Про Ксению рассказ

     Затылок внезапно отяжелел, и словно магнитом потянуло назад. Голову окутало колючим холодом.

- Что еще опять?

И обернулась.

     Следом за ней  шла  высокая  прямая, как палка,  женщина.       
     Малопримечательная, если бы не большие черные глаза. Слишком большие и слишком черные для такого лица и нелепого  выбеленного каре.
     Ксения недоуменно дернула плечом и ускорила шаг.
Непонятная сила заставила ее вновь обернуться. Женщина не отставала.
     Черные глаза жгли затылок, непонятная острая боль охватила все тело.
     Черноглазая женщина куда-то исчезла.
     Вместо нее к Ксении приближалась невысокая  тетенька с совершенно бесцветным лицом.

     Ерунда какая-то, сказала сама себе Ксения, и тут же забыла о случайной преследовательнице.

     Дома головная боль усилилась, да так, что пришлось сказать матери.

- Сглазили! – Волновалась Тамар.– Что за люди? Уж  чего уж нам-то завидовать?
- Это с твоей морды их завидки  берут. – Приползла с кухни бабуся.
- С какой морды? Ты это о ком? – Ошалело уставилась Тамар на мать.
- С Ксюхиной морды. Какого черта ты родила такую куклу! Вот человек и мается.
- Все, пентагон начался! Что ж мне, урода рожать  надо было?

     Тамар поправила косметику на усатой губе.

- Урода не урода, - ухмыльнулась бабка. – А тебе сроду никто не глазил. Никому и на ум не взбрело ба.
- Ну, благодарствуйте, мамаша, утешили!

    Тамар на глазах заливалась краской от злости.
 
- Кушай на здоровье, дочушка.

    Бабуся вильнула голубым халатом, и унеслась обратно на кухню.


- Я-то скушаю. А вот ты подавишься! – Закричала вслед Тамар.

- Мама, - послышался слабый голос Ксении. - Хватит.  Достали. И без вашей грызни у меня голова раскалывается.

     Тамар вытаскивала  бигуди из жестких, как конская грива, черных волос.

- Вот уйду от вас, и живите вы тут одни - заживитесь насмерть!

     Бабуся выглянула из кухонной двери.

- И далеко ль собралася, касатушка? Уж не к очередному, чай, нареченному? Заждался, поди, тебе, молодушку. Все зенки проглядел, по тебе изнываючи. Они у него, поди, уж и на пол повыпадали, тебе выглядаючи!

     Тамар  заметалась по комнате.
     Первым делом она схватила с комода старый будильник.
     Потрясла им,словно взвешивая, швырнула  на стол.
 
     Комментарии бабуси сыпались горохом:

- Жалко, папкин.

     Теперь путь Тамар  пролегал мимо этажерки.
     В руках ее сверкнула статуэтка  Черномора.

- А на рынке гжель – поддельная.

     Скорости реактивной Тамар возросли. Но фигурку она успела сунуть дочери.
 
     Ксения приложила Черномора к горячему лбу.

- Бабушка, ну зачем ты опять ее завела? Меня уже тошнит.
- Она что, граммофон, чтоб ее заводить? У мене котлеты горят, не видишь, что ли?

     Бабуся скрылась в кухне.
     Тамар нарезала круги  вокруг стола.         
     Однажды ей не удалось увернуть крупный торс от  комода и  на пол посыпались  цветы с вазочкой.
     По комнате разнесся  стойкий запах болота – воду  цветам давно не меняли.

     Когда Тамар не удалось миновать столкновения с тумбочкой, пришлось распрощаться с коллекцией китайских чайничков.
     Но останавливаться  перед   материальными затратами в гневливом приступе было явно не в характере  Тамар.
На очередном вираже ей удалось-таки квакнуть гжельскую конфетницу. И тогда уж, не тормозя, она  пулей вылетела в соседнюю комнату.

     А Ксенина голова разболелась еще сильней. Она с изумлением отметила, что такой боли  еще не было никогда.

     Обеспокоенная внезапной тишиной, нарисовалась бабуся.

- Замкнуло у ей, что ли?

     И закричала вдруг громко.

-Девка-то наша слегла!

     Влетела Тамар, тормознула у Ксениной кровати.
     Потрогала лоб дочери. Зачем-то заглянула в один глаз, потом в другой.
     Постояла и заявила:

- Красивая ты очень. Вот  и все  беды отсюда.
- А с чего вы  взяли, что я красивая?
 
     Тамар состроила недоверчивую мину.

- А то ты не знаешь?
- Не ори на ребенка! – Сказала бабуся.
- Ребеночку восемнадцать стукнуло, к вашему сведению, мамаша. – Напомнила Тамар и повернулась к Ксении. -  Кокетница ты наша! Мы себя ну никогда в зеркале не бачили!
- Да тебе она кажный день бачит. И себе – тож. И чует разницу. Понятно. Вот и объясни ребенку.
- И что вы от меня хотите? Она - вылитая я в молодости. Ну, и от папаши чуток.

     Тамар протянула дочери таблетку.

- Воды, - попросила Ксения. – Мам, а где могила отца?
- Должно скоро пройтить. – Присела рядом бабуля, и перевернула полотенце на лбу внучки. – Зачем тебе могила?

     Тамар вновь взялась за косметику.

- Доча, разве я тебе не рассказывала? На Камчатке. Он был подводником, и утонул в море. Их всех похоронили в братской могиле. Сверху поставили  большущий памятник из чистого мрамора.
- Ты видела его?

     Тамар незаметно от дочери состроила гримасу матери.

- Да, мне показывали фотографии.
- И ни одной тебе не оставили?
- Сказали, военная тайна.

     Бабуся внезапно раскашлялась.
     Тамар сделала страшное лицо и исподтишка показала мамочке  немаленький кулак.
     Та выбежала из комнаты.

     Ксения привстала с подушки.

- Какая может быть тайна в памятнике погибшим подводникам?
   
     Тамар у зеркала чернила и без того густые  черные брови.

- Откуда я знаю, доча. Сказали, в военном гарнизоне – все государственная тайна. Везде секреты.

     Она повернулась к дочери.

- Ложись, ложись. Тебе не надо вставать.

     Ксения слабо улыбнулась, пальцем поманила мать.
     Тамар низко наклонилась к голове дочери.
     Ксения сняла со лба мокрую салфетку и вытерла ею нарисованные Тамар брови.

- Мам, у тебя и так брови черные. Зачем ты их малюешь?

     Тамар повернулась к зеркалу.

- Должна же я как-то соответствовать своей дочке.
- Наложи огурец. Протрись лимоном. Тебе больше ничего не надо. Ты и так яркая.

     Тамар обняла дочь и крепко прижала к груди.
     Потом  резко отстранила и звонко чмокнула в щеку.

- И как бы мы без тебя жили, моя ты лапушка! Мамань, притарань огурца и ножичек! – Крикнула она в сторону.

    Ксения откинулась на подушки. Внимательно посмотрела на мать.

- Ну, а фотографии отца тоже государственная тайна?
- Почему ты так решила?
- Где же они?

     Ответа не последовало.
     Но Ксения не сдавалась.

- Каким он был, мама?

     Тамар красила  губы бледной перламутровой помадой.

- Хорошим, очень хорошим молодым человеком. Очень порядочным, скромным. Очень любил тебя, меня, бабушку - всех нас.
- Ты же говорила, он не видел меня.
- Ну, и что? Он заранее тебя обожал. Ты ж его дочь!
- Неужели не осталось ни одной фотки? Вы же не при царе Горохе женились? Фотографы тогда водились?
- Водились. Я же тебе говорила. Папка твой в Камчатку все увез. И фотографии тоже. А я тут тебя рожать осталась. Я же не знала, что он утопнет.

     В дверях появилась бабуся, Тамар в зеркале заметила ее. Бабка  выразительно жестикулировала. Тамар метнулась к матери.
 
     В маленькой комнатушке за шкафчиком бабуся демонстрировала дочери какие-то снимки.

- Вот,  вот, глянь, какой – вылитый Ксюшка! Давай его покажем! Или этого! – Зачастила бабка громким шепотом.

     Тамар сгребла пачку со столика, и некоторое время изучала снимки.
     Бабуся сунула сверху фотографию мужчины в профиль.

-  Вот, глянь, очень положительный.
   Тамар перевернула снимок.
 
- Милош Габор. Актер венгерского кино. Снимался в фильмах…

     Бабуся выдернула карточку и сунула в руку дочери другую.

- Харри Ри – тен – берг - с. –  С трудом прочла Тамар подпись под снимком.

- Это обрежем. – Выпалила бабка. – Хочешь, другого найдем?

     Она со смущением заглядывала в темнеющее лицо дочери и понемногу пятилась к двери.

- Где ты их взяла? – Спросила, наконец, Тамар мамашу.

     Бабуся махнула  в сторону.

- У Ксюшки в альбоме старом. Помнишь, она артистов собирала, спортсменов всяких, писателей…
 
     Тамар шагнула к матери.
 
- У тебя котелок варит? Она же их всех наизусть знает!
- Тогда сама выкручивайся, раз такая умная!

     Бабка плюнула и выскочила из комнаты.

     Немного погодя в комнату Ксении вплыла Тамар с ломтиками свежего огурца на лице.
 
- С усов убери, не то огурчики вырастут пучками, как на грядке. – Заметила бабуся.

     Тамар заглянула в зеркало.

- Ничего, урожай соберем.
- Гля, поумнела.
- Перламутровая помада  не твоя. – Сказала Ксения. - А мы когда-нибудь съездим на могилу отца, в Камчатку?
- Как только, так сразу! Ты же знаешь, как нынче дороги билеты на самолет. Сразу и не соберешь.
- Ну их, енти самолеты. Падают и падают. – Замахала  руками бабка. – Чи тебе с нами плохо, нученька?
- Мам, а отец каким был?

     Тамар  грохнулась в кресло. Оно жалобно  взвизгнуло.

- Я тебе сто раз обрисовывала. Что на тебя напало сегодня?
- Расскажи еще. Ты его любила? Ты же не вышла замуж больше. Каким он был?
- Веселый. Музыкант.
- Подводник – музыкант? – Удивилась Ксения.
- Ну, да. Знаешь, как на гармошке наяривал. О, то да! И на скрипке!
- На скрипке?
- А что?  Высокий, стройный, только в костюме ходил. Красавец. Я в него сразу влюбилась.

     Ксения  приподняла голову с подушки.

- Все красивые – несчастны.
- Почему ты так решила?
- Отец же утонул. И мы не увиделись.

     Бабуся положила на лоб внучке мокрое полотенце.

- И некрасивые - тоже. Уж ты поверь мне. Разве ты несчастная? Мы ж тебе так любим, нученька.
- Да чего там!  У тебя же отец еврей, вот ты и хорошо выглядишь.

     Тамар снимала огурцы с лица.

     Бабуся вытянула шею.

- С чего ты взяла, что он – еврей?
- Ну, мне-то лучше знать.
- А при чем здесь отец, когда у евреев национальность – по матери.
- А я говорю не по национальности, а по крови.
- А я кто по крови? – Допустила оплошность бабуся.
- Дура – дурой.