Жертва классики

Напротив Кости сидел странный тип. Сутулый, с глазами, в которые невозможно было заглянуть, темным лицом. От него пахло дешевыми сигаретами, одеколоном и еще чем-то неуловимым, но не очень приятным.
Увидев Лешу тип откинулся на стуле и склонил голову набок.
- Это Алексей, наш юрист, - отрекомендовал Лешу Костя, привычно развалившийся в кресле и вглядывающийся в широкий резной стакан. Второй стакан стоял перед типом. Леша уловил запах виски и мысленно ухмыльнулся. Очевидно Костя пытался произвести впечатление на странного посетителя.
- Юрист – на руку нечист, - скаламбурил странный посетитель и не вставая протянул Леша ладонь. – Горбач, - представился он.
Леша прикоснулся к холодной и влажной ладони. Горбач даже не сделал попытки сжать пальцы, чтобы изобразить приветствие. Леша, привыкший к крепким рукопожатиям привычно сдавил ладонь, отчего Горбач притворно заохал и затряс рукой в воздухе.
- Чем ты его кормишь? – переигрывая обратился он к Косте, - я думал обычный шнырь-бумагомарака, а он у тебя похоже лопатой работает.
- Если только с мотором, - отпарировал Леша.
- Где же ты видел лопату с мотором? – делано удивился Горбач.
- А где ты видел юриста с лопатой? – ответил Леша старой шуткой и опять мысленно скривился. Пикироваться с этим странным посетителем было неприятно.
Шутка до Горбача доходила долго, он несколько секунд помолчал, а потом разразился вполне искренним смехом и хохотал, хлопая себя по коленям и вытирая слезы.
- Юрист с лопатой, ну уморил, Леха! – запанибратски выкрикивал он,  - дай пять, уморил!
Отсмеявшись он залпом выпил из своего стакана, демонстративно занюхал подмышкой и прохрипел: «Знатное пойло». Костя поморщился, но на его собутыльника это не произвело впечатления, он даже был рад произведенным эффектом.
Леша посмотрел на Костю, потом на Горбача, не понимая, что за сцена разыгралась перед ним.
- А ты не фраер, нормальный пацан, - снисходительно сказал новый знакомый, вальяжно откинувшись на стуле, как бы давая себя рассмотреть.
Посмотреть было на что. Новенький спортивный костюм Adidas, кепка, которую даже сев за стол Горбач не стал снимать, из-под расстегнутой до пупа спортивной куртки выглядывала не первой свежести тельняшка. Щербатый рот, в котором можно было увидеть несколько стальных зубов,  глубоко посаженные глаза, низкий покатый лоб и крупный нос. Горбач был гладко выбрит, но кожа на лице была нездорового оттенка, а но носу виднелись синие склеротические прожилки, которые указывали, что из обладатель не чужд близкому знакомству с ассортиментом винных отделов. Возраст заслуженного сидельца определить было сложно, ему могло быть и 30 и 40 и даже 50 лет.
На пальцах Костиного посетителя предсказуемо обнаружились наколки. Ромб и перстень с черепом. «Ага, вот кто это», догадался Костя и вопросительно посмотрел на Костю. Конечно в агентство приходили разные люди, но столь колоритного персонажа Леха видел впервые.
Костя протянул Леше папку, в которой было свидетельство о праве собственности, какие-то договоры, форма 9, ПИБовский план и паспорт.
- Надо оформить дарение одной сотой доли на Николая Валентиновича. Сделай пожалуйста договор и отдай на регистрацию.
- Костет, я наверно пойду пройдусь, до корешей доползу, до хаты твоей прогуляюсь, жалом повожу, а вы тут бумаги правьте, у меня на них с детства аллергия.
- Расписаться надо будет, - сказал Леша, задумчиво разглядывая комплект.
- Оооо, нет, начальник. Я крайний раз расписался в протоколе, и что - пять лет командировки в итоге. – Горбач встал и направился к выходу. – Послезавтрема загляну, лады?
Приоткрыл дверь, выглянул наружу и выскользнул в неширокую щель. Прошелестели шаги по лестнице, хлопнула наружная дверь и улица поглотила странного посетителя.
Леша склонил голову набок и опять вопросительно посмотрел на Костю.
Костя двумя пальцами взял дорогущий хрустальный стакан, из которого пил Горбач покрутил и поставил на подоконник.
- Вреднейший тип, - сказал Костя и передернул плечами. – Мой одноклассник. После школы залетел на год за то, что на гопстопе на шухере стоял, потом еще раз у гражданки пальто снял, размахивая ножом. Потом спер что-то из магазина. А строит из себя Донакавилона.
- Дона Корлеоне, - автоматически поправил Леша, -  А куда ты его запускаешь?
- Ты «Наташину квартиру» помнишь?
Леша поморщился вспомнив и Наташу и ее квартиру.
- Так вот, в Наташиной квартире остались две училки, выезжать не хотят, продавать не хотят, никого не пускают. Мы с ними и по хорошему и по плохому пытались – никак. Упрямые дамочки. Вот мы им туда на полшишечки Горбача и запустим. Он их быстро обломает, интеллигенцию вшивую. Будем им Довлатов и Достоевский с доставкой на дом.
Костя хохотнул от своего каламбура, потом встал и открыл окно.
- Тюрягой воняет, - поморщился он.

Горбач стоял у дверей квартиры, сжимая в руке ключ и не решался войти. Впервые в его длинной и полной сомнительных приключений жизни, не надо было подбирать отмычку к замку или отжимать дверь фомкой, чтобы войти внутрь. У него в кармане лежали документы, в которых значилось, что он Горбинский Николай Валентинович владеет долей в квартире № 17 в доме Х на улице Правды. «Ишь-ты, название то какое «улица Правды»», посмаковал Николай.
Несколько дней назад он случайно встретил Костю на улице, то едва узнал его, а узнав предложил зайти в агентство, обмыть встречу.
Костю Горбач знал со школы, уже тогда считал барыгой и презирал, как и положено истинному «джентльмену удачи», но отказаться от халявной выпивки не смог. Пока вспоминали школу, перемывали кости одноклассникам, Горбач хвастался своими тюремными подвигами. Присмотревшись к бывшему однокласснику и послушав его трепотню, Костя решился и рассказал историю с зависшими комнатами в коммуналке и сформулировал задание так, чтобы его приятель понял максимально точно.
- Кароч, надо этим пигалицам устроить кузькину мать, чтобы они свои метры продали за копьё и валили за 101 километр. Им реальные бабки предлагали, а курицы кочевряжатца, центровые типа. Ну ты понял. Чтобы без палева и свежатинки. Чисто базаром и понтами. Ну ты умеешь.
Горбач умел. Если и был к чему у него талант, так это к тому, чтобы людей доставать до печенок. Доводить до белого каления. Характер у него был отвратительный, моральных авторитетов он не признавал никаких, а окружающих людей презирал, считал их ниже себя, но в тоже время был достаточно умен, чтобы истинного отношения к людям не показывать. 
Решившись он повернул ключ в замке и открыл дверь. Квартира пахнула на него уютным теплом, приятными запахами выпечки. В глубине квартиры кто-то играл на пианино. Огромный полутемный коридор, вешалка, коврик, две пары женских сапожек и телефон на стене. Рядом в телефоном висел блокнот и ручка на веревке. На обоях были записаны телефонные номера и обрывки фраз разными почерками. Горбач потоптался, размышляя стоит ли ему разуться или идти так, искать свою комнату и неожиданно для себя оробел.
Он знал, как правильно входить «в хату», знал, что себя надо сразу поставить, но в этой большой и уютной квартире, бывший заключенный чувствовал себя неловко и неуместно. Он топтался у дверей, сжимая в руках спортивную сумку, в которой лежало все, что он нажил за свою недолгую, веселую жизнь.
Пианино перестало играть и дверь ближайшей комнаты открылась. Из нее вышла приятная женщина немолодая женщина и остановилась увидев посетителя.
- Ой, - только и сказала она и испуганно замерла.
- Здрасти, значитса, я вот, - Горбач полез в карман за документами, - новый жилец, принимайте, значитса, жить тут буду, ага, да. Вот. – Николай пихал в руки испуганной женщине прозрачный файл с документами.
Женщина попятилась назад и не сводя глаз с нового жильца спряталась за дверью. Щелкнул замок и кажется даже дверь закрыли на засов изнутри.
Горбач хмыкнул, он пришел в себя и уверенно пошел искать свою комнату.
Он распихал в шкаф свои нехитрые пожитки, покурил в форточку, скомкал папиросу и думал куда спрятать окурок, когда в дверь постучали. Громко и властно. Так умеют стучать только жены и милиционеры. Они стучат уверенно, зная, что им откроют.
Горбач поморщился и отрыл дверь. На пороге стоял молодой лейтенант, в фуражке, который надувался от собственной важности.
- Документы, - потребовал он и попытался войти в комнату.
- А ордерочек есть у тебя начальник? – нагло щурясь спросил Горбач демонстративно закуривая.
- Я тебя сейчас в отделение притащу, там тебе ордер раза три покажут, - пообещал лейтенант, но в комнату входить не стал  – Документы предъявите пожалуйста. – вернулся он в деловой тон. 
- Да без базару. – Горбач явно глумился. Протянул потертый паспорт, красивое, «расписное» свидетельство о собственности, справку о регистрации и чисто для смеха проездной на метро.
Лейтенант полистал паспорт, увидел штамп о регистрации, удивился, посмотрел на свидетельство, на справку.
- Почему только часть комнаты купили?
- А что нельзя? На сколько было, настолько купил. Еще вопросы есть? – пошел в атаку Горбач.
Лейтенант мялся на пороге. Ему не нравился этот тип, но документы у него были в порядке и предъявить ему было нечего. Женский испуг, дело субъективное, но ведь соседка сказала, что никакой агрессии новый жилец не проявлял, ему надо было проверить, он проверил.
- Николай Валентинович, - изменил тональность участковый. – надеюсь, что вы твердо встали на путь исправления и больше не будете попадать в неприятные ситуации. Честь имею.
Он повернулся и пошел по коридору.
«Ишь, ты, чесь имею», мысленно передразнил его Горбач.
От входной двери долетели обрывки приглушенного разговора.
- Документы в порядке, гражданин имеет право тут проживать.
- Но он же…
- Не судите о людях по их внешности. Если будет себя вести шумно – звоните, а пока у меня оснований для реагирования нет.
Горбач прислушивался к диалогу и внутренне усмехался. «Прописался успешно», подумал он.
Он развалился на кровати и забылся неглубоким, беспокойным сном.
Через час, в дверь снова постучали, но уже робко и неуверенно.
- Ну кто там еще, - проворчал Горбач и встал с кровати.
За дверью обнаружилась давешняя знакомая и еще одна дама, того же возраста, обе смотрели на него с испугом и недоверием.
- Ну? – спросил у них Горбач
- Здравствуйте, сосед. – затараторили дамы. – Вы нас извините, если мы вас разбудили, давайте знакомиться.
- Ну, Горбач. – прохрипел Николай.
Дамы непонимающе переглянулись
- Это имя или фамилия?, - спросила та, что так заполошно ретировалсь за дверь.
- Погоняло, - пояснил Горбач этим дурындам. Он уже понимал, что проблем у него с выполнением задания не будет. Дамочки испуганы заранее. Надо только дожать. Но дамочки его удивили.
- Идемте чай пить. Я пирогов на пекла, вам понравится. – сказала вторая.
- Что, какой чай?
- Чай, китайский, мне ученик привез недавно. Ароматный и пирог еще горячий, пойдемте, заодно познакомимся.
В животе у Горбача заурчало. Пожрать на халяву он любил.
- Ща, - сказал, клифт накину.
В комнате соседки было светло и уютно. Пахло чем-то вкусным, да так сильно, что у Николая забурлило в животе. Хозяйка деликатно промолчала, но положила кусок побольше. Гостю налили ароматного чаю в красивую кружку.  Из блестящей сахарницы торчала блестящая ложечка. Это был настоящий чай, а не привычный бывшему сидельцу чифир.
Соседки смотрели ласково, но без подхалимства, подкладывали лучшие кусочки. Их забота была такой искренней, что Николай размяк и поплыл. В его системе ценностей были люди, которые стояли выше него и были те, кто стоял ниже него. Тем, кто сверху Горбач отстегивал долю и высказывал уважение, тех, кто был снизу гноил, грабил и унижал.
Но в этой уютной комнате авторитетный бродяга неожиданно почувствовал себя маленьким мальчиком, который пришел в гости к бабушке. Не к той, вечно пьяной скандалистке, которая из ненависти к своему зятю (отцу Николая) пропила свою квартиру в Озерках и доживала свой век, последовательно доводя своих дочерей до белого каления, пока не свалилась пьяная под колеса автобуса. Нет, Горбач пришел в гости к настоящей бабушке, такой, какая была у его одноклассников, у Кости, например. Вспомнив Костю, Горбач напрягся. Он ведь не пироги есть сюда пришел, а делом заниматься. Но почему бы не отложить это на завтра? Вот с утра он устроит этим училкам «кузькину мать». Николай пытался придумать каверзы, которые он будет вытворять, как он будет издеваться над этими, этими… «Завтра, завтра будет завтра», подумал Коля и начал было дремать, когда вдруг услышал:
«Острог  наш  стоял  на  краю  крепости,  у  самого  крепостного   вала.   Случалось, посмотришь сквозь щели забора на свет божий: не увидишь  ли  хоть   чего-нибудь? - и только и увидишь, что краешек неба да высокий земляной вал,   поросший бурьяном, а взад  и  вперед  по  валу,  день  и  ночь,  расхаживают   часовые; и тут же подумаешь, что пройдут целые  годы,  а  ты  точно  так  же   подойдешь смотреть сквозь щели забора и увидишь тот же вал, таких же часовых   и тот же маленький краешек неба, не  того  неба,  которое  над  острогом,  а  другого, далекого, вольного неба».
   Горбач встрепенулся. Так знакомо было ему чувство безысходности, которым пропитаны были строки. Он даже почти вспомнил название и автора. Соседка продолжала читать:
«Давно уж это было; все это снится мне теперь, как во сне. Помню, как  я   вошел в острог. Это было вечером, в декабре месяце.  Уже  смеркалось;  народ   возвращался с работы; готовились к поверке. Усатый унтер-офицер отворил  мне   наконец двери в этот странный дом, в котором я должен  был  пробыть  столько   лет, вынести столько таких ощущений, о которых, не испытав их на самом деле,   я бы не мог иметь даже приблизительного понятия. Например, я бы  никогда  не   мог представить себе: что страшного и мучительного  в  том,  что  я  во  все   десять лет моей каторги ни разу, ни одной минуты не  буду  один?  На  работе   всегда под конвоем, дома с двумястами товарищей и ни разу, ни разу  -  один!   Впрочем, к этому ли еще мне надо было привыкать!»
Воспоминания душной волной накатили на Коленьку. Он вспомнил, как первый раз зашел в камеру, как услышал свой первый приговор. Хотя тогда, на его губах играла презрительная усмешка, внутри он трепетал от ужаса. «Два года лишения свободы». Его молодого, красивого, умного, за что?
За окошком серела ночь, а Горбинский боялся пошевелиться, чтобы не разорвать этот пленительный безопасный мираж. Он не помнил, как он остался один в чужой комнате, как в руках у него оказался томик Достоевского, как он открыл его наугад и начал читать, понимая, что ранее неизвестный ему каторжанин писал про него и для него. Спотыкаясь и шатаясь Николай добрел до своей комнаты. Он сел на кровать, зажег свет и потянулся за книгой. Мертвый дом затянул бродягу в свои подземелья.
Утром, едва дождавшись звуков за дверью, Николай выскочил в коридор. Его лихорадило, глаза покраснели от непривычной нагрузки, руки дрожали. Встретив растерянную соседку он втолкнул ей в руки книгу и не терпящим возражения голосом сказал: «Еще!».

Через две недели после вселения Горбача в коммунальную квартиру был чудный и солнечный день. За окнами агентства шла обычная жизнь, прохожие спешили по своим незначительным делам, машины, гудели, а ленивые дворники сгребали ближе к стенам окурки и цветные фантики от конфет.
В агентстве наблюдалась та замечательная деловая суета, которая отражает успешность и устойчивость фирмы по продаже недвижимости. Посетители степенно вели переговоры и рассматривали фотографии своих будущих апартаментов, агентессы порхали вокруг клиентов, окружая их аурой заботы и понимания. Агенты поворачивали свои мужественные лица в самый выгодный ракурс, очаровывая клиенток харизмой и знанием рынка. День плавно катился к вечеру, посетители рассасывались, большая часть агентов тоже улизнула домой. Начальство на втором этаже подсчитывало барыши за прошедший день. Сытость, респектабельность и успешность пропитывала стены риэлтерской конторы.
В Лешином кабинете тоже царили мир, идиллия и согласие. Леша правой рукой набивал на компьютере договор купли-продажи квартиры в простой письменной форме, а левой бережно придерживал за талию совсем молодую работницу агентства Катеньку. Они поспорили, что Леша не сделает ни одной ошибки в договоре, как бы Катенька его не отвлекала. В случае выигрыша Леша имел право поцеловать Катеньку, а в случае проигрыша был обязан это сделать. Пари было беспроигрышное и обе стороны с нетерпением ждали его исхода.
Катенька примостилась на Лешином колене и чтобы ему было легче делать свою работу расстегнула две пуговки на блузке, слегка прижалась к Лешиному плечу обдавая его водопадом феромонов. Катино декольте совсем не отвлекало Лешу от клацанья по клавишам, разве что чуть-чуть. Его глаз иногда делал непроизвольное движение влево, но сразу возвращался на место. Катенька, желая добиться наибольшей концентрации своего оппонента,  слегка, самыми кончиками тоненьких пальцев поглаживала юриста по волосам. «Исключительно в целях содействия концентрации», она пояснила Леше, который ежился под ее нежными пальчиками.
И вот когда документ уже был готов, проверен и Леша, готовый получить свою награду за блестяще проделанную работу, посадил Катюшу на оба своих колена, помещение агентства и смежный с ним ресторан,  и два жилых этажа над агентством сотряс Костин вопль:
- Штаааааа???
В ресторане упала со стены голова оленя, опытный официант споткнулся на ровном месте и едва не уронил поднос, незадачливая невеста проглотила обручальное кольцо вместе с кусочком тирамису, в который оно было спрятано. Все, кто были в агентстве замерли на своих местах и постарались слиться с предметами мебели. Только секретарша Ольга прищурилась и плотоядно облизала губки.
Костя гигантскими прыжками летел по коридору по направлению к Лешиному кабинету. Катенька едва успела соскользнуть под стол, когда Костя распахнул дверь и прорычал:
- Ко мне, быстро! Я его сейчас убью!!!
Леша с сожалением встал из-за стола и вышел следом. Порыв шаловливого ветра толкнул дверь и она захлопнулась. Леша дернулся её открыть, но Костя потянул его за рукав: «Пойдем, скорее, он там сидит, бормочет, я ни черта не понимаю».
В Костином кабинете сидел Горбач. Тихий, скромный, аккуратный Горбач. Он сидел аккуратно на краешке стула, выпрямив спину и глядя перед собой лучезарным взглядом. Светлым и спокойным взглядом честного, одухотворенного человека. Из его осанки исчезла приблатненная нагловатость, а появились достоинство и сдержанность. Он был одет в поношенный, но чистый пиджак, джинсы, почему-то со стрелками, чистую бежевую рубашку. Наколки Николай не выпячивал, а наоборот, прятал, но прятал смущенно, как будто стеснялся их. Свою неизменную кепку Горбач снял и бережно положил на колени.
- Повтори, что ты сказал! – прорычал Костя обращаясь к преображенному уголовнику. 
- Осознав я тщетность своих потугов, их безнравственность и постыдность, прошу снять с меня тяжкое бремя возложенной на меня миссии, глубинная сущность которой противна принципам гуманности и нравственности, а целью своей имеет исключительно недостойное обогащение и завладение, способами, порицаемыми образованными людьми, стоящими на принципах гуманизма и равенства, чужой собственности, честно заработанной и выстраданной непосильными усилиями, ибо никто, даже руководствуясь самыми высокими целями не имеет праве вершить зло и …
- Что он лепит? – перебил его Костя, обратившись к Алексею. – Я ни черта не понимаю! Какая миссия, какой гуманизм?
Леша внимательно посмотрел на Горбача
- Достоевский?
Горбач кивнул
- «Преступление и наказание»?
- «Записки из мертвого дома» и «Братья Карамазовы», а также «Подросток» и «Бесы» - смущенно подтвердил Николай.
- А кто еще из классиков?
- Толстой, «Воскресенье», «Анна Каренина», и первый том «Войны и мира» - повесил голову жертва классической литературы.
- За две недели! – восхитился Алексей, - Снимай его с задания, потеряли мы Горбача. Он теперь долго в себя приходить будет. Если захочет конечно. Не справился Горбач, - обратился он к Косте.
- А с этим что делать? – Костя кивнул на смиренно восседающего на краешке стула Горбача.
- Водка есть? Может по классике, водкой отпоим?
- Напиток сей постоянно становился причиной моих многочисленных жизненных неурядиц, которые я принимал не как ниспосланный Провидением знак осознать греховность и отвратительность своего поведения, а ошибочно принимал за избранность и превосходство на другими, - на одном дыхании выдал новоиспеченный трезвенник.
- Штаааа??? – снова завопил Костя. – я ни черта не понимаю! Что за бред он несет? Я его сейчас встряхну как следует!
- Не имея возможности противиться вашему насилию Константин Эдуардович, хочу лишь отметить, что оно не оправдано и не обосновано, ибо тем самым вы пытаетесь излить на меня потоки ненависти и злости, которые накопились в вашей душе, вместо того, чтобы открыть себя Богу и принять в душу его благодать.
Костя рухнул в кресло.
- Переведи мне это пожалуйста, - обратился он к Леше жалобно,  – вы юристы, люди культуууурные.
Леша мысленно поморщился на «культуурные» и посмотрел на Николая.
- Что дальше делать думаешь?
- Пойду работать.  Я в детстве лошадьми интересовался и разбирался в них хорошо. Пойду конюхом. Тут в области конюшня есть, там зовут с проживанием, или на юг поеду, тоже есть место. А через два года судимость снимут, таксистом пойду, права у меня есть.
- Да у тебя план, - восхитился Леша.
- Да, системность похода к жизненным реалиям определяет достижимость поставленных целей, - скромно ответил Горбач.
Костя застонал.
- Кароч, - обратился Леша к Косте, - пассажир твой завязал с выпивкой и хочет соскочить, поскольку начитался классики до такой степени, что даже не готов противостоять злу насилием, считает твое задание безнравственным и аморальным.
Горбач закивал.
- А деньги, которые ты на меня потратил, я верну, о чем сейчас же готов дать расписку, только укажи сумму, которую я тебе должен, помимо выданного тобой аванса.
Костя бессильно махнул рукой.
- Переоформляй долю обратно, с этим читателем каши не сваришь теперь. Вот ведь заколдованная квартира. Я туда отправил Мухтара, он через неделю сбежал, сказал, что его темперамент двух голодных интеллигентных женщин не выдерживает. Мы им мы мышей, тараканов подкидывали, мимо унитаза ссали, шансон на полную громкость включали! А им все трын-трава!
- За что они так держатся? – спросил Леша Николая.
- Места исторические. Достоевский тут жил, Довлатов гулял по этим улицам и страдал от своего конфликта с системой официальных ценностей, которые противоречили его нравственной парадигме.
- Во-во, Довлатов, - поддакнул Костя – я каждой по квартире отдельной предлагал. Не хотят, курицы!
- Ты говорил, что у тебя в Купчяге двушка в запасе есть, - задумчиво спросил Леша. – Где?
- На Дундича кажется, или на Малой Балканской - ответил Костя, - а что?
- Ты готов ее обменять на эти две комнаты?
- Я готов уже пол своего бара выставить, лишь бы эту сделку закрыть! – опрометчиво заявил Костя.
- Пошли! – Леша подхватил Николая и скрылся за дверью.
Ольга, помня, что шеф находится в растрепанных чувствах, посмотрела на себя в зеркальце, поправила блузку и зашла к нему. Замок на двери игриво щелкнул.
Через пару часов Леша и Николай вернулись в сопровождении двух немолодых женщин приятной наружности. Они с восхищением смотрели на Алексея и с умилением на Николая. Тот отвечал им не менее благостным взглядом.
- Когда мы узнали, что из окна вашей квартиры видна колония, в которой отбывал срок брат Довлатова, мы сразу согласились. Ведь и сам Довлатов там был на свидании с братом. Он прекрасно описал это в рассказе «Мой старший брат», – тараторили дамы. – Вот тут все наши документы. Этот милый молодой человек, - дамы ласково посмотрели на Алексея, - сказал, что вы возьмете на себя все расходы по оформлению и сделаете все настолько быстро, что уже через неделю можно будет переезжать.
Костя ошарашено посмотрел на посетителей, но тут же взял себя в руки.
- Да конечно, мы все оформим быстро.
- У нас есть условие! Николай ,,,, едет с нами! Да, его доля должна быть пропорционально включена в нашу квартиру.
Директор агентства опять на мгновение потерял воздух в легких, но снова быстро смог взять себя в руки и закивал. 
По кабинету растекалась благодать. Все улыбались и смотрели друг на друга.
- Могу я предложить вам чай или кофе, пока вы ожидаете подготовленных документов на подписание? – Костя был сама любезность.
Леша аккуратно собрал все необходимое со стола и спустился на первый этаж в свой «юридический тупик», как шутя называли коллеги его небольшой кабинет в само конце коридора.
«Ох, у меня же там!», Леша ускорил шаг и отпер дверь. Щеку его что обожгло, потом кто-то отшвырнул его в сторону с такой силой, что габаритный Леша едва устоял на ногах. Отлетев к стене забывчивый владелец кабинета задумчиво наблюдал, как стремительно, но стараясь не бежать, Катя скрылась за дверь туалета, захлопнув её с такой силой, что все, кто были в агентстве слегка вздрогнули.
Леша быстро сделал документы и вернулся. Катя и Оля стояли возле стойки рецепшена и захихикали, увидев Лешу.
Когда все формальности были исполнены и дамы, взяв своего соседа под руки удалились, Леша посмотрел на Костю.
- Ты что-то говорил про половину бара.
Довольный Костя расплылся в улыбке.
- Заслужил. Нечего сказать. Как ты их уболтал?
Леша молчал.
- Да и пофиг, - сказал Костя. – главное результат.
Он достал из бара бутылку коньяка и крикнул: «Оленька! Порежь пожалуйста лимон и принеси нам, да и сами приходите, нечего там сплетничать!».
На запах коньяка и лимона в кабинет стеклись все, кто были в агентстве. Костя вздохнул, посмотрел на Оленьку, та мобилизовала всех агентов женского пола и через 10 минут директорский стол превратился в фуршетный. На нем стояли стаканы, нехитрая закуска, несколько бутылок из Костиного бара.
В кабинете зазвенели бокалы, все выпили по первой и посмотрели на Лешу. Он определенно был героем дня. Только Катя смотрела на него с ненавистью.
- Как у тебя это получилось? – Костя жаждал подробностей.
- Разговаривать с людьми надо, а не тараканов запускать, - ответил Леша. -  Пришли мы с Горбачем, чаю попили, поговорили про литературу, память места, писателей, достопримечательности, они мне на твои гадости жаловались, Николеньку хвалили, он им за две недели все починил, книги читал запоем, с ними обсуждал, у него интуитивный подход к литературе, чувствует фальшь и неискренность и от этого все его беды, от этого он не смог себя в жизни найти. 
- Надо же, - перебил его Костя, - а я думал о того, что бухает по-черному и работать не хочет.
- Это уже следствие, а душа у него светлая, к добру тянется, а мир его такого отталкивает. Он же свое изгойство поднимает на щит в вступает в единоборство с миром, не осознавая…
- Стоп-стоп-стоп. С Горбачем понятно. Перепрограммировали парня и в целом правильно сделали. Кому он на фиг такой из себя нужен, изгой со щитом. Как ты их уговорил?
- Да это уже не сложно было. Сказал, что есть квартира, где они могли бы продолжать жить вместе, что из окон видно колонию «Обухово», что на районе таких Горбачей – пруд пруди и маленькая тележка и все в школе учатся, что Коленьку могут они с собой забрать, чтобы он на стезю порока не вернулся. И все.
- И все? – изумился Костя, - так просто? Мы столько времени давили, а ты пошел и за час все решил?
- Алексей умеет уговаривать, - неожиданно вставила реплику Катенька и покраснела. Взгляд ее, обращенный к Алексею потеплел, а глаза снова заблестели.
Все засмеялись и Костя налил еще по одной.  Было шумно и весело. Костя рассказывал анекдоты и смешные случаи из его богатой на приключения жизни, девушки хохотали от души, мужчины солидно улыбались. Леша отсел в угол и  скромно цедил прекрасный коньяк и размышлял о цепочке событий, которые привели его в агентство. Катя технично, но сохраняя достоинство приближалась к нему, переходя от собеседника к собеседнику. Вечеринка перешла в то замечательное состояние, когда никто не помнил, по какому случаю собрались и каждый начал говорить с каждым. Кто-то приходил, кто-то уходил. Оля разместилась на подлокотнике Костиного кресла и плотоядно на него посматривала. 
- Ой, Леша! У нас же договор не доделан, а завтра утром клиенты придут подписывать! – спохватилась Катенька и взяв Лешу за руку потащила его за собой. Оля, которая успела разместиться в опасной близости от своего босса понимающе усмехнулась и прижалась к Костиному плечу. Больше никто их отлучки не заметил. 
Когда Леша и Катенька добежали до «юридического тупика», закрыли за собой дверь  и оказались одни, Катенька прижалась к Леше своим молодым и горячим телом.
- Договор доделаем завтра, - прошептала она.
Леша толкнул дверь и та захлопнулась, романтически щелкнув язычком замка.