Вопрос, навсегда оставшийся без ответа

Павел Васильевич Романов
 (22 мая 1964 – 9 июня 2014)

Завершается 2014 год. Летом исполнилось 60 лет со дня рождения Павла Романова и 10 лет со дня его смерти. Такова драматическая арифметика его жизни. Очень жаль, что я раньше не вспомнил Павла, но сказать о нем добрые слова никогда не поздно.


Подборку текстов памяти П.В. Романова социолог А.Н.Алексеев, понимавший цену слов, озаглавил: «Павел Романов, социолог милостью Божьей». И развернул сказанное: «Вчера, 9 июня 2014, на 51-м году жизни скончался один из самых ярких и, непропорционально возрасту, очень много успевший российский ученый-гуманитарий. Потеря для российского социологического сообщества, всех его коллег, друзей, учеников – невосполнимая. Независимый ум, несравненный талант, генератор идей, человек, излучавший добро, свет и тепло»
Друг Павла, петербургский социолог Владимир Ильин, знавшие его с начала 90-х, так завершил некролог: «Я не верю в загробную жизнь. Паша ушел... Но он остается как часть нашей общей биографии. Как один из ее важных кирпичиков, вынуть который в забвение нельзя, не поставив под угрозу цельность всего здания собственного биографического проекта. И думаю, что он останется таким кирпичиком во многих "стенах". Может быть, это и есть реальная и поддающаяся верификации загробная жизнь?»


Ниже приведен текст о П.В. Романове, написанный мною 9 июня 2014 года, а рассказанное им о себе «На социологию меня вывела судьба, видно как-то удалось услышать ее тихий голос» можно прочесть по ссылке [1].


... сначала я много слышал о молодом талантливом и очень продуктивном социологе из Самары Павле Романове, затем, уже не помню, как и по чьей инициативе началась наша переписка, потом в октябре 2008 года на Конгрессе российских социологов в Москве состоялась наша личная встреча и опять переписка... всегда четкая, деловая, честная... никогда не надо было что-либо додумывать... И так продолжалась наша переписка в режиме, допускавшем перерывы в несколько дней, недель и даже месяцев.


Я знал, что Павел заметно моложе меня, но пока я не перешел к изучению биографий и творчества социологов пятого поколения, т.е. родившихся в интервале 1959-1970 годов, я не придавал его возрасту сигнального значения. Ведь в  профессиональном общении возраст далеко не главное. Но в конце зимы этого года я понял, что  Павел и его жена Елена Ярская-Смирнова – к тому времени они уже несколько лет жили в Москве – принадлежат к этой новой для меня профессиональной когорте и 7 марта отправил им электронное письмецо: «Лена, Павел... я давно вынашиваю идею провести с вами интервью, но не с вами вместе, а с каждым в отдельности...  во-первых, вы согласны со мной «поговорить»? во-вторых, не будете обсуждать то, что я каждого из вас буду спрашивать? Мне нужны мнения личные...».


Через десять дней я получил ответ от Павла: «Борис, было бы неплохо, но я сейчас тяжело болею, вдобавок пропал голос, только шепчу да хриплю, Лена сильно измотана - по больницам приходится ездить и дома ухаживать. поэтому – увы, сейчас не лучшее время, может потом как-нибудь?». Этот ответ заставил меня задуматься, но тревоги он не вызвал, и через несколько минут я написал ему: «...можем и потом.... но у меня интервью по электронной почте... голос не нужен... до меня в любом случае трудно докричаться... поправляйтесь... все лучшее... ».


Так или иначе, в середине апреля я получил от него «первый кусочек» нашего интервью. Я радовался тому, что наша «беседа через океан» развивалась весьма спорко, и факт болезни Павла как-то отошел на задний план.
Уже после майских празднично-каникулярных дней мои питерские коллеги и я осознали, что 22 мая Павлу исполняется 50 лет; мы стали писать ему наши поздравления-пожелания.


Интервью близилось к концу и думалось, что ко дню его юбилея мы все завершим. Лена завела новый электронный ящик и, готовя по секрету от Павла юбилейный клип, просила написать финальные вопросы интервью. Я старался сразу реагировать на ее советы, но у меня и тогда не возникало тревоги... День юбилея пришел, однако мы не успели закончить интервью... 


Прошло несколько дней, и Лена сообщила мне, что я могу писать Павлу напрямую. Это упрощало общение, я дописал три последних вопроса и отправил их ему... но ответа не было. Тогда уже вечером 7 июня я повторно выслал мои вопросы, сопроводив их словами: «Павел, ничего о вас не знаю...  как здоровье? Если есть возможность, давайте постараемся закончить наше интервью... я думаю, что за несколько пересылок текста, мы все закончим...»


Какая сила воли была у Павла, ведь даже в той ситуации он продолжал работать. Через несколько часов после его смерти ко мне пришли слова Лены: «Паша сегодня умер. Он говорил, что начал дописывать Вам интервью в больнице...  буду искать файл...».


... если бы я знал подлинное состояние Павла, я никогда бы не отправил ему связку из трех замыкающих интервью вопросов, среди которых самым последним был: «Каковы Ваши научные планы на ближайшие годы?» В его голове роились совсем иные мысли...
Почему я не начал раньше изучение социологов пятого поколения? Почему уговорил Павла в последние месяцы жизни, когда, возможно, ему хотелось сосредоточиться на чем-то своем, а не вспоминать и рассказывать мне о себе? Не утомляло ли это его? А, может быть, наоборот, мое незримое присутствие и интерес к нему помогали ему собраться с мыслями и сказать нам самое важное о себе? Эти вопросы теперь всегда будут во мне...


Но успокаивает меня немного тот факт, что для нас – его коллег и друзей, для нынешних и будущих поколений социологов останется не только все сделанное Павлом Романовым, но и его рассказ о себе...

1. П.В.Романов: «На социологию меня вывела судьба, видно как-то удалось услышать ее тихий голос»