И все же я люблю

Я не люблю его. Тогда почему ты так хочешь жить во снах? Почему просыпаешься со слезами на глазах? Ты видела его там, любящего, его руки обхватывали тебя и шептали, со всей искренностью и заботой: "Ты знаешь, ты очень мне дорога". Ты чувствовала. Ты ощущала. Ты правда не любишь его?

Я. Вот я сижу, печатаю какой-то медицинский текст на новом ноутбуке, обклеенном цитатами Иосифа Бродского. Девочка с черным каре сидит рядом, болтает всем: "А он писал мне! Я ему нравилась!", поздравляю. А я просто люблю.

Вновь вспоминаю Мураками. Я так хотела, чтобы Он прочитал историю Ватанабэ и Мидори, надеясь, что она нас спасет. Но нет. Я почти потонула, захлебываясь, пыталась подплыть к берегу, он был в нескольких метрах, но море глубокое. Мой друг хорошо плавает, он все еще меня держит, боится, что я погибну. Но он не знает, что я где-то по дороге уже была мертва. Его слова: "Я влюблен в тебя", мои в ответ: "Это пройдет".

Это пройдет. Но что, если нет? У меня так впервые. Я не хочу ничего больше чувствовать. Не хочу больше любить. Не могу больше любить. Мне причинят боль, и только. "Я был счастлив здесь и уже не буду" – неужто предугадала, или же надпись на моей руке стала сама по себе пророческой? Не дай Боже, все же счастливой я побыть еще надеюсь. Но я говорила правду. Я очень Его люблю. Но любить было для него недостаточно. Этого, как я поняла, никогда не бывает достаточно.

"- Я тебя очень люблю, Мидори.
- Как сильно?
- Как весенний медведь.
- Весенний медведь? - Мидори опять подняла голову. - В каком смысле, как весенний медведь?
- Ну вот гуляешь ты одна по весеннему полю, а с той стороны подходит к тебе медвежонок с шерсткой мягкой, как бархат, и круглыми глазками. И говорит он тебе:
"Здравствуй, девочка. Давай со мной поваляемся?" И вы с ним обнимаетесь и играете весь день, катаетесь по заросшему клевером пригорку.
Красиво?
- Правда красиво.
- Вот так сильно я тебя люблю."
Х.Мураками

И я не врала. Там были мы, где-то далеко, смотрящие на полную луну, не думающие о том, что может произойти. Я была в красном платье, в том самом красном платье, любимая тобой. Ты был рядом. И шум моря. Ты бы хотел быть там со мной? И да, там я тебя любила.

Мой друг снова говорит: "Маленькая моя, я влюблен в тебя". Это пройдет. У него пройдет. У меня – вряд ли.

И все же Его я люблю.

Я курила. Те же сигареты. Курение. Символ. Вдох, короткая пауза, выдох — каждый жест курильщика полон ритуального смысла, словно это попытка уловить что-то ускользающее, время, воспоминание или смысл, который невозможно выразить словами. Беру esse exchange, затягиваюсь, и в голове возникает образ того дня, того человека, нас вместе. Вспомним, что в кино этот акт нередко становится чем-то большим, чем просто привычкой: он становится метафорой человеческого существования, борьбы с неизбежностью или даже способом сохранить свою личность, оставить свой след.

Сигарета, зажжённая в короткую минуту тишины, может быть тем, что создает память о встрече, о человеке, с которым была разделена чашка кофе и эта самая сигарета. Это мимолётное действие становится своеобразным отпечатком, следом на киноплёнке наших воспоминаний. Нашей жизни. Дым его сигарет словно затуманивает время, делает его более зыбким, но в то же время позволяет ему быть ближе к воспоминаниям.  Каждая сигарета — это попытка удержать в руках то, что уже давно ускользнуло. Каждая затяжка становится жестом против бессмысленности. Сигарета — как форма протеста против быстротечности времени: "Я здесь, я существую, и пусть этот миг не имеет значения в вечности, но для меня он важен".

Каждый раз, когда я зажигаю сигарету, это не просто привычка. В этот момент я словно вступаю в короткий диалог с самим собой, с миром вокруг. Вдох, пауза, выдох — я пытаюсь уловить в этом жесте что-то большее, чем физическое действие. Это мгновение, когда время как будто останавливается, позволяя мне ощутить каждую секунду более остро, осознать свою связь с тем, что было, с тем, что есть. Дым медленно поднимается в воздух, как напоминание о том, что всё в жизни мимолётно, но в этом есть своя красота.

Ты не веришь. Но я правда люблю.