Старые дела. Гл. 8

Глава 8

С тех страшных событий прошёл год. Тогда, Семён и Аркадий помогли родителям Марианны перевезти дочь в Питерскую клинику, где она училась заново жить под постоянным присмотром Семёна. Год бесконечных операций, перевязок. Марианна забыла, как она выглядела раньше, так как всё её лицо было покрыто шрамами. Подонки по очереди убивали, кромсая её лицо и тело ножом. Марианна догадывалась по сочувствующим взглядам родителей, что её ждёт безрадостная картина после снятия всех повязок. Она не знала, как будет жить дальше с искалеченным телом и душой. Была уверена в том, что впереди её ожидает одиночество, потому, что изверги лишили её плоть возможности зачать детей. Они лишили её прирождённой симпатии, уверенности в себе, любви.
– Но я выжила. Вам меня не убить! Я никогда не умру! Я не умру, пока не отомщу вам! – постоянно твердила, как клятву она и вслух, находясь одна и мысленно повторяя эти слова, если с ней кто-то был рядом, – месть. Во мне бурлит это чувство, смешанное с ненавистью. Я могу часами сидеть в одиночестве, придумывая казнь для каждого из этой грязной компании. Я столько раз пропускала через сердце свои воспоминания тех страшных дней и заставила себя смотреть на перенесённые мучения со стороны, чтобы вспомнить мелкие подробности, о которых я могла забыть, которые могли пригодиться в моей мести.
Почему я говорю о мести? А почему отменили смертную казнь для убийц? Они её заслуживают. И смертная казнь стала бы для них не местью моей и общества, а равноправным наказанием. Око за око. Я же не первая их жертва. И то, что я дышу, не значит, что я живу. Они лишили меня полноценной жизни. И не только меня, но и моих родных и близких. Почему растоптавшие чужие жизни живут? Моих убийц даже не пытались найти. А меня, можно сказать, похоронили заживо. Растоптав меня и физически и морально, наверное, мои убийцы живут и процветают. И сотням других недочеловеков государство подарило жизнь, унизив тем самым их невинные жертвы.
Я прежняя – умерла. Той девчонки, ждущей светлой, чистой любви уже нет в живых. Её растоптали, смешали с грязью, уничтожили. Так почему меня нет, а им подарена жизнь? Да ещё на эту мразь, работает целая система. Если их поймают, то государство содержит, кормит их. К их жалобам прислушиваются. Почему их жертвы получили мученическую смерть, а они живут припеваючи? Не-на-ви-жу! То, что я сделаю с ними должно стать для других ублюдков уроком. Преступник, убийца должен получить аналогичное наказание. Время придёт. Они ответят, пусть по моему закону, но ответят! Ненавижу, ненавижу! Будьте прокляты, подонки.
Тогда, как только Марианна пришла в себя после случившегося, её опрашивали. Но по лицам дознавателей она видела, они не верят в то, что с ней это совершили Свидомский и Кучумов.
– Нет никаких доказательств. А то, что эти столичные ребята на следующий день находились уже в Москве, доказано.
– Тогда кто? – спрашивала Марианна, спрашивали её родители.
– Свидомский показал, что когда вернулся, вас уже не было там, где он вас оставил. А где вы жили тогда, он не знал. Слишком мало вы были знакомы, – на этом дело отложили и забыли. А то, что он вернулся в клуб, видела ваша подруга и её парень.
За год лечения Марианна и её родители очень подружились с Семёном. Марианне даже показалось, что он испытывает к ней не симпатию, а что-то большее, чем это чувство. Казалось, он не обращал внимания на её шрамы. Часто делал какие-то зарисовки в своём блокноте, но ни разу ни обмолвился, зачем это он делает. Могло показаться, что Сеня вообще не выходит из клиники. В любую свободную минуту, он находился в палате Марианны, и они часами болтали на разные темы.
– Почему ты меня опекаешь? – как-то спросила она его.
– Ты в моей практике первый случай возвращения с «того света», – ответил ей Семён, – ты помнишь, свои ощущения во время клинической смерти?
– Нет, я ничего не помню, – отвечала она ему не из-за своей вредности, а потому, что она всё ещё сама не могла разобраться, осмыслить, всё то, что с ней тогда произошло. Был ли это сон? Или действительно, это была встреча с Богом?
Она мучилась одним вопросом, как она могла забыть то, что сказал ей тогда «он»? Какую истину «он» открыл ей, для того, чтобы она передала людям?
– Не помню! Не могу вспомнить, – переживала Марианна.
Но она хорошо помнила всё то, что происходило с ней до встречи с Богом. А то, что это был именно он, она уже не сомневалась.
В её памяти всё чётче всплывали слова мучителей в чёрных масках. Её тело ещё не могло отойти от той боли, которую ему пришлось перенести, а душа замызганная грязью, в которой её изваляли подонки, не могла успокоиться. Сердце Марианны кипело от ненависти к ним, а мозг требовал мщения.
– Я клянусь, клянусь самой себе, я отомщу. Раз «там» мне оставили жизнь, значит, для чего-то я здесь нужна. А для чего нужна жизнь с измаранной душой, женщине с сердцем полным ненависти. Женщине, которая не сможет воспользоваться самой главной своей функцией данной ей природой, родить ребёнка. Зачем мне жизнь? Ради того, чтобы просто существовать? Нет. Меня заставили жить, для того, чтобы я отомстила, уничтожила этих извергов, не дав уничтожить им жизни других жертв.  Своими мучителями она без тени сомнений считала эту троицу: Свидомского, Кучумова и Травкина.
– Как бы они не отпирались, всё сходится на них. Не бывает таких случайностей. На первый взгляд, всё кажется случайным. Но я отлично помню их разговоры там. Травкина – Лекаря о лекарствах вводимых мне. Кучумова о котлетках. Этот красавец Свидомский с переживаниями о пропавшем лете. По голосу я, конечно, не могу их обличить. Из-за инъекций их голоса были странными. Но я точно знаю, что это были они. А их алиби, это всё подтасовка!
***

К своему двадцатилетию Марианна уже могла самостоятельно ходить. Смогла с помощью Семёна и Аркадия восстановиться в институте. И приняла предложение Семёна выйти за него замуж.
– Наша разница в возрасте велика, но это тебя не должно смущать.
Не смутил, а даже обрадовал этот факт её родителей. Они успокоились. Что же, пусть выдали дочь за взрослого мужчину, но зато он лечащий врач. Относится к девушке-калеке с любовью. Да и разница в пятнадцать лет, не так уж и велика. В это беспокойное время у состоятельных женщин мода пошла вести под венец совсем мальчиков. А уж о мужчинах, которые берут в жёны молодых красоток, и говорить не приходится. Да и дочь познает счастье семейной жизни. Со шрамами на лице и в инвалидной коляске нет шансов встретить себе пару.
Но Марианна понимала, видела, что Семён искренне любит её. Любит ли она… Она была очень благодарна Семёну. Безмерно уважала его, но любит или нет, никак не могла разобраться.
– Если мне грустно, когда его нет рядом, это значит, что я его люблю? Тогда и мне не чуждо это чувство. Но может это что-то совсем другое? Значит, я смогу полюбить Семёна потом. Только невдомёк ни моим добрым родителям, ни Семёну, что
творится в моей душе. Я убеждена, я осталась жить, не ради жизни, а ради того, чтобы найти этих мразей и покарать их самым жестоким, беспощадным образом. Я живу одной мечтой с одной только мыслью – перед смертью моих мучителей, заглянуть каждому из них в глаза и сказать: Я жива! Слышишь, подонок! Я жива! Я никогда не умру, пока ты дышишь!
Как-то уже по пришествии трёх лет их совместной жизни, Семён показал Марианне свой старенький альбом.
– Сёмка оказывается ты тогда, глядя на мои уродливые шрамы мечтал об этой красавице?  –  она вернула портрет, нарисованный мужем. 
– Тогда, я начал готовить себя к самым ответственным операциям в моей жизни. Конечно, прежнее лицо я не могу тебе вернуть, но ты согласна выглядеть именно так? Тебе нравится твоё будущее лицо?
– Сёмочка милый! Ты поэтому открыл клинику пластической хирургии?
– И поэтому тоже. Это наше с Аркашкой совместное предприятие. После восстановления, ты тоже будешь работать в нашей клинике. Я хочу, чтобы ты стала классным хирургом, поэтому передам тебе всё, чем сам владею. Как ты на это смотришь?
– Сёма работать хоть сейчас!
– Нет, как специалист, в клинике ты появишься уже с новым лицом. Да, ещё одна новость. После операции мы едем в Южноморск.
– Зачем? – испугано спросила Марианна.
– Тебе надо перешагнуть через свой страх. Поверь, выбрось все воспоминания и сразу почувствуешь себя свободной. Тем более, что тебя в этом городе ждёт подарок.
Марианна так и не добилась от Семёна, о каком подарке идёт речь. Но после успешно сделанной операции и приезда в Южногорск, была удивлена и обрадована, когда на месте старого дома бабушки, увидела шикарный особняк с большим тенистым садом, с закрытым бассейном, фонтаном во дворе. У ворот её встречали счастливые родители.  А ещё через полгода восстановления после очередной сложной операции, она не узнала саму себя.
– Марианна только по-настоящему любящий мужчина, может посвятить всю свою жизнь любимой женщине, – говорила ей мама.
– Семён действительно любит тебя. Да и вообще, он настоящий мужик, – подтверждал слова матери отец.
***
Судьба непредсказуема в своих поворотах. Ленинград вновь стал Санкт-Петербургом и за короткое время успел получить негласный статус бандитского города.  На Соловья, как называли Аркадия в кругах, в которых он вращался, было совершено два покушения, и он стал реже видеться с друзьями, чтобы не навлечь на них беду. Но однажды, Семён вернулся домой в тревожном настроении.
– Марианна ты должна срочно собрать для меня минимум необходимых вещей, я уезжаю на некоторое время в Южноморск. Потом я тебе всё объясню, – остановил он от расспросов, обеспокоенную жену.
В южноморском доме его уже ждал раненный в плечо Аркадий.
– Семен, почему ты думаешь, что не справишься? У тебя здесь аппаратура лучше той, что в клинике. Ты пойми, у меня другого выхода нет. Чёрт возьми, для чего мы всё это строили, завозили? Пойми, мне нужно измениться до неузнаваемости. Я должен уехать за границу. Понимаешь, здесь я всех подведу под монастырь. Они меня в покое не оставят, – сбивчиво объяснял ему Аркадий.
– Пошли со мной, – ответил до этого молчавший Семён.
Он открыл шкаф-купе в просторной прихожей, нажал на одну из  круглых заклёпок на внутренней стенке шкафа. За открытой потайной стеной оказалась лестница, ведущая вниз. Они спустились вниз, где под домом и бассейном был ещё один этаж, напоминающий клиническое отделение. В отдельной комнате находилась отлично сформированная операционная, три палаты, в расчёте на шестерых человек. Так же большой просторный зал под бассейном. Кабинет врача, процедурная, и всё то, что необходимо для совершения операций. Всё: мебель, инструменты, приборы, накрытые целлофановой плёнкой, сияло новизной.
– Ладно Аркаша, не переживай, всё сделаю, как умею. Никитична мне будет ассистировать, благо она по профессии операционная сестра, не хочу Марианну ввязывать в такие дела, – заодно уберём твою идиотскую наколку, из-за которой сразу можно понять, где ты и за что, пропадал последнее время.
Через полгода Аркадия невозможно было узнать, а ещё через некоторое время, он привык и к новому имени и лицу. А спустя год, после его отъезда из страны, в Санкт-Петербург пришла весточка от него из Испании. И вовремя он объявился. Так как, прожив с Марианной около десяти лет, Семён сильно заболел. У него обнаружили рак. Аркадий не бросал друга в беде, а через два года, когда тот сгорел от болезни, взял полную опеку и над Марианной и над её родителями.
– Ты Марианна не переживай, теперь я чаще буду приезжать в Россию. Будем созваниваться с тобой. Если моя помощь нужна, ты знаешь, я всегда рядом, – заверил Аркадий её после похорон.
Через тридцать дней, по еврейскому обычаю, Семёну поставили памятник. Приехавший по такому случаю Аркадий помог Марианне исполнить его завещание:
перевести его долю владения клиники и квартиры в Питере и Москве, в которой раньше проживала его мама, на молодую вдову. Узнав, что теперь у неё в Москве тоже имеется квартира, Марианна попросила Аркадия сделать ей другой паспорт и на другое имя.
– Имя? На какой другой паспорт?
– На тот, который ты мне сделаешь.
– Понятно. Для чего тебе нужен новый паспорт, я не спрашиваю. Я так и знал, что ты ждёшь только подходящего момента. Марианна, может не стоит ворошить старое. Я понимаю, больно, обидно, но прошли годы. И тогда на них, кроме вашего знакомства ничего не было.
– Ты о чём?
– Ты знаешь о чём. И Сеня знал и боялся больше всего, что у тебя в душе продолжает бурлить месть. Он всегда знал, что ты будешь возвращаться в прошлое.
– Ты отказываешься мне помочь?
– Помогу, если ты пообещаешь держать меня в курсе всех своих дел.
– Обещаю по мере возможности и необходимости.
– Ладно, паспорт я тебе сделаю. А то свяжешься ещё с кем не надо. Ты только подумай, отомстишь ты им. Не знаю, как и что ты им сделаешь только ты, наверное, думаешь, что месть принесёт тебе покой и успокоение? Даже не надейся. Поверь, я проходил и через это. Знаю, что говорю.
Но, в ответ на его слова, Марианна попросила только об одном. Достать ей данные этих трёх давних знакомых.
– Сеня бы не одобрил мои действия. Но он просил, чтобы я делал всё, что ты попросишь. Ради памяти друга, я разыщу этих отморозков, только при одном условии, что своих родителей, ты уговоришь переехать в Испанию в вашу квартиру. Им не обязательно быть в курсе всех твоих дел.
Найти адреса обидчиков для Аркадия не составило большого труда. При наличии средств цена вопроса не имеет значения.
– Что значат деньги по сравнению с твоей загубленной жизнью? – сказал он, отдавая ей данные троицы.
– Аркаша, а смерть бабушки, которая чуть не сошла с ума, после случившегося? Она считала себя виновной в том, что не усмотрела за мной, за единственной внучкой. Она так и не дождалась моей выписки из больницы, умерла от полученного ещё одного инфаркта. А болезнь, которая сделала мою маму инвалидом? А отец, который перенёс инсульт и вынужден был уйти с флота? 

Ничего не подозревающих о планах дочери родителей Марианны, не надо было долго уговаривать на переезд. Вскоре они уехали на испанское побережье и поселились в квартире своей дочери.
А Марианна, получив данные на своих обидчиков, стала жить на два дома. Только теперь в Москве её знали, как Анну Двигубскую. Месть в её сердце, так и не смогла утихнуть за все эти годы.