То тут, то там

Виктор Матюк

То тут, то там

То тут, то там мерзкие слухи ходят за вами по пятам,
Стыд и срам бьют по мозгам и другим интимным местам,
И даже по островкам стыда, не велика беда,
Пусть они звонят во все колокола,
И наблюдают из-за соседнего угла,
Как местная шпана себя до изнеможения довела!
Осколки греха жужжат, как пчела вблизи уха,
Всеобщая разруха дошла до монастырского скита,
Невдалеке дремлет на склоне лет дремучий и тёмный лес,
Грешник седой на былую жизнь махнул единственной рукой,
Везде царит застой, он в момент любой нырнёт в долину скал,
И незримая даль, будто белоснежная женская шаль,
Сможет слухам помешать свободно разговаривать
И на полную грудь дышать! Странный ландшафт
Может очаровать мужской и женский взгляд без лишних слов и тирад!
Приходит время, когда начинаешь себе искать человека,
С которым в счастье и горе будешь слушать дождь,
Тело тут же бросит в дрожь, жизнь будет бить ключом,
И в промозглую ночь ты услышишь судьбоносный зов,
Это любовь постучит в закрытое окно, тебе и зябко, и тепло!
Мимолётные слухи попутным ветром тут же унесло,
Небо иную окраску приобрело, а вспотевшее чело
Надежду в душе вновь зажгло: преходяще всё!
Лёгкая тень легла в полдень на покосившийся плетень,
Пришлось старую шляпу мигом сдвинуть набекрень,
Среди ветвей чувствуется лёгкая осенняя капель,
А тлен и суета втихаря выглядывают из-за угла,
Дед столетний не желает по доброй воле лезть в петлю,
Он долго медлит и не слушает, что ему говорит сухопарый мужик!
Растревожен его взгляд, он тут же сдвинул старенькую шляпу назад,
Выпил сотку натощак, с горчинкой коньяк, жизнь надо менять на корню,
Волю сжав свою будто тонущую ладью, сознаю, что мой характер крут,
Когда-нибудь здесь замкнётся эзотерический круг, изменится суть
Земного бытия, ты же устал ото лжи и вранья, зла ни на кого не тая,
Пару шагов делаешь наугад, потом ускоряешь строевой шаг,
И за спиной слышишь откровенный уличный мат!
Плохая жизнь у старика, над ним сгущается молва,
Хоть камень в неё брось, она нутро прожжёт насквозь!
Кто-то хочет тебя свести в гроб, всему – своё время, всему – свой срок!
Мил человек, велик твой грех, ты только взял разбег, как тебя остановили,
Дороги огромными жердями преградили, и без особых усилий твой пыл погасили!
Ил и песок не смог анахорета свалить с обеих ног, он боялся свиста плетей и розг,
Стареющий мозг всеми угрозами легко бы пренебрёг, невдалеке начинался Исход,
Небосвод громыхал из последних сил и молнии метал в сторону Каменных могил,
Бог бы этот мир испепелил, если бы не сияние небесных светил!
Стареющий мозг очень долго плутал по безлюдной пустыне,
Кажись, он искал старинные святыни, их не было там даже в помине!
Небосвод синий, как море или белый, как иней, в общем хоре голосов
Он услышал Вечный зов усопших детей и их отцов,
Окончен их полёт, душа покоя ждёт,
И слов не бросает на ветер,
Богу нервы не треплет!
Куда же исчез из этих прекрасных мест всезнающий Пророк?
Неужто Бог не в курсе? Он держит руку на пульсе вселенной,
И смотрит на своих детей надменно, по что они стоят над бездной
И кичатся своей изменой? Потом молятся самозабвенно о непременном
Прощении грехов земных все ночи напролёт, глаза до рассвета никто не сомкнёт!
Пришёл и мой черёд оставить покой и сон, они в унисон пытаются раскачать трон
Небесного владыки, яркие солнечные блики и душераздирающие крики
Вторгаются в стыки земного здания, симптомы всеобщего негодования
Кажись зря, вторгаются в будничную жизнь, пытаются изменить её здравый смысл!
Один мазок, один триптих, один бросок между стройных женских ног,
И ты погиб, женщина вынесла тебе вердикт, хватит сидеть взаперти,
Позади вопят былые грехи, они так жить не хотят, трудна дорога в Ад,
Что им возразить? Время летит, проходит жизнь, проходит всё,
При мне остаётся только потное и морщинистое чело,
Обескуражено оно! Старость прогоню прочь,
Свои обещания выполню точь-в-точь,
Слезами горю не помочь,
Холодная и промозглая ночь осеняет чело грешника господним крестом,
Он сделал глубокий вздох на распутье трёх дорог, там он все ночи напролёт
Одними надеждами живёт на благополучный Исход! Звёзды на небе ярко пылают,
Борзые собаки за соседним углом громко лают, молодость где-то позади осталась,
Старость неожиданно в мой чертог пробралась, как оказалось, она не в обиде на меня,
Шум проливного дождя, кляня основы земного бытия, пытается на путь истины наставить,
И жизнь мою душистыми травами приправить! Зрелый муж отныне не отводит взгляд от сини
Безоблачных небес, он несёт свой тяжкий крест через тьму и свет, но дьявольская месть
Появляется то там, то здесь, на её стороне явный перевес, она шутить не станет,
Восстанет против канонов земных, чтобы крест поставить на них!
Иных уж нет, другие далече, затихли гламурные речи,
Погасли восковые свечи в тот злополучный вечер,
Когда стужа и холода вместе с потоками зла
Вторглись в глухие места, где всегда
Жизнь цвела и никогда не блекла,
И вдруг прекрасное марево исчезло!
Стон, боль и слёзы изменили стремглав подсчёты чужих обид,
Ты был неоднократно ими бит, твои глаза вылезли из орбит,
Кто грех от добра отличит?! Солнце за горизонтом садится,
Темнеет на крышах черепица, судьба звенит тайными ключами,
И тихо говорит, что истина спрятана под небесами за толстыми стенами
В одноимённом храме, вздыбилась земля под ногами, включая огромный пруд,
Забор, сложенный из груд камней, грешных тел и грехов, был утехой для шулеров,
Толпа женщин и стариков осталась без трусов, чтобы наперекор року и судьбе
Сделать несколько шагов, спасая грешную плоть изнеможённых рабов
Ото лжи и сквернословия своих владык, их грех и вправду был велик!
Их число росло, бытие зелёным мхом заросло, улицы от грязи раскисли,
Однако досужие мысли таились внутри тощей и немощной груди,
Их не смогли оттуда вымыть проливные дожди! Боже, спаси
И сохрани, и душу мне напрасно не береди, особенно в ночи!
Кто здесь я? Малое дитя, едва выжившее на отрогах бытия,
Да, я – жалкое творение, отданное Богом на попечение
Случая и Вдохновения, рядом с ними растут
В пяти минутах ходьбы, будто в лесу грибы,
Презрение вместе с Отвращением,
Не безразлична им публичная моя хула,
Её разносят по всем околоткам чужие уста!
Вот только тлен и маета не разубедят меня,
Что жизнь без греха воистину пуста!
Дверь в Ад земной не надо вышибать ногой,
Эта дверь на помине легка, она открывается рукой,
Там отсутствует покой, только ветер ледяной за твоей спиной
Свою силу и мощь сохранит, он тут же начнёт во все колокола звонить,
Бог пытается его прыть как-то угомонить! Можно в бега пуститься,
Или на семь замков в своей обители закрыться и пока ветер свищет
И над грешным миром хохочет, дружеский локоть
Нежно обнимает белокурый женский локон!
Высокий полёт, как в горле комок, пока срок жизни не истёк,
Надо переходить на шёпот, впереди глубокое болото,
Как-то мне неловко наступать самому себе на горло,
И с гордо поднятой головой вступать в споры с судьбой!
Мне за истиной святой не угнаться, её скакуны мчатся
По дороге столбовой и что-то кричат наперебой,
Их очи зорки, неужто уже готова скамья для нашей порки?
Задвинуты на окнах шторки, грешнику не помогут отговорки,
Его хотят выбросить на задворки бытия в старой солдатской гимнастёрке,
Пусть его стезя пройдёт вблизи степного ручья, рядом блуждают злые волки,
Взгляд их колкий готов пронзить тебя насквозь, зажата горсть моя,
Там прядь волос самого Христа, немалая горсть греха
Способна вывернуть наружу все потроха!
Солнце окликая, душа мирская грехи никому не прощает,
Она плачет и слёзы не прячет, душа из долгов не вылезает,
Синь небес об этом знает, но ничего не предпринимает!
Даль в серой дымке медленно тает, мир - в восторге, ком - в горле,
Пока душа не в морге, она вспоминает о собственном долге,
Как-то она стояла на скользкой зимней дороге и замерзала,
Горячительные чувства из памяти сразу исчезали,
Слова из хладных уст навевали тоску и грусть!
Суть одна и та, что крестом по лбу,
Что молитва в гробу, всё – не к добру!
Ветер бросает в холодную воду опавшую листву,
Над головой застыл купол мрачного неба, «Воды и хлеба!» -
Требует толпа, а людская молва умело коверкает её слова!
Нет худа без добра, зимний пейзаж очаровывает глаз,
Эта сказка писана не для нас, всему – своё время,
Всему - свой час! Не замарать бы руки в пылу всеобщей скуки,
Сутки без предчувствий и чужих решений, нет тождества мнений
В час протрезвления, мелькнут мгновения и разрастётся молва,
Тлен и суета, сорвавшись с крючка знатного рыбака,
Буром начнут переть на всех, кто стар, немощен и сед!
В тех душах истина оставила огромный духовный след,
Её взгляд устремлён вверх, там едва мелькает яркий свет,
В узкий просвет, охраняющий грешников от бед, вторгается дождь,
Он бросает грешную плоть в неистовую дрожь, и внешне похож
На божественную любовь, напоминающую виноградную гроздь!
Вот где разуму пришлось снять с себя чёрный макинтош, посреди трёх дорог,
Рядом с ними уже колосилась золотистая рожь из людских пороков и грехов!
Тяжело в ясности сохранить своё чело, оно же не должно мудрствовать лукаво,
Игнорировать и боль, и забавы, только Бог правый разум от мудрости не избавит,
Жалкую толику для оправдания в день Страшного суда ему оставит!
Тот, кто всем миром правит, уж точно знает, чтобы достоинство сохранить,
Надо доблестно свой жизненный путь завершить! Нельзя просто жить
И небо коптить, неужто и ты будешь воду из грязной лужи пить,
Став бездомным и никому не нужным, своим криком натужным
Попытаешься жизнь продлить людям слабым и безоружным,
Брошенным и глупым, здесь путь широко открыт
Для отморозков скупых и злых, недоступных и смешных!
Едва заметный штрих при описании души,
Прожившей всю жизнь в деревенской глуши,
Позволит ей преодолеть кружевную тень вселенского строения,
И пылу постоянного борения уйти от назойливого согрешения!
На земле остаются зелёные рассветы и мелодичные сонеты,
На краю же белого света в грудь дуют только студёные ветры!
Стезя идёт по незнакомому серпантину, подобно туману и дыму,
В лихую годину на помощь даже кретину приходят древние святыни,
Вовеки и отныне, оставив телеса родные без фанаберии или гордыни,
В незнакомой и бескрайней пустыне ты чувствуешь запах степной полыни!
Там птицы не воркуют, они небесную жизнь не смакуют, они тоскуют
По земным просторам, здесь люди телом не торгуют!
Много чувств и растревоженных эмоций
Что-то людям прочат, возможно, голову морочат,
Или зуб на кого-то точат! Я же продолжаю порхать,
Преодолевая очередной ухаб, чей-то жуткий храп увеличил масштаб греха,
Мирская суета мимо прошла, она изменила моё жалкое воображение,
Вздор молвы не стоит возражения толпы! Увы, все мы в грехе рождены,
Теперь, когда мои виски убелены от огромных прядей седины,
Высоких идей, вырвавшихся за грань Господнего Творения,
Не ищет моё угасающее воображение! Нет смирения в душе,
В голове – полное затмение, я же не в силах за ним угнаться,
Оно по небу мчится, совершает кульбит, когда его заставляют остыть,
Я не слышу крик горных заснеженных вершин, однако снежный пик
Невдалеке торчит, там антимир в запертые двери кулаками стучит,
Там только мысли сидят взаперти, кто-то в их суть уже вник,
Зарылся в пыли старинных книг и дырявых страниц!
Жизнь с нами играет шахматный блиц,
Она правду нам в глаза резко бросает
И души в людской молве не чает!
Ложь опосля всплывает на поверхность бытия,
Мне же громко кричать на всю округу нельзя,
Позвонить другу тоже не могу,
Искушаю себя и судьбу,
Предначертания Рока и Бога жду в кромешной темноте,
И везде отголоски земного греха звонят во все колокола!
Тепло не там, где климат мягче и солнце светит ярче,
Оно там, где люди проще и добрее,
И никто счастье от себя не гонит в шею!
Противоречить небу я тоже не смею,
Душа поэта чтит христианскую идею,
И не понимает, почему её всунули в это хилое тело?
Солнце село, лето отзвенело, тело постарело,
Только потное чело зрит на жуткое существо
Через сферическое зеркало,
Сто раз в нём ночью и днём я видел себя,
Сейчас гляжу туда, стеная и скорбя,
Взгляд оглядывается назад,
Дожди шумят, листья наземь летят, путаница в голове,
Молодая путница рукоплещет мне в чужой стороне!
Пытаюсь наедине заново распять себя на нательном кресте,
Чтобы впредь ничего не привиделось в мирской суете!
То тут, то там с горем пополам пытаюсь верить святым отцам,
То есть попам, читаю их сокровенные мысли по огромным  губам,
Они одно говорят нам, а другие мысли прячут в голове!
Они смеются над молением моим, грешник легко раним,
Он – странствующий пилигрим, над его головой когда-то был нимб,
Его отдали странникам другим, небось, продали за богатый калым!
Снижен ритм бытия, петляет узкая тропа по глубоким ущельям,
В минуты безделья, опустив долу свои перья, прошу прощения
У недостижимых небес, чтобы они оказали мне честь
И позволили за край своего письменного стола присесть!
Исполнен ритуал весь, сброшена наглость и спесь
С согбенных плеч, им – конец, мне – вновь не по себе!
Всё, что написано на судьбе, не обойти, неисповедимы Господние пути,
Не знаю, кто кого осилит, и каким будет судьбоносный вердикт?
Где-то есть город, который я вижу во сне, он для меня в бытовой кутерьме
Будто белым ангел, спящий на белоснежном ворсистом сукне,
Зажат нательный крест в его руке, а на ноге – золотой браслет,
Изделие давнишних лет, я же вокруг него всю ночь кручусь,
И сам себя не стыжусь, вхожу во вкус и вдруг множество чувств
Избавляют душу от мирских причуд! Где прячется души моей отрада,
Однако нынче там – бездна кромешного ада, слышна канонада,
Где-то далеко взрываются снаряды, рядом – прохлада и стынь,
Чистая простынь напоминает мужчине взрослому, что жить непросто
На земле, вот только где-то в глубине издёрганной от одиночества души
Притаилась боль, плоть дрожит, и продолжает жизненный опыт крушить,
Хотя под ногами огромный пласт земной тверди лежит, и он спешит
Всем грешникам внушить, что буря когда-то уляжется и затихнет гром,
Смертоубийство уснёт за соседним углом непробудным сном!
Только страстное молчание, прошедшее через роптание
Способно заново возродить в страждущей душе
Давнее воспоминание о счастливой детской поре,
Когда на дворе сирень цвела, и даль была светла!
Нынче морось закрывает всю площадь окна,
Тлен и суета пытаются жизнь начать с чистого листа!
Постоянная борьба тьмы и света раздирают душу поэта
На мелкое части, в них лишь жалкие остатки дыма и пепла,
Хотя рутина жизни поблекла, но счастья не видно вблизи,
Один цинизм остался позади, а в груди из серого пепла
Очень быстро и резко из руин восстал бунтарский дух,
По земле стремглав пронёсся слух, что он сулит немало мук,
В его руках есть плеть и кнут! Душераздирающий звук
Попытался слух в свои ипостаси вернуть,
Ему недосуг ходить и бегать вокруг
Столпотворения бесовских слуг!
Нет очарования у старых вещей,
В сумраке коротких осенних ночей есть дела намного важней,
Чем уходит в мир воображаемых теней, клубящихся туманов
И проливных дождей, под тяжестью грехов сгибаясь,
Молюсь и каюсь, с утратой времени не считаюсь!
Прогнувшись до земли, пытаюсь не застрять на мели,
Там давно уже отцвели хризантемы в саду городском,
Жизнь пошла на излом, в мире большом случился облом!
Ветер кружит над безлюдным полем, мир обездолен,
Он неизлечимо болен, разум не настроен на долголетнюю борьбу,
Зачем всё это ему? Надоело всё, что яркие краски стремглав обрело,
И попыталось изменить людскую прыть, не выдержала тончайшая нить,
Связывающая душу и плоть, мир изолгался, он без святости остался,
Он меняет маски на своём обличье, и взирает цинично и трагично
В открытое настежь окно, жизнь выглядела когда-то романтично,
Потом бытие ей голову вскружило, и начало методично и циклично
Напоминать, что зло вновь ожило, куда ни глянешь, тут же Бога помянешь,
Дорога к Нему открыта и ровна, на ней процветает только любовь одна!
Пока не смолкла грозовая арфа, никто не может избавиться от страха,
Потная нательная рубаха, на ней заплата на заплате, иной раз хочется плакать,
От рассвета до заката ты во всех грехах подозреваешь даже собственного брата!
Душа в тиски зажата со всех сторон, жизнь несётся под уклон,
Качается вагон, проливной дождь глушит плач и стон толпы,
Не все люди глупы, кто-то отмахивается двумя руками от хулы
И мышиной возни! Всё, что красиво, не идеально,
У самой кромки воды последние солнечные брызги
Качались на волнах сгущающейся темноты!
После сорока лет жизни мы природе не нужны,
Сквозь слёзы и боль грешную плоть покидает любовь,
Не ты – её король, уволь плоть от страстных ощущений,
Чувств и чужих наставлений, смоль волос покрыта белизной,
Душа повсюду ищет покой, он то за спиной, то вступает в бой
С роком и судьбой за собственный кров! Тлетворный дух
Издал не разборчивый звук, он и дик, и глух,
Вдруг лунный диск издал женский визг,
Он эхом повис над равниной седой,
В памяти торчит, как в стену забитый гвоздь,
Стареющий мозг ничего поделать с собой не смог,
Посыл небес был строг, лоб взмок, божий отрок
До нитки промок, он не стал продолжать диалог,
Ему загодя ясен его последний итог!
Небось, закончилось время распрей и склок,
И каждый грешник дал себе зарок – не жить в долг,
Он хотел раздать толпе свои долги, чтобы со среды
Избавиться от всенародной хулы! Пусть дожди смоют все его следы
С многолюдной тропы земного бытия, сегодня я застыл в раздумье
И со стороны смотрю на всеобщее безумие многоголосой толпы!
Из глубины своих невзгод продолжился полёт страждущей души,
Она привыкла жить в глуши, в тиши и во мраке заточения
Находить себе вдохновение, её жизнь соткана из расстояний,
Встреч и расставаний, из темноты повседневной мирской суеты,
За которой не замечаешь женской красоты, следы давнишней бури
Тают в вечерней лазури, стоны фурий и поцелуи мегер
Позволяет приоткрыть массивную дверь в заповедную щель,
Где не слышна метель, значимая цель на дыбы слегка привстала,
В голове – коктейль, неужто жизнь душе поперёк горла встала?
День прошёл, как и вообще проходят дни без вдохновения и любви,
Их сгубил примитивный способ жизни, запах украинской вишни
Тотчас напомнил грешнику о Всевышнем, Он заставил мыслить
И каяться, и жить вдали от толчеи, планы горделивые свои
Убери из глаз долой, оказавшись за роковой чертой,
 Ты переосмыслишь образ мышления свой!
Жизнь проходит не прощаясь,
Я тоже не сильно каюсь,
Без цели слоняюсь
По безлюдным пустырям,
Вытаптываю босыми ногами весь стыд и срам!
Если бы не существовало отчаяния,
Тогда любое покаяние
Зависело бы от воспитания,
Грешен человек, он немало лет
Пытается спрятаться за собственный грех!
Он устремился наверх, там должности, горы денег и успех,
Зато внизу ты постоянно у толпы на виду, бултыхаешься в грязном тазу,
Иногда просто так – сгоряча пустишь горькую слезу,
Взглянешь на кромешную беспроглядную темноту,
И увидишь повсюду горы битой посуды! То ли ещё будет,
Когда студёный ветер из последних сил подует в спину или в грудь,
Изменится суть любви и страсти, а стреноженное счастье приблизившись к распятью,
Попытается устранить разногласие в теле и в душе! Был бунт на корабле,
Забвение – род свободы, проходят годы, меняются позы,
Но рамки прозы всё те же, мысль всё реже
Появляется на цветущем манеже,
Грех ещё не обезврежен,
Он – не повержен!
Слышен скрежет запоров массивной груди, стреляющая боль в груди,
Промозглый ветер выметает досужие мысли из рано повзрослевшей головы,
Никто не стремится достигнуть зари тропою ночи! На пороге отчего дома
Гаснет пламя тлеющей свечи, из-за вранья и лжи лучшие умы сгущают краски
В авторской строке, она вертится на высоком каблуке в близлежащем кабаке
Перед знатными особами, неприятными на вид людьми!
Между воображением и обретением желаемого
Лежит пространство недосягаемое,
Одно из его слагаемых - тот короткий миг,
Который промчится как вихрь по пустырям безлюдным,
Чтобы в городе многолюдном, подавленном великим грехом,
Прогремел гром и блеснула молния, освещенная ею стезя,
Изменила бы свои краски и вензеля! Страждущая земля,
Прибегнув к помощи молитв, изменила бы страждущий лик
Бытовых распрей и интриг! Наш грех велик, Бог простит,
Хватит трястись от страха, пусть никого на страшит
Ни плаха, ни топор, мириады звёзд зрят на них в упор,
Небо нам выносит приговор, душевная хворь
Покидает общий коридор вздора и зла,
Сердечная боль почти прошла,
Только сломанный мухомор до сих пор ратует за всеобщий террор!
Он скор на расправу, его добавляют даже в царскую приправу,
Чтобы взгляд лукавый не принял грех за временную забаву!
Боже правый, хочу истину знать всегда, изрекать её – иногда!
Подлинное в нас таится глубоко, и оно на редкость молчаливо,
Наносное – речисто, однако оно на руку не чисто,
Мы смотрим на него через запылившееся стекло,
Увидеть истину тяжело, от сердца страдание не отлегло,
Боль, как сверло пронзила страждущее и болезненное нутро насквозь,
Ну что ж, цена нам – меньше чем медный грош, что посеешь, то пожнёшь!
Разум и страсть похожи на руль и паруса едва выплывшей из рутины бытия
Повреждённой ладьи, неисповедимы её дальнейшие пути, паруса порваны,
Руль – сломлен, былые мечты наотмашь сожжены, грехи не прощены,
Руль к корме цепями прикован, хотя он оторван от палубы,
Точно так же грехи отрывают мысль от бесноватой толпы,
Она пытается скрыться от хулы, зрит на чужие укоры и слушает шелест листвы,
Нет ни мольбы, ни слёз, судьба наотмашь бьёт её то в пах, то в глаз,
Первой убегает страсть, в ней таится пламя, оно сжигает желания,
Дым и пепел развеял по пустырям промозглый и студёный ветер!
Жизнь так и не превратилась в не оскудевающий родник,
Из него можно губы влагой смочить, однако жажду утолить нельзя,
Порванные паруса утлого челна - слабы, их движения – грубы,
Водовороты судьбы пытаются сбить с праведного пути
Плывущие по бурному морю по стезе успеха и позора
Тонущие челны! Закрываешь глаза на всё сущее,
Боль и радость несущее сердцу и душе,
Святость всё время прячется вовне,
Только думы убогие пустили корни глубокие
В раболепие и молчаливое бездумье, в чуждой им среде
В кромешной темноте им видны не заметные черты чужой мзды,
Боли, стенаний, голода и нужды, они пытаются взгляд отвести
От людской простоты, до правоты рукой подать,
Только так можно напряжение с души снять,
Чтобы ни над кем не властвовать
И самому не стенать!
Тень былого мигом бледнеет и исчезает, будто утренний свет,
Она напоминает тень другого света, однако она иного цвета!
Жизнь то хороша, то выглядит худо, бывает трудно
О мудрости рассуждать, когда тебя грехи заставляют пятиться назад!
Я же негодую и стенаю, врагов Отечества презираю с головы до ног,
Печален их итог, Бог к приличным людям - беспощаден и строг,
А с разгильдяями делится думами на первый взгляд угрюмыми,
Я же не общаюсь с бестолковыми людьми, они - наивны и грешны,
И к тому же ещё и не умны! Наша жизнь похожа на шествие младенца и старика,
Для одного она проходит быстро, за короткое время духовность падает низко,
Без риска умереть или над собой услышать чужую плеть, грешник слышит чужую речь,
Его хотят предостеречь от излишних встреч, для других, если у них наедине спросить,
Будничная жизнь потеряла всякий смысл, когда по воле рока в глухие дебри зашла,
И выхода не нашла, а выход там, где вход, любознательный народ
Водит хоровод и пристально зрит на небосвод,
Вдыхает кислород, чтоб продлить свой род,
Достигнув сердца жизни, ты поймёшь,
Что здесь всем правит враньё и ложь,
Былое время назад не вернёшь!
Иногда обман похож на сизый туман,
Он дан нам, чтобы не дать свободу словам,
И не пролить бальзам на душу людям тем,
Чей удел – жить без проблем? Зачем они нужны?
Мы рождены, чтобы сказку сделать былью
И обрести белые крылья! Жизнь и смерть едины,
Между ними нет золотой середины, запах полыни
И золотистый цвет гордыни бодрствуют даже в темноте,
На земле нельзя плестись в хвосте рока и судьбы,
Смутные миражи на треснувшем потолке
Напоминают о повседневной скуке,
И предвещают стынь и муку!
Можно забыть того, с кем смеялся,
Но никогда не суждено забыть те дни,
Когда ты не ликовал, а громко рыдал
И слёзы скопом глотал! Рок с пустыми руками
Пытается расплатиться своими словами не только с нами,
Но и с небесами, потом со слезами на очах при тлеющих свечах
Делает преднамеренный шаг в полудрёме собственного знания
Через годы и расстояния, отвергнув созидание, и приняв на себя
Тяжкую ношу обладания сокровенными желаниями,
Сопряжёнными с муками и страданиями,
Все мы рождаемся для любви и создания семьи!
Принцип существования среди терний бытия
Никак не может изменить судьба моя и твоя! Нельзя без любви ни дня прожить,
Без неё можно жить грешно, преходящее всё, но есть одно весомое «НО»,
Чтобы поступать умно, одного ума мало, солнце обогревать грешное нутро устало,
То, что упало, но когда-то подобно птице над головой порхало, уже не поднять,
Былое не возвращается вспять! Как уберечь горделивые планы свои
От повседневной людской толчеи? Исходит солнце кровью на заре,
В холодном ноябре мысль о тепле и добре строит замки на зыбком песке,
Думы о хрустальных замках, возникшие впопыхах,
Заставляют память вспомнить о своих грехах!
Нет ни ночи, ни дня, чтобы пение соловья, боль в душе затая,
Не заставляло бы жалкое существо не признать родство своё
С тем, что было в борьбе рождено, но это дано познать не всем!
Зачем? Всё-тлен! Всё-суета! Только молитва моя, звучащая всю ночь и до утра,
Способна остановить стаю чёрного воронья у полыхающего огня,
Из него торчит остриё чужого копья, неужто его оставила автократия,
У неё интуиция богатая! Молюсь, крещусь и даже руки на груди скрестил,
Это было превыше сил моих, дух во плоти вострепетал,
Он покрывало лжи оторвал от истоков греха,
Лик грешника стал белее полотна!
Даль вновь светла,
Везде красота, суета сует ушла, бог весть куда,
Ни дыма, ни огня, ни горя, ни заботы, жизнь вновь набирает обороты,
Грешник прежде своим грехам не знал счёту! Исписаны все его блокноты до дыр,
На втором пальце – волдырь, чтобы я не забыл, кто и для чего мне дверь приоткрыл
В мир строптивых и завистливых Муз? Без пережитых чувств будешь писать чушь,
Верчусь, как белка в колесе, не даю покоя ни себе, ни року, ни судьбе,
Приятная мысль блеснёт, и мираж безумств близко подойдёт,
Чуть-чуть постоит, помолчит, грусть его разум затмит,
И он тут же сбежит бог весть куда, не получив благословенье божье
В многолюдной прихожей! Пока силы есть, коротать придётся время здесь,
Тут нет ни ссор, ни дрязг, а ты в долгах погряз, будто последний в роду свинопас,
От них отгородись в прискорбный час, рок путами и цепями на прощание тряс,
Их грохот и лязг был слышен в дальних деревнях, только в заснеженных горах
Ощущается незримая связь всесильных небес и немощных бедолаг,
Их совместная тропа устремлена за грозовые облака,
Дорога далека, чувствуется всеобщий напряг,
Далеко внизу остался старенький вяз,
Он умирает от незапамятных язв!
Хозяева святейших ряс
Уже пустились в пляс, для них светоч жизни не угас,
Песня писана про нас, то есть для народных масс,
Их судьба легко смывает в унитаз,
Подчас даже царский указ
Бьют наотмашь всех бедолаг то в пах, то в глаз!
Конец мечтам, они разбиты в пух и в прах,
Уплачен аванс, но зря, погасла путеводная звезда,
Многоголосая толпа собралась у уличного фонаря,
Люди что-то громко кричат, но слова те летят невпопад,
Эхо не возвращается назад, что важнее для народных масс:
Народный Глас или творческий белоснежн6ый Пегас?
В чью сторону надо сделать реверанс? Какая власть,
Такова и Вера, грешное тело вызвано к барьеру,
Соблазнительная Венера по пьяни влюбилась в изувера,
Его странные манеры сбивали с толку ум, он тяготился чудных дум!
В его руках блестящая рапира, разве у грешника есть альтернатива
Собственной смерти от укола рапирой в страждущее сердце?
Боль заперлась на три замка в душе, она щемит,
Но что она изменит? Ты – небрит, сердце – не гранит,
Душа болит, память многие тайны до сих пор хранит,
Никто ту душу не исцелит, она слышит скрип половиц,
И запах девичьих ягодиц, жизнь вокруг неистово бурлит,
У твоей дамы – целлюлит, он не может боль ей причинить,
Она – щит для завистливых глаз, пришло время ему должное воздать!
Висячие сады Семирамиды мгновенно ускользают из виду, они таят в себе обиды
Земного мира, в душе поющая лира развращает чужих мужей,
Не алкашей, их нельзя отпускать без вожжей в круг бушующих страстей,
Они дома не ловят мышей, их жёны гонят взашей, они пьют елей
И покидают давнишних друзей не по воле своей! Уходят на бровях,
Но не на рысях, споткнувшись в дверях, в тот безвестный благословенный край,
Где когда-то цвёл небесный рай! Особый взгляд, особый шик - держать удар,
Какая походка, какая стать, таких ещё поискать, по внешнему виду – ****ь,
Её можно к придорожному столбу приревновать, если душу загодя не понять!
Её бросит в дрожь, но она из чужой спины вытащит нож, если её позовёшь,
От неё не уйдёшь, вместе с ней все долги вернёшь, отвергнешь враньё и ложь!
Судьба – она не дура, на любом этапе жизни вы не можете быть лишним,
Общаясь с Всевышним, досужие мысли, будто слизни или брызги шампанского
Пытаются исправить прежние ошибки или их приумножить,
Быть может, эти встречи сделают тебя чуточку моложе,
Мир ничтожен и почему ты так много ему должен
Отдавать, от себя отрывать, не осознавая до конца,
Что мораль сей басни такова, она наивна и проста:
Жизнь скучна, вокруг цветёт одна полынь-трава,
Однако твоя судьба лишена удач,
Хоть плачь, хоть несись вскачь,
Боль в заплаканных глазах
Напомнит о себе ещё не раз!
Всему – своё время! Всему – свой час!
Сначала умножь свои капиталы, уменьши склоки и скандалы,
Разберись с одёжей и с помощью Божьей будучи в возрасте преклонном,
В месте незнакомом воспользовавшись любым предлогом,
Когда затихнет птичий гомон, бросься с дрожью на колени
Вечером весенним перед злополучием, преследовавшим тебя
Чуть свет, чуть заря и в течение всего пригожего дня!
Авось, удастся насовсем вернуться в тень изобилия,
И здесь исчезнут ересь и спесь,
Их протест написан на твоём лице,
Бог весть что произойдёт в твоей душе?
Всё, что родится позже, исчезнет в кромешной тьме,
Словно в гигантской пустоте, на скомканном белом листе бумаги
Небрежно нарисованы две скрещенные и окровавленные шпаги,
Их хозяева в сопровождении одной понурой дворняги
Попытались выжить в кровавой передряге,
Словопрения дошли до точки кипения,
Вот-вот начнётся светопреставление,
И одного из двух - чужая шпага
Стремглав пронзит незащищённую грудь,
Слова из трёх или пяти букв вылетят из окровавленных уст!
Вокруг полное безлюдье, а где же остальные люди?
Судьи пьянствуют невдалеке, зажав нательный крест в руке,
Один из них во всё воронье горло орёт, что их призыв Бог поймёт,
И Господь тотчас избавит грешную плоть
От плода гнилого, велика сила Божьего слова!
Его ремесло – отвергать каждый миф
И оберегать истину от поэтических рифм!
Чего только не найдёшь в чужих словах,
Там «Ох и Ах» подпитывают всеобщий страх,
А горесть в устах и бесшабашность в глазах
Позволяют растопить в душе лёд и снег,
Изменив кое-как факты и их рельеф,
На взлёте оставляешь сожаление на губах,
Тихие слова скрываются в грозовых облаках,
И начинают там блистать, зловещий бес ускоряет шаг,
Весь молодецкий пыл исчез из облика молодых словес!
Они вынырнули из содержимого грозовых туч,
Будто пронзительные и горячие солнечные лучи
От яркого пламени не гаснущей церковной свечи!
В расплавленных свечах оставил яркий след непостижимый страх,
Что уже угас последний и надёжный очаг, обещавший множество благ,
Обещать – не значит жениться, лучше вовремя остановиться,
Чем в сизом тумане любви раствориться и не запылившись уйти,
Неисповедимы Господние пути! Промозглый ветер даже не заметил
Полей дыхание, угасло полыхание страстей в страждущих душах людей!
Торопливый и размеренный шаг авторских слов и тирад пытается соблюдать
Любви аромат, не побоявшись преград, они не стали прятаться в мраморный саркофаг!
Расставшись с белым светом и безвестным поэтом, уносимые попутным студёным ветром,
Прикрывшись шерстяным пледом, все слова улетали в бескрайнюю вечность,
Соприкоснувшись там с вселенским светом, они не утратили любовь и нежность,
Хотя не стали выглядеть безупречно, но не бесчеловечно,
Всё равно истина рядом ходит в рваном трико,
Словно изодранное и издёрганное житие,
Сотканное из разноцветных лоскутков, оно по воле богов
Не спешило избавляться от всех грехов, обитая под сенью облаков,
Кивком головы решило: исчезнуть за кромешной мглой в стороне чужой!
Дьявол нашу жизнь пытался превратить в злую шутку,
Призвал себе на помощь статную молодую проститутку,
Усадил её в маршрутку и отправил восвояси бунтарскую жизнь сексом украсить!
Он со зловещей улыбкой предоставил падшей женщине право на ошибку,
Первая попытка – не идёт в зачёт, если повезёт, бес поймёт,
А идиот на три буквы стремглав пошлёт!
Всему – своё время! Всему – свой срок!
Трудно прервать восхитительный полёт творческой души,
Её не пугают крутые виражи завистливой и наглой судьбы!
В этой захлебнувшейся кровью стране бездарей и пророков
Никто не усваивает чужих уроков, от упрёков посторонних
В поэтических строках возникает хаос, а чего ты
От творчества ждёшь? Что посеешь, то пожнёшь,
Однако свою страну от вранья изгоев уже не спасёшь!
Здесь ничего не значат высокие чувства, мне и больно, и грустно
Взирать за чей-то неприметный талант, какой–то дегенерат
Начал свой дар воспевать, сразу началась кровавая рать,
Истина утонула в красном вине не по собственной вине,
Душе больнее вдвойне, её роль и тягостная боль упали в цене!
Где же я наяву и с кем неспешную беседу веду, ведь за версту вижу халтуру,
Будто пустую женскую натуру, ищу свою звезду в городском саду, сам себе лгу,
Что сегодня найду её на крутом берегу, с нервами мысли не в ладу,
Одними надеждами по сей день живу, топчу пожухлую листву,
От неё исходит запах Ада, без дыма и смрада
Во время чудовищного листопада
Не бывает приятной душевной прохлады!
Все бабы на передок слабы, даже если они красивы и умны,
Могут оступиться и упасть лицом в грязь, от былой отрады
Останется только листок измятой белоснежной бумаги,
Исписанной мелким почерком, где между строк
Прячется одиночество и за ним вспыхивает спичечный коробок,
В нём сгорает клубок из страстей, распрей и склок! Мир убог,
Хотя его создал сам Господь, здесь каждый порок – не одинок,
Он пытается с соседями начать диалог, грехов впрок, грешную плоть
Прошибает насквозь горячий пот, ты не готов воспринимать зов поверженной любви,
Повернувшись к ней спиной, тихо изрёк: «Всемилостивый Бог, Ты создал мир и естество,
Которое наивно и грешно, тогда же кто осенит крестом его высокое чело,
Если оно нежное и хрупкое, как мозаичное стекло?» Судьба брошена на карту,
Нет желания жить и любить без азарта и толики фарта диковатую натуру,
Имеющую великолепную и приятную на вид фигуру,
На такой бандуре надо уметь струны души перебирать,
Чтоб таинственные струны резким движением не порвать!
Тогда бабы могут тебя на макулатуру списать, как «вторсырьё»,
С тебя снимут шкуру, перепишут твою партитуру.
И ты потом подумаешь стократ, что зря грешил напоказ
Во время мужских проказ! Плоть оскудела, грешное тело одряхлело,
А мне какое дело до всего, что иные цвета ближе к старости оно обрело?
Жаль – перегорел уличный фонарь, стою на перепутье, будто машина без фар,
Нет ни света, ни дождя, ни снега, только дымящаяся сигарета едва освещает лицо поэта,
Рок упрямо тащит его мимо православного храма, он выплыл из сизого и розового тумана
Мгновенно и нежданно, первая половина грядущего века для наивного и успешного человека
Напоминает обезумевшую бурную реку, от блеска её бурлящих вод вот-вот ослепну,
И с разбегу брошусь в омут бездны, неужто дни жизни и любви будут сочтены?
Все мы – грешны, увы, пока не порваны струны одинокой души, она играет и поёт,
Без дирижёра и без нот, ей ниспослан тайный знак, по этому поводу собралась толпа зевак,
Боль пройдёт, но никто былое время назад никогда не вернёт, придёт ли наш черёд
Пристально взглянуть на багрянец, окрасивший туманный восход?
Много есть тому причин, что даже низкий чин
Из неотёсанных мужчин так и не достигнув вершин,
Бежит в магазин, чтобы потушить жажду в груди,
Куда ни посмотри, везде одни и те же грехи,
Они-то тут, то там, я же говорю своим годам,
Со своими страстями разберусь я как-то сам,
По каплям отдам свои долги, мне с ними не по пути!
Здесь я – не я, и ты – мне не судья, между нами высокая колея
И глубокая стезя, напряжены мои сухожилия, они удерживали крылья
Во время затяжного полёта, приложив неимоверные усилия,
Дабы избежать насилия над грешным телом и душой,
Отвешиваю поклон земной по пути домой
Молве людской, она с душком!
Не всякий говорящий Слово, только
Исполняющий Его, подобен Человеку, смотрящему в зеркало,
Пока вдребезги не разбито оно! Я живу только для того,
Чтобы знало божество: нам всем дано быть игрушкой
В руках воли Всевышней, поздравив себя с покупкой,
Уезжаю попуткой в опустевший дом, чтобы, сидя за столом,
Разглядеть в раскрытый настежь оконный проём,
Тихий и безлюдный речной затон
И тут же услышать ужасающий стон!
Впадаю в глубокий летаргический сон, и сразу в нём
Преодолеваю очередной заснеженный горный пик,
О нём я узнал не от шаловливых толстозадых девиц,
А со страниц старинных книг, читаю их под скрип половиц!
У каждого много пороков, упавший духом гибнет раньше срока,
Такие первыми во времена всеобщего потопа, бегут по безвестным тропам,
Им рукоплескала бы гордая Пенелопа, согласно эзотерическому гороскопу,
Никто не будет втоптан в тину и в грязь, даже если он в ней по уши увяз,
Всему виною - людская страсть!
Немедля ни секунды, в момент бытия самый трудный взгляд безумный
Не искал бы во глубине сибирских руд прекрасные изумруды,
Сдвинув груз мирских обоз с насиженных мест,
Счёл бы за честь очистить от пыли струны души,
Чтобы остатки извечной смуты под светом лунным
Не подпитывались бы нелепым абсурдом,
Прячущимся за углом от консервативных догм
Будничного бытия, зато каждая порванная струна
Дребезжала бы, как набегающая морская волна на каменистый берег,
Ей короткий век отмерен, однако её дивный всплеск и яркий свет брызг,
Продлевал бы людям мерзостную жизнь, потерявшую всякий смысл!
Не торопись признавать ошибки свои и давать клятву женщинам в любви,
К истине рукой прикоснись, натянуто улыбнись, и в явь бытия вернись,
Растворись среди брызг желаний и вожделений своих,
Опрометчиво не женись, отдышись, помолись,
Не оступись на скользкой и узкой стезе,
В каждой авторской строке
Есть предостережение, что непротивление злу не содействует добру,
Рано поутру ты не сможешь раздвинуть кромешную тьму!
Вердикт – не в бровь, а в глаз, философия суда проста,
Как Нагорная проповедь Христа: когда совесть чиста,
Можешь спокойно жизнь начать с чистого листа,
А человеческая молва сгорит в пылу семейного очага!
Особый взгляд, особый шик - держать дистанцию,
Не меняя интонацию, Человек спокойно говорит о сатисфакции!
Нам многое дано, пусть молодость прошла давно и что?
Пусть я жил грешно и что? Проходит всё,
Грех с ума сведёт, и причину омрачить мужчину он легко найдёт!
Жить свято хочется, былое время не воротится,
Только бессонница – чудовищна,
Будто заблудившаяся в горах овца,
Она в душу без спроса вломится
И эта ночь тебе на всю жизнь запомнится!
Суставы едва скрипят, ноги бежать не хотят,
Только разнузданный и разудалый взгляд
Всем причудам мирского бытия не очень рад!
Душа на свободу просится, ей не очень хочется
Сидеть взаперти в тощей и немощной груди,
Да и впереди – не видно ни зги! Господи, спаси и помилуй,
Не применяй силу и грешника молитвами не обременяй,
Ты обещаешь Рай на небесах и вселяешь в душу мерзкий Страх!
Заступись, не дай в обиду, возьми грешника под Свою Защиту,
Не дай мне дрогнуть в тяжкую минуту, не заставляй спину прогибать
Перед бездарностью очередной, намедни ушедшей в запой!
Мне на условности жизни ровным счётом наплевать,
Буду мучиться и страдать, чему быть, того не миновать!
На дворе то холод, то дождь, то стынь, седая осень
За молодость просит медный алтын,
Ты – один, да и она – одна,
Весна давно отцвела,
Глаза открываешь, стыд проморгаешь, и вновь не знаешь,
Почему к твоему открытому настежь окну так и тянет холодную и мрачную Луну,
Она у всех на виду, обмакнув взгляд в бездонную пустоту, упрекну одну судьбу,
Если пристально в свою душу однажды загляну, и быть может лишь тогда пойму,
Почему от умных и красивых уходят, когда с ними общий язык не находят,
Уходят от стройных ног, их фигурам позавидовал бы сам Господь,
Однако разбитной народ требует для себя сказочную и несказанную любовь!
Без небесных щедрот проходит день, приходит ночь, в душе то снег, то дождь,
В кровеносных сосудах стынет кровь, зловредный рок наотмашь бьёт,
Взяв в руки черенок лопаты, его голос хрипловатый и взгляд лупатый
Зрит на бедолагу нагловато, к тому же он ещё горбатый и бородатый,
Ему платят мзду даже бюрократы, конечно же, не из своей зарплаты!
Он стремится твой талант убить, будто бы ты и вправду еретик,
Из души раздаётся хрипловатый крик, задрожал огромный кадык,
Сердце продолжает биться, а душа – творить, эротический душ
От нежных и пылающих страстью губ, был приятен, но груб!
Когда-нибудь завершится наш человеческий путь,
В наши души никто до сих пор не смог пристально заглянуть,
Ни в ком опору не удалось найти, дорога вилась в гору,
Возникали распри и ссоры, слёзы и взаимные укоры
Бороздили незнакомые нам просторы, то степи, то горы,
То лицемеры, то служители Веры, то ханжи, то воры и упыри
Встречались на многотрудном и однообразном пути! От себя не уйти,
От себя не сбежать, однако никак нельзя эту жизнь лобзать натощак!
Был бы рад уменьшить масштаб своего греха, однако людская молва
Сразу бы в тупик зашла, погасшая лампада не дарила душе отраду,
В лучах заката исчезали белые вихри кружащегося снегопада,
Пока уяснишь, почему внеземная тишь, пока ты спишь,
Не звонит во все колокола, по что ещё вчера в степи низовой
Взгляд мой радовал простор, летом – зной, стужа - зимой,
Но повседневная тщета с вечера и до утра о себе напоминает мне всегда!
Оскудела душа, неужто она постарела или обида к ней будто ржавчина прикипела?
Изменчиво года бегут, они меня уже давно не узнают,
Я же каждый раз пытаюсь странные мысли от себя отгонять,
И всегда натыкаюсь на дерзкий отказ!
Между пьяных рож мелькают животы святош,
Странная кутерьма: то казённый дом, то тюрьма напоминает мне писк комара,
В душе – пустота, нет тепла от семейного очага, в ведре -замёрзшая вода,
Сознание растревожено, взираю рассеяно на обломки церковного алтаря,
Сожжённого дотла, чреда времён посылает бедолаге вдогон то покой, то сон,
Он – удручён, все мысли о житии былом мигом снёс жуткий и страшный бурелом!
Узор бытия непонятный отсвечивает разноцветными пятнами,
Маленькими каплями всеми правдами и неправдами после общения с людьми
Сапогами грязными топчу малую пядь родимой до боли земли! Из множества невзгод
Несчастный и обездоленный народ, не размышляя о чреде времён, издаёт крик,
Переходящий в стон, он запутался в сетях чужих неудач, кажись, на Патриарших прудах,
Он шёл наугад, говорил при встрече с незнакомцами несколько тирад,
Слова, сказанные невпопад, голову никому не вскружат!
Из-за высоких железных церковных оград
Доносится приятный и нежный аромат
Из давнишних цитат, повторяемых стократ,
Каждый восход и закат затмевает сумрак утрат,
Пусть боги нам все грехи простят,
И всю округу о них оповестят!
Одиночество – тоже компания, где постоянное ожидание требует особого внимания
От бескрайнего мироздания, когда дух и плоть, которые создал Господь
Должны, обнявшись сесть в расписные старинные челны,
И уплыть, чтобы здесь от тоски волком не выть,
И стремглав выплыть живыми из мирской мишуры,
Избавившись от страшной хандры, но не от людской молвы!
Она мечется то туда, то сюда, всплывает то тут, то там,
Бьёт по рукам и мозгам, то в пах, то в глаз,
Ты же взываешь к небесам,
Обращаешься к умным мужам,
Им всем, что Иерусалим, что Вифлеем,
Что Киевская Русь, что Кремль, мир – нелеп,
Он мне напоминает треснувший мраморный склеп,
В котором задыхается здравомыслящий Человек!
Плевать на календари и даты, близок час расплаты,
Работы непочатый край, поди заранее узнай,
Какой вертухай будет завтра делить твой каравай?
Нельзя гадать и лживо ждать, искусственно мучиться и страдать
Из-за боязни, что грядущие неприязни людской толпы вследствие зависти
Похожи вблизи на странные качели уходящей бог весть куда эпохи!
Здесь от неё остались жалкие крохи, ахи и вздохи и страстей бурные потоки,
Разбросанные окурки вдоль шумной дороги и жалкие прохожие,
Неужто все они живут, как скоморохи, буянят в ночи,
А по утрам выслушивают женские упрёки?
Таинственные боги их обыденную жизнь
Другими красками не раскрасят,
Ничем не обезопасят взгляд,
Они в облаках мечты парят,
И никак не хотят
Возвращаться назад, в земной Ад!
С точки зрения вечности и скоротечности земного бытия
Возникшая в голове путаница из-за дерзкого словца,
Выпорхнувшего невзначай изо рта чахлого старика,
Он же не похож ни на слепца, ни на глупца,
Сидящего у остывшего к утру очага,
Когда за окном безумствует пурга,
Зато вчера здесь пьяная толпа обидела старика!
Его судьба трудна и нелегка, доля зла, трудно ухватить быка за рога,
Если на исходе года, а тебе приткнуться некуда, долу капает слеза,
Но с него, как с гуся вода, его совесть чиста, хотя нужда
Заела душу и плоть, раскалывается мозг,
Сердце начинает ночью колоть,
Труден вдох, ты валишься с ног,
За порогом то дождь, то гроздь проблем,
Ты к ним и глух и нем, ждёшь перемен,
Ничего не получаешь взамен!
Всё-тлен! Всё–суета!
В пене житейского шквала с виду пропала путеводная звезда,
Не беда, если она исчезла не навсегда, цель ясна – дожить бы до Судного дня,
Не омрачив самого себя! Стеная и скорбя, сердцем скрипя, под шум проливного дождя
Не желаешь пятиться вспять, хотя тебе нечего терять, впереди Рай или Ад,
А здесь к горлу рок приставил рукоять обоюдоострого ножа,
Бежать нельзя, да и некуда, грядущее страшит, хотя земной быт темной вуалью укрыт,
Плоть знобит, душа рыдает навзрыд, карта бита – нечем крыть! Как дальше жить?
Я давно живу в этом греховном кругу, где все люди на виду,
И ты ничем не удивишь толпу, закусив узду за нижнюю губу,
Не прогнув спины, дослушаешь до конца скрип старой осины,
Порыв промозглого ветра разбросает твои короткие седины
На морщины постаревшего лица, они подобно паутине
Зрят на заснеженные холмы, и слушают, как с безлюдной стороны
Доносятся церковные псалмы! Следы Сатаны здесь чётко не видны,
Взгляду доступны горные хребты, среди гаснущих костров
Льётся музыка без слов, они ничему не научат ослов,
Даже если бросить им воинствующий клич,
Им не дано постичь тот главный бич
Мирского бытия, где есть ты и есть твоя судьба,
Однако людская наглость не знает границ,
Столько бед и боли вокруг,
Тот, кто в руках держал крестьянский плуг,
Познал и боль, и жуть, согбенная и обессиленная грудь
Так и не смогла глубоко вдохнуть, когда-нибудь ты заглянешь внутрь
Пронзительной боли в области горла, из его жерла иногда вырывались жуткие слова!
Толпа вольна переиначивать тирады и слова, наши прадеды постоянно пытались
На шаг в сторону отойти от вранья и лжи, чтобы душевный покой обрести!
Очертание грядущего исчезает в темноте, в бесконечной сизой туманной мгле
И полыхающем огне мракобесия едва плетётся странная похоронная процессия,
Она никого не приветствует, на склоне прожитых лет человеческий интеллект
Уже выработал собственный иммунитет на человеческий Бред!
ЕГО СЮЖЕТ НАИВЕН И ПРОСТ, ЛЮДСКОЙ ПСИХОЗ ВИДЕН ЗА НЕСКОЛЬКО ВЁРСТ,
ОТ НАСТОЙЧИВЫХ ПРОСЬБ КОМУ-ТО ИЗ ТОЛПЫ ПОМОЧЬ, НИКОГО НЕ НАШЛОСЬ,
ЧТОБ УТИХОМИРИТЬ ЛЮДСКУЮ ЗЛОСТЬ И ОТПРАВИТЬ ЕЁ НА СТАРЫЙ СЕЛЬСКИЙ ПОГОСТ!
ДЛЯ БЛАГОДАРСТВЕННЫХ СЛОВ НЕ НУЖЕН ПОВОД, НИ ЖАРА, НИ СТЫНЬ, НИ ХОЛОД.
НИ ПЧЕЛА, НИ ОВОД, ПОКА ТЫ СИЛЁН И МОЛОД, НЕ ПОДНИМУТ НА ТЕБЯ КУЗНЕЦКИЙ МОЛОТ,
ПРОСНУВШИСЬ В ПОЛНОЧЬ ОТ ВИЗГА ПСИНЫ ПОДЗАБОРНОЙ, ВСПОМНИШЬ ДЕНЬ ЧЁРНЫЙ,
ТОГДА ТВОЙ ГОРДЫЙ ВЗГЛЯД ВЫГЛЯДЕЛ ОБРЕЧЁННЫМ, НА СТЕЗЕ ТОРНОЙ
И НА НЕБОСВОДЕ БЕЗДОННОМ РАБ ПОКОРНЫЙ ПОДОБНО МИЛЛИОНАМ
ТАКИХ ЖЕ БЕДОЛАГ ПОПЫТАЛСЯ СДЕЛАТЬ РЕШИТЕЛЬНЫЙ И РАЗМЕРЕННЫЙ ШАГ
НАВСТРЕЧУ ГРЯДУЩЕМУ ЧАСУ, ЕГО НАМЕРЕНИЯ ПРИТИХШАЯ ТОЛПА ОСОЗНАЛА НЕ СРАЗУ!
ЛЮБОЕ РАССТАВАНИЕ ПРЕДВЕЩАЕТ ВСТРЕЧУ, Я ЖЕ РОКУ НИ В ЧЁМ НЕ ПЕРЕЧУ,
НИКОГО НЕ ИЗУВЕЧУ, НА ЛЮБОЙ ВОПРОС ТОТЧАС ОТВЕЧУ,
РЯДОМ ПРИСЯДУ С БЕДОЛАГОЙ, ЗАЖГУ В ЕГО ДУШЕ СТАРИННУЮ ЛАМПАДУ,
ПРИМУ СПОКОЙНО НАГРАДУ СЕДЬМЫХ НЕБЕС И СОЧТУ ЗА ВЫСОКУЮ ЧЕСТЬ
ВМЕСТЕ ВЫПИТЬ И ПОЕСТЬ! У НАС У ВСЕХ ЕСТЬ ОБЩИЙ ПЕРВОРОДНЫЙ ГРЕХ:
УВИДЕТЬ БЫ РИМ, ВБЛИЗИ БЫ ВЗГЛЯНУТЬ НА ЗОЛОТИСТЫЙ НИМБ НАД ГОЛОВАМИ СВЯТЫХ,
И ОТ СЛОВ ИХ НЕ ПОТЕРЯТЬ БЫ ВЕРУ, МИР НЕ ПРИМЕРИМ, ОН ОБОЖЕСТВЛЯЕТ ИНТИМ,
НАРУШЕН РИТМ БЫТИЯ, СТЕНАЯ И ВОПИЯ, ЗРЮ ВДАЛЬ, ТАМ БОЛЬ И ПЕЧАЛЬ,
ПОД МОИМИ НОГАМИ ВЗДРАГИВАЕТ РОДИМАЯ ЗЕМЛЯ!
На дряхлой голове, как на пожухлой листве столетняя молва шумит,
Она в виски стучит, тихо стонет и громко кричит, что возникший небесный вихрь
Всем грешникам стремглав отомстит! Подлость какова, ей бы мстить и об истине забыть,
Пока она жива, властвует молва! Время пришло – оставить всё, что грешно,
Оно остановилось у отчего порога, и не желает, чтобы его судили строго!
Когда бы сволочь вся так неистово не надрывалась и в грязи не плескалась,
Ущербная холодная Луна над мерзавцами никогда бы не издевалась,
Жизнь тягуча и скучна, везде людская боль слышна, я же не могу понять,
К какому берегу моему небесному челну пристать?
Истина хранилась в глубине, она спала вовне,
Уходит наше время, брошенное в землю семя,
Даёт сладкие плоды, а из картофельной ботвы,
Как и людской похвалы, нечего взять, былое не вернётся назад,
Бога не разжалобить, лбом даже старую дверь не разбить!
Бесстыдство быта издаёт волчий рык и переходит на язык,
Благо – он для общения всегда открыт, а бесстыдство языка
Затмевают перистые облака, мат льётся, как полноводная река,
Дрожит душа, она устала ходить по лезвию острого ножа,
В кармане нет ни гроша, все деньги из кошелька
Похитили пьяные кореша, ими шуршат под стенами кабака!
Жизнь без греха - однообразна и скучна, я же не атлант и в своём деле не дилетант,
Есть талант, но силы уже не те, они исчезли в вечной мерзлоте,
От прежней молодости остались морщины на лице,
От них не скроешься даже в толпе!
Мир не лежит на моих плечах,
Жизнь заново начать нельзя,
Петляет по земле скользкая стезя,
На руках мозоли от писчего пера,
Невдалеке на помине легка - бытовая мишура
И этому нет ни края, ни конца! По мелочам нельзя распыляться,
И до изгоя опускаться! Божий дар затмило семейное счастье,
Его сменило несчастье, полыхавшие страсти пришли в негодность,
Честность сменила человеческая подлость! Нынче в моде она,
Меняются люди, меняются нравы и времена, жизнь ценна,
И она только мне нужна, другой не будет никогда,
Не всё ль равно, кто будет ворочать трухлявое бревно,
Пока у твоих ворот лежит оно и преграждает путь,
Сизифов труд похож на кнут или свистящую плеть,
Оставляющий заметный след на много лет, лесть затмевает свет,
Исчез едва заметный просвет в суете сует! Никто не застрахован от бед,
На них богата жизнь, поднявшись вверх, ты тут же покатишься вниз,
Не торопись осуждать смысл бытия, который не смогла постичь
Голова твоя! Тот, кто в предсмертном бреду мается,
Уже ничем не наслаждается! Лихорадочно работает его воображение,
Неистребимые видения грызут душу в ожесточении и только Проведение
Встаёт стеной не только за спиной перед злобным Сатаной! В душе тоска и грусть,
Не удалось развести яркий огонь в костерке угасающих чувств!
Трудно найти слова, когда есть, что сказать,
Главное, в грязь не упасть лицом,
Не простившись с Творцом!
Пришла зима, землю припорошило, белым ковром накрыло,
Выходишь спозаранку на резное крыльцо, вокруг белым-бело,
Горы снега ветром намело, встанешь на стремянку,
И слушаешь на соседней улице шарманку!
Вся наша жизнь – суета, работа от звонка и до звонка,
Скучен мир, когда потерян ориентир! Безумствует трактир,
Пуст общественный сортир, закончился пир среди чумы,
Многие ушли так и не простившись,
Не протрезвившись
И от мирских дел не отрешившись!
Перекрестившись, очутившись среди волчьей стаи,
Люди чуть ниже ростом стали, дабы вожака не раздражать,
Его огнедышащая пасть может пламень низвергать, ему солгать, что два пальца обоссать,
Он сам не способен решения принимать, Япона мать, умолкли тут же стоны приглушенные
Тиранским хохотом, от него тут же повеяло холодом,
И ты готов шёпотом поговорить наедине с Творцом
То о том, то о сём, а практически – ни о чём!
Ритм и вихрь вселенского танца закружил бездомного скитальца,
Перед ним пространство, небо и время, боль и сомнения,
Все мои творения, как сухие поленья
Сгорят будто божественные откровения
В горниле всеобщего отречения от постулатов земных,
Что толку от них?! Они исчезают в глубинах морских,
В штиль лежат на земле не трепыхаясь, в грехах не каясь,
С иноходи в галоп не срываясь, изредка чертыхаясь,
От гнева задыхаясь, вспоминают давнишний триптих,
В заповедях святых есть едва заметная тончайшая нить,
Соединяющая жизнь и её смысл, без неё не выжил бы никто!
Преходяще всё, жалкое большинство уже празднует Рождество,
И редко кто вспоминает Божество, всё это выглядит наивно и смешно,
Наше всеобщее родство забыло родное гнездо, откуда вышло оно,
И куда возвратиться должно! Бог там, я здесь, две жизни и две судьбы,
Увы, мы даже внешне не похожи, мне до божьей таинственной тропы рукой не дотянуться,
Хотелось бы к Богу кончиками пальцев прикоснуться, не удалось, вот и пришлось
Поступать на авось, мир жесток, там столько дорог, как на голове седых волос,
Нами взращённый плод не настолько сладок, как людской порок,
Не обошлось без разочарований и горьких слёз!
Жизнь понеслась вкривь и вкось,
Не состоялся мужской разговор!
Мир пропитала всеобщая злость, грешная плоть тут же впала в летаргический сон,
Безотраден был он! Жизнь коротка, похоть легка, доля горька, от неё и не туда, и не сюда!
Без радости и удачи – не иначе что так, этот непреложный факт можно узнать только натощак,
Без напутственных бумаг, он будто бумеранг твою мысль возвращает назад,
И не пытается лишний раз брать быка за рога, зачем боль причинять,
Если можно без лишних слов и замысловатых тирад
В лучшем свете предстать перед предрассветным светом,
Прикрывшись клетчатым пледом, оставаясь Человеком,
Проявлявшим непослушание безумным притязаниям
На своё главенство и грядущее блаженство!
Только Божество судить должно, кто и как
Преодолевал тьму и мрак и почему
Он много раз попадал впросак?
Никто из фальшивых писак с редкой сединой на висках
Не смог описать свой идеал, который бы бедолагам помогал
Достигнуть совершенства своего, итого: на склоне прожитых лет
Блекло выглядит прощальный свет, тепла в нём нет,
Его окружила серая тень, осенняя капель
Охладила белоснежную постель!
На сердце - камень, когда-то исторгавший пламень, он стал тяжелей,
Сдвинуть его с груди своей становится с каждым днём трудней,
В сутолоке дней и промозглых ночей
Приходится терпеть, презрев кнут и плеть,
Препоны судьбы, увы, трудно прыгнуть выше головы,
Когда ты из-за шелеста листвы не слышишь эхо молвы,
Тебе приятнее вкус халвы, от неё ничего не осталось,
Толпа по ней ногами топталась, рыдала и смеялась!
Так было всякий раз, пока в душе не погас золотистый иконостас!
Только синяя высь не знает границ, только стаи перелётных птиц
Зрит со стороны яви и сна на седовласого мужика, мямлящего слова сквозь зубы,
Что его жизнь уже давно идёт на убыль, чувства – не истинны, он единственный,
Кто даже в трудные минуты был готов лететь следом за ветром попутным
По незнакомому маршруту только не были бы устами завистливой толпы
Омрачены и искажены его усердные и прилежные труды!

г. Ржищев
24 ноября 2024г. 13:27