Эндрю Хаджинс. После дикого места

3 мая 1863 года


Когда Клиффорд не вернулся в лагерь
к девяти, я пошел поискать его на полях
мёртвых, прежде чем мы потеряли его
в общей могиле.
Но я всё время спотыкался о живых
людей и как мне приходилось
останавливаться и нести их, чтобы помочь,
или пока они не умирали,
что не раз случалось у меня на спине.
И я разозлился на этих людей,
потому что они мешали мне вести поиски,
и на рассвете я всё ещё брёл, спотыкаясь,
по развороченный земле,
останавливаясь,
чтобы вглядеться в лицо каждого трупа
и всё это время сочинял письмо,
которое я должен был отправить нашему
отцу, в котором говорилось,
что Клиффорд потерялся и я ищу его.

Я нашёл его склонившимся над умирающей
белкой, когда он пытался оживить малышку.
На поле боя полно такого хлама, как этот:
дохлые птицы, белки, обрывки униформы.
Она хватала ртом воздух, она не могла
жить.
Клифф знал, что без челюсти ей не выжить.
Когда я с облегчением окликнул его по имени,
он вытащил глаза, отскочил назад и зашипел
на меня, как испуганный кот.
Я медленно подошёл к нему, бормоча:
"Клиффорд, Клифф", как успокаивают
норовистую кобылу, а потом помог ему убить
и закопать всех раненных белок,
которых он собрал в поле.
Казалось в эту игру мы могли бы играть
в детстве.
Мы не закапывали их всех сразу,
засыпав известью, как это делают на похоронах,
а выкопали дюжину маленьких отдельных могилок.
Когда мы закончили, он упал на могилы
и зарыдал так, словно это были его нерожденные
сыновья.
У него была большая грудь и она закрывала
почти всё.
Я вытер ему слёзы и погладил по спутанным
волосам, а когда прижал его к груди, то увидел,
что он намочил штаны.
Мы называли это чаем Янки.