Непрушко в кукольном театре

Театр! Сможет те ли вы полюбить театр так, как его полюбил однажды Непрушко? Признаться по совести, давно уж руки не доходили поведать об очередных похождениях внука профессора МГУ, а тут как-то к случаю пришлось.

Итак, о чём это я? Ах, да! Довелось как-то Вениамину Эрнестовичу Непрушко посетить театр. Вернее, не так. Дело в том, что наш герой в силу своего иронично-интеллигентного амплуа, естественно, не единожды хаживал по злачным местам столичной богемы. Среди прочих, театр занимал особое место в жизни каждого мало-мальски адекватного москвича.
В данном же случае судьба ввергла Вениамина Эрнестовича в самую пучину провинциального маргинального бомонда и иже с ним. Занесло как-то нашего Непрушко в провинцию и далеко не подмосковную, а в самую, что ни есть, конкретную – почти за тысячу вёрст от белокаменной клоаки в город, скажем, «У». Название города не  имеет принципиального значения, так как подобные проявления «высоты и изысканности» манер присущи любой глубинке современной России-Матушки.
Так вот же! «Ближе к телу!» – как говаривали в самых гламурных Одесских притонах времён НЭПа. Прибыл Вениамин Эрнестович в этот самый город «У», погружённый в состояние абсолютного душевного блаженства и, естественно, в поисках новых приключений на свою бедовую пятую точку. Встречающая сторона из числа близких знакомых проявила исключительное радушие, трепетно облобызав Непрушко, тут же всучив тому билеты в местный детский кукольный театр и, естественно, мгновенно испарившись восвояси.
Узрев в подобном обстоятельстве несомненный сигнал свыше, а также знак судьбы, или – что там ещё пишут в своих диагнозах психиатры? – Вениамин Эрнестович нацепил новую бабочку, приобретённую по такому случаю у местных торговцев ширпотребом, маленько взволновался лицом и, не млея в сомнениях, шагнул навстречу судьбе. Вспотеть ладоням было отчего – Непрушко ни разу за свой оголтелый век не был в кукольном театре. Итак! Наш герой отчаянно ринулся лишаться своей театрально-кукольной девственности.
Прибыв заблаговременно  (это же ТЕАТР!!!), естественно, на местном таксо-извозчике, разумеется, в состоянии приятного возбуждения в ожидании эстетического чуда, на этот раз не во хмелю – мало ли, в детском театре случайно могут оказаться дети – Непрушко сделал свой первый, как оказалось в итоге, неосмотрительный шаг навстречу неизбежному.
Как известно, театр начинается с вешалки. «Вешалка» оказалась в таком себе основательно просроченном соку. С пролетарской ненавистью оценила столичный прикид, всучив взамен гардеробный номерок, строго так упредив, что за утерю оного полагается расстрел на месте, тут же переключила своё блуждающее внимание на других посетителей Храма  Детско-Кукольной Мельпомены.
Отметив про себя благолепие и соответствие интерьера, Непрушко уселся на своё место в ожидании эстетического оргазма. Пьеса «Дюймовочка» сулила украсить вечер своей миловидностью и очарованием. И «очарование», стоит отметить, не заставило себя долго ждать. Явилось оно в облике крохотной такой девчушки, которая с диким воплем пронеслась по всему зрительному залу и, замерев в нерешительности, уставилась голубыми глазёнками на свою мамашу. Матерь сего чада вошла в зал, пыхтя, как мартеновская домна, сурово осматривая полупустое помещение, отвечая по ходу движения в смартфоне на смс по нескольким интернет-чатам одновременно.
Вениамин Эрнестович безобидно улыбнулся, теша себя надеждой на то, что подобное обстоятельство является исключением, но вовсе не нормой. Появление следующих юных зрителей породило первые ростки запоздалой тревоги. Врываясь, словно ошалевшие от безнаказанности варвары, также в сопровождении надменных мамаш, уткнувшихся осоловелыми взглядами в свои мобильные телефоны, племя молодое металось по зрительному залу вовсе не в поисках своих посадочных мест, а просто – выплёскивая свою юную и безудержную энергию во все стороны без особого разбора.
Непрушко попытался было встать  и осмотреться на случай экстренной эвакуации, однако, представительница администрации строго так, тоном тюремного надзирателя времён ГУЛАГа осадила его:
-- Спокойно, гражданин! После третьего звонка все угомонятся. Это же – театр! А не сельский клуб!
Вениамин Эрнестович нервно поправил свою бабочку и еле слышно прошептал:
-- Какой же это театр? Это ж день отрытых дверей в детском саду для особо неугомонных и абсолютно неподконтрольных тварей.
-- Что вы сказали? – угрожающе насупилась барышня-смотритель.
-- Я говорю, что… -- тут же попытался деликатно выкрутиться Непрушко, вовремя одумался и добавил нейтральное: -- Очень приятно быть гостем вашего заведения.
-- Гражданин! – ещё более угрожающе прохрипела барышня. – Здесь вам не «заведение»! Это театр, вашу мать!
-- Надеюсь. – Уже робко пролепетал Непрушко и уткнулся глазами в пол.
Между тем, зал заполнялся новыми оголтелыми сущностями и всё по одному и тому же сценарию: влетала очередная партия орущих детишек, естественно, в сопровождении своих мамаш, которые выгуливали свой новый маникюр, парфюм и гардероб, все, с горем пополам, всё же, усаживались, тут же приступая к принудительной фото-сессии. Гвалт стоял такой, что Непрушко несколько раз оказывался на грани микроинсульта или, по крайней мере, биполярного расстройства. Правда, был момент, когда в зале появилась фигура, очевидно, мужского пола и с солидной такой брутальной небритостью. Вениамин Эрнестович, уж было, облегчённо выдохнул, но, как оказалось, преждевременно. Как только супруга вошедшего папаши устала сканировать надменным взглядом зал, а тот робко так просипел: «Рая! Наши места вон с той стороны» -- прогрохотало безапелляционное: «Рудик! За мной!», и мужская особь тут же поплелась за своей владычицей, раболепно ссутулив плечи, стараясь не встречаться ни с кем своим потухшим взглядом затравленного тушканчика.
Но, всё же, это, наконец, случилось. Раздался третий звонок. Вслед за этим прозвучала команда перевести телефоны в беззвучный режим и, не дай бог, не вести видео и фотосъёмку. Зал мгновенно  стих и погрузился в сумрак театрального интима.
Непрушко непроизвольно расслабился и даже томно прикрыл глаза от наступившей тишины. На театральной сцене началось какое-то действо. Вениамин Эрнестович приготовился к употреблению долгожданной порции эстетического блаженства.
Однако, как это часто бывает с нашим героем, счастье оказалось недолгим от слова «совсем». Не успела кукольная Дюймовочка изобразить первые свои страдания, как в зале появилось несколько запоздавших мамаш, которые принялись беспардонно рассаживать своих чад, стремящихся к искусству, по любым свободным местам. Данное явление нашло мгновенный отклик среди зрителей и оказалось намного интереснее сценической постановки. Возмущённые возгласы: «Никакой культуры! Ё…ный в рот!» породили новую вспышку всеобщего безумия. Детишки среагировали моментально, как член у девственника в первое посещение притона на Малой Арнаутской. Зал ожил и зашумел, как осенняя листва под ногами пьяных десантников. Артисты сцены, видимо, давно обретшие иммунитет к подобным обстоятельствам, всё же, стойко несли свою актёрскую вахту, порой больше наслаждаясь не своим мастерством кукловодов, а психопатией в зрительном зале.
Когда же наступил финал и зазвучали бурные аплодисменты, Вениамин Эрнестович Непрушко зажмурился от вспыхнувшего яркого света. Толпа мамаш с ещё больше активировавшимися детками, не сговариваясь, ринулась в гардероб. О! Что это началось за зрелище! Битва на Куликовом Поле поблекнет по сравнению с тем, как «окультурившиеся» чада под предводительством гламурных мамаш отжимали свои одёжи, стремясь поскорее вернуться домой и уткнуться в свой любимый интернет.
Непрушко вышел-таки на свежий воздух, правда, с оттоптанными ботинками и полной утратой веры на счастливое будущее нашего общества.
С трудом переведя дух, он достал из кармана пальто свой мобильник и ответил на звонок.
-- Да, Соломон Апполинарьевич. Я вас слушаю.
Голос приятеля олигарха был по обыкновению бодр и весел:
-- Ну, что, Непрушко! Как вам кукольный театр? Тем более – детский!
-- М-да-а-а… -- задумался Вениамин Эрнестович. – Давненько я не испытывал ничего подобного.
-- Ага! А что я вам говорил! Вы просто охренеете от восторга! – тут же подхватил олигарх.
-- Это ещё мягко сказано. – Искренне признался Непрушко.
-- Ну, так что? В следующий раз рванём на пару? – не собирался униматься Соломон Аполлинарьевич.
-- Нет! Увольте! Второй раз я такого не переживу! – предусмотрительно оборвал его Непрушко, а, положив трубку, страдальчески итожил: -- Нет, Веня! В психушку к Адольфу Кацу пока рано, а сюда… -- он с опаской покосился в сторону здания театра, откуда выбегали ошалевшие зрители со своими мамашами. – А сюда… Если только перед тем, как забросить лапти за икону.


25.11.2024.13:10