С любимыми не расставайтесь...

I
Весна подходила к концу. Вечера становились длинными и тёплыми, как и ветры и дожди. Сейчас как раз один из таких тихих и уже по-летнему тёплых вечеров. Подкрадывались однако ж свежие ночные дуновения ветерка, которые только придавали красоты и приятности этому вечеру. Алое солнце заходило за горизонт.
По тротуару с ватманами, скрученные трубочками, в руках спешил к своему товарищу юноша лет двадцати пяти. Длинное светло-серое пальто нараспашку было надето поверх рубашки. Брюки его не были запятнаны грязными брызгами талой воды, а туфли начищены так, что издалека можно было видеть их блеск. Это был Женя Добронравов.
Вдруг он повернул в парадную одного из довольно старых домов исторического района сего провинциального города и, поднявшись на третий этаж, позвонил в квартиру номер восемь.
- Заходи! – послышался голос изнутри.
Женя отворил дверь и вошёл. Осторожно разувшись, он с ватманами в руках устремился в комнату, именуемую «кабинетом». Это была довольно просторная комната, в которой стоял большой стол, чертежный мольберт, два больших шкафа: один – с книгами, другой – с такими же свертками бумаги, с которыми шёл Женя; в углу стояло мягкое кресло, а перед столом – стул. Из комнаты вело три дверь: в коридор, откуда зашёл Женя, на балкон и в спальню. Спальня же сохранила от себя лишь своё название и кровать. Можно сказать, что она тоже была частью кабинета.
Стол был полностью завален бумагами, на мольберте каким-то образом поместилось целых три чертежа на больших листах, а на подоконнике, у двери на балкон, в лучах садящего солнца стоял такой же юноша лет двадцати пяти, нагнувшись над макетом большого здания. Пинцетом он пытался приклеить мелкие детали фасада.
- Жень, это ты? – спросил он, не оборачиваясь.
- Ага. Как тут наша проектная? – он прошёл через кабинет, задев бумаги на столе, и те посыпались на пол.
- Всё идёт по плану… - юноша усердно пытался поставить на свое место часть рисунка барельефа, так упорно не хотевшего оставаться на том самом месте. – Принёс?
- Принёс. Что теперь на них делать? Что ты еще не начинал делать?
- Отопительную и электрическую схемы. Найди на компьютере их и перечерти, соблюдая наш масштаб, - он одной рукой указал на комнату, именуемую «спальней» и вернулся в исходное положение.
Женя прошел в указанное место. Тут стоял ещё один мольберт, шкаф и стол с компьютером.
Юноша, наконец, приклеил деталь и выпрямился, выгибая спину. С хрустом он повертелся в разные стороны, взглянул на садящееся солнце и подошёл к столу. Он был одет по классике: белая рубашка с расстёгнутой верхней пуговицей и закаченными по локоть рукавами, в черных брюках и туфлях. Он был чуть выше ростом, чем Женя. На носу были приспущены очки. Это был Сергей Бессонов.
- Пятнадцать на тридцать… - проговорил он, повертев в руках чертежи со стола, подошёл к мольберту, что-то отмерял, - сорок… - вновь он прошептал, подошёл к подоконнику и стал вырезать из картона нужную деталь. Пару минут спустя он взглянул на часы – Восемь… Сегодня, может быть, - начал говорить он Жене, - Соня придёт. Пятница же…
- А что, она уже сделала проектную работу?
- Не знаю, я ж говорю: может быть… -  в дверь раздался звонок, - ИДУ! – закричал  Сергей.
Протерев пальцы от клея, он быстрым шагом направился к двери.  Отворив её, он увидел Соню.
На пороге стояла девушка того же возраста, что и ребята.  Она была среднего роста, рыжеватые её волосы опускались ниже плеч. Её овальное, немного пухленькое личико с немного выступающим подбородком и тоненький носик делали её чем-то похожим на ёжика (во всяком случае, Сергей и Женя иногда так называли её в шутку, чему она никогда не обижалась). Её большие глазки были серо-голубого цвета, больше отливающие серебром, нежели голубизной. Однако они были такими чистыми и светлыми, то одно удовольствие составляло смотреть в них. Телосложением Соня была весьма привлекательной девушкой. Она была в джинсах и толстовке. Таковой была Соня Любимкина.
- Привет, заходи.
- Привет, - Соня осторожно вошла и закрыла дверь.
- Проходи в гостиную, мы сейчас придём.
- Женя уже здесь?
- Да, мы с ним с обеда работаем над проектом. А ты, кстати, уже закончила свой?
- Да, давно ещё.
- Проходи, мы сейчас придём.
Сергей быстрым шагом направился к кабинету, а Соня, осторожно разувшись, прошла в гостиную. Это была просторная комната с лепниной на потолке и большой старинной люстрой. Напротив входной двери стояло кресло, рядом с которым была дверь на узенький балкончик, у стены рядом с дверью из прихожей стоял диван, напротив него телевизор. У стены слева находился большой шкаф. Левее от него дверь уходила в спальню. Посреди комнаты стоял небольшой, однако и не маленький, круглый стол.
Соня медленно прошла вдоль окон справа, приоткрыла занавески и поглядела в мыльные стёкла. Немного постояв в сером вечернем свете, соня присела на кресло.
Вдруг из спальни вышли Женя и Сергей.
- Привет, Сонь, как дела? – сказал Женя, входя.
- Привет, пойдёт, а ты как? – она отдернула взгляд от окна и с улыбкой посмотрела на друга.
- Та нормально, живу потихоньку.
- Так, товарищи, сейчас закипит чайник, и можем начинать наш вечер. – сказал Сергей, жестикулируя указательными пальцами обеих рук, - Минутку, - он, словно нырнул в прихожую, а затем и в кухоньку и принёс несколько стульев, - Присаживайтесь, прошу, господа!
- Благодарю, - сказала Соня, встав с кресла и аккуратно, женственно присев на деревянный стульчик, казавшийся ровесником всего дома, но выглядевшим в очень хорошем состоянии.
Закипел чайник. Сергей внёс сервиз на блюдце, затем разные вкусности.
- Серёж, может, помочь тебе? – спросила Соня.
- Нет-нет, не стоит, всё хорошо, - он принёс керамический чайничек и разлил заваренный чай по стаканам.
- Так вы проектом занимаетесь? – спросила Соня, легонько отхлебнув горячего чаю.
- Да, электронные документы уже готовы, а вот чертежи не все имеются. Они хоть и не особо нужны, их можно и позже сделать, но прикопаться к этому могут, - сказал Женя.
- А что за тема у вас?
- План Дворца Молодёжи для нашего города с парковым участком. – ответил Сергей, - Видела, недалеко от городского парка пустырь большой? Ну там ещё раньше больницу строить собирались, а сейчас её снесли. Вот там как раз удобное местечко.
- А, да-да, точно, там и центр города, и от школ недалеко…
- А ты над чем работала? – спросил Женя.
- Та там, над модельными костюмами. Даже сшила несколько нарядов. Надеюсь, за это тоже поставят «плюсик» во время сдачи.
- Понятно… - вдруг завибрировал телефон Сергея. Он включил его и увидел сообщение. Сообщение было от его одногруппника.
- Твою мать… - Сергей прошептал, поведя головой в сторону и сделав расстроенную гримасу лица.
- Что-то случилось? – обеспокоенно спросила Соня.
- Симонов написал… напомнил, что я ему проект должен сделать тоже… Думал, отосплюсь сегодня, но, видно, не судьба…
- Сколько ты уже другим сделал работ? – спросила Соня.
- Около десятка. С начала мая. Не знаю даже точно.
- И почём один?
- Две тысячи…
- И не надоело тебе за других делать работу? – с некоторым упрёком спросил Женя.
- Надело. Я сам часто задумываюсь, зачем мне всё это, но всё равно продолжаю.
Наступила минута неловкого молчания. Соня, вдруг, нарушила тишину:
- А у вас будет какое-нибудь мероприятие по поводу окончания семестра и, в целом, выпуска?
- О, Господи!... – Сергей провёл руками по лицу, а Женя засмеялся, - Смешно? – посмотрел вопросительно и недоумевая Сергей на друга.
- Ну ты ж у нас староста! – продолжал он.
- Помни, что не один я буду актовый зал к этому готовить, - улыбнулся Сергей, жестикулируя указательным пальцем правой руки, и тоже засмеялся, одновременно с Соней.
- А когда это всё будет? – спросила Соня, мило улыбаясь.
- Думаю, числа тридцатого, ну или первого июня. Следовательно, несколько дней до этого мы будем аппаратуру готовить. Если хочешь – приходи, интересно будет.
- Постараюсь.
А пока наши друзья пьют чай, стоит рассказать о них немного подробнее. Сергей принадлежит к таким хорошие людям, которые никогда не откажут в помощи своим сотоварищам, с которыми они плывут в одной лодке скучной студенческой или офисной рутины. Тихие и молчаливые, никогда ни с кем не спорящие, спокойно выполняющие свою работу и работу, которую на них сваливают, они спокойно существуют, не волнуясь по поводу каких-либо трудностей, неприятностей, обид, политических новостей и всех подобных мелочей, которые горячо обсуждают все остальные. Они не охают и не ахают от неприятных новостей, не возмущаются от вдруг откуда не возьмись свалившейся на голову проверки или новых документов. Такие люди по обыкновению ходят и живут одни. По праздникам про них вспоминают в последнюю очередь, а дни рождения они и вовсе проводят одни, и дай бог, чтоб хоть кто-нибудь вспомнил и поздравил его. Однако ж, у таких людей бывают близкие друзья, с которыми они прошли сквозь огонь, лёд и медные трубы. Такими были Женя и Соня. И эдакое отсутствие большого количества товарищей не от социофобии, не от эгоизма, а от того … А бог его знает, собственно, от чего. А если вдруг по какой-то причине такого человека не станет, то про него и не вспомнят, до ближайшего собрания или если вдруг кому-то понадобится его помощь.
Женя – юноша со сложной судьбой. Родители его погибли в автокатастрофе, когда ему было несколько месяцев. Бабушка, с которой он провел всё детство, скончалась на его глазах, когда они гуляли по парку. Следующие двенадцать лет он провёл в детском доме. Как это обычно и бывает, сверстники издевались над закрытым из-за недавней потери единственного родственника, мальчиком. Несмотря на все трудности подросткового возраста, он сохранил в себе дух человечности и культурности. Вместе с Сергеем он учится на архитектурном факультете городского ВУЗа. Снимает комнату у своей троюродной бабки, адрес которой остался после смерти его бабушки. Женщина сия скупа и нисколько не любит своего родственничка.
Соня – одноклассница Сергея. Родители их дружили ещё с молодости и были соседями. Сколько бы друзей не менялось у Сергея за время учебы в школе (а их было немало), Соня оставалась его другом с начальной школы.
Дом, где жил Сергей был построен в конце девятнадцатого века, и как ценитель исторической архитектуры, Сергей просил сохранять все элементы декора в квартире его бабушки, умершей лет десять тому назад и завещавшей квартиру ему.
- Женя, у тебя сегодня уже никаких важных дел нет? – спросил Сергей.
- Ммм… Нет, а что?
- Слушай, а ты можешь, пожалуйста, завтра защитить проект? Ну, в смысле…
- Серёж, Серё-ёж, ты ж знаешь – я плохо умею объяснять, тем более, наверняка будут вопросы…
- Вот именно, послушай меня. Ты просто перескажешь текст, который будет находиться перед тобой на столе. Мы объявим, что ты просто расскажешь, а на вопросы буду отвечать я, или пояснять то, что будешь говорить ты. Просто, я не высплюсь сегодня…
- Ладно, думаю, всё получится. Только, тогда, мне нужно уже идти, ты же не против?
- Нет конечно, текст защиты и самой работе – на столе лежат, бери.
- Спасибо, - Женя взял папку с документами и вышел в прихожую, Соня и Сергей пошли за ним.
Женя накинул пальто, попрощался с ребятами и вышел. Стемнело. Соня и Сергей ещё около получаса беседовали за столом.
- Сонь, а ты чего домой не идёшь? Поздно уже, подготовилась бы… - робко, пытаясь не оскорбить, сказал Сергей.
- Я не люблю готовиться. Тогда у меня не получается. У меня даже текста защиты нет. Я говорю то, что придёт в голову. – она вертела в руках развёрнутый фантик конфеты, - Или это был намёк на то, чтоб я уходила?
- Нет-нет, что ты! Кого-кого, а тебя я никогда не выгоню из своего дома!
- … - Соня улыбнулась и немного потупила глаза, - Тебе нужна помощь для проекта Симонова? – спросила она, взглянув ему прямо в глаза. Перед этим взглядом Сергей никогда не мог устоять, и отвечал ей так, как есть на самом деле, не скромничая.
- Ну, не помешала бы… - робко ответил он.
- Ты не против, если я помогу тебе?
- Я волнуюсь за то, чтоб ты не завалила сдачу…
- Не беспокойся, всё будет хорошо, - она встала и понесла стаканы и пустые тарелки на кухню, - Я уберу со стола и помогу тебе.
- Нет-нет-нет! – Сергей вскочил я взял её за руки, - Не стоит, правда…
- Не беспокойся, - она настолько нежно посмотрела на Сергея, что тот не смог ничего ответить. Соня медленно вырвалась из рук друга, и пошла в кухню. Глаза Сони его всегда завораживали, и он не мог противостоять ей, её взгляду, когда та смотрел на него. Стоит сказать, что долгое время Соня ему небезразлична, он даже в какой-то степени в неё влюблён, хотя… крепкую и долгую дружбу практически невозможно отличить от любви, поэтому нельзя точно сказать, был ли кто-то из них влюблён в другого, или они были просто друзьями.
Ещё с полминуты Сергей простоял у стола. Когда Соня вновь вошла в гостиную, она остановилась перед Сергеем.
- Ну сколько раз тебе можно одно и то же говорить! Иди работай над проектом! – она с улыбкой смотрела на него, - А то, сейчас ударю! – добавила она, и они оба расхохотались.
- Ладно, благодарю, Сонь, что бы я без тебя делал! – он так же мило и нежно посмотрел на неё и отправился в кабинет.
Пока Сергей доделывал макет здания, Соня по подготовленному черновику и готовому проекту Бессонова печатала проект Симонову. Прошло около часа, и макет – последняя часть работы – был закончен. Сергей стал готовить макет для второго проекта. Дабы не докучать читателю скучным описанием совместной роботы Сергея и Сони, стоит лишь сказать, что к половине второго ночи всё было готово.
- Сонь, может, останешься у меня сегодня? – робко предложил Бессонов, - Район-то здесь неблагополучный, мало ли что может произойти…
- Нет, спасибо, не стоит. Не хочу как-то стеснять тебя в твоей же квартире. Спасибо, я пойду. – она уже забрала портфель, когда Сергей вновь сказал:
- Сонь, я волнуюсь. Останься, прошу…
- Ну… - она сонными глазами посмотрела на друга, - Ладно, уговорил, - она мило улыбнулась.
Прошло двадцать минут, и в квартире погас свет. Сергей распахнул окно в гостиной и выглянул на улицу навстречу свежему ночному воздуху. Было тихо. Ни единого звука…
«Тишина… как приятно ее слышать… - думал Бессонов, стоя у окна, - Завтра важный день… надо же! Прошло ещё семь лет! Господи! Вся надежда только на Женю. Главное – чтоб он пересказал всю работу, а там – я уже разберусь… - он отошёл от окна и на цыпочках пошёл к спальне, - Спит ли уже Соня? – он заглянул – тишина, только тихое размеренное дыхание слышалось в комнате, - Спит… ну и хорошо… - теперь он тоже лёг на свой диван и уткнулся в рисунок лепнины на потолке, освещённую синим светом ночи, - А всё-таки она милая… очень…» - с такими мыслями Бессонов и уснул.
Проснулись они всего через три часа. Соне надо было ещё домой зайти, а Сергею – к Жене. Он проводил её в потёмках до ее дома, а затем направился к Жене, живущему недалеко от университета. Пробило шесть часов, когда он был у Добронравова.
Когда все собрались в большом лектории и начали защиту, Сергей радовался, что все, кому он писал работы, защитили успешно. Но вот пришла и их очередь. Всё совершилось так, как и было обговорено вчера: Женя пересказывал текст защиты, Сергей перелистывал слайды и иногда пояснял некоторые технические моменты. Но вот часть Жени была кончена. Сергей встал и объявил, что теперь он готов выслушать вопросы аудитории и экспертов. Ответы на вопросы затянулись на час.
Эксперты, зная, что Сергей – очень амбициозный ученик, способный сдать все выпускные экзамены на «отлично» стали его «топить». Как это обычно и бывает, те, кто без проблем сдают экзамены – либо заплатили за него, либо очень везучие люди. Эксперты задавали вопросы более глубокого содержания, чем преподавалось в университете. Они придумывали всяческие «но» для защитных фраз Бессонова.
Защиты проекта становилась похожей на заседание правительства, где два политика кричат и закидывают аргументами друг друга, а остальные наблюдают за этим побоищем.
Но Сергей был не из тех, которые готовы платить. Однако и везучим его трудно было назвать. Когда пробил полдень, и прошёл ровно час с начала их дискуссии, один из экспертов объявил:
- Итак, господа, несмотря на безупречную защиту господина Бессонова и рассказ господина Добронравова, за сдачу экзамена требую выставить отметку «неудовлетворительно» по причине чрезмерной задержки аудитории и экспертной комиссии! Проект «Дворец Молодёжи» НЕ… – он сделал акцент на НЕ, - НЕ защищён в надлежащей форме. Экзамен не сдан! Время и день для пересдачи…
- Да какое право вы имеете! – не выдержал Бессонов, закричав на судей, - Какое вы право имеете не засчитать экзамен после, цитирую: «безупречной защиты»!?
- Внимание, аудитория свободна на обеденный перерыв, а вас…
- А вас, Штирлиц, я попрошу остаться! – перебил Бессонов, - Я не покину аудитории, пока вы не предъявите мне объективные причины провала моего проекта!
- Господин оператор, отключите пожалуйста микрофон Бессонову…
- Этим меня не остановить! – закричал он на всю аудитории, опершись руками на стол, - Товарищи студенты! Друзья! Остановитесь! Вы слушали наш проект, вы знаете все правила его оформления и технические требования зданий! Поднимите руки все, кто считает наш проект хотя бы удовлетворительным! – вся аудитория остановилась, и больше двух третей подняли руки.
Раздались голоса из глубины толпы:
- Долой экспертов! «Зачёт» Бессонову и Добронравову! Судей на мыло!
- Тишина в аудитории! – громко объявил один из экспертов, - Товарищ Бессонов, если вы продолжите попытки унижения экспертной комиссии, ваша защита может привести вас к исключению из университета!
- Исключать надо таких, как вы! Думаете, я не знаю, чего вам надо? Денег! – аудитория взволновалась, - Почему Литвинов получил диплом раньше всех, не сдав ни одного экзамена, например?! Потому что родители богатенькие, надо корову подоить, прежде чем отпустить! Коррупционеры!
- Долой экспертов! Долой экспертную комиссию! – вновь послышались голоса из аудитории, Бессонов почувствовал поддержку от однокурсников.
- Серёжа, остановись! – шептал Женя.
- Значит так, я оставляю копию моих документов по проектной работе на компьютере и жду до воскресенья. Если меня не окажется в списке защитивших курсовую работу, я вот с этим – он показал диктофон, - и с этим, - достал флеш-карту, - пойду в прокуратуру и напишу на всю экспертную комиссию заявление на возбуждение уголовного дела! – за столом комиссии началась возня, в аудитории говор, возгласы, восклицания, аплодисменты.
- Да что ж это такое! – взволнованным голосом сказал один толстый профессор из экспертов – Что мы позволяем этому выскочке! Это невиданные оскорбления профессоров! Господа, требую немедленно провести предварительное голосование по поводу исключения товарища Бессонова из университета! – вся экспертная комиссия подняла руки.
- Ах, так! Ну, хорошо, я завтра же пойду в прокуратуру! Не на того нарвались! Думали, денег высосите или обломаете хорошего ученика? – Шиш вам! – и он стукнул кулаком по столу.
- Выведите господина Бессонова из аудитории!
- Спасибо, я сам выйду! – направился он с папкой документов к выходной двери под аплодисменты и возгласы аудитории.
Сергей вышел, хлопнув дверью.
- Товарищ Добронравов, можете передать своему другу, что документ о его исключении уже практически у ректора института.
Женя выбежал следом за Сергеем.
- Ты что натворил?! – Сергей ничего не отвечал. Душа его пылала, как душа революционера, как душа непризнанного государством, но признанного народом гения. – Куда ты идёшь?!
- К своему единственному другу-преподавателю.
Дойдя до нужного кабинета, Сергей постучал в дверь. «Да-да!» - раздалось изнутри, и ребята зашли.
- Иван Петрович, вы не заняты?
- Нет, а что такое, Серёж? – ответил седовласый старый профессор в очках, читая книгу и попивая чай.
- Любезный друг мой, позвольте мне излить вам душу!
Профессор часто выслушивал своего ученика в подобных ситуациях, и знал, что такая красноречивая просьба означала что-то очень серьёзное.
- Садись, - сказал он обеспокоенно, отложив книгу и указав на стал напротив стола, - Что случилось?
- Это по поводу экзамена. Здесь документы, а здесь аудиозапись. Я всегда делаю её на всякий случай, послушайте…
В течение получаса профессор слушал запись и проверял работу Бессонова и Добронравова.
- Мне очень жаль, Серёжа, - он снял очки и с безнадёжным выражением лица посмотрел сначала на диктофон, а затем на ученика, - Ты поистине один из лучших мои учеников, и твой проект имеет лишь две незначительные помарки, которые на работу никак не влияют. Всё это, - он показал на диктофон, - все эти вопросы есть умышленное уничтожение и угнетение амбициозных ребят с целью получения взятки, ты абсолютно в этом прав. Уже не один завалился именно на этих учителях. И прокуратура тут бессильна. Позволь я сделаю копию аудиозаписи и покажу её своим знакомым в администрации университета. Я сделаю всё, чтобы ты получил диплом.
- Спасибо вам большое, Иван Петрович, вы не представляете, насколько большое значение имеют для меня ваши слова!
- Не за что. Ты его заслужил. Иди с Богом, отдохни, расслабься. Позволь, я зайду к тебе в воскресенье. Часов в шесть.
- Да, конечно, ради Бога!
- Благодарю. Ну, удачи, друг! – он улыбнулся, встал и проводил учеников до двери.
Его старческая мудрая и доброжелательная улыбка о многом говорила, что испытывал этот человек к Сергею. И действительно, они были не просто учеником и учителем, а именно друзьями и товарищами.
- Идиот! – произнес Добронравов и ушёл куда-то по коридорам.
- Извини, друг, - прошептал Бессонов и отправился в противоположном направлении.
Уже дома Сергей до самого вечера пересматривал все чертежи, искал изъяны и ошибки. Он знал – именно сейчас в университете решается его судьба.
Уснул он от переутомления прямо за столом в кабинете около девяти часов вечера.
Проснулся он около полудня. Весь этот день он провёл в подавленном настроении, без желании что-либо делать, куда-либо идти и о чем-либо думать. Он вновь рано уснул, а к вечеру следующего дня, воскресенья, к нему в дверь постучали.
Он подошёл и открыл, на пороге стоял Женя с какими-то документами в руке.
- Привет, Серёж, извини, что я так резко поступил в пятницу, что назвал тебя идиотом, это… было лишним, - говорил он, несколько раскаиваясь.
- Да забей на это. Проходи. – немного лениво пригласил Женю Сергей, медленно развернувшись и направившись в кухню. Он включил чайник и принёс тарелку печенья в гостиную.
- Что это? – спросил Бессонов, указав на бумаги.
- Ах да, это… списки выпускников, защитивших курсовые, которых…
- Ты пришёл мне напомнить об этом? Ухудшить моё теперешнее состояние? – говорил он безэмоциональным монотонным голосом. – Коль так, - он сделал небольшую паузу, - Убирайся к чёртовой матери! Мне и так было ясно, что меня отчисляют! – заговорил он грубым громким голосом, ударив кулаком по столу; раздался звонок в дверь, - Кого это ещё принесло?!
Отворив дверь, Сергей увидел на пороге Соню с счастливой улыбкой, играющей на ее лице.
- Привет, как дела? – спросила она, улыбаясь.
- Да… впрочем… нормально, - замялся Бессонов, отойдя в сторону, чтобы пропустить в квартиру подругу.
- О! Женя, и ты здесь! – удивилась Соня, входя в гостиную.
- Присаживайся. Чайник только что вскипел. – добавил Бессонов.
Вскоре чай был налит, все сели за стол.
- Ну что, ребята, как вы? Как защита? – спросила Соня, Сергей отпустил голову, медленно размешивая сахар в чае.
- Нет, - проговорил Бессонов низким тоном.
- Частично, - поправил его Женя.
- То есть? – удивилась Соня.
- Там такая ситуация вышла, в общем … - и Женя рассказал, что произошло в пятницу.
- Короче меня исключили, а работу нашу аннулировали… - добавил в конце Сергей.
- К-как?.. – дрожащим голосом спросила Соня.
- К сожалению, это так. Вот заявление об исключении… - Женя положил лист бумаги на стол, Соня судорожно взяла и прочла его.
- Ну а как же… всё это?..
- Коту под хвост всё это! – отрывисто сказал Сергей.
- Ну, если честно, защиту мне одному засчитали… - добавил робко Женя.
- Ха-ха-ха… - истерически засмеялся Сергей, - ха-ха-ха, ха-ха-ха! – он руками так терзал свои волосы, что вырывал целые пряди со своей головы.
В дверь позвонили.
- Ну кто это ещё? – таким же истерическим голосом проговорил Сергей, подходя к двери.
На пороге стоял Иван Петрович с кожаным дипломатом в правой руке.
- Здравствуй, Сергей. Как ты? – произнёс он.
- Добрый вечер. Нормально, а вы как? Проходите к нам на чай!
- Благодарю, но обстоятельства, к сожалению, сложились так, что мне нужно срочно идти. Я занёс тебе лишь это… - он открыл портфель и отдал Сергей тёмно-синюю папку с кожаной обложкой, - А теперь, извини, друг, мне надо бежать! Удачи! – он пожал руку на прощание ученику и пошёл вниз по лестничной клетке.
- До свидания! – немного недоумевая сказал Сергей, закрыв дверь лишь когда учитель скрылся внизу.
- Кто там, Серёж? – спросила Соня.
- Профессор… - сказал он, войдя в гостиную и открыв папку.
Его глаза стремительно бегали по строчкам документов, которые говорили об официальном реабилитации студента С.М. Бессонова в лице преподавательского состава, и об обвинении экспертной комиссии в вымогательстве денег, коррупции и ущемлении прав учащихся, а так же мера наказания для них – увольнение. Следующим документом был диплом, а за ним – копия о возбуждении уголовного дела.
- Женя, - сказал Сергей немного воодушевленным голосом, - дай мне твои списки…
- Держи… а зачем они тебе?
Сергей вынул ручку из нагрудного кармана и печатными буквами в конце списка вписал свою фамилию, а заявление об исключении перечеркнул.
- Посмотрите! Иван Петрович сдержал своё слово! Обожаю его! – сказал Бессонов, протянув синюю папку друзьям.
Вечер прошёл весело и радостно. Было решено о плане подготовки выпускного и его проведении. Около полуночи все разошлись, а с утра следующего дня началась подготовка к выпускному.
Ранним утром Сергей и Женя пришли в актовый зал университета. Он был не таким большим, как могло бы показаться, но, чтоб его украсить, уж точно потребовались бы сутки или двое. Столько времени у них и было.
Надо было не только убрать все стулья из зала, насчитывавшего около пятисот мест (что не так много),  но и помыть полы, подготовить декорации, аппаратуру, словом: нужно было устроить всё.
К обеду подошла Соня. Когда Сергей и Женя перекусили, они все вместе продолжили готовить декорации. Нужно было нарисовать и вырезать много рисунков и букв, а затем прикрепить их на занавес сцены булавками.
В этот день с Сергеем происходило что-то необычное. Он был чересчур задумчив, лицо его было серьёзным, казалось, он думает о чём-то невероятно для него важном. Объектом его раздумий была Соня. Он не один год замечал, что она как-то непонятно на него влияет. Когда она рядом, ему необычно вдруг становится хорошо, он забывает о проблемах, рутинных заботах и делах, он становится как-то счастливее, нежели обыденно. Нельзя сказать, что в ее отсутствие он совсем уж печален, но нельзя было ему самому не заметить изменения настроения. Сергей, находясь рядом с Соней, чувствовал ощущение какого-то внутреннего удовлетворения жизнью и спокойствие, но всякий раз она же волновала его сердце и ум. Можно сказать, он был как насекомое, которое, находясь рядом с благоухающим цветком, вдыхал его ядовитую пыльцу и, словно в наркотическом опьянении, ощущал чувство счастья.
«И снова это непонятное, странное состояние… - думал Сергей, присев на высокий подоконник, глядя на заходящее солнце, - Отчего я чувствую это приятный жар, мороз, пробегающий по коже? Ладно если бы я простудился и чувствовал бы лихорадочное состояние постоянно, но… почему я чувствую его иногда? Что может быть его причиной? – он перевёл взгляд на тускло освещённую часть зала, где Соня прикрепляла буквы к полотну занавес. Сергей заметил, как вдруг его состояние вновь поменялось: он почувствовал какое-то умиление и лёгкую изморозь, пробежавшую по спине. Он потёр необычайно холодные руки и вновь отвёл взгляд на окно, - Неужели я всё ещё испытываю чувства к Соне?.. Это ведь было так давно…»
Сергею вдруг вспомнился одиннадцатый класс, время, когда он был до полубреда влюблён в Соню… Он вспомнил встречи с нею в парке у фонтана, у памятника Пушкина, где они вместе наизусть читали стихи, случайные встречи в коридорах школы, которым он так был рад, и вальс, который они танцевали вместе, и рассвет, который они встречали на берегу реки, всматриваясь в алые зори, желтеющего поля и бирюзового небосвода… Он вспомнил, как горело его сердце, и вместе с тем… тлела любовь. Именно не горела, а тлела… жгуче, тепло и приятно… на протяжении нескольких лет…
«Почему я тогда ничего не сказал?.. Мы ведь были так близки, так тяготились друг другом… Почему мы боимся признаться тем, кого любим? Я ведь уверен, что не один я не смог вовремя сказать заветные три слова… Отчего мы боимся, избегаем этого? Стоит ли говорить, что, наверняка, из-за этих причин остались навечно одиноки десятки, если не сотни людей? Неужели всё от банального страха? Страха услышать отказ? Страха перед неизвестностью? Неизвестностью, после сказанных слов? Или неизвестностью будущего? – он сильно тёр ладони так, что они стали потеть, однако по-прежнему оставались холодны. Он приложил их ко лбу и, словно лёд и пламя соприкоснулись в этот момент.  Его горячий лоб обжёг ледяной холод рук, - Может, эти причины сугубо субъективны? Индивидуальны? Почему именно я не сказал о них? – он прекратил на минуту мыслить, вновь взглянул на силуэт Сони, - Потому что я не хотел мешать ей… Я не хотел ее тяготить своим обществом, я не хотел… навязываться… Тогда почему я всё равно не прекращал с ней общаться, гулять, любить?.. Любить… потому что я её любил… Или это была и есть просто влюблённость и привязанность?.. Это так похоже, но так различно… Что такое влюблённость? Это влечение, интерес, привязанность… это проходит за месяц, как это было намного раньше, до Сони… А что такое любовь? Это обязанность… это забота… это желание не навредить, это желание дарить, помогать, не ожидая ответной благодарности… Когда нам нравится цветок – мы его срываем… Когда мы его любим – мы его удобряем, поливаем изо дня в день… Простая аллегория, но так точно отражающая суть влюблённости и любви… - Сергей на несколько секунд прекратил размышления, неровно вздохнул, с дрожью во всём теле, будто в лихорадке, и его мысли вновь захватили странные вопросы, - Даже если так, почему мы не говорим напрямую о чувствах? Почему мы боимся, пытаемся их показать явными и не явными намёками, ссылками, интригами? Почему мы думаем в дни, когда уже готовы признаться? Когда сердце и душа горят, говорят: «Скажи ей! Ты ее любишь!», но вдруг мозг, разум, останавливает нас в самый последний момент, говоря: «Нет. Не стоит»? Почему мы размышляем, что нужно говорить, а что не нужно? Если это не какая-то гадкая вещь, а любовь – самая приятная и важная часть жизни человека? Почему мы задаемся вопросами о том, хорошо ли это? Нужно ли это? Стоит ли говорить это? Какие могут быть последствия?  Почему мы задаемся этими ненужными в этом деле вопросами?.. – Сергей опустил голову на колени, провёл руками по волосам и заключил: - Тайна за семью печатями…»
На следующий день нужно было подготовить аппаратуру и в последний раз прибраться и проверить всё перед выпускным. День пролетел быстро, и вот уже был вечер. Сергей и Соня шли домой. Соня жила на соседнем квартале, поэтому ей было по пути. Сергей, терзаемый вновь чувствами и мыслями, решил рассказать Соне о своих чувствах в наиболее безлюдный момент, в парке, когда они будут там проходить.
Высокие кривые клёны и осины покачивались на лёгком ветру, каркали вороны, прилетевшие на ночёвку в город, чувствовался лёгкий летний ветерок.
- Сонь, мне нужно кое-что сказать. – решительно начал Сергей, замедляя шаг.
- Да, что-то случилось? – она взглянула на Сергея своими крупными милыми глазками.
- Да, случилось… - он немного замялся, глядя ей в глаза, перед которыми он не мог устоять, - Завтра же выпускной… я беспокоюсь, что ты не сможешь прийти…
- Ха-ха, - усмехнулась Соня, опустив скромные глазки, мило улыбнувшись, - Не беспокойся, в нашем институте выпускной лишь через неделю, поэтому я обязательно к вам приду, -она вновь так мило улыбнулась и посмотрела на Бессонова, что тот невольно тоже улыбнулся, потупил глаза, и они пошли дальше.
«Как глупо вышло!» - крутилась единственная мысль в голове Сергея. Они шли теперь уже молча, пока не попрощались.
На следующий день после официальной церемонии последовала дискотека. Соня, как и обещала, пришла. Они были все вместе: Сергей, Женя и она. Когда настало время медленных танцев, Бессонов и Соня остались наедине. Они взяли друг друга за руки (у Сони они были пламенно тёплыми, а Сергея по обыкновению жутко холодными) и начали кружились в медленном танце по залу и не заметили, как подошли к окнам. Руки Сони легко лежали на плечах Сергея, руки же Сергея нежно обнимали талию Сони. В один момент они уже не танцевали, а обнимали друг друга, стоя на одном месте. Пальцы  обеих рук Сони касались друг друга за шеей Сергея, а Бессонов аккуратно и нежно прижимал к себе Соню. В один момент Сергей легонько дотронулся губами до лба Сони и тихо произнёс: «Как я тебя люблю…» и положил голову на ее плечо. Она вздрогнула, но потом обняла шею Сергея крепче, легонько поцеловала его в щёку и прижалась своею щёкою до его плеча. «Я тебя тоже…» - подумала Соня.
Весь вечер Сергей провёл словно в забытьи, а уже через день они вели себя так, будто не было того вечера, хотя оба его прекрасно помнили, но им было стыдно непонятно почему, поэтому они не хотели напоминать друг другу об этом, боясь услышать осуждение всего произошедшего тогда…
Прошло некоторое время. Может быть, неделя, может быть две. Был дождливый теплый летний вечер. Из городского театра под одним зонтом выходили Сергей и Соня. Соня держала в руках большой букет роз Осеан – кремово-розовых роз с большими бутонами.
- Как тебе спектакль? – спросил Сергей, аккуратно держа зонт над Соней, сам промокая левым плечом.
- Чудесно! Как давно я уже не была на подобных мероприятиях!
- Завтра уже уезжаешь?
- К сожалению, да…
- На долго?
- Год-два… но при первой же возможности я постараюсь вернуться или приехать погостить…
- Я буду очень скучать… даже… сейчас, когда осознаю, что уже завтра тебя здесь не будет, я начинаю скучать. Я не представляю, как буду жить без твоих глаз, улыбки… без тебя…
- Не преувеличивай, все будет хорошо. Мы же не в разных странах будем жить.
- В каком-то смысле да…
- Спасибо за розы, - Соня поднесла букет к лицу и вдохнула сладкий аромат, - дорогие?
- Не дороже тебя.
- Ха, - легко усмехнулась она.
- Есть еще кое-что, что я хотел бы… оставить у тебя.
- Что именно? – вопросительно она поглядела на него.
- … - Бессонов достал из внутреннего кармана пиджака пару золотых старинных карманных часов на цепочке. Он передал зонт в свободную руку Сони и показал ей круглые приплюснутые часы. Нажав на кнопочку, он открыл их крышку. Крышка обнажила циферблат с идущими стрелками, а на обратной стороне крышечки была фотография, где они вдвоем. Такая же фотография была на вторых часах. Секундные стрелки шли «секунда в секунду», - Вот… храни их рядом с собой… в кармане, портмоне, сумочке… где-нибудь. Рядом. Вспоминай о нас, о нашей дружбе, прошлом… просто помни, что где-то там, далеко, есть я. И я всегда слышать твой голос, тонуть в твоем взгляде. Эта фотография… не позволить забыть хотя бы облик друг друга… это мое последнее желание, на прощание…
- Как… красиво… романтично… спасибо… - а тем временем они приближались к дому, где жила Соня.
- Ты ночью уезжаешь? Я могу помочь чем-то с твоим переездом?
- Спасибо, сегодня ночью я уеду налегке. Все, что нужно было, мы с тобой уже перевезли. Хотя… могу я тебя попросить об одном одолжении?
- Да?..
- Не пойми меня неправильно, но…  не приходи меня провожать… не терзай меня…
Они обнялись, крепко прижавшись друг к другу, Сергей провел рукою по бархатным рыжим волосам и увидел, как капля дождя блеснула на щеке Сони. Он поспешил поднести зонт, но Соня простилась с ним и забежала в темный подъезд.
Вернувшись домой, Сергей еще долго не мог уснуть, не переставая думать о цели своего существования без Сони… Уснул он лишь к утру, когда Соня тоже не спала в купе поезда.
II
Прошло два года с отъезда Сони…
Женя сразу после выпускного уехал в Москву, где он должен был отработать три года, поскольку учился «по целевому направлению», Соня была в командировке в Иваново на текстильных фабриках, а что же Сергей?
А Сергей не нашёл работы по образованию в своём городе, а денег для переезда он не имел. Год назад у него скончались родители, и остался он один: без друзей и родных; семью у него пока что не было. Теперь же о Сергее можно сказать так:
«В каждом учреждении, будь то государственным или частным, имеются такие добрые, хорошие люди, которые никогда не окажутся от помощи своим сотоварищам, с которыми они плывут в одной лодке скучной офисной рутины. Тихие и молчаливые, никогда ни с кем не спорящие, спокойно выполняющие свою работу и работу, которую на них сваливают, они спокойно существуют, не волнуясь по поводу каких-либо трудностей, неприятностей, обид, политических новостей и всех подобных мелочей, которые горячо обсуждают все остальные. Они не охают и не ахают от неприятных новостей, не возмущаются от вдруг откуда не возьмись свалившейся на голову проверки или новых документов. Такие люди по обыкновению ходят и живут одни. По праздникам про них вспоминают в последнюю очередь, а дни рождения они и вовсе проводят одни, и дай бог, чтоб хоть кто-нибудь вспомнил и поздравил его. И это не от социофобии, не от эгоизма, а от того … А бог его знает, собственно, от чего. А если вдруг по какой-то причине такого человека не станет, то про него и не вспомнят, до ближайшего собрания или если вдруг кому-то понадобится его помощь.»
Таким можно было описать Бессонова Сергея Михайловича – судебный секретаря, а в прочем неважно кто он, какого учреждения и неважно какого города (ибо такой Сергей Михайлович наверняка есть в любой организации). Описание его немного изменилось со времени его учёбы, и не в лучшую сторону.
Он по обыкновению работал в проходной, которая вела из коридора в кабинет его начальника – Алексея Петровича Козлова. Сей человек, или «представитель животного мира» как иронично называл его Сергей Михайлович, всегда приходил не к девяти часам, как полагается, а часам к двенадцати. В час уходил на обед, в половину третьего возвращался и, погоняв мух по кабинету, через полчаса уезжал бог знает куда. В некоторые дни его и вовсе не бывало на рабочем месте. Большой удачей было для его клиентов поймать его в кабинете.
Итак, шёл девятый час утра, Бессонов, как обычно, печатал приговор. Дверь в кабинет была закрыта. В дверь постучали.
- Войдите! – сказал Михаил Сергей Михайлович; вошла женщина средних лет, с тёмными волосами и серыми глазами, - присаживайтесь.
- Здравствуйте, я могу увидеть Алексея Петровича? – спросила она, сев на стул напротив секретаря.
- По какому делу вам нужно его увидеть?
- Я оставляла заявление, мне сказали, что оно у Козлова…
- А… - Сергей перебил её, перебирая стопки документов.
- Заявление по поводу кражи… - продолжила она, предугадав его вопрос.
- А, что-то припоминаю, да, было такое… Понимаете, Алексея Петровича сейчас нет на месте… вы можете его подождать в коридоре или подойти в следующий раз. Он бывает обычно около полудня и после обеда.
- Хорошо, спасибо.
- Это всё?
- Да-да, я только по этому вопросу. – она встала и вышла в коридор.
Прошло минут десять, как вдруг без стука вошла женщина постарше и немного грозно спросила:
- Судья у себя?
- Ну, во-первых, здравствуйте…
- Здрасте. – небрежно сказала она, - Козлов у себя?
- Девушка, присядьте, вы по какому вопросу?
- Я уже четвёртый день прихожу сюда! Я хочу говорить с судьёй!
Вдруг вошёл Дмитрий Андреевич – секретарь другого судьи.
- Здарова, Сергей Михалыч, нужно поговорить…
- Дмитрий Андреевич, - немного с иронией сказал Бессонов, -   у меня человек…
- Ничего страшного, разговор важный. Девушка, - обратился он к ней, - подождите за дверью пару минут пожалуйста. – он зашёл и аккуратно, взяв ее за плечи, вывел за дверь.
- Что вы делаете?! Пустите меня! Я буду жаловаться! – она скрылась за дверью.
- Дим, ну что ты, в самом деле! Она сейчас как наговорит кому-нибудь что-нибудь, я разгребать не тебе!
- Та забей, все пучком будет.
- Ладно, давай, что там у тебя?
- Мне надо приговор быстренько оформить, к полудню, а у меня полный завал…
- И это учитывая то, что три твоих дела уже у меня… - прошептал Бессонов.
- Что-что?
- Да, нет, ничего. Давай сюда свой приговор…
- Спасибо, Серёж, выручаешь! Я уже скинул его в общую папку.
- На здоровье. – немного угрюмо ответил Сергей Михайлович.
Дмитрий Андреевич, крутя ключи на указательном пальце левой руки, посвистывая, вышел. Перед ним стояла та женщина.
- Прошу вас, мадам-с! – шутливо сказал он и поклонился.
- Нахал! – сказала женщина и грозно, стуча каблуками, вошла вновь.
- Итак, прошу прощения за этот инцидент, продолжим наш разговор…
- Какие же нахалы у вас работают! Мне нужен судья. Я уже четвёртый день не могу поговорить с ним!
- Девушка, а вы к какому судье приходили три раза?
- К Калиниченко…
- А что ж вы к Козлову пришли?
- Мне сказали, что моё дело ему передали.
- А, так вы уже знакомы были с Дмитрием Андреевичем?
- К сожалению!
- Ладно, короче, Алексея Петровича сейчас нет на месте, но он скоро придёт…
- Да что ты будешь делать! Не суд, а балаган!
- Как я вас понимаю девушка…
Она вышла. Сергей Михайлович задумался.
«Скинул он уже приговор… будто бы я ему не отказал бы… и ещё три приговора, и это ещё малая часть! Ходит, штаны просиживает, погоны позорит!»
Приближался полдень. Уже пришёл был Козлов и принял обеих гражданок. Зашёл Павел Константинович Батонов – полный человек лет тридцати с чистым лицом и добрыми глазами. В руках у него была бумажная папка, перевязанная верёвкой.
- Сергей Михайлович, доброе утро.
- Доброе, Павел Константинович. Вы по делу или как?
- По делу. Точнее, по делАМ – он выделил последние две буквы.
- Ох, ну говори…
- У меня вот дело одно, по серийному убийце… у меня нет опыта в таких делах…
- Хорошо, я понял, давай. Сроки?
- До воскресенья.
- Хорошо.
- Спасибо, Сергей Михайлович, выручаете…
- Не за что…
- Ну, я на обед.
- Какой обед? Ещё час до обеда…
- Работа не волк – в лес не убежит! Хе-хе
- Ну да, по тебе, Пал Константинович, заметно… - прошептал Бессонов.
Очередной гость вышел. Вскоре начался обеденный час. Судья отправился на обед, а Сергей остался за работой. Обычно обедов у него не бывало, он сидел и печатал приговоры и решения.
В три часа вернулся Алексей Петрович и спустя полчаса он вышел из кабинета.
- Серёж, вот пять дел, их надо срочно сдать. Оформи-ка быстренько. – он громко бросил пять папок на стол так, что из них вылетело облако пыли.
- Насколько срочно?
- Завтра. – он застёгивал пальто и надевал шарф.
- А можно было по раньше мне их дать?
- Ты мне ещё грубить будешь?
- Не ну я всё понимаю, но… - он вышел из проходной, ничего не ответив.
«Какой же он и вправду представитель животного мира… Фамилия полностью оправдывает своего владельца… Ну и козёл… Сам работает не боле десяти часов в неделю, ещё и приходит мух по кабинету, да и чаи гонять… как только таких берут в мировые судьи!»
Прошло ещё часа два. За окном уже темнело. В кабинет вошёл Сергей Анатольевич Висяков – следователь. Это был высокий худощавый мужчина лет тридцати. В руках у него был дипломат.
- Добрый вечер, Сергей Михайлович.
- Добрый. Вы из следственного комитета?
- Да, именно так.
- Да, хорошо, меня предупредили о деле, которое вы должны принести…
- Это весьма хорошо, но всё немного поменялось. Из-за того, что судья Тяпкин заболел, вам придётся ещё два дела взять…
- Господи… хорошо, давайте.
Он открыл дипломат и достал три дела. Положив их на стол, он попрощался и вышел.
Было уже начало седьмого, когда Бессонов собирался домой. Он открыл сейф и, тяжело вздохнув, оглядел стопки дел и приговоров. Он взял дела Козлова и взглянул на даты их поступления.
«Боже мой… ещё полтора месяца назад… Ну точно представитель животного мира…»
Он положил все новые дела в сейф, который оказался почти полон.
Надев длинное пальто, похожее больше на шинель, и завязав шарф, он замкнул кабинет и направился к дому. Стоял прохладный ноябрьский вечер. Город освещали тусклые фонари, по небу шли тёмные облака, в воздухе отдавало дождём. Прошло около получаса, и он был дома.
Сергей заварил чай и сел за маленький стол у окна.
«Зачем это всё… - подумал вдруг он, - зачем эта моя безвозмездная помощь? Почему я соглашаюсь? Мне ведь всё равно… у меня и свои дела есть…  Разве это жизнь? Разве это нормально – делать работу за весь отдел и получать столько же, сколько получают все? – он глядел в окно, на начинающийся дождь, отхлебнув чай лишь немного. – В чём дело? Почему я такой? Может, дело в детстве?.. Я и не помню особо детства… Школа? Точно… Я помогал многим с уроками, некоторым объяснял темы, делал за них домашнее задание… Зачем? – Не знаю… Девочкам – чтобы понравиться, впечатление произвести… И то не всем ради этого… А ради чего? А пацанам? А тем, кто младше был меня? Зачем было это всё? Впечатление я произвёл, только не то, которое хотел. Я стал в их глазах мягкодушным безотказным скромным добряком, который не откажет ни в чём… Зачем мне надо было это? Я ведь это понимал ещё тогда… Но почему я не прекратил этого делать? Почему я не пытался что-то изменить в отношении к себе окружающих? Ко мне ведь все относились как к … - он задумался, начинался дождь, - к работнику, не требующему денег… А институт… Архитектурный, когда я всему курсу писал курсовые, делал макеты… Что мне от этого? Деньги? Деньги ни к чему, когда живёшь так, как живу я в свои тридцать семь лет… Потому что был старостой? И что? Если бы им не был, ничего не менялось бы… А сейчас юриспруденция?... опять все те же курсовые, конспекты… Хоть и заочно… Какой в этом всём смысл? Правильно говорят – времена идут, а люди не меняются… никогда… - он оставил почти полную кружку чая на столе и пошёл в душ. Включив воду, которая дождём омывала его всего с ног до головы, задумался, - А если меня не станет, что изменится?... Обо мне и сейчас вспоминают, только когда нужно что-то сделать… А раньше? В школе все, кому я делал домашку и объяснял темы… они никогда не делали мне что-то в ответ… Даже те, кого я считал самыми близкими мне подругами, и которые сами называли себя моими друзьями, разве они хоть что-то сделали для меня? Безусловно, есть пара человек, которые мне не отказывали в помощи, но… подавляющее большинство?.. Почему? За что? Зачем эти два высших образования, если я не люблю и не могу быть любим? Все, кого я считал мне близкими, были лишь иллюзией… Что я делал не так? Может… Я слишком много думаю? Я всегда думал с учётом на будущее, и всё шло по плану, но не было желаемого итога… А те, кто жили моментом? Они мне часто говорили: «Не думай о том, что будет, просто делай то, что хочешь именно сейчас»… А я это считал непредусмотрительностью… И что сейчас? У них семьи, дети, работа… А у меня? – Одиночество и небольшая квартирка… Надо же, как бывает! Однако прав был Грибоедов – «Безумным – счастья без ума, а умным – горе от ума»! – он совершенно мокрый вышел из душа, вытерся тёплым сухим полотенцем и сел на диван в просторной гостиной, которая служила для него и спальней, - Так что же будет, если я исчезну? Раньше всех моё исчезновение уж точно заметит Дмитрий Андреевич, пришедший с новой пачкой прошломесячных дел… Потом Батонов, у которого работа стоит на месте, или, как он говорит, «в лес не убегает», да и то это произойдёт через пару дней… А прежние знакомые? Они и подавно обо мне уже забыли… Кому я нужен? – у него из глаза покатилась слеза, он лёг и укрылся покрывалом, - Так кто я? В чём цель моего существования? Ха-ха, надо же! Вроде и не Обломов, но зачем же я живу?... ТРЯПКА! – вырвалось у него из уст, он вскочил и нервно заходил по гостиной, - РАЗМАЗНЯ! – он ударил кулаками по столу так, что графин с водой закрутился, перевернулся, упал на пол и с грохотом разбился; Михаил Александрович упал на колени, слёзы покатились по его щекам, - Я просто тряпка, меня ведь так просто раздавить, так просто уничтожить, так просто попросить! – он взял в руки осколки и сжал в обеих руках до крови, - Нет, я… промокашка… об которого все вытирают ноги… которому все скидывают свои заботы… раб... по свое воле… ТРЯПКА! – вырвалось писклявым голосом, - РАЗМАЗНЯ!»
Слёзы его катились градом, руки грела тёплая жгучая боль…
Прошла неделя. Все эти дни он абсолютно никуда не выходил из дома. Лицо его покрылось густой тёмной щетиной (чего он никогда прежде не допускал), глаза были красны, и появились тёмные синяки под глазами – он пил впервые, пил три дня, не просыхая. Подумать только! До чего может довести одиночество и мягкотелость! Приличный человек, не пьющий, чистоплотный всего за неделю превратился в подобие человека, которых у нас ходит полстраны! И неужели это стало нормой? Неужели, коль никто уже не обращает на это внимания?
Сергей лежал на диване, когда раздался нервный стук в дверь. Что-то бормоча себе под нос, он встал закутанный в плед и пошёл к двери. Отворив, он увидел на пороге мужчину в пальто до колен, в костюме, с галстуком, начищенных туфлях, однако со скромной причёской.
- Вы кто? – пьяным голосом спросил Сергей.
- Серёжа, что с тобой!? Ты ли это? Нет! Я не верю! Это не ты! Кто вы, и где Сергей Бессонов? – волнительно заговорил мужчина.
- Ну я – Сергей Михалыч Бессонов… - пробормотал с расстановкой он, - А вы хто такой?
- Не может быть… ты меня не узнаешь? Я – Женя, Женя Добронравов…
Сергей потупил глаза, вновь поглядел на мужчину и сказал:
- Зачем ты здесь?
- Я… к тебе приехал, Серёж… хотел увидеть, поговорить…
- Увидел? Поговорили? Ну так и проваливай! – проговорил Сергей, закрывая дверь.
- Стой! Серёжа! К тебе ведь Соня приходила! – Сергей, уже закрыв дверь, оперся плечом на неё и его что-то остановил закрыть дверь окончательно на ключ, - Она уже неделю как в городе… она приходила каждый день, звонила, стучала, но… ты не открываешь…  - Сергей вспомнил Соню, и какие-то тёплые мысли пронеслись в его помутненном сознании, что-то тёплое и хорошее заставило биться его сердце чаще, - она волнуется за тебя, а ты тут… водку жрёшь… А она не знает, что делать… и в институт звонила, и однокурсников наших спрашивала, и по магазинам с твоей фотографией ходила, даже морги уже все обзвонила – о тебе ни слуху, ни духу… - ещё с минуту Сергей стоял молча у двери, по его щеке катилась слеза, - Ну раз даже это тебя не вразумляет, значит точно всё потеряно… позвони хотя бы Соне… прощай, друг, но помни, что ни один ещё не нашёл решения проблемы на дне бутылки…
«На дне бутылки…» - проговорил мысленно Сергей и, отворив дверь вновь, сказал:
- Стой… прости… заходи…
Женя остановился на третьей ступени, обернулся, поднялся и, входя, сказал:
- Что ж ты сделал с собой, брат?..
- Проходи, я сейчас всё расскажу…
Женя прошёл в гостиную, включая везде по пути свет в комнатах. Перед ним предстала ужасающая картина: грязная гостиная, повсюду пыль, паутина, где-то бегают стайками тараканы; на полу под столом разбитый графин, пол, запятнанный каплями крови, стол с несколькими бутылками водки, заплесневелый засохший хлеб, засаленный диван и плед – словом всё было в таком состоянии, будто здесь живёт не бывший ученик высшего учебного заведения, престижной профессии, а какой-то грузчик вместе с собутыльниками.
- Господи, Серёжа… что это?...
- Присаживайся на кресло, оно вроде чище, чем всё остальное… - Евгений, стряхнув пыль, сел, - скажи, который сегодня день?
- Третье декабря, понедельник…
- Боже мой… боже мой… - Сергей взялся руками за волосы, наклонился и стал плакать.
- Серёж, рассказывай, что произошло?
-… - и Сергей рассказал всё его житие на протяжении последнего года. Как он работает, как ему скидывают всю работу, как он живёт один, как у него нет ни единого друга… - Последнее, что я помню, это вечер пятницы… двадцать третье ноября… прошло больше недели…
- В запое больше недели… никогда бы не подумал, что до такого докатишься…
- Нет! Не неделю! Точно помню, что сегодня только третий или четвертый день… Но точно не неделя… - возразил он. – Как Соня? – вдруг спросил он.
- Соня себе места в городе теперь не находит. Как я говорил, она уже всех на уши подняла, что не может тебя найти… Она очень за тебя волнуется…
- Я… мне так стыдно… - проговорил Сергей, - можно я её увижу? Хотя, нет… теперь я вовсе не хочу, чтоб она меня видела…
- Значит так, я здесь на месяц, и пока я здесь – я каждый день буду приходит к тебе и проверять тебя. Завтра и приведу Соню, а сегодня мы должны исправить тебя, сделать тебя таким, каким ты был два года назад!
- Думаешь, получится?
- Ты уже совершенно потерял веру в жизнь?
- Честно – да…
- Исправим…
Несмотря на то, что Сергей был сильно пьян, его рассудок не был полностью поглощён спиртом, и он был всё ещё в силах разумно мыслить и что-либо делать. К вечеру квартира была убрана, а внешний вид Бессонова немного исправился.
- Так, значит, сегодня ты ляжешь раньше, и завтра будешь выглядеть нормально. Вот тебе таблетки от похмелья, и приведи себя утром, пожалуйста, в порядок.
- Хорошо… спасибо тебе, Жень… Если бы не ты…
- А об этом думать не надо. – перебил Бессонова Женя, - Теперь всё хорошо – и слава Богу. Всё, я пойду. Удачи.
- Счастливо…
Евгений ушёл, оставив друга наедине с самим собой…
«Боже, что же я наделал… как я смог пасть так низко, на самое дно нравственной ямы… Я никогда не пил, но что произошло? – думал Сергей, расхаживая по квартире, - Я потерял счёт времени, я забыл даже как выглядят самые близкие мои друзья… как стыдно! Как низко! – он уже вышел из душа и готовился ко сну, - Соня… я практически не помню её… только помню, что… мы были очень дружны, очень близки, и… кажется… она мне нравилась… Боже мой! – воскликнул он, бросился в глубину кабинета, где отыскал в старом пиджаке, пахнущем розами и духами Сони, пыльные золотые часы с их совместной фотографией, - я ничего не помню! Надо завтра не ударить в грязь лицом перед ней…»
На следующий день около полудня раздался стук в дверь. Бессонов сделал всё так, как велел Женя: гладко выбрился, привёл себя в порядок, даже отросшие волосы уложил так, будто он их давно задумал отращивать.
Когда он открыл дверь, он увидел всю ту же радостную девушку с рыжими волосами, с такими же большими глазёнками и тонким небольшим носиком, которые делали её так похожей на ёжика. Туманный образ Сони развеялся в его сознании, и, сам не понимая почему, он был безумно счастлив и рад их встрече.
- Серёжа! – прокричала Соня, улыбаясь и, словно светясь от счастья.
- Сонечка! – сказал радостно Бессонов.
Они сразу же обнялись и провели в объятиях минуты с две. Сергей заплакал от счастья, он настолько сильно сжимал Соню руками, что ему порой казалось, что ей больно.
- Ты чего, Серёж? – сказала Соня, увидев слёзы.
- Я настолько рад нашей встрече, что… - он вытер слёзы, немного отошёл от двери, - Проходите!
Друзья прошли в гостиную, Женя поставил торт на стол, Сергей поставил чайник и принёс на тарелочке мясную нарезку, сыр и немного фруктов.
- Серёж, я чуть с ума не сошла, где ты был?
- Ну, так получилось, что… - и Сергей рассказал историю, приключившуюся с ним. – Извини меня, что так получилось. Я даже не мог представить, что вы можете приехать…
- Даже не верится, что всё произошло так… - проговорила она.
- Жизнь, к сожалению, жестокая и несправедливая штука… - проговорил Женя.
Вечер прошёл радостно. Ребята вспоминали школу, учёбу, интересные случаи. Разошлись все около одиннадцати вечера. Сергей уснул счастливый и радостный от такого хорошего вечера.
Утром он отправился на работу. Войдя в кабинет, на столе увидел высокую пачку дел. Пыльный стол уже явно давно не протирал. Ручка лежала на том самом месте, где он оставил ее на позапрошлой неделе, бумаги лежали всё в том же порядке.
«Оххх… начинается,»- подумал он, как вдруг сзади послышался знакомый голос.
- О как! Нарисовался, Голубчик! – Сергей обернулся и увидел Алексея Петровича Козлова.
- Доброе утро, Алексей Петрович, извините, я…
- Сергей Михайлович, тут до пятницы нужно приговор напечатать, будь добр, сделай пожалуйста, - он положил ещё одну папку на стопку и зашёл к себе в кабинет.
«Хм, странно… неужели он забыл, что меня не было целую неделю? Ну ладно…» - подумал Сергей, присаживаясь за рабочее место.
День прошёл по-обычному: приём граждан и просьбы коллег о помощи с делами. Домой Бессонов уходил с новыми папками дел.
Одна бессонная ночь, и десяток приговоров был готов. Это составляло лишь половину той большой стопки документов. Так прошла примерно неделя. Женя заходил за это всё время всего раз, а с Соней Бессонов виделся на улице иногда.
В четверг Бессонов вернулся домой подавленный и напряжённый – из-за того, что многие отдали свои дела ему, за невыполнение в нужные сроки сначала выписали выговор, а затем Козлов и во все сорвался и подписал приказ о его увольнении. Бессонов яростно кинул папку с несколькими делами на стол и, выходя, громко хлопнул дверью.
Как было сказано ранее, домой он пришёл в подавленном настроении. Он включил свет в гостиной, положил пальто на диван и сел на кресло. «Козёл… ну что я им сделал? Они ведь сами на меня всё скинули и сделали ещё крайним меня! Господи… Почему я такой… безотказный… как тошно на душе… Надоело, - решительно прошептал он, - Как всё надоело… Снова один… - он встал, пошёл в угол комнаты и приподнял квадратный кусок паркета. Под ним лежал деревянный ларец с выцветшим гербом советского союза. Бессонов достал и отворил ларчик. В нём лежал тёмно-коричневая, каштановая бутылка армянского коньяка, а рядом револьвер, дюжина патронов к нему, нагрудные значки и погоны. Это всё осталось в наследство Бессонову от его деда, служившим в КГБ, - Вот он… - вновь проговорил Бессонов, переложил всё содержимое на стол и подвинул его к креслу. Он достал из буфета гранённую самую маленькую рюмочку и поставил на стол. Севши на кресло, он взял и повертел в руках сначала бутылку, а потом принялся за револьвер. Запах пороха ещё не выветрился даже спустя столько лет. Он откинул барабан и посчитал отверстия.
«Раз, два, три… шесть… - он откупорил коньяк и налил полрюмки, - Эх, и что теперь делать? – спросил он сам себя, глядя на рюмку подняв ее кверху так, что лампа светила точно через неё; он рассматривал каштановый напиток, после чего осторожно выпил, жмурясь и кашляя, - Один. – отрывисто прошептал он, вставив патрон в барабан револьвера, - Как же я так начал пить? – спросил он вновь себя, налив ещё полрюмки и так же выпил, - Два. – повторил он отрывисто, вставляя второй патрон в вертикально противоположное отверстие, относительно первого, - Хватит. – он поставил барабан револьвера на место и поглядел на него, - Попробовать по образованию работать? Искал недавно работу, так нет… продавать проекты в интернете? – Сомнительно… Попробовать писать портреты? – Мог хватку потерять со школы… Пойти учиться? – Деньги нужны… Убить кого-нибудь? Нет… - резко сказал он, - это не мой подход. Легче уж самому с него застрелиться, чем убить кого-то… Ещё и зарплату за ноябрь так и не отдали… а задолжность растёт… денег нет… - он налил ещё полрюмки и выпил, - Соня… прекрасный человек… люблю я её… но зачем ей я? Когда вокруг полно таких же или даже лучше… Ждать, пока я стану кому-то нужным? Кому? – он лёгким движением руки прокрутил барабан, и когда тот остановился, взвёл курок, - ну что, поиграть напоследок? – он поднёс револьвер к виску, капля пота стекала по его левой щеке. Сергей взял золотые часы и взглянул на фотографию, на которой был запечатлен смех Сони. Он вспомнил тот момент, вспомнил ее смех, ее фразы… Он четко представил перед собой образ Сони, зажмурился и нажал на спусковой крючок. Щелчок. Патрон не попался. – Один. – проговорил Бессонов, наливая новую рюмку, - Женя… наилучший друг, которого только можно повстречать… даже не сказать, что он вырос в детдоме… - он вновь взвёл курок и поднёс к виску. Сергей выпил рюмку, представил образ Жени перед собой и нажал на спусковой крючок. Щелчок! Патрона снова не оказалось. Стоит обратить внимание читателя, что Сергей ещё не был пьян, несмотря на количество выпитого им коньяка. Он всё ещё здраво мыслил, и все его нынешние действия были именно его решениями, а не действием алкоголя. Сергей встал с кресла и подошёл к окну. На улице сыпал снег. Но тут в дверь позвонили, затем постучали. Голос позвал Сергея, и Бессонов узнал в нем Женю. Затем Евгений своими ключами открыл дверь и вбежал в квартиру. Он не сразу увидел у окна в гостиной, в полумраке Сергея с пистолетом у виска.
- Серёжа! Стой! – он бросился к другу и отдёрнул его руку.
Раздался выстрел. Рука Бессонова дрожала. Он услышал грохот за собой. Обернувшись, он увидел Женю, упавшего без чувств. Присмотревшись, он увидел его окровавленное лицо и отверстие от пули во лбу. Под телом сбежала лужа крови. Сергей в жутком страхе сделал несколько шагов назад и упал без чувств на кресло, не отводя глаз от тела друга.
Прошло около минуты. В квартире был слышен громкий ход часов, посреди гробовой, во всех смыслах этого слова, тишины... На кресле у окна с безэмоциональным лицом сидел Сергей с револьвером в руке... За окном лениво сыпал снег... В подъезде раздавались быстрые шаги... В дверь судорожно постучали и тут же отворили... На пороге в недопонимании стояла испуганная Соня... Она, проходя под окнами квартиры Сергея, услышала выстрел. Луч света из подъезда озарил Сергея в кресле в другом конце квартиры от нее... Соня всхлипнула, увидев тело Жени в крови перед своим другом.
- Что... случилось?..
- Я не хотел... - Сергей упал на колени перед охладелым товарищем, уронив часы, которые звонко разбились, швырнул револьвер на пол и, вырывая волосы из головы, заплакал и закричал...
Соня подбежала к Бессонову, попыталась взять его за руки, но он вырвался, схватил с пола револьвер и вновь поднёс к голове.
- Извини, Соня, я не могу теперь больше… - он уже начал нажимать на крючок, как вдруг Соня ударила по его руке. Раздался выстрел. Револьвер выпал из руки Бессонова. Сергей стоял на коленях, закрыв глаза и готовый умереть. Соня бросилась обнимать его. Она плакала и нервно сжимала руками его голову, его свежо пахнущие волосы, рыдая в голос, целовала его в плечи и шею.
- Зачем же ты так, Серёжа… дурачок…
- Кому я нужен?.. Я не хотел чтоб Женя… Господи, зачем он остановил меня?! Я мог ведь и тебя так же по случайности убить… Зачем?... – отрывисто говорил он истерическим, но спокойным голосом.
- Дурачок, дурачок… какой же ты дурачок… Ты нам нужен, Серёж… я… - она плакала навзрыд, не отпуская из рук Бессонова.
- Я люблю тебя… - перебил её Сергей, - Я тебя люблю, - повторил он, обнимая её и целуя в лоб и волосы…
За окном послышался звук полицейских сирен. Пару минут спустя несколько полицейских и соседка, престарелая Анна Иосифовна, были уже в квартире Бессонова. Все в его глазах было, как в тумане. Он смотрел вмиг опустевшими глазами на полицейских, на Соню, которая объясняла защитникам порядка, что произошло, а Сергей сидел на коленях у тела Жени, смотрел то на него, то на снег, сыпавший из открытого окна. Он ничего не слышал, что происходит в комнате, и уж тем более ничего не понимал: он только что убил! Убил своего лучшего друга! Друга, которого не видел несколько лет, который приехал сюда ради него… еще недавно он слышал его голос, видел его живые глаза, а сейчас перед ним хладное тело, покинутое духом, пораженное девятью граммами свинца.
Пять минут спустя на Бессонове уже были наручники, и его вместе с Соней везли в полицейский участок. Тем временем, в квартире проводили обыск и снятие различных улик.
По приезде в участок, Бессонова сразу отвели в допросную. Его посадили на деревянный стул и привязали наручниками к его спинке. Вошёл следователь – Сергей Анатольевич Висяков…
- Сергей Михайлович? – удивился он, увидев за столом в наручниках бывшего помощника судьи.
Бессонов тяжело на него посмотрел и опустил голову.
- Что произошло, Сергей Михайлович? Вы узнали меня?
- Узнал, - сказал он отрывисто, - Я признаю свою вину в содеянном и готов понести наказание… - сказал Сергей, будучи в абсолютно трезвом состоянии.
- В чём? Отвечайте четко! Что произошло?!
- Сегодня меня уволили. Я пришёл домой, немного выпил, зарядил два патрона в револьвер и стал крутить барабан у виска, пока револьвер не выстрелит. Неожиданно пришёл мой лучший друг – Евгений Добронравов. Он попытался остановить меня и отдёрнул мою руку. Я случайно нажал на спусковой крючок, и револьвер выстрелил. В него… Затем, на звук выстрела прибежала случайно оказавшаяся под окнами квартиры София Любимкина. Она застала меня у тела и подбежала ко мне. Уверенный, что сейчас я точно смогу покончить с собой, я резко поднёс револьвер к голове, но Соня толкнула руку. Револьвер выстрелил и куда-то упал. Пуля попала в стену за мной… Это всё…
- … - Висяков ничего не отвечал Бессонову.
- Ну ответь ты мне что-нибудь! – вскрикнул Бессонов со слезами на глазах, Висяков подпрыгнул от испуга на стуле, - Ответь! А лучше убей! Да! Да! Убей! При попытке к бегству! Сними с меня наручники и убей! Я не хочу больше жить!
- Тихо! – сказал Висяков, стукнув кулаком по столу, - Я не собираюсь тебя убивать, я наоборот думаю, как тебе помочь. Списать ли это на непреднамеренное убийство или на несчастный случай!
- Не надо мне помогать! Посади меня хотя бы на год в тюрьму, и больше ты меня никогда не увидишь! Я сдохну там и всё! Это всё, чего я хочу!
- Сергей Михайлович, вы в порядке? Может, врача?
- Не надо мне врача! – сказал он с горячностью, а потом тихо и подавлено, - Он сейчас уже ничем не поможет, - слезы хлынули из его глаз.
- Мне всё больше начинает казаться, что вы, Сергей Михайлович, сходите с ума…
- Тогда сдайте меня в больницу! Сдайте! Мне надоело это всё!..
- Тихо! До выяснения обстоятельств, тобешь, скорее всего до утра, вы пробудите в следственном изоляторе. Охрана! В СИЗО его.
Зашли два полицейских и отвели Бессонова в камеру. Пока его вели в камеру, за его руку ухватилась Соня и что-то тревожно и быстро ему говорила. Она тихо гладила его по плечу, а последнее прикосновение было до краюшка шеи. Эти теплые пальцы, едва коснувшиеся Сергея, вызвали у него мурашки. Не от самого прикосновения, а от чего-то, что в этот момент произошло внутри самого Сергея. За ночь он несколько раз чуть не размозжил себе голову, ударяясь о стены и пол. Он рвал на своей голове волосы и сильно кричал, словно его кто-то или что-то раздирало изнутри. Его приковали к кровати, которую он упорно пытался перевернуть и умереть под её весом. Он искал любой способ уйти с белого света навсегда.
Утром под конвоем его отправили в психиатрическую больницу за городом. В наручниках его ввели в кабинет психиатра.
- Доброе утро, господин Сергей Михайлович Бессонов. – проговорил пожилой доктор преклонного возраста в белом халате, с седой бородой и волосами, в круглых, приспущенных на нос, очках.
- Доброе. – отвечал Бессонов.
- Итак, расскажите о своей проблеме.
- Я схожу с ума. – отрывисто отвечал Сергей; у него дергались мышцы по всему лицу.
- Хе, - усмехнулся доктор, - Эт с чего же вы взяли?
- Этого нельзя не заметить…
- Поясните, - заинтересованно сказал доктор.
- Я всегда очень много думал. Всегда. Очень. Я любил размышлять на разные темы, оставаясь наедине с самим собой. Я любил одиночество и много времени проводил один. Я часто мыслил… нестандартно. Мои мысли и мою логику  часто все не понимал. Но это мелочи. Три недели назад у меня случился первый срыв. Я был подавлен обстановкой на работе – меня все просили сделать за них работу, и я соглашался. Я размышлял о сущности своего бытия, почему я такой… безотказный. Случайно уронил графин, и он разбил. Я схватил осколки и сжал их в руках… - он показал шрамы на ладонях, оставшиеся от порезов, - Затем неделю я провел дома, даже пить начал. Но друзья меня вытянули из этой ямы. Ещё неделю я провел на работе, и меня уволили. Несправедливо. Я пришёл домой, зарядил в револьвер два патрона и стал … крутить барабан… ну, знаете, как в «русской рулетке»… Два раза патрон не попадался, но когда пришёл ко мне мой друг, который помог мне, он попытался отдёрнуть мою руку, но получилось так, что я выстрелил в него, совершенно этого не хотя… Теперь я казню себя за это. Я хочу просто умереть…
- Угу! – промычал доктор, - Ну, на первый взгляд у вас в первую очередь глубокая депрессия, потом дисморфофобия, обсессивно-компульсивное расстройство, шизоидное расстройство личности, трихотилломания, возможна паранойя. Ну это если не углубляться в вас самого, только из вашего рассказа. – он взглянул на Бессонова и увидел поддергивающиеся мышцы, - Часто бровь или веко дергается?
- Периодично…
- И синдром Туррета, другими словами – нервный тик. Где работаете? Давно?
- По образованию – архитектор, но в городе работы не нашлось. Помощник судьи. Два года.
- Возможно профессиональное или эмоциональное выгорание… Ну и, конечно, суицидальное поведение, - он прекратил писать, взглянул исподлобья на Бессонова, - если ваше поведение не наигранно, - и продолжил писать, - Чтобы обнаружить все, вам придётся пройти множество обследований и, скорее всего, лечение. Здесь или на дому – сказать трудно. А судя по вашему решительному суицидальному поведению, я лично предпишу содержать вас в палате, где вы точно никак себе не повредите.
- Доктор, вы сейчас назвали столько разных диагнозов, и… неужели это настолько очевидно? Скажите пожалуйста,  я – сумасшедший? – совершенно серьёзным тоном спросил Бессонов.
- Пока об этом трудно говорить… А эти заболевания – лишь предварительный список, предположения, не более.
- Доктор, я вижу, что вы хотите сказать, что я сумасшедший, но есть же какие-то таблетки, лекарства, специальные аптеки, где можно это все достать, - способы лечения сумасшествия...
- Нету таких аптек, - произнес доктор, расшагивая по кабинету, держа руки в замке за спиной и сделав акцент на слове "Нету" – У вас есть семья? Жена? Дети?
- Нет…
- Тогда могу сказать наверняка одно: вам не нужны лекарства, - он обернулся и посмотрел прямо в глаза, - Вам нужен... человек...
Бессонов задумался.
- Ну а пока вам лучше побыть одному. Думаю, завтра начнём обследования.
Бессонова вывели из кабинета, и доктор проводил до палаты.
- Я вас оставлю не прикованным к кровати, если пообещаете мне, что ничего с собой не сделаете до прохождения всех проверок, - сказал доктор.
- Хорошо. Но в замен, ко мне могут беспрепятственно приходить гости.
- Уговор. – заключил доктор.
Бессонов сел на кровать, когда доктор и сопровождающий охранник вышли. Комната действительна была такая, что чтобы убить себя здесь, нужно было потрудиться. Не было ни единого угла, даже подоконники были закруглены. Стены и пол были покрыты тонким мягким покрытием. Вскоре в палату вошла Соня.
- Божечки, Серёжа, что у тебя с головой? – спросила она, глядя на перебинтованную голову.
- Да так, упал и голову повредил немного, всё хорошо, - соврал он; на самом же деле, когда он пытался размозжить себе голову ночью, у него это почти получилось, - С тобой всё хорошо?
- У меня сердце болит, Серёж, зачем ты так со мной? – говорила она тихо, смотря жалостливыми, но нежными глазами на Сергея, она подошла и обняла его. Сергей обнял её в ответ и поцеловал в горячий лоб.
- Сонь… я тебя люблю… давно… извини меня, я не… хотел, - расплакался он.
- Я тебя тоже… правда… но это признание не стоит смерти Жени… - добавила она, заплакав тоже.
«Выходи за меня замуж, - подумал Сергей, - после всего этого… Нет! – резко прервал он мысль, - сейчас не время, потом…»
- Что тебе сказали? Там, в участке?
- Со мной говорил тот же следователь, что и с тобой… этот, как его?...
- Висяков…
- Да! Он самый. Он сказал, что эксперты сошлись на мнении, что это случайный случай.
- Как?... Не может быть… Он наверняка подговорил всех, чтобы не начинать дело… я должен быть в тюрьме…
- Нет! – возразила Соня, - Тебе нельзя в тюрьму!
- Ладно, Бог мне судья! Что с Женей? Неужели он… неужели я его убил?... совсем?...
- Его больше нет, - слеза прокатилась по щеке Сони, - Какой я идиот! –он схватил волосы и стал их рвать на себе, Соня стала его успокаивать, и у нее это получилось.
- Нет-нет-нет! Хватит! – Бессонов прекратил и посмотрел на неё уставшими глазами с тёмно-синими синяками под ними, а потом вновь опустил голову. Её глаза заставили его остановиться. Он не мог им противостоять.
- Когда похороны?
- В самом скором времени… - тихо сказала Соня.
Они провели вместе не менее половины дня. На следующий день Сергей проходил обследования, и доктор был прав – практически всё, что он выявил в ходе рассказа, подтвердилось. Так же добавились и новые диагнозы. На всё это доктор сказал: «Эти таблетки от этого, эти – от этого, эти – от третьего… а от всего остального – лекарство всегда с вами…»
Ещё через сутки к Бессонову зашёл Висяков.
- Сергей Михайлович, добрый день…
- … - Бессонов молча посмотрел на следователя, а затем молча уставился в стену. – Почему вы не возбудили дело?
- Потому что ни тебе, ни мне оно не нужно. Родственников у Евгения нет, знакомых в городе – тоже. Кроме тебя и Софии. Похороните его по-тихому и всё! – Сергей вновь заплакал, - Мне сказали, у тебя много чего обнаружили, верно?
- Верно.
- В таком случае, желаю скорейшего выздоровления. Там, на работе, помощь немного нужна твоя…
«Помощь? Опять дела за тебя напечатать?» - нервно подумал Бессонов и вскрикнул:
- ПОШЁЛ ВОН ОТСЮДА!
Висяков быстро вышел. Через час зашёл доктор.
- Ну что, как ваше самочувствие?
- Вроде хорошо…
- Умирать больше не хочется? – шутливо подметил доктор.
- Разве что от предвкушения скуки… я могу взять какие-нибудь книги?
- Ради Бога! Это одно из лучших лекарств. Но в большом количестве они становятся ядом. Книги – лучший способ игнорировать реальность. Если будете пренебрегать чтением – вырастите не образованным, если будете читать в нужном количестве – будете достаточно умны, а если вы будете читать чересчур много – сойдёте с ума окончательно.
Бессонов ничего не ответил на это. Доктор пожелал скорейшего выздоровления и ушёл. Этим же днём пришла Соня. Сергей попросил её взять на свой талон в библиотеке несколько десятков интересующие его книг. «Всё это время, которое я проведу в этом месте без тебя, месте страшнее тюрьмы, наискучнейшем месте, где я когда-либо бывал, каждая секунда без тебя будет для меня страшнейшей мукой. Книги будут напоминать мне о тебе и коротать время моей каторги» - говорил Бессонов Соне…
III
Бессонова выписали из психиатрии в январе следующего года. Через несколько дней они с Соней сыграли свадьбу. Сергей устроился работать по специальности, и теперь у него не было подобных срывов или попыток самоубийства. Тем не менее, он ежемесячно проходил обследования. С Соней у них был счастливый брак, но к рождению детей они оба пока были не готовы.
Бессонов ни на секунду не отпускал от себя Соню, а Соня его. Они дарили друг другу безграничное море любви и ласки. По вечерам они сидели на диване, обнимая друг друга, целую в щёки, в волосы, и говорили тёплые слова о своей любви, о том, что не могут друг без друга. Сергей помогал Соне с её работой модельера, а Соня Сергею с проектированием. Это была счастливая пара, которая держалась только друг на друге. Они поистине не могли существовать поодиночке.
Прошло два счастливых года, прожитых всё в той же квартирке в доброй тесноте, но не в обиде. Зимним холодным днём они вышли на улицу прогуляться. Зайдя во внутренний двор, окружённый такими же дворами, Сергей набрал в руку немного снега и легонько кинул в спину любимой.
- Ах! – вскрикнула Соня, обернувшись.
Она слепила снежок и кинула в ответ. Они то сближались, то удалялись, и вот они были настолько рядом, что Сергей обнял её, и они прокружились несколько оборотов. Соня шуточно вырвалась из объятий и толкнула Сергея в сугроб за ним. Бессонов взял Сонечку за руку и потянул за собой. Они оба были полностью в снегу. Они смеялись и радовались.
Соня встала и отбежала к стене дома, укрывшись за высоким сугробом. Сергей кинул в неё снежком, и она вышла и кинула в ответ. Сергей поскользнулся и вновь упал в сугроб. Тут вышел дворник Никитич и громко хлопнул дверью подсобки. Раздался непонятный тихий треск. Вдруг что-то громко разбилась, словно уронили несколько оконных рам. Смех Сони резко прервался. Сергей встал с улыбкой и заметил, что с крыши упало несколько сосулек.
- Со-ня! – протянул он, в ответ – тишина, - Соня! – повторил он, подходя к сугробу, - Соня, выходи! – он зашёл за сугроб и у него перервало дыхание.
Закололо в сердце, ноги стали неметь, он упал на колени. Перед ним лежала его любимая, Сонечка, только что радостно смеявшаяся, которая буквально полминуты назад была в его объятиях. Она лежала с окровавленной  разбитой головой. Кровь бурно растекалась по снегу, рядом лежали осколки льда – осколки сосулек. В ее открытых серо-голубых глазах застыло отражение Сергея, а ну губах – отражение смеха.
- Соня! – вырвалось у него тихо и хрипло, - СОНЯ! – закричал он во весь голос, взяв кровавую её тёплую голову, пробирая рыжие, мокрые и вязкие от крови воздушные волосы, - СОНЯ! Помогите! – кричал он на весь двор.
Прибежал дворник, сбежались жильцы первых этажей, многие наблюдали за случившимся со стороны или со своих окон и балконов.
Когда приехали доктора, был вынесен страшный приговор: Соня погибла сразу же. Сергей от этих слов упал без сознания и очнулся только в больнице. Через день.
- Что… произошло? – спросил он у медсестры в палате.
- Минутку, я позову вашего врача… - медсестра вышла, и зашёл доктор.
- Вы очнулись? Это хорошо!
- Чего здесь хорошего… моя жена умерла сегодня у меня на глазах, по моей глупости… - у Сергея наворачивались слёзы.
- Так, немедленно успокойтесь! Вам нельзя волноваться! Когда вы упали в обморок в тот день, у вас оказался разрыв одной из необходимых для жизни артерий, своеобразный местный разрыв тромба, чтоб было понятнее. Вам очень повезло, что вас успели доставить в операционную, иначе бы хоронить пришлось бы не только Софию, но и вас…
- Вы сказали, в тот день… разве, не сегодня?
- Нет, прошли сутки. Вы были в коме.
- Боже мой… как больно… - говорил он, имея ввиду не только покалывание в сердце, но и глубокую, душевную боль.
- Прошу вас, вам нельзя сейчас волноваться, иначе тромб уже оторвётся основной. Или произойдёт разрыв сердца. Оно у вас слабое, особенно теперь…
- Когда меня выпишут?
- Если всё пройдёт хорошо – через трое суток.
- А где… тело… Сони…
- В отделении морга при больнице. Вы сможете забрать его в любой день.
- Благодарю, доктор, - Сергей вздохнул и закрыл глаза.
- Поспите. Станет легче и морально, и физически.
Бессонов уснул.
Через три дня его выписали. Войдя в квартиру, его встретили частички пыли, кружащие в воздухе. Пыльная мебель и окна. Его не звал привычный голос Сони с кухни или с кабинета, его не встречала у порога красивая, умная и любимая жена, ближе которой у него никого не было. Он чувствовал запах её духов, которые дарил на первую годовщину свадьбы, но он не видел её. Ему казалось, что-то тёплое витает в воздухе квартиры, пролетает сквозь него, но не может остановиться рядом. Его бросало то в жар, то в холод, его на каждом шагу преследовало чувство дежавю, и ему слышался тихий голос Сонечки… Он упал на диван и, рыдая, провалялся до самого вечера. Уже стемнело, когда он позвонил в похоронную службу и попросил привезти тело Сони из морга в его квартиру.
Через час фургон подъехал к дому. В дубовом гробу, обитым белым бархатом внутри, который сразу же оплатил Бессонов, лежала бледная девушка с рыжими волосами, потерявшим цвет, поблёкшими. Сергей снова заплакал, увидев любимую. Гроб подняли в квартиру и оставили посреди гостиной по указанию Бессонова.
Сергей зажёг свечи и поставил рядом с гробом. В квартире было темно. Он сидел рядом, опершись на стол, и рыдал.
- Сонечка… как я тебя люблю, - он взял её холодную руку и сжал своею. Другой рукой он провёл по волосам, оголив бардовую трещину в её голове, и снова зарыдал, - Сонечка… как же так, Господи! За что? – он взял одну из свеч и стал сначала капать воском на руки, а затем медленно проводить руками по огню. В какой-то степени, он был в бреду. Он без конца повторял её имя и не отходил от гроба. Он чувствовал запах ее духов, которыми пахли волосы, он хотел верить, что вот сейчас ее глаза вновь двинутся, и она встанет. Но он со страхом понимал самое страшное, что может осознавать до безумия влюбленный человек: его любви больше нет. Нет и не будет. Завтра ее тело предадут холодной земле.
Сергей накинул пальто и выбежал из дома. Он направился в ближайшую цветочную лавку, где купил большой букет из семнадцати кремово-розовых крупных роз. Затем он зашел в один из магазинчиков и купил плитку белого воздушного шоколада, и вернулся в квартиру. Не снимая пальто и туфли, он направился в гостиную и положил у ног Сони букет и снова зарыдал, упав головою на край гроба. Он снова горячно схватил ее руку и стал гладить. Уже холодную, немного черствую, но нежную в его памяти, руку. Руку, на которой уже не пульсировали вены, которая больше не могла провести по его голове и лицу.
Он открыл шоколадку и стал отламывать по два кусочка, который делил еще на двое, и один съедал, медленно и обреченно пережевывая, а другой клал на край гроба у головы Сони. Он долго что-то бубнил, произнося после каждой фразы «Да святится имя твое» и «Да прибудет Царствие Небесное…». Это единственное, что удавалось разобрать из его слов. Он говорил после каждого отломленного кусочка шоколада.
Полночь. Немного успокоившись, Сергей взял свечу и пошёл в угол комнаты. Приподняв паркет, он достал ларец. В нём по-прежнему лежал револьвер, десяток патронов, полбутылки коньяка и золотые разбитые часы. Пить он не стал. Он взял часы, револьвер и патроны. Часы он положил у изголовья гроба, потом кинулся к пальто Сони, которое пахло духами и розами, отыскал такие же точно часы и положил рядом с первыми. Но они не шли. Шли лишь его, и то стрелка медленно перескакивала с одного на другое деление, а иногда и вовсе дергалась на месте.
Лицо его, как и руки, дрожали. Он медленно заряжал все шесть отверстий. Патроны часто выпадали из рук, гасла свеча, и это недолгое действие растянулось на полчаса. Когда патроны всё же были на месте, Сергей поцеловал тело Сони в холодные бледные губы, бывшие некогда ало-розовыми, взял свечу, разбитые часы и поднялся на чердак. С чердака он вышел на пологую крышу и сел у её края.
Снег лениво сыпал с молочно-серого неба, как в день смерти Жени, как в день смерти Сони… Душа Сергея терзалась воспоминаниями и счастливыми днями жизни, которые так быстро кончились. «Как много смертей перенес этот дом... как страшно вбивать себе в голову, что ни Жени, ни Сони больше нет... и я виноват... я мог это все предотвратить... о, Господи! Как все было хорошо... проклятая зима! - Сергей заплакал, - Почему?! Почему?! Почему?.. почему... ее больше нет... - слезы хлынули ручьем, - Почему мы так сильно любим? Любим до отчаяния, до сумасброду? Почему мы так привязываемся к любимым? – он дотронулся ледяными руками к пылающему лбу и вспомнил вопросы, которые задавал себе несколько лет назад, - Неужели ответ на все эти вопросы так просты?.. Это всё потому, что мы любим людей до смерти, не представляем жизни без них, боимся их потерять… а когда теряем, не находим себе места… Почему мы любим и задаемся вопросами относительно этой любви? Потому что мы заботимся, не хотим потерять тех, кого так любим… кем так дорожим… И мне теперь два пути - либо в лечебницу, либо в могилу. И все решится здесь и сейчас... - он встал и поглядел в густую белую пелену ночного зимнего небо. Хлопья снега падали на его лицо и сливались со слезами. Сергей достал револьвер из кармана и шагнул к краю крыши. Он подставил дуло револьвера к виску и вдавил так, что стало больно, другой рукой открыл крышку часов и посмотрел на фотографию, где Соня радостно улыбается; стрелки часов остановились в этот же миг, - Соня, - прошептал он, - скоро мы увидимся… совсем скоро… я не могу жить без тебя…»
В сознании Бессонова проносились годы жизни, все до единой минуты радости и счастья с Сонечкой. Всё, абсолютно всё попало на киноленту жизни, даже то, чего он прежде не вспоминал. Он думал только о ней. А она сейчас лежит холодна в его квартире, наполненном запахом роз, квартире, под окнами которой погибла пять дней назад…
Бессонов наклонился к краю крыши, держась носками ног за тонкий бортик крыши. Раздался выстрел, разлетевшийся по влажному воздуху на весь город. Редкие прохожие и водители видели, как с крыши трёхэтажного дома падает человек…
Часы разбились, разлетевшись на мелкие кусочки. Фотография на золотой крышечке упала на белый, окровавленный, теплый снег…