Пятиугольный треугольник с негодяем в центре

В комментарии на мою публикацию «Пуговица Дантеса» я получил указание на то, что Дантес якобы был порядочным человеком. «После смерти Екатерины - Жоржу было чуть более 30 - Дантес более не женился. Говорил, что второй такой не найти, а другой не хочет». Ну и прочее.
Во-первых, жизнь Дантеса после совершённого им убийства, какой бы она ни была, никак не доказывает, что он не был негодяем в этом деле. Бывает, что негодяи раскаиваются. В данном случае бабник угомонился. Что это доказывает? Пушкин по молодости тоже хаживал по разным женщинам, всякого уровня социальной ответственности. Даже, кажется, и к чужим жёнам пристраивался. Я вёл речь не об этом, а только лишь о том, что явиться на дуэль в чем-то вроде кольчуги, корсета или бронежилета под мундиром – это подлость. Также я сказал, что слишком многое указывает, что именно так оно и было, а поверить в то, что пуговица от панталон могла остановить пулю, я никак не могу. При том, что Дантес упал от этого выстрела, но не получил ровным счётом никакого ранения в грудь – только в руку, которой он прикрывал грудь, причём только в мягкую часть руки.
Во-вторых, сравнивая ухажёрство Пушкина и ухажёрство Дантеса. Пушкин увлекался, но не позорил ни свою даму, ни её мужа. Дантес не просто «увлёкся» Натальей Пушкиной, но на людях более двух лет выставлял их особые отношения. Приглашал на первый танец, и не только на первый. Фактически вёл себя на людях с ней так, будто являлся её супругом или женихом! В присутствии Пушкина и в его отсутствии!
В-третьих, Пушкин неоднократно с нарастающей убедительностью пытался убедить и саму Натали прекратить это неприличное поведение, сначала подшучивая, потом шутливо прося прекратить, затем уже и не в шутку, затем очень серьёзно, и, наконец, после получения им «шуточных» дипломов рогоносца в количестве трёх экземпляров, а всего таких дипломов на его имя было разослано его друзьям не менее десяти, Пушкин серьёзно поговорил с Натальей, она вынуждена была показать ему далеко не невинные письма от Дантеса, которые она не стеснялась получить, читать и даже хранила! Пушкин долго объяснял Натали, насколько это всё неприлично и ему неприятно. Натали обещала прекратить эту связь, письма Дантеса были уничтожены, Наталья Пушкина убедила своего супруга в том, что отныне она не только не любит, но даже и презирает Дантеса. Некоторое время она избегала встреч с ним, но вскоре контакты с ним возобновились, и всё более явно и открыто, и даже дошло до свидания «тет-а-тет», где Дантес требовал, чтобы Наталья ему принадлежала, иначе он тут же покончит с собой. Это театральное действие сопровождалось тем, что он достал пистолет и направлял его на себя! Натали стала очень громко возражать и убеждать его не делать этого, в результате вошли хозяева дома, где была устроена эта встреча, и Дантес ретировался.  Но и эти события не прекратили домогательств Дантеса и терпимости Натальи Николаевны!

Такое поведение обоих – Натальи и Жоржа – я считаю недостойным, подлым.  Так что я не вижу аргумента в том, чтобы по какой-то причине не допустить, что Дантес воспользовался корсетом, при том, что он служил в кавалерии, где как раз и использовали корсеты как раз в то самое время!
Так что даже если бы Дантес заявил: «В момент дуэли на мне не было ничего, кроме обычного мундира», а такого заявления он не делал, но и в этом случае можно было бы сказать о том, что если корсет был для него обычным делом, то в этом случае такое утверждение можно считать условно правдой. Хотя, разумеется, всё, что препятствует полёту пули, должно было быть сообщено секундантам. Думаю, в этом случае секунданты либо предложили бы Дантесу снять корсет, либо Пушкину надеть аналогичный корсет, либо отложить дуэль. Если бы Пушкин предполагал о наличии корсета, он целился бы не в грудь, а в голову. И он, безусловно, попал бы, и убил бы Дантеса первой пулей.
Так что по правилам честной дуэли иметь корсет было бы подлостью, а характер Дантеса был таков, что он вполне мог бы такую подлость сделать. И настаиваю на том, что пуговица ни при каких обстоятельствах не могла бы остановить пулю так, чтобы Дантес даже не получил бы рану в грудь. А когда его осматривал врач хирург, он предъявил только одну рану – в мягкую ткань руки!
Но для портрета Дантеса я ещё приведу пару его писем, которые опубликованы в книге Серены Вителе «Пушкин в Западне», ранее это произведение было издано в кратком виде под названием «Пуговица Пушкина», оно имеется в открытом доступе. Итальянская писательница Серена Вителе получила эти письма от наследников семьи Геккеренов-Дантесов. Так что ставить под сомнение этот документ не приходится. Если бы письмо вскрывало всю благородность Дантеса, то можно было бы допустить, что письмо написано позднее для оправдания Дантеса, так что можно было бы усомниться в нём. Но едва ли он стал бы позднее писать письмо, которое раскрывает его сущность соблазнителя Натали, человека отнюдь не влюблённого и не любящего, а человека, который изощрённо добивается близости со своей намеченной жертвой.
ПИСЬМО ПЕРВОЕ (фрагмент)
«Скажи Альфонсу, чтобы он показал тебе мою последнюю пассию, и скажи, хорош ли у меня вкус и нельзя ли с такой девушкой не забыть заповедь иметь дело только с замужними женщинами».
КОНЕЦ ПЕРВОГО ПИСЬМА

Как видите, Жорж соблазняет женщин во множестве и хвастается этим своему старшему любовнику, который вовсе не ревнует его к женщинам.
Дантес имеет ЗАПОВЕДЬ – иметь дело только с замужними женщинами. То есть заповедь такова, чтобы не возникал ответственности за случайную беременность пассии, чтобы не подвергаться опасности женитьбы по принуждению. Но если он встречает незамужнюю, которая ему очень нравится, он делает из своего правила исключение для этого случай. Один раз он сделал исключение по той причине, что уж очень была девушка хороша. Второй раз он приударил за старшей сестрой Натальи Николаевны, за Екатериной Гончаровой, просто для того лишь, чтобы поближе подобраться к Наталье Николаевне. Но сама Екатерина искренне влюбилась в него. Так что впоследствии Дантес использовал этот брак для того, чтобы избежать дуэли, которая казалась неминуемой, и к которой тогда ещё Дантес не был готов. А что означает «не был готов»? Полагаю, что он ещё не приготовил надёжный «корсет» и, вероятно, не научился столь метко стрелять, сколь это было необходимо, чтобы упреждающим выстрелом убить Пушкина или, во всяком случае, ранить настолько сильно, чтобы сделать из него никудышного стрелка.  Иначе зачем ему была эта отсрочка? Ведь очевидно же из последующих его действий, что он ничуть не пытался избежать дуэли, а наоборот, делал всё для того, чтобы эта дуэль неизбежно состоялась!

ПИСЬМО ВТОРОЕ
Дантес Геккерену: «Мой дорогой друг, я хотел поговорить с тобой сегодня утром, но было так мало времени, что это было невозможно. Вчера случилось так, что я провел вечер tete-a-tete с той самой дамой, и когда я говорю tete-a-tete, я подразумеваю, что я был единственным мужчиной, по крайней мере целый час, у княгини Вяземской, ты можешь себе представить то состояние, в котором я был; наконец я призвал все свои силы и честно сыграл свою роль и был даже довольно счастлив. Короче говоря, я играл свою роль до одиннадцати, но тогда силы оставили меня, и на меня нахлынула такая слабость, что у меня едва хватило времени выйти, и только на улице я начал плакать, как настоящий глупец, что в любом случае было большим облегчением, потому что я был готов взорваться; и, вернувшись домой, я обнаружил сильную лихорадку и не мог спать всю ночь и мучительно страдал, пока не понял, что схожу с ума.
Так что я решил попросить тебя сделать для меня то, что ты обещал, сегодня вечером. Абсолютно необходимо, чтобы ты поговорил с нею, чтоб я знал, раз и навсегда, как себя вести.
Она едет к Лерхенфельдам этим вечером, и если ты пропустишь игру в карты, то найдешь удобный момент поговорить с нею.
Вот как я вижу это: я думаю, что ты должен подойти к ней и искренне спросить, убедившись, что ее сестра не слышит вас, не была ли она случайно вчера у Вяземских, и когда она скажет „да“, сообщить ей, что ты так и думал и что она может сделать тебе большое одолжение; и тогда сообщи ей, что случилось со мной вчера, как будто ты видел все, что случилось со мной, когда я вернулся домой: что мой слуга испугался и пошел будить тебя в два утра, что ты задал мне много вопросов, но не получил никакого ответа от меня [Следующие строчки были дописаны, очевидно, наискосок на полях: «кроме того, мне не надо говорить тебе о том, что ты очень хорошо знаешь: что я потерял голову из-за нее, что перемены в моем поведении и характере доказали это тебе, и постепенно даже муж ее понял это» - примечание Серены Витале] и был убежден, что я поссорился с ее мужем, и, чтобы предотвратить несчастье, ты обращаешься к ней (мужа там не было). Это докажет только, что я не рассказал тебе ничего про вчерашний вечер, что является абсолютно необходимым, так как она должна полагать, что я действую без твоего уведомления и что это не что иное, как только отцовская обеспокоенность о сыне, — вот почему ты спрашиваешь ее. Не повредит, если создать впечатление, что ты веришь в то, что отношения между нами являются гораздо более близкими, потому что когда она возразит о своей невинности, ты найдешь способ убедить ее, что так должно быть, учитывая то, как она ведет себя со мной. Так или иначе, самое трудное — начало, и я думаю, что это — правильный путь, потому что, как я уже говорил, она абсолютно не должна подозревать, что все это было запланировано, и она должна рассматривать твой шаг как совершенно естественное чувство беспокойства о моем здоровье и будущем, и ты должен просить, чтобы она держала это в секрете от каждого, и больше всего от меня. Но было бы благоразумно не просить, чтобы она приняла меня сразу же. Это можно сделать в следующий раз, и будь осторожен, чтобы не использовать фразы, которые могли встретиться в письме [Вероятно то, где он просил ее бежать с ним за границу – примечание Серены Витале]. Я прошу еще раз, мой дорогой, помочь мне. Я отдаю себя полностью в твои руки, потому что, если это будет продолжаться без того, чтобы я понимал, к чему это меня ведет, я сойду с ума.
Ты мог бы даже напугать ее, чтобы заставить ее понять [три-четыре неразборчивых слова]... [Дантес вычеркнул все предложение (слова «Ты мог бы даже напугать ее, чтобы заставить ее понять» в тексте едва можно разобрать). Фактически, он, видимо, так и не закончил его; вместо того, чтобы зачеркнуть, он вымарал чернилами последние слова так старательно, что никакие тщательные методики исследования древних манускриптов не могут помочь разгадать, чем же он хотел припугнуть Натали. Было ли это драматическое заявление («Я убью себя») или более прозаическая угроза («Я все расскажу мужу…»)? Даже и последнее предположение было бы неудивительно – примечание Серены Витале].
КОНЕЦ ВТОРОГО ПИСЬМА

Итак, Дантес как хитрый интриган и соблазнитель требует (абсолютно необходимо), чтобы его опекун-сводни помог бы ему в деле совращения Натальи Пушкиной. Для этого он изобретает ложь. Геккерен должен напугать Наталью тем, что Дантес настроен решительно, готов покончить с собой или же рассказать всё её мужу, или совершить какой-то другой опрометчивый поступок. Дантес уже более двух лет знаком с Натальей Пушкиной. Он отлично знает, что она податлива на жалость, он её уже почти додавил, и хочет, чтобы старый сводник помог завершить начатое. Путём обмана, конечно же, и путём шантажа.
У вас ещё остались вопросы насчёт «благородства» Жоржа Дантеса? Что толку, что он впоследствии, уже в старости, говорил, что якобы любил Наталью Пушкину? Он просто употребил то слово, которое он прекрасно знал и использовал очень часто. Но смысла этого слова он не знал! Он прекрасно понимал, если он не круглый идиот, что всё, что он делает, не принесёт Наталье Николаевне счастья. Так что он не желал ей, матери четырёх детей, счастья. ОН просто желал обладать ею. В его понимании это – любовь. В понятии порядочных людей это – чрезмерно навязчивое волокитство, выходящее за рамки даже очень эластичных понятий о приличии. С эластичной этикой мы, наверное, можем простить флирт с замужними дамами, который мужья терпят, а сами дамы поощряют. Но если сама дама уже страдает от этого и просит всё это прекратить, если дело идёт к скандалу на всю столицу, если на протяжении более чем месяца весь Петербург только и говорил, что об этом уродливом пятиугольнике, в центре которого Пушкин, Натали и Дантес, и к которому уродливо приросли Геккерен и сестра Натали, Екатерина, в качестве сначала нелюбимой невесты, а затем в качестве нелюбимой жены, тогда какими ещё словами назвать это поведение?
И насчёт того, была ли счастлива Екатерина Гончарова в браке с Дантесом. Она была уже по понятиям того времени старой девой, она была не так красива, как Натали, она была влюблена в Дантеса, но при известии о том, что Дантес просит её руки, она убежала в свою спальню, не в силах скрыть отчаяние и рыдания. Она понимала, что её используют как ширму. Она говорила, что мечтала бы умереть в этой ситуации. Когда Дантес всё-таки женился на ней, он был с ней ласков наедине и при тётке Загряжской, которая была рада этому браку. Но в присутствии Натали Пушкиной Дантес обращался со своей супругой крайне пренебрежительно и грубо, чтобы продемонстрировать Наталье, что он женился только лишь по принуждению. Так же точно он вёл себя и в присутствии других посторонних людей. Все вокруг понимали, что Екатерина – ширма, жертва, что главные любовники в этом фарсе – Жорж Дантес и Натали Пушкина.
Фарс, который окончился гибелью величайшего поэта России. 
Не подлость? А что тогда?