Пока мёртвые спят...

Введение
Прежде всего, хотелось бы сказать, что эта книга написана по мотивам видеоигры The Long Dark канадской игровой компании Hinterland.
Очень проникшейся увлекательной историей и атмосферой, я подумал, что было бы неплохо написать эту книгу. Ведь интересно дополнить основную историю историями второстепенных персонажей, и заставить читателя еще глубже погрузиться в мир книги.
Действия книги происходят на севере Канады, история написана лично автором на идею компании Hinterland.

thelongdark.com – видеоигра (официальный сайт)
hinterlandgames.com – игровая компания (официальный сайт)


Глава I
Туристическая база «Лосиный край»
Середина декабря. Холодный воздух острова Большого Медведя, словно дыхание ледяного гиганта, окутывал все вокруг. На центральном аэродроме, похожем на затерянный оазис в бескрайней пустоте, приземлился небольшой пассажирский самолет. Он привез двадцать восемь человек, закованных в теплые пуховики и пальто, полных ожидания незабываемого отдыха.
Аэродром был маленьким, скромным: пара ангаров, унылая диспетчерская вышка, запыленный зал ожидания и несколько деревянных вагончиков на территории. В зале ожидания стоял Мартин Норвуд, директор туристической базы отдыха «Лосиный край», и водитель пассажирского автобуса Сэм.
- Сэм, как ты думаешь, скоро начнется сезон метелей? - спросил Мартин, вглядываясь в легкую утреннюю дымку, которая заволакивала взлетную полосу.
- Не меньше, чем через месяц - обещали на побережье, а здесь - черт его знает! - ответил Сэм, докуривая сигарету. Его взгляд был направлен в сторону заснеженных гор, словно он видел что-то невидимое для других.
- Где там ваши туристы? - спросил он, отводя взгляд от снежных вершин.
Мартин взглянул в окна и увидел, как самолет приземляется. Он в нетерпении прошептал:
- Вот и они. Заводи автобус.
Спустя пару минут из зала ожидания вышли туристы с рюкзаками и чемоданами, приехавшие из разных стран и континентов.
- Дорогие гости, меня зовут Мартин Норвуд, - сказал Мартин, в его голосе звучала искренняя радость, словно он не видит в этом месте ничего плохого, - Я - директор туристической базы отдыха «Лосиный край» в одноименном заповеднике. Очень рад с вами познакомиться. Прошу, пройдите к автобусу, и мы сейчас же отправимся к нашему заповеднику!
Он в нетерпении жестом попросил туристов пройти к автобусу. Сэм завел двигатель, и автобус медленно тронулся с места.
Автобус медленно полз вверх по серпантину, словно змей, впившийся в склон горы. Снег скрипел под колесами, и в салоне царила тишина, нарушаемая только шумом двигателя и глухим стуком колес. Туристы, одетые в теплые пальто и пуховики, вглядывались в окна, пытались уловить красоту дикой природы, которая раскрывалась перед ними.
Мартин Норвуд, словно гид по загадочному миру, рассказывал о красоте острова Большого Медведя.
- Дорогие гости, добро пожаловать на один из островов Северной Канады, - сказал он, его голос звучал тепло и уверенно, словно он хотел заглушить тревогу, которая царила в его душе, - Остров богат флорой и фауной: северные олени, зайцы, медведи, волки, кабаны, фазаны, вороны и множество других видов и подвидов обитают в здешних лесах. Но королем около нашей туристической базы является, конечно же, лось, - он жестом указал в сторону Долины, которая раскрылась перед ними во всей своей красе, - Сейчас вы можете лицезреть одну из долин острова. Помимо аэродрома здесь больше нет крупных построек. Вы можете видеть озеро с островом и ручей. Остров довольно крупный, однако ходят легенды, что очень редко он дрейфует по озеру. Ручей довольно спокойно течет в сторону побережья. А водопад является следствием другого ручья, который течет из Лосиного озера. Сейчас мы будем проезжать железнодорожную станцию. Дело в том, что высокие горные системы не позволяют беспрепятственно добраться из центра до побережья. Зато здесь много альпинистских маршрутов, которые мы с вами обязательно посетим. Поезд ходит транзитно - с севера на юг. Пассажирских всего два, зато грузовых гораздо больше. Остров активно поставляет на материк полезные ископаемые и древесину…
Он молчал, вглядываясь в пейзаж, словно хотел увидеть то, что скрывалось за красотой дикой природы. Туристы в нетерпении вглядывались в окна, но они еще не знали, что эта красота скрывает в себе смертельную опасность.
Автобус проехал мимо небольшой и неглубокой расщелины, по которой пролегала железная дорога. Стальные рельсы уходили вдаль, словно черные змеи, впившиеся в землю. Дорога вела к станции, которая представляла собой одноэтажное двухскатное здание с перроном.
- … Туристическая база находится на плато между главным хребтом и долинами. Здесь очень часты ветра, метели и лавины, особенно на северном побережье озера. На плато есть березняки и сосновые боры, а также много смотровых площадок и пещер. В ближайшем месяце нас с вами ждет охота, рыбалка, походы, альпинизм, исследование пещер и много всего! Добро пожаловать в национальный парк «Лосиный Край»!
Мартин закончил свою речь, когда автобус подъехал к двум зданиям среди вековых сосен. Воздух был холодный, пронизывающий, и снег лежал толстым слоем на всех поверхностях.
Но в этой красоте было что-то не так. Словно сама природа предупреждала туристов об опасности, которая скрывалась за её невинным обличием.
Администрация и гараж для техники стояли перед ними, словно два хранителя заповедника. Приземистые, стильно выполненные из дерева, они сливались с пейзажем, словно часть этого сурового, но красивого мира.
Мартину было почти шестьдесят, и тридцать лет из них он провел в этом заповеднике, вместе с женой Кларой. Это был мужчина среднего роста с небольшим выпирающим животом, густыми усами и очками. Голова его была украшена большой полукруглой лысиной ото лба до затылка, зато на остальной части головы были слегка кудрявые седые волосы. Его жена была немного младше и выглядела, как все матери-хозяйки, хранительницы очага в американских фильмах: приятное немного морщинистое лицо, широкая улыбка, маленький носик, карие глаза и кудрявые каштановые волосы.
Мартин и Клара были душой этого заповедника. Они знали каждую тропинку, каждый дерево, каждое животное. И сейчас они приветствовали туристов с теплотой и гостеприимством, словно хотели уберечь их от той беды, которая скрывалась за красотой этого мира.
Туристов быстро зарегистрировали и повели на территорию турбазы, расположенную в нескольких сотнях метров от администрации в сосновом бору.
Это были двенадцать домиков, два больших навеса и два санузла, включающих в себя туалеты, душевые и прачечные. База была летняя, но на случай зимы недалеко была канадская баня, где париться и мыться было приятно зимними вечерами.
Все постройки, кроме бани, были компактно выстроены. Баня и еще четыре домика и навес были севернее, на берегу озера. Домики были треугольные, каждый со своей печью и четырьмя кроватями.
Зашедши в домик и оглядев его, Иван, мужчина лет сорока пяти, с усталостью окинул взглядом деревянный домик, словно хотел прочитать в его стенах историю этого места.
- Нет, у нас в России лучше! - бросил он, как бы сам себе, и громко крикнул: - Мишка! Ты где там?
Он выглянул в окно, ища своего товарища, Михаила, который помогал нежной рукой его жене нести чемоданы.
- Ваня, Канада и Россия очень похожи, но тут есть свои особенности. Ты еще ничего не видел, - отвечал Михаил, занося в домик тяжелые чемоданы.
- Это просто ты не был у нас в Надыме. Там сейчас минус сорок два, а тут всего… - Иван глянул на столбик термометра в домике, - минус тридцать шесть.
- Скажите, - послышался из-за двери голос с легким акцентом, - Вы, русские, всегда так стереотипно себя ведете?
- Дориан, а вы были когда-нибудь в России? - спросил Иван, не унимаясь.
- Единственный раз несколько дней назад, когда ждал вас.
- То бишь, страну нашу вы толком не видели! А уже верите в стереотипы!
- Но как же не верить, если вы сами это подтверждаете?
- Есть нюансы, Дориан, над которыми мы смеемся и шутим. Именно они и стали стереотипами. Скажете южанам, что в России никогда температура выше минус сорока не поднимается, они обзовут вас дураком и неучем, и скажут, что температура не падает ниже нуля. Да, Миша?
- Ну… в последнее время - да.
- Словом, умом Россию не понять, ее можно только познать, Дориан. Поэтому, приезжайте к Мише в Сочи для начала, а потом - к нам в Надым. Будет как баня - сначала в огонь, а затем в холод! – и он усмехнулся.
- Буду очень рад, Иван.
Иван и Юлия Князевы, супруги из Надыма, - словно два куска сибирского гранита, крепкие и непоколебимые. Он, с грубой силой руководителя нефтедобывающего предприятия, с закаленными морозами руками и взглядом, пронзающим снежные пустыни. Она, с теплотой и нежностью продавца в продуктовом магазине, с мягким голосом и улыбкой, растопляющей любой мороз. Они были единым целым, словно две половинки одного сердца, бившего в ритме суровой сибирской зимы.
Михаил Ларин, их верный друг, владелец отеля в Сочи, вносил в их жизнь яркие краски южного солнца. Неженатый, он был противоположностью их спокойной и закрытой жизни.
И вот, они вчетвером, как некая семья, оказались в заповеднике «Лосиный край», в этом неприветливом месте, где природа сама по себе является испытанием.
Их верный спутник, Дориан Ленд, англичанин с душой путешественника, знал около десяти языков. Он был словно мост между разными культурами, с легкостью переводя слова и понимая негласные знаки местных жителей. Он был не просто гидом, а хранителем гармонии и понимания в этом непредсказуемом мире.
Домик под номером три, с его скромной деревянной дверью и застекленными окнами, смотрел на мир с тихой уверенностью. Внутри него уже разместились Иван и Юлия Князевы с Михаилом Лариным, а теперь мы заглянем в соседние домики, словно открывая новые страницы этой загадочной истории.
Первый домик, словно старый мудрец, хранил в себе тайны заповедника. В нем жизнь вел Вуди Смит, лесник с шестидесяти восьмилетним опытом познания дикой природы. Его лицо, испещренное морщинами, рассказывало о многих пережитых бурях, а глубоко задумчивые глаза, словно зеркала души, отражали мудрость лесов. Он был высоким и худым, с седой бородой, которая казалась частью его лицо, словно он был соткан из дерева и ветра. В его одежде была простота и практичность, и он всегда ходил в высоких сапогах, готовый к любой погоде. Иногда в этом домике останавливались особые гости - ревизоры или высокие чиновники, приезжающие с проверками или на охоту, но в большинстве своем он был убежищем для Вуди, где он мог отдохнуть от суровой природы и погрузиться в свои мысли.
Второй домик был оживленным и полным контрастов. Здесь остановились четыре туриста: Ли Стэнфорд, Лили Льюис, Кевин Митчелл и Джулиан Спрингфилд. Ли, учитель математики из Вашингтонского Университета, с восторгом вглядывался в новый мир, с его непривычными пейзажами и звуками. Он был невысоким и стройным, с мягкими чертами лица и остроумным взглядом, словно постоянно решающим задачи жизни, как и математические уравнения. Лили, переводчик с нежным голосом и улыбкой, словно постигая тайны нового языка, наблюдала за всем с интересом и нескрываемым удивлением. Она была женственной и изящной, с длинными темными волосами и карими глазами, которые сверкали жизнью и любопытством. Кевин Митчелл, дизайнер из Нью-Йорка, с глазами, полными идей, и с остроумными замечаниями, словно хотел захватить красоту этого места в свою память и в свою творческую душу. Он был высоким и спортивным, с широкой улыбкой и яркой харизмой, которая притягивала к нему внимание и делала его душой компании.
Четвертый домик, утопающий в снегу, словно скрывался за завесой тайны. В нем жила немецкая семья Миллер: Филипп и Мерлин, супруги, с их детьми, Генрихом и Маргарет. Они были потомственными мельниками из провинциального городка под Дрезденом, и в их жилах текла кровь старинных ремесленников, с их трудолюбием и терпением.
Филипп, с его крепкими руками и спокойным взглядом, был главой семьи, и Мерлин, с ее нежной душой и мягким голосом, была его верной соратницей. Генрих, с его неуемным юным энтузиазмом и любопытством, словно стремился познать все тайны этого непривычного мира. Маргарет, с ее грациозностью и умными глазами, была тихой и наблюдательной, словно собирая воспоминания о путешествии, как драгоценные жемчужины.
Пятый домик, с его уютной атмосферой и теплым светом из окон, принадлежал британской семье Нельсонов. Майкл, крупный лондонский банкир, с его уверенностью и хладнокровием, был главой семьи. Доминика, с ее молодостью и изяществом, словно противопоставляла себя суровому пейзажу, внося в него красоту и элегантность. Рональд, их сын, с его неуемным желанием познавать мир и увлекаться приключениями, был словно вечный исследователь, готовый отправиться в любое путешествие.
И в этом домике остановился Коди Бейкер, опытный американский бойскаут из Сиэтла. Он был высоким и крепким с проницательным взглядом и улыбкой, которая скрывала множество историй. За свои тридцать с лишним лет он успел обойти все горы США и Аляски, постигая тайны дикой природы, и теперь он был готов делиться своими знаниями и опытом с новыми друзьями.
Шестой домик, словно застенчивый подросток, скрывался от взглядов, но за его стенами кипела жизнь двух молодых семей. Алан и Сара Хилл, фермеры из южных регионов Канады, привезли с собой запах солнечных полей и дух неутомимого труда. Они были простыми и добродушными людьми, с искренними улыбками и сердцами, открытыми для всего нового.
Пол и Анжелика Адамс, виноделы из Прованса, принесли с собой аромат солнечных виноградников и дух французского шика. Они были элегантными и изящными, с остроумием и чувством юмора, которые делали их общество приятным и расслабляющим.
Седьмой домик, с его уютной атмосферой и теплотой из окон, принадлежал супругам Эдриану и Хиллари Уайт с их сыном Блайем. Эдриан, с его спокойным характером и любовью к приключениям. Хиллари, с ее женственностью и нежностью, приносила гармонию и теплоту в их жизнь. Блай был словно маленький исследователь, готовый отправиться в любое путешествие.
И в этом домике остановился Фернандо Эрнандес, мексиканец с яркой харизмой. Он был высоким и стройным, с темными волосами и глазами, которые сверкали жизнью и любопытством.
Восьмой домик, словно старый друг, приглашал к себе немцев Фрэнсис и Еву Браун, друзей семьи Миллер, с которыми они приехали в «Лосиный край». Фрэнсис, с его спокойным характером и мудростью. Ева, с ее нежностью и чувством юмора, вносила в их жизнь радость и теплоту.
И в этом домике остановились канадские репортеры Камилла Фокс и Джон Сноу, с их профессиональным интересом и неутомимым желанием рассказать стране об ее отдаленном уголке. Камилла, с ее остроумием и энергией, была словно душа компании. Джон, с его спокойствием и сосредоточенностью, был словно основа их команды, всегда готовый помочь и поддержать.
Но вернемся к нашим русским друзьям, к Ивану и Юлии Князевым, чтобы погрузиться в их мир, словно в теплую избу среди снежной пустоши. Иван, с его средним телосложением и лицом, очерченным прямоугольными чертами, был мужчиной решительным и уверенным в себе. Голубые глаза его сверкали жизнью, а светлые волосы, слегка небрежно уложенные, говорили о его непринужденной манере держаться в жизни.
Юлия, с ее овальным личиком и аккуратным маленьким носиком, была милой и скромной девушкой, полной доброты и тепла. В ее глазах сверкала искренность и спокойствие, но за ними скрывалась непоколебимая сила характера, и в случае необходимости она могла и “зубы показать”. Иван же, с его спокойствием и терпением, словно была опорой для нее, не срываясь на кого-либо и не теряя контроля над ситуацией.
В центре домика стоял добротный кирпичный камин, который давал тепло и уют холодными вечерами. На его дымоходе висели по два фонаря, словно маяки, освещая вход в домик и окно, сквозь которое можно было видеть снежный пейзаж. Впереди, у стены под окном, стоял стол со стулом, где можно было посидеть и попить чая, а по обе стороны от них стояли две кровати, готовые принять уставших путешественников. По бокам от камина стояли еще две кровати, словно гостеприимно расправляя одеяла для друзей.
Слева от входной двери находились вешалки для одежды, стол и несколько стульев, а справа - холодильник, сохраняющий провизию и напоминающий о домашнем уюте. Над окном и над дверью висели еще по одному фонарику, словно звезды, освещая путь в этот тихий и теплый уголок мира.
Юлия, с легким вздохом, опустилась на кровать, словно в теплое гнездо, и оглядела домик.
- В общем-то, ничего так, уютно, - сказала она, словно хотела убедить себя в этом, как в детстве убеждала себя, что страшные тени под кроватью - это просто игра воображения.
- Сейчас камин раскочегарим, чемоданы разберем, и станет еще уютнее! - сказал Михаил, словно хотел заглушить недоверие в ее голосе, заполнить пространство теплотой и оптимизмом.
- Только это, надо разуваться, наверное, чтоб грязь не нести, - сказал Иван, с осторожностью снимая с ног тяжелые ботинки, словно боялся оставить на чистом полу след холодного снега.
- Точно, - подтвердила Юлия, с легкой улыбкой, словно она уже привыкла к его неспешности и аккуратности.
В этот момент в дверь постучали, и она громко открылась, впуская в домик холодный ветер и запах снега. На пороге стоял Коди Бейкер, парень среднего роста с немного загоревшей кожей и серыми глазами, которые сверкали жизнью и приключениями. На нем была накинута черная не застегнутая куртка, которая не скрывала его атлетическую фигуру и была словно частью его характера - свободного и непокорного.
Он стал что-то быстро, но четко говорить по-английски, словно стремился передать свои мысли как можно быстрее.
- Что он говорит, Дориан? - спросил Иван у сопровождающего, с легким нетерпением в голосе, словно хотел узнать, о чем говорит этот незнакомец, пришедший в их мир.
- Он приветствует нас и просит нас помочь ему наколоть дров.
- Скажи, что мы рады будем помочь.
Дориан, с его легкой улыбкой и уверенным взглядом, словно переводчик между мирами, поприветствовал американца и перевел слова Ивана.
Вскоре они все вышли из домиков, словно в выход из теплого гнезда в суровый, но красивый мир. Юлия пошла к соседям познакомиться, будучи с небольшим знанием английского, словно хотела разведать этот новый мир, а парни пошли с Коди под один из навесов, чтобы помочь ему наколоть дров, словно готовясь к борьбе с холодом и непогодой.
Коди Бейкер выделялся среди туристов, одетых в стандартные куртки, пальто и парки. Он был невысоким и стройным, с немного угловатыми чертами лица, которые придавали ему особый шарм. Его серые глаза сверкали жизнью и приключениями, а длинные, черные как смоль волосы, заплетенные в “хвостик” сзади, говорили о его независимости и свободолюбии.
Он был очень начитан и умен, с остроумным взглядом и широкой улыбкой, которая делала его добрым и приветливым.
Его одежда была словно отражением его характера - контрастной и яркой. Светло-песчаная куртка с множеством наклеек и знаков, создающих яркий коллаж его путешествий, выглядела легкой, но была очень теплой, словно защищая его от холодного мира. На голове у него была русская шапка-ушанка, которая придавала ему особый шарм и делала его частью этого непривычного для него мира.
Он был как странник из другой реальности, пришедший в этот снежный мир, чтобы поделиться своими знаниями и опытом, словно рассказывая истории о приключениях и тайнах дикой природы.
Коди стоял перед ними, словно проводник в мир приключений, с искренностью и энтузиазмом в голосе.
- Заведующий лагерем сказал, чтобы кто-то из нас всех нарубил дров на пару дней. В хранилище есть немного сухих дров, но надолго их не хватит. Сейчас возьмем топоры и пойдем на делянку, - говорил он, с легкостью. Дориан, с его спокойной уверенностью, переводил слова Коди для русских туристов.
- Вы иностранцы? Я, кстати, Коди - бойскаут из Сиэтла, - сказал он, словно представляя свою визитную карточку - опыт и знания, которые он нес с собой.
- Нам очень приятно познакомиться с вами. Я - Дориан Ленд, из Британии, сопровождающий для туристов. Это мои спутники из России - Иван и Михаил. Девушка, которая была в домике - жена Ивана, Юлия. Иван работает на нефтяной станции, а Михаил - заведующий отелем, - отвечал Дориан, словно перечисляя героев этой необычной истории.
- Очень приятно познакомиться, - сказал Михаил сразу после Дориана, с улыбкой и доброжелательностью, словно хотел установить дружеские отношения с этим необычным парнем.
- О! Вы из России! Крутая страна, и русские тоже все крутые! - говорил Коди, хлопая Михаила по плечу, с искренним энтузиазмом в голосе, словно хотел выразить свое восхищение этой страной и ее жителями. - Я там был пару раз и сувенир захватил, - он показал на шапку, словно хотел продемонстрировать свой трофей из путешествия. - И вы, Майкл, знаете английский! - удивился Коди, словно сделал необычное открытие.
- О нет, совсем немного. Иван совсем не знает, а мы с Юлией немного знаем.
- Это прекрасно! - ответил Коди, словно хотел убедить их в том, что знание языков - это не просто способ общаться, а ключ к пониманию мира.
Они вышли из теплого убежища домиков в снежный мир, словно отправляясь в путешествие к сердцу леса. Взяв по топору и большие сани, они погрузились в бескрайний лес, который словно поглотил их в свою тайну. На трескучем морозе свежо пахло хвоей и сосновой смолой, и этот яркий целебный запах наполнял легкие, излечивая заболевания дыхательных путей у тех, у кого они были.
Вскоре они вышли к делянке (небольшой лесосеке), где уже было несколько пеньков и поваленных деревьев, словно следы недавней битвы с природой. Стали рубить. Щепки и сучки летели в разные стороны, создавая мелодию труда и природы. Сначала Коди и Дориан затянули какую-то английскую песню, а после них Михаил и Иван запели одну из тех протяжных русских песен, которые поют либо за столом, либо в пору тяжелого труда.
Когда несколько полностью загруженных саней были разгружены в лагере, все вернулись на турбазу. Уже начинало вечереть, и небо заалело от заката, словно прощаясь с днем. Михаил пошел разжигать камин в домике, а Иван стал искать супругу. Юлия была под одним из навесов, где собрались все женщины. Они готовили ужин, их руки быстро двигались, словно в танце, и запах пищи распространялся вокруг. Декабрьское солнце уже заходило за хребет, на долину опустилась тень высоких гор, и становилось прохладно. Многие ранее бесстрашные перед холодом теперь застегивали куртки.
Домики уже наполнились легким запахом смолы дров, сгорающих в каминах, и теплом, которое они же излучали, создавая уют и комфорт. На большом столе под навесом женщины готовили блюда, а Смит снимал первую партию сочных стейков с блестящих шампуров. Помимо мяса на них были нанизаны овощи, грибы и сосиски, словно яркие и аппетитные украшения для вечернего праздника. За пределом навеса на небольшом пеньке колол щепки Филипп Миллер - потомственный мельник из-под Дрездена (из Германии). Это был мужчина среднего роста пятидесяти лет с пепельно-седыми волосами, словно отражающими седину старинных мельниц. Немного грубые черты его лица, умные и глубокие глаза с первого взгляда давали понять, что это человек не только большого сердца, но и ума, который прожил не одну жизнь и накопил много мудрости.
За столом царила атмосфера уютного беспорядка. Юлия и Мерлин Миллер, словно две феи из сказки, быстро и ловко нарезали помидоры и огурцы. Мерлин, учительница немецкого языка, жена Филиппа, была женщиной сорока семи лет, роста чуть ниже среднего, с большими голубыми глазами, которые словно отражали глубину ее души, и острым, овальным, немного бледным лицом, которое говорило об ее интеллекте и чувствительности.
Рядом с ними были дети: Генрих и Маргарет Миллер, Рональд Нельсон и Блай Уайт. Генрих, недавно исполнивший восемнадцать лет, уже был совсем взрослым и проводил время с отцом и лесником Смитом у камина, словно погружаясь в мужские разговоры о жизни и природе. Маргарет, шестнадцатилетняя девочка, с ее грациозностью и нежностью, помогала матери: подносила и уносила овощи и продукты, словно танец между маминой любовью и собственной самостоятельностью.
Блай, двенадцатилетний мальчик, с его неутомимым юным энтузиазмом и любопытством, играл в снежки с восьмилетним Рональдом, словно переносясь в мир детских игр и приключений.
Тем временем все из своих домиков стягивали еду, словно собирая вместе кусочки своей жизни и культуры. Михаил принес немного оливье и бутербродов с колбасой и огурцами, словно напоминая о русском гостеприимстве. Француз Пол принес бутылку домашнего вина, с запахом солнечных виноградников и духом прованского шика. Канадская еврейка Сара принесла фалафельки - бобовые котлеты, и форшмак - паштет из перемолотой сельди, яблок и яиц, словно рассказывая о своей истории и традициях. Доминика несла тосты с фасолью и бедфордширский кленгер, говорящий об ее английских корнях.
Конечно, многие оставляли еду на Рождество и Новый год, словно хотели сохранить этот праздничный момент, запечатлев его во вкусе и аромате.
- Миссис Мерлин, - обратился к ней Смит, с уважением и легким юмором в голосе, словно прося ее помощи, - Куда стейки поставить, чтоб наши обормоты не съели пока что?
Мерлин, с ее тихим достоинством и улыбкой, ответила:
- А поставьте тут, мистер Смит. Я пригляжу, - она, указывая на место рядом со столом, где собирались блюда. Но в этот момент прямо в чан с парующим мясом прилетел снежок, который мигом стал таять и давать облако пара, словно маленькое волшебство в холодном мире.
- Кто это кинул?! - возмутилась Мерлин, с легким удивлением и недоумением в голосе, посмотрев в сторону “боевых действий”, где сбоку, недалеко от навеса, Блай и Рональд играли в снежки. Шум их голосов заглушил возмущение мисс Миллер, и все продолжали резвиться, словно не замечая ее волнения.
- Бросьте, Мерлин, в этом решительно нет ничего страшного, - стала успокаивать Ева Браун, с ее мягким голосом и добрым взглядом. - Разве что, немного быстрее остынет мясо. Но это лишний повод всем нам поторопиться за стол, - говорила она с легкой улыбкой, словно делая шутку, но в ее словах звучала правда, которая заставляла всех улыбнуться и подумать о том, что действительно пора уже ужинать.
Мерлин, с ее нежной душой и спокойствием, улыбнулась и продолжила резать овощи, словно она была частью этой удивительной картины жизни, где шутки и неприятности переплетались в непредсказуемом танце.
Ева Браун, с ее умным взглядом и милым круглым лицом, была словно солнечный луч в холодном мире. Большие выразительные глаза ее сверкали жизнью и добротой, а русые волосы до пояса дополняли образ немки. Она тоже была из Германии, также из-под Дрездена, из того самого провинциального городка, что и Миллеры, словно связанная с ними невидимой нитью судьбы. Она была тамошним фельдшером, и в ее глазах сверкала не только красота, но и мудрость, накопленная за годы помощи людям.
Когда опустились сумерки, в лагере зажёгся свет, и все собрались под навесом, словно под крылом великого дерева, которое защищало их от холода и непогоды.
- Ну, вот, друзья, мы и собрались здесь, в этом чудесном месте, - начал Мартин Норвуд, с легким юмором и доброжелательностью в голосе. - Камины все растопили? Потеплело в домиках?
- Да, - ответили почти все на разных языках, создавая мелодию разнообразия и единства, словно показывая, что, несмотря на разные культуры и языки, их объединяет желание быть вместе и наслаждаться уютным вечером.
Мартин Норвуд, с уверенностью и спокойствием в голосе, начал рассказывать о планах на ближайшие дни.
- Отлично. Так, ну, небольшой план на ближайшие дни. Проведем мы здесь целый месяц. Что касается распорядка дня, подъем - в восемь утра, завтрак - в девять, обед - в час дня, ужин - в шесть, сонник - в девять. Отбой - в десять. Этот распорядок сделан в основном для безопасности, ибо в лесу много диких зверей. Ночью в лес ходить запрещено. - Он говорил спокойным тоном, но в его словах звучала твердость и определенность, словно он был не просто сопровождающим, а капитаном корабля, который ведет их по неизведанным водам приключений. - Туалет, душ и прачечная находятся вот здесь за навесом в двух маленьких домиках. Для ценителей национального канадского отдыха на озере присутствует баня, которую разрешено посещать раз в два дня. - Он улыбнулся, словно хотел убедить их в том, что даже в самом неприветливом месте можно найти уют и комфорт. - Ходить на озеро и в лес, не поставив в известность нас или мистера Смита - запрещено. Если вы идете за пределы лагеря, с вами должно быть минимум два человека, умеющих обращаться с охотничьими ружьями в целях самообороны от хищников. Десять ружей есть у нас в администрации. - Его слова звучали строго, но в них не было страха, а только забота о безопасности всех участников экспедиции. - По поводу еды. Я так понимаю, многие брали ее очень много. Оставьте ее на праздники. Большую часть пропитания мы будем добывать сами - в этом суть пребывания здесь. Нам придется разделить обязанности между всеми нами, чтобы наиболее эффективно выполнять всю необходимую работу. - Он делал паузу, словно хотел убедить их в том, что это не просто отдых, а нечто более важное. - Но это послужит только укреплению нашей межнациональной дружбы. Если еще не все познакомились друг с другом, я посмею сказать, что среди нас есть не только канадцы… - Он взглянул на канадцев, которые со скамеек поднялись и с гордостью оглядели всех остальных. - Есть граждане Соединенных Штатов… - Американцы тоже поднялись и улыбнулись, словно готовые внести свою лепту в этот необычный мир. - Французы… - Адамсы тоже встали, и их улыбки казались еще более яркими на фоне снега и леса. - Немцы… - Миллеры и Брауны поднялись вместе, словно одна семья, с их историей и традициями. - Англичане… - Англичане тоже встали, и их спокойные лица отражали уверенность в себе и свое желание быть частью этой необычной общины. - А также русские и мексиканец! - Оставшиеся тоже поднялись, и в их глазах сверкал энтузиазм и готовность к приключениям.
В этом моменте все оказались единым целым, словно один организм, готовый к тому, что их ждет впереди.
- Я думаю, все будут рады новым друзьям из других стран, - продолжила мисс Норвуд, с улыбкой и искренностью в голосе, словно желая убедить их в том, что они оказались в необыкновенном месте, где можно познакомиться с новыми людьми и культурами, - подучить языки и традиции других стран. Ну, не смею более задерживать трапезу, по поводу каких-либо мероприятий мы сообщим завтра за завтраком. Приятного аппетита, друзья!
Начался ужин, и атмосфера словно наполнилась ароматом пищи и ожиданием. Сначала она была довольно формальной, люди не спешили знакомиться, словно наблюдали друг за другом из-за стола, но вскоре начались дискуссии и истории, которые словно расширяли границы их мира. Дориан уставал переводить русским слова канадцев, испанцев, немцев, англичан и французов, словно он был переводчиком между разными вселенными. Порой, языки и слова путались у него в голове, словно хотели убежать из-под его контроля, но он с усилиями пытался сохранить ясность и передать смысл каждой фразы.
Пока все трапезничали, собирая вокруг стола кусочки своей жизни и культуры, словно создавая мозаику из разных историй, стоит описать всех туристов, которых мы еще не затрагивали.
Рядом с русскими сидели обе семьи немцев, словно две ветви одного дерева. Если Филиппа и Мерлин мы вам уже описали, то настало время их детей.
Восемнадцатилетний Генрих был высоким парнем с густыми волосами темного цвета, которые небрежно падали на лоб, словно отражая его юный энтузиазм и независимость. Серые глаза его сверкали жизнью и приключениями, а он сам был одет в хороший пуховик с меховым воротником, который создавал контраст с его спортивной фигурой и говорил о его практичности и любви к комфорту.
Шестнадцатилетняя Маргарет, в белой шапочке и курточке, с длинным шарфом на шее. У нее были русые волосы, обстриженные в каре, большие голубые глаза, которые сверкали невинностью и добротой, и пышные губки, словно приглашающие к улыбке. Ростом она была выше среднего, но ниже брата.
Фрэнсис Браун был близким другом Филиппа, и в их разговорах звучала история их древней дружбы, словно они были связаны невидимой нитью. Он занимался пивоварением по секретному древнему семейному рецепту, и в его глазах сверкала страсть к этому ремеслу, словно он был хранителем древних традиций. Он был на десять лет старше Евы, но в их отношениях чувствовалась гармония и взаимопонимание, словно они были частью одного целого.
На нем были очки, которые придавали ему интеллектуальный вид, он сам был среднего роста с рыжей шевелюрой, которая бывает у истинных саксонских немцев или чехов, и в ней отражалась история их народа. На нем была городская парка черного цвета поверх зеленого свитера, которая говорила о его практичности и любви к комфорту.
У Браунов не было детей, но в их отношениях чувствовалась полнота и гармония, словно они сами были детьми, которые создали свою особенную семью.
За ними, словно два солнечных луча, сидели Пол и Анжелика Адамсы. Пол, парень среднего роста, с овальным острым лицом, немного выступающим лбом и острым носом, был словно отражением французского шика и элегантности. Из-за плохого зрения ему приходилось носить линзы или очки, которые придавали ему интеллектуальный вид, словно он был хранителем секретов своего мира.
Анжелика, девушка среднего роста с хрупким телосложением, с овальным худым и милым лицом и немного кудрявыми русыми волосами, опускающимися ниже плеч.
Им обоим было по двадцать семь лет, и в их глазах сверкала молодость и жизнь, словно они только начали свой путь в этом большом мире. Родом они были из Прованса и занимались виноделием на собственных виноградниках, и в их душах жила любовь к земле и ее плодам.
Эдриан Уайт, инженер-строитель, мужчина тридцати восьми лет с прямоугольным выразительным лицом, немного горбатым носом и толстыми губами, с его спокойствием и уверенностью в себе. Волосы его, зачесанные набок и выбритые под двоечку по бокам, говорили о его практичности и любви к порядку, а красное городское пальто создавало контраст с его спортивной фигурой.
Хиллари, его жена, работала менеджером и была на два года младше. Это была женщина чуть выше Анжелики, телосложением немного плотнее, с круглым и таким же милым лицом и темными каштановыми волосами.
Их сын - Блай - был скромным и очень тихим парнем-блондином с серыми глазами, которые словно отражали глубину его души. Он редко и мало говорил, больше слушал других и делал какие-либо умозаключения, а мысли свои предпочитал хранить при себе, словно берег свой внутренний мир.
Алан и Сара Хилл, фермеры из южных районов Канады, привезли с собой запах солнечных полей и дух неутомимого труда. Алан, парень среднего роста с овальным лицом, небольшими глазами и коротко стрижеными волосами, с его спокойствием и уверенностью в себе. Он, хоть и был весьма умный, не выставлял этого на показ, словно скрывал свою мудрость за простотой и скромностью.
Сара, этническая еврейка, с ее высоким для девушки ростом, длинными темными волосами, и еще по-детски овальным остреньким лицом, которое говорило об ее невинности и доброте. Она была по-своему харизматична, самодостаточна и ко многим доброжелательна. Ей было тридцать, а Алану - двадцать девять.
Майкл Нельсон, парень ростом чуть ниже среднего с немного смуглой кожей и большим полукруглым носом, был словно отражением лондонского шика и элегантности. Он был лондонским банкиром, что позволяло не волноваться о материальном положении семьи, и в его глазах сверкала уверенность в себе и спокойствие. Поэтому его молодая двадцати восьми летняя жена, которая была младше на двадцать лет, могла не работать, и в ее глазах сверкала нежность и расслабленность.
Доминика Нельсон была девушкой умной с каштановыми волосами, опускающимися ниже пояса, с овальным острым худым лицом и умными серо-голубыми глазами, которые словно отражали глубину ее души.
Их восьмилетний сын - Рональд - несмотря на обеспеченность родителей, был лишь немного избалованным ребенком, и в его глазах сверкал жизненный интерес и любопытство. В целом он был и выглядел как все дети, с его неутомимым юным энтузиазмом и любви к играм. Единственной его отличительной особенностью был крупный прямой носик, который придавал ему особый шарм и делал его необычным среди других детей.
Ли Стэнфорд, учитель математики из Вашингтона, тридцати двух лет от роду, был словно твердыня среди всех остальных. Высокий рост и плотное телосложение (но не толст) говорили о его силе и выносливости, а круглые черты лица придавали ему особый шарм и делали его необычным. Крючковатый, вздёрнутый вверх нос и тонкие китайские глаза сверкали умным блеском и необычной красотой, словно он был частью двух миров, сочетая в себе западную практичность и восточную мудрость. А стрижен он был налысо, что придавала ему особую харизму и делала его отличительной личностью среди других.
Лили Льюис, переводчица из одного из международных аэропортов США, тридцати лет от роду, была словно весенний ветер, легкая и нежная. Она была девушкой невысокого роста с русыми волосами, стриженными в каре. Умное выразительное немного овальное лицо ее сверкало жизнью и добротой, приподнятый носик придавал ей особый шарм и делал ее необычной, а серо-голубые глаза словно отражали глубину ее души. Она была очень начитанной, милой и веселой девушкой, и в ее глазах сверкал озорной блеск, словно она была готовой к приключениям.
Кевин Митчелл, дизайнер из Нью-Йорка, с его худощавым телосложением и красивым лицом, украшенным зачесанными назад волосами, был словно отражением городской жизни, с ее динамикой и яркими красками. Средний рост его не делал его незаметным, а скорее, придавал ему особый шарм и делал его отличительной личностью среди других. В его глазах сверкал творческий огонь, и в его улыбке чувствовалась неутомимая энергия, словно он был готов к любым приключениям.
Джулиан Спрингфилд, с ее тихим достоинством и скромностью, с хрупким телом, овальным лицом и русыми волосами, опускающимися чуть ниже плеч. В ее глазах сверкала мудрость и доброта, и в ее улыбке чувствовалась нежность и любовь к жизни. С ее слов она работала парикмахером, и в ее руках чувствовалось мастерство и искусство, словно она была волшебницей, которая могла превратить любую женщину в красавицу.
Фернандо Эрнандес, механик из провинциального мексиканского городка, привез с собой дух Мексики - яркий, страстный и непредсказуемый. Он выглядел, как чистокровный испанец, с темными волосами, как овечья шерсть, густыми усами вокруг рта, которые придавали ему строгий и мужественный вид, и жесткой щетиной на щеках, которая говорила о его неутомимой энергии и любви к жизни. Он приехал один, потому что был в разводе, и в его глазах сверкала грусть и одиночество, но в то же время и надежда на новые встречи и приключения.
Камилла Фокс и Джон Сноу, репортеры, привезли с собой дух приключений и желание рассказать миру об этом необычном месте. Камилла, девушки среднего роста с добрым круглым лицом, короткой пышной темно-бардовой шевелюрой, и живыми глазами, которые сверкали неподдельным интересом к миру, была словно искра в темном лесу. Ей было двадцать шесть лет, и в ее душе жила жажда знаний и желание поделиться с миром своими открытиями.
Джон, оператор, был неприметным мужчиной среднего роста с самыми простыми добрыми глазами и прической, ничем не отличающийся от других мужчин. С ним была большая телевизионная камера и остальные приспособления для записи различных сюжетов и фильмов, которые говорили о его профессионализме и любви к своему делу. Он страдал плохим зрением из-за работы, но очков не носил.
Рядом с Мартином Норвудом, словно ангел-хранитель, сидела Айсела Джонс, медсестра турбазы. Она была милой девушкой среднего роста, с круглым лицом и немного пухлыми щечками, которые придавали ей особую нежность и очарование. Ее волосы, заплетенные в одну косу. В ее глазах, полных доброты и заботы, сверкала душа медсестры, готовой помочь любому в трудную минуту.
Таковыми были люди, собравшиеся провести целый месяц вместе, словно члены одной большой семьи, связанные невидимой нитью судьбы. Джон и Камилла, репортеры, с их камерой и микрофоном, словно охотники за историями, сняли небольшой репортаж и взяли интервью у некоторых туристов и Норвудов. Их камера запечатлела их лица, их улыбки и их слова, создавая мозаику жизни в этом необычном месте.
Некоторые уже готовились ко сну, словно уходя в мир грез и тайны. Они шли купаться в теплые воды, заправляли кровати, словно гнезда для уютного сна, заносили в домики дрова на ночь, создавая атмосферу тепла и комфорта, и продолжали застолья в домиках, словно продлевая момент общего праздника.
Дориан сидел на стуле около камина, словно охраняя его от холода и темноты. На коленях у камина стоял Иван, поддувая в уже тлеющие угли, чтобы огонь принялся за новые поленья. Маленькие языки пламени на мгновение становились большими и яркими вспышками, обволакивали новые щепки и снова становились маленькими, словно играя в волшебную игру с темнотой. Огонь захватывал сухие веточки, как колониальная держава колонизировала ранее неизвестные земли, но в этом захвате не было жестокости, а только стремление к жизни и теплу.
Рядом с Иваном с несколькими брёвнышками стоял Михаил, словно готовый вступить в бой с холодом и темнотой. На кровати сидела Юлия и говорила с Мерлин, их голоса сливались в единую мелодию женской дружбы и взаимопонимания.
Прошло еще с час времени, и Мерлин ушла в свой дом. Туристическая база стала погружаться в объятия Морфея, словно укрываясь от холода и темноты в тепло и уют. Все засыпали в уютных домиках, словно птицы, которые скручиваются в гнезде и засыпают, доверяя ночи и сне свою жизнь.
Дориан до часу ночи следил за камином, словно охраняя его от темных сил и непогоды. Он, не отрываясь, смотрел на языки пламени, искры, вслушивался в треск дров и ветер, напевающий сладкую колыбельную среди верхушек сосен, елей и кедров.



Глава II
Гнев небесного творца
Вместе с Дорианом не спал и весь третий домик, словно ожидая разгадки тайны, которая их окружала. Юлия дремала, а Михаил и Иван пили. На столике стояла бутылка водки, два стакана, немного нарезанной колбаски и соленых огурцов, словно последний оплот цивилизации в этом диком и непредсказуемом мире.
- Дориан, друг наш, иди хоть рюмочку с нами тяпни, - сказал Иван, с улыбкой и доброжелательностью в голосе, словно желая разрядить атмосферу и сделать ее более расслабленной.
- Я не пью, - сонно отвечал англичанин, с его характерной сдержанностью и спокойствием.
- Мы тоже не пьём. Мы выпиваем, - сказал Михаил, с легким юмором и философским оттенком в голосе, убеждая Дориана в том, что есть разница между постоянным употреблением алкоголя и особыми случаями, которые требуют небольшого отступления от правил.
В ответ Дориан усмехнулся, словно понимая логику Михаила и признавая право друзей на небольшое отступление от правил.
- А пошли это… к немцам с дружеским визитом! - предложил Иван, с характерной ему импровизацией и желанием развлечься.
- Ты чё, Семеныч, уже час ночи! - ответил Михаил.
- Михалыч, это ни о чем, - доказывал Иван другу, сложив руку на руку на столе, словно убеждая его в своей правоте, - Они на нас вообще… в сорок первом в четыре утра напали…
- … - Михаил помолчал, шмыгнул носом, словно вспоминая прошлое и соглашаясь с Иваном, - Верно. Пошли.
Мужики стали выходить из домика, словно медведи, пробуждающиеся от зимней спячки, и идущие к новому приключению. Как вдруг Дориан сорвался с табурета, словно увидев страшный сон, и стал пытаться остановить их.
- Иван, вы куда? Сейчас же ночь, и тем более вы пьяны! - оттаскивал от двери их Дориан, с заботой и беспокойством в голосе.
- Дориан, вот ты меня уважаешь? - Иван повернулся к англичанину и показал жест рукой, доказывая ему свою правоту и независимость. - Уважаешь?
- Уважаю, Иван…
- Так вот и не мешай!
В итоге они втроем вышли на улицу и направились к домику, где жили Миллеры. В небе ярко играли красками огни северного сияния, словно боги устроили праздник в их честь. Светила полная луна, которую то и дело обволакивали языки разноцветного пламени. Вдали слышался шум лопастей вертолета. Иван и Михаил с бутылкой водки вошли в домик немцев, где царил мрак и тишина.
- Вставай, страна огромная, - пел пьяным голосом Иван, - Вставай на смертный бой! - и внезапно вдали послышался грохот, который отвлёк на себя внимание и пьяных русских, и проснувшихся немцев.
- Что случилось? - спросила Мерлин мужа, с тревогой в голосе, словно ожидая от него ответа, который рассеет темноту неизвестности.
- Не представляю… - они все вскочили с кроватей и стали одеваться.
- Ё-маё… - протянул Иван, глядя со ступенек на небо, с удивлением и недоумением в голосе.
В лесу, где-то севернее, полыхало оранжевое зарево, но это явно было не северное сияние, которое играло красками в ночном небе. Из домиков потихоньку повыходили все. Внезапно заискрили и потухли все фонари, оставив их в темноте, словно уходя в мир тайны и неизвестности. Пара фонарей на восточной дорожке лагеря вспыхнули, и огонь перекинулся на один из пустых домиков, словно играя с ними в опасную игру. Эдриан и Хиллари кричали и просили помочь потушить огонь.
Михаил выбежал вместе с Юлей из дома с огнетушителем в руках, который становился их оружием против стихии. Когда к месту подошли Норвуды, медсестра Джонс и лесник Смит, огонь был уже почти потушен, словно устав от своего разгула и уступая силе человеческих рук. Михаил вытер лоб от пота, словно снимая с себя груз ответственности за спасение, взял бутылку у Ивана и отхлебнул.
- Что случилось? - спросил Мартин, и Дориан перевёл, словно мостик между двумя мирами, где языки разные, но души едины.
- Видимо, напряжение скокануло… проводка загорелась, - Дориан также перевёл, - Там что-то грохнулось, в лесу.
Мартин посмотрел в сторону зарева над лесами и попросил мистера Смита, миссис Джонс, Алана и Эдриана сходить в лес и проверить на случай, если это был вертолет и там есть пострадавшие, а остальным он поручил выспаться до утра.
Мартин выдал Уайту и Хиллу по ружью, по пачке патронов, и они отправились по лесной тропе на север, словно двое воинов, идущих в бой с неизвестностью. Стоял сорокаградусный мороз, вокруг лиц клубился пар, все шли колонной, любуясь ночным зимним лесом, словно уходя в мир тайны и красоты. Северное сияние становилось все сильнее, настолько, что уже можно было отчетливо видеть тропу.
- Мистер Смит, а в этих местах всегда такое сильное северное сияние? - спросил Алан, с удивлением и недоумением в голосе, словно желая разгадать тайну ночного неба.
- Я не помню такой силы. Обычно они намного слабее. Должно быть, на солнце сильные вспышки. Если это так, это могло послужить причиной выхода из строя электроники и, как следствие, падения вертолёта, - ответил Смит, с опытом и знанием дела в голосе, словно желая успокоить Алана и дать ему объяснение происходящему.
Спустя полчаса они подходили к мосту через замёрзшую реку. Зарево было совсем близко, словно приглашая их к себе. Внезапно над верхушками елей поднялась ярко-красная сигнальная ракета, словно сигнал о беде. Смит и остальные поспешили через лес на другом берегу к месту крушения. Через десять минут они уже подходили к упавшему вертолету.
Он висел на толстых стволах сосен, пробитый ими в нескольких местах. На земле сидел мужчина средних лет с перебинтованной рукой и головой. Рядом лежала аптечка, сигнальный пистолет и еще женщина, которую он тоже перевязывал, словно желая дать ей жизнь и надежду.
- Сюда! - крикнул он при виде лесничего и туристов.
- Что произошло? - спросил Смит, с тревогой в голосе.
- Я без понятия: мы возвращались на аэродром, как вдруг все приборы заискрили, начался пожар в двигателях, мы потеряли управление и упали. Я - Дрейк, а это - Салли. Она без сознания, - ответил Дрейк, с усталостью и отчаянием в голосе, словно желая вылить свою душу и найти утешение в помощи.
- Позвольте, я осмотрю её! - к девушке подбежала Айсела. - Да, у нее сотрясение и сильная кровопотеря. Нам нужно её срочно доставить в медпункт!
Через час они все были в лагере, словно укрывшись от бури в уютном гнезде. Алан и Хилл были в своих домиках, а Айсела и Норвуды не спали. Оба пилота вертолёта были в медпункте. Айсела следила за их состоянием, охраняя их жизнь.
- Мистер Норвуд, - сказала она, с тревогой в голосе. - Их надо доставить в больницу.
- Айсела, я пытался позвонить на аэродром, но связи нет. Да что там связи! Телефоны адекватно не работают! Ещё и электроника почти вся перегорела… - ответил Мартин, с беспокойством в голосе, словно ища выход из этой сложной ситуации.
- Мартин, к нам же должны еще приехать туристы…
- Да, они должны прилететь через неделю… надеюсь, к этому времени все вернётся на круги своя.
- Господи, а если их самолёт тоже упадёт? - заволновалась Клара, с тревогой в голосе.
- Погодите, мистер Норвуд, - сказала Айсела, с освежающей мыслью в голосе. - А как же старая телеграфная линия?
- Точно, Айсела, молодец! - Мартин побежал к старой телефонной будке в парадной администрации и набрал номер аэродрома. Пошли гудки, через минуту трубку подняли.
- Центральный аэродром слушает, - проговорил старческий хриплый голос, словно из глубины веков, и принёс с собой весть о беде.
- Алло, Седрик, что у вас случилось? Это Мартин из турбазы на плато, - ответил Мартин, с тревогой в голосе.
- Мартин, мы не знаем. Практически вся электроника вышла из строя, мы потеряли связь со всеми бортами, которые были в округе… - ответил Седрик, с беспокойством в голосе.
- На территории заповедника упал один из вертолётов. Пилоты под нашим присмотром. Их двое - Дрейк и Салли. Салли без сознания с сотрясением, а Дрейк с открытым переломом руки, - ответил Мартин, с тревогой в голосе.
- Ужасно… - в трубке слышалась дрожь голоса, словно отражая тревогу в городе, - Мы надеемся, что не все упали, и хотя бы кто-нибудь смог приземлиться. В округе было четыре самолета: пассажирский, грузовой и два малогабаритных; и шесть вертолётов, падение двух из которых мы зафиксировали. Один - с ваших слов, и еще один упал в долине, не долетев полкилометра до аэродрома.
Внезапно здание задрожало, Мартина подкосило, он чуть было не упал, но ухватился за стенки кабинки. Послышался звон посуды, упавшей в кухне и медпункте на пол. Ещё через минуту связь оборвалась, словно отрезав их от мира и оставив их наедине с бедой. Мартин медленно прошёл до медпункта, где Айсела с трудом держала все медикаменты, а Клара - капельницу у Салли.
- Нам тут еще ко всему землетрясения не хватало! - прокричал Мартин, с отчаянием в голосе.
- Мистер Норвуд, половина медикаментов разбились, я не успела их спасти. Мне очень жаль, - сообщила Айсела, с грустью в голосе.
- Проклятие! - в этот момент потухли все лампы в администрации.
Северное сияние ярко билось в окна, словно небесный фонарь, освещая мир вокруг, и делая его более ярким и волнующим. В лагере тоже было неспокойно: упало несколько подвесных люстр в домиках, словно звезды, свалившиеся с неба, а в домике номер шесть разбилась бутылка с самым лучшим вином Пола Адамса. Словом, многие не могли уснуть до пяти утра, в то время как землетрясение длилось около получаса.
Утром Мартин принял решение о том, что им, тем, кто жил в администрации, стоит переселиться в основной лагерь и перенести все необходимые вещи в один или два из свободных домиков. Мартин, увидев не спящих Ивана, Михаила и Смита, попросил их помочь.
- Мистер Мартин, - начал Михаил на ломаном английском, желая понять происходящее, - Что произошло этой ночью?
- Я не специалист, не могу сказать точно, но это северное сияние было самое сильное из тех, что я когда-либо видел. Эти вспышки на небе возникают из-за увеличения активности Солнца. А также это может вызывать перебои в работе электроприборов. Видимо, это были самые сильные вспышки, которые смогли вывести из строя все приборы в округе. Землетрясение могло тоже стать результатом активности Солнца, но этого я не знаю. Исходя из сложившейся обстановки, я считаю верным решением держаться вместе. Банально потому что в администрации без электричества трудно жить. Она практически полностью зависела от электричества, - сказал Смит.
- Что он сказал? - спросил Иван, с тревогой в голосе.
- Возможно, я не все правильно понял, но он считает, что во всем произошедшем ночью виноваты вспышки на Солнце. И в администрации теперь проблематично жить без электричества, - ответил Михаил, с усталостью в голосе.
- Наверное, нам придётся несколько раз вернуться сюда. Здесь много припасов на экстренный случай, которые следует держать рядом на случай необходимости, - ответил Иван, с практичностью в голосе.
- А еще там много всяких жизненно важных припасов на случай ЧП, - перевёл Михаил Ивану.
Салли, лежащая на носилках, дышала слабо, еще не приходя в сознание. Русские друзья несли ее в девятый домик, осторожно обходя неровности тропинки. Рядом с капельницей, беспрестанно капающей в ее вену, шла Айсела, её лицо было полно тревоги. Дрейк, опираясь на плечо Смита, шагал с заметной болью, перевязанная рука висела бессильно. Клара несла медикаменты, а Мартин - две тяжелые коробки с консервами.
Перенос всех необходимых вещей в основной лагерь продолжался. Вторым заходом были перенесены оставшиеся медикаменты, а также инструменты и приборы, сохранившие работоспособность.
Третьим ходом в лагерь были доставлены все десять ружей, два пистолета и патроны. Оружие было разнообразным: одно ружье, под винтовочный патрон с ручной перезарядкой на десять патронов британского калибра .303, напоминало винтовку Мосина или американский “Спрингфилд”. Оно было для охоты на медведя, такое же было и у Смита. Четыре ружья были полуавтоматическими на пять патронов, уже обычные охотничьи ружья на кабана или оленя. Оставшиеся пять - обычные любительские двустволки. Пистолеты были представлены в виде двух “Кольтов”.
В домике номер двенадцать был организован склад, где теперь хранились все необходимые вещи для выживания. В десятом домике под надзором Айселы осталась Салли, еще не пришедшая в сознание. Дрейк также оставался жить в этом домике, поддерживая ее и надеясь на скорейшее восстановление.
К десяти часам все собрались на завтрак.
- Доброе утро, друзья, - начал Мартин, с тревогой в голосе. - Не знаю, можно ли назвать его поистине добрым, но так или иначе мы столкнулись с непредвиденными обстоятельствами, которые могут угрожать нашему здоровью. Конечно, у нас хватит еды и патронов, чтобы продержаться месяц, но нам надо как можно скорее вызвать помощь для пострадавших пилотов вертолёта. Кроме того необходимо исключить возможность пожара на территории лагеря. Поэтому расписание нашего отдыха может сильно измениться. Для начала, есть ли среди нас электротехники или мастера, разбирающиеся в электричестве?
- Да, - поднял руку Фернандо.
- Отлично. Фернандо, нам с вами нужно будет обойти все места, где есть электроника. Вы не откажете в помощи? - спросил Мартин, с надеждой в голосе.
- Нет, конечно, я помогу. А куда деваться? Все мы в одной лодке, - с улыбкой ответил он.
- Хорошо. Следующий пункт. Поскольку телефоны вышли из строя, а телеграфная линия оказалась оборванной, нам нужно связаться с аэродромом. Идти не так далеко - по дороге в долину. Не заблудиться. Кто готов? - спросил Мартин, с тревогой в голосе.
- Мы можем, - вызвались Филипп и Генрих Миллеры, с готовностью в голосе.
- Хорошо, после завтрака зайдите в двенадцатый домик… - внезапно раздался лай собаки, с севера в лагерь вбежала большая белая хаски. Она сразу начала резвиться рядом с Норвудом и детьми. Следом из леса показался мужчина средних лет в теплой самодельной шубе из меха животных. Его чуть узковатые глаза, вытянутое острое лицо с грубыми чертами, большим носом и красноватой кожей выдавали в нем потомка североамериканских коренных народов - эскимосов и индейцев. Это был Джастин Райт - действительно потомок канадских эскимосов - инуитов. В руках у него было такое же ружье, как у мистера Смита. Он жил у лагеря у озера в одном из домиков и следил за ними и баней на берегу. Хаски Герда - его верная спутница.
- Здравы будьте, - сказал он басом, заходя под навес.
- Здравствуй, Джастин. Не ожидал тебе увидеть сейчас. Прошу, знакомьтесь: это хранитель нашей бани и домиков у озера - Джастин Райт, - представил Мартин Джастина остальным.
- Мартин, что насчёт бани и рыбалки? Северное сияние и землетрясение не помешают их провести? - спросил Джастин.
- Думаю, нет. Если они не повторятся, - ответил Мартин, с надеждой в голосе.
- Тогда мне нужно пару человек, чтобы приготовить домики и баню, - сказал Джастин, с практичностью в голосе.
- Кто готов помочь? - спросил Мартин, оглядывая собравшихся.
- Ваня, давай покажем им, какова русская банька? - предложил шёпотом Михаил, с улыбкой в глазах.
- Давай, - согласился Иван, - Мы!
- Хорошо, русские точно знают толк в банях, - усмехнулся Мартин. - Вам нужен будет переводчик?
- Я думаю, Дориан составит нам компанию, - сказал Михаил.
- Да, конечно, - подтвердил Ленд, готовый к помощи.
- Джастин, можете забирать русских сразу после завтрака. Теперь нужно несколько человек, которые будут следить за поддержанием огня в домиках и два дровосека. Кто? - спросил Мартин. Следить за огнём согласилась семья Уайтов, а добывать дрова - Ли Стэнфорд и Кевин Митчелл. - Две девушки нужны для готовки обеда… - вызвались Мерлин и Маргарет Миллеры, с готовностью в голосе. - Оставшимся мистер Смит может организовать небольшую прогулку по заповеднику. Итак, после завтрака Эрнандо, Филипп и Генрих, Иван, Майкл, Джулия, Дориан, Ли и Кевин - подойдите к домику номер двенадцать. Мерлин и Маргарет, Клара вам поможет с приготовлением обеда. Все. Более не смею задерживать завтрак. Приятного аппетита.
После завтрака определенные люди подошли к двенадцатому домику. Мартин дал ружья и десяток патронов Миллерам и Митчеллу, доверяя им защиту от неизвестных опасностей. Тому же Митчеллу, Стэнфорду, Ивану и Михаилу он дал топоры и пилы, подготавливая их к трудной работе. Все ушли, а он остался наедине с Фернандо.
- Так, мистер Эрнандес… - начал Мартин.
- Прошу, просто Фернандо, не надо такой официальности, - перебил он Норвуда.
- Да-да, хорошо. Фернандо, вот все инструменты, что есть на турбазе. Выбирай все, которые нужны для электромонтажных работ, и пойдем работать, - Мартин покрутил в руках “Кольт” и взял несколько магазинов, снаряжённых патронами.
- Хорошо, Мартин, - ответил Фернандо, когда он набирал в небольшой ящик-чемоданчик все необходимые инструменты.
- Главная подстанция расположена рядом с железнодорожной станцией. Сюда идёт одна ветвь. Главный трансформатор находится рядом с администрацией. От него идёт еще несколько линий, каждая из которых заканчивается электрощитом. Их всего три: два здесь и третий - на берегу озера, - сказал Мартин.
- Хорошо. Сначала стоит проверить главный трансформатор и желательно отключить его от сети вовсе. Идём, - ответил Фернандо.
Когда они подошли к невысокому зданию, на двери которого были нанесены остерегающие знаки, словно предостерегающие от невидимой опасности, Фернандо надел защиту на руки и вошел в трансформаторную. Здесь было множество приборов и проводов, а еще пахло гарью, будто отголоском недавней беды. Фернандо сначала проверил напряжение – его нет. Намереваясь исключить любую возможность удара током, он рубильником прекратил подачу входного напряжения. Далее, желая понять причину неполадки, он стал осматривать часть за частью огромный механизм, что-то бормоча по-испански. Прошел где-то час. За делом они с Мартином иногда что-то обсуждали, но вот Фернандо вышел из здания, отряхнув перчатки и сняв их.
- Все, Мартин. Электричества нет. Проблема не в трансформаторе. Точнее, проблема в скачке напряжения. Он вывел из строя несколько деталей, даже предохранители не спасли. Видно, тут так искрило, что целый фейерверк был. Если электроподача возобновится, то надо дёрнуть рубильник, чтобы запитать турбазу. Но я бы этого делать не стал, потому что трансформатор частично перегорел. Опасно. Поможет только замена перегоревших деталей или вовсе всех. Единственное – я сделал его безопасным, – сказал Фернандо, имея желание успокоить Мартина и подчеркнуть серьезность ситуации.
- Выходит, остальные электрощиты можно не проверять? – спросил Норвуд, желая избежать лишней работы.
- Я бы на них посмотрел. И обесточил бы их тоже. Мало ли что, – ответил Фернандо, намереваясь предупредить о возможных опасностях.
- Хорошо, – согласился Норвуд.
Дело близилось к обеду, солнце уже начинало клониться к западу, окрашивая небо в теплые тона. Мартин и Фернандо, осмотрев электрощиты в лагере, вернулись обратно. Уже пахло на всю округу грибным супом - Клара предложила сварить его с засушенными с лета грибами, желая порадовать всех и создать атмосферу тепла и уюта. Здесь была та же проблема: перегоревший предохранитель, который не спас всю сеть. Фернандо так же обезопасил сеть, как и в трансформаторе, намереваясь сделать все возможное, чтобы избежать новых проблем. Остался только дальний электрощит на озере.
Тем временем мистер Смит, желая отвлечь туристов от неприятных мыслей и показать им красоту местности, вел небольшую часть туристов к одной из местных достопримечательностей - “Орлиному гнезду”. Оно находилось немного севернее турбазы, на небольшой скале, возвышающейся над долиной. Чтобы туда добраться, нужно было немного подняться по скалам, осторожно передвигаясь по каменистому склону. Коди, будучи опытным скалолазом, вмиг поднялся и стал помогать остальным пройти по каменным выступам, намереваясь обеспечить их безопасность. И вот уже скоро все были на вершине.
Отсюда открывался чудесный вид на долину: было видно все вплоть до противоположных склонов гор, которые находились в десятке километров, если не больше. Аэродром, ручей, озеро в долине и остров на нем - все было как на ладони. Кто-то увидел даже упавший вертолет совсем рядом с аэродромом.
- Мистер Смит, а почему это место называют Орлиным гнездом? - спросила Камилла Фокс, которая все записывала и даже зарисовывала в свой блокнот.
- Эту историю хорошо знает Джастин. Его дед рассказывал ее ему, а он поделился ею со мной. Есть одна легенда, о белоголовом орлане и дикой утке. Как-то очень давно, в незапамятные времена здесь жил гордый белоголовый орлан. А в том озере внизу жила стая диких уток. Орлан захотел поймать одну из них, но все утки успели нырнуть, и орлан остался ни с чем. Тогда орлан сильно разозлился. Он взмыл высоко-высоко к самому солнцу и, сложив крылья, камнем бросился вниз. “На этот раз вам не уйти от меня!” - крикнул орлан и тоже нырнул в озеро. Только в воде он стал задыхаться и едва не захлебнулся. А утки вынырнули, спокойно взмахнули крыльями и взлетели. “Гляди, орлан! Мы прекрасно чувствуем себя в твоём небе. А ты смотри, не захлебнись в нашем озере!” - прокричали утки орлану, который едва смог выбраться из-под воды. Тогда орлан решил больше никогда не спускаться в долину, а жить только высоко в небе. Тогда он и выбрал этот утёс для своего жилища, - рассказал Смит, намереваясь дать туристам понять значимость этого места и погрузить их в атмосферу местных легенд.
- Поучительная история, - отметил Майкл Нельсон, на что Смит молча покивал головой, имея желание поддержать разговор и дать понять, что он согласен с мнением Майкла.
К обеду они тоже были уже в лагере. Филипп с сыном к обеду не пришли. Утром они пошли по дороге и через час вышли к железнодорожной станции. Часть дороги на пути к ней была завалена камнепадом, а вместе с дорогой пострадали и линии электропередач с телеграфом. Из трубы станции шел дым, словно призрак прошлого. Они направились туда, имея желание понять, что произошло. Открыв дверь, они увидели силуэт человека, сидящего у камина и греющего руки. Как только отворилась дверь, незнакомец обернулся. Это была девушка лет семнадцати приятной внешности.
- Здравствуйте. Кто вы? Откуда вы? - сказала она дрожащим голосом, имея желание узнать больше о незнакомцах, чтобы понять, безопасны ли они.
- Мы с туристической базы, что тут неподалёку, - сказал на ломаном английском Филипп, намереваясь объяснить свою причину появления на станции. - У нас пропало электричество, мы идем к аэродрому.
- Вы не местные? Плохо говорите по-английски, - девушка встала с деревянного пола и пригласила путников погреться, желая проявить гостеприимство и создать более комфортную атмосферу.
- Да, мы из Германии, приехали на отдых, - сказал Генрих, который знал английский немного лучше отца.
- Ты здесь одна? - спросил Филипп, намереваясь узнать больше о ситуации и о том, что произошло.
- Ну… - девушка шмыгнула носом, по щеке пробежала слеза, - Мой отец, смотритель станции, этой ночью ушел проверить электроподстанцию и не вернулся… Было северное сияние, электричество пропало. Он пошел проверить, все ли в порядке там. Раньше уже бывало, что на подстанции происходили сбои, и он мог сам их устранить. В принципе, это было обычным делом. Он ушел. Его не было час, два, три… я пошла его искать, но недалеко отсюда я встретила стаю волков. Ружье взял отец, поэтому мне не чем было бы их отпугнуть. Они стали приближаться и окружать меня. Я испугалась, вернулась на станцию и заперла двери и окна. Они долго скреблись и рычали. Но потом началось землетрясение, и волки ушли. Мне было страшно… очень… - девушка говорила с тревогой в голосе, желая рассказать все, что произошло, и найти сочувствие у незнакомцев.
- Мы можем помочь найти отца, - сказал Генрих, намереваясь дать девушке надежду и предложить свою помощь. - Ты же знаешь, где электроподстанция?
- Да, я могу вас провести, - говорила она, а слезы не переставали катиться по щекам, желая выразить свою благодарность и печаль.
- Как тебя зовут? - спросил Филипп, имея желание узнать имя девушки и сделать общение более личным. - Я Филипп Миллер, а это мой сын Генрих.
- Кэтрин. Кэтрин Дэвис, - ответила она, намереваясь представиться и дать мужчинам возможность знать ее имя.
Они вышли на перрон. Перед ними открылся вид на небольшую ложбину между горами, где шла железная дорога. Вокруг станции было небольшое замёрзшее болотце, а за ним виднелась электроподстанция. Уже скоро они подходили к ней. Филипп зашел в открытые двери небольшого здания и увидел два тела, покрывшихся инеем. Одно было обуглившимся телом мужчины лет сорока, а другое - туша волка с подпалившейся шерстью.
- Мисс Дэвис, мне очень жаль. Ваш отец погиб от удара током… - сказал Филипп, желая выразить соболезнование и дать Кэтрин понять правду, хотя и боясь ее реакции.
Кэтрин резко вскинула голову, взгляд ее застыл, словно замерз от холодного удара правды. Она бросилась к дверям, ноги ее дрожали, а сердце сжималось от страха и боли. Она увидела почерневшее тело отца, и все её внутреннее сопротивление сломалось. Слезы хлынули градом, она побледнела и зарыдала в голос, упав на колени на холодный снег. Она хваталась за его руку, пыталась пошевелить ее, но все было тщетно. Ее крики раздавались эхом в тишине пустынной ложбины, полные отчаяния и боли.
Они перенесли тело на станцию и накрыли его белой тканью. Кэтрин наотрез отказалась уходить отсюда и сказала, что она нужна здесь на случай, если придет поезд, желая остаться в месте, где она чувствует себя безопаснее и где она может оказать последнюю услугу отцу. Также она сказала, что голод не грозит ей еще как минимум неделю - есть запас на случай ЧП, намереваясь убедить Филиппа и Генриха в том, что она может заботиться о себе и не нуждается в их помощи.
Филипп и Генрих продолжили путь к аэродрому. Через час они вышли к серпантину, откуда было видно всю долину. Из-за землетрясения эта часть дороги очень пострадала: случилось несколько обвалов. Часть скал завалила дороги так, что по ним трудно было пройти, а часть дорог на самом серпантине обрушилась вниз. Под камнями виднелись металлические детали и колеса. Они очень напоминали вчерашний автобус. Идти приходилось на свой страх и риск, но еще через полчаса Миллеры подходили к аэродрому, желая как можно быстрее добраться до цели и узнать, что произошло.
- ЭЙ! Есть кто живой? - прокричал Филипп, имея желание узнать, есть ли кто-нибудь живой на аэродроме и получить помощь. - ЭЙ!
Из дверей зала ожидания показалась фигура старика. Филипп и Генрих побежали к нему, намереваясь узнать о ситуации и получить информацию.
- Здравствуйте, - обратился старик в теплой куртке с бело-синей фуражкой на голове.
- Здравствуйте, мы от мистера Норвуда, из турбазы, - ответил Филипп, намереваясь представиться и указать на свою принадлежность к турбазе, чтобы старик понял, что они не враги.
- А, от Мартина? Ну, проходите, - сказал старик и пропустил их внутрь.
Они зашли в зал ожидания, откуда вчера отправились к базе отдыха. Сегодня здесь было чуть теплее, чем на улице.
- Аэродром полностью зависим от электричества. Отопление здесь только электрическое, поэтому здесь так холодно. Ночью из-за скачка напряжения несколько человек ударило током. Два диспетчера, механик и повар погибли от удара током. Все пилоты были на вылете, им было приказано срочно вернуться. Не вернулся никто, - старик снял фуражку, желая выразить свою печаль и рассказать о трагедии. - Водитель автобуса вёз еще группу шахтеров, вернувшихся с материка, на станцию. Как раз в это время началось землетрясение. Автобус не вернулся. Я надеюсь, что он сейчас на станции… Вы не встречали его? - спросил старик, намереваясь узнать, есть ли у Филиппа и Генриха какая-либо информация об автобусе.
- Нам очень жаль. Часть дороги на серпантине обвалилась. В этом обвале был виден корпус автобуса… - сказал Филипп, желая сообщить старику печальную новость и поделиться тем, что они увидели.
- Господи, погибло ещё двадцать человек… и все в одну ночь… - старик провел руками по лбу, имея желание выразить свою печаль и ужас от того, что произошло. - Остались живы только мы с охранником по счастливой случайности…
- Как ужасно… а есть способ связаться с материком? - спросил Генрих, намереваясь узнать, есть ли у них какая-либо связь с внешним миром.
- Нет… - уверенно сказал Седрик (именно так звали коменданта аэродрома), - вся электроника сгорела. Нет ни единого шанса с ее помощью связаться с “большой землей”.
- А где охранник? - спросил Генрих, имея желание узнать, где находится другой выживший с аэродрома.
- Мистер Симсон отправился в один из ангаров, чтобы принести аварийную печь… - внезапно совсем близко раздались одиночные выстрелы и вой, - Господи, ну что за напасти! - сказал Седрик, испугавшись неприятных звуков.
Все выбежали на рулежную полосу и увидели, как у дальнего ангара стая волков окружили человека. Генрих и Филипп побежали к нему, намереваясь помочь и защитить от нападения волков. Волки стали набрасываться, они повалили человека и стали кружить вокруг, как вороны, нанося смертоносные укусы. Когда Филипп и Генрих были уже на расстоянии прицельного выстрела, они стали стрелять по кружащим волкам. Двое упали замертво после оглушительных выстрелов, а другие, скуля, побежали за ангар. Мистер Симсон уже не дышал. Раны были рваные, но не глубокие. Он умер, скорее, от испуга: оторвался тромб у сердца. Его отнесли в тот же ангар, где уже лежало четыре тела.
Филипп, Генрих и Седрик пришли на турбазу лишь к вечеру, желая как можно быстрее вернуться в безопасное место и рассказать обо всех ужасах, которые они увидели.




Глава III
Особенности национального отдыха
Тем временем Иван, Михаил, Юлия и Дориан шли по лесной тропе к домикам у озера, желая насладиться красотой зимы и ощутить умиротворение природы. Стояла приятная морозная погода. Солнце было высоко, с гор спускались кучерявые белые облака. Иван и Юлия шли, что-то шептали, обнявшись, имея желание поделиться своими чувствами и насладиться теплотой друг друга. Михаил, Дориан и Джастин шли чуть впереди, намереваясь обсудить план действий.
- Мистер Райт, - обратился Дориан к Джастину, имея желание узнать о планах работы. - Какой у нас план работы?
- Ну, мы должны подготовить домики, растопить камины в них, убрать территорию от снега, ведь недавние метели славно замели берег озера; подготовить баню и приготовить ужин. Завтра по плану должна быть охота, а послезавтра - рыбалка. Нужно привести в порядок снасти и ружья. Ружья Мартин обычно вечером или утром приносит. Не знаю, как будет в этот раз, - сказал Джастин, желая поделиться своими планами и рассказать о необходимых действиях.
- Баню? - спросил Михаил, имея желание помочь с подготовкой. - Мы с Иваном можем это устроить…
- Да, все русские знают толк в банях, - перебил Дориан, желая подчеркнуть свои знания о русских традициях.
- Хорошо, баня в ваших руках, Майкл. Ваши друзья смогут приготовить дома? - спросил Джастин, намереваясь распределить обязанности между туристами.
- Думаю, они не будут против, - ответил Михаил.
- Тогда остаётся только ужин. Первый ужин, содержащий мясо дикого животного, традиционно готовлю я. Дориан, поможешь, тогда, мне выследить и убить оленя. А потом приготовим, - сказал Джастин, желая поделиться своими кулинарными навыками и предложить Дориану взять участие в охоте.
- Как скажете, мистер Джастин. - согласился Дориан, имея желание проявить себя в охоте и помочь Джастину.
Примерно через полчаса они вышли к озеру. Оно раскинулось перед ними огромным, ледяным полем: толщина льда скрывалась под слоем снега в пять сантиметров, лишь кое-где ветер развеял его, открывая синюю гладь. По берегам намело высокие сугробы, до метра высотой, словно пушистые валы. Тропа вдоль озера до лагеря была более-менее протоптана, оставляя в снегу глубокие отпечатки их ботинок. Холодный ветер пронзительно свистел в ушах, но Юля не чувствовала его, ее голубые глаза с тревогой смотрели в даль, на противоположный берег озера.
- Иван, я вот думаю… - начала Юля, ее голос немного дрожал от холода. - Через неделю должен был Дима из Ванкувера прилететь… Как ты думаешь, у них там все в порядке?
- Хочется верить, что да, - ответил Иван, не отрывая взгляда от пути. - Если у них все хорошо, они могут не знать, что случилось здесь…
Юля с тревогой посмотрела на Ивана, он не бросал на нее взгляд, и она поняла, что его мысли заняты чем-то другим. Она вздохнула и отвернулась, почувствовав, как холод пробирается под шубу.
Ветер, холодный и пронзительный, просвистел сквозь голые ветви сосен, окружавших лагерь, и заставил Михаила еще глубже затянуть капюшон куртки. Солнце скрылось за небосклоном, окрасив снег в розовые и фиолетовые тона, и в воздухе повис пронизывающий холод. Лагерь у озера представлял собой четыре деревянных домика, похожих на те, в котором они жили, и навес, стоявший на холме у берега озера. На самом берегу стояла немаленькая баня-сруб, ее темный очерк выделялся на фоне блестящего снега.
Джастин дал Михаилу топор, показал, где что находится в бане, и ушел. Михаил посмотрел на баню. Она была разделена на четыре части: крыльцо у входа, просторный предбанник со столом, полками для вещей и крючками для одежды и полотенец. Из предбанника вели две двери: в парилку, где были трехэтажные полки, и на улицу, где подразумевалась прорубь. Печь здесь соответствовала размерам бани: была весьма немаленькая, выложенная из красного кирпича. Михаил заметил, что в печи уже были подложены дрова. Ему нужно было разжечь печь, чтобы она хорошо прогрела баню перед приходом остальных.
Он вышел и направился к небольшому сараю около бани, где лежали сухие березовые чурки. Он выносил по нескольку штук к пню на улице и, занося топор высоко над головой, тяжелым ударом рубил одну чурку на две, а потом каждую еще на две дровенки. Снег летел во все стороны, и в воздухе стоял терпкий аромат березовой древесины. Он ощутил, как в его жилах течет жизнь, как от усилий теплеет его тело, и заметил, как Герда приблизилась к нему, прижавшись боком к его ногам.
Когда довольно приличная стопка дров была готова, он стал заносить поленья на крыльцо и класть возле стены, около которой располагалась печь. Затем он наколол щепок и стал разжигать печь. Когда более-менее разгорелась щепа, он стал подкладывать маленькие веточки и кусочки древесины, а когда огонь уже вовсю занялся и ими, он положил по бокам пару поленьев и одно посередине. Печь стала разгораться, брёвнышки трескуче сгорали, печь, словно гудела, как топка паровоза. Михаил улыбнулся. Тепло от печи было приятно чувствовать на лице, и он уже представлял себе, как будет париться в бане, расслабляясь после холодного дня.
Пока в печи горели поленья, отбрасывая яркие отсветы на снежные стены, Михаил взял топор и пошел к выходу на озеро. Он заметил, как ветер завывает в сосновом лесу, словно волк, и почувствовал, как холод проникает под куртку, несмотря на тепло от печи. Он направился к замерзшей купели, окруженной деревянным полом, построенным из толстых бревен. Он взял топор и стал колоть лед по периметру, отбивая куски льда и чувствуя, как каждая мышца в его теле напрягается от усилий.
Пока Михаил готовил баню, Иван и Юля топили камины в домах. Огонь в каминах грел не только домик, но и их души, отгоняя холод и неизвестность, которая окружала их. Они бросали в камины дрова, слушая треск горящего дерева и наблюдая, как пламя танцует и лижет кирпичную кладку. А как только огонь в каминах стабильно грел домик, они стали расчищать место вокруг большими лопатами от снега, подготавливая путь для тех, кто придет за теплотой и уютом.
Тем временем Джастин и Дориан шли по льду озера на другой берег. Их фигуры на фоне бескрайнего снежного поля казались небольшими и беззащитными.
- Джастин, куда мы идём? - спросил Дориан, его голос немного дрожал от волнения.
- Олени, как и лоси, часто выходят на противоположный берег озера, чтобы подкрепиться осокой и камышом. В зимний период времени это, хоть и не самый приятный обед, но другого крайне мало. Мы сядем на тех камнях и будем ждать, когда из леса появится хотя бы один, - Джастин указал на небольшую группу камней, выступающих из снега на противоположном берегу.
- Ясно. А чем отличается охота на оленя и на лося? - Дориан оглянулся на озеро, которое раскинулось перед ними бескрайней ледяной пустыней.
- А вы сами, я вижу, не охотник? - улыбнулся Джастин, его узкие глаза искрились озорством.
- Нет, я в первый раз, - Дориан покраснел и почувствовал, как в его жилах пробежала волна тревоги.
- Тогда понятно. Есть много тонкостей, но главное отличие в том, что олень - пугливое животное, а лось - может и напасть. Джастин ответил ему спокойным голосом, но в его глазах была видна осторожность.
- А лёд? Он не треснет? - Дориан почувствовал, как его ноги немного пошатнулись на тонкой ледяной коре.
- Нет, здесь зимы суровые, озеро глубоко промерзает. Каждую зиму ходим по озеру, лед выдерживает, - Джастин погладил рукой Герду, которая стояла неподалеку, прижавшись боком к его ногам.
Дориан вздохнул и попытался отбросить свои страхи. Он понял, что Джастин - опытный охотник, и что в его руках он в безопасности. Но все равно, ему было не по себе от неизвестности, окружавшей их.
Через некоторое время они были на том берегу и взбирались на небольшую скалу. Холодный ветер пронзительно свистел в ушах, и Дориан еще крепче затянул капюшон куртки, почувствовав, как снег щекочет лицо. Здесь было удобное для охотника место, которое не было видно с берега. Скала выступала таким образом, что скрывала охотника, словно природный камуфляж. Однако и охотнику приходилось выглядывать, чтобы увидеть берег.
Дело шло за полдень. Солнце уже приближалось к горизонту, окрашивая снег в розовые и фиолетовые тона. Многим уже хотелось есть. С берега был виден дым каминов домиков и печи бани. В воздухе стоял сладкий аромат сосновой коры и дыма, который невольно напоминал о тепле и уюте лагеря.
Вот послышался олений зов, похожий на протяжный стон. Джастин выглянул из-за скалы и увидел самку оленя, выходящую из леса на берег. Спустя минуты три показались еще два оленя. Один из них был самцом: ветвистые тонкие рога, словно короны, украшали его гордый вид. Джастин прицелился. Раздался оглушительный выстрел, а следом стук копыт и протяжное оленье мычание. Самка погибла практически сразу. Она упала на снег, окропив его багровой кровью.
Джастин и Дориан спустились на берег. Дориан почувствовал удар холода и сделал несколько шагов, чтобы согреться. Он посмотрел на погибшую самку оленя и почувствовал странное смешение чувств: удовлетворение от того, что у них будет дичь, и печаль от того, что они лишили жизни это прекрасное создание.
- Теперь надо дотащить её до нашего берега. Бери её за задние лапы, я возьму за передние, - говорил Джастин.
- Теперь понятно, зачем я тебе нужен был - оленя потягать, - Дориан попытался улыбнуться, но его слова звучали скорее раздраженно.
- А я не говорил, для чего конкретно ты мне нужен, - Джастин улыбнулся, его узкие глаза искрились озорством. Где-то в глубине леса на берегу раздался волчий вой, пронзительный и холодный. Он словно прошептал в тишине леса предупреждение о неизбежной опасности.
- Джастин, а что, кстати, насчёт волков? - спросил Дориан, его голос дрожал от волнения.
- Волки? А что волки? Они на людей не нападают. Разве что, если рядом их логово. Но их здесь всего два: на севере, у склона хребта и в долине на северо-западе. Туда туристов не водят. А если и водят, то с внушительным арсеналом, - Джастин ответил спокойным голосом, но в его глазах была видна осторожность. Он слышал этот вой не впервые. Он знал, что волки бродят рядом, и что их присутствие может стать серьезной угрозой.
В этот момент раздался лай и снова вой, берег обнюхивали четыре волка. Они вышли из леса, словно призраки, их темные фигуры на фоне снега казались особенно грозными.
- Они же не пойдут за нами? - спросил Дориан, не отрывая взгляда от волков.
- За нами нет. А за оленем - возможно. Они учуяли запах крови. Это им говорит о том, что есть раненные. Это тоже может спровоцировать их открыть на нас охоту, - Джастин посмотрел на волков, которые стали идти по “дорожке” крови, которая стекала с туши, вслед за Джастином и Дорианом.
- Дориан! - негромко сказал Джастин, - вытащи из моего кармана обойму с патронами, - он стал целиться в сторону бегущих волков, - ну же! Через девять выстрелов как можно быстрее подай их мне.
- Понял… - Дориан кивнул и быстро вытащил обойму из кармана Джастина.
Волки стремительно бежали к охотникам, их темные фигуры на фоне снега казались особенно грозными. Они старались зажать Джастина и Дориана в клещи, их глаза светились хищным блеском. Джастин медлил: он надеялся, что волки не станут нападать. Он не хотел лишать жизни еще одного создания, но и защищать себя и Дориана он был обязан.
Но, когда один из волков громко завыл, призывая остальных собратьев, Джастин выстрелил. Вой оборвался, раздался глухой звук падения туши на лед. Остальные вмиг прижали распушенные хвосты, заскулили, остановились и стали пятиться назад. Джастин выстрелил еще раз, но уже в одну из сосен на берегу, где виднелась остальная часть стаи. Пуля звонко влетела в дерево, было видно, как разлетелось несколько щепок, а с веток посыпался снег. Волки, скуля от страха, бросились в рассыпную в сторону берега.
- Идём. Надо быстрее донести тушу до лагеря. В лагерь они никогда не заходили, - выдохнув, сказал Джастин и забрал из рук Дориана обойму.
Скоро они были уже под навесом, на этот раз без происшествий. Джастин свежевал олениху, а Дориан носил дрова. Тем временем в лагерь пришел Мартин с Фернандо. Пока Фернандо выносил тот же самый диагноз электрощиту, Джастин рассказал Мартину о нападении волков.
- Хорошо, что ты с Дорианом, - сказал Мартин, кивнув Джастину. - Не забудь позже рассказать о них Михаилу.
Джастин проводил их до бани и зашёл к Михаилу.
- Майкл, что тут у тебя? Ух, как хорошо! - сказал Джастин, входя в баню. Он удивился, увидев столько еды.
- Это еще плохо. Сюда бы еще самоварчик! - ответил Михаил, улыбаясь и указав на гору бубликов, плюшек и пирожков в герметичных контейнерах, которые стояли на столе. Рядом были пакеты с пряниками, конфетами, банка варенья и большая пачка заварного чаю. Он почувствовал, как его душа запела от радости.
- Сколько еды! Как вы её привезли? - спросил он, оглядывая стол.
- Русские найдут способ привезти что угодно, - Михаил достал из-под стола две бутылки водки, - как угодно, - достал и поставил на стол еще две, - и куда угодно, - он с гордостью поставил пятую бутылку.
- Зачем столько алкоголя, Майкл? - спросил немыслимо удивленный Джастин.
- Особенности национального отдыха, Джастин. Самовар, жаль только, не поместился! - раздосадовано опустил глаза на стол Михаил, он просто не мог представить себе этот праздник без самовара.
- Джастин махнул ему рукой, подзывая к себе, и повел в сарай.
- Это? - спросил он, показав на стоявший в глубине полочек с дровами, черный от пыли и золы самовар. Он был не просто черный, он был темно-коричневый, словно изготовленный из старой деревяшки, и в его форме чувствовалась история, с ее трещинами и нежностью.
- Етишкин кот! Откуда он у тебя? - с загоревшимися от радости глазами спросил Михаил. Его глаза заблестели, словно звезды на зимнем небе, и в его улыбке звучала неподдельная радость.
- Мой отец был знаком с потомками русских эмигрантов, которые выменяли у него шкуру бурого медведя на самовар. Но он так и не понял, как здесь заваривать чай. - Джастин улыбнулся, вспоминая своего отца, который всегда был загадкой для него.
- Ха-ха, - усмехнулся Михаил, - А есть обычный чайничек?
- Есть… - Джастин кивнул, и они вышли из сарая.
- Тащи. Научу вас чаи гонять с помощью самовара. - Михаил улыбнулся, его глаза искрились озорством. Он представлял себе, как будет заваривать чай в этом старинном самоваре, и как они будут пить чай с бубликами и пирожками, рассказывая друг другу истории.
К вечеру баня была готова впустить в себя туристов. Над бором и над озером кружил сосновый смолянистый дым с нотками оленины. Он был густым и тяжелым, словно шуба, укутывая все вокруг в тепло и уют. В воздухе стоял сладковатый запах смолы и дымных костров, он смешивался с прохладным воздухом и создавал ощущение спокойствия и безопасности.
Примерно в седьмом часу практически все пришли сюда. В главном лагере остались только Клара, Айсела, Фернандо, Седрик, Дрейк и Салли. Они сидели у камина. Сара лежала без сознания на кровати, Клара поглаживала ее по волосам. Седрик и Дрейк говорили о разном.
За большим столом под навесом собрались остальные. Сегодня было больше выпивки, чем вчера, все уже более-менее сдружились, было шумно и весело. Первая партия пошла в баню. Она состояла из Ивана, Михаила, Дориана, Мартина, Вуди, Майкла и Коди. Баня стояла поодаль от домиков и навеса и скрывалась небольшим пролеском. Когда компания вошла в баню, на столе их ждали продукты, которые привезли каким-то образом русские: баранки, сушки, плюшки, печенье, пряники, конфеты - чего только не было! Стоял даже самовар, окружённый пятью бутылками водки.
Здесь все разделись и сели за стол. В воздухе витал аромат сосновых веников и чайных трав, а в ушах звучала тихая мелодия треска дров в печи.
- Друзья, сегодня мы покажем вам, что значит настоящая русская канадская баня, - сказал Михаил, и Дориан переводил, его голубые глаза искрились озорством. - Особенностью любого русского занятия является не столько результат, сколько процесс. Примерно полчаса мы должны посидеть в предбаннике и выпить кружку горячего чая и стопочку водки. Угощайтесь!
Все стали наливать кипяток из-под самовара и заварку из небольшого чайника. В воздухе повисла атмосфера спокойствия и расслабления. Все уже чувствовали тепло от печи, и аромат чаю, который согревал душу изнутри.
А перед входом в парилку все выпили по рюмке водки. Уговорили даже не пившего Дориана. Он сделал небольшой глоток, и его лицо сразу покраснело. Он почувствовал, как тепло от водки расползается по его телу, и он почувствовал себя более расслабленным.
Все быстро вошли в парилку и расселись по полкам. Парилка была просторная и темная, ее стены были выложены из дерева, а в воздухе витал аромат сосновых веников и горячего пара.
- На верхнюю полку - только бессмертные! - сказал Иван, его голова была покрыта паром, и он улыбался широкой улыбкой, отвечая на удивленные взгляды туристов. Дориан перевел, и все удивились, а Михаил рассмеялся. На верхней полке оказались только они с Иваном, поэтому позволили себе даже лечь там.
Первый заход - прогревочный, сухой. Уровень на термометре колебался около девяноста градусов. Многие тяжело дышали, те, кто был в банях не в первый раз, дышали глубоко, стараясь получить максимум от этого огненного крещения.
- Ну, рассказывайте хоть что-то! - сказал Иван, его голос звучал громко и весело, словно он хотел разбудить в этих застенчивых туристах их душу. - Это только начало вашего погружения в русскую баню.
- Ехали в Канаду, а приехали в Россию! - прошептал Майкл, не веря своим ушам. Он ощущал, как пот стекает с его лица и капает на пол, и он понимал, что теперь он не просто турист, он участник какого-то тайного обряда.
- По русским традициям для прогрева всего тела в бане необходимо петь, даже если вы этого не умеете. Я предлагаю в рамках интернациональной дружбы спеть русские, английские, американские и канадские песни, - говорил Михаил, его голова была покрыта паром, и он улыбался широкой улыбкой. - Ваня, давай!
Они оба сели, выпрямили спины, глубоко вдохнули, так, что жар прошел через нос, по трахее в легкие и остановился в бронхах. Они чувствовали, как тепло от печи проникает в каждую клеточку их тела, расслабляя мышцы и успокаивая душу.
Иван начал петь, его голос звучал громко и мощно, словно он пел не просто песню, а воспевал красоту русской души.

Выйду ночью в поле с конём,
Ночкой тёмной тихо пойдём,
Мы пойдём с конём по полю вдвоём,
Мы пойдём с конём по полю вдвоём,
Мы пойдём с конём по полю вдвоём,
Мы пойдём с конём по полю вдвоём.

Ночью в поле звёзд благодать,
В поле никого не видать,
Только мы с конём по полю идём,
Только мы с конём по полю идём,
Только мы с конём по полю идём,
Только мы с конём по полю идём.

Коди стал подпевать, ведь он знал эту песню, хотя и не сразу узнал ее. Он чувствовал, как тепло от печи и от голосов Ивана и Михаила проникает в него, и он почувствовал, что ему хочется петь, хочется быть частью этого обряда, этой традиции. Он подхватил мелодию и его голос, хоть и не так мощный, как у Ивана, но не менее искренний, вписался в гармонию.
Те, кто не знал этой песни, издавали негромкое “мычание”, которым часто сопровождаются русские песни. Они пытались повторить мелодию, хотя и не могли понять слова. Но им нравилось это “мычание”, они чувствовали, как оно отражает их состояние, их чувство расслабления и радости.

Сяду я верхом на коня,
Ты неси по полю меня,
По бескрайнему полю моему,
По бескрайнему полю моему.

Дай-ка я разок посмотрю,
Где рождает поле зарю,
Ай, брусничный цвет,
Алый да рассвет,
Али есть то место, али его нет.
Ай, брусничный след,
Алый да рассвет,
Али есть то место, али его нет.

Полюшко моё, родники,
Дальних деревень огоньки,
Золотая рожь да кудрявый лён,
Я влюблён в тебя, Россия, влюблён.
Золотая рожь да кудрявый лён,
Я влюблён в тебя, Россия, влюблён.

Будет добрым год-хлебород,
Было всяко, всяко пройдёт,
Пой, златая рожь, пой, кудрявый лён,
Пой о том, как я в Россию влюблён.
Пой, златая рожь, пой, кудрявый лён,
Мы идём с конём по полю вдвоём.

После песни они вышли в предбанник. Холодный воздух предбанника был приятным контрастом с жаром парилки. Все стали пить чай и есть. Михаил поставил на стол бутылку водки и сказал:
- Ну, что, друзья, за настоящую русскую баню! – и все чокнулись рюмками.
- Майкл, - позвал Михаила Нельсон, его лицо было красным от жара, и он выглядел немного испуганным. - Майкл, у меня что-то прямо сильно печет в груди, я волнуюсь, что это? - говорил он, указывая на область солнечного сплетения, где висел крестик.
- … - Михаил посмотрел на грудь и на крестик, он был удивлен. - Майкл, а вы что, с крестиком ходили в парную? - спросил он Нельсона.
- Ну да… - Нельсон кивнул, он не знал, что это нельзя делать.
- Этого нельзя делать. Крестик может расплавиться или даже прожечь кожу, - Михаил стал отодвигать горячий крестик от тела, но тот тянул за собой и кожу. Михаил рассмеялся и позвал Ивана.
- Что тут у вас? - спросил Иван, подойдя.
- Мистер Нельсон не знал главного правила бани и вошел в парную с крестиком. Теперь он приплавился к коже. - Михаил улыбнулся, он не мог удержаться от смеха.
- А, да это нормально для первого раза. Войдем снова в парную - он снова немного подплавится, и мы его снимем. У моего друга из Надыма тоже был такой случай, - Иван пошел обратно к столу.
- Что он сказал? - спросил Нельсон, его лицо было бледным от страха.
- Все нормально. Когда мы снова войдем в парную, металл станет мягким, и мы отделим крестик от кожи. - Михаил успокаивающе положил руку Нельсону на плечо.
- Это больно? - спросил Нельсон, его голос дрожал.
- Немного. Зато у вас будет бесплатная татуировка. – Миша рассмеялся и пошел в парную.
Нельсон вздрогнул и посмотрел на крестик, который теперь был тесно связан с его кожей. Он почувствовал неприятное жжение и понял, что оказался в непростой ситуации. Но он также понял, что русские люди знают, как решить любую проблему, даже если она кажется нерешаемой.
Туристы снова выпили по рюмке и вошли в парную. Второй заход был парной. Спустя несколько минут Иван вылил на камни небольшое ведёрко воды. В парной повисла густая облако пара, а столбик термометра подскочил до сотни.
“Ой, хорошо стало! - сказал Михаил с верхней полки, его голос звучал радостно и уверенно. - Кстати, крестик!” Михаил спустился к Нельсону и стал отрывать от тела крест. Он отходил немного тяжело, но, когда последний край оторвался от кожи, он словно расплавился окончательно и упал с веревочки на ногу Майклу.
Майкл неистово закричал, он испугался и не понял, что произошло. А Михаил смахнул рукой расплавленный крестик вниз. Он упал под деревянные решётки в темный угол. На груди у Майкла красовалось красное пятно в форме креста.
Рано или поздно они вышли из парной, и те, кто хотел, искупались в ледяной купели. Теми, кто хотел, были русские. Остальных все больше и больше поражало все то, что происходит вокруг.
Третий заход был еще через пару рюмок, когда все были основательно пьяны. Этот заход был очищающий. Иван подлил несколько раз воды на камни, шкала термометра достигла максимума - сто десять градусов, потому что выше столбик заканчивался. Русские стали бить друг друга вениками, пока остальные пытались не расплавиться, как крестик Нельсона.
За шумом и весёлыми криками русских никто не услышал скрип входной двери. Когда через минут десять Иван побежал из парной сразу в купель, он не заметил, как в предбаннике кто-то сидит за столом и стремительно уплетает варенье, мед и водку. Он был одержим холодом и желанием окунуться в ледяную воду, чтобы снова почувствовать жар.
Когда Михаил стал выходить, он издал непонятный звук удивления и быстро закрыл дверь, вернувшись в парную. Он не мог поверить своим глазам. В предбаннике сидел небольшой медведь. Он был не так грозный, как его собратья из дикой природы, но все равно впечатлял своими размерами и мощью. Медведь уже попробовал варенье, мед и водку, и теперь жадно глотал бублики.
- Миша! Давай сюда! Ты где? - кричал Иван из купели, он не мог дождаться, когда Михаил присоединится к нему.
- Не ори, дурак! - шепотом прокричал Михаил, он не хотел пугать медведя, он не знал, как он отреагирует на громкие звуки.
- Я не слышу, иди сюда! - Иван повторил свой вопрос, он не понимал, что происходит.
- Не ори, дурак! - повторил Михаил, он уже представлял, как будет тяжело вытащить медведя из бани, если он не будет спокойным.
- Ну, ё-маё, ты где? - говорил Иван, входя в предбанник из комнаты с купелью. Он не успел сделать и шага, как вдруг увидел небольшого медведя за столом, и вернулся обратно, подперев дверь собою. - Миша, там медведь… - негромко сказал он, его голос дрожал от страха.
- Знаю, не ори! - сказал Михаил в ответ, его голос был спокойным, но в нем чувствовалась напряженность.
- Майкл, что там? - спросил Дориан, он не мог понять, что происходит.
- Там? Там медвежонок… водку и варенье жрёт… - ответил Михаил, его голова была покрыта паром, и он выглядел немного испуганным.
- ЧТО? - спросил Дориан, его глаза раскрылись от удивления, он не мог поверить своим ушам.
- Медведь! Бе-ар! - повторил Михаил, крепко держа ручку двери, словно хотел запереть в ней все свои страхи.
- Медведь? - спросил Вуди, его голова также была покрыта паром, и он выглядел не менее удивленным, чем Дориан.
- Медведь, - ответил Дориан, он почувствовал, как холодный пот пробежал по его спине.
В парной настала гробовая тишина. Было слышно, как капли пота скатываются и падают, ударяясь о деревянные полки и пол.
- Миша, - громко шептал Иван, - Миша… что делать?
- Ждать. Ждать, пока он нажрётся и уйдёт, - ответил Михаил, его голос звучал спокойно, но в нем чувствовалась неуверенность.
- Он последнюю бутылку водки уплетает, Миша! - сказал Иван, его голос дрожал от страха.
Прошло где-то с пятнадцать минут. Стало тихо. Многим становилось плохо в парной, однако температура понизилась до ста. Послышались шаги, и кто-то стал дергать за ручку парной. Михаил пытался не позволить открыть дверь, как вдруг раздался голос Юли:
- Э, пьянь, выходите! Мы тоже в баню хотим!
- … - Михаил открыл дверь, его глаза были уставшими, он уже не был уверен, что это был медведь, может ему всего лишь показалось. - А где медведь?
- Какой медведь? Всю водку выжрали, теперь медведи мерещатся? Так и до белочек не далеко! А Иван где? - Юлия не поверила Михаилу.
- Здесь… - Ваня вышел из комнаты с прорубью, он был все еще одет в плавки и тряс головой, отряхивая с себя капли воды.
Юлия начала ругаться на то, что они выпили всю водку, и наотрез отказывалась верить в медведя. Тем не менее, мужчины вышли и оставили баню девушкам.
Мужчины вернулись за стол под навес. Над ними клубили облака пара, все продолжали весело разговаривать и доедать недоеденное. Джастин закурил длинную индейскую трубку, “трубку мира”, как многие ее называли. Для интернационального единения трубку полагалось курить всем. Так и сделали.
На завтра была запланирована охота и рыбалка. Все уже с нетерпением ждали этого дня, они хотели почувствовать себя настоящими охотниками и рыбаками, погрузиться в атмосферу дикой природы.

Глава IV
Зима посеребрит виски
Утро началось тихо и спокойно. Солнце еще не выглянуло из-за горизонта, но уже окрашивало небо в розовые и оранжевые тона. Воздух был холодным и свежим, пах сосной и снегом.
Иван вышел на крылечко домика, чтобы покурить. Он делал большие перерывы между затяжками, глядя на белоснежное небо, такое же озеро и черные ели и сосны на другом берегу. Он почувствовал, как холодный воздух проникает в его легкие и освежает его мысли.
“Медведь в бане? Может, перепили?” - размышлял он, затягиваясь сигаретой. Вчерашний вечер казался ему сном. Баня всегда напоминала ему о доме и о юности, и даже здесь, в Канаде, он почувствовал это.
Вышел Михаил. Он выглядел сонным и не слишком бодрым.
- Что-то мы переборщили вчера с алкоголем… - сказал он сонным голосом. - Наши зарубежные друзья спят, как убитые.
- Ты прав. Если к заядлым алкоголикам приходит белочка, к нам вчера пришел медвежонок. - Иван улыбнулся, вспоминая вчерашние события.
- М-да, как появился, так и пропал. В туалет охота, а его здесь нет…
- Здесь туалет везде, где начинается лес. Пошли, - сказал Иван, выкинув бычок в снег около домика.
Они пошли в лес, их шаги хрустели по снегу. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только звуком их шагов и шумом ветра в деревьях.
Они отошли немного на восток, откуда из-за гор едва виднелись лучи солнца, и повернули в лес. Деревья стояли густо, их ветви были усыпаны инеем. Воздух пах смолой и снегом.
Они остановились там, где за деревьями уже не было видно лагеря, и начали делать свои дела.
- Ох, как полегчало! - сказал вскоре Михаил, потягиваясь.
- Да, - подтвердил Иван.
Внезапно из леса послышался звук. Из-за стволов елей, шатаясь и держась за деревья, вышел медвежонок. Если взрослые особи медведей рычат, то этот медвежонок, скорее, ревел.
- Ты тоже его видишь? - спросил шепотом Иван, он не мог поверить своим глазам.
- Да… - ответил Михаил, - С похмелья голова болит… у него.
Тем временем медвежонок подошел совсем близко и стал тереться между ног, словно кот.
- И что нам с ним делать? - спросил Михаил, гладя его по спине.
- Пошли, накормим, что ли… - сказал Иван, он чувствовал, что медвежонок не представляет угрозы.
Русские медленно повели пьяного мишку к навесу около домиков. Иван достал еще одну бутылку водки, пятилитровый бутыль воды, мясо, овощи и выпечки. Он положил все это на стол, словно хотел устроить медвежонку настоящий пир.
Медвежонок ел и пил. Он был довольно упитанным и сильным, но в тот же момент выглядел немного смешным в своем пьяном состоянии. Иван и Михаил смотрели на него с каким-то любованием.
Внезапно послышался скрип двери. На крыльце домика напротив стоял мистер Нельсон. Он зевнул, широко раскрыв рот, посмотрел сонными глазами на озеро, домики, навес… было видно, как его глаза медленно расширяются после того, как он увидел, как русские кормят медвежонка. Он прокашлялся, разворачиваясь и входя в домик.
- Ваня, сейчас наши американцы по просыпаются, а мы тут медведей прикармливаем. Шуму поднимут… - сказал он немного раздосадованным голосом.
- Да, надо его девать куда-то, - сказал Иван, оттягивая медвежонка от стола.
- Куда же его девать? - спросил Михаил, он тоже не хотел, чтобы туристы испугались.
- Да вот, в лесу уже его не оставишь… - ответил Иван, задумавшись.
Скоро начинающий алкоголик брёл по озеру в сторону противоположного берега. Он шатался, и его движения были неуклюжими и медленными, но он упорно двигался вперед.
Из домика снова вышел мистер Нельсон, протёр глаза, но никто кроме русских не увидел. Он медленно подошел к столу и съел маленький хрустящий малосольный огурчик.
- Доброе утро… что-то мы перебрали вчера с водкой… - говорил он, вздыхая почти после каждого слова. Его большой живот и грудь вздымались с каждым вдохом, и казалось, будто его вот-вот разорвёт, - Мне причудилось будто… будто вы медведей кормите здесь… - он, улыбаясь, оглядел деревья и сугробы рядом и заметил вереницу следов-лапок. Он издал какой-то внутриутробный звук внутри себя, не сводя глаз со следов, поморгал глазами и потянулся за пустой бутылкой водки.
- Нет-нет, эта пуста. Извольте коньячку, - протянул англичанину Михаил бутылку “Лезгинки”. Он улыбнулся и похлопал Нельсона по плечу.
Нельсон поблагодарил Михаила и налил каждому по рюмке коньяку. Через некоторое время присоединяться стали и остальные. На сегодня была назначена охота и рыбалка. До вечера планировалась охота на лося, а потом, до утра, - подледная рыбалка на озере.
После плотного завтрака мужчины взяли ружья и отправились к озеру. Семья Нельсонов и все девушки, которые сочли опасным идти на охоту, во главе с Коди Бейкером отправились на экскурсию к одной из пещер неподалеку.
Вуди Смит вел мужчин с ружьями наперевес на другой берег озера. Подле них весело бежала и махала хвостом Герда. Там была березовая роща, где очень часто зимовали несколько лосиных семей. Вуди предложил разделиться, чтобы одни гнали зверя в ловушки других. Так разделились на четыре группки по трое.
Поскольку местность была тупиковая - на севере и востоке горный хребет, а на западе - отвесные склоны долины, лося планировалось выманить к тропе, ведущей к альпинистскому маршруту или мосту через ручей, где две группы встретят зверя убойным огнем. Таким образом, одна группа стала у северного берега ручья (у моста), вторая - в зоне видимости первой дальше на тропе, третья шла с северного берега озера в березняк, а четвертая - обошла березняк немного с востока.
Дело близилось к двум часам, когда охотники медленно шли среди берез, выслеживая лося по следам и отметинам на деревьях. Солнце уже высоко стояло в небе, освещая снежные вершины гор и блестя на поверхности озера. Воздух был свежим и прозрачным, пах сосной и снегом.
И вот зверь показался. Это было большое животное, больше оленя, с громадной короной толстых рогов, напоминавших еловые лапы. Он медленно и величественно шагал среди берез, разгребая снег копытами или откусывая немаленькие куски березовой коры.
- Лось! - шепнул Вуди, указав на зверя пальцем.
Охотники замерли, наблюдая за лосем. Он не торопился, словно чувствовал их взгляд.
Ли и Кевин еще быстрее побежали, волоча за собой Алана всего в крови. Он пытался дышать, но это было невероятно трудно, словно вместо двух легких у него осталось по половинке от каждого. К глазам подступали слезы, но он сдерживался, не желая показывать слабость. В руках и ногах ощущалось приятное жжение холодного снега. Горячая кровь оставляла за собой непрерывный след, как яркая красная лента на белом снегу.
Кровь подступала и к горлу. Скоро изо рта и носа побежали багровые капельки. В глазах мутнело, Алан стал терять сознание. Он чувствовал, как его тело становится тяжелым, как его мысли становится замедленными.
На северной тропе слышали выстрелы две другие группы. Русские и Дориан кури ли у мостика, а Пол, Генрих и Филипп стояли поодаль на своей позиции. Все шестеро были наготове: в любой момент из леса мог показаться лось. Но его все не было.
Выстрелы прекратились. Стояла тишина. Внезапно Филипп услышал мычание в стороне - это и был тот раненый лось. Он увидел людей и принял защитную позу, направив рога на незнакомцев.
Внезапно грянуло два выстрела, а спустя минуту земля задрожала под ногами. Лось сначала опешил, но потом заревел и что было мочи побежал на охотников. У Филиппа заклинило ружье. Он выставил его перед собой, будто на нем штык, но лось толкнул его копытами в грудь, ружье улетело метров на пять в сторону, а Филипп упал навзничь.
- Отец! - неистово крикнул Генрих, произведя два выстрела подряд прямо в голову лося. Одна пуля срикошетила о ветвистые рога, а другая угодила в шею. Пол тоже не остался в стороне, его пуля попала в грудь зверя. А тот все продолжал топтать ногами бедное тело немца.
После выстрела Пола он немного попятился и упал, однако еще дышал. Подоспели русские.
Филипп был без сознания. Пульс был, но в чувство привести его не удалось. Вскоре прибежал Вуди вместе с Эдрианом и Джастином, и все они незамедлительно понесли Филиппа и тушу лося к лагерю.
По пути они встретили Мартина, Ли и Кевина, которые несли Алана в центральный лагерь. Мартин рассказал, что из-за землетрясения в пещерах случился обвал, и часть туннелей засыпало.
Генрих и Пол, нёсшие Филиппа, присоединились к ним, а остальные пошли к лагерю у озера.
Пока мужчины были на охоте, девушки тоже попали под раздачу природы. Они с Коди пошли немного на восток от лагеря. В скалах здесь виднелась большая расщелина, куда без проблем мог пройти взрослый человек.
В пещере было немного теплее. Коди включил фонарик. На удивление, он еще работал. Белый луч разрезал сырую темноту. Туристы цепочкой стали идти вглубь. Мартин не раз водил таких, как они, по этим туннелям, однако в этот раз, казалось, будто Коди ведет всех.
Тишина нарушалась громкими шагами, перекатами камушков, вздохами и падением капель с потолка. Эхо отдавали все слова. Откуда-то из глубины доносилось громкое журчание воды.
Вскоре пещера раздвоилась. Из одной доносился шум воды, а другая уходила резко вниз. Сначала все пошли в более широкую, откуда доносилось журчание. Спустя минуту пещера окончилась каскадным водопадом. Откуда-то сверху везде капала вода, а вдоль стены по маленьким террасам бежал бурный и большой ручей, падая водопадом из пещеры, со скал, в озеро внизу.
Донеслись три выстрела. Все замерли. Спустя минуту Мартин успокоил девушек, сказав: “Это наши охотники!”
- Не страшно, - сказала Маргарет, но ее голос дрожал.
- Да, - Мерлин, - они охотятся, развлекаются.
Они стояли еще некоторое время, слушая тишину и шум воды. Потом Мартин повел их обратно к входу в пещеру.
Затем они стали спускаться вниз по одному из проходов. Коди, Джулиан и Мерлин оторвались немного от остальных. Многие медленно и осторожно, с помощью Мартина спускались по крутым склонам пещеры.
Внезапно стены тряхнуло. С потолка стали сыпаться большие и маленькие камни, Мартин скомандовал: “Назад!”, а Коди, увидев, что за ними пещера рушится, наоборот: “Вперед!”.
Спустя пару минут, когда тряска кончилась, с обеих сторон к завалу подошли туристы. Они теперь были разделены.
- Эй, вы там? Вы целы? - кричал Мартин через завал.
- Да, Мартин, все хорошо, но мы теперь отрезаны от вас… Что нам делать? - ответил кто-то из туристической группы.
Мартин зажег зажигалку и осмотрел карту системы пещер. Он долго изучал ее, потом сделал глубокий вздох и сказал:
- Коди, есть еще два выхода. Один находится на севере, у подножия хребта. Судя по карте, вам нужно еще две развилки пройти прямо, на третьей повернуть направо, потом туннель резко уйдет влево. Там должен быть выход на северный берег озера. - Мартин попытался описать путь как можно подробнее.
- А второй? - спросил Коди, он задумался, понимая серьезность ситуации.
- Второй вас приведет в шахты. На второй развилке - направо, и тогда вы выйдете в карстовую пещеру. Там заканчивается один из туннелей шахт. Шахты вас выведут на другую сторону хребта. - Мартин попытался найти на карте правильный путь.
- А мы не можем завал разобрать? - спросила Юлия, она была в немного панике, но пыталась сохранять спокойствие.
- Опасно. Есть риск только увеличить оползень, - Мартин посмотрел на завал и понял, что он опасен. - Коди! Идите к выходу на северный берег. Мы вас встретим через пару часов там.
- Хорошо, - ответил Коди, он понял, что другого выхода нет.
- И не забывайте о фонариках, - добавил Мартин, - И будьте осторожны! - Коди кивнул и повел группу в сторону северного выхода. Они медленно и осторожно двигались по туннелю, светя фонариками себе под ноги.
Мартин вывел девушек и детей к лагерю, где с ужасом увидел растерзанное тело Алана. Он вместе с ними пошел в главный лагерь. По пути встретили еще одну жертву - Филиппа, которого потоптал лось.
Пострадавших понесли также к Айселе в лагерь, а Вуди, Эдриана и Джастина отправил к северной пещере.
Айсела ахнула, увидев Алана и Филиппа. Она сразу стала их перевязывать и вкалывать обезболивающее. Остальные ждали снаружи.
Через полчаса Айсела вышла с унынием на лице.
- Мне очень жаль. Алан скончался. Он был уже обречен, когда вы его принесли. Схватку с медведем трудно перенести… - сказала она тихо, её глаза были полны печали.
- А мой отец?! - спросил Генрих, у которого на лице дергались веки, бровь и переносица. Он не мог поверить в смерть Алана, а теперь боялся за своего отца.
- Филипп без сознания. У него переломы ребер. Стоит надеяться, что органы не сильно повреждены. Он пока жив. Но есть еще одна плохая новость. Салли так и не вышла из комы. Ее сердце остановилось незадолго до рассвета… - сказала Айсела, её голос дрожал.
Мартин провел рукой по лицу и посмотрел на землю. Он чувствовал беспомощность и отчаяние.
- Так, больше никаких походов, охот, бань и рыбалок… Ждем здесь помощи. Кстати, ночью никто не приходил, не звонил, не летал над лесом? - спросил он, надеясь на какую-то хорошую новость.
- Нет… - обреченно прошептала Клара, она тоже чувствовала себя бессильной перед лицом беды.
Мартин вернулся в лагерь у озера и сказал всем собираться в основной лагерь. Сам он пошел к северной пещере, потому как Вуди, Эдриан и Джастин все еще не вернулись. Он обнаружил их сидящих у расщелины.
- Эй, ребята! Ну что, неужели они ещё не вышли? - Мартин с тревогой спросил, он уже начинал беспокоиться за судьбу Коди и его группы.
- Мартин, здесь что-то неладное: метрах в ста, у самого подножия, лежит упавший вертолет. Здесь, у пещеры, мы нашли пустые консервные банки и всякий мусор. Угли костра были еще теплые. Мы обошли округу, но ни единой живой души не встретили. Потом прошли немного в пещеру, где-то в глубине раздался грохот, похожий на взрыв, и туннели завалило. Мы прошли до всех тупиков. Нет ни голосов живых, ни тел погибших, - подытожил Джастин, он был удивлен и испуган тем, что они обнаружили.
- … - Мартин сел на пень, обхватил голову руками и уставился в землю, - Алан погиб… и штурман вертолета, Салли, тоже… - тихо сказал он, - Филипп без сознания, а теперь еще трое пропали… и все за один день…
В главном лагере царила гнетущая тишина. Длинный, грубо сколоченный стол, обычно сдобренный смехом и оживленными разговорами, был завален едой, но никому не было дела до еды. Мартин, с бледным лицом и застывшими глазами, встал у его головы.
- Дорогие друзья, - начал он совсем уж заупокойным голосом - Мы все уже знаем, что сегодня нас поразила не одна потеря. Рано утром упал вертолет, погибла Салли, пилот-штурман. Во время охоты Алан… Алан ушел от нас в схватке с медведем. Филипп… Филипп сейчас без сознания после схватки с лосем. Коди, Джулиан и Мерлин оказались заложниками в пещере.
Он сделал паузу, словно пытался собрать силы, чтобы продолжить.
- Мы должны верить, что они найдут путь через лабиринты шахт и выберутся за хребет. - Мартин посмотрел на Генриха, который прижал к себе плачущую Маргарет. Анжелика и Пол успокаивали Сару, её лицо было бледным и застывшим, словно от шока, - С этого часа в лагере вводится комендантский час. Никто без причины не выходит за территорию. А перед тем, как выйти, ставит в известность меня лично. Больше никаких охот, экскурсий и бань. Я не позволю умереть кому-нибудь еще. Будем ждать помощи. Выпьем сейчас за упокой погибших и за здравие живых, - он окончил речь и отвернулся, чтобы скрыть слезы, которые подступили к глазам.
Ужин проходил в гробовой тишине. Еда остывала на столе, а воздух пропитывался горьким запахом слез и всхлипов. Лица людей были бледными, словно отражая бескрайний снежный пейзаж за окном. Каждый был погружен в свои мысли, в свои боли.
Ночью Мартин бродил по лагерю, словно призрак. Он не мог найти себе место. Холод пробирал до костей, но ему было все равно. Он вспоминал последние дни. Лица тех, кто ушел от них, как призраки в тумане, мелькали перед его глазами.
Салли, словно птица, сбитая непогодой. Алан, с его шутками и веселым смехом, растерзанный зубами зверя. Филипп, лежащий без сознания, словно осколок разбитой мечты. Коди, Джулиан, Мерлин… они где-то там, в глубине холодного лабиринта пещер.
Здесь, в этих краях, он провел двадцать лет, создал место для отдыха и приключений. Но эта зима, словно злой рок, принесла с собой смерть и безысходность.
“Все будет хорошо”, - шептал он себе, но эти слова звучали пусто. Он знал, что помощи ждать не откуда. Он вспомнил о своем плане эвакуации к побережью, о долгом и опасном пути, который может стать последним для него и для оставшихся в живых. Он чувствовал, что эта зима увеличит количество его седых волос. Он должен был спасти тех, кто еще жив. Он должен был победить зиму, победить безысходность.

Глава V
Перевал раздора
На следующий день лагерь был овеян гробовым молчанием, унынием и скорбью. Холодный ветер пронизывал до костей, а небо затянуло плотной пеленой серых облаков, предвещая надвигающуюся метель. Снег, покрывающий землю, искрился в тусклом свете, отражая мрачные мысли оставшихся людей. Все думали о своём доме, работе, родных, о том, что будет дальше. Отсутствие электричества, надвигающаяся по прогнозу метель, смерть двух и безвестная пропажа ещё троих человек вселяли страх у оставшихся туристов и у Норвудов.
Мартин стоял у окна, глядя на заснеженный пейзаж, и чувствовал, как тяжесть ответственности давит на его плечи. Он знал, что должен сделать все, чтобы больше никто не погиб здесь. Он до последнего хочет верить в то, что скоро все вернётся на круги своя, и сюда прибудет помощь. Однако он готовил и план “Б”. Он вместе с Седриком прокладывал маршрут к ближайшему городу - Милтону. Путь был не близок: надо было пройти несколько миль по железнодорожным путям на запад, добраться до гидроэлектростанции, пройти через неё вдоль реки и спуститься в долину, откуда по шоссе преодолеть ещё несколько миль на юго-восток.
Примерно на таком же расстоянии в долине находился другой городок - Перепутье Томсона. Путь был бы ближе, не будь на пути двух хребтов, разделявших дальнюю железнодорожную ветку, которая шла через “Лосиный край” и окрестности Милтона. Поэтому Мартин готовил и план “В”. Он надеялся, что к нему не придётся прибегнуть. В случае если план “Б” по каким-либо причинам будет невозможно осуществить, пришлось бы идти по горным тропам и преодолевать оба хребта. Путь сокращался в разы, но он был гораздо опаснее, словно хищник, подстерегающий в тени.
Вечером Филипп пришел в себя. Айсела сразу же подошла к нему и начала опрашивать о самочувствии, болях и дискомфорте. Филипп говорил лишь о проблемах с дыханием и трудностях с передвижением. Его голос был слаб, как отзвук далекого эха, а глаза блестели от боли и усталости. Эту ночь он провел в медпункте, а на следующий день уже был с сыном и дочерью. Генрих весь день кружил вокруг сестры, словно страж, охраняющий нежный цветок. Ему теперь казалось, будто он обязан оберегать сестру, как отец. Наверное, впервые в его жизни проявилось чувство отеческой любви и заботы.
Беспокойство не оставляло никого. Каждый думал о себе, о друзьях, о родных и близких. Шли дни: первый, второй, третий. Началась метель, заставившая мир за пределами лагеря исчезнуть в белом хаосе. Ветер выл, как привидение, пронзая до костей и неся с собой суровую красоту дикой природы. Снег падал густыми хлопьями, застилая все вокруг плотной пеленой. Ни северного сияния, ни электричества, ни радиосвязи не было. Не было и любых других проявлений жизни. Казалось, будто они единственные, кто остался на острове Великого Медведя.
Когда метель, наконец, утихла, на вечер пятого дня с момента введения комендантского часа, Мартин собрал всех под навесом в лучах закатного солнца. Смеркалось, и отблески заходящего солнца окрашивали лица людей в теплые, утешающие тона. В воздухе витал запах догорающего костра и свежего снега. Мартин встал и, глядя на каждого, начал говорить:
Он объявил о том, что положение безысходное: нет ни связи с материком, ни электричества. Провизия рано или поздно кончится, а придёт ли кто-то за ними — неизвестно. Мартин сказал всем собирать вещи. Ночью заработали электроприборы и радиостанция. Однако ни выключить, ни как-либо управлять приборами было невозможно — они хаотично светились, шипели, гудели. В воздухе витало напряжение, как перед грозой, а запах озона смешивался с дымом костра. На рассвете они выдвинутся в путь.
Камилла Фокс тщательно все записывала в свой блокнот, а Джон Сноу все пытался починить камеру. После затяжной метели небо было абсолютно чистым. Мороз колол и румянил лица, делая их жесткими и худыми. Яркий свет солнечных лучей слепил, отражаясь от идеально белого снега. Туристы вереницей проходили под аркой, на которой была надпись “Заповедник “Лосиный край””, и молчаливо шли по дороге на юг.
Через некоторое время показалась знакомая железнодорожная станция. За ней, между вагонами-хопперами, бродила пара волков. Генрих насторожило отсутствие дыма из каминной трубы, ведь там осталась дочь погибшего смотрителя. Дверь была заперта. На ней и на деревянных фасадах стен было множество следов когтей. Окна плотно запотели изнутри, однако можно было разглядеть, что двери ещё и забаррикадированы. Генрих почувствовал, как холод пробрался под его кожу, и не только от мороза. В воздухе витала смерть, как невидимый враг, ожидающий своего часа.
- Мартин, - обратился к Норвуду Филипп, - Мы должны заглянуть внутрь. Когда мы были здесь, нашли девушку, которая отказалась уходить отсюда. Она все ещё может быть здесь.
- Хорошо, - коротко дал добро Норвуд.
Фернандо помог вскрыть замок одной из дверей, а затем и раздвинуть баррикады из стульев и комодов. Трое проникли в зал ожидания. Здесь было холодно. Частички пыли летали в застоявшемся воздухе, отражая слабые лучи света, проникающие через пыльные окна. Пахло тухлятиной и гноем, как в заброшенном подвале. Напротив камина сидела сгорбатившаяся фигура. Генрих подошёл к ней, чувствуя, как холод проникает под его кожу. В двух куртках, свитерах, тёплых штанах и накинутых капюшонах сидел человек. Генрих прикоснулся к плечу. Куртка была холодна, как лед. Он немного потряс её, и капюшоны слетели, обнажив то милое, бледное лицо привлекательной девушки с иссиня-чёрными губами. Генрих вздрогнул и одёрнул руку, как будто делает что-то запретное.
С другой стороны подошёл Мартин. Его глаза расширились от ужаса, когда он увидел тело девушки. Он почувствовал, как страх и горечь сжимают его сердце. “Это не может быть правдой” - подумал он, глядя на безжизненное тело.
- Бог мой, Айсела! Скорее сюда! - громко сказал он, и медсестра со всех ног подбежала к девушке. Её сердце сжалось от предчувствия худшего, когда она увидела бледное лицо и иссиня-чёрные губы. Айсела молча посмотрела на лицо и только прощупала запястье. Её руки дрожали, когда она почувствовала отсутствие пульса. - Мне жаль. Она мертва. Уже давно. Не менее суток.
Рядом на скамейке лежало ружье. Генрих оглядел стены и потолок. В потолке были два маленьких отверстия, из которых лучами падал тусклый свет, проникая сквозь пыль и тьму. Рядом с камином под белой простыней лежало тело отца девушки. Айсела откинула угол простыни, и комната ещё более наполнилась зловонным духом. Зрелище было ужасающим: обуглившееся, начавшее разлагаться тело лежало перед ними, свидетельствуя о мучительной смерти.
- Боже… - прошептала Айсела, увидев это. Её глаза наполнились слезами, и она почувствовала, как горе и отвращение охватывают её. Генрих стоял рядом, его лицо было мрачным и решительным.
Рядом лежали книги с выдранными листами и ежедневник, у которого отсутствовали только чистые листы с конца. На нём лежали два паспорта.
- Мистер Норвуд, мне кажется, стоит забрать их документы и передать в службы для регистрации их смерт.… Как и других… - проговорил Генрих, его голос был полон грусти и решимости.
- Пожалуй, да, - ответил Мартин, его глаза замешались печали и необходимости. Он знал, что это было правильно, но это не делало задачу легче.
Генрих поднял документы и блокнот, смятые от влаги и холода, словно сами по себе пережившие страшную историю, и сунул их во внутренний карман пуховика. Туристы вышли на перрон у рельсов, как морские путешественники на берег, оставляя позади унылый пейзаж разрушенной станции. Подул свежий ветер по направлению из ложбины на востоке, куда уходили пути. Там, по словам Мартина, находились шахты. Норвуд же собирался вести людей в противоположную сторону, к дороге, ведущей на юг, где, как он надеялся, была помощь.
Прошло с полчаса, и они проходили знакомую Генриху трансформаторную подстанцию, безмолвный страж некогда оживленной жизни. Ещё через час, пройдя по рельсам через дубовую рощу, где ветви деревьев пугающе тянулись к небу, словно когти зловещего чудовища, они шли в туннеле. Туннель был относительно короток: был виден свет метрах в трехстах. За туннелем показалось ущелье, по которому бежала бурная река, ее рев был слышен даже сквозь шум ветра.
Смеркалось. Туристы разбили лагерь недалеко от путей между холмами, чтобы защититься от ветра, который свирепствовал, словно голодный зверь, рвущийся на свободу. Большой костёр грел путников, отгоняя холод, который пробирался в кости, подобно змеям. Фасоль, вывернутая из консервов в котелок, бурлила в соусе, источая пряный аромат. Рядом на камне стояла железная кружка с чайным пакетиком, от которого в воздух поднимался легкий аромат трав. Фернандо и Мартин пытались с кем-то связаться по мобильной рации, однако все было тщетно. В эфире не было даже помех. Они лишь изредка неприятно нарушали глубокую тишину, исходящую из динамика рации, напоминая о том, что они затеряны в безмолвной пустыне.
Генрих, его отец, Коди и Вуди с ружьями наперевес патрулировали окрестности. Впереди в лунном свете виднелся силуэт моста, словно призрак из кошмарного сна. В небе, окроплённом сотнями тысяч звёзд и молочным диском луны, гудел ветер. Мартин, опершись на дерево, задумчиво глядел ввысь. Его взгляд был словно прикован к холодному сиянию звезд, которые, казалось, таили в себе тайну, разгадка которой была недоступна простым смертным.
Юля собирала сухие ягоды шиповника, росшего недалеко от рельсов, словно красные огоньки, разбросанные по серому снегу. Ее пальцы были холодными, но она старалась не обращать на это внимание, погружаясь в процесс сбора, словно в ритуал выживания. Иван, двигая палочкой горящие поленья и хворост, создавая уютный очаг среди ледяного мира. Михаил, опершись на рюкзак, разговаривал с Дорианом, его голос звучал спокойно, но в нем угадывалась скрытая тревога.
- Дориан, как ты думаешь, что произошло? - спросил он, словно в пустыню кричащий о беде.
- Как вы русские говорите, ума не приложу. Никогда здесь ничего такого не бывало. Я думаю, просто магнитная буря. Скоро все станет, как прежде. Главное, от отчаяния не найти смерть, - ответил Дориан, его слова, прозвучавшие спокойно, несли в себе глубокую правду о жизни и смерти.
- Это ты прав. Нам ещё, кстати, долго до ближайшего посёлка? - спросил Михаил, его глаза беспокойно бегали по окружающему ландшафту.
- Да. Ещё дня два при хорошей погоде и свободных тропах, - ответил Дориан, его голос был спокойным, но в нем угадывалось скрытое отчаяние.
- М-да. Не утешительно, - пробормотал Михаил, отводя взгляд от Дориана.
- Чертова рация! - взорвался Фернандо, его голос прозвучал как громовой раскат среди тишины. Он встал и пошёл по рельсам в ту сторону, куда они должны были пойти утром. Его шаги отдавались эхом в безмолвном воздухе, словно искали в пустыне какое-то рациональное объяснение тому, что происходит.
Он вышел прямо к мосту через пропасть. Луна освещала противоположный край и реку внизу, словно великий светильник, спустившийся с неба на землю. Мост был разрушен, его останки лежали как разбитые костяные осколки некогда великого сооружения. Внизу, между опорами, из воды торчали металлические балки и рельсы, куски камня и бетона, словно похороненные скелеты прошлого.
Эрнандес зашагал по мосту, его шаги отдавались эхом в тишине. Он подошел к самому краю. До противоположного края было метров пять. Он почувствовал, как мост слегка шатнулся, но это не испугало его. Он был словно околдован ощущением опасности, как насекомое, которое привлекает свет огонька.
Он достал пачку сигарет, вынул из неё предпоследнюю, сел на край, свесив ноги, и закурил. Сигарета горела как маленький маяк в темноте, отдавая огненную победу холоду. В небе пока еще тускло загоралось северное сияние, словно призрачные танцы духов в ночном небе. Белый дым поднялся на мосту, а ветер его донес до костра.
- … вот так мы добирались с самого побережья до аэродрома, когда происходили какие-либо неприятности с железной дорогой, - договорил Седрик. Он рассказывал какую-то историю.
- Вы сказали, что приезжаете сюда на вахту. Сколько вам осталось до окончания смены? – спросил Майкл, доставая из костра горячую консервную банку и пододвигая ее к жене.
- Около недели. К Рождеству я обещал быть дома, в Галифаксе.
- Анжелика, идите к нам! – сказала Доминика, оборачиваясь.
- Спасибо, я не так голодна, - добро отозвалась Анжелика, укутанная в спальный мешок и державшая в руках чашку кофе. Она ее еще долго держала, не сводя взгляда с пламени костра и не моргая.
Тем временем все ужинали. Кто-то доедал недоеденную часть еды, привезенной из дому, кто-то доедал оленину или лосятину, кто-то так же грел консервы.
Норвуд, увидав тусклый огонёк сигареты на мосту, направился к нему. Его шаги были спокойными, но в глазах читалась тревога. Он почувствовал, что что-то не так, что Эрнандес погрузился в свой мир, где правят опасность и отчаяние.
- Эй, Фернандо! Не горячись так, это всего лишь рация! - говорил Мартин, подходя ближе, его голос был спокойным, но в нем угадывалось скрытое беспокойство.
- Мистер Норвуд, - отвечал отчаянно Фернандо, вставая, его слова были пропитаны надеждой, словно последняя капля воды в пустыне. - Это, возможно, наш единственный шанс на… - внезапно нога Фернандо соскользнула со шпалы, и он стал падать назад.
Мартин схватил Фернандо за руку, словно в последний момент спасая его от бездны. Но не он стал вытягивать, а рука Фернандо стала тянуть за собой. Мартин упал на шпалы, но не отпускал руку Фернандо, который уже почти висел на одной лишь руке. Другой рукой он держался за доску, словно цепляясь за последнюю ниточку жизни. Мартин же другой рукой крепко схватил рельсу, ощущая холод металла в своих руках, словно хотел с ее помощью снять с себя груз отчаяния.
- На помощь! - донеслось до костра отчаянный крик. Иван и Михаил что было мочи подскочили и сорвались к мосту. За ними побежали Генрих, зашагал Филипп и другие, их шаги звучали как удары сердец в тишине.
Тем временем Мартин попытался вытянуть Фернандо. Он рывком дёрнул его на себя, но под ними что-то хрустнуло, и край моста чуть накренился, словно ожидая своего краха.
- Мартин, беги! - сказал Фернандо, как вдруг доска, за которую он держался второй рукой, треснула и полетела вниз, унося с собой последние нити надежды. Мартин теперь в полной мере ощутил тяжесть человеческого тела, и его вторая рука тоже стала скользить по рельсе, словно сдаваясь под натиском судьбы.
- Нам уже хватает смертей! - возразил Мартин, его голос был тверд, но в нем угадывалось отчаяние.
- Мартин, мы бежим! - прокричал Дориан.
Тем временем мост ещё больше затрещал, словно старый зверь, предупреждая о своей скорой смерти. Мартин уже сам стал соскальзывать вниз, как вдруг рука, сжимавшая его запястье, разжалась и проскользнула по его ладони. Стало легко, словно с него сбросили невидимый груз. Мартин вскочил и подошёл к самому краю, его сердце забилось в груди, как дикий зверь, поймавший в ловушку. Вниз молча, летела тёмная фигура Фернандо, словно птица, упавшая с неба.
Мост совсем круто нагнулся, и Мартин в последний момент отпрыгнул от края, ощущая, как холод пронзает его до костей. Вслед за Фернандо полетели доски и короткие куски рельсов, словно осколки разбитого мира. Эта сторона моста стала еще метра на два короче, чем была.
Мартин осторожно сел, а затем лёг на спину, закрыл лицо руками, и из его глаз потекли слезы. К этому времени прибежали другие мужчины, их лица были бледными от ужаса и отчаяния. Но было поздно.
Почти до полуночи рубили дрова и разводили костры возле первого костра, чтобы безопасно переночевать. В низине между холмами становилось так тепло, что можно было снимать куртки, чувствуя, как тепло проникает в костяную прохладу. Дым костров поднимался высоко в небо, словно призраки ушедших времён, сливаясь со звёздным небом. Пахло смолой, её аромат смешивался с запахом дыма и влажной земли, создавая уникальный лесной коктейль.
Джастин и Вуди осматривали карты Великого Медведя, их пальцы бегали по изогнутым линиям, словно они прокладывали путь не по карте, а по своим собственным жизненным путям. Рядом, у ног Седрика, звучно дыша ртом, словно в тайне боясь уснуть, лежала Герда.
- Мистер Смит, - сказал Джастин, его голос звучал спокойно, но в нем угадывалась скрытая тревога. - Я предлагаю утром выдвинуться на северо-запад и идти вдоль Старого хребта до Медвежьего родника. Там пересечь реку, обогнув Лесной пик с северной стороны, пересечь Западномилтонский хребет и выйти на Милтонское нагорье.
- Мистер Райт, вы хоть и выбрали один из самых оптимальных маршрутов, но хочу вас уведомить в том, что Медвежий родник на то и медвежий, что там живет небольшая стая медведей. Я думаю, никто не хочет повторить судьбу Алана, - сказал Норвуд, его глаза были задумчивы, словно он видел перед собой не карту, а реальную картину опасности. - А пересечь Западномилтонский хребет - задача не из простых. Я предлагаю, не доходя километра до родника, пересечь реку по натянутому мосту и, обогнув Лесной пик с юга, выйти в Низину Спенса, по которой проходит железная дорога. И по ней продолжить путь к побережью. Да и притом, что наши пути займут не менее двух суток, нужно где-то ночевать. Выйти в низину проще - там и лес, и пещеры. А на тропе, ведущей через хребет - лишь одна пещера.
- Не могу не согласиться с вами. Однако, судя по карте, большая часть низины покрыта болотами. А там пройти - не легче, чем преодолеть пару перевалов, - сказал Джастин, его слова были пропитаны тревогой, словно он уже предвидел опасность.
- Болота зимой замерзают, к вашему сведению… - Вставил Седрик, его голос звучал спокойно, но в нем угадывалась скрытая уверенность.
- Вот именно. И покрываются снегом. А из глубины своей они источают тепло, которое не даёт замёрзнуть полностью. Из-за чего любая топь становится минным полем, - сказал Вуди, его слова были пропитаны опытом, словно он уже не раз проходил через этот ад.
- Товарищи, давайте не ссориться. Посмотрим завтра по погоде, куда идти уже на месте, - вмешался мистер Норвуд, его голос звучал спокойно, словно он хотел успокоить бурю, которая начинала кипеть в их душах. - А теперь давайте спать. Лёгких дней не будет ещё долго. Что-то мне это подсказывает… - добавил он, его слова были пропитаны печалью, словно он уже видел в своих сновидениях те испытания, которые их ждали.
Следующим утром они выдвинулись вдоль ущелья с рекой в горы, их шаги звучали как эхо в пустыне, словно они пытались проникнуть в тайну этого величественного места. Судя по карте, не более чем в десяти километрах был исток этой реки, называемый Медвежьим родником. Он обещал им жизнь, но в то же время грозил опасностью, словно мифический дракон, скрывающийся в глубине гор.
Некоторое время они шли по вполне себе хорошей тропинке, ее край огораживал деревянный заборчик, словно последний рубеж между цивилизацией и дикой природой. Но спустя некоторое время она прекратилась. Произошёл обвал, вследствие которого часть тропы переместилась на несколько метров вниз, а где-то и до самого дна ущелья. Словно земля отвернулась от них, преградив путь к цели.
Тут приходилось карабкаться по камням, которые были покрыты инеем и скользки от влаги. Порой они небольшой лавиной скатывались вниз, заставляя сердца замирать от страха. В этот момент все замирали, и лишь спустя минуту осторожно проступывали камни и шагали дальше, словно ища спасительную тропу в лабиринте опасности. Скоро тропа вернулась в первоначальный вид, но она уже не была прежней. Лишь в одном месте часть уступа отсутствовала, и подле отвесной стены была лишь маленькая полочка шириной не более ширины стопы. Она висела над пропастью как неустойчивый мост между жизнью и смертью.
Шли все по очереди. И каждый думал: сейчас он поставит ногу, и уступ поедет вниз по скале. Вместе с ним. Каждая ступень звучала как приговор, словно они прощались с жизнью. Но этого не случалось. Последней шла семья Нельсонов. Доминика осторожно шагнула первой и лёгким прыжком преодолела обрыв, словно птица, перелетающая с одной скалы на другую. За ней должен был идти их сын, поддерживаемый с обеих сторон. Доминика взяла его за руку, Майкл держал за другую руку. Мальчик прыгнул обеими ножками на уступ, а затем к матери, его глаза были полны страха и недоумения, словно он ещё не понимал всей опасности ситуации. Внезапно под его ножками обломался самый край уступа, и он стал падать навзничь, размахивая руками, словно пытался ухватиться за что-то невидимое. Ручка выскользнула из руки матери, и ее сердце сжалось от ужаса. В его глазах застыл страх и ужас, словно он уже видел смерть перед собой.
- Рон! - со слезами на глазах закричала Доминика, двинувшись к нему, едва не упала сама, но сзади ее поймал Ли. Он держал ее крепко, словно хотел защитить от беды, которая грозила им со всех сторон.
Тем временем Майкл успел ухватить сына за капюшон куртки, словно пытался удержать его от падения в бездну.
- Рональд! Не волнуйся, все хорошо! - плача, кричала мать, ее голос был пропитан отчаянием, словно она уже прощалась с сыном.
- Мисс Нельсон, не кричите! Здесь опасно это делать! - послышался чей-то голос из начала колонны.
Внезапно раздался треск, словно земля разломилась на две части. Камень, на котором стоял Майкл, накренился, и он пошатнулся, словно дерево, которое готовится упасть. Он стал вытягивать сына, его руки были твердыми, словно он пытался сопротивляться силам природы. Мать, лицезря это страшное зрелище, закричала навзрыд, пытаясь вырваться из рук Стэнфорда к мужу. Камень вновь треснул и на несколько сантиметров сместился вниз, словно отвечая на ее отчаяние. Закричал Рональд, смотря безумными глазами на мать, словно видя перед собой ее страх и бессилие. И вот отец уже его поднял на руки, встал с колен, шагнул на уступ, как камни посыпались вниз, словно ожидая своего краха. Стэнфорд потянул Доминику вперед, ведь их край тоже стал осыпаться, словно сдаваясь под натиском судьбы. Майкл, с сыном на руках, исчез в бездне, словно провалился в темноту забвения.
Доминика кричала, ее голос был пропитан отчаянием, словно она пыталась разбудить умершего. Она рыдала и пыталась вырваться из рук Стэнфорда, словно хотела броситься в бездну, чтобы воссоединиться с мужем и сыном. Из начала колонны пришёл Вуди и закрыл ей рот своей морщинистой сухой рукой, словно хотел успокоить бурю, которая кипела в ее душе.
- Мисс Нельсон, мне очень жаль. Вы уже ничем им не поможете. Помогите нам не постичь их участь. Не кричите, - убитым, спокойным голосом сказал старик, его слова были пропитаны печалью, словно он уже видел перед собой смерть.
Нельсон плакала и кричала в руку Смиту, ее слезы были как ливень, который не мог утолить ее горе. Ее грудь вздымалась и падала, руки дрожали, словно от холода, который пробрался в ее сердце. Сердце билось, как сумасшедшее, отбивая ритм ее отчаяния. Вуди убрал руку. Она плакала тихо, закрыв глаза и сжав губы, словно хотела удержать слезы, чтобы они не вытекли из ее души. Ли отпустил ее куртку, и она опустилась на колени, словно сломавшаяся кукла. Она сидела на коленях и то поднимала голову вверх, глядя на белые-белые облака, затянувшие небо, словно мечтая о свободе от этого ужаса, то опускала вниз, глядя на пыль, которую оставили камни, упавшие в ущелье, словно пыталась увидеть в ней призраки ушедших.
Спустя несколько минут она резко встала и, не поднимая головы, держась за стену слева, пошла за всеми остальными, словно автомат, лишенный воли и чувств.
Прошло несколько часов, и они вышли на небольшую опушку. Она была окутана тишиной, словно все живое в ней замерло в ожидании чего-то неизвестного. Среди деревьев тек ручей, который водопадом падал в ущелье и образовывал реку, ее рев был слышен даже с опушки, словно она шептала им свои тайны. Впереди был Лесной пик, его вершина скрывалась в облаках, словно небесный замок, доступный лишь птицам.
- Готовьте ружья! - скомандовал Смит, его голос звучал твердо, словно он хотел успокоить свои собственные страхи. - При виде хищников - первый выстрел предупредительный - в небо, второй - на поражение. Мартин, предлагаю обойти пик с севера и сделать привал на плато. На это потребуется не больше часа.
- … - Мартин взглянул на часы и на небо, оно было покрыто грозовыми тучами, словно готовилось разразиться бурей. - Поторопимся. Может начаться снегопад или метель.
Они прошли примерно километра три по склону через лес, и вышли на небольшое плато, окружённое хребтами. Оно было покрыто снегом и инеем, и ветер свистел в деревьях, словно призраки ушедших времён. Стали готовить лагерь, их движения были медленными и осторожными, словно они боялись разбудить что-то неизвестное. Юля поила чаем из термоса Доминику, ее рука дрожала, словно она держала в ней не чашку, а горящие угли. Доминика смотрела на костёр равнодушными глазами, из которых время от времени скатывались одиночные капельки слез, словно она плакала не от боли, а от опустошения.
Внезапно раздалось несколько пистолетных выстрелов, они прозвучали как громовые удары в тишине. Михаил и Дориан схватили ружья и побежали на звуки, их шаги были быстрыми и решительными, словно они хотели защитить своих товарищей от опасности. Это был Кевин. Во время рубки дров он заметил недалеко от себя медведицу и сделал несколько выстрелов. Когда прибежали Михаил и Дориан, медведица уже ушла в чащу, оставив после себя только след своих лап на снегу.
- Юлия, - говорила Доминика, ее голос был тихим и дрожащим, словно она шептала тайну смерти, - мне кажется, никто из нас не вернется отсюда.
- С чего вы взяли, мисс Нельсон? - спросила Юлия, ее голос был спокойным, словно она пыталась успокоить бурю, которая начинала кипеть в душе Доминики.
- Сколько из нас уже погибло? И мы едва ли выбрались с базы! А сколько нам еще идти? И это только до ближайшего города. А если там все так же, как и там? И нам придется идти еще и еще! Нет, мы все обречены. Так или иначе, рано или поздно… Все. Надо смириться и принять смерть, - сказала Доминика, ее слова были пропитаны отчаянием, словно она уже видела смерть перед собой.
- Доминика, не говори глупостей. Мы все выберемся. Ты бредишь, - ответила Юлия, ее голос был тверд, она пыталась вдохнуть надежду в душу Доминики.
Камилла и Джон о чем-то переговаривались, их голоса звучали спокойно, словно они хотели забыть о страхе и смерти, которые висели в воздухе. Камилла также что-то записывала в свой блокнот, словно пыталась запечатлеть каждый момент этого путешествия, чтобы помнить о нем даже после смерти. Послышалось рычание и тяжелые шаги, они звучали как громовые удары в тишине. Из леса выходила медведица, ее фигура была грозна и могущественна, она была воплощением дикой северной природы.
- Юля! - сказал Иван, поднимая с земли ружье, его руки дрожали, словно он держал в них не оружие. - Назад! - он стал передергивать затвор, но он заклинил, отказался служить в этот момент смертельной опасности.
- Доминика! Ты куда? - спросила Юлия, ее голос был пропитан тревогой, словно она уже предчувствовала беду.
Доминика встала и медленно пошла вперед, ее шаги были спокойными, словно она шла на встречу с судьбой.
- Принимать смерть, - сказала она, ее слова были пропитаны отчаянием, словно она уже простилась с жизнью.
- Стой! - закричала Юлия и схватила ее за плечи, ее руки были твердыми, словно она хотела удержать Доминику от падения в бездну. - Я тебя не пущу никуда, прекрати!
- Вы, русские, такие добрые и смелые! И вы никогда не сдаетесь! А меня здесь ничего не держит, - ответила Доминика, ее глаза были пусты.
- Юля, брось ее! Уходи! - сказал Иван, его голос был отчаянным - медведица был уже очень близко, его рычание звучало как громовой раскат в тишине. - Патрон закусило, я не могу его отпугнуть!
- БЕГИ! - крикнул Доминика, она развернулась и раскинула руки перед медведицей, словно отдаваясь ей, но в ее глазах было отчаяние, и она была готовая встретить смерть.
Медведица заревела. Доминика закричала от страха и ужаса, ее голос был пропитан отчаянием. Одним махом медведь сбил молодую девушку с ног, и она упала на землю, словно кукла, брошенная в грязь. Он стал топтать ее, его лапы были грозными и могущественными, словно он хотел раздавить ее в пух и прах.
В этот момент закусившийся патрон отлетел в сторону, отказавшись служить смерти. Иван передернул затвор и выстрелил в медведя, его выстрел прозвучал как приговор, словно он хотел остановить время. Тот испуганно зарычал, закружил и удаляется в сторону леса, оставив после себя только следы лап на снегу.
- Доминика! - Юлия побежала к девушке, ее шаги были быстрыми и решительными, словно она хотела спасти ее от смерти. Она была вся в гематомах, порезах и крови, ее тело было изранено, словно она прошла через ад. - Айсела! Айсела! - с аптечкой подбежала медсестра, ее руки дрожали, но она была не в состоянии помочь.
- Мы все погибнем, - изо рта Доминики побежала струйка багровой крови, - Рано или поздно. Все. Не мучайтесь. Примите смерть, - глаза Доминики стали закрываться, а ее слова были пропитаны отчаянием. Айсела даже не стала открывать чемоданчик, ее руки опустились бессильно, словно она уже не могла помочь.
- Безнадёжна, - прошептала Айсела и склонилась над ней, ее голос был тихим и спокойным.
Вскоре в лагерь вернулись и другие, их лица были бледными от ужаса и отчаяния. Они уже не были теми же, кого они были несколько часов назад. Сегодня они снова видели смерть перед собой, и она меняла их.
- Мартин! - возмущенно и горячо говорил Джастин, его голос был пропитан отчаянием, словно он уже видел перед собой смерть всех своих товарищей. - Вы понимаете, что мы с каждым днем теряем все больше и больше людей?! Вы не можете организовать никакого движения группы! Сегодня потеряна целая семья!
- Мистер Райт, я беспокоюсь не меньше вас. Как только мы выйдем к побережью - все образуется…. - ответил Норвуд, его голос звучал спокойно, словно он пытался успокоить бурю, которая начинала кипеть в душе Джастина.
- Для начала надо, чтобы кто-то вышел! А с вашими темпами не дойдет никто! Да и куда - аж до побережья! Надо двигаться в ближайший населенный пункт! В Милтон! - сказал Джастин, его слова были пропитаны решимостью.
- Вы противоречите сами себе! Вы представляете, как мы все будем преодолевать перевал Лили? Вы еще больше подвергните группу опасности! - возразил Норвуд, его голос был тверд, словно он пытался защитить свою позицию.
- Опасности подвергаете всех лишь вы! Пусть тогда все решают сами - кому с кем идти! - ответил Джастин, его слова были пропитаны гневом, он уже не мог терпеть бездействие и ошибки Мартина.
- Ну, пусть, - разочарованно согласился Норвуд, его голос звучал безразлично, словно он уже не мог влиять на ситуацию.
Все разделились на две группы. Джастин, Сара, Пол, Анжелика, Эдриан, Хиллари, Блай, Фрэнсис и Ева - отправились в сторону Западномилтонского хребта, их шаги были решительными. Остальные остались с Норвудом, их лицо было бледным от отчаяния, словно они уже простились с надеждой.

Глава VI
В западне
Норвуд, грозный и сердитый после ссоры с Джастином, насупившись, вёл людей к низине Спенса. Он шёл впереди, его плечи были опущены, словно под тяжестью не только рюкзака, но и бремени ответственности за группу. Смеркалось, небо было покрыто тяжелыми тучами, словно грозило бурей. Он планировал ночевать в пещере.
Вот показалась серая расщелина, она скрывалась среди деревьев, словно страшный рот, готовый проглотить их целиком.
- Переночуем здесь. Вуди, пойдем, осмотрим пещеру, безопасно ли в ней, - сказал Норвуд, его голос звучал твердо, словно он пытался успокоить свой собственный страх.
Они аккуратно вошли в узкий проход, он был темным и влажным, словно их глотала живая земля. Спустя несколько метров он стал шире и перешел в галерею, она была высокой и просторной.
- Мартин, ты же знаешь, что здесь небезопасно? - спросил Вуди, его голос дрожал от тревоги, словно он уже видел перед собой страшные призраки прошлого. - Ты помнишь, каким был этот проход, когда ты водил сюда прошлых туристов?
- Помню. Но не в лесу же нам спать в паре километров от медвежьих берлог? Тем более, здесь было два входа. Чувствуешь сквознячок? Кажется, второй выход свободен. Костер здесь будет хорошо греть. Я думаю, в одну ночь землетрясения не случится, - ответил Мартин, его голос звучал уверенно, словно он пытался вдохнуть надежду в душу Вуди.
- Ну, на свой страх и риск… - сказал Вуди, он пожимал плечами, словно не хотел принимать решение, но в глубине души он понимал, что у них нет другого выбора.
- Доминика была права. Рано или поздно мы все умрем. Я не вижу пути к спасению. Любой из них подразумевает борьбу за существование, а с каждым днем эта борьба будет только сложнее. Притом, что неизвестно, вытащат нас отсюда или нет, - сказал Норвуд, его голос звучал уныло, словно он уже простился с надеждой.
- Ты бесспорно прав. Надежды почти нет, - ответил Вуди, его голос был тихим и спокойным, словно он примирился с неизбежным.
- Но мы не можем сказать всем “Давайте умирать!”. Мы должны дать им надежду на то, что спасение есть, - сказал Норвуд, он посмотрел на Вуди, словно искал в его глазах поддержку.
- Только оно безнадёжное, - ответил Вуди, его слова были пропитаны печалью, словно он уже видит перед собой смерть.
- Увы, - сказал Норвуд, они вышли наружу, морозный воздух стал колоть щеки, словно хотел пробудить их от оцепенения. - Проходите аккуратно в пещеру и располагайтесь. Она безопасна. Иван, Михаил, Дориан, пойдёмте за дровами. Айсела, осмотри всех на признаки простуды, ушибов и сумасшествия. Второй Доминики нам не надо, - он закончил свои слова, его голос звучал твердо, словно он пытался сохранить контроль над ситуацией.
Дрова рубили недалеко от входа в пещеру, их удар звучал как громовой грохот в тишине, словно они пытались разбудить живую землю. Сухостоя здесь было много, он лежал на земле, словно остатки ушедшего мира. Также рвали и еловые ветви для настила на ночь, их аромат был свежим и хвойным, словно они принесли с собой запах леса. Спустя два часа и котелок с кашей бурлил, его аромат был теплым и уютным, словно он обещал им спасение от холода и голода. И сочно пахнущие кровати из хвои и курток были готовы. В пещере становилось тепло, можно было ходить в свитерах, и на лицах людей появилась надежда, словно они нашли укрытие от непогоды.
- Мистер Норвуд, можно мы сходим вглубь пещеры? - спросил Генрих, его голос звучал нетерпеливо, словно он хотел узнать тайну, скрытую в недрах земли.
- Если Мистер Смит не против сходить с вами, то можно, - ответил Норвуд, он посмотрел на Вуди, словно пытался узнать его мнение.
- Можно, - кратко ответил старик, вставая с настила.
Генрих, Маргарет, Лили и Камилла пошли вместе с Вуди вглубь пещеры, их шаги были тихими и осторожными, словно они боялись разбудить что-то неизвестное. Широкая галерея вскоре стала узким тоннелем, он был темным и влажным, словно их глотала живая земля. Тянуло сыростью, и воздух стал тяжелым, словно они спустились в подземное царство. Тонкий проход расширялся и снова перешел в относительно широкую и высокую галерею, она была огромной и пустой, словно величественный зал древних богов. Сверху шел темный ночной свет, он проникал сквозь трещины в скале. Дунул холодный ветер, он пронесся по пещере, словно призрак ушедших времён. Это был провал с поверхности. Внизу лежала куча камней и снега.
- Этого провала раньше здесь не было. Видно, землетрясения открывают новые двери в подземелья Великого Медведя… - сказал Смит, его голос звучал хрипло, словно он шептал тайну древнего мира.
Из галереи шло два туннеля: один немного вверх, он был темным и узким. Другой - в той же плоскости, он был широким и просторным.
- А здесь раньше был еще один выход на поверхность. А в той стороне есть интересное! - сказал Вуди, он подмигнул ребятам, словно хотел заинтриговать их.
Они прошли по продолжению галереи, Вуди осветил факелом стены, на которых во тьме проступили едва заметные черные каракули: человечки, олени, мамонты… Они были древними и таинственными, словно призраки ушедшего мира.
- Это наскальные рисунки? - спросила Камилла, ее глаза заблестели от удивления.
- Да. Говорят, здесь эскимосы жили издревле. Ну, или, может, дети туристов баловались. Но это еще не все, - ответил Вуди, он улыбнулся, словно хотел рассказать им тайну.
Пройдя дальше, они вышли на большой уступ, за которым следовал обрыв в темную бездну, она была глубокой и пугающей.
- Никому дальше меня не идти! - скомандовал Вуди, его голос звучал твердо. - Сейчас плохо видно, но если посветить фонариком, то вы не представите, где мы. Мы в штольне. Карстовый провал, уходящий глубоко вниз. Если прислушаться, то можно услышать журчание воды. Примерно в пятидесяти метрах внизу течет родник, который затопил нижний уровень пещеры. А здесь дыра вниз диаметром метров в двадцать! - Вуди указывая на провал.
Еще один путь, который шел из галереи, был засыпан, и все вернулись в лагерь. Их шаги были тихими и осторожными.
Тем временем Иван, Юлия и Михаил пили чай на настилах. Они сидели у костра, их лица были освещены теплым пламенем.
- А чай с хвоей вкусный, - удивился Михаил, попробовав чай. - Никогда раньше руки не доходили.
- Это ты еще морошку не ел вприкуску! - сказала, улыбаясь, Юлия. - Да, Вань? - она посмотрела на мужа. Вань?
- Да-да, милая, - говорил он, не отрываясь от потолка.
- Что там? - спросил Михаил, он посмотрел на Ивана.
- Норвуд сказал, что тут безопасно. Он нам лжёт, - ответил Иван, его голос звучал твердо, словно он хотел предупредить их об опасности.
- В смысле? - спросила Юлия, и ее чашка в руке немного наклонилась на бок.
- По потолку идет свежая трещина. И если нас немного тряхнёт, есть немаленькая вероятность, что мы тут все останемся. Мы, когда практику проходили в университете по маркшейдерии, сталкивались с подобными примерами. Показывали нам горняки, где не надо ходить. Да и щель, через которую мы сюда попали, свежая - камешки рыхлые, недавно она появилась. Или тут был большой проем, который теперь засыпало, оставив щель, - сказал Иван, он посмотрел на потолок, словно видел перед собой страшную картину.
- Я думаю, - сказал Михаил, - не стоит сейчас нагнетать обстановку. Норвуд весь день сам не свой, - в этот момент несколько капель из чашки Юлии перелились ей на колени.
- Ай! - прошипела она, вытирая на штанах пятно. - Конечно сам не свой! За один день потерять три человека! И еще половина взбунтовалась!
- Верно. Тяжко ему… - согласился Михаил, он посмотрел на Ивана, словно пытался найти у него поддержку.
Тем временем Филипп ощущал, что его состояние ухудшается. Он попросил Генриха подозвать Айселу. Тот послушался.
- Как вы себя чувствуете? - спросила она, сев рядом, ее голос был спокойным, профессиональным.
- Хуже, - ответил Филипп, его голос был слабым и хриплым. - Мне тяжело дышать. И грудь болит, - Филипп лежал на груде еловых веток, служащих ему кроватью. Он тяжело дышал, его грудь поднималась и опускалась с большим усилием.
- Вы можете глубоко вдохнуть? - спросила Айсела, ее взгляд был строгим, словно она оценивала его состояние.
- Нет, - ответил Филипп, попытался вдохнуть глубоко, но воздух шел в грудь с большим усилием.
- Позвольте, я прощупаю вас… - Айсела стала щупать ребра Филиппа, натыкаясь на грубые шишки и гематомы; Филипп кривился от боли, - Вам нужна профессиональная помощь, - сказала Айсела, ее голос был решительным. - Нам нужно в больницу. Иначе будет только хуже. Мартин!
- Что случилось? – Норвуд быстро подошел.
- Филипп совсем плох. Нам нужно быстрее к цивилизации.
- Я понимаю. Возможно, нам действительно стоило отправиться через Милтон…
- Не напрягайтесь, Филипп, - сказала Айсела, помогая ему лечь поудобнее. – Если станет еще хуже – срочно говорите. У нас есть какие-то серьезные перевалы или препятствия на пути? – обратилась она к Мартину.
- Только болото. Дальше – по рельсам до побережья.
- Радует. Отдыхайте, Филипп. Это сейчас все, чем мы можем вам помочь.
Филипп закрыл глаза и попытался успокоиться. Он чувствовал, что его силы на исходе. Он не знал, чего ему ждать завтра.
Последнее пламя костра погасло, оставив после себя только холодный пепел и горький запах дыма. Туристы согрели на нём чай, почувствовав, как тепло растекается по замерзшим телам. Утро встретило их снегопадом, который плавно и лениво окутывал все вокруг белым покровом. Хлопья снега, словно перья ангелов, плавно опускались вниз, создавая иллюзию сказочной зимы. Холод пробирал до костей, но тишина была необыкновенной, словно вся природа затаила дыхание, наблюдая за путешественниками.
К обеду они достигли опушки леса. Здесь они сделали привал, пообедали и отдохнули. Все шло своим чередом. Казалось, что все налаживается, особенно для Норвуда, который чувствовал себя спокойно и уверенно. Но вечером штиль сменился легким ветром, который принес с собой мороз и сырость. Снег намокал на одежду, пробираясь до кожи и вызывая позывы дрожи.
Вскоре они вышли к обрыву, который раскрывал перед ними бескрайнюю равнину, покрытую туманом. Молочная пелена застилала горизонт, и только изредка из нее выглядывали кривые деревья, похожие на скелеты древних гигантов. Туман двигался волнами, словно живое существо, скрывающее тайны этого безжизненного края. Гробовая тишина погружала путешественников в ощущение одиночества и беззащитности, и только отдаленный карканье ворон нарушало ее, напоминая о неизбежной опасности, которая скрывалась в глубине этого морозного мира.
- Низина Спенса… - прошептал Норвуд, словно проговаривая заклятие. Его голос звучал глухо, потерявшись в холодном воздухе. - В хорошую погоду отсюда видно железную дорогу. Она огибает хребет и проходит через него в самом узком месте, идёт через низину в район горного озера, потом - через водопады на побережье. Туда нам и надо.
- Тут же туман, мы не заблудимся? - Филипп уже не спрашивал, а скорее выражал свою тревогу, оглядываясь на беспросветную пелену, которая поглощала все вокруг.
- Дорога пересекает топь от края до края. Туман может затормозить нас не более чем на несколько часов. Через каждые пять километров стоят указатели. Туда - вглубь острова, сюда - на побережье. Главное - выйти к дороге. - Норвуд старался звучать уверенно, но его голос дрожал, отражая скрытый страх.
- А лед выдержит? - Айсела задала вопрос, который висел в воздухе как неизбежный приговор.
- Придётся. Прохоженных троп здесь как таковых нет. Придётся идти на ощупь. - Норвуд посмотрел на болото, покрытое тонким льдом, и почувствовал, как холод пробирается в его костный мозг.
- Дориан, скажи ему, что это безрассудство! Это самоубийство. Я всю жизнь живу в лесах среди болот. Я уж точно понимаю, что мы здесь все поляжем, - Иван заговорил с такой жестокостью, которую не ожидал услышать Дориан. Он перевел слова Ивана на английский, ощущая в своей груди неуверенность и страх.
- Иван, я не против, если кто-то предложит конструктивные способы нашего выживания.
- Нужны длинные палки и мокроступы. - Иван не бросал взгляд на Дориана, его глаза были прикованы к бескрайней топи, которая раскинулась перед ними.
- Мокро… что? - Дориан не мог понять смысла этого слова.
- Специальную обувь, чтобы не сильно проваливаться в трясину. - Иван объяснил термин, как будто он имел дело с глупым ребенком, не понимающим основные вещи.
- Хорошо, Иван, говори, что делать.
- Нужны еловые ветви. Широкие, чтоб были похожи на большие лапы с большим количеством хвои. Их надо привязать под ботинки. Также нужны длинные палки, чтобы простукивать почву перед собой, - сказал Иван, - Единственная проблема - верёвки. Они у нас есть?
- Да, верёвка есть. Метров двадцать, но она не очень толстая.
- Отлично. - Иван кивнул, его лицо оставалось нечитаемым, но в его глазах Дориан увидел искру надежды, которая зажглась на миг, как огонек в бездне.
Прошло не более двух часов, как все туристы превратились в нечто похожее на русских ополченцев зимнего периода русско-французской войны. Их одежда была покрыта мокрым снегом, и в глазах отражался страх перед неизведанным. И все они стали спускаться в низину. У берега пока было твердо, но под ногами уже хрустел тонкий лед, напоминая о неизбежной опасности, которая скрывалась под его хрупкой поверхностью.
- Мартин, в каком направлении идти? - спросил Иван, его голос звучал хрипло от холода и напряжения.
- Просто вперёд, пока не встретим рельсы. - Мартин ответил лаконично, как бы не желая тратить слова на бесперспективное обсуждение.
- У вас есть компас? - Иван не успокоился, его глаза бегали от одного к другому, словно он пытался увидеть в тумане нечто неопределенное, что могло бы указать путь.
- Конечно, бери, - Мартин протянул в руке металлический компас диаметром не более семи сантиметров.
- Ну, если вперёд, то на юго-восток.
- Именно. - Мартин кивнул.
Иван шел первым, простукивая снег и лед длинной палкой. Где-то лед трещал и прогибался от легкого прикосновения. Тогда Иван делал большой крюк, обходя непрочный лед, сверялся с компасом и возобновлял движение на юго-восток. Воздух был сырой и холодный, пропитанный запахом гниющих болот и торфа, который пробивался из-подо льда, как из могилы.
Прошло несколько часов, и время словно растянулось, поглощенное туманом и бесконечным пустынным пространством. Сквозь густую пелену было видно, что солнце значительно сместилось, уже находясь на пути к закату. Иван посмотрел на компас, который держал в руках. Стрелка беспокойно моталась из стороны в сторону, как бешеная пчела в закрытой банке, но спустя минуту стала колебаться в определенном диапазоне, словно нащупывая невидимую тропу среди магнитных вихрей.
- Мартин, на острове много железных рудников? - спросил Иван, его голос был тихим, почти шепотом, словно он боялся нарушить тишину этого безмолвного мира.
- Столько же, сколько и угольных. Есть даже ущелья и долины, скалы которых состоят полностью из железных руд. Но к ним слишком трудно добраться. - Мартин ответил лаконично, как будто его слова были высечены на камне, не подвластном изменениям и сомнениям.
- Компас очень шалит. Под болотом, очевидно, много железной руды. Мы можем скоро сбиться с пути, - последнее предложение Иван произнес почти шепотом, словно боялся признать вслух то, что уже зарождалось в его душе.
- Мы и так все погибнем, - также шепотом произнес Мартин, опустив голову, словно не желая смотреть в лицо неизбежной судьбе.
- А-а-а-а! - вдруг послышался внезапный треск и крик, который разорвал тишину, словно удар молнии.
Все оглянулись, их взоры быстро переместились к последним в цепочке - Михаилу и Юлии. Юлия по пояс скрылась под водой, ее лицо выражало сильнейший испуг и боль от резкого окунания в морозную воду. Она лишь шевелила губами, не в силах произнести ни слова, и в ее глазах отражался ужас, который охватил всех присутствующих.
- Юля! - Иван кинул в сторону палку и рюкзак, словно бросил все свои заботы, все свои мысли, оставив лишь инстинкт спасения. Он побежал сбоку от всякой толпы, не оглядываясь на опасность, которая скрывалась под его ногами. Лёд трещал и ломался под ним, словно хрупкая скорлупа смерти, но он в секунду добежал до супруги, которую видел в тумане как маяк надежды в бушующем море. Он подал ей руки и стал тянуть, как будто хотел вырвать ее из лап смерти. Лёд стал трескаться и под ним, словно предупреждая о неизбежном конце, на глазах Юли были слезы, которые замерзали на ее щеках, словно кристаллы холода и отчаяния.
Иван перехватился теперь за ее капюшон, и дело пошло быстрее. Лёд стал прогибаться, и ледяная вода подступила к коленям Ивана, охладив его до костей. Юлия уже была почти на суше, еще несколько шагов, и она окажется в безопасности. Вот ноги ее покинули холодный омут, и Иван схватил ее на руки, словно дорогую игрушку, и побежал к ближайшему дереву, которое виднелось в тумане, как оазис в пустыне.
- Быстрее! Огня! Огня! - кричал он с безумными глазами, словно одержимый не желанием спасти, а страхом потерять ее навсегда. Михаил и Дориан уже схватились за топоры и стали ломать валежник на маленьком островке, который выступал из болота как горбатая спина старого медведя. Остальные укутывали Юлю и давали ей чай, стараясь согреть ее замерзшее тело и успокоить дрожащую душу. Иван обнимал ее сзади, сидя с безумным лицом, будто у него пытаются отобрать единственное и самое дорогое, что у него есть, - ее жизнь, ее любовь.
Смеркалось. Туман спадал, словно отступал от неизбежного конца и раскрывал перед ними бесконечную пустоту. Костер от холода спасал не сильно, но давал хоть какую-то надежду на выживание. Айсела держала руку на пульсе Юли, ее глаза были полны тревоги и сочувствия. Она каждые десять минут проверяла сердцебиение, температуру, кожу, словно хотела удержать дыхание жизни в ее хрупком теле.
- У неё сильно переохлаждение и ожог холодной водой. Кожа шокирована в буквальном смысле. Надо держать ее в тепле хотя бы сутки, - говорила Айсела, ее голос звучал спокойно, но в нем проскальзывала тревога, словно она пыталась убедить не только остальных, но и саму себя в том, что все будет хорошо.
- Нам надо идти. Тем более что здесь часты метели. А если мы в нее попадем - конец будет скор для всех. - Норвуд уже не спорил, а отдавал приказ, словно хотел взять на себя ответственность за всех и увести их из этого проклятого места.
- Не ночью же? - возразила Клара, ее голос был полон нерешительности, словно она хотела оставить все как есть, но понимала, что время не ждет.
- С каждым часом вероятность все больше, - настаивал на своем Норвуд, словно не хотел слышать ничьих возражений.
- Господа, лично меня сейчас больше всего беспокоит волчий вой, - вмешался в разговор Джон, его голос дрожал, словно от холода, но в нем слышна была и тревога, которая заражала всех.
Вой и вправду слышался невдалеке, он приближался с каждым мигом, словно зловещая тень в темном лесу. Шли минуты, спор о том, идти или оставаться, продолжался, словно на весах висела жизнь и смерть. А вой приближался, и с каждым воем все больше охлаждал сердца путешественников.
- Мистер Норвуд, - сказал робко Дориан, его голос был тихим, почти шепотом, словно он боялся нарушить тишину этого ночного мира. - Мистер Норвуд!
- Что, Дориан? - он оглянулся и увидел в ночной тьме четыре сверкающих глаза за силуэтом Дориана, словно зеленые звезды, зажженные в бездне.
- У нас проблемы! Они повсюду! - в истерике закричал он, шагая назад, как будто хотел убежать от неизбежного.
Вдали послышался выстрел…

Глава VII
Милтон
Смеркалось. Небо затягивали серые тучи, словно небо плакало по ушедшему дню. Холодало, и ветер пробирался сквозь щели в одежде, напоминая о близящейся ночи и о неизбежной опасности, которая скрывалась в темноте. Норвуд готовился к ночевке в расщелине, словно убежище для отшельника, в то время как Джастин вел свою группу к альпинистской ночлежке недалеко от перевала.
Вот показалась серая хибара в густом ельнике, словно призрак прошлого, затерянный в лесу. Это была небольшая полузасыпанная снегом каменно-деревянная лачуга, ее стены были покрыты трещинами, как морщины старика, а крыша протекала от снега, словно плакала по ушедшему теплу.
- Переночуем здесь, - сказал Джастин, протаптывая дорожку по сугробам, его голос звучал спокойно, словно он хотел убедить не только группу, но и самого себя в том, что все будет хорошо.
Отворилась скрипучая дверь, словно протестуя против неожиданного посещения. Внутри было около десятка коек со скрученными матрасами и большой камин, о которого тянулась дымовая труба.
- Пол, Эдриан, - обратился он, - Идемте, нарубим дров. Фрэнсис, помоги девушкам с приготовлением еды.
Дрова рубили на буреломе ближе к перевалу. Как рассказывал Джастин, лавина сбила несколько деревьев, и их теперь можно пустить на дрова. Хворост собирали тут же. Спустя час, когда уже почти совсем стемнело, нарвали еловых ветвей для чая и для подстилок.
Трещали поленья в камине, словно беспокойные духи прошлого, ожившие в пламени. Тусклыми оранжевыми всполохами озарялись все сидящие, их лица были покрыты тенями, как маски, скрывающие их истинные чувства. За окном поднялся ветер, трещали под его натиском сухие сосны, словно они пытались устоять против стихии, но были бессильны перед ее мощью. Герда лежала и громко дышала у камина.
- Бобы уже надоедают… - проговорил Блай, его голос был полон уныния, словно он уже утратил надежду на лучшее.
- Ничего, скоро все будет хорошо, - успокаивала его Хиллари, которая за эти дни совсем постарела, словно на ее плечи легла тяжесть всех их бед. Ее глаза были полны тревоги, и ее голос звучал хрипло, словно от слез, которые она пыталась скрыть.
- Джастин, ты уверен, что тут ночевать безопасно? Пока мы раскладывали матрасы, чесались, как черт знает кто! Тут наверняка клопов и блох тьма тьмущая, - сказала Сара, почесывая предплечья, словно хотела избавиться от невидимых врагов, которые преследовали их по пяткам.
- Клопы могут быть, но они боятся холода и впадают в спячку на морозе. Мы надолго тут не задержимся, - отвечал Джастин, его голос звучал спокойно, словно он хотел убедить не только группу, но и самого себя в том, что все будет хорошо.
- Вы уверены, что здесь безопасно? - спросила Анжелика, ее глаза бегали от одного к другому, словно она пыталась увидеть нечто неопределенное, что могло бы угрожать их безопасности.
- Норвуд водил сюда не одну группу туристов, и ни один из них не заболел чем-то хуже простуды. Не беспокойтесь. - Джастин отвечал спокойно, но в его глазах мелькнула тень сомнения, словно он сам не был уверен в своих словах.
Прошло несколько минут. Джастин ковырял кочергой поленья в камине, а потом резко встал и начал:
- Завтра мы пересечем перевал Лили и к обедне будем в Милтоне. До города совсем недалеко. Там должна быть и еда, и другие люди. Кстати, сколько у нас осталось еды, Эдриан? - Джастин говорил спокойно, словно хотел успокоить не только свою группу, но и самого себя.
- Пять консервов с бобами и свининой, упаковка чая, пачка галет, бутылка воды и бутылка красного вина.
- Пусть все сегодня выпьют по полстакана вина, - сказал Джастин, - и Блай тоже. Это полезно для здоровья.
- Но как… - попыталась возразить Хиллари, ее глаза были полны тревоги, словно она уже представляла себе все возможные последствия.
- Пусть. Завтра мы пойдем на перевал. Придется подниматься в горы. Красное вино благоприятно сказывается на работе кровеносной системы.
- Мы раньше поднимались на такую же высоту, как поднимемся завтра? - спросила Хиллари, ее голос звучал с нескрываемой тревогой, словно она чувствовала неладное.
- Нет. Самое высокое место, где мы были - это турбаза. Остальные места были ниже на несколько десятков метров. Завтра нам придется подняться на пару сотен метров, - ответил Джастин, расхаживая по комнате, словно хотел сбросить с себя тяжесть ответа, которую он нес. - У кого-то есть проблемы с сердцем? - в ответ была тишина, словно все держали дыхание в ожидании неизбежного. - Хорошо. Тогда не засиживайтесь долго. Чем раньше встанем - тем быстрее попадем в Милтон. Доброй ночи всем, - Джастин плюхнулся на матрас и накрылся курткой, словно хотел отгородиться от мира и укрыться от неизбежной правды.
Утром, позавтракав последними запасами, которые выглядели как призраки былого изобилия, все пошли в сторону перевала. Ельник вскоре перешел в редколесье, и перевал был виден вдали, как призрачная цель в бескрайнем море тумана. Здесь стояли почти голые горы, их вершины были покрыты снегом, словно седые головы стариков, которые видели многое за свою долгую жизнь. Тропа представляла собой каменистый путь по крутому склону, идущий “змейкой” наверх, словно хотела избежать неизбежного падения в бездну. Нельзя сказать, что это был сложный альпинистский маршрут. Его мог осилить любой любитель гор, который хоть раз ходил к популярным водопадам или озерам. Шли резво, словно хотели убежать от прошлого и встретить будущее с открытой душой. Стояла облачная погода, сыпал снег.
- Этот перевал называется перевалом Лили, в дань памяти очень юной альпинистки, - говорил Джастин, пока они взбирались вверх, не взирая на колющий ветер, который пробирался сквозь щели в одежде, словно хотел добраться до их сердец. - Ходит легенда, что примерно век тому назад, когда Милтон только разрастался, жила здесь семья. И была у них дочь, которая очень любила альпинизм. Однажды в город приехала семья с материка, у которой был сын. Юноша и девушка влюбились, как бывает только в молодости, когда мир кажется бесконечным, а любовь - вечной. Они много времени проводили вместе в горах, и несколько раз их путешествия были опасны. Тогда родители настрого запретили им видеться, но они сбежали от своих семей и стали двигаться к побережью горными маршрутами, чтобы их не поймали. Но продлилось это не долго. Где-то здесь Лили сорвалась, упала и погибла. А юноша сбежал и не смог пережить этого горя. Такая вот ист…
- Джастин! - раздался крик сзади, словно удар молнии, разрезавший тишину гор. Все оглянулись, их взоры быстро переместились к концу колонны, где стояла Анжелика, она поддерживала Хилари, которая стояла на коленях, склонив голову, словно хотела укрыться от неизбежного. Джастин бросился к ним, его сердце забилось в груди от тревоги.
- Что случилось? - спросил он, его голос звучал хрипло, словно от холода, но в нем слышна была и тревога, которая заражала всех.
- Она… Она потеряла сознание. Шла и просто… упала… - взахлёб, почти плача говорила Анжелика, ее глаза были полны ужаса, словно она стала свидетелем неизбежного конца.
Джастин уложил Хилари на спину, подбежала Ева и стал прощупывать пульс и слушать дыхание. Дыхания почти не было, сердце не билось.
- Она жаловалась на головокружение и боль в груди и ключицах, пока мы шли…
- ЧТО? - закричала Ева, ее голос разорвал тишину гор, словно удар грома. - Почему вы сразу не остановили нас?
Ева расстегнул куртку Хилари почти до голого тела, сложила руки на ее груди и стала с усилием нажимать руками на грудь, проводя реанимацию. Руки ее дрожали, холодный пот стекал по лбу. Девушка лежала неподвижно, словно кукла из снега, которую оживила только на миг жизнь. Прошло с несколько десятков минут, но ничего не помогло. Ева застегнула куртку на Хилари, ладонями прикоснулась к ее лицу, закрыв его, и затем встала. Ее плечи опустились, словно под тяжестью неизбежной потери.
- У нее были проблемы с сердцем? - спросила Ева Анжелику, ее голос звучал хрипло, словно от холода, но в нем слышна была и тревога, которая заражала всех.
- Да… Аритмия. - Анжелика ответила тихо, словно боялась нарушить тишину этого трагического момента.
- Джастин же просил вчера предупредить… Она умерла. Умерла, скорее всего, из-за инсульта или инфаркта.
- Мы должны забрать ее с собой… - сказал Эдриан, его голос дрожал, словно от холода, но в нем слышна была и боль, которая раздирала ему душу.
- Эдриан, мне очень жаль, но ей уже ни чем не помочь. Снегопад усиливается. Может начаться метель. Нам нет смысла ее забирать. Таким ходом никто из нас не выберется отсюда. - Джастин говорил жестко, словно хотел убедить не только Эдриана, но и самого себя в том, что он делает правильно.
- Я не могу… - говорил Эд, словно не хотел принимать неизбежное.
- Ну, оставайся здесь! - крикнул Джастин, его голос звучал резко, словно он хотел отбросить от себя все сомнения и идти вперед. - Вперед. Не жалейте мёртвых. Жалейте живых.
Спустя полчаса они уже спускались с перевала. Все шли молча, словно каждый нес в себе тяжесть потери. Впереди была покосившаяся церквушка у асфальтированной дороги, ее стены были покрыты трещинами, как морщины старика, а крыша протекала от снега, словно плакала по ушедшему теплу. Они вышли на нее и пошли на юго-восток. Спустя полчаса, ровно в полдень, они вошли в небольшой поселок - Милтон. Он выглядел как призрак прошлого, его дома были разрушены и покинуты, а улицы были засыпаны снегом.
Часть домов была заколочена досками, словно хотели отгородиться от неизбежного конца. Часть - сожжена, словно стали жертвами безумного пламени. Часть - просто заброшена, словно устали от жизни и решили уйти в забвение. Машины стояли хаотично на дорогах и дворах, словно ожидали возвращения своих хозяев, которые так и не вернулись. Не было ни души. Стояла мрачная тишина, словно все умерли от какого-то невидимого зла.
- Это твой город, Джастин? - спросил Пол, его голос звучал тихо, словно он боялся нарушить тишину этого мертвого мира.
- Здесь должен кто-то быть! - Джастин закусил губу и двинулся к первому же дому, его глаза были полны надежды, которую он пытался сохранить в этой безнадежной ситуации. - Эй! Эй! Откройте! - он стучал по дверям, стенам, окнам, словно хотел разбудить жизнь в этих мертвых стенках. Затем двинулся к другому дому.
Джастин дёрнул за дверную ручку, и дверь распахнулась, чего Джастин не ожидал.
- Открыто! Здесь кто-то есть! - он вбежал в дом, его шаги звучали громко в тишине, словно хотели разорвать тишину этого заброшенного мира. - Эй! Кто-нибудь есть живой? - он застыл в коридоре, глядя в одну точку; сзади подходили остальные. Их взоры были напряжены, словно они ждали неизбежного конца.
На кресле-качалке в большой гостиной сидела очень пожилая женщина с закрытыми глазами. Рядом с ней стояло ружье, на ее коленях был плед, а у камина стола кастрюля с холодным бульоном. Джастин прошел к женщине, прикоснулся к ее лбу - тот был совсем холоден. Джастин отдёрнул руку и отступил на шаг назад, его глаза были полны печали и ужаса.
- Она тоже мертва… - прошептал он, его голос звучал хрипло, словно от холода, но в нем слышна была и боль, которая раздирала ему душу. - Но она явно умерла недавно… Анжелика, Пол, обойдите несколько домов, попытайтесь обратить на себя внимание. Может быть, хоть кто-нибудь тут остался жив… не могут же быть все мертвы… Остальные - обыщите дом и возьмите все необходимые себе вещи. Особенно, еду.
- Джастин, мы не мародёры! - вскрикнула Ева, ее голос звучал резко, словно она хотела отбросить от себя все сомнения и идти вперед.
- Мёртвым земные блага не нужны! - злобно проговорил Джастин, его глаза были полны отчаяния, словно он пытался убедить не только группу, но и самого себя в том, что он делает правильно. - Нам надо проверить, цела ли дорога к побережью. Эдриан, проверьте туннель на востоке города. Он - наше единственное кратчайшее спасение. А мы пока приготовим обед.
Прошло с полчаса, и вернулись Пол и Анжелика. Туннель оказался завален, а город абсолютно пустым. Однако в городе были обнаружены два трупа: мужчины в оранжевых робах, оба убитые. Один из них, весь в крови, был неподалеку от дома, где туристы остановились, а другой – у въезда в город. Но живы они были здесь одни. Однако в доме оказался значительный запас еды.
- Джастин, вы понимаете, что мы теперь в западне? - говорила Ева Браун, ее голос звучал с нескрываемой тревогой, словно она чувствовала неладное. - Вы привели сюда людей в надежде на то, что здесь их спасение. Вы поссорились с Норвудом, вы дали надежду… Какой ценой? Ценой матери этого ребёнка, - она указала на Блая, и Джастин посмотрел в испуганные серые глаза мальчика; он сидел подле отца, прижавшись к нему, за столом, - А теперь мы здесь одни!
- Хиллари сама не сказала о своем заболевании. Тем более, я спросил! Ева, не играйте на моей совести! Вы не хуже меня понимаете, что мы обречены в такой ситуации.
- С вами и не поспорить. Однако я бы на вашем месте осталась с Норвудом. Вместе шансов больше. - Ева говорила спокойно, но в ее глазах мелькнула тень сомнения, словно она сама не была уверена в своих словах.
- Я это и собираюсь сделать, - Джастин ответил резко, словно хотел отбросить от себя все сомнения и идти вперед. - Здесь до топей не больше трёх километров - лёгкая прогулка. Главное, чтоб метель не началась. Нужно всего лишь спуститься по террасам на Милтонский пруд, а потом по ручью спуститься по пологому склону в Низину Спенса. Я думаю, мы успеем их перехватить.
Прошло еще с полчаса, и они стали двигаться в сторону топей. Большинство действительно поняли, что воссоединение необходимо. Норвуд был гораздо более демократичным командиром, чем Джастин. И они выдвинулись в путь.
С Милтонских террас открывался чудесный вид на озеро метрах в пятидесяти внизу между скал, словно небесный кадр из сказки. Благо, здесь были оборудованы деревянные ступеньки, по которым было не так трудно спуститься в самый низ. По берегу они прошли вдоль озера, а по ручью пошли сквозь пролесок вниз по склону, словно хотели укрыться от неизбежного конца мира. На привале Сара обратилась к Еве.
- Миссис Браун, прошу прощения, но я чувствую жар и головные боли. - Сара говорила тихо, словно боялась нарушить тишину этого мертвого мира.
- Сара, не беспокойтесь, думаю, это простуда. Выпейте арбидола, полегчает. - Ева ответила спокойно, словно хотела убедить не только Сару, но и саму себя в том, что все будет хорошо.
- Благодарю вас. - Сара кивнула и выпила таблетку, словно хотела успокоить свои страхи.
Смеркалось. Группа вышла к топям. Стоял туман, густой и холодный, словно хотел укрыть все от неизбежной правды. Вдали были видны темные силуэты, которые перемещались в облаке, лежащем над вязкой трясиной, словно призраки прошлого, которые пытались вернуться к жизни.
- Скорее всего, это Норвуд. Они не так далеко ушли. Идемте, мы успеем догнать их до темна! И что они делают так далеко? Они же уже прошли рельсы! - Джастин говорил спокойно, словно хотел успокоить не только свою группу, но и самого себя.
И Джастин, осторожно ступая по кочкам и льду, прокладывал тропу по болоту, словно хотел убежать от неизбежной опасности. Темнело. Слышался волчий вой, резкий и пронзительный, словно предупреждение о близящейся беде. Туман спадал, и впереди виделись огни факелов, яркие и тревожные, словно маяки в темном море. Слышался говор, неразборчивый и пугающий, словно шепот мертвых.
- Пол, Эдриан, Фрэнсис, готовьте ружья! Кажется, наших друзей окружили волки. - Джастин говорил спокойно, словно хотел успокоить не только свою группу, но и самого себя. Но в его глазах мелькала тревога, словно он уже представлял себе все возможные последствия.
И вот, когда впереди показался факел в руках Дориана, а перед ним два волка, словно призраки прошлого, которые пытались вернуться к жизни, Джастин скомандовал стрелять. Оба волка упали замертво, словно куклы из снега, которые оживила только на миг жизнь.
- Кто здесь?! - закричал Мартин, его голос звучал резко, словно он хотел отбросить от себя все сомнения и идти вперед.
- Мартин, это мы! Милтон абсолютно пуст, и нам удалось нагнать вас, - крикнул в ответ Джастин.
Послышался волчий вой, резкий и пронзительный, словно предупреждение о близящейся беде. Сбоку показались тени не меньше десятка волков. Они бежали прямо сюда, словно хотели укрыть все от неизбежной правды.
- Отец! - крикнул Генрих, его голос дрожал, словно от холода, но в нем слышна была и боль, которая раздирала ему душу. Но один из стаи успел накинуться на Филиппа и вцепиться ему в ногу.
Генрих выстрелил, и волк забился в предсмертных судорогах, словно кукла из снега, которую оживила только на миг жизнь. Айсела и Ева подбежали к нему и потащили по снегу к костру. Эдриан и Иван наповал сразили еще двух, и Вуди ранил третьего. Стая тихо отступила, словно устала от бесполезной борьбы. Все сели у костра, их лица были покрыты тенями, как маски, скрывающие их истинные чувства.
- А где Хиллари? - спросил Норвуд, его голос звучал спокойно, словно он хотел успокоить не только свою группу, но и самого себя. Но в его глазах мелькала тревога, словно он уже представлял себе все возможные последствия.
- Мне очень жаль. Мы переходили через перевал, и её кровеносная система не выдержала, - заключила Ева, ее голос звучал хрипло, словно от холода, но в нем слышна была и боль, которая раздирала ему душу. Перематывая ногу Филиппу, словно хотела укрыть все от неизбежной правды.
- Филипп, как вы? - спросила Айсела, ее глаза были полны тревоги, и ее голос звучал хрипло, словно от слез, которые она пыталась скрыть.
- Прокусила, тварь! Я совсем на ногах стоять не могу теперь… - Филипп ответил резко.
- Мы вам перебинтовали и обработали место укуса. Угрозы заражения теперь нет, - добавила Ева, ее плечи опустились, словно под тяжестью неизбежной потери.
- Отлично, благодарю вас. - Филипп кивнул, и в его глазах мелькнула благодарность.
- Дамы, мне что-то право таки нездоровится, - сказала Сара, ее голос звучал тихо, словно она боялась нарушить тишину этого мертвого мира.
- Давай мы тебя посмотри. - Айсела ответила спокойно, словно хотела убедить не только Сару, но и саму себя в том, что все будет хорошо.
Айсела прослушала дыхание, отмеряла пульс, посмотрела горло Сары и заключила: подозрение на сильное переохлаждение. “После горячего чая с хвоей должно полегчать” - сказала Айсела, словно хотела успокоить свои страхи.
Поднимался ветер, резкий и пронзительный, словно предупреждение о близящейся беде. Костёр стало задувать. Внезапно повалил снегопад, густой и холодный, словно хотел укрыть все от неизбежной правды. И задул сильный морозный ветер, словно хотел добраться до их сердец. Огонь потух, словно умер от холода.
- Метель… это конец… - прошептал Мартин, его голос звучал хрипло, словно от холода, но в нем слышна была и боль, которая раздирала ему душу.
- Рано отчаиваться, Норвуд! Вы прошли рельсы, они в метрах двадцати позади нас. Ты помнишь, что здесь есть старая ферма и железнодорожная станция? Мы сможем по рельсам к ней выйти.
- Ферма далеко, но насчёт станции ты прав. Но в какую сторону?
- Ветер дует с запада, значит, нам на восток. - Джастин ответил спокойно, словно хотел убедить не только группу, но и самого себя в том, что все будет хорошо.
- Значит, идём. - Норвуд кивнул и двинулся вперед, словно хотел убежать от неизбежного конца мира.


Глава VIII
Дом на болоте
Прошло ещё около часа, и туристы вышли к железнодорожной станции. Она стояла на краю болота, будто потерянный корабль, брошенный на берег. Небольшое одноэтажное здание с четырехскатной крышей, увенчанной трубой, словно огромной иглой, пронзающей серое небо. Чем-то напоминало станцию около турбазы, но здесь не пахло сосной и жарким какао. Здесь пахло сыростью, холодом и безнадежностью.
Они зашли внутрь. Ветер проникал в станцию сквозь трещины в стенах, словно призрак прошлого, который пытался вернуться к жизни. Было холодно. Окна продувал ветер, как через дыры в старом плаще. Надежда была на единственный камин. Рубили шкафы и полки, чтобы протопить его до утра. Немного потеплело, но холод все равно пробирал до костей.
Утром пурга сменилась позёмкой. Сильный порывистый ветер, казалось, качал стены станции. Воздух был как никогда прозрачен. За морозными узорами на стёклах была видна бескрайняя топь, словно гигантское зеркало, отражающее холод и безнадежность. Лишь на горизонте в тумане виднелись хребты, словно призраки гор, которые пытались вернуться к жизни. На небе были видны всполохи северного сияния.
Вуди, Джастин и хаски Герда отправились на охоту. Мартин, Дориан и Михаил ушли за дровами к ближайшему пролеску на холме. Остальные оставались на станции. Продолжать путь в такой сильный ветер было сложно и, возможно, даже опасно. Иван хлопотал возле Юли. Та сильно охрипла, у нее был жар и сильная слабость. Периодически ее состояние проверяла Айсела. У Сары также поднялась температура и проявлялись симптомы простуды. Лёгкое недомогание стали чувствовать Пол, Анжелика и Ева. Холод пробирал до костей, но они боролись за жизнь.
- Джастин, ты уверен, что мы найдём в такую погоду дичь? - спросил Вуди, перекрикивая мощный ветер, который завывал, словно голодный волк, забираясь в щели его толстого плаща.
- Абсолютно, Смит, - ответил Джастин, его голос звучал спокойно, словно он хотел успокоить не только Вуди, но и самого себя. - За теми холмами частенько бывали олени, да и зайцев можем встретить по пути.
Солнце пыталось пробиться сквозь густой снежный туман, но его лучи отражались от белого покрывала, словно тысячи ослепительных зеркал. Глаза слезились от ветра, и холод пробирался до костей.
Внезапно Герда гавкнула, ее лапы быстро топали по снегу, словно она пыталась убежать от самого себя. Метра в ста стрелой через кочки попрыгал заяц. Герда понеслась за ним, ее белое тело быстро слилось с белым снегом. Джастин вскинул винтовку и выстрелил. Поднялось облако снега, которое унесло ветром, словно призрак прошлого, который пытался вернуться к жизни. Заяц уже превратился в маленькую точку, а Герду все еще было видно. Скоро и она слилась с горизонтом.
- Давай, Герда, - сказал Джастин, его голос звучал спокойно, словно он хотел успокоить не только Герду, но и самого себя. - Поймай его!
- Предлагаю продолжить пока что поиски оленей. - Вуди говорил жестко, словно хотел убедить не только Джастина, но и самого себя в том, что они делают правильно.
- Верно. Идём.
Спустя пару часов, пробираясь сквозь заснеженный лес, они вышли на небольшой холм. Холодный ветер завывал в ушах, словно хотел вырвать из них последние слова. За холмом, метрах в двухстах, стояло три оленя. Их темные фигуры резко контрастировали с белоснежным фоном. Они копали копытами снег в поисках травы, ягеля, вереска или мха, их дыхание образовывало небольшие облачка пара в холодном воздухе.
- Давай крайнего правого, - предложил Вуди, его голос звучал глухо от холода.
- Хорошо. Но давай постараемся. Слишком сильный ветер, не так просто попасть будет.
Оба охотника сели на одно колено и приняли более устойчивое положение. Джастин вскинул винтовку, его лицо стало сосредоточенным, словно он пытался проникнуть в мысли оленей. Раздался залп. Не было видно, куда попали пули, и попали ли вообще, но все три оленя побежали в сторону. Второй залп. Один олень споткнулся, упал, но тут же встал и, хромая, побежал. Третий залп. Дело сделано.
Джастин и Вуди направились к добыче. Взвалив туши себе на спины, они направились обратно, к станции. Вдали показалась маленькая белая точка. Она приближалась, словно светлячок в темноте. Это была Герда с зайцем в зубах. Ее хвост вилял от удовольствия, она не только поймала дичь, но и принесла ее свою «стаю».
Тем временем Ева проводила осмотр больных. Делала это именно она, чтобы Айсела имела меньше шансов заразиться. Ева двигалась между больных, словно призрак, в темном и холодном пространстве станции. Холод пробирал до костей, но она была сосредоточена на своей задаче.
- Ева, - сказала Сара, когда Ева подошла к ней, ее голос звучал слабо, словно она пыталась вырвать слова из глубины своего тела. - У меня какие-то шишки стали вылазить… Я вроде не ударялась за все это время, но там прямо твердые бугорки…
- Где? – озадачено спросила Ева, её глаза быстро сканировали тело Сары, словно она пыталась увидеть нечто невидимое.
- Здесь, попробуй… - Сара провела рукой по внутренней стороне бедра, Ева провела за ее рукой, но остановилась на шишках и стала их ощупывать.
- Боже мой… - прошептала она, ее голос звучал удивленно и испуганно. - Тебя кусали блохи ночью в хижине альпинистов?
- Скорее всего… очень неприятно было находиться в том доме, было чувство, что по мне кто-то постоянно ползает…
- Господи… это невозможно… - уже громче повторила она, ее голос звучал уверенно, словно она пыталась успокоить не только Сару, но и саму себя. - Айсела!
- Да Ева? – отозвалась она, её голос звучал спокойно, но в нем слышалась нескрываемая тревога.
- Можно тебя на минуту! Только не подходи ко мне близко, пошли, - они отошли в темный угол станции.
- Что случилось, Ева? – озабочено спросила Айсела, ее лицо было бледным от холода и беспокойства.
- Напомни, пожалуйста, о наличии какого заболевания могут говорить твердые наросты в паховой и подмышечной зонах?
- Обычно при симптомах чумы. Бубонной. Они так и называются – «бубоны». А почему ты… - лицо Айселы в момент искривилось, передавая ее ошеломленность предположению Евы, которое она даже еще не высказала.
- У Сары появились эти наросты…
- Но как??? Откуда?
- Мы ночевали в альпинистской хижине, когда Мартин и Джастин поссорились. Там были блохи и клопы.
- Только чумы нам здесь не хватало! МАРТИН! – позвала Айсела, и он тут же подошел, его лицо было бледным и испуганным.
- Что-то случилось? Кто-то совсем худо себя чувствует?
- У нас бубонная чума, – коротко сказала Айсела, ее голос звучал твердо, словно она хотела убедить не только Мартина, но и саму себя в том, что они смогут справиться с этой бедой.
- … - лицо Мартина искривилось в причудливой гримасе, - Как? Кто?
- Все мы. Все, кто был с Джастином. Скорее всего, заражены все мы. Надо как можно скорее разграничить здоровых людей и зараженных.
Немедленно было проведено общее собрание. Все собрались в одном из комнат станции, их лица были бледными от холода и страха. В центре комнаты стояла импровизированная ширмочка, созданная из оставшихся вещей - покрывал, пледов и кусков ткани. Ева проводила осмотр всех туристов за этой ширмой. Её глаза были сосредоточенными, словно она пыталась проникнуть вглубь их тел, увидеть невидимого врага. И она оказалась права.
Бубоны стали проявляться у Сары, Пола, Анжелики, Эдриана, Блая, Фрэнсиса, Юлии и самой Евы. Их лица были бледными от болезни, их глаза были тусклыми и затуманенными.
- Но как у Юли они возникли? Она же была с нами! – возражал Иван, его голос звучал раздраженно и уверенно, словно он пытался убедить не только Еву, но и самого себя в том, что это ошибка.
- Иван, Юлия третьи сутки находится рядом с зараженными. Симптомы уже могут проявляться. Нет сомнений, что она тоже заражена. И самое страшное в том, что у нас нет необходимых антибиотиков для борьбы с чумой. При нашей антисанитарии, постоянном движении, дефиците тепла и пищи сами они не поправятся.
- То есть, Ева хочет сказать, что все зараженные обречены. Мы ничего не можем поделать с этой ситуацией.
- Единственное, что мы можем сделать – помочь незараженным. Вам больше нельзя находиться рядом с зараженными. С сегодняшнего дня все с подозрением на чуму не выходят за пределы правого края помещения, - закончила Ева, ее голос звучал твердо и решительно, словно она пыталась убедить не только их, но и саму себя в том, что они избегут фатальной эпидемии.
Она помогла всем, кто уже не стоял на ногах, переместиться с вещами в правый край станции. Ева двигалась между ними, словно призрак, в темном и холодном пространстве станции. Холод пробирал до костей, но она была сосредоточена на своей задаче. Она понимала, что эта станция – их конечная. Они либо умрут от голода, когда кончится еда, либо от холода, когда кончатся дрова, либо будут долго и мучительно умирать и видеть невыносимые муки соседей.
Сегодня все снова сидели, как будто никто никогда ни с кем не был знаком. Царила могильная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине. Они понимали, что настают последние часы, когда они видят этих восьмерых человек. Сразу восемь. Все теперь абсолютно ясно ощущали дыхание смерти. Она витало, казалось, повсюду, в холодном воздухе, в треске поленьев, в тихих шепотах зараженных.
Ближе к ночи с жалобами на резкие боли и судороги в ноге обратился к Айселе Филипп. Рана начинала гноиться, и он не мог передвигаться. Айсела долго пыталась что-нибудь предпринять, но она понимала, что для Филиппа два выхода – либо ампутация, если он доберется до ближайшей больницы, либо смерть от заражения крови. Филипп, сильно хромая, вышел с сыном на полустанок. Он закурил последнюю сигарету и начал говорить, его голос звучал слабо, словно он пытался вырвать слова из глубины своего тела:
- Генрих, сын мой… - Филипп сказал это тихо, словно боялся разбудить смерть, которая уже висела над ними темной тенью.
- Папа, не говори так, пожалуйста, - перебил его Генрих, его голос звучал хрипло от холода и отчаяния. - Каждый раз эта фраза от тебя говорить о чем-то очень плохом…
- В этот раз хуже быть не может. Я останусь здесь и пригляжу за нашими друзьями. Столько, на сколько меня хватит.
- Но почему??? - Генрих встал с места и подошел к отцу, его глаза были наполнены слезами.
- Рана. Она гноится и не дает покоя. К тому же, я едва хожу, я только обуза для всей группы. Айсела сказала, что нужно либо ампутировать завтра – крайний срок, либо через примерно двое суток начнется заражение крови, а там – смерть неминуема. Если я пойду с вами – я и вас задержу, и сам настрадаюсь. Если останусь здесь – закончу жизнь, помогая таким же обреченным, как я.
- … - у Генриха к глазам подступили слезы, он молчал, словно пытался сдержать боль, которая разрывала его изнутри.
- Ты должен выжить. Я уверен, что выживешь ты и выживут русские. Береги Маргарет. Прошу тебя. Если даже так случится, что умереть настанет и тебе черед – спаси свою сестру. Держись рядом с русскими. Ты видел их сообразительность и любовь, ты видел, какие они. Они не пропадут даже здесь.
- Я тебя услышал… - тихо произнес Генрих, сев на ледяной бетонный полустанок; рядом сел и Филипп.
Они провели так некоторое время, обнявшись, словно пытались согреть друг друга в этом холодном и безнадежном мире. После чего Филипп доложил о своем решении Мартину.
Также вечером Мартин, Вуди, Джастин и Седрик провели совещание. Они собрались в самом большом помещении станции, окруженные призраками тех, кто уже ушел, и теми, кто готов был уйти в любой момент. Мартин чувствовал беспомощность перед смертью, которая уже забрала так много жизней.
- Ситуация критическая. Нас стало практически в два раза меньше. Это невыносимая потеря, так больше не может продолжаться. А по железной дороге к побережью идти еще не менее трех суток. Я даже с учетом потерь – признался шепотом Мартин, словно боялся разбудить смерть, которая уже висела над ними темной тенью, - рассчитывал вывести большинство туристов. Но теперь в живых осталось меньшинство. Идти еще долго. Что скажете, товарищи?
- Если так подумать, то побережье тут уже не далеко – за болотом и за хребтом, - сказал Седрик, его голос звучал спокойно, словно он пытался успокоить не только Мартина, но и самого себя.
- Но как нам преодолеть хребет? – спросил Вуди, его голос звучал раздраженно, словно он пытался убедить не только их, но и самого себя в том, что они делают правильно.
- Пещера. Есть пещера, связывающая Низину Спенса, Водопады Ворона и Бледную Бухту. Если она не завалена, мы сможем пройти по ней, – сказал Джастин, его голос звучал уверенно, словно он пытался успокоить не только их, но и самого себя в том, что они делают правильно.
- Как долго идти по топи? – спросил Мартин после долгого молчания, его лицо было бледным от холода и беспокойства.
- Часов шесть, - навскидку сказал Джастин, - по прямой на юго-восток.
- Ты знаешь, где она находится? Уверен в этом?
- Абсолютно.
- От пещеры до побережья далеко?
- Не более двух часов по руслу ручья. Тем более там консервный завод расположен – там может быть много всего полезного.
- Этот тот самый рыбный завод? Около него ведь еще и маяк есть! – вмешался Седрик, его голос звучал заинтересованно, словно он пытался убедить не только их, но и самого себя в том, что они делают правильно.
- Именно.
- Тогда, если так, шанс облажаться ниже, чем идти по рельсам. Терять особо нечего. На рассвете, если не будет метели, идем.
Этой ночью плач и всхлипы звучали практически от всех обитателей станции. Все, не только обреченные, уже прощались с жизнью. Ведь не знали, когда ее у них отнимут. Сегодня было Католическое Рождество.
Утром после завтрака все в последний раз простились. Тихо, без какого-либо шума и громких слов. Простились, обнявшись, словно прощаются перед уходом на работу, но знают, что вряд ли увидят друг друга снова. Мартин собрал паспорта тех, кто оставался на станции. Больные остались на станции, а остальные – пошли через топь.
Эдриан и Фрэнсис ушли за добычей дров, а Пол ушел на охоту. Филипп остался с женщинами, ибо ходьба для него уже была невыносимой мукой. К вечеру Пол вернулся с тремя куропатками и двумя зайцами. Воду кипятили из снега, и в комнате станции пахло дымком и отчаянием.
На следующий день Пол не вернулся. К ночи поднялась метель, снег валил густыми пластами, словно хотел закрыть весь мир от беды, которая уже была внутри станции. У больных начиналась пневмония, их кашель становился все более сильным и частым. Юлия первая начала кашлять с кровью, ее лицо было бледным, словно она уже была на том свете.
На третий день у Анжелики и Сары бубоны стали лопаться, принося невыносимую физическую боль. Их тела стали покрываться язвами, которые гнили на их глазах.
На четвертый день кашель с кровью проявился у всех. Фрэнсис был вынужден отправиться на охоту, и к вечеру, замерзший и обессиленный, приволок тушу оленихи.
На пятый день в лихорадке слегли Филипп и Фрэнсис. Они бредили и исходили потом так, что вся их одежда насквозь промокла. Ева смотрела на них, на их бледные лица, на их усталые глаза, и думала о том, что она не могла их спасти.
На шестой день, тридцать первого декабря, не пришел в сознание Филипп. Встать с кроватей не мог никто. Лишь Ева, обессилившая, пыталась облегчить всем уход в иной мир.
Седьмой день, первый день нового года унес жизни Фрэнсиса и Юлии. Ева смотрела на их бледные лица и думала о том, что это все просто кошмар, из которого она никогда не проснется.
Восьмой день. В станции было тихо. Лишь треск поленьев в камине нарушал гробовую тишину. Холод пробирал до костей, и в воздухе витал запах дыма, снега и гнили. Начался голод. Потеряли сознание и больше не очнулись Анжелика и Сара. Обессилев, Ева упала и ударилась о каменный пол, получив несовместимую с жизнью травму.
Девятый день. Утром не проснулся Блай, спавший на груди у отца. Эдриан из последних сил пустил себе пулю в висок.







Глава IX
Безнадёжное спасение
Мартин, Клара, Айсела, Вуди, Джастин, Иван, Михаил, Ли, Лили, Кевин, Дориан, Генрих, Маргарет, Камилла, Джон, Седрик и Дрейк двигались через топь. Их шаги были тяжелыми и медленными, словно они шли не по земле, а по лунной поверхности. Стояла ясная, относительно теплая погода.
Они без проблем преодолели около десяти километров и вышли сначала к склонам Восточного хребта. Еще издали они заметили немного севернее радиовышку. Она служила ориентиром для Джастина, который точно знал, что пещера располагается немного южнее нее.
Вскоре вход был найден. Он представлял собой темный провал в скале, словно пасть какого-то мифического зверя. Факелы сделали из палок, плодов рогоза, смоченных водкой, и ткани. Теплый огонь осветил проход в скале, и перед ними раскрылся темный и таинственный мир.
- Джастин, пещера имеет много разветвлений? – спросил Мартин, его голос звучал неуверенно, словно он боялся услышать ответ.
- Достаточно. Я не помню точного пути, но я знаю, что один выход ведет к Бледной бухте, второй – к реке между водопадами Ворона и бухтой, третий – к Загадочному озеру. Тупиков в ней не было.
- Чудесно, мы дошли до пещеры, а как выбраться – черт его знает! – пробормотал Ли, его голос звучал раздраженно.
- В первый раз пойдем, придерживаясь левой стороны пещеры, - сказал Вуди, его голос звучал уверенно. - Так мы сможем вернуться обратно, если заблудимся.
- Согласен, - одобрил Мартин.
Неприятный запах спирта витал в сыром воздухе пещеры. Он смешивался с земляным ароматом и создавал удушающую атмосферу. Туристы шли медленно, осторожно ступая по неизвестной поверхности, их шаги звучали глухо и эхом отдавались от стен пещеры. Их факелы дрожали в руках, их свет бросал странные тени, и каждый шаг казался опасным.
Вот они вышли в небольшую галерею. Здесь приходилось слазить по небольшим уступам вниз. Тут было не высоко – не более пяти метров. Но даже на этой небольшой высоте воздух стал тяжелее и еще более отвратительным.
Тут, внизу, пахло чем-то ужасно неприятным. Это был запах гнили, крови и немытой шерсти.
- Стоп, - сказал Джастин, его голос звучал твердо, он медленно прошел вокруг стен пещеры, его факел озарял на полу клубки шерсти, обглоданные кости и недоеденные тушки зайцев и куропаток, где-то лежали кучки навоза.
- Откуда это все здесь? – спросила Клара, ее голос звучал испуганно.
- Волчье логово, - коротко сказал Вуди, его голос звучал уверенно.
- Тихо и быстро возвращайтесь наверх. Я проверю, возможно, логово покинутое. Слишком долго уж тут все это лежит.
Туристы один за одним стали резво подниматься на верхний этаж, их шаги звучали, словно бегство от неизвестного ужаса. А Джастин медленно стал искать продолжение пещеры. Он чувствовал, что опасность где-то рядом, но он не мог отказаться от исследования.
Вот он его нашел. Сердце его билось часто, словно хотело вырваться из груди. Он снял с предохранителя пистолет и тихо ступал по каменному полу, но шаги его раздавались шоркающим эхом, которое отдавалось от стен пещеры и окружало его со всех сторон.
Вдали послышалась возня, тихие быстрые шаги, и вот факел озарил трех больших серо-белых холеных волков. Их глаза светились зловещим блеском, их зубы были острыми, как ножи, их шерсть стояла дыбом. Увидев чужака в своем логове, они взревели и кинулись к нему, их рык прокатился по пещере громом, от которого задрожали стенки.
Джастин дважды выстрелил, убив одного из них. Факелом он смог ударить в морду второму, но это не остановило зверя. А третий как раз в этот момент впился в руку охотника. Тот несколько раз ударил рукоятью пистолета по твердому лбу волка, и тот отпустил, немного опешив. Джастин сделал несколько выстрелов, пятясь назад. Последний волк взвыл. Его вой гулом прокатился по пещере, словно сирена, предвещающая о вторжении противника.
- НАЗАД! – закричал Джастин, и из пещеры на него выскочила целая свора волков. Туристы еще не успели все подняться. Внизу оставался Джон, который помогал подняться Седрику, и Дрейк, который также нуждался в помощи. Волки накинулись на Джастина со всех сторон и стали рвать его, как тряпку. Прозвучало еще два выстрела, а затем – щелчки ударника – патроны кончились. Волки повалили обездвиженное тело наземь. Пролилась кровь, полетели в стороны куски ткани и мяса.
- Джон! Скорее! – говорила Камилла, ее голос дрожал от страха и отчаяния, словно она пыталась вырвать слова из глубины своего тела.
- Принимайте Дрейка! – кричал Джон, держа товарища, но тут крупная туша сбила его с ног. Он невзначай потянул за собой Дрейка, и тот с грохотом упал на спину. Волки накинулись на чужаков, поднялся жуткий вой, крик и рык, которые прокатились по пещере и оглушили их.
- Уходим! Уходим! Уходим! – затороторил Мартин, подгоняя всех обратно, его голос звучал твердо и решительно, словно он хотел убедить не только их, но и самого себя в том, что они делают правильно. - Зарядите ружья, у пещеры может быть несколько соединений с той частью!
- Здесь развилка! Куда? – раздался чей-то возглас спереди, его голос звучал неуверенно, словно он боялся услышать ответ.
- Налево! – крикнул кто-то, его голос звучал твердо, словно он хотел убедить не только их, но и самого себя в том, что они делают правильно.
Все ринулись налево, их шаги звучали, словно бегство от неизвестного ужаса. Впереди показался темный силуэт хищника. Он залаял, зарычал, но Иван в свете факела Михаила наповал сразил его, оборвав крик о помощи.
- Еще развилка!
- Прямо!
- Волки! – хриплым голосом сказал отстававший Седрик, когда пробегал развилку.
Хищник запрыгнул на него, повалил, стал рвать одежду, его зубы впились в плоть Седрика, и от его крика задрожали стенки пещеры.
- Бегите! – раздался тихий старческий голос среди рычания и воя.
Мартин, бежавший предпоследним, оглянулся, в последний раз увидев силуэты, катающиеся по полу, но уже понявший, что волков гораздо больше и у них преимущество в темноте.
Скоро повеяло свежим воздухом. Показался дневной свет – выход.
- ВЫХОД! – раздалось спереди, спереди же раздалось и рычание.
Волк выскочил из ответвления пещеры, но Вуди с силой огрел его прикладом ружья. Волк отлетел в стену и бездвижно рухнул у каменной стены.
Считанные минуты прошли, как туристы уже бежали по редколесью, разрезая холодный воздух, их дыхание образовывало небольшие облачка пара в холодном воздухе. Несколько волков вышли из пещеры, прошли несколько метров, взвыли, но прекратили преследование.
Еще с полчаса бежали все, пока не устали. Бежали, чувствуя дыхание смерти над собой. Бежали неизвестно куда. Но редколесье кончилось. На холме показалось шоссе. Они с трудом взобрались на крутой холм дороги, перелезли через ограждения. Шоссе было заполнено автомобилями. Легковыми и грузовыми. Они все были пусты, их покрывал иней и морозные узоры. За дорогой виделся резкий спуск и… море… Лед, покрывающий прибрежные метры воды, а за ним плескалась вода.
- Побережье… - словно не веря своим глазам, сказал Михаил, которого все поняли, не понимая русского языка.
Все стали смеяться, радоваться, обниматься, их лица озарились надеждой, словно они вновь обрели жизнь. Но это продлилось с две минуты, после чего все стали вспоминать об оставленных умирать на станции, о тех, кто погиб в первые дни, о Седрике, Дрейке и Джоне, которые погибли час назад, спасая их. Радость оборвалась, как обрывается жизнь. Резко, внезапно.
Шоссе шло с запада на восток. На западе был заваленный туннель. На востоке виднелись крыши цехов рыбного завода, а за ними в дымке возвышалось что-то похожее на маяк. Севернее на крутом скальном выступе стояла радиовышка.
- Идемте. Нам – туда, - угрюмо прорычал Мартин, и все пошли за ним, тяжело и медленно.
Скоро они были уже у распахнутых ворот завода. Невыносимо вкусно пахло рыбой для голодных путников, запах проник в их ноздри и пробудил в них аппетит. Обследовав завод, они обнаружили послание, видимо, от таких же выживших, как и они сами. «Берите, но не наглейте. Подумайте, сколько еще выживших нагрянут сюда в последней надежде найти кров и еду?» - было прибито на воротах склада, за которыми в больших деревянных ящиках лежали сотни и тысячи самых разных рыбных консервов.
После сытного обеда они продолжили путь к маяку. Их шаги были легче, их лица были более живыми, но их глаза были потускневшими от печали и усталости. Однако, выйдя к берегу, увидели его состояние. Скала-отрок, на которой стоял маяк, раскололась, и половина маяка рухнула в воду.
- Мартин, я так понимаю, сюда мы пришли зря? – спросил Михаил, глядя на руины, его голос звучал угрюмо, словно он хотел убедить не только их, но и самого себя в том, что они делают правильно.
- Не зря. Как минимум мы теперь ближе к цивилизации, как никогда. И у нас есть еда.
- Но это все достигнуто невыносимо большой ценой. Ценой жизней всех других, кого с нами нет, - со слезами на глазах прошептала Клара, ее голос звучал хрипло от отчаяния и беспомощности, словно она пыталась вырвать слова из глубины своего тела.
- Дальше по дороге есть прибрежный поселок – Фроид-Рив. Если и там мы никого не сможем найти, есть вариант продолжить путь вдоль побережья. Дальше находится китобойная станция и порт, а чуть ближе к нам – еще один маяк. Тут все слишком хорошо, чтобы сдаться.
- Мы успеем к ночи к этому городку? – спросил Дориан, его голос звучал неуверенно, словно он боялся услышать ответ.
- К поздней ночи. Идти предстоит по шоссе, а не по пересеченной местности, поэтому предлагаю идти! – с воодушевлением сказал Норвуд, и все, согласившись, пошли за ним вдоль бесконечных колонн автомобилей, их шаги звучали, словно бегство от неизвестного ужаса, но теперь уже не от волков, а от смерти, которая все еще преследовала их.
Прошло с два часа. Смеркалось. Туристы шли по небольшому ущелью, которое впереди оказалось завалено землетрясением. Они остановились, их лица были бледными от усталости и разочарования. Поникли и все остальные. К ночи они вернулись на рыбный завод. После ужина – уснули. Уснули рано после тяжелого и страшного дня. Спали со спокойствием, как не спали уже давно. Не спал лишь Мартин. Он вышел на причал.
Море слегка волновалось. Соленый бриз ударил в лицо, стал развевать волосы, и Мартин вдохнул глубоко и свежий воздух, словно хотел впитать в себя силу океана. “Казалось бы, вот оно – СПАСЕНИЕ! – думал Мартин, - Большая земля ведь так недалеко. В хорошую погоду берег можно увидеть без бинокля. Лодка… - увидел он моторную лодку подле причала, - Лодка…”
Мартин вернулся к Кларе и разбудил ее. Он сказал быстро и тихо собираться. Спустя десять минут они вдвоем были на причале.
- Ты с ума сошел? А остальные? – упрекнула его Клара, ее голос звучал испуганно.
- Клара, мы выберемся отсюда, чтобы прислать помощь им. Тут всего пара километров до материка. Мы вернемся за ними.
- Что они подумают? Мы ведь даже их не предупредили!
- Клара, послушай. Объективно – эта лодка – наш последний шанс спастись. Чтобы теперь попасть во Фроид-Рив придется огибать этот хребет. Мы погибнем по пути туда. Пойми, Клара: уже нельзя спасти всех. Теперь спасется лишь тот, кто захочет это сделать. А я хочу спасти нас. Мы оставим им мою карту острова, навигационные приборы, еда и кров у них есть. Они проживут еще здесь достаточно долго, если не решатся идти. А я был бы обязан их увести. А я не хочу. Не хочу терять еще людей! – заговорил он громко и быстро, шагая по причалу, его голос дрожал от отчаяния и беспомощности, словно он пытался вырвать слова из глубины своего тела. - Знала бы ты, как грызет меня совесть за всех, кто погиб. За тех, кого мы оставили на станции вчера, ведь мы могли спасти их сегодня! Сейчас!
- Ты обещаешь, что мы вернемся за ними?
- Если на том береге нам дадут судно…
- Обещаешь? – с усилием спросила Клара.
- Обещаю.
- Вы решили оставить нас? – донесся голос Айселы сзади, ее голос звучал хрипло от отчаяния и беспомощности, словно она пыталась вырвать слова из глубины своего тела. - Я тоже больше не могу нести на себе весь этот груз. Я оставила им медикаменты. Абсолютно все. Возьмите меня с собой.
- Поплыли, Айсела! – махнул рукой «к себе» Мартин.
Они канатами поволокли лодку к краю льда, где он уже трещал под их тяжестью. Их шаги были тяжелыми и медленными, словно они шли не по земле, а по лунной поверхности. Запрыгнули в нее, завели бензиновый моторчик, и, рассекая водную беспокойную гладь, понеслись на юг.
Ветер поднимался, волны становились выше. Лодка скакала по водной глади, как деревянная игрушка в бушующем море. Огни костров на противоположном берегу то появлялись, то исчезали в волнах и тумане.
Мартин держал руль, его руки были холодными и влажными от морской воды, которая брызгала на него с каждой волной. Клара сидела рядом с ним, ее лицо было бледным, глаза закрыты. Ее клонило в сон, но не могла избавиться от чувства тревоги, которое не отпускало ее с тех пор, как они оставили остальных на берегу. Внезапно лодка вспорхнула на высокой волне, которую не смогла преодолеть, а за ней была льдина. Деревянная лодка расшиблась о лёд. Вдребезги.
Мартин упал в ледяную воду. Ноги сводили судороги. Он едва выплыл на поверхность, захлебываясь солёной водой. “Клара!” - хотел он крикнуть, что было мочи, но крик вырвался коротким тихим хриплым окриком. Он не мог говорить. Дышал прерывисто. Искал глазами жену. И вот он увидел что-то темное, плавающее на поверхности. Он погреб к непонятному объекту. Это и оказалась Клара. Ее голова была расшиблена льдиной, о которую разбилась и лодка. Горячая кровь стекала в ледяную воду и обжигала руки Мартина. Слева поднялась волна и поглотила в себе супругов.




Глава X
Водопады Ворона
Наутро над заводом висела холодная тишина, словно самый воздух пропитался тревогой. Вместо обычного шума работы и беспокойства, которое сопровождало жизнь на заводе, теперь царило глухое ожидание, разбавленное лишь шумом ветра, который проносился над крышами и стучал по ржавым трубам.
Известие об исчезновении Норвудов и Айселы прошло по заводу как ледяной ветер, остужая и пугая всех. Никто не мог понять, что произошло. Где они? Зачем ушли? Почему оставили все свои вещи?
Настроение витало напряженное, словно над заводом нависла грозовая туча. Люди перешептывались между собой, пытались разгадать загадку их исчезновения. Некоторые говорили, что они нашли лучшее место для выживания, другие шептали о волчьей атаке.
Руководство группой взял на себя Вуди, хотя и он был в нерешительности. Он знал, что им нужно двигаться дальше, но страх и неопределенность заставляли его замедляться.
После завтрака, несмотря на сильный морозный ветер и заходящие снежные тучи, было принято решение выйти к Фроид-Риву через железную дорогу. Она шла по краю ущелья на севере, ее рельсы блестели на солнце, как стальные змеи, которые ползли по скалам. К ней можно было выйти, следуя по одному из ручьев, которые впадают здесь в бухту. Именно этот путь был отмечен «последним из доступных» на карте Мартина.
Поскольку на «дальнем» ручье были водопады, через которые наверняка было бы проблематично перейти, пошли через «ближний» ручей. Ручей струился между скалами, его вода была холодной и прозрачной, как стекло. На его берегах росли ледяные сосульки, которые блестели на солнце.
По шоссе они вышли к развилке, повернули направо и по серпантину поднялись на невысокую возвышенность, на которой стояла радиовышка. Она торчала из снега, как ржавый палец, указывающий на небо.
Пошли на север и вышли к широкому замерзшему ручью.
Стали подниматься вверх по склону, пока ручей не разделился на два. Отсюда уже было видно железнодорожные мосты, которые черными тенями лежали на фоне снежных вершин. Оба были целы, но как будто смотрели на них холодным и недружелюбным взглядом.
Правый ручей тек по самому дну ущелья, а мост же был высоко, словно пытаясь убежать от холодной воды и непогоды. Левый резко поднимался в гору, кое-где виднелись небольшие водопадики, которые срывались с ледяных скал, как стеклянные нитки. Но мост, казалось, был на уровне льда, и его темная фигура сливалась с белым покрывалом снега.
Пошли именно по этому ручью. Ледяная вода шумела под ногами, как шепот неизвестности. Снег падал густыми хлопьями, застилая все вокруг белым покрывалом.
Спустя некоторое время перед туристами вновь были заметенные снегом рельсы и шпалы. Они лежали пустыми и холодными, словно скелеты потерянного мира. Поезда явно здесь не ходили много дней, и их отсутствие чувствовалось в глухой тишине.
Повернули на восток. За мостом на карте была отмечена пещера. На деле она оказалась примерно в том же месте, что и на карте, словно сама судьба вела их к ней. Сделали привал на обед.
Срывался снег, и его холодные хлопья покрывали все вокруг, как белое покрывало. Тишина, царившая вчера, стала разбавляться приподнятым настроением. Все уже знали, что они не так сильно обречены, как были обречены неделю назад.
Вуди и Ли пошли разведать путь. Они перешли второй мост, который был гораздо выше правого ручья, и вошли в туннель. Он явно был в аварийном состоянии: тут и там зияли дыры, смотрящие в белое небо, откуда лениво падали снежинки, рельсы были завалены не снегом, а грунтом и осколками кирпича. Чем глубже они шли, тем труднее становилось пробираться сквозь завалы. Но вот обрушенная часть туннеля кончилась, и они попали не в такую опасную его часть.
Туннель вывел их к новой опасности, которая словно ждала их в тени скал. Железная дорога шла по самому краю уступа, как тонкая ниточка над бездной. Вниз было не менее ста-стапятидесяти метров, где лежало небольшое озерцо, окруженное лесом. Озеро было спокойным и темным, а лес стоял черной стеной, скрывая свои тайны. Дорога словно окаймляла край отвесных скал, которые возвышались над ними, как громадные зубы дракона.
Слева был большой шумный водопад, который срывался с высоты в глубину ущелья, как белая река в темном каньоне. Водопад ревел и грохотал, его вода разбивалась о камни и летели вокруг, как миллионы стеклянных осколков. Два края скал между водопадом соединял длинный деревянный мост, который шатался на ветру так, что это было видно, не присматриваясь. Со скрипом, словно древний старец, он клонился из стороны в сторону, как будто готов был обрушиться в любой момент.
- Боже мой… - сказал Вуди, снимая шапку и охватывая взглядом открывшийся простор. Его лицо было бледным, и он вцепился в край уступа, словно пытался держаться за жизнь.
- Я так понимаю, у нас нет другого пути? – спросил Ли, подойдя к мосту и пройдя несколько метров над пропастью. Его голос дрожал, и он сделал несколько шагов назад, словно хотел убежать от этого ужасного вида.
- Ты прав. Ну, или иные – гораздо дольше и опаснее.
Здесь ветер был сильнее и морознее, чем на берегу. Он проносился над ними, как невидимый враг, и уносил с собой крупицы снега, которые кололи лица выживших. На другой стороне в белом тумане виднелся еще один туннель. Вуди еще немного постоял, достал сухарь и закинул его в рот. Медленно пережевывая, он смотрел на голубую пропасть внизу, на горы, которые стояли неподвижно в снегу, и на лес, который расползался вниз, как темное пятно на белом полотне. Прошло минут с десять, и они пошли к остальным.
- Ну что там, Смит? Путь свободен? - спросил Михаил, стороживший лагерь, стоя на дороге. Он потирал руки, словно пытался согреться от ледяного ветра, который проносился над ними.
- Да, но есть небольшая проблема, Майкл. Сколько у нас осталось веревки? И есть ли у нас карабины? - ответил Вуди, снимая шапку и теребя свои замерзшие уши.
- Метров десять-пятнадцать точно есть. На мокроступы тогда не очень много ушло. А карабины были среди вещей Коди, которые мы забирали с турбазы. С того момента я их не видел. А зачем это все нам? - Михаил посмотрел на Вуди с недоумением. Он не мог понять, что за проблема могла возникнуть у них на пути.
- Там, за туннелем, огро-омная пропасть, по краю которой идет высокий шатающийся мост.
Михаила не сильно впечатлил рассказ Вуди. Но он понимал, что скорее всего осознает всю сложность пути, стоя уже только на краю той пропасти. Карабины действительно оказались у кого-то на дне рюкзака. Их было всего три, а туристов – десять. Веревкой связали всех в одну «цепочку». Вязать старались плотно, чтоб узлы не распустились. Карабины вешали через каждых трех человек. По задумке, во время движения по мосту карабинами будут страховать группу, цепляя их за рельсы. Цеплять карабины будут люди, которых страхуют оба соседа. Этим людям придется передвигаться практически ползком, чтоб перецеплять карабины от шпалы до шпалы.
Прошло где-то с полчаса на подготовку, и туристы, скованные одной цепью и целью, отправились в путь. Снегопад усилился, и снежные хлопья падали густыми завесами, скрывая от них все, кроме темных силуэтов скал и ржавых рельс. Скоро они были у моста. Михаил действительно понял, что ситуация куда страшнее, чем он мог себе представить по рассказу Вуди. Тем не менее, он и Иван страховали Генриха, который шел перед ними.
Они смотрели на мост, который раскачивался на ветру, как огромная качалка, и слышали, как он скрипел и гудел, словно старый корабль, который вот-вот рассыплется на куски. Снизу дул холодный ветер, и он нес с собой частички снега, которые кололи лица выживших, как острые иголки. В воздухе висел шум водопада, который грохотал в глубине ущелья, как голос неизвестности. И они все понимали, что им предстоит пересечь эту пропасть, рискуя своими жизнями.
Стали двигаться. Медленно, осторожно, шатаясь как молоденькие осины на ветру. Мост скрипел и гудел. Периодически гнилые шпалы ломались под ногами, и тогда приходилось останавливаться, чтобы вытянуть провалившегося человека на рельсы. Под шпалами шло еще плотное дощатое полотно, поэтому провалиться между рельсами в пропасть было проблематично, а вот в стороны – только так.
Подходя к середине моста, Вуди заметил что-то пугающее. Он надеялся, что ему показалось. К сожалению, он ошибся. Около пяти метров моста недавно рухнули в бездну, оставив лишь одну, левую рельсу и кое-где несколько шпал.
- Здесь придется идти по одной рельсе! - прокричал Вуди всем и стал снимать с себя страховку, - Ли, сними с себя веревку тоже. Будем натягивать сейчас ее здесь, чтоб идти было безопаснее.
Он сделал несколько шагов назад, чтобы осмотреть разрушенную часть моста. В нижней части моста виднелись осколки дерева и ржавые гвозди, которые торчали из досок, как зубы дракона. И он понял, что им предстоит преодолеть это препятствие, рискуя своими жизнями.
Они сняли веревки с себя. Потом Вуди обвязал себя подмышками вокруг тела и лег животом на рельсы. Он схватился за обломки шпал впереди и стал, словно по лестнице, карабкаться вперед. Спустя несколько минут он был на той стороне.
- Пусть следующий снимает с себя страховку и держит веревку! Ли, вяжи себя и передвигайся, как тебе будет удобно! - кричал он с другой стороны, и его голос терялся в шуме ветра и водопада.
Так и поступили. Каждый последующий развязывал себя, страховал впереди идущего, а затем привязывал себя, и его страховали с обоих концов. Последние были Камилла и Кевин. Кевин держал веревку, как друг Камиллу начало тянуть вниз. Сначала одна ее нога повисла и не могла нащупать шпалу, затем руки стали ватными, куртка проскользнула по рельсе, и Камилла с диким криком сорвалась, пытаясь ухватиться за скользкие рельсы. Она повисла на веревке, как птица на тонкой ниточке.
- Помогите! - кричала она, и ее голос дрожал от страха и холода.
Кевин и Генрих стали ее вытягивать к противоположному краю. Внезапно Кевин поскользнулся на замерзшей деревяшке. Он упал сначала, ударившись лицом о шпалы, затем его потянул вслед за Камиллой. Девушка снова вскрикнула, и ее крик перебивал шум ветра и водопада. Кевин пронесся под ней и врезался в деревянную опору, из-за чего та треснула, и часть моста, где стоял Генрих, накренилась на одну сторону. Генрих, едва не выпустив канат из рук, попятился, его подхватил Иван. Они стали тянуть веревку, и она скрипела и визжала, как безумная птица. Было слышно рыдание Камиллы, которое перемешалось с шумом ветра и водопада.
Внезапно веревку немного дернулась. Дернулась еще раз. Послышался громкий крик девушки, но веревку пошла легко и быстро: она оборвалась. Прошло секунд пять-семь, и внизу раздался звонкий треск льда. Лёд и вода окрасились в багряно-красный, который видно было даже отсюда, свысока.
- Боже, что я сделал?… - произнес Генрих, и его голос дрожал, как листья на ветру.
- Не беспокойся. Ты не виноват, - понял его, не понимая, Иван, - Тут уже не мы руководим своими жизнями… - Иван похлопал его по плечу, обмотал вокруг него веревку, и группа молча продолжила путь.
В какой-то момент им всем показалось, что они привыкли к смерти. Привыкли терять товарищей и осознавали, что если следующими станут они – никто долго не будет жалеть о потере. Все отнесутся к этому, как к предначертанному и продолжат путь.
Пройдя через туннель, они вышли еще к одному мостику через небольшой ручей. Смеркалось. Солнце зашло за хребет, который они только что преодолели, и местность видно было плохо. Они вышли к полустанку, у которого лежало много спиленных бревен, которые были покрыты инеем, как серебряной пылью. От полустанка шла дорога вниз по склону. Спустя час пути по ней показался поселок и указатель: «Фроид-Рив».

Глава XI
В объятиях смерти
Поселок, к которому направлялась группа туристов, выглядел, словно призрак. Дома, деревянные и кирпичные, стояли, словно застывшие сугробы, рассыпанные по пустынному простору. На обшарпанных, местами обваливающихся стенах белели следы оставленной жизни. Зимний пейзаж усиливал впечатление заброшенности.
- Фроид-Ривер, - коротко произнес Вуди, - осматривайте дома, нам нужно найти хоть кого-то.
Внутри домов царил беспорядок. Мебель была разбросана, словно её вышвырнули на улицу в порыве ярости или отчаяния. Повсюду валялись обрывки одежды, засохшие листья, разбитая посуда и бесполезные обломки. Некоторые комнаты напоминали склад, заваленный ненужным хламом. Чуть-чуть разной еды, начиная заплесневелым хлебом и заканчивая парой консервов, пылились в темных углах шкафов кухонь, несколько обшарпанных одеял и затерявшиеся инструменты, словно напоминания о бывших жильцах, о тех, кто, возможно, ушел с последней надеждой.
Впечатление вызывало чувство опустошенности, словно кто-то вымел из этих домов не только вещи, но и саму душу. В воздухе витал запах застоявшейся сырости и забытого времени. Полнейшее ощущение одиночества царило в этих унылых стенах. Бесчисленные следы человеческой деятельности, но без ее авторов — все, что оставалось от забытого мирка.
Не было ни одного живого существа, только неумолимый ветер, проносясь сквозь пустые пространства, отчаянно пытался уничтожить еще что-нибудь. Поселок был мертвым, забытым, и только затерявшиеся обломки и мелочи напоминали о былых жителях. Всё пропитанное ощущением бесконечного отчаяния, отсутствием надежды и потери.
Группа туристов, обвешанных рюкзаками и куртками, пробиралась сквозь заснеженные улицы поселка. В воздухе висел невыносимый холод, но еще более сильным было чувство тревоги, невидимый, холодный дух потери, который пропитывал каждый замерзший камень и обветренное дерево.
Каждый дом, как бездушный призрак, стоял на пути. Группа медленно обходила каждый, измеряя потерянную жизнь. Лицо у каждого наполнялось отчаянием, и чувство потери стало безысходным, как снежная пустыня. Генрих, с тяжелым взглядом, проникал в каждое открытое окно, ища какой-то знак, хотя надеяться уже было трудно. Он пытался найти хоть какое-то утешение. В этих домах были только пустые стены. Они отражали только ужас, безысходность и ощущение беспомощности. Маргарет, несмотря на слабость тела, пыталась сохранить уравновешенность, внимательно осматривая все следы жизни, которые удалось обнаружить. Но в этом мертвом мире все только напоминало о страшных потерях. Лили, наблюдая за всеми вокруг, пыталась сохранить признание и ощущала ужас от бесследно исчезнувших друзей. Каждый дом был пустой, застывший в каком-то отчаянии. Но все равно, несмотря на это, они продолжали движение, пытаясь найти путь к спасению. В этих безжизненных стенах напоминаниях о жизни и смерти, никто не находил утешения. Они только встречались с новыми и ужасающими событиями каждого следующего дня. Дома стояли тихо, словно сожалели о своем бессилии от ухода жителей.
Был на поселок и один магазин. Замерзшие витрины супермаркета, словно ледяные гробы, хранили призрачные остатки былого изобилия. Снегом засыпаны проходы между рядами, некогда пестрыми стеллажами. Теперь на них осталась лишь пелена замороженного снега, местами проступали фрагменты надписей на упаковках. Мертвенно-белые буквы едва угадывались на фоне ледяных, потрескавшихся витрин, словно надписи на могильных плитах.
Огромные, пустые холодильники, внутри которых застыли одинокие остатки продуктов, словно белые призраки, напоминали о былой праздничности и изобилии. Зелёные и красные этикетки, и остатки наклеек на продуктах едва угадывались под толстым слоем снега.
На полках, некогда заполненных красочными упаковками, сейчас лежали только белые холсты снега. Несколько пустых упаковок, разбросанных по ходу пустынных проходов, запах старого мороженого и залежавшихся продуктов едва слышно в воздухе, но даже этот запах не мог скрыть полнейшую тишину.
Оборудование супермаркета, как и вся архитектура этого покинутого места, было покрыто слоем старой, неумолимой зимы. Снег превратил металл в ледяные статуи, стеллажи застыли, как затерянные и забытые артефакты. В этих забытых холодильниках умирал еще один отголосок бывшей жизни. Сквозь заснеженные окна проникал серо-голубой свет заката, заставляя понимать, что уже никуда не удастся уйти, чтобы постичь смысл этого беспокойства. Этот супермаркет смертельно застыл, словно в полном шоке от утерянного смысла своей жизни.
Холод пронизывал до костей, но еще сильнее было ощущение безысходности и печали. Тишина была настолько глубокой, что слышно было только биение сердец, хриплое дыхание и хруст снега.
Вуди, осторожно прокладывая дорогу сквозь завалы снега, шел впереди. Его лицо, обычно спокойное и решительное, было теперь задумчиво-серьезным. Он с большим трудом пробивался сквозь замерзшие проходы. Генрих и Маргарет шли рядом, их взгляды были прикованы к застывшим в ледяных оковах продуктам.

Михаил, закутавшись в теплую куртку, медленно подходил к разбросанным упаковкам, ища что-нибудь полезное. Он осторожно поднимал замерзшие контейнеры, словно боясь нарушить хрупкое равновесие этого бесчувственного мира. Ли, с угрюмым лицом, прикоснулся к замерзшим продуктам, на которых едва угадывались цветные ярлыки. Он осматривал каждый уголок, ища признаки жизни, но находил только следы забытого времени.
Каждый шаг отзывался хрустом под ногами, в тишине этого ледяного царства. В застывшей тишине слышно было, как из трещин в ледяной корочке вырывается свежий холодный воздух.
Поодаль стояли АЗС и ремонтная автомобильная станция.
Ржавые цистерны АЗС, словно пустые гробы, стояли под нависшими, обледенелыми ветвями деревьев. Неумолимый ветер, пронизывающий до костей, свистел в прорехах ржавчины и разбитых стёкол. Замерзшая бензоколонка, покрытая слоем упругого льда, торчала, словно мёртвая, искореженная рука, указывающая на бесконечный путь. Оставшиеся емкости, некогда заполненные горючим топливом, теперь были пустыми. Совершенно пустые, безжизненные, застывшие в ожидании. Снег, как бесстрастный хирург, очистил и обнажил металл, выявляя глубокие трещины ржавчины на каждой поверхности.
Осколки стекол крупными кусками рассыпались по земле. Сотни маленьких острых ледяных иголок в морозном воздухе напоминали о глубоких ранах, оставленных времени и зимой. Неумолимый ветер свистел между разбитых окон, словно невидимые призраки разрушенного места.
В воздухе, помимо ощутимого холода, витал слабый запах бензина, смешанный с острым ароматом свежести. Этот запах, обычно приятный и ободряющий, теперь был лишь жутким напоминанием о заброшенном и мертвом месте. Обломки бывших автомобилей, сложенные вдоль стоянки, застыли в расслабленном положении, приготовленные к длительному отдыху, не встретив своих владельцев. И всё это находилось в забытом месте, на забытом пути. Заброшенность АЗС была особенно зловещей, отражая и передавая общее ощущение безысходности, внезапно смерти и невозвращения людей, которые останавливались здесь, и никогда больше не возвращались.
Туристы, словно космонавты на неисследованной планете, приближались к замерзшей АЗС. Морозный воздух, пробирающий до костей, казался сгустком ледяного отчаяния. Тишина вокруг была абсолютной, лишь хруст снега под ногами нарушал ее.
Вуди, как опытный проводник, обходил цистерны, ощупывая их обледеневшие поверхности. Каждый его шаг сопровождался треском льда, словно подтверждая хрупкость этого мира. На его лице читалась тревога, смешанная с отчаянной надеждой найти хоть какой-то намек на помощь.
Иван, закутавшись в тулуп, осмотрел замерзшие трубы и застывшие шланги. Он осторожно ощупывал их, пытаясь найти хоть какой-то рычаг, хоть какую-то подсказку. Дориан, не произнося ни слова, следил за каждым движением Ивана, словно ожидая от него решения.
Каждый жест, каждый взгляд группы был сосредоточен, в напряжении. Они искали не просто топливо или запасной элемент. Они искали хоть какое-то подтверждение, что они не одни, что кто-то еще выжил. Но кругом было только молчание, пронизанное холодом и забытыми мечтами.
Ремонтная станция, прижавшись к краю шоссе, казалась спящим чудовищем. Снегом было засыпано все, кроме проёмов ржавых ворот и кусков железа, торчащих из-под нагромождения снега, как кости скелета. Снег, непроницаемый и густой, превратил все в ледяной кокон. Внутри, за замерзшими дверями, царил глухой мрак. Обломки автомобильных запчастей, похожие на смертельно раненых зверей, были разбросаны в беспорядке, под толстым слоем мокрого снега. Старые подъёмники, рваные по швам, застыли в своих положениях, словно замерзшие фигуры в танце смерти. Ржавые инструменты, словно изломанные кости старой, смертельно больной машины, торчали из-под снега, прижатые к земле. Некоторые обломки были изуродованы, некоторые в полной сохранности. И все они уже не требовались. Под толстым слоем снега едва угадывались следы былой деятельности. Замерзшие капли воды, выступающие из трещин, словно слезинки, сожалели об утраченной жизни. Металл дышал на прощание с зимой, и на нем видны были только ужасные следы от времени. Не видно было никакой жизни. И все это было забыто, погрузившись в неумолимое время. Эта заброшенная ремонтно-станционная страница жизни была закрыта, показывая безмолвие и бесследно исчезнувший след от бывших рабочих, оставленных на милость времени. Лишь бесконечная смерть.
Тишина, заполненная только стонами ветра и хрустом льда под ногами, и всё это отражало неизбежность потери. Всё говорило о том, что помощи ждать нигде не приходится.
Туристы вернулись в один из домов и растопили камин. Становилось теплее. Пропадал запах сырости и пыли. Генрих и Маргарет сидели рядом, деля друг с другом своим последним из сухих пайков. Они молчали, наслаждаясь теплотой и обществом друг друга. Лицо Маргарет было спокойнее, чем раньше, но усталость была видной на её лице. Генрих положил руку ей на плечо. Иван и Михаил разобрали оставшуюся мебель на дрова и положили их рядом с камином. Они говорили мало, сосредоточившись на своих задачах. Но их взаимная поддержка была очевидна.
После ужина, уставшие путешественники разбрелись по комнатам. Кто-то устроился на полу на куртках, кто-то нашёл старые скрипучие кровати. В тишине ночи слышны были лишь шепот ветра, шум прибоя и легкий храп уставших путешественников. Это было их временное убежище, оазис в бескрайнем мире снежных пустынь. Спасение им казалось, как никогда, близким, несмотря на то, что поселок был пуст.
Густой бело-молочный туман окутывал поселок. Небо, скрытое за плотной пеленой, не давало никаких надежд на прояснение. Раннее утро, холодное и безмолвно, вступало в свои права. В заброшенных домах, среди разбросанных вещей и обломков, медленно просыпалась туристы.
Вуди, как всегда, первый встал. Он грел консервы на остатках дров. Его движения были неторопливыми, сосредоточенными, словно он старался сосредоточиться на простых вещах, чтобы не провалиться в пучину отчаяния.
Генрих и Маргарет, медленно расправляя свои замерзшие тела, смотрели на бесцветный туман через разрисованные узорами морозом окна. Их взгляды были задумчивы и внимательны. Они понимали величину опасности, но надежды у них еще было достаточно.
Михаил и Иван молча собирали свои вещи, проверяя надежность рюкзаков и снаряжения. Их движения были неторопливы и сосредоточенны, без лишних жестов.
После скромного завтрака туристы приступили к сборке поклажи. Они упаковывали оставшиеся провизии и инструменты, проверяли надежность крепежа, словно подготавливаясь к последнему пути.
Воздух стоял наполненный тишиной и отчаянием. Туман, словно невидимый враг, окутывал их со всех сторон. Но, несмотря на это, они собирались в путь, в путь к неизведанному, в путь к надежде на спасение, которая казалась уже призрачной. Но путь был единственным спасением.
Выйдя из призрачного поселка, медленно продвигалась по шоссе. Густой туман, словно тягучая пелена, сдерживал движение и затруднял ориентирование. Каждый шаг приходился с трудом. Тишина была настолько глубокой, что слышно было лишь хруст снега под ногами и глухой стук сердец.
Генрих и Маргарет шли рядом, внимательно наблюдая за Вуди. Их лица были задумчивыми, но в их глазах не было ни страха, ни отчаяния, лишь упорная надежда. Они молчали, берегли свои силы, чтобы справиться с тяжелыми условиями. Михаил, Иван, Дориан, Ли и Лили следовали за ними, соблюдая тишину.
К обеду туман начал постепенно рассеиваться. Вместо сплошного тумана, зачинался снегопад. Крупные снежинки летели в лицо, засыпая все кругом белым покровом. Небо было сплошь затянуто темными тучами. Ветви деревьев, наклонившись под тяжестью снега, казались готовыми сломаться. Несмотря на ухудшение погоды, туристы продолжали свой путь, двигаясь по скользкому шоссе. Снегопад затруднял движение, но они не сдавались, двигаясь вперед, в надежде на спасение. Они были измотаны, устали, озябли, но продолжали идти. Перед ними растянулся бесконечный, заснеженный путь. Путь, который вел к неизвестности. Снегопад усилился, превращаясь в снежную бурю. Видимость упала почти до нуля. Внезапно, из белой пелены вынырнули силуэты — стаи волков. Несколько пар глаз, светившихся в сумерках, наблюдали за группой туристов. Волки, словно призраки, медленно окружали их, заставляя чувствовать ужас и беспомощность. Паника охватила туристов.
- Ружья наизготовку! – скомандовал Вуди, - Занять круговую оборону!
Волки, не торопясь, сжимали кольцо. Их вопли разносились по заснеженной пустыне, заставляя туристов чувствовать себя абсолютно беспомощными. Но снегопад был так силен, что была не увидеть больше десяти метров. Всё происходящее было под властью бури. Все стали спиной к спине.
Внезапно, одна из волчих фигур, большая и быстрая, отделилась от стаи. Она бросилась на Ли, сбивая его с ног одним мощным ударом. Раздался выстрел в воздух. Еще с пару секунд все, остолбенев, отпрянули и наблюдали за ужасной картиной, но, очнувшись, Иван и Михаил прикладами размозжили волку морду, пока тот не упал наземь. Он успел здорово подрать Ли. Лили и Маргарет стали оттягивать его за руки, пока другие стали отстреливать волков. Внезапно из снежной мглы один из волков схватил Маргарет за ногу. Она закричала. Генрих кинулся к ней и, словно озверев, одним мощным ударом ноги отбросил хищника в сторону от сестры. В этот момент Вуди его пристрелил.
- Вуди! – закричал Генрих, увидев в скале пещеру на деревянных подпорках и вагонетки рядом, - Там шахта!
- Уходите в нее! – перезаряжая ружье, говорил старик.
Генрих взял Маргарет на руки и побежал к пещере. Лили попыталась протянуть Стэнфорда по снегу, но из пролеска, рыча и взвывая, выбежали еще волки. Лили, попятилась, упала на снег и поползла спиной от окровавленного тела Ли. Волки вцепились в него и потащили прочь. Еще долго слышались его крики из надвигающейся метели. Остальные попросту не успели выстрелить в этих волков, поскольку были заняты другими.
В глубине шахты, в теплоте и тишине, они оказались в безопасности. Сердца всех били, не умолкая. Они выжили, они спасены. Но не все. И опасность еще не миновала. Теперь их ждут новые скитания по темным пещерам, которые предстоит преодолеть в темноте подземелья. Волки остались снаружи, на полях снежной бури.
Темнота шахты давила на туристов, словно живое существо. Только слабый свет факелов рассеивал кромешную тьму, создавая иллюзию безопасности в этом лабиринте подземных ходов. Воздух был влажным, холодным и спертым, пахнущим сыростью, углем и чем-то еще, неизвестным и неприятным. Звуки капающей воды и падающих камешков отзывались глухим эхом, усиливая чувство изоляции и беспокойства. Перевязав рану Маргарет, они продолжили путь.
Вуди шел впереди, осторожно прощупывая путь. Его лицо, освещенное мерцающим светом факела, было сосредоточено и напряжено. Он старался сохранять хладнокровие, но глубокое чувство беспокойства было ощутимо. Генрих и Маргарет, идя рядом, держались за руки. Их бледные лица отражали смесь страха и надежды. Они молчали, сосредоточившись на дороге. Группа медленно продвигалась вперед, блуждая по лабиринту подземных ходов. Они постоянно натыкались на развалины старых штолен и завалы. Казалось, шахта жила своей собственной жизнью, не спеша уводить туристов все дальше и дальше от поверхности. В воздухе стоял запах застоявшегося воздуха, от которого кружилась голова. Они шли бесконечно долго, пробираясь сквозь темноту и смерть. Постоянно надеясь на лучшее, они искали выход, искали спасение. Они просто блуждали.
После того, как казалось, что надежда окончательно покинула их, из глубин шахты появился проблеск света. Сначала это было едва заметное пятно, но постепенно оно росло, превращаясь в яркий луч, прорывающий вековую тьму. Туристы, измученные и изнуренные, выползли на поверхность.
Они оказались на узкой, извилистой дороге, зажатой между густыми кустами и старыми деревьями. Место было забытое, дикое, словно самый край мира. Не было ни одного знака цивилизации, только безмолвие и снег. Почва была рыхлой, замерзшей, и под ногами хлюпала вода на выходе из пещеры.
Снег летел плотным потоком, застилая все кругом белой пеленой. Ветер выл, как дикий зверь, трещали гнущиеся на ветру деревья. Видимость была практически нулевой. Вуди, прижимая руку к глазам, пытался определить направление. Его лицо, исполосованное царапинами, было задумчивым и серьезным. Генрих нес Маргарет, с трудом переставляя замерзшие ноги, шли, надеясь, что они не потеряют друг друга в этой снежной буре. Лили, с застывшим на лице выражением беспокойства, старалась держаться поближе к Вуди, ища у него защиты.
Они были вынуждены двигаться по кривой дороге, по которой было трудно идти. Метель набирала силу, и туристы чувствовали себя абсолютно беспомощными перед неумолимым натиском природы. Они были одиноки, затеряны в бескрайней снежной пустыне. Перед ними растянулся бесконечный, заснеженный путь. Путь, который вел в неизвестность. И путь, который нужно было преодолеть.
Избегая слепящих порывов снега, туристы набрели на полуразрушенную церквушку. Ее стены, обветренные и почерневшие от времени, едва держались, показывая знаки глубокой старины. Крыша провалилась в нескольких местах, а окна были забиты досками. Но даже в своем упадочном состоянии она представляла убежище от неумолимой метели.
Забравшись внутрь, туристы обнаружили в углу троих волков. Не такие крупные, как те, кто напал на них раньше, эти животные сидели смирно, словно ожидая чего-то. Волки были измождены метелью так же, как и люди.
- Что будем делать? – спросил Дориан.
- Варианта два: либо прогнать к черту этих псин, либо идти искать другое убежище.
- Иван, Майкл, помогите нам прогнать этих волков, - крикнул назад Дориан.
Раздался громкий выстрел, отразившийся эхом от стен церкви. Один волк упал замертво. Двое других подорвались и с двух сторон побежали на путников. Затвор заело. Вуди попытался силой выдернуть гильзу, но волк был слишком близко. «Жаль, что нет штыка!» - подумал он, выставив ружье перед собой, когда волк уже шел на атаку. Ударившись, он отпрянул, но тут же кинулся снова. Сзади раздался выстрел, и пуля рикошетом от пола попала в деревянную крышу, с которой посыпался снег. Волк запрыгнул на Вуди, повалив его, и, не успели Иван и Михаил выстрелить в него, как хищник нанес смертельный укус в шею. Брызнула кровь. Но вот раздался третий выстрел. Рядом с Вуди так же бездвижно упал и хищник.
Третий волк чуть ранее выбежал через дыру в стене и напал на Дориана, когда тот попытался спасти Вуди. Дориан упал ничком, ударившись головой о каменный холодный пол, а волк начал драть его спину. Михаил выстрелили одновременно с Иваном. Второй волк также упал.
Иван бросился к Вуди, а Михаил – к Дориану. Вуди был мертв. Дориан же с трудом поднялся. Лицо его было в ссадинах, а из носа текла струйка крови. Они осторожно усадили его на одну из скамеек и развели костер.
Они расположились возле остатков алтаря, где когда-то стояла икона какого-то католического святого. Маргарет прислонилась к холодной каменной стене, закрыв глаза. Ее лицо, бледное и изможденное, выражало глубокую усталость. Генрих, с тревогой наблюдая за ней, обнял ее теплою рукой. Иван и Михаил, по очереди, добавляли дрова в огонёк, стараясь сберечь его. Они говорили мало, их речь была сосредоточена и лаконична. Тем не менее, в их взглядах считывалось взаимное доверие и поддержка. Они чувствовали, что все зависят друг от друга. Это сохраняло их в этой бесконечной пустыне. Лили ухаживала за Дорианом, который то терял сознание, то приходил в него.
В церковке стоял тихий шум, создаваемый капающей с потолка водой, скрипом дерева и тихими шепотами ветра, проникающего сквозь трещины в стенах. С каждым дуновением ветра внутри становилось холоднее, напоминая, что их укрытие не долговечно. Но в данный момент, это место давало им некоторое успокоение, некоторое преодоление. Они надеются на то, что они смогут продолжить путь.
Метель, бушевавшая с неистовой силой, наконец, стихла, когда темнело, и в прогалине между сгущающимися сумерками и белым покровом снега, они увидели его – шоссе. В дальней части дороги в сгущающейся тьме едва различался маяк.
Немного отдохнув и перекусив, они стали собираться в путь. Однако Дориан решительно не мог стоять на ногах. У него было сильное сотрясение.
- Оставьте. Оставьте меня. Придете за мной утром. Вам сейчас надо быстрее добраться до маяка. А я, если смогу, догоню вас. Я сейчас слишком плох.
- Дориан, не говори глупостей, мы тебя под руки поведем…
- Майкл, - Дориан помотал головой вправо-влево и застонал от боли, - Не надо, прошу вас. Оставьте мне пистолет и две обоймы. Как только я смогу идти – я приду. Сейчас и мне ужасно плохо, и для вас я буду обузой.
Иван положил рядом с товарищем оружие и, сжав в знак поддержки и прощания кулак, вышел со всеми из церкви. Дориан приподнял руку, как смог, и повторил жест, улыбнувшись. Как только они вышли, он прильнул затылком к стене и закрыл глаза.
Остальные только вышли к шоссе, как из темноты за их спинами снова вынырнули волки. На этот раз их было больше. Иван и Михаил, понимая, что их шансы малы, приняли решение.
- Генрих, веди девушек до маяка! Мы задержим этих волков позорных! – сказал Иван, и Лили тут же это перевела.
- Но как?.. – озадаченно посмотрел Генрих на русских, он не хотел их бросать здесь.
- Генрих, уходи. Спаси девушек и передай на Большую землю все, с чем мы столкнулись – говорил Михаил по-русски, взяв юношу за плечи, - Не дай умереть хоть им, - Генрих, ничего не понимая, глупо смотрел на Михаила, - Шнеле! – почти со злобой сказал он, - Ком! Ком! – говорил он, скидывая с плеча ружье.
Генрих с каким-то внутренним страхом переглянулся с Лили, и они со всех ног понеслись к маяку. Раздавались выстрелы, вой и два абсолютно разных рыка. Один – звериный волчий, другой – озверевший человеческий. Генрих периодически оглядывался. Скоро вместо двух сражающихся фигур осталась одна. А когда они были у маяка, фигур вовсе не осталось. Ни человеческих, тонких, вытянутых, ни волчих, маленьких, приземистых. Но они бежали.
Маяк находился на скалах-отроках, связанных между собой деревянными мостиками. Они были обледеневшими от высокой влажности и сильного мороза. Генрих бежал первый. Вот маяк – спасение! Уже в двадцати метрах!
Внезапно раздался грохот и скрип: Лили поскользнулась, стала скатываться с мостика, но ухватилась за перила.
- Генрих! – вскрикнула она.
Юноша обернулся. Он не знал, что делать: добежать, оставить Маргарет и вернуться за Лили, или положить сестру на снег и спасти Лили сейчас. Он метался. Но решил: сначала сестра. Он ногой распахнул вовнутрь незапертую, но заледенелую дверь, оставил сестру на каком-то кресле и выбежал наружу. Лили еще висела, держась на мостик. Он побежал к ней. Когда он дошел до середины, мостик скрипнул, раздался треск ледяной корки, вздыбились снежинки. Покосились перила.
- Генрих! – вскрикнула Лили, ухватившись второй рукой за перила.
Внезапно доски накренились. Лили, почувствовав это, затрепеталась, как осенний лист на ветру, стала пытаться подтянуться. Генрих взял ее за руку. Внезапно перила с треском вылетели из пазов и, едва не потянув Генриха за собой, полетели вниз. Раздался пронзительных крик Лили и оборвался глухим ударом. Лёд внизу окрасился багряно-красным пятном, от места падения пошли трещины, выступила вода, которая сделала пятно еще больше.
У Генриха сжалось сердце и выступили слезы. Сейчас, именно сейчас в ее смерти виноват именно он. И никто иной. Он не мог прогнать этой мысли и еще с минуту сидел на мостике, пока совсем не продрог.
Генрих, только сейчас осматривая маяк, приблизился к нему. Его высокая башня, похожая на скелет гиганта, вырисовывалась на фоне бескрайнего, заснеженного пространства. Ветер свистел в щелях старой кирпичной кладки, словно стонал от холода и одиночества. Он вошел. Внутри маяка царила полутьма. Он нащупал кресло и сестру в нем. Он смог отчетливо увидеть ее глаза. Она смотрела прямо в его глаза и поняла все без единого его слова. Генрих прошелся по этажам. Он нашел масляную лампу и зажег ее. Свет отражался от сырых, обветренных стен. Всё было заброшенным, запыленным, пропитанным запахом морской воды и времени. На столах лежали забытые карты, разбросаны морские инструменты. В воздухе витал запах плесени. Это было место, забытое миром, место, где время остановилось.
Генрих медленно обходил комнаты, ища какие-либо признаки жизни, но находил только призраки прошлого. В одной из комнат он нашел небольшой запас провизии и пресной воды. В самой верхней, где было холоднее всего, находился аппарат управления лампой и радиостанция – конечно же, ничего не работало.
На предпоследнем этаже стояла маленькая печка-буржуйка, узенькая кроватка и письменный столик. Он уложил сестру на кровати. Ее лицо, бледное и покрытое потом, было изуродовано высокой температурой. Генрих стал перевязывать рану. Она начинала гноиться. Генрих, с тревогой наблюдая за ней, приложил к ране остатки бинтов и поил её горячим чаем. Ему было трудно смотреть на её страдания.
Он понял, что они оказались в ловушке, окруженные безграничным пространством и неумолимым холодом. Надежда на спасение становилась все более призрачной. Он остался один на один с раненой Маргарет в забытом богом месте, в тумане и холоде. Он остался один. Только один. Теперь он должен спасти Маргарет. Только он.
Опомнившись от этих мыслей, он вспомнил о печке. Разломав стул, он стал ее разжигать. Приятная тишина, царившая в маяке и нарушаемая лишь треском дров, была внезапно нарушена. Сначала это был едва уловимый звук – приглушенный скрежет когтей о камень, шепот ветра, проникающего сквозь щели в стенах. Но постепенно он усиливался, превращаясь в чёткое рычание волков, доносящееся из-за двери. Звук был глубоким, пронизывающим, заставляющим кровь в жилах застывать от ледяного страха.
Генрих, сжимая руку сестры, прислушивался к звукам вне. Его лицо, бледное и напряженное, отражало глубокое отчаяние. Он понял, что они оказались в ловушке, окруженные с одной стороны морем, а с другой — волчьей стаей. Маргарет, лежавшая без движения на кровати, уже спала. Ее лицо было бледным, губы почти бесцветными. Он сжал «Кольт» в другой руке, единственное оружие, которое осталось у него. Он понял, что не сможет один защитить и себя, и Маргарет. Его лицо выражало отчаяние, и он надеялся на чудо. Он стал ждать. Он стал наблюдать. Он стал слушать. Он ждал момент прихода волков. Он ждал атак. Он ждал смерти. Он только мог ждать. Он остался один.
Сердце Генриха билось в груди, словно барабанщик стучал, ведя полк в бой, отбивая ритм страха и отчаяния. За дверью скреблись когти, рычание волков становилось все громче. Тень смерти легла на маяк. Рассвет проникал сквозь трещины в стенах маяка, освещая холодное, пустое пространство. Генрих сидел рядом с Маргарет, ее рука лежала в его, холодная и неподвижная. Она не просыпалась. Царила такая тишина, и ему на мгновение показалось, что Маргарет не дышит. Он вскочил и прислушался к ней – тишина. Он поднес руку к лицу – ни дуновения теплого ветерка, ни малейшего колебания воздуха. Он стал ощупывать артерии на руках – ему казалось, он не мог найти нужные. Тогда он приложил руку к сердцу. Несколько минут он держал ее недвижно. В груди ничего не стучало. Ее лицо было спокойным, словно она наконец-то нашла мир. Но в сердце Генриха была пустота, пронзительная и невыносимая. Он потерял всех. Всех, кто был ему дорог. Он прижался спиной к немного теплой стене и сполз по ней к полу. Он заплакал, зарыдал, смотря в молочно-белое окно, откуда бил тонкий оранжевый лучик восхода.
Волки ушли, оставив после себя только тишину и мертвенный холод. Но Генрих остался запертым в этой ловушке, окруженный со всех сторон морем и бескрайним, заснеженным пространством. Он оглядывался по комнатам, в которых не было ни выхода, ни надежды. Он остался один. Еды и воды было много. Он ел и пил, когда хотел. А хотел он редко.
Он не считал времени. Холод проникал в кости. Он знал, что его шансы на спасение мизерны. Он давно сдался. Ради развлечения он что-то выстукивал на радиопередатчике, пытался найти запасные батареи для ламы или радиопередатчика. Их он не нашел, зато нашел сигнальный пистолет и два патрона к нему. Он тут же выстрелили первый раз. Красная ракета озарила ночное небо, словно факел в темноте. Он продолжал наблюдать за морем, не надеясь увидеть корабль, не надеясь увидеть людей.
Он проводил дни в одиночестве, в холодном, пустом маяке. Он разговаривал с Маргарет, словно она была рядом. Он рассказывал ей о своих мечтах, о своих планах, о своей жизни. Он делился с ней своей болью и отчаянием. Он вспоминал своих друзей, знакомых, тех, с кем попал сюда. Он помнил их лица, их смех, их голоса.
Он почти все дни напролет сидел рядом с Маргарет, держал её холодную руку в своих руках. Он просто был рядом. Он просто наблюдал. Он просто ждал. Генрих остался один. В холодном и безграничном мире. В мире без надежды. Тело Генриха слабело, дух в нем давно сдался. Он смотрел на её спокойное лицо. Она нашла мир, а он… он не мог.
Он встал, пошатываясь от слабости. Он поднялся на вершину маяка, к тому месте, где встречались море и небо. Он смотрел на безграничный океан, на бескрайний горизонт. Он видел только бесконечность. Он не хотел, чтобы то, что он сейчас сделает, видела его сестра.
Он достал из кармана «Кольт», снял с предохранителя, приставил к виску. Раздался звонкий выстрел. С деревьев вверх взмыли вороны. Тело, давно уже мертвое, глухо упало на скалы перед маяком, словно мешок с песком.