое посад Сегде, неведомо. Местоположение Стыдного Имени (Самого Нижнего, Атаманского, Ебка) определяют по-разному. Н.А.Мининков считает, что Самый Нижний находился у отделения от Дона Мёртвого Донца [Мининков, 1992, с. 166], т.е. на месте будущей Гниловской станицы. Другие историки располагают городок выше по течению, при впадении в Дон Аксая. В.В.Богачёв говорит, что на карте И.Массы. Ебок (Атаманский) «мы находим на месте Кобякова городища» и Аксайской станицы [Богачёв, 1910, с. 255-256]. По П.П.Сахарову, Самый Нижний размещался на Черкасском (Аксайском) острове, образуемом Доном и его притоком Аксаем, и вместе с другими городками острова возник на месте более ранних буйных черкасских станов [Архив РОМК, III, л. 361]. У B. C.Сидорова это «Аксайский городок», менявший свое название [Сидоров, 19946, с. 124], у А.С.Козаченко Стыдное Имя находилось «на самом низу Аксайского острова» [Козаченко, 2000, с. 40]. Атаманский городок И.Ф.Быкадорова располагался (но до 1569 г.) близ устья Аксая [Быкадоров, 1930, с. 131]. При этом некоторые авторы подчеркивают стратегическое значение выбранного места. «На Кобякове городище, – читаем у В.В.Богачёва, – стояли турецкие пикеты для наблюдения за Доном, так как здесь именно Дон сходится в одно русло, и движение по нему казаков не может быть скрыто... Естественно, что казаки так, сразу, Азова взять (в 1637 г. – В.К.) не могли, они должны были шаг за шагом приближаться к крепости, имея поближе к ней и базу.
Наконец, необходимо было им овладеть пунктом, где Дон делится на рукава (или, если смотреть с другой стороны, сходится в одно русло. – В.К.)» [Богачёв, 1910, с. 255-256]. «Стратегические» замечания об Аксае достаточно убедительны, хотя и нахождение городка у начала Мёртвого Донца имело бы важное значение, так как это один из донских рукавов, которым можно было, минуя Азов, выходить в море. К сожалению, расположение городка на упоминавшихся картах довольно неопределённо и позволяет авторам говорить как об Аксае, так и о Мёртвом Донце. Попытаемся рассмотреть расстояния, которые приводят росписи: от Азова до Стыдного Имени степью 25 вёрст, до Самого Нижнего 20 вёрст. Разница в 5 вёрст, как справедливо заметил Н.А.Мининков, не должна нас смущать из-за тогдашней неточности определения расстояний [Мининков, 1986]. Но нам неизвестно, какие вёрсты имелись в виду – путевые (1,08 км) или межевые, большие (2,16 км). В первом случае городок отстоял от Азова на 27 или 21,6 км, во втором – на 54 или 43,2 км. Между Азовом и устьем Мёртвого Донца по прямой приблизительно 18 км, между Азовом и устьем Аксая – примерно 40 км. Из этих данных следует, что если вёрсты были путевыми, то городок мог Располагаться у Мертвого Донца, а если межевыми – то у Аксая. Очевидно, подобные расчёты проделали Н.А.Мининков, сторонник малых вёрст и донецкого варианта, и П.П.Сахаров, который отмечал, что 20 больших вёрст приблизительно соответствует расстоянию от устья Аксая до Азова [Архив РОМК, III, л. 351].